Текст книги "Газета День Литературы # 87 (2004 11)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Предполагалось, что таким, очень удобным и комфортабельным, является полотняный грибок почти на самом краю пляжа, у кромки воды. Место действительно было неплохое, и весь пляж как на ладони, и можно было пронаблюдать разные фигуры, когда отдыхающие грузились на катера, чтобы ехать смотреть коралловые рифы или удить рыбу. Услуги и развлечения эти, разумеется, были платные. Очень интересно было также проходить туда и обратно через весь пляж, когда Галина посылала его за мороженым или холодной кока-колой. Сладкая прогулка. Какой иногда божественной красоты были молодые тела. Иногда и Геннадий ловил на себе восхищенные взгляды. Смотрели и женщины, и мужчины.
В утреннем походе был и еще один смысл. Геннадий спускался по наружной лестнице, шел мимо огромного, в два яруса, бассейна с пресной водой во дворе, мимо клуба подводного плавания, танцплощадки и выходил на пляж, как раз к тому месту, где днем какой-то араб-умелец за прилавком резал и продавал из дерева фигурки. Отсюда всё пространство становилось отлично видным, и можно было контролировать весь обзор.
Геннадий шел по двору и свой шаг соизмерял с тем моментом, когда из двери прачечной, расположенной под бассейном, выйдет мальчик лет шестнадцати, который раздает на пляже купальные полотенца. Полотенца раздавались всем постояльцам отеля бесплатно. По одному. Мальчик обычно Геннадию выдавал сразу два полотенца, а то и три. Геннадий выкладывал эти полотенца на лежаки под грибок – места заняты. В первый же день Геннадий дал этому египетскому мальчику три египетских фунта, это что-то около одного американского доллара. Теща всегда говорила, что прислуге надо давать чаевые не в конце пребывания, а в самом начале, чтобы она знала, за что служит. В тот раз мальчик понимающе улыбнулся. На следующий день они поздоровались за руку. И Геннадий, и мальчик всегда следили, чтобы никто особенно не глазел, как они здороваются за руку: постоялец-европеец и мальчик-слуга.
Итак, по утрам Геннадий наблюдал, как мальчик несет на плече стопу полотенец. Стопа в высоту казалась почти такого же размера, как он сам. Это было захватывающе красиво. Будто бы мальчик, как канатный плясун, шел по натянутой проволоке. Выгиб спины, покрытой мелкими бисеринками пота, прямая шея и покачивающаяся при каждом шаге стопка небесно-голубых полотенец. А если мальчик споткнется?
Мальчик, провожаемый взглядом, доходил до своего прилавка возле душевых кабинок. Здесь он целый день, стоя на жаре в белых форменных шортах и кительке с позолоченными пуговицами, выдавал отдыхающим полотенца. Тут-то, выждав паузу, чтобы мальчик отдышался, подходил Геннадий и протягивал руку. Мальчик первому выдавал ему два полотенца, еще прохладных и чуть влажных после ночной стирки, и улыбался. Они оба догадывались, что каждый хочет от другого, но мальчик вроде бы боялся. У мальчика уже был некоторый опыт. Ему хотелось новые кроссовки, какую-нибудь нарядную майку и мороженого в «Макдональдсе» на набережной, чтобы походить на беззаботного приезжего европейского мальчика. Беззаботные и праздные мальчики не обязательно европейцы. А что касается того, что хочет этот голубоглазый и ласковый русский, то это ведь недолго, и природное недоумение можно перетерпеть. Но всё это были только головные размышления.
Вечерами Геннадий сидел в баре вместе с Галиной, они слушали музыку, и Геннадий тихо напивался, а мальчик перед тем, как уйти домой, в темную нору, называемую домом, пересчитывал и сдавал в прачечную полотенца. Геннадию было мучительно все это время сознавать, что мальчик находится где-то почти рядом, но к нему невозможно прикоснуться. А мальчик волновался, что этот белый парень уедет, а кроссовки он так и не получит. У обоих были свои переживания.
Они все-таки встретились накануне дня отъезда Геннадия в Москву. Самолет уходил рано утром. Вещи с вечера уже были упакованы и собраны, и перед сном Геннадий отпросился бросить монетку в море. «Ты брось монетку и за меня, – сказала Галина, – но долго не ходи, ты мастер исчезать вечером надолго». Вот это «долго не ходи» и сидело в сознании Геннадия, когда он встретил мальчика на пляже. Лишний скандал ему был не нужен, особенно в день отъезда, тогда и пяти долларов на пиво не выпросишь, чтобы выпить в аэропорту. В этот день мальчик, оказывается, подменял заболевшего ночного охранника. Пляж был темен, лишь фонари покачивались в олеандрах у душевых кабин. Геннадий протянул мальчику руку для пожатия, и мальчик пожал ее медленно и, как показалось Геннадию, томно, со значением. Тогда Геннадий положил свою руку мальчику на плечо и почувствовал, как все его, Геннадия, тело сотрясает крупная неостановимая дрожь. Мальчик, не сбрасывая с плеча чужой трепещущей руки, вдруг весь напрягся, а потом сделал на редкость пошлый и примитивный для этой возвышенной минуты жест: сложил пальцы щепотью и потер их, будто соля пищу. Жест, на всех языках мира означающий деньги. Трясущимися руками Геннадий достал из заднего кармана джинсов пятидесятидолларовую бумажку и протянул мальчику.
Лицо мальчика было мечтательным и серьезным, когда они обнялись в розовых кустах за сараем лодочной станции. От моря тянуло прохладой, лампочка над входом в сарай болталась, перемещая обзор. Стоя на коленях, Геннадий поднимал взгляд, как бы ожидая, что мальчик посмотрит на него, но глаза того были обращены куда-то в темную даль моря, лишь руки всегда привычно протягивавшие Геннадию полотенца, теперь, как арбуз, сжимали его виски и теребили волосы. Геннадий так и не понял, было ли ему хорошо, и получил ли он за свои деньги то, что хотел. Но наступила какая-то разрядка, так в жаркий день долго что-то копится в природе и вдруг разрешается грозой. И все же жизнь была прекрасна! Отпуск удался, загар покрывает его плечи, спину и ноги, желания осуществились.
Геннадий почти вовремя вернулся к своим собранным чемоданам и к жене. Она уже лежала в постели, и ее лицо блестело от ночного крема. Он как бы приплыл в свою собственную пристань. В душе у Геннадия даже шевельнулось чувство раскаяния. Всё, в последний раз! Вот ведь удивительно, женился по расчету, а живет, кажется, по любви. Их ночь была полной, влажной и мучительно прекрасной. Так и надо жить, пока они оба молоды, а выспаться можно и в самолете.
Но Геннадий не знал, что обаятельный арабский мальчик за несколько дней до этого таким же образом встретился с замечательным средних лет русским джентльменом. На шее этого джентльмена бугрилась золотая цепь, на которую вполне можно было прицепить люстру в холле гостиницы. Джентльмен заплатил за полученное удовольствие крупную сумму – сто долларов, и мальчик был очень доволен этой свалившейся на него внезапной удачей. Джентльмен с размахом доживал жизнь. Ему уже довольно давно был диагностирован иммунный дефицит. Мальчик обо всем этом тоже, естественно, не знал.
Владимир ВИННИКОВ [email protected] ФЕНОМЕН СЕТИ
Популярные разговоры о кризисе современной русской литературы и культуры в целом во многом являются следствием того, что происходит серьезное перераспределение приоритетов, не всегда уловимое «зашоренным» взглядом говорящего. Тиражи «толстых» литературных журналов, например, еще 20-40 лет назад бывших неоспоримыми флагманами советской литературы, упали практически до нуля. Зато процветает и набирает силу русская литература на пространствах интернета, в орбиту которой попали уже десятки тысяч авторов, а число постоянных читателей перевалило за миллион и непрерывно растет.
Мы надеемся, что наша новая рубрика станет постоянной и займет достойное место на страницах «Дня литературы». Мы рассчитываем, что наше сотрудничество с русской интернет-литературой и ее авторами не окажется исключительно виртуальным и односторонним процессом. Обещать, что основным критерием публикации здесь будут художественное, аналитическое и прочее качество текстов, мы считаем излишним – как правило, заявления подобного рода делают люди, искренне считающие свои эстетические (а то и политические, а то и экономические) пристрастия объективным мерилом текущего литературного процесса.
Мы не считаем себя полностью свободными от подобного рода пристрастий, о чем, наверное, свидетельствует и подбор материалов на этой, во многом экспериментальной, «пилотной» полосе.
Мы полагаем необходимым представить в следующих выпусках полосы «Сеть и тени» ведущие литературные сайты Рунета, а также подключить к обсуждению проблем литературного интернет-сообщества как «он-лайновых», так и «офф-лайновых» писателей и критиков. Предложения – по адресу e-mail: [email protected]
Разумеется, здесь не будет обзора отечественной литературной Сети. За недолгое время своего существования «галактика Интернета», даже в сугубо литературном своем измерении, приобрела размеры, если еще не равные «галактике Гутенберга», то уже вполне сопоставимые с ней. И это, судя по всему, только начало.
Скажем, в приведенном на gramota.ru перечне русскоязычных литературных сайтов значится 62 позиции. Из них меньше десятка представляют собой электронные версии традиционных «бумажных» изданий. Остальные, т.е. подавляющее большинство,– сугубо «интернетовские». А ведь этот перечень далеко не полон, очень многие сайты остались за его пределами.
Отсюда понятно: чтобы представить читателю более-менее адекватную картину литературного процесса в Рунете (русскоязычном интернете) нужно самому буквально пожить в этом виртуальном пространстве. Поскольку на такого рода подвиги ваш покорный слуга органически не способен, то претензий на интернет-всеведение у него нет и быть не может.
Есть другое. Налицо феномен литературной Сети как таковой. Следовательно, необходимо его описание и осмысление с культурологических, эстетических, а возможно – и литературоведческих позиций. Последнее – пока под вопросом, поскольку неясно, как соотносится данный феномен с традиционной литературой.
Ведь даже общепринятого названия у него еще нет: «русскоязычная сетевая литература», «он-лайн литература», «net-литература», сетература, Рулинет, Тенета,– все эти именования употребляются сегодня как синонимы в зависимости от индивидуальных предпочтений того или иного автора. Но «сетература» и последующие «нелитературные названия» – явное свидетельство того, что всё не так просто, что феномен Сети выходит за рамки традиционной литературы. И все, пишущие о нем и/или в нем, внутри него, данное обстоятельство так или иначе чувствуют.
"Все-таки, что такое эта сетевая литература вообще? Точнее, что под ней подразумевается? Если это просто форма публикации литературных произведений, так чего копья ломать? В таком случае, все обсуждения должны свестись к техническим проблемам перевода лит. текстов в HTML и пр. Или же пора уже выделить сетевую (интернет-) литературу как отдельное самостоятельное течение «литературной мысли», со своей формой выражения, своей идейной, так сказать, платформой?
В таком случае, новое движение должно быть идейно оформлено и теоретически обосновано. Сегодня 99% литературы, находящейся в сети, с тем же успехом может существовать и на бумаге – эту литературу нельзя назвать в полном смысле сетевой. А где грань между понятиями – литературой сетевой и бумажной?"– спрашивал еще в 1997 году один из пионеров литературного интернет-пространства Георгий Жердев.
Дело здесь, по-моему, не в смене носителя текста и не в смене технологий производства-потребления данного носителя – дело в том, что на базе Интернета неожиданно сложилась принципиально иная, по сравнению с традиционной литературой, модель эстетического общения.
Изменения носят такой характер, что их можно сопоставить не с изобретением книгопечатания, а с изобретением письменности как таковой. До того, в рамках устного народного творчества, в рамках фольклора существовала совершенно иная ситуация, поскольку единственным носителем эстетической информации оставалась человеческая речь, голос, звук. И социальная функция сказителя, «бояна» требовала от ее исполнителя не только отлично тренированной памяти, не только хорошо поставленного голоса, но и наличия определенного круга слушателей, готового внимать сказителю в так или иначе выделенной из обычного пространства и времени ситуации общения. Последнее чрезвычайно важно, поскольку придавало сказителю совершенно особый статус хранителя и, как бы выразились сегодня, модератора эстетической и, соответственно, этической общности социума: от уровня семьи до уровня народа в целом. И если, скажем, пословицы, поговорки и приметы как простейшие фольклорные жанры еще не требовали ситуации выделенного общения с фигурой «сказителя», то уже начиная с уровня загадок и выше – вплоть до героического эпоса – его присутствие становилось практически обязательным.
Создание письменности резко изменило модель эстетического общения: прежде всего потому, что тексты стало возможным не только слушать, но и читать самому. При этом функции слуха не просто были переданы зрению. Получил широчайшее распространение феномен «внутреннего проговаривания» текста в процессе чтения, резко повысивший интеллектуальный «потолок» читателя по сравнению со слушателем. Иными словами, читатель в некотором роде стал и сказителем (исказителем? модератором?) текста.
Соответственно, возникла и фигура писателя, реализующая совершенно иной круг социальных функций, чем фигура сказителя. Писатель – создатель текста, а не устного, звукового сообщения. Он создает объект для чтения и – одновременно – сам является первым его читателем-слушателем, имеющим право изменять «свой», «авторский» текст в меру собственного разумения до момента его публикации, то есть воплощения на каком-то носителе «городу и миру». Личное присутствие писателя в процессе чтения читателю не нужно, он представлен не в своем человеческом качестве, а через текст и как текст.
Это обстоятельство и породило феномен литературы, искусства текста, письменной формы слова. Феномен, существующий вот уже несколько тысяч лет и неразрывно связанный с другими феноменами – такими, как феномен книги и его паллиативами (газеты, журналы, письма и т.д.), где функции автора-творца-писателя и соавтора-потребителя-читателя разнесены как бы по разные стороны листа.
Внедрение и распространение Интернета эту ситуацию коренным образом изменяет. Инобытие автора по отношению к читателю и читателя по отношению к автору становится со-бытием (и событием, кстати, тоже). Автор-творец-писатель может находиться по отношению к соавтору-потребителю-читателю уже не за гранью листа, а, образно (и прямо) говоря, на другом конце телефонного провода. Постоянно и принципиально. То есть восстанавливается возможность непосредственного общения – правда, уже (или еще?) не в звуковом, а в текстовом режиме. Причем процесс такого общения непосредственно фиксируется на электронном носителе.
В результате может возникнуть (и, наверное, уже возникает) совершенно новый род искусства, имеющий к традиционной литературе приблизительно такое же отношение, которое она сама имеет к устному народному творчеству. В этом случае электронные версии «классических» литературных текстов, вывешенные в Сети, будут иметь приблизительно такой же статус, который сегодня имеют опубликованные в книгах и журналах записи произведений фольклора.
Вообще, влияние Сети на традиционную литературу – очень интересная и практически неразработанная проблема. Ведь новая модель общения неминуемо скажется и на прежних моделях. Писатель, даже летописец – и обычный писец, писарь (сегодня – наборщик на компьютере), это слишком разные социальные функции.
А взять хотя бы проблему литературного имени, которая в Сети доходит до конца постмодернистского разрушения, практически полностью заменяясь и подменяясь пресловутым «ником», однако возвращается в полное и безраздельное пользование самого владельца, переставая быть частью общего группового имени той или иной постмодернистской «тусовки» (Парщиков—Жданов—Еременко—Искренко, например, которых «по отдельности» в свое время практически не воспринимали).
Не исключены, впрочем, и рецидивы возврата участников Сети в «офф-лайн» литературу – подобно тому, как в условиях традиционного литературного процесса многие писатели не отказывали себе в удовольствии побывать в древней роли сказителя, выступая перед той или иной аудиторией разной степени «избранности».
Более того, на далеком (очень далеком? или не очень далеком?) горизонте почти неразличимо маячит возникновение новых «народов Сети», в чем-то подобных «народам Книги» (иудеям, христианам и мусульманам). Уже сегодня для многих пребывание в виртуальном пространстве является едва ли не жизненной необходимостью, единственной отдушиной в мире по-имперски жестких установок «свободного демократического общества».
В этой связи можно вспомнить, что избрание в 2000 году нынешнего президента США Дж.Буша-младшего стало возможным во многом лишь потому, что его сторонники сумели противопоставить гигантскому информационному давлению со стороны в основном поддерживавших демократа Альберта Гора «традиционных» масс-медиа (газет и телевидения) именно ресурсы Сети. И победили – пусть даже сомнительными тремя десятками голосов во Флориде.
Или массированные нашествия в то или иное место антиглобалистов и прочих любителей феномена «внезапной толпы», действия которых в основном также координируются по Интернету. Возникновение литературной Сети в данном отношении – только небольшая часть гигантского общекультурного феномена. Но часть необходимая, неоспоримо свидетельствующая о наличии в нем эстетической составляющей, без которой ни один общекультурный феномен существовать не может.
То, что феномен литературного русского интернета не самодостаточен и должен рассматриваться не изолированно, сам по себе, а в общекультурном контексте – пожалуй, главный содержательный тезис всей этой работы. Передний край грядущей этической революции, изменяющей весь «цивилизационный код» – именно здесь.
Проблема относительной ограниченности доступа к общению в Сети (наличие компьютера, модема и телефона предполагает еще и наличие помещения, где всё это богатство располагается, не говоря уже о стоимости самого присутствия в Интернете) на этом фоне выглядит вторичной и технической – пергаментные книги в монастырских библиотеках и университетах средневековья представляли собой гораздо большую ценность и были еще менее доступны для подавляющей массы населения.
Иное дело, что электронный мир, весьма тесно связанный с благами современной цивилизации, весьма неустойчив к воздействиям среды и делает во многом «прозрачным» для внешнего контроля самого пользователя. Выходя в Сеть, а тем более – проводя там всё большую часть своей реальной жизни, человек подвергает себя опасности раскрыть свой внутренний мир в такой степени, которой раньше добивались разве что с использованием специальных психотропных средств. Но эта опасность субъективно воспринимается им самим как дополнительная степень свободы...
Впрочем, первые христиане, наверное, тоже воспринимались большинством населения Римской империи как опасные чудаки, о чем неоднократно свидетельствует в своих посланиях апостол Павел. Но там-то речь шла о Боге, а смена этического стереотипа была только следствием новой религиозной культуры. Кто выступит в роли нового Бога или новых богов для «народов Сети»? Кто или что станет незримой вершиной их этоса?
До сколько-нибудь определенного и бесспорного ответа на все эти вопросы, конечно, еще жить и жить. Однако сформулировать их стоит уже сегодня, ибо, как известно, правильно заданный вопрос – это уже половина ответа.
НЕПЕЧАТНОЕ (Русская литературная Сеть о себе)
О таком явлении как сетевая литература нельзя говорить просто как о литературе в силу разнородности авторов, в ней присутствующих, и неоднозначности произведений, размещаемых ими в виртуальных пространствах. В частности, поэт и прозаик Дмитрий Быков на круглом столе, проведенном на фестивале, назвал ее вторичной... На заре третьего тысячелетия альбомная лирика плавно перекочевала на страницы интернет-сайтов и вэб-страниц, при этом, нимало не смущаясь массовости, она заявляет о себе как о некоем новом явлении.
Неожиданные опасности
Сегодняшний литературный бум, происходящий в Интернете, не имеет аналогов в истории русской литературы. Количество авторов только одного ресурса Национальной Литературной Сети (НЛС) – Стихи.ру – перевалило за 40 тысяч. Все чаще у авторов, впервые опубликованных и получивших признание прежде всего в Интернете, выходят книги в офлайне. Регулярно публикуются сборники произведений лучших сетевых авторов. Появился специализированный бумажный журнал «Сетевая поэзия». А книги и журналы – это уже повод говорить не просто о хороших стихах, об интересных авторах, но и – о тенденциях, о движении, о перспективе. Количество неизбежно должно переходить в качество. И это качество, этот результат сетевого литературного процесса – должны отражаться прежде всего там, где они возникли. То есть – в Сети.
Андрей Коровин, главный редактор электронного журнала Литер.ru
Согласись, это перефразированное мною изречение древних звучит убедительно: «Каждый должен возделывать свой сайт!» Здесь мы, между прочим, близки, с той разницей, что на стихире – торжество демократии, а у меня – монархия; чиню свой произвол, как хочу...
Из беседы Игоря Высоцкого (oempyros.ru) с Дмитрием КравЧукОМ (stihi.ru)
Я не считаю, что есть «сетевая литература» и «сетевые авторы». В той же степени есть художники, пользующиеся березовыми подрамниками, и я как искусствовед решительно протестую против классификации художников по подрамникам.
Вадим Гущин
Сеть вносит существенные коррекции в прагматику литературы, способ ее взаимодействия с аудиторией, изменяет сами понятия авторства и аудитории, но не задевает сущности явления. Настоящая Сетература – игры, креативные среды. Всё прочее – Не(доли)тература.
Р_Л
98% процентов пишущих работают в диапазоне от «очень плохо» до отвратительно". Как же без отбора? Другое дело, если проект существует принципиально как свободная трибуна. Но тогда не отыскать хороших текстов в куче ерунды. Это борхесовская Вавилонская библиотека: всего много (у Борхеса – бесконечно много), но отличить, где правда, а где ложь невозможно.
Александр Левин
На сегодня лицо Рунета весьма неприглядно (тот, кто немного погуливает по англоязычным или ивритоязычным сайтам, не может не заметить разницу). Уровень хамства и бесцеремонности беспрецедентен. Такого рода выпады можно увидеть только на форумах, где сталкиваются политические противники, типа ирландцы-британцы, или арабы-израильтяне. Но нигде и никогда люди собирающиеся «по интересам», как, например любители литературы на Тенетах, не честят друг друга с такой злобой и так по-жлобски.
Яков Шехтер
Лицо русскоязычного литературного Интернета сегодня определяет депрессия Сети в целом, и в России в частности. «Чайник» прибывает и прибывает, причём быстрее, чем профи и полупрофи. Литературные конкурсы передушили друг друга, участники разочарованы – ни денег, ни славы (по крайней мере больших и скорых), игрушка надоела. Обострилась конкуренция среди серверов со свободной публикацией, возникла мода на создание таких серверов (я знаю штук 5-10). Практически все профи сконцентрировались на РЖ+журнальном зале и Вавилоне, что углубляет разрыв между профессиональной и любительской литературой.
Леонид Делицын
Размывание барьера, разделяющего публикацию и непубликацию, взаимная диффузия читательского и писательского контингентов – очень важные и интересные процессы. Тут много аспектов, вот один, например: доступность публикации увеличивает число пишущих, а человек пишущий – гораздо более качественный читатель, чем не пишущий. Точно так же, как если вы хотя бы немножко на чем-нибудь играете и разбираете ноты, вы получаете гораздо больше, слушая музыку, чем музыкально неграмотный слушатель.
Дмитрий Манин
Наш молодой сетевой автор читает других сетевых авторов вместо классиков и современников (в реале). Пастернаку он предпочитает Бориневич и так далее. Соответственно формируется его вкус как автора, редактора или критика, его humble opinion. Воможно, наш AвторX полагает, что уже прочел классиков – по школьной программе или из собственного интереса. Наиболее известных и вряд ли это были собрания сочинений в академическом издании, ну да неважно. Важно то, что в классику можно вчитываться всю жизнь, постигать вновь и вновь, выходя на новые уровни познания. Вместо этого сетевой автор ориентируется на сетевую же литературу, что сознательно или подсознательно обусловлено, как было показано выше, его общением с коллегами, поиском читателя, его интеграцией в мир сетелитературы.
Что читается – выяснили. Как происходит чтение? По поверхности. Время-деньги, что в Интернете абсолютно буквально, кроме того времени нет – надо читать других, общаться, писать отзывы... Следовательно, чтение превращается в быструю пробежку по тексту: зацепит – не зацепит, понятно – непонятно (такая практика влияет, в свою очередь, на собственное творчество, которое тоже может стать поверхностным, неглубоким, буквальным).
Евгений НИКИТИН
Сейчас, на мой взгляд, в Интернете происходит смена поколений. Те, кто начинали: Делицын, Житинский и другие – понемногу устают: бывшие когда-то весьма популярными литобъединения заглохли, ведущие сетевые лит-конкурсы год от года функционируют со все бОльшим скрипом. Самые старые из сетевых журналов: «Словесность», «Вавилон», «Лавка языков» и пр. – которые когда-то были в центре активных дискуссий, «академизируются» и уходят в совершенно иную плоскость, замыкаясь в себе. Поскольку все сетевые проекты всегда носили сильно личностный характер, маловероятна реанимация старых проектов новыми энтузиастами. Значит, следует внимательнее приглядываться к проектам новым – «Вечерний Гондольер», «Периферия», например,– именно они и определят, что будет происходить в Рулинете в дальнейшем.
Георгий Жердев
Интернет – не библиотека. Настоящая библиотека имеет анонсированные и структурированные определенным образом систематические каталоги. И еще..., например библиотека Конгресса США не принимает что попало в свои хранилища...
Баос
Хотим мы этого, или нет, но рано или поздно публикация на каких-то сайтах будет приравниваться, или даже иметь большее значение, чем издание книги. Просто сейчас происходит процесс создания этих сайтов. Представьте себе застройку деревянными домами территории около Москва-реки. Ни один из этих домов до нашего времени не дожил, но закладка Москвы происходила в тот период. Так и закладка виртуального пространства литературы – неминуемо это произойдет, и если сейчас престижно опубликоваться на бумаге, то потом будет более престижно отсканировать свою книгу и разместить на определенных сайтах. Не на всяких, но на определённых. Как это произойдёт, мы не знаем, но то, что это произойдет оспаривать нелепо. Жизнь докажет эту истину.
Вадим Жмудь
