Текст книги "Газета День Литературы # 87 (2004 11)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Владимир БОНДАРЕНКО СОЛЖЕНИЦЫН КАК РУССКОЕ ЯВЛЕНИЕ
Всё больше убеждаюсь в том, что Александр Солженицын дан был миру в ХХ веке как чисто русское явление. И в литературе своей, в книгах своих, и в жизни своей.
Может быть, и изучать где-нибудь позже историю России, историю русского народа минувшего столетия будут – через человеческие типы, через человеческие характеры, именно через таких, как Александр Исаевич Солженицын.
Во-первых, жизнь простого человека, как правило, не доступна будущим историкам, а если и доступна, то только через литературу (и опять же никуда уже не деться от Ивана Денисовича, Матрены и иных его героев), а так уж случилось, что редко кому из приметных, публичных людей столь тесно и столь в разных обстоятельствах пришлось вживаться в народ, жить – народом. И нельзя назвать это случайностью. Как пишет Александр Солженицын, была у него цель, осознанная и ясная цель, уже после выхода из лагеря – «затесаться и затеряться в самой нутряной России – если такая где-то была, жила…» Впрочем, и лагерный срок он провел в основном, что бы ни писали его ниспровергатели, среди той же «нутряной России», каменщиком, литейщиком. И в армии опять же, как бы ни старались его «разоблачить» новые либеральные клеветники из «Нового русского слова» и «Московского комсомольца», он служил не в высоких штабах и не корреспондентом в центральных газетах, а всего лишь командиром батареи звуковой разведки, среди таких же «нутряных» русских людей…
Во-вторых, и сам Александр Исаевич характером своим влезал за свою жизнь во все достаточно существенные для понимания русской нации исторические, политические и литературные переделки. Зачем нужно было ему – из каких выгод или расчетов, – уже высланному насильно на запад прославленному нобелевскому лауреату, вдруг восстанавливать против себя и запад, и почти всю эмиграцию своими патриотическими, глубоко национальными статьями «Наши плюралисты», «Образованщина» и так далее? Даже Генрих Бёлль, приютивший Солженицына после отъезда на первое время у себя дома, признал: «Он разоблачил не только ту систему, которая сделала его изгнанником, но и ту, куда он изгнан».
В-третьих, все-таки должна же быть некая Божья воля, чтобы провести человека через войну, лагерь, смертельную болезнь, изгнание, всемирное признание и сохранить целым и невредимым, дабы оставить русскому народу художественные размышления о нём самом, о современном народном характере, о его невиданной способности к выживанию? Должна же быть некая Божья воля, заставившая его чуть ли не насильно поднять в своем творчестве все главнейшие и острейшие проблемы русского народа?
Уверен, что «Архипелаг ГУЛАГ» и «Двести лет вместе» – книги равно великие и равно необходимые для дальнейшего развития самого русского народа. Написав о социальной трагедии русского народа, он не мог не написать и о национальной его трагедии.
Даже и клеветой на Солженицына (последнее время особенно обильной) писатель может гордиться. Так же столетиями клевещут те же самые типы в таких же самых «московских комсомольцах» и «новых русских словах» и на русский народ. И войны-то русский народ выигрывал ни умом, ни талантом – так, трупами закидали немцев; и трудиться-то он не привык (видно ни в лагерях, ни на фронте к труду не приучали), всё лишь баклуши бил; да и друг на дружку всегда русские доносят, всем завидуют; всё мечтают русские Ваньки, лежа на печи, о пожаре у соседа…Весь перечень претензий к русскому народу ныне – к восьмидесятипятилетию Александра Солженицына – взвалили на него. Какая высокая честь!
Вот только невдомек мне, кто же такую огромную, в шестую часть суши, империю освоил, кто же первым в космос полетел, кто же Берлины и Парижи ни по одному разу брал, кто же до Аляски дотопал и, жаль, там остановился. Надо было до России с другой стороны дойти (кстати, и племена бы все индейские уцелели: никто бы за скальпы краснокожих и иных инородцев по доллару не платил). И кто же такую литературу великую создал, которой до сих пор все более-менее приличные писатели мира восхищаются?
Поверьте мне, Александр Исаевич, это наши милые соседи по месту жительства (я уж не знаю, как их деликатнее назвать – инородцы, иноплеменцы, этастранцы, иначе говоря, самые разумные люди на планете) так к Вашему восьмидесятипятилетию тонко и деликатно (прямо по-дейчевски) вознаградить Вас хотят. А Вы и не догадались сразу.
Ведь на Вас возводят старательно все те обвинения, которые век за веком возводят на русский народ. И тут уже нет никакого значения, признаете Вы авторство каких-то страниц – обвинят в этом, докажете, что это фальшивка, – обвинят и в этом.
Везде у этих господ двойной стандарт. Признать подлинными «Протоколы сионских мудрецов» в иных странах – так преследуется, как страшное уголовное преступление. А признать подлинными, также без всяких доказательств (я тоже отнюдь не сторонник подлинности «Протоколов»), любые бумажонки не в пользу Солженицына – те же самые ретивые борцы с «Протоколами» за достоинство считают. И здесь не Вы первый, Александр Исаевич. Сами знаете, каких только фальшивок против России и русского народа не сочинялось. Всё одно к одному.
Я об этом еще на радиопередаче «Эхо Москвы» подумал, выступая вместе с православным историком против целой нью-йоркско-парижско-московской кампании в Вашу защиту. А защита-то главная не в моих немощных силёнках заключалась, а в подборе самих обвинений. Один к одному собраны все обвинения, столетиями навешиваемые на весь русский народ.
Ну и подарочек достойный Вам к юбилею «комсомольцы» вместе с «новыми русскими…» подготовили.
Ведь нобелевских лауреатов много, да и писателей достойных, высокоталантливых, до сих пор по Руси немало сыщется. А про каждого ли из них можно сказать, что он являет и жизнью своей, и трудами своими, и даже промахами и ошибками, заблуждениями своими (от коих Александр Солженицын никогда и не отказывался, святого из себя не изображал) и характером своим – национальным явлением?
С нынешней предъюбилейной кампанией вселенской клеветы всё стало на место.
Может быть, и не надо было Александру Исаевичу отвечать клеветникам своей статьей в «Литературной газете», лишний раз называть имена обидчиков, тем самым занося их в будущие комментарии учебников литературы и хрестоматий на века вперёд. Но и здесь не может удержаться русский человек, сколь можно терпеть обиды понапрасну?
Что касается горделивости Александра Исаевича, так и русский народ хоть и простачком прикидывается, а цену себе знает.
Я-то думаю, что даже если и наговорил за свою жизнь (особенно в самые крутые и несправедливые времена для русского народа) и даже написал что-то лишнее Александр Исаевич, разбираться в том будущим историкам (как разбираются с Достоевским или Тургеневым, к примеру), но главное навсегда уже останется за ним – народная правда! Его вело какое-то неведомое нам, да и ему самому, думаю, высшее духовное чутьё.
Даже если взять этот нынешний двухтомник «Двести лет вместе» – зачем он ему по-писательски, по-житейски понадобился? Ни славы, ни денег, ни литературной значимости на будущее не добавил. Может тот же Марк Дейч или кто другой из оппонентов ответить, зачем и кто нашептал этому горделивому старцу еще и эти лишние два тома? Антисемитизм – кричат вокруг, и сами же не верят. Нет в Александре Исаевиче Солженицыне, как нет и в самом русском народе, этого природного антисемитизма, который присущ скорее многим европейским народам. Пусть и подавляют они до поры до времени нынче это чувство. А нам русским – и подавлять нечего.
Накричаться русский мужик сгоряча, наверное, и может, а потом сам же с тем же Семёном или Марком пойдет песни петь, водку пить и девок целовать… Да и русская национальная интеллигенция сроду ксенофобией не отличалась. Вспомним хотя бы Сергея Есенина и его друзей и подружек, вспомним веселую компанию Вадима Кожинова… Нет, угрюмый и скучный последовательный антисемитизм не для русского народа, что прекрасно знают и сами евреи. Впрочем, и почитав воспоминания Солженицына, о каком антисемитизме можно говорить?
Нет, и «Архипелаг ГУЛАГ», и «Двести лет вместе» были ему предначертаны свыше. Для понимания нас самих как народа.
Впрочем, и Марк Дейч не по своей еврейской горячности или озлобленности, особенной обидчивости, думаю, набросился неожиданно на писателя. Дело не в его национальности, так же как не в национальности еще десятка таких же как Дейч яростных ниспровергателей, дело в их природной революционности. Мне кажется, есть такой тип людей – русских ли, грузин, евреев, подверженных особой революционности. Дедушки бомбы в монархистов бросали, в чекистах сидели, а внуки с такой же искренней яростью насаждают нечто противоположное. Я уже давно думал, почему целый ряд вполне искренних героев перестройки, лютых антисоветчиков, ринулся ломать наше государство без всякого покаяния за деяния своих отцов и дедов. И почему эти гайдары, аксеновы и окуджавы оказывались частенько обязательно из рода пламенных чекистов ли, цекистов, секретарей обкомов, горкомов, а если из крестьян, то из той голи перекатной, что и в царской деревне пожары устраивала? Не в национальности дело, а в революционизме. Я не знаю, из какого рода Марк Дейч, но больно уж революционная фамилия у него. Неужто однофамилец? Вот бы и рассказал, покаялся бы за деяния своих предков или однофамильцев из основателей российского марксизма или же одесских чекистов. Не по нутру ему пламенные реакционеры и консерваторы.
Такие же «революционисты» набрасывались на того же Александра Исаевича в былые годы и в Америке, и в Советском Союзе. Они чувствовали чужесть его природной народности, его природного консерватизма. А народность всегда держится за землю, за Матрёну, за Ивана Денисовича в любой стране, в любые времена…
Мне искренне жаль, что так ещё и не прочитано по-настоящему в России его «Красное колесо». Сколько там ярких и интересных, чисто русских национальных характеров. Хочется мне еще при жизни Александра Исаевича уехать куда-нибудь на месяц со всеми томами солженицынской эпопеи под мышкой и не спеша перечитать заново, может быть, открыв для себя уже другой, подлинный смысл романа. Политика вся уже давно ушла в сторону, даже Столыпин и Ленин читаются в романе как яркие исторические характеры. Но главное всё-таки в этом десятитомном романе не в них или подобных им исторически узнаваемых персонажах. Главные-то герои и остались без внимания. Тот же Саня Лаженицын, тот же мудрый старик Павел Варсонофьев. Не до них нам всем было. Живую историю делали. Такое со своей страной сотворили, что пора уже и разбираться начинать.
А для этого не обойтись без литературы. Как другой наш нобелевский лауреат говорил: «За равнодушие к культуре общество, прежде всего, гражданскими свободами расплачивается. Сужение культурного кругозора – мать сужения кругозора политического…Ничто так не мостит дорогу тирании, как культурная самокастрация…».
Вот и надо нам вновь не спеша читать непрочитанные романы: и Леонида Леонова «Пирамиду», и Владимира Личутина «Раскол», и Александра Солженицына «Красное колесо»… Авось и поймём что-нибудь в трагической истории ХХ века.
Я считаю Александра Исаевича Солженицына русским национальным явлением еще и потому, что в герои-то свои он тоже выстраивает не высоколобую интеллигенцию (та и сама о себе и своих страданиях напишет), а людей народной судьбы, народного понимания, не обязательно простых крестьян Ивана Денисовича, или Матрёну, а ещё и врача (в «Раковом корпусе»), офицера (из романтической комедии «Пир победителей») или даже крупного советского промышленника (рассказ «На изломах») – всё из того же народного сословия.
Мне кажется, что у Александра Солженицына, достаточно хорошо знающего нашу интеллигенцию, есть к ней определенное недоверие из-за её излишней революционности и, как правило, антирелигиозности. Он ведь и себя не отделяет от неё. И на себя берет вину: «Да не в том ли заложена наша старая потеря, погубившая всех нас, что интеллигенция отвергла религиозную нравственность, избрав атеистический гуманизм…»
Сам когда-то в юности начинавший с романтических революционных утопий типа «Люби революцию», то есть пройдя и путь бунтаря, он сумел понять, что русскому народу для нормальной жизни необходимо подвижничество и служение, бескорыстие и отзывчивость, а не жестокие и сокрушительные ломки. Он выбрал путь русского народного консерватора и прошел этот путь до конца.
К тому же русский консерватизм, как и литературный консерватизм самого Солженицына, как не раз отмечалось, всегда открыт для нового. Разве сам роман «Красное колесо» не пример консервативного авангарда, где умело используется и документальная хроника и киномонтаж, и так называемые конспективные «обзорные» главы? Разве это не новаторство в русском традиционном романе? Конечно, можно назвать и его предшественников, того же Евгения Замятина или Джона Дос-Пассоса. Но я бы назвал ещё одного, чье влияние на творчество Александра Солженицына несомненно, это – Михаила Шолохова. И кстати, не только «тиходонские» следы можно нащупать в романах и повестях Солженицына. Им бы и быть близкими друг другу, увы, судьба развела. Жаль. Но так часто бывало в русской литературе. Примем как должное. Вспомнив хотя бы отношения Толстого и Тургенева, Достоевского и Гоголя, Маяковского и Есенина. Примиряет всех сама Россия, сама русская литература, которую, кстати, не в пример многим другим, Александр Исаевич знает блестяще.
Последние годы раскрылся Солженицын и как тонкий и вдумчивый критик. Почитайте его «Литературную коллекцию», его рецензии – одну за другой, он блестяще чувствует любой текст, он умело анализирует не только прозу, но и поэзию. Его критические статьи полезно читать молодым литераторам – вот она, настоящая школа литературного мастерства. Я жду не дождусь отдельно вышедшей книги всех его критических трудов по современной литературе. От поэзии Галича до прозы Леонова. Как критик он всегда подчеркнуто независим и внимателен. И у него просто нет общих слов, ни к чему не обязывающих предложений.
Несомненная зоркость ума и опять же, возвращаясь к главному, взгляд глубоко народный, русский взгляд на прочитанное. Это как бы книги ХХ века, написанные самыми разными писателями, где и знаменитый Иосиф Бродский, и менее известный Феликс Светов, и ушедшие в прошлое наши писатели начала века Иван Шмелев или Борис Пильняк, книги, прочитанные самим русским народом. Народный взгляд, народная мудрость, народная и суровость ко всему неприемлемому.
Нравятся мне всегда и заголовки Солженицына. Всё из того же народного неуменьшающегося запаса. К примеру, его недавний ответ своим нынешним либеральным очернителям – «Потёмщики света не ищут». То ли народная поговорка, то ли сам писатель уже складывает свои пословицы, и всегда в самую точку.
А что до самих новых нападчиков и скоростных обличителей, то на все случаи жизни писатель сам же и ответил: «Кто прочёл мои книги – всем их совокупным духовным уровнем, тоном и содержанием заранее защищены от прилипания клевет…».
Пусть со всем старанием потёмщики роются в своей темноте, отыскивая новые пятна в русском народе. Как ещё можно сегодня напомнить миру о приближающемся 11 декабря юбилее русского классика? Иначе они не могут, а других на наше телевидение и в наши массовые СМИ не допускают. Значит, есть ещё в нас тот свет, которого они боятся. Есть этот свет и в творчестве, и в самой жизни Александра Исаевича Солженицына. Не случайно же Александр Солженицын оказался из тех писателей, что не дают никак опустить планку русской литературы как можно ниже, не дают миру забыть о ней. Пока жив Солженицын и его писательское слово, никто не может сказать, что писатель в России – дело частное. Некое хобби или некий бизнес для определенных людей. Нет, нет и нет. Русский писатель по-прежнему в центре внимания, ибо его слово необходимо его народу!
Дай Бог Александру Солженицыну новых книг и новых откровений. Дай Бог здоровья и многих лет жизни. От души поздравляю с юбилеем!
Игорь ШАФАРЕВИЧ ДОЛГИЕ ЛЕТА!
На собственном примере я хорошо чувствую, что подобное пожелание в наши годы не сулит особенно сладкого блага: прожить подольше далеко не в самой привлекательной части жизни.
Да, это так, но только если нет в груди духа, поднимающего над тяготами жизни, позволяющего не только их не страшиться, но смотреть на них откуда-то сверху. Но именно этот дух был главной чертой юбиляра с тех пор, как мы все его знаем: от его первых рассказов до последних книг. Во всех них он разгибался и освобождался от самых жестких пут, сковывающих мышление современного человека.
Поэтому я смело желаю Александру Исаевичу: ДОЛГИЕ ЛЕТА!
Александр БОБРОВ МУЗА НА РАСПУТЬЕ
"Поэзия в конце концов прекрасная
вещь – надо с этим согласиться..."
Федор ТЮТЧЕВ
В преддверие 200-летнего юбилея великого поэта и философа Тютчева в издательстве «Русь»-"Олимп" вышел альманах «Поэтический Олимп».
Сначала о названии, которое может кому-то показаться выспренним – «Поэтический Олимп». Откуда оно?
В Англии есть такая расхожая театральная шутка: «Гамлет – это вершина горы, склоны которой усеяны трупами актеров и режиссеров». Про мифический Олимп тем более можно иносказать, что это гора, которая усеяна трупами поэтов, критиков, издателей и редакторов. Тем не менее, мы выбрали для названия поэтического альманаха именно это высокое название, совпадающее с названием издательства, поскольку поэзия – это не столько олимпийская слава и взгляд свысока, сколько вечное восхождение, может быть, особенно трудное в наше время.
На Международной книжной ярмарке в Лейпциге, которая в последние годы совпадает с почти не отмечаемым у нас Всемирным днем поэзии – 21 марта по решению ЮНЕСКО, ко мне на стенде правительства Москвы подошел директор издательства «Олимп» Михаил Каминский и сказал: «Все-таки скучно без поэзии! Давай выпустим альманах наподобие „Дня поэзии“, только составь с условием, что авторы закажут хоть по 5 экземпляров по себестоимости». Я согласился и предложил посвятить его 200-летию поэта и мыслителя Федора Тютчева и выпустить оперативно. «Конечно,– к Московской ярмарке в сентябре!». Слово было сказано и, как видит читатель, быстро претворилось в дело.
Как, с какой полнотой и отдачей?– разговор особый. Все-таки следует учесть и сжатые сроки выпуска, и предварительные ограничительные условия (составитель не мог приглашать всех, кого он хотел видеть бы на страницах издания), и специфику сегодняшней литературной политизированной жизни: когда-то единый и могучий Союз писателей раскололся по несколько крупных творческих организаций: Союз писателей России, Союз российских писателей, и, как главный столичный отряд,– на Московскую городскую организацию Союза писателей России и Союз писателей Москвы. То же деление есть в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области, ну и во многих республиках и областях России. Но идею альманаха и условия участия в нем мы постарались демократически донести до самого широкого круга поэтов вне зависимости от принадлежности к тому или другому союзу, эстетических или гражданских позиций. Я рассказал об альманахе и пригласил коллег через «Литературную газету» и газету «День литературы», в своей авторской программе на радио, на собраниях поэтов разных союзов, на выставке СМИ в Белоруссии, проходившей в Минске. Издательство разослало письма в несколько крупнейших писательских организаций разных регионов России. Многие – от красноярца Романа Солнцева и Дианы Кан из Самары до белорусских поэтов оперативно откликнулись и выступили на страницах альманаха.
В чем увидел я смысл этой незаметной, неблагодарной даже работы (похвал – мало, упреков, которые всегда достаются составителю – много, а гонорара – пока не получил). Какие радостные открытия сделал лично для себя?
Прежде всего поразился широте географии не иссякающей талантами поэтической России. Ведь только «День литературы», по существу, напечатал полновесное приглашение принять участие в альманахе, а так – упомянул о намерениях в «Литературной газете» и рассказал на радио «Резонанс». И пошли стихи. С радостью и горечью читал строки Алексея Горобца из краснодарской станицы Полтавская, Людмилы Кузнецовой из Воронежа, Александра Харчикова из Тулы, Александра Герасимова из Подольска, москвичей Валерия Ненашева и Николая Дорожкина. Всех не перечислить! Замечательную подборку прислал из Новокуйбышевска Самарской области Евгений Семичев:
Те за Россию. И те – за Россию.
Все за Россию... Кто против? Никто!
Только Россию опять не спросили,
Хоть бы спросили: «А ты-то за что?»
Так вот, может быть, главная ценность сложившегося альманаха в том, что устами своих поэтов Россия и отвечает, за что она, что исповедует и чего – не приемлет.
В сентябре, когда вышел альманах, исполнилось 175 лет со дня рождения Льва Николаевича Толстого, который любил повторять, что из «второстепенных талантов – лучшие женские, поскольку пишут честнее». По сравнению с Тютчевым и Толстым все нынешние таланты – второстепенные. Но, действительно, лучшие из них – женщины. Мы опубликовали ряд интересных подборок стихов, принадлежащих перу и душе женщин. Могу назвать Полину Арнаутову, например, или – Татьяну Дегтяреву, которая работает в библиотеке города Химки, воспитывает дочь, ценит мужа, не мучается, не комплексует, не представляет из себя никакой аномалии, а пишет – талантливо. То же самое можно сказать о чистых, как промытые дождем стекла, стихах уроженки города Тихорецка Натальи Лосевой. И дело тут не в поэтических пристрастиях самого редактора-составителя (мне крайне интересны, например, и изысканно-усложненные стихи Эльвиры Кошман, и жесткая, по-настоящему постмодернистская поэзия Дмитрия Сомова – поверхностный постмодерн передергиваний, ернических цитат и самоцитат обветшал, кончился).
Как можно обозначить главное литературное направление альманаха? Какие тенденции будущего угадываются?
Наверное, если исходить из присланного, не организованного по школам и тусовкам материала, будущее поэзии – не в авангарде, не в постмодернизме, а в том направлении, которое в кино назвали неореализмом: реалистично, но свежо, узнаваемо и восхитительно! Ну а если бы найти собственный, не киношный термин, я бы выдумал по аналогии с дадаизмом (где слышится детско-капризное «дай») нечто похожее на заберизм – забирает за душу – и всё! Даже если эти копания затруднительны для читателя-чистоплюя, появляется ощущение, что человек свято мучается, хочет нечто отдать: заберите! – славы и гонорара не надо. А этого наверняка – и не будет. Впрочем, достаточно прочитать основной раздел альманаха. В нем, как ни странно, мало откровенно слабых, самодовольно графоманских стихов, а ведь издательство шло на некоторый компромисс из экономических соображений: кто-то пообещал выкупить значительное количество книжек – и зеленый свет. Но, видимо, сегодня поэзия – удел исступленных, преданных Слову талантов, которые обречены писать, выплескивая душу. Все тщеславные и меркантильные позывы перед лицом рыночных реальностей улеглись.
Кроме представления разнопланового и разновозрастного творчества подобных честных поэтов разного масштаба, мы ставили цель охватить во втором разделе «Там жили поэты...» пеструю, сложную, но неиссякаемую поэтическую жизнь России, о которой рассказывают статьи статс-секретаря Союза писателей России Ларисы Барановой-Гонченко, крайне противоречивое интервью председателя Союза писателей Москвы Риммы Казаковой, размышления филолога Александр Москалева, заметки самого составителя альманаха. Попробовали мы окинуть, пусть и бегло, так сказать парадный, наградной мир поэзии – поразительно, сколько премий вручается ежегодно!
Ну и конечно, рассказали в первом разделе «О слово русское, родное» о главном герое 2003 литературного года – поэте и философе Федоре Тютчеве, о других славных датах и юбилярах – его предшественниках и продолжателях славных пушкинских и тютчевских традиций отечественной поэзии, поместили заметки и стихи лауреата премии имени Тютчева Геннадия Иванова, новые переводы французских стихов выдающегося дипломата, друга Гейне и Шеллинга, сделанные председателем Международного Пушкинского комитета Владимиром Костровым. Во всяком случае, в этом альманахе, не имеющем сегодня аналогов,– виден реальный срез современной поэзии.
Каковы дальнейшие планы?
Трудно что-нибудь загадывать в наше время, но следующий номер «Поэтического Олимпа», по предварительной договоренности с издательством, мы намереваемся посвятить Всемирному дню поэзии, который отмечается 21 марта, в день весеннего равноденствия. Этой весной Мировая академия поэзии, созданная в Вероне, в городе, овеянном легендой о Ромео и Джульетте и приютившем Данте после изгнания из Флоренции, провела свой первый фестиваль. Министр иностранных дел Франции Доменик де Вильпен прислал аж на трех страницах приветствие участникам фестиваля, проходящего в другой стране, и с цитатой из «Реквиема» Анны Ахматовой. В письме порывистый француз утверждает, что только поэзия спасет мир, когда «люди не знают, кому верить, когда угасают целые страны и населяющие их души становятся неподвижны». Замечательное выражение! Беря его на вооружение, смею утверждать, что подлинный лирик – это прежде всего человек с подвижной душой. Письмо французского министра, его главную идею можно будет взять эпиграфом к следующему выпуску, если к тому времени наш министр иностранных дел Иванов или его однофамилец-филолог из военного ведомства не напишут нечто подобное. Это представляется неудачной шуткой – правда?
Нам всё внушают, что поэзия – анахронизм, что стихи, особенно на Западе,– никому не нужны. Однако, в США, например, ежегодно собираются поэты и даже поэтессы-ковбои (крестьянские поэты – по нашей терминологии), читают стихи о природе, о вечных и чистых человеческих переживаниях, разыгрывают призы, постоянно печатаются в журналах.
Летом 2004 года в Барселоне пройдет в течение месяца Всемирный культурный форум, где примут участие сотни театральных, певческих, танцевальных коллективов, этнографических ансамблей, но там будут и писатели, и культурологи, и поэты, которые проведут встречи и круглые столы, в том числе и посвященные роли поэзии в духовной жизни Европы. Интересно, сколько россиян будет присутствовать среди миллиона зрителей и гостей?
Наконец, на той же Лейпцигской ярмарке, где родилась идея альманаха, комитет по печати правительства Москвы планирует, по примеру хозяев, отметить Всемирный день поэзии. Уверен, что на одной из подобных встреч будет представлен и «Поэтический Олимп». Думаю, что новые переводы классики и современных поэтов, а также раздумья и лирические строки русских поэтов докажут, что наши души не стали неподвижными.
А теперь несколько мыслей о современной поэзии и о характерных поэтических антологиях.
Что такое поэзия? Мне вы
Задаете чугунный вопрос.
Я, как паж, до такой королевы,
Чтоб сужденье иметь – не дорос,– так писал замечательный лирик и переводчик национальной поэзии Владимир Соколов, с кем довелось мне много и памятно общаться. Уверен, что и сам поэт знал, и каждый неравнодушный человек чувствует, понимает сердцем, что такое поэзия, разлитая в жизни. Она куда больше и благодатнее, чем просто рифмованные строки.
«Поэзия есть внутренний огонь всякого таланта», – говорил Достоевский. Всякого, даже весьма приземленного, как говорится, ремесленного! Между тем сегодня многие СМИ делают вид, что поэзии не существует вовсе. Даже с безобразно освещенной Франкфуртской книжной ярмарки, с этого лесинско-швыдковского праздника не показали ни единого поэта – даже своего любимого Рубинштейна.
На вечере писателей героической Приднестровской республики, который прошел в ЦДЛ ко мне в перерыве подошла молодая поэтесса Елена Сапрыкина, поблагодарила, что московские поэты приняли ее в Союз писателей, не придираясь формально к нынешнему месту жительства. Лена – москвичка, но бросила столицу и вместе с мужем – тоже поэтом – уехала в старинный городок Юрьевец Ивановской области, чтобы там растить детей и писать стихи. У французов есть выражение: подняться в Париж. То есть родиться в провинции, которая почти вся – южнее столицы, а потом перебраться выше по географической карте, по социально-творческому статусу. Но, глядя на то, что творится сегодня в Москве, можно перефразировать присказку: подняться в провинцию и обрести духовную высоту.
И выше древней колокольни
В округе нету ничего.
За дамбой – Волга, и довольно!
И речь народа моего...
Но Лена, честно и неординарно овладевающая поэтической речью народа, обаятельная и талантливая, никогда не будет включена даже в огромную писательскую делегацию, составляемую нынешним Министерством печати, хотя бы для разнообразия, в добавление, образно говоря, к Елене Шварц, как это случилось при подготовке междусобойчика на 55-ой Франкфуртской ярмарке. Список министра Лесина вызвал возмущение российской многонациональной писательской общественности. Ну и что? «Демократам» ельцинского разлива начхать на доводы разума и совести.
«Родник поэзии есть красота», – утверждал Николай Гоголь. А сегодня порой кажется, что – не красота, а канализационные стоки политиканства, замутнения духа и формы.
Мне понравился сконцентрированный взгляд Владимира Бондаренко на основные направления современной литературы, касавшийся в основном прозы. Попытаюсь так же определенно обозначить различимые пути поэзии.
Редко теперь встречаешь в печати поэтические обзоры или аналитические статьи о текущем стихотворном процессе. Кажется, что он и не течет вовсе, представая не живой речкой, а заболоченным рукавом. Да и сам я, не раз выступавший с обзорами поэзии в журналах, отошел от хлопотного жанра – журналов всех не прочесть, обобщающих выводов – не сделать, хоть книг получаю дарственных – как никогда много. И вдруг, помню, словно нарочно сошлись на моем столе сразу три антологии, но, прочитанные разом, они зримо распахнули три утоптанных большака, которые выбирают современные сочинители, издатели и редкие читатели.
Камень на этом распутье, на тридорожье стоит веками, замшел даже, но надписи-указатели на нем – меняются. Вернее, варьируются в зависимости от царя Гороха и сказочников, сочиняющих путевую легенду. Русский витязь, как и крупный талант Божьей милостью, нелогично выбирает дорогу прямо, но грешные смертные – чаще сворачивает туда, где сулят достаток, славу или хотя бы только гибель коня. Они не ведают убежденности, что душа «прах переживет и тленья убежит».
