Текст книги "Журнал «Если», 1993 № 04"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Айзек Азимов,Гордон Руперт Диксон,Джоан Виндж,Дорис Писерчиа,Василий Липицкий,Александр Нариньяни,Леонид Кумаев-Смык,Константин Зуев,Гермоген Поспелов,Стивен Робинетт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

14

Его первые ощущения были сродни тем, которые он испытывал, когда «родился». Сначала в течение дней, потом недель, потом месяцев Эндрю чувствовал себя как бы не собой, и простейшие действия продолжали вызывать у него затруднения.

Пол был в ярости.

– Они повредили тебя, Эндрю. Мы должны подать иск!

Эндрю едва мог говорить.

– Не… надо. Ты не сможешь… доказать… умышленное…п-п-п…

– Повреждение?

– Да. Я стал… сильнее… лучше. Это тр-тр-тр…

– Тревога?

– Травма. Я просто не имел… опыта… таких оп-оп-операций.

Эндрю словно ощущал свой мозг. Никому другому это не было доступно. Он знал, что с ним все в порядке, и в течение месяцев, которые ему потребовались для развития координации движений и обратной связи от тела к мозгу, он целые часы проводил перед зеркалом.

Не совсем человек! Лицо неподвижное – слишком неподвижное, а движения чересчур сумбурные. Им не хватало беспечной легкости, но, возможно, это со временем придет. По крайней мере, он сможет носить одежду и не бросаться в глаза.

Настал день, когда он сказал:

– Я собираюсь снова приступить к работе.

– Это значит, что ты в полном порядке, – рассмеялся Пол. – И чем же ты хочешь заняться? Написать новую книгу?

– Нет, – серьезно ответил Эндрю. – Я живу слишком долго и не могу позволить какой-либо одной профессии схватить меня за горло. Было время, когда я выступал в роли художника. И было время, когда я стал историком. Но сейчас я хочу быть робобиологом.

– Робопсихологом, ты хочешь сказать?

– Это подразумевает изучение позитронного мозга, а у меня пока нет желания внедряться в эту проблему. Робобиолог, как мне кажется, будет исследовать работу тела, присоединенного к мозгу робота.

– А разве это не роботехника?

– Роботехник работает с металлическим телом. Я же стану изучать органическое гуманоидное тело, которым сейчас обладаю лишь один, насколько мне известно.

– Ты способен на большее, – задумчиво произнес Пол. – Как художник ты был волен выбирать любую форму, как историк ты занимался в основном роботами, став же робобиологом, ты сможешь изучать лишь самого себя.

Эндрю кивнул.

– Видимо, так.

Ему пришлось начать с азов, потому что он ничего не знал об обычной биологии и почти ничего о роботехнике. Он стал завсегдатаем библиотек, где целыми часами просиживал за электронными каталогами. В одежде он выглядел совершенно естественно. И те немногие, кто знал, что он робот, никак с ним не общались. Он пристроил к дому комнату для лаборатории, а его библиотека постоянно росла.

Прошли годы, и однажды Пол пришел к нему и сказал:

– Жаль, что ты больше не работаешь над историей роботов. Как я понял, «Ю.С. Роботе» начинает проводить совершенно новую политику.

Пол постарел, и его изношенные глаза заменили фотооптические ячейки. В этом смысле он стал ближе к Эндрю.

– И что же они задумали? – спросил Эндрю.

– Они изготовили центральные компьютеры – в действительности гигантские позитронные мозги, которые по микроволновой связи управляют роботами, от дюжины до тысяч сразу. У самих роботов мозга нет вообще. Они стали придатками огромного компьютера, и теперь обе части фактически разделены.

– Это более эффективно?

– Корпорация утверждает, что да. Но замечу: новое направление разработал незадолго до смерти Смайве-Робертсон, и по-моему, это реакция на твое существование. «Ю.С.Роботс» решила, что больше не стоит изготовлять роботов, которые в состоянии причинить ей беспокойство, поэтому они разделили мозг и тело. У мозга не будет тела, которое он хочет заменить; у тела не будет мозга, чтобы желать хоть что-нибудь.

– Просто поразительно, Эндрю, – продолжил Пол, – то влияние, которое ты оказал на историю роботов. Твои художественные способности побудили Корпорацию сделать роботов более точными и специализированными. Твоя свобода привела к принятию закона о правах роботов, а твоя настойчивость в получении андроидного тела заставила Корпорацию переключиться на выработку новой стратегии.

– Мне кажется, – сказал Эндрю, – что Корпорация закончит тем, что создаст один гигантский мозг, контролирующий несколько миллиардов тел. Все яйца окажутся в одной корзине.

– Думаю, что ты прав, – сказал Пол, – но по– моему, на это потребуется не менее столетия, а я так долго не проживу. Собственно говоря, я вряд ли дотяну до следующего года.

– Лол! – с тревогой воскликнул Эндрю.

Пол пожал плечами.

– Люди смертны, Эндрю. Мы не такие, как ты. Это не так уж важно, но достаточно, чтобы заверить тебя вот в чем. Я последний из рода Чарни. Есть дальние родственники по линии сестры моей бабушки. Но они не в счет. Все мои сбережения я завещаю тебе, чтобы ты хотя бы экономически был свободен.

– В этом нет необходимости, – с трудом произнес Эндрю. Прожив столько лет, он до сих пор не мог примириться со смертью.

– Давай не будем спорить, – сказал Пол. – Над чем ты сейчас работаешь?

– Я разрабатываю систему, позволяющую андроиду, то есть, мне, получать энергию не от атомных батарей, а от сжигания углеводов.

Пол удивленно приподнял брови.

– То есть, за счет кислорода и пищи?

– Да.

– И давно ты трудишься над этой проблемой?

– Довольно долго. Мне удалось придумать подходящую камеру сгорания, в которой расщепление идет за счет катализаторов.

– Но зачем, Эндрю? Ведь атомные батареи несравненно лучше!

– В некоторых отношениях, возможно, – но ведь вы ими не пользуетесь.

15

Времени потребовалось много, но время у Эндрю было.

Со смертью пра-правнука Сэра Эндрю почувствовал себя еще более одиноким и потому с еще большей решительностью двинулся по избранному пути.

Все же он не был совсем одинок. Пусть человек умер, но фирма «Фейнголд и Чарни» продолжала существовать, потому что Корпорации смертны не более, чем роботы. Фирма получила указания и невозмутимо им следовала. Став, согласно завещанию, совладельцем юридической фирмы, Эндрю оказался богачом. А в обмен на вносимую ежегодно солидную сумму «Фейнголд и Чарни» согласилась заниматься правовыми аспектами новой камеры сгорания.

Когда настало время нанести визит в «Ю.С.Роботе», Эндрю пошел один. Когда-то он ходил сюда с Сэром, в другой раз с Полом. В третий раз он пошел один, имея внешность человека.

«Ю.С.Роботе» изменилась. Заводы компании переместились на большие орбитальные станции, повторив судьбу отраслей промышленности. Вместе с ними на орбиту переместилось и множество роботов. Земля стала все больше напоминать парк, ее население стабилизировалось, а из равного людям числа оставшихся на Земле роботов, возможно, не более тридцати процентов имело мозг. ^:

Научным директором Корпорации оказался на этот раз Элвин Макдескью. Темнокожий, с черными волосами и остроконечной бородкой. Выше пояса на его теле не было никакой одежды, кроме полоски ткани на груди, как того требовала мода. Сам Эндрю облачился в костюм, бывший в моде несколько десятилетий назад.

– Конечно же, я вас знаю, – сказал Макдескью, – и весьма рад видеть. Вы наше самое знаменитое произведение, и жаль, что старый Смайве-Робертсон был настроен против вас. Мы могли бы столько сделать вместе.

– Это не поздно и сейчас, – заметил Эндрю.

– По-моему, уже нет. Время ушло. Роботы жили на Земле более ста лет, но теперь все изменилось. Им придется существовать в космосе. А те, что останутся, не будут обладать независимым мозгом.

– Но есть я. А я остаюсь на Земле.

– Верно. Но, кажется, в вас не очень-то много осталось от робота. С какой просьбой вы пришли на этот раз?

– Я хочу стать еще менее роботом. Поскольку я в основном состою из органики, то желаю иметь органический источник энергии. У меня с собой чертежи.

Макдескью внимательно посмотрел их. Возможно, поначалу он и не собирался этого делать, но потом стал серьезным. В одном месте он произнес:

– Великолепная разработка. Кто это придумал?

– Я, – ответил Эндрю.

Макдескью быстро взглянул на него и произнес:

– Это приведет к полной перестройке вашего тела, к тому же операция будет экспериментальной, потому что подобные никогда раньше не делались. Я вам не советую. Ограничьтесь тем, что вы уже имеете.

Лицо Эндрю осталось бесстрастным, но в голосе появилось раздражение.

– Доктор Макдескью, вы не поняли главного. У вас нет другого выхода, кроме как выполнить мою просьбу. Если подобные устройства могут быть вмонтированы в мое тело, то с тем же успехом они могут быть имплантированы и в тело человека. Уже сейчас человеческую жизнь пытаются продлить путем замены органов на искусственные. А устройств, превосходящих те, что я создал, просто не существует.

Я контролирую патенты через фирму «Фейнголд и Чарни». Мы вполне способны сами заняться этим бизнесом и разработать такие типы протезов, что в конечном итоге человек будет обладать возможностями роботов. В этом случае серьезно пострадает ваша Корпорация.

Если, однако, вы прооперируете меня сейчас и согласитесь делать это в будущем, то получите разрешение на использование патентов и станете контролировать как роботехнологию, так и протезирование людей. Разумеется, разрешение вы не получите до тех пор, пока первая операция не будет успешно проведена и не пройдет достаточно времени для подтверждения того, что она действительно оказалась успешной. – Эндрю почти не чувствовал запретительных импульсов первого закона в ответ на те жесткие условия, в которые он ставил человека. Он научился понимать: то, что похоже на жестокость, со временем может обернуться добротой.

Макдескью был ошеломлен.

– Я не могу сам решать подобные вопросы, – сказал он. – Ваши условия необходимо обсудить с руководством, а на это потребуется время.

– Я могу подождать, – сказал Эндрю, – но не очень долго. – И он с удовлетворением подумал, что сам Пол не провел бы дела лучше.

16

Обсуждение потребовало не очень много времени, и операция оказалась успешной.

– Я возражал против операции, Эндрю, – сказал

Макдескью, – но не по тем причинам, что могли прийти тебе в голову. Я не против, если бы ее проводили на ком-то другом. Мне было страшно рисковать твоимпозитронным мозгом.

Теперь, когда твои позитронные схемы взаимодействуют с искусственными нервами, может оказаться трудным делом спасти твой мозг, если с телом что-то случится.

– Я полностью доверяю персоналу «Ю.С.Роботе», – ответил Эндрю. – И теперь я могу есть.

– Да, ты можешь пить оливковое масло. Как мы тебе объясняли, им ты будешь очищать камеру сгорания. По-моему, достаточно неприятная процедура.

– Возможно. Если бы я не собирался пойти еще дальше. Вполне осуществима и самоочистка. Я уже работаю над устройством, которое будет перерабатывать твердую пищу, содержащую несгораемые фракции – неперевариваемые, если можно так сказать, и которые будет необходимо удалять.

– Тогда тебе придется предусмотреть анус.

– Да, его эквивалент.

– И что же еще, Эндрю?

– Все остальное.

– И половые органы?

– Только если потребуется. Мое тело – это холст, на котором я намерен нарисовать…

Макдескью ждал окончания предложения, и когда ему показалось, что его не будет, закончил:

– Человека?

– Посмотрим, – сказал Эндрю.

– Все это мелкие амбиции, Эндрю, – сказал Макдескью. – Ты лучше, чем человек. Ты пошел вниз с того момента, как выбрал органику.

– Мой мозг не пострадал.

– Нет. В этом я могу тебя заверить. Но послушай, Эндрю, весь прорыв в производстве протезных устройств связан в сознании людей с твоим именем. Ты признанный изобретатель, которому человечество благодарно. Для чего же продолжать игру со своим телом?

Эндрю промолчал.

Дошла очередь и до почестей. Он стал членом нескольких научных обществ, включая и то, что было посвящено основанной им науке, названной робобиологией (позднее она была переименована в протезологию).

В стопятидесятилетний юбилей в честь Эндрю был устроен обед в в здании «Ю.С. Роботе». И если Эндрю усмотрел парадокс, то умолчал об этом.

Пенсионер Элвин Макдескью специально приехал, чтобы занять кресло председателя. Ему стукнуло девяносто четыре года, и он был жив лишь потому, что имел протезы, заменявшие, кроме всего прочего, печень и почки. Венцом обеда стал момент, когда Макдескью после короткой и эмоциональной речи поднял бокал и провозгласил тост «За 150-летнего робота».

К этому времени мускулы на лице Эндрю были переделаны так, что он уже был способен выражать определенные эмоции, но в течение всей церемонии он просидел в мрачной неподвижности. Ему не нравилось быть стопятидесятилетним роботом.

17

Пришло время, когда протезология вынудила Эндрю улететь с Земли. За десятилетия, прошедшие после его юбилея, Луна стала миром, во всех отношениях, кроме силы тяжести, более похожим на Землю, чем сама Земля, а ее подземные города оказались плотно заселены.

Протезы работали здесь при меньшей гравитации, и Эндрю провел на Луне пять лет, сотрудничая с местными протезологами. В свободное от работы время он бродил среди роботов, каждый из которых относился к нему с тем же подобострастием, что и к людям.

Он вернулся на Землю, тихую и скучную по сравнению с Луной, и посетил контору «Фейнголд и Чарни», чтобы сообщить о своем возвращении.

Нынешний глава фирмы Саймон де Лонг был удивлен.

– Нас информировали, – сказал он, – что ты возвращаешься, Эндрю (он едва не назвал его «мистер Мартин»), но мы не ждали тебя раньше следующей недели.

– Я стал раздражительным, – резко произнес Эндрю. Ему не терпелось высказаться. – На Луне, Саймон, я возглавлял исследовательскую группу из двадцати ученых. Людей, разумеется. Я отдавал распоряжения, с которыми никто не спорил. Роботы на Луне реагировали на меня как на человека. Почему же в таком случае я не человек?

В глазах де Лонга появилась настороженность.

– Мой дорогой Эндрю, – произнес он, – ты мне только что рассказал, что люди и роботы относились к тебе как к человеку. Следовательно, ты и есть человек – de facto.

– Быть человеком de facto недостаточно. Я хочу, чтобы со мной не только обращались как с человеком, но и признали таковым. Я хочу быть человеком de jure.

– Это уже другой вопрос, – сказал де Лонг. – Здесь мы столкнемся с предвзятостью и с тем несомненным фактом, что, как бы ты ни напоминал человека внешне, ты все же не человек.

– В каком смысле не человек? – спросил Эндрю. – Я имею внешность человека и эквивалентные ему органы. Мои органы практически идентичны некоторым из тех, что имеются у людей в качестве протезов. Я внес, как говорят, большой художественный, литературный и научный вклад в человеческую культуру. Что же еще требуется?

– Лично я ничего больше не требую. Проблема в том, чтодля признания тебя человеком потребуется акт Всемирной Легислатуры. Если честно, то я не верю, что это возможно.

– С кем из легислатуры я могу поговорить?

– Возможно, с председателем Комитета по науке и технике.

– Ты можешь устроить встречу?

– Вряд ли тебе нужен посредник. При твоем положении ты можешь…

– Нет. Ее организуешь т ы. (Ему даже не пришло в голову, что он прямо приказывает человеку. Он привык к этому на Луне.) Я хочу, чтобы он знал, что фирма «Фейнголд и Чарни» будет стоять до конца.

– Однако…

– До конца, Саймон. За 173 года я, кажется, немало сделал для процветания фирмы. Обстоятельства изменились, и я требую, чтобы мне уплатили долги.

– Я сделаю все, что смогу, – сказал де Лонг.

18

Председателем Комитета по науке и технике оказалась женщина из Восточной Азии. Ее звали Чи Ли-Хсинг, и ее прозрачные одеяния, лишь легкой дымкой скрывающие то, что она хотела скрыть, создавали впечатление, будто она обернута в пластиковую пленку.

– Я с симпатией отношусь к вашему желанию обладать всеми правами человека, – сказала она. – В истории были времена, когда за эти права боролись целые группы населения планеты. Но каких, собственно, прав вы можете желать сверх того, что уже имеете?

– Такой простой вещи, как право на жизнь. Робот может быть разобран в любой момент.

– Но человек тоже может быть в любой момент казнен.

– Казнь состоится только после приговора суда. Чтобы меня разобрать, никакого суда не требуется. Для того чтобы покончить со мной, достаточно лишь слова человека, обладающего властью. Кроме того… кроме того… – Эндрю отчаянно пытался скрыть мольбу, но тщательная тренировка в овладении различными выражениями лица и оттенками голоса оказала ему сейчас недобрую услугу. – Я хочу этого уже в течение жизни шести поколений.

Темные глаза Ли-Хсинг посмотрели на него с сочувствием.

– Легислатура может принять закон, объявляющий вас человеком, и с такой же легкостью издать другой закон, который признает человеком каменную статую. Однако сделают ли они это, одинаково вероятно и в первом случае, и во втором. Конгрессмены – такие же люди, как и все остальные, и им тоже присущ элемент подозрительности к роботам.

– Даже сейчас?

– Даже сейчас. Мы все признаем, что вы заслужили это право называться человеком, но остается страх создать нежелательный прецедент.

– Какой прецедент? Я единственный свободный робот, и других никогда не будет. Можете проконсультироваться в «Ю.С.Роботс».

– «Никогда» – это очень долго, Эндрю, или, если в ы так предпочитаете, мистер Мартин, – поскольку я с удовольствием удостаиваю рас своего личного посвящения в люди. Вы увидите, что большинство не захочет создавать прецедент, каким бы малосущественным он ни казался. Примите мои соболезнования, мистер Мартин, но я не могу вас обманывать. И в самом деле… – она откинулась назад и наморщила лоб. – В самом деле, если страсти слишком накалятся, может возникнуть определенное настроение в пользу того самого желания вас… разобрать. Именно это может показаться простейшим способом решения дилеммы. Так что примите это во внимание, прежде чем подталкивать события.

– И никто не вспомнит о технике протезологии? – спросил Эндрю.

– Быть может, это покажется вам жестоким – никто. Или если и вспомнят, то направят против вас же. Скажут, что это было частью кампании по роботизации людей или по гуманизации роботов. Вы еще никогда не были объектом кампании политической ненависти, мистер Мартин. Предупреждаю: вас будут поносить и оскорблять, и найдутся люди, которые этому поверят. Мистер Мартин, оставьте это. – Она встала и рядом с фигурой сидящего Эндрю показалась маленькой, как ребенок.

– Если я решу начать борьбу, – спросил он, – вы будете на моей стороне?

Она подумала, потом сказала:

– Буду. До тех пор, пока смогу. Если в определенный момент такая позиция станет угрожать моему политическому будущему, возможно, я откажусь, поскольку не считаю, что эта позиция лежит в основе моих убеждений. Я стараюсь быть предельно честной с вами.

– Спасибо. И я не стану просить большего. Я намерен бороться, несмотря на любые последствия, и прошу вашей помощи только до тех пор, пока вы сможете ее оказывать.

19

Это не была прямая схватка. «Фейнголд и Чарни» рекомендовала терпение, и Эндрю угрюмо пробурчал, что этого добра у него неограниченный запас. Потом юристы начали кампанию по локализации битвы.

Они выдвинули проект закона, согласно которому люди с протезом сердца освобождались от обязательств по уплате долгов на том основании, что обладание роботизированным органом отрицает принадлежность к человечеству, а вместе с ним и конституционные права человека.

Они вели борьбу умело и упорно, проигрывая на каждом шагу, но всегда таким образом, что принятое решение охватывало максимально широкий круг последствий, а затем удерживали позиции путем апелляций к Всемирному Суду.

На это потребовались годы и миллионы долларов.

Когда было принято решение, окончательно похоронившее их законопроект, де Лонг подвел итоги на торжественном обеде по случаю столь знаменательного поражения. Эндрю находился в офисе компании.

– Мы добились двух последствий, Эндрю, – сказал де Лонг, – оба из которых нас устраивают. Во– первых, мы установили, что любое количество посторонних предметов внутри человеческого тела не мешает ему оставаться человеком. Во– вторых, мы так настроили общественное мнение в этом вопросе, что теперь люди горой стоят за широкую интерпретацию принадлежности к человечеству, поскольку ни один из ныне живущих не теряет надежды, что протезология сделает его почти бессмертным.

– И ты думаешь, что теперь легислатура поддержит мою просьбу?

Де Лонг немного смутился.

– Что касается этого, то тут я не могу быть оптимистом. Остается еще один орган, который Всемирный Суд использует как критерий принадлежности к человечеству. У людей органический клеточный мозг, а у роботов – платино-иридиевый позитронный… Эндрю, не надо на меня так смотреть. Мы не знаем, как продублировать работу клеточного мозга в искусственных структурах, содержащих достаточно органики, чтобы удовлетворить требования суда. Даже ты не сможешь этого сделать.

– И что же из этого следует?

– Конечно, необходима новая попытка. Конгрессмен Ли-Хсинг и некоторое число других будут на нашей стороне. Президент, несомненно, примет в этом вопросе сторону большинства в легислатуре.

– А у нас большинство?

– Нет, до этого далеко. Но оно сможет появиться, если люди позволят перенести на тебя свое желание о широкой интерпретации принадлежности к человечеству? Признаюсь, что шанс невелик, но если ты не желаешь сдаваться, мы попробуем.

– Я не хочу сдаваться.