Текст книги "Парк-авеню 79"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

12

Маршрутное такси подвезло ее к самому дому. Мэри поднялась на крыльцо и позвонила. Дверь открыл Гордон. Из комнаты в нос ударил запах виски и кислого перегара. Мэри укоризненно посмотрела ему в глаза:

– Гордон, ты опять пил? Ведь обещал бросить...

Он нервно хмыкнул:

– Маленький праздник, дорогая. Не каждый день старые друзья забегают на огонек.

– Старые друзья? Кто это?

Широким жестом он пригласил ее в гостиную. Мэри перешагнула через порог и застыла от ужаса. На диване в трусиках я лифчике развалилась пьяно улыбающаяся Эвелина. На полу и в кресле валялась ее одежда.

Шатаясь и радостно вопя, к Мэри кинулся Джо. Его лицо стало еще более красным, чем обычно.

– Мэри, старушка, может, поцелуешь старину Джо?

И тут же начал неуклюже притопывать и петь:

– Вот идет невеста. Вот идет невеста...

Она сердито бросила:

– Что вы здесь делаете?

Джо хрипло рассмеялся:

– Приехали поздравить подружку со свадьбой. Вот и все, крошка.

Мэри повернулась к Гордону.

– Когда они заявились?

– Эт-тим... Эт-тим утром.

Гордон попытался сконцентрировать на ней взгляд, но у него ничего не получилось. Слишком болела голова. Нужно было еще выпить. Дрожащей рукой он схватил бутылку и протянул ей.

Мэри покачала головой.

– Нет. Не хочу.

Он отхлебнул прямо из бутылки. Виски приятным теплом прокатилось по горлу, и сразу стало легко и спокойно. Он опустил бутылку, посмотрел на нее.

– Прости, но мне это было необходимо. Ты уверена, что не хочешь выпить?

Мэри отрезала:

– Нет, спасибо.

Она вынула из сумочки сигареты и не успела закурить, как перед ней появился Джо. Он назойливо бубнил:

– Давай, хлебни маленько перед представлением.

Мэри холодно поинтересовалась:

– Какое представление?

Заплетаясь языком и икая, Эвелина объяснила с кушетки:

– Знаешь, мы рассказали твоему другу о нашем номере. Джо сказал, что было бы забавно ему это показать. Пусть посмотрит... Ведь он такой милый.

Словно не замечая своих бывших компаньонов, Мэри повернулась к Гордону:

– Они уже рассказали?

Он молча кивнул.

– Почему же ты их выслушал, а мне ни разу не дал возможности все объяснить самой?

Гордон протянул фотографию.

– Все объяснила фотография. Меня больше ничего не интересует.

Мэри скользнула по ней взглядом, потом отдала обратно. Он швырнул снимок на стол и отвернулся, не в силах выдержать ее взгляд.

– Как ты могла обманывать меня?

– Я несколько раз пыталась рассказать, но ты не хотел слушать и говорил, что тебе не важно, кем я была.

Гордон не ответил.

Она повернулась к Джо и презрительно проговорила:

– А ты все такой же мелкий пакостник, Джо. По-прежнему готов на все ради пары долларов. Надеюсь, что на этот раз ты сорвешь хороший куш.

Джо подошел к ней:

– Не сердись, милашка. Опасность миновала, мы можем снова заняться нашими играми.

Рука Мэри взметнулась так стремительно, что он не успел поймать глазами это движение. Раздался громкий шлепок, и на лице Джо проступило багровое пятно от ее тяжело опустившейся ладони.

Злобно брызжа слюной, он рванулся к девушке:

– Ах ты, сука! Ну, погоди! Сейчас я тебя проучу.

Сунув руку в сумочку, Мэри дерзко улыбнулась и протянула:

– Ну, проучи. Проучи! Что же ты испугался?

Джо замер, не сводя глаз с лезвия в ее руке, потом попятился к дивану.

Гордон потрясенно наблюдал эту сцену.

– Мэри!

Она гневно обернулась к нему:

– Ты нисколько не лучше их, потому что отказался выслушать свою будущую жену, но зато позволил первым попавшимся мерзавцам вывалить на мою голову кучу грязи. А они не забыли сообщить, что обокрали меня и бросили одну без денег, без одежды? Уверена, от этого занятного рассказа ты получил бы огромное удовольствие.

Гордон молча смотрел ей в глаза.

– Ну так вот, дорогой. Они тебе еще не все рассказали, потому что не знали, как я выпутывалась из их же долгов.

Когда эти сволочи уехали с моими деньгами и моей одеждой, я вынуждена была пойти на панель, чтобы оплатить квартиру и заработать на жизнь. И представь себе, имела неплохой доход. Сорок долларов в день. Помнишь мое деловое свидание в отеле, когда мы встретились? Догадываешься, что за дело привело меня в номер к мужчине?

Он обхватил голову руками и простонал:

– Нет, Мэри. Нет...

– Да, Гордон. Все это – правда.

– Ты не успокоился, когда я исчезла с горизонта, принялся меня разыскивать. Тебе нужна была большая любовь.

Голос ее внезапно сорвался. Она проглотила слезы:

– Это я обманулась, а не ты. Мне казалось, что ты – настоящий принц из сказки и что, наконец-то, мне улыбнулось счастье, но я ошиблась.

Она повернулась и пошла к двери. Гордон поймал ее за руку:

– Мэри!

Девушка повернулась к нему, и в ее глазах затеплился едва заметный огонек надежды.

– Ты хочешь меня остановить, Гордон?

Он не ответил, и огонек погас. Мэри выдернула руку и вышла. Гордон несколько минут неподвижно стоял, глядя на закрытую дверь, потом повернулся к разомлевшей парочке.

Джо выдавил смешок:

– Еще легко отделался, приятель.

Гордон ответил не сразу, а когда открыл рот, то не узнал своего голоса:

– Вы, убирайтесь отсюда! А не то я прикончу вас на месте!

* * *

Ничего не видя, спотыкаясь, она брела по дорожке и слезы текли по щекам. Рядом раздался ласковый голос:

– Остановить вам маршрутное такси, мисс Мэри?

Она подняла голову. Старый негр смотрел на нее все понимающим взглядом. Мэри покачала головой и дрожащим, осипшим от слез голосом ответила:

– Нет, спасибо, Том. Я... Я хочу немного прогуляться.

Он с почтительной настойчивостью продолжал:

– Если вы позволите, мисс Мэри, я провожу вас как можно дальше. По вечерам здесь пустынно.

– Я не боюсь. Со мной ничего не случится.

Том учтиво наклонил голову:

– Разумеется, вы не боитесь, мисс Мэри. Таких женщин я еще не встречал за всю мою жизнь.

Внезапно поняв смысл этих слов, она посмотрела на него и недоуменно спросила:

– Неужели ты с самого начала знал, кто я?

Он кивнул.

– Почему же ничего не сказал Гордону?

Негр посмотрел ей прямо в глаза.

– Так ведь я уже ответил. Вы – настоящая женщина, а мистер Гордон – большой ребенок. Я надеялся, что вы сделаете его мужчиной, но теперь уже не получится. И никогда больше не получится.

Мэри сделала глубокий вдох.

– Спасибо, Том.

Она пошла прочь, но старик не отставал.

– Если вы стеснены в средствах, у меня есть немного денег, мисс Мэри.

Впервые за этот вечер девушка почувствовала тепло искреннего участия и порывисто сжала его руку.

– Я выкручусь. Том. Спасибо тебе.

Старик опустил глаза.

– Жаль. Ужасно жаль, мисс Мэри.

Она пристально смотрела на старика, и по ее лицу скользнула слабая улыбка.

– Я передумала, Том. Ты можешь оказать мне услугу.

Он резко поднял голову.

– Да, мисс Мэри.

– Я поеду домой, останови мне маршрутное такси.

– Да, мисс Мэри.

Проводив взглядом старика, суетливо побежавшего к потоку машин на шоссе, Мэри вынула сигарету. Закурила. Затягиваясь, подняла глаза к небу.

Звезды были огромными и яркими. Красноватая луна повисла над невидимым горизонтом. До девушки долетал слабый рокот прибоя, с океана дул прохладный ветер.

Она резко швырнула в канаву недокуренную сигарету. Все решено. Пора собираться в Нью-Йорк. Она по горло сыта Флоридой. Здесь слишком большие звезды.

13

Майк поднял красные, воспаленные глаза от лежавшей перед ним книги и устало их потер. Выглянул в окно. Снег все шел. В соседней комнате зазвонил телефон, и он услышал голос матери.

Пора было отправляться на дежурство, в этом месяце он дежурил ночами. Медленно собрал книги, встал со стула и пошел в ванную, где уже были разложены бритвенные принадлежности.

Когда мать подошла к двери ванной, он намыливал лицо.

– Я собрала тебе завтрак, сын.

Он провел бритвой по щеке.

– Спасибо, мам.

Мать продолжала наблюдать за ним, пока Майк не почувствовал ее взгляд:

– В чем дело, ма?

Она не ответила и хотела отойти, затем повернулась к нему.

– Ты мало спишь. Сегодня опять встал около трех.

– Я не устал и, кроме того, мне надо прочесть все эти книги. Через пару месяцев – экзамен. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын всю жизнь проработал постовым?

– Больше всего мне хочется, чтобы ты был как все парни. Пойди куда-нибудь, развлекись, а то сидишь сиднем над книгами. Кстати, я все время сталкиваюсь на улице с этой Галлахер, дочкой аптекаря. Она каждый раз спрашивает о тебе...

– Ма, я тебе тысячу раз говорил, мне сейчас не до девушек. Слишком многое нужно успеть. Потом когда-нибудь.

Она поймала его взгляд в зеркале.

– Будь это Мария, у тебя нашлось бы время.

Лицо Майка залилось краской.

– Забудь о ней, мам. Поверь, с этим покончено.

Глаза матери смотрели грустно и нежно.

– Я-то могу забыть о ней, а вот можешь ли ты?

Шаги матери стихли в конце коридора. Ничего не видя, Майк взглянул в зеркало, как слепой провел бритвой по щеке и ощутил острую, режущую боль.

– Черт!

Положил бритву, достал кровоостанавливающий карандаш и прижал кончик к порезу. Рану защипало. Неужели мать права? Майк вытер лицо и подошел к окну. Снег все еще шел.

Что делает сейчас Мария, подумалось ему.

* * *

Часы в вестибюле пробили восемь, когда Мэри вышла из отеля. Белое покрывало, укутавшее улицы, гасило все звуки. Поежившись, Мэри пошла по 49-й улице по направлению к 6-й авеню. Там, у Рокфеллеровского центра и жизнь бойчее, и бизнес классом повыше: туристы, белые воротнички, словом, те, кто может раскошелиться. На Бродвее, 7-й и 8-й авеню цены никогда не поднимаются выше двух долларов, а на 6-й – можно заработать и десять.

Мэри взглянула на небо. Вряд ли при таком снегопаде удастся много заработать, но о выходном и думать нечего. Деньги кончились, за квартиру задолжала. Она медленно побрела вперед, якобы разглядывая товары на витринах.

На самом деле витрины служили ей зеркалами. Каждый прохожий мужского пола тщательно осматривался и оценивался. Свернув налево, на 6-ю авеню, пошла к 50-й улице. Пусто. Зашла в кафетерий на углу и заказала чашку кофе.

Села так, чтобы был виден концертный зал напротив. Шоу должно закончиться через двадцать минут, может, в толпе удастся поймать клиента. Загулявшие приезжие обычно ходят на дневное представление, чтобы освободить вечер для других забав.

Чашка была почти пуста, когда люди повалили на улицу. Одним глотком допив кофе, Мэри вышла из кафе, перешла улицу и вошла в фойе, где встала в углу, словно ожидая знакомого.

Прошедшая мимо билетерша с сочувствием посмотрела на девушку. Люди спешили к выходу сплошным потоком, но вскоре толпа начала редеть. Еще несколько минут и придется снова выходить на улицу. Видно, удача сегодня от нее отвернулась.

Уже у двери инстинкт заставил ее обернуться. С другого конца фойе за ней наблюдал мужчина. Автоматически взглянула на ботинки. Коричневые. Безопасен, полицейские носят только черные. Медленно обвела его непроницаемым взглядом, повернулась и вышла на улицу.

У перекрестка остановилась, ожидая зеленого сигнала светофора. Не оборачиваясь, она знала, что мужчина пошел следом. Зажегся зеленый, и Мэри перешла улицу, вошла в здание напротив, по узкой лестнице поднялась на галерею и остановилась у окна.

В стекле промелькнуло отражение мужчины, который встал поодаль, у другого окна. Мэри с независимым видом прошла мимо него, скользнула в крутящуюся дверь и двинулась по лестнице вверх. Почтовое отделение, ресторан, стекла в котором до половины закрашены черным, чтобы нельзя было заглянуть внутрь. Остановилась, открыла сумочку и достала сигарету. Не успела вынуть зажигалку, а перед нею уже появилась зажженная спичка.

Рука мужчины слегка дрожала. Мэри взглянула на него. Круглое, гладкое лицо, темные глаза. Вид вполне приличный. Прикурила и произнесла:

– Спасибо.

Он улыбнулся. Голос у него был низкий и гортанный:

– Вы разрешите вас угостить?

Она вопросительно подняла бровь и дружеским, совсем не обидным тоном спросила:

– Это все, что вам нужно?

Мужчина, запинаясь от волнения, выдавал:

– Н-нет, но...

Она улыбнулась.

– Тогда зачем переплачивать? Угощение не обязательно.

Он откашлялся и, явно пытаясь выглядеть светским человеком, спросил:

– Хм... э-э-э... и сколько?

Внимательно наблюдая за ним, чтобы тотчас сбросить цену если он начнет колебаться, Мэри уверенным тоном произнесла:

– Десять долларов.

– Договорились.

Облегченно улыбнувшись, она взяла его под руку. Когда они вышли на улицу и направились к отелю, она сказала:

– Ничего нет лучше снегопада зимой.

– Да.

– Правда, с бизнесом плохо. Все прячутся по домам и тебе ничего не светит.

Мужчина осмелился на шутку:

– Мне-то как раз светит.

Она рассмеялась и плотнее прижалась к нему. Парень совсем не глуп. У входа в отель она выдернула руку.

– Я пойду вперед. Дайте мне пять минут, затем поднимайтесь на второй этаж, номер 209. Запомнили? Комната 209.

Он кивнул.

– Два-ноль-девять. Пять минут.

* * *

Услышав стук, Мэри, уже в кимоно, стремительно подошла к двери и открыла ее. Мужчина стоял в нерешительности.

– Входите.

Он медленно вошел и встал как столб в центре комнаты. Мэри заперла дверь и повернулась к нему:

– Ваше пальто?

– Да, конечно.

Мужчина снял пальто и протянул ей, она надела его на плечики и повесила на дверь. Повернувшись к нему, увидела, что он уже снял пиджак и начал развязывать галстук.

Она улыбнулась и села на краешек кровати, положив ногу на ногу. Не отрывая от нее глаз, мужчина снял рубашку. Под кожей на плечах перекатывались тугие мускулы.

– Как тебя зовут?

– Мэри.

– Как получилось, что ты занялась этим делом, Мэри? С виду ты такая милая девушка...

Выражение скуки промелькнуло на ее лице, И как им не надоест. Подчас ей казалось, что некоторые приходят больше, чтобы порасспросить, чем ради всего прочего. Пожала плечами.

– Девушке тоже надо есть.

Он начал расстегивать ремень.

– А вы ничего не забыли?

Он посмотрел на нее в недоумении, потом до него дошло. Сунул руку в карман и протянул ей банкноту.

– Прости.

Мэри положила деньги в сумочку, брошенную на комод, сбросила кимоно и вернулась к кровати. Совершенно голая, растянулась на ней и взглянула на него.

Мужчина, все еще в брюках, стоял и смотрел на нее.

– Ну, давайте же? Чего вы ждете?

Он облизнул губы, снова сунул руку в карман и вытащил маленький черный бумажник. Рывком раскрыл его, продемонстрировав блестящий серебряный знак, и сказал, отведя взгляд в сторону:

– Детектив Миллерсен. Отдел по борьбе с преступлениями против нравственности. Вы арестованы. Одевайтесь.

Мэри резко села, сердце застучало как бешеное. Она понимала, что когда-нибудь это должно произойти, но надеялась, что это будет не так скоро. С трудом выдавила из себя улыбку.

– Моя ошибка, детектив. Угощение за мой счет.

Он покачал головой, стараясь не смотреть на нее.

– Одевайтесь.

Мэри прильнула к нему.

– Для полицейского ты очень смазливый.

Детектив отскочил к двери и стал натягивать рубашку.

– Ничего не выйдет, сестричка. Можешь спокойно одеваться.

Она неохотно потянулась за одеждой.

– И сколько за это дают?

– Первый арест?

Мэри кивнула, пытаясь застегнуть крючок на спине. Пальцы так дрожали, что ничего не получалось, и она попросила:

– Будьте любезны, помогите, если вы в состоянии хоть на секунду забыть о своем жетоне.

Он подошел к ней сзади и застегнул крючок.

– Тридцать суток.

Мэри, уже забывшая свой вопрос, была озадачена:

– В каком смысле?

Отойдя обратно к двери, детектив буркнул:

– Тридцать суток в случае первого ареста.

– А какое сегодня число?

– 27 февраля.

Она достала пальто из гардероба.

– Ну вот и март пролетел.

Повернулась к нему.

– Дайте мне несколько минут, чтобы упаковать вещи. Вы ведь знаете эти камеры хранения. Через месяц у меня ничего не останется.

Он кивнул.

– Хорошо, только побыстрее.

Мэри вынула из гардероба чемодан, в который уместилось то немногое, что у нее было. Защелкнув замок, она повернулась к детективу.

– Я готова. Спасибо.

Сыщик открыл дверь и пропустил ее вперед. Когда они выходили на улицу, она посмотрела ему в лицо.

– Наверняка есть более легкие способы зарабатывать на жизнь.

Глаза его расширились, и в них мелькнуло уважение. У девочки есть характер. Он строго кивнул.

– Должны быть.

Мэри взяла его под руку, как старого приятеля, с которым вышла прогуляться, и тихо проворковала ему на ухо:

– Я хочу сказать, для нас обоих.

Штат Нью-Йорк против Мэриен Флад

Ловя напряженные взгляды присяжных, я медленно подошел к судье и негромко заговорил. В зале воцарилась гробовая тишина. Сейчас мне предстояло дать ответ на запрос Вито о прекращении дела.

– Любой справедливый суд должен помнить о существовании вины моральной и вины юридической. Эти две категории подлежат резкому разграничению, ибо наказуема лишь юридическая вина, то есть преступление. Дело Мэриен Флад отличается тесным переплетением преступлений с нарушениями моральных норм. В присутствии судьи и присяжных мы тщательно обосновали все предъявленные ей обвинения, доказали их фактами и свидетельскими показаниями. Нами были предъявлены улики, неопровержимо подтверждавшие вину Мэриен Флад. Выполняя свой долг перед правосудием, мы требуем отклонения ходатайства о прекращении дела.

Я замолчал и так же медленно двинулся назад. В центре зала меня остановил голос судьи:

– Ходатайство отклонено.

Началось столпотворение. Репортеры бросились ко всем выходам, чтобы как можно быстрее передать новость в свои газеты. Судья застучал молотком. В конце концов голос его с трудом перекрыл рев зрителей:

– Суд объявляет перерыв до десяти часов утра.

Я вошел в кабинет и рухнул на стул. Рубашка прилипла к взмокшей спине, по лицу тек пот. Немедленно из-за спины появились Джоэл и Алекс.

Джоэл внимательно осмотрел меня и решительно качнул головой:

– Тебе надо выпить.

Я закрыл глаза. Что ж, выпить, наверное, надо, хотя вряд ли от этого станет легче. Боже, как прожить еще две недели, пока Вито будет опрашивать своих свидетелей? У меня больше нет сил ни видеть ее, ни обвинять, ни судить. Боже...

Над ухом раздался деловой голос Джоэла:

– Возьми.

Я открыл глаза, взял стакан и залпом влил его в себя. Жидкость обожгла глотку. Увидев мою гримасу, Джоэл довольно хмыкнул:

– Отличное виски. Неразбавленное.

Я облегченно выдохнул:

– Слава Богу, на сегодня все закончено.

Алекс криво улыбнулся:

– Ты был хорош. Просто великолепен!

– Спасибо, но не надо мне льстить. Со своей задачей я справился неважно.

В разговор вступил еще один голос:

– Ну-ну, не скромничай.

Мы в изумлении посмотрели на дверь, я вскочил:

– Шеф!

В комнату, улыбаясь, вошел Старик.

– Ты выглядел отлично!

Джоэл и Алекс обменялись взглядами. Более высокой похвалы никто никогда от Старика не слыхал.

– Спасибо, сэр, за...

Он остановил меня жестом руки.

– Не торопись благодарить, процесс продолжается. Вито еще не использовал свой шанс. Мы победим только тогда, когда присяжные вынесут приговор.

Я подал Старику стул, и он осторожно присел. Это было его первое появление на службе после операции.

Джоэл быстро сориентировался:

– Вы прекрасно выглядите, сэр.

Я бросил на него быстрый взгляд. Лихо же он вошел в привычную колею! Впрочем, Джоэл всегда умел лебезить перед начальством. Старик воспринял его слова как должное.

– Я и чувствую себя прекрасно.

Он вынул пачку и небрежно сунул в рот сигарету. Алекс чуть не сломал палец, пытаясь опередить Джоэла и первым поднести шефу огонь.

Я усмехнулся. Все вернулось на круги своя, и эти двое уже забыли обо мне. От выпитого виски стало спокойно и тепло. Старик посмотрел на меня:

– Как думаешь, что собирается предпринять Вито?

– Не знаю, сэр.

– И я не знаю, но мне он сегодня не понравился. Уж очень спокоен.

Джоэл немедленно подал голос:

– Вито всегда спокоен.

Старик бросил на него испепеляющий взгляд:

– За двадцать лет моего знакомства с Генри Вито я хорошо изучил его повадки и сейчас могу сказать совершенно точно: у него припасена какая-то пакость.

Он жадно затянулся:

– Я бы с удовольствием разрешил вырезать мне еще один аппендикс, лишь бы узнать этот козырь.

Мы молча посидели, пытаясь сообразить, какой ход просмотрели. В конце концов Старик встал.

– Ладно, все равно ждать осталось недолго. Я думаю, завтра утром он нам врежет.

Джоэл спросил:

– Почему вы так думаете, сэр?

Старик молча пошел к двери и лишь на пороге обернулся.

– Вито не вызвал на завтра ни одного свидетеля. Ни единого.

Мы открыли от изумления рты, а Старик хитро блеснул глазами:

– Если бы, ребята, хоть один из вас знал свое дело, он не ушел бы из зала, не проверив планов защиты на следующий день.

И вышел в коридор.

Джоэлу удалось выразить наше общее невольное восхищение. Он с нежностью сказал:

– Вот сукин сын! Хоть и старый хрен, а любому молодому даст сто очков вперед.

* * *

В этот вечер я засиделся в кабинете до одиннадцати часов вечера. Еще раз просмотрел все материалы дела, проверил досье на возможных свидетелей защиты, вспомнил вопросы, которые Вито задавал свидетелям обвинения. Нигде ни малейшего намека на избранную им стратегию защиты. Наконец я надел шляпу, пальто и, заперев кабинет, вышел на улицу.

Спать не хотелось, но тяжелая голова соображала туго. Я решил немного проветриться на холодном воздухе и пешком направился в сторону Бродвея. В этой его части было темно и пустынно. Далеко впереди сквозь туманную мглу мигали щедрые огни Тайме Сквера, а здесь мрачно чернели немые громады заснувших офисов и банков. В нескольких окнах горел свет – там работали уборщики.

Сырой ветер пробирал до костей, поэтому пришлось поднять воротник пальто и прибавить шагу. Я прошел почти четыре квартала, когда заметил медленно ехавший за мной автомобиль. Лицо водителя было неразличимо в темноте. У следующего перекрестка машина обогнала меня и резко вывернула на тротуар. Чертыхаясь, я отскочил в сторону. Из машины послышался знакомый смех.

Я открыл переднюю дверцу – за рулем сидела Мария. В тусклом свете блеснули ее зубы, хрипловатый голос неуверенно дрогнул:

– Привет, Майк.

У меня екнуло сердце:

– Мария!

– Садись. Подвезу...

Поколебавшись пару секунд, я втиснулся в кабину. Она нажала на педаль, и машина рванулась вперед.

От этой женщины нельзя было оторвать глаз. Боже, как она прекрасна!

Мы остановились у следующего светофора, и Мария повернулась ко мне:

– Поздновато ты уходишь с работы. Я с шести часов жду тебя на улице.

Я усмехнулся:

– Откуда такое терпение? Если бы предупредила меня, не потеряла бы столько времени.

Она тронула машину с места и повела ее легко, со свойственной ей небрежной уверенностью.

– Ха-ха! Посмотрите на этого человека: он сошел с ума!

Я закурил. При вспышке спички ее волосы показались мне совсем белыми. Мария тихо улыбалась, а немного погодя, сказала:

– Майк, сегодня ты был неотразим!

Это прозвучало так искренне, будто судили не ее, а кого-то другого.

– Спасибо.

Она свернула в переулок, подрулила к тротуару и выключила зажигание. Потом достала из сумочки сигарету.

– Сколько лет, сколько зим, Майк.

– Помнится, я уже слышал эти слова.

Я поднес ей зажженную спичку и в дрожащем свете увидел ее глаза. В них мелькнула боль. Неужели она настолько ранима? Вот уж никогда бы не подумал.

Мария накрыла узенькой ладонью мою руку и мягко проговорила:

– Хватит воевать, Майк.

– Что значит – хватит? А чем мы, по-твоему, будем заниматься в суде? В игрушки играть? Нет уж, мы будем воевать до победы.

– Но война в суде не затрагивает наших с тобой отношений. Разве не так?

Мария посмотрела на меня долгим взглядом, и я снова утонул в немыслимой глубине темных глаз. Ничего не изменилось. Эта женщина по-прежнему нужна мне. Только она, Я наклонился, поцеловал ее теплые мягкие губы, но, почувствовав, что теряю контроль над собой, быстро отодвинулся.

С закрытыми глазами Мария нащупала мою руку и крепко ее сжала.

– Майк, почему у нас все получилось так нескладно?

Я затянулся, потом хрипло прошептал:

– Не знаю... Сам много раз об этом думал.

Ее глаза медленно раскрылись. Никогда раньше я не видел в них столько нежности.

– Спасибо, Майк... Спасибо за то, что не изменился.

Я ничего не ответил. Немного помолчав, она спросила:

– Как твои родители?

– Отец умер два года назад от инфаркта.

Она прошептала:

– Мне очень жаль, Майк. Я ничего не знала. А мать?

Я исподлобья бросил на Марию короткий взгляд, пытаясь понять, знает ли она об отношении к ней моей мамы. Да нет, конечно, не знает.

– Мама в порядке. Сейчас она за городом, приедет через пару недель.

Снова наступило молчание. Сигареты догорели, и я выбросил свою в окошко. Похоже, мы исчерпали все темы для разговора. Хотя...

– Я слышал, у тебя дочь?

Мария улыбнулась.

– Да.

– Она, наверное, очень красивая, ведь твой ребенок другим и быть не может.

В ее глазах мелькнула странная тень, но голос прозвучал ровно и спокойно:

– Ты угадал.

Мы опять замолчали. Я мог бы о многом ей рассказать, о многом спросить, но обстоятельства, при которых нас свела судьба, сковали мне язык. Я кашлянул.

– Что, Майк?

Эта неловкая ситуация начала меня тяготить.

– Я ничего не сказал.

Мария разочарованно протянула:

– А-а-а.

Проехавшая мимо полицейская машина осветила нас фарами, и я с трудом поборол желание закрыть лицо рукой. Потом повернулся к ней:

– Согласись, это был сумасшедший поступок.

– Я люблю сумасшедшие поступки.

– А я – нет. В этом всегда была разница между нами.

В ее голосе появились холодные нотки:

– Не читай мне нотаций, Майк. За последние недели я наслушалась их предостаточно.

Я пристально посмотрел на нее.

– Но почему, Мария? Почему ты это сделала?

Не отводя взгляда, она пожала плечами:

– Так вышло.

– Но почему именно у нас, а не у каких-то других людей? Я не дождался ответа и, нагнувшись, резко повернул ключ зажигания.

– Поехали!

Она послушно тронула машину с места и выехала на середину улицы.

– Куда?

– Высади меня на углу Бродвея, там я смогу взять такси.

– Хорошо.

Мы домчались в одно мгновение. Мария притормозила у тротуара, и я уже собрался открыть дверцу, когда она заговорила. Яркий неоновый свет из витрины большого магазина на углу вырвал из темноты ее удивительные черты: высокие нежные скулы, большой рот, точеные ноздри.

– Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы это произошло не с нами, а с другими людьми, Майк.

В груди заныла прежняя боль, я резко бросил:

– Теперь уже ничего не изменишь.

Мария сделала глубокий вдох, словно собралась прыгнуть в воду:

– Если бы не одно обстоятельство...

– Какое обстоятельство?

Она порывисто подалась вперед и, скользнув губами по моей щеке, прошептала:

– Я люблю тебя, Майк. Любила всегда, что бы ни происходило, только поняла это слишком поздно.

Мотор взревел, машина унеслась в темноту. Последний раз на повороте мигнули красные огоньки, и она исчезла.

Все еще чувствуя скользящее прикосновение теплых губ и дыша ароматом ее духов, я пошел к стоянке такси. Мысли путались. Эту женщину невозможно понять. Сплошные противоречия.

В памяти ожил чудесный день – самый счастливый день моей жизни. Мы провели его вместе, и Мария принадлежала мне. Только мне. Почему она тогда ушла с Россом? Это было давно, еще во время войны. Я задумчиво потер изуродованную переносицу – ее сломал Росс. Самого его уже нет в живых. Вообще, с тех времен ничего не осталось. Кроме одного – моей любви к ней.