Текст книги "Камень для Дэнни Фишера"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Все дни моей жизни
Книга вторая

Глава 1

Когда мы выходили из темного подъезда на улицу, отец посмотрел на часы. Он быстро сунул их обратно в карман и неуверенно глянул на меня. – Без четверти три, – пробормотал он. – Надо торопиться, а то опоздаю.

Я посмотрел на него безо всякого интереса. Мы живем здесь пять месяцев, а кажется, что нас разделяют годы. С самого первого дня, как мы переехали сюда, все шло наперекосяк. Теперь отец получил работу в аптеке на Дилэнси-стрит. Двадцать три в неделю.

– Пойдешь со мной? – спросил отец.

Я молча кивнул. Можно и пройтись. Я собирался встретиться с компанией на углу около пятидолларового с гривенником магазина. Ускорил шаг, чтобы поспеть за ним.

Память об этих пяти месяцах еще была свежа у нас. Те дни, когда я приходил домой из школы, а он сидел на кухне нашей захудалой квартиры, глядя на стены с выражением безнадежности и отчаяния на лице. Я пытался было жалеть его, но не мог. Он сам навлек на себя все это. Если бы только он был чуточку порасторопней.

И все же было нечто особенное в выражении его лица в тот вечер, когда он пришел домой несколько дней тому назад и рассказал нам о работе, которую ему только что удалось заполучить. Оно поразило меня, и у меня засосало под ложечкой. Двадцать три доллара в неделю для дипломированного фармацевта с двадцатилетним стажем. Это несправедливо. Этого хватит всего-навсего на пропитание.

Мы повернули за угол на Дилэнси и оказались перед аптекой, где работает отец. Он остановился и в нерешительности посмотрел на меня. Было видно, что он хочет спросить, что я собираюсь делать весь вечер, но гордость помешала ему сделать это. А сам я не стал ему ничего говорить.

– Скажи маме, что я вернусь домой к двум тридцати, – наконец произнес он.

Я кивнул. Он раскрыл было рот, как будто бы хотел сказать еще что-то, но затем закрыл его, как будто передумав. Вместо этого он слегка покачал головой и, расправив плечи, вошел в аптеку. На часах в окне было ровно три, когда он вошел внутрь. У меня еще оставалось свободное время, я прислонился к витрине аптеки и стал смотреть на прохожих. Из аптеки донесся чей-то голос, и я повернулся, чтобы посмотреть внутрь.

Из-за прилавка вышел какой-то человек, на ходу снимая куртку. – Боже мой, Фишер, – сказал он таким голосом, который слышно на двадцать ярдов вперед, но ни дюйма назад, – как я рад убраться отсюда! Боссу под хвост попала шлея, и он весь день не слезает с меня.

Отец молча взял у него куртку и посмотрел на настенные часы. На лице у него промелькнуло облегчение.

Маленький грузный человечек с сердитым лицом вышел из задней комнаты.

Он оглядел аптеку, и толстые стекла его очков заблестели на свету.

– Это ты, Фишер? – спросил он тонким, раздраженным голосом и не стал дожидаться ответа. – Поторапливайся, – продолжал он, – у меня есть пара рецептов для тебя.

В голосе отца прозвучал страх и покорность. Никогда раньше я не слышал такого.

– Да, г-н Гоулд, – ответил отец. Он поспешил в глубь аптеки. Шляпа и пиджак были у него уже в руках, когда он с извиняющимся видом повернулся к коротышке. – Я и не думал вас задерживать г-н Гоулд.

Человечек презрительно посмотрел на него. – Мог бы прийти и пораньше, не рассыплешься.

– Прошу прощенья, г-н Гоулд, – жалко пролепетал отец.

– Ну не стой здесь как пень, Фишер, – сказал г-н Гоулд, сунув два листка бумаги отцу в руки. – Надевай куртку и принимайся за работу. – Он повернулся спиной и ушел прочь.

Отец некоторое время смотрел ему вслед, на лице у него было отсутствующее выражение. Затем он посмотрел на рецепты, которые держал в руках, и медленно пошел к рецептурному прилавку. Он положил свой пиджак и шляпу на стул и быстро накинул форменную куртку.

Он положил рецепты на прилавок, разгладил их рукой и снова стал их изучать. Затем он взял с полки пузырек и мензурку. Я почти слышал тихое позвякивание пузырька о мензурку, когда он наливал жидкость трясущимися руками.

Вдруг он поднял взгляд и увидел, что я смотрю на него. В глазах у него мелькнула растерянность, а по лицу разлилась краска стыда. Я сделал вид, что ничего не заметил, отвернулся и небрежно пошел прочь.

Когда я пришел на место, компания уже была в сборе. Потихоньку мы отошли от угла. Нам не нужны были лишние глаза. Я не стал терять время и сразу приступил к делу.

– Вы знаете, что надо делать, – сказал я тихим, спокойным голосом. – Потихоньку заходим внутрь. По двое. Спокойно. Когда войдем все, я подам сигнал. Спит и Солли начинают драку в дальнем углу магазина. Когда все повернутся смотреть туда, вы займетесь своим делом. И запомните вот что.

Не хватайте, что попало, только то, что можно продать. Не болтайтесь попусту, глядя, что делает другой. Как только взял свое, вали. Ничего не жди. Уходи быстро. Все вы знаете, где собираемся потом. Прежде, чем являться, выждите час.

Я оглядел их. Лица у них были серьезные. – Поняли? – Ответа не последовало. Я ухмыльнулся. – Ну ладно. Я ухожу. Смотрите на меня и ничего не предпринимайте, пока я не подам сигнал.

Ватага рассыпалась, и я быстро пошел прочь. Завернул за угол и вошел в магазин «Пять долларов десять центов». Там было много народу. Хорошо, так будет легче.

Я протолкался по проходу вдоль прилавка с газ-водой. Затем взобрался на стул и подождал, когда ко мне подойдет девушка и начнет обслуживать меня. В зеркале за прилавком я увидел, что Спит и Солли прошли мимо меня.

Продавщица остановилась передо мной. – Что будете брать?

– А что у тебя есть, детка? – отпарировал я. Надо было протянуть время. Не все еще было готово.

Она устало посмотрела на меня, откинув со лба растрепавшиеся пряди волос. – Все написано на табличках, – ответила она скучным, усталым голосом. – Читайте.

Я сделал вид, что читаю таблички на зеркале позади нее. Вошли еще два пацана.

– Мороженое с двойным шоколадом и сиропом, – сказал я. – Особое, за гривенник.

Девушка прошла вдоль прилавка и наложила мороженое с небрежностью опытного работника. Столько-то сиропа, столько-то газ-воды, затем мороженое – две ложки, горкой в сторону клиента, чтобы он не сразу смог увидеть, что они полупустые, – затем еще газ-воды. Я огляделся.

Ребята были на местах и готовы действовать. Я подождал свой коктейль, надеясь, что она не расплескает его. Мне вдруг захотелось убраться отсюда.

Когда мы обговаривали это дело, идея казалась блестящей, но теперь мне было не по себе. Она вернулась назад по проходу и поставила коктейль передо мной на прилавок.

Я подал ей гривенник, и она звякнула кассой. Ребята наблюдали за мной краем глаза. Я воткнул трубочки в стакан, помешал ими и начал сосать.

Почувствовал сладкий вкус во рту, и в это время сзади раздался шум драки.

Медленно поворачиваясь в сторону шума, я усмехнулся про себя. Солли в это время падал в витрину, уставленную консервными банками. Грохот раздался на весь магазин, и люди побежали туда. Ребята работали чисто. Продавщица заговорила и я, вздрогнув, подпрыгнул. Она смотрела мимо меня.

– Что там происходит?

– Не знаю, наверное, драка.

– Мне кажется, это все подстроено, – сказала она.

У меня нервно застучал пульс. – То есть как? – спросил я.

– Эти ребята дерутся понарошку, – отметила она. – Могу спорить, что их друзья сейчас чистят лавку. Это старый прием. – Она обшарила глазами магазин. – Посмотри вон туда, видишь?

Она заметила одного из ребят, который набивал себе карманы у парфюмерного прилавка. Как раз в это время пацан обернулся и посмотрел на меня. Он было заулыбался, но я быстро качнул головой, и он бросился к дверям.

Я снова повернулся к прилавку. Девушка, широко раскрыв глаза, смотрела на меня.

– И ты с ними, – прошептала она.

Я быстро протянул руку через прилавок и ухватил ее за локоть, холодно улыбаясь.

– И что ты намерена делать при этом? – тихо спросил я.

Мгновенье она посмотрела на меня и улыбнулась в ответ. – Да ничего, – ответила она. – Это меня не касается. У Барбары Хаттон не убудет.

Я отпустил ее руку и посмотрел назад в лавку. Все ребята уже ушли, а пара мужчин выталкивала Солли из дверей. На лице у меня появилось выражение облегчения. Все еще улыбаясь, я вернулся к своему коктейлю и положил в рот ложку мороженого. Почувствовал, как шоколад тает во рту.

– Паршивый у тебя коктейль, – сказал я.

Она снова улыбнулась. У нее были густые черные волосы, а глаза – светло-карие. Губная помада ярко-красным пятном выделялась на ее бледном тонком лице. – А ты ловкий парень, – прошептала она.

Я почувствовал, как меня обдало жаром. Я понял, что понравился детке.

– Как тебя зовут, крошка? – спросил я.

– Нелли, – ответила она.

– А меня – Дэнни, – сказал я. – Живешь тут по соседству?

– На Элдридж-стрит.

– Когда заканчиваешь?

В девять часов, когда закрывается магазин.

Я вальяжно поднялся, чувствуя себя очень уверенно. – Встречу тебя на углу, – сказал я. – Может быть достанем что-нибудь клевое. – Не стал дожидаться ответа и пошагал туда, где мужчины поднимали витрину, в которую упал Солли. Некоторое время я понаблюдал за ними и вернулся к прилавку.

Девушка все еще смотрела на меня. Я ухмыльнулся ей. – Увидимся в девять, Нелли.

Она сразу же улыбнулась. – Я буду на углу, Дэнни. Я сделал ей ручкой и пошел к выходу, чувствуя, что она следит за мной взглядом. Проходя мимо парфюмерного прилавка, я взял расческу и провел ею по волосам. Затем пошел к дверям, бросив расческу в нагрудный карман рубашки.

Глава 2

Торговец серьезно посмотрел на меня. – Где ты взял все это? – спросил он.

– Вы хотите купить товар? – саркастически ответил я. – Или вам нужна его родословная?

Он посмотрел на коробку. Взял в руки банку пива и нервно перекладывал ее из руки в руку, пока говорил. – Не хочу, чтобы меня беспокоили менты, – сказал он. Я решительно протянул руки к коробке. – Тогда это купит кто-нибудь другой.

Он быстро схватил меня за руку. – Погоди. Я же не говорил, что мне это не нужно.

Я отпустил коробку. – Тогда не задавай лишних вопросов, пятнадцать долларов – и это все твое.

У него раздвинулись губы над пожелтевшими зубами:

– Десять.

– Четырнадцать, – быстро произнес я. Начался обычный ритуал. Здесь, на Йст-Сайде торгуются обо всем. Это и ожидалось.

– Одиннадцать.

Я покачал головой.

– Двенадцать, – он внимательно смотрел мне в лицо.

– Не-а, – ответил я.

Он резко вдохнул. – Двенадцать пятьдесят, – почти прошептал он. – Это предел.

Я посмотрел мгновенье ему в лицо, затем протянул руку. – Давай. – Он полез в карман, вынул оттуда грязный бумажник и раскрыл его. В нем был небольшой рулон денег. Он тщательно отсчитал деньги мне в руку. Я пересчитал их, запихал деньги в карман и повернулся было уходить, но торговец окликнул меня.

– Когда добудешь еще товара, – с жадностью сказал он, – приноси мне.

Я заплачу хорошо.

Я смотрел на него невидящим взглядом. Все было как в дымке.

Двенадцать пятьдесят поделить на семь будет меньше двух долларов каждому.

Игра не стоила свеч.

– Конечно, – ответил я, поворачиваясь. – Я запомню. – Но он меня больше не увидит. В этом деле нет навара.

Переходя Ривингтон-стрит, я посмотрел на часы. Было почти шесть. Мне же нужно встретиться с шайкой у кондитерского магазина только в семь. Я решил зайти домой и захватить ужин для отца. Мать каждый день посылала ему ужин в магазин. Тем самым я избавлял ее от лишней ходьбы.

В парадном воняло. Я с отвращением отметил мешки с мусором, стоявшие у дверей. Негодяй дворник был снова пьян и забыл убрать мусор утром. Как я ни насмотрелся на это, привыкнуть никак не мог.

Спотыкнувшись на шаткой ступеньке, я ругнулся себе под нос. Как мне все это обрыдло! Хорошо бы собрать достаточно денег, чтобы съехать отсюда.

Когда-нибудь я накоплю денег, мы выкупим свой дом и уедем из этого вонючего района.

Я открыл дверь и вошел в квартиру. Мать склонилась над плитой. Она устало посмотрела на меня.

– Отец сказал, что вернется домой к двум тридцати, – сообщил я ей.

Она кивнула.

– Я, пожалуй, снесу ему ужин, – предложил я. Она удивленно посмотрела на меня. С тех пор, как он устроился на эту работу, я впервые предложил свою помощь. – Может сначала поужинаешь сам? – спросила она.

Я мотнул головой. – Не хочу, – соврал я. – Меня угостили бутербродом с сосиской у Каца.

– Может быть, поешь супу? – настаивала она.

– Нет, мама, – ответил я. – Я сыт. – По величине кастрюли было видно, что еды еле-еле хватит и без меня.

Она слишком устала, не стала спорить, взяла из чулана эмалированный бидончик и стала наполнять его. Закончив, она тщательно завернула его в бумажный пакет и подала его мне. Я двинулся к двери.

– Приходи сегодня домой пораньше, Дэнни, – сказала она мне вдогонку, пока закрывалась дверь.

– Обязательно, мам, – ответил я и двинулся вниз по лестнице. Я остановился перед аптекой и заглянул внутрь. Там было несколько посетителей и их обслуживал приказчик. Отец, должно быть, в задней комнате. Я вошел в магазин и остановился у прилавка.

Резкий мужской крик донесся из задней комнаты. Я невольно прислушался, припомнив, что уже слышал его сегодня.

– Ты глупый осел, – кричал противный тонкий голос. – Не знаю, зачем только я взял тебя на работу. Все вы, кто раньше имел свое дело, ведете себя так. Вы считаете, что все знаете и не хотите никого слушать!

Голос затих и вместо него послышалось низкое бормотанье отца. Слов я не смог разобрать и поэтому посмотрел назад через стеклянную перегородку, отделявшую заднюю комнату от торгового зала. Отец стоял там и что-то говорил г-ну Гоулду. Гоулд свирепо смотрел на него, лицо у него было красным от гнева. Он снова начал кричать, не дожидаясь, когда отец закончит.

– Мне не нужны ваши отговорки и оправдания! Я пожалел тебя, когда ты пришел сюда и плакался, что тебе нужна работа, но, черт побери, либо ты будешь работать так, как мне этого нужно, либо полетишь отсюда вверх тормашками! Слышишь, Фишер? Либо по моему, либо вон! Вот так вот!

Теперь я отчетливо слышал отца. – Извините, г-н Гоулд, – бормотал он.

Он говорил пришибленным, подобострастным тоном, от чего мне стало не по себе. – Этого больше не повторится, г-н Гоулд, обещаю.

Во мне вспыхнула ярость. Я готов был убить сукина сына, который позволяет себе так разговаривать с моим отцом, который заставляет его так пресмыкаться. Никто не имеет права поступать так с человеком. Отец повернулся к этому человечку. Сквозь стеклянную перегородку мне была видна лишь его спина, плечи у него тяжело опустились, голова почтительно согнута.

Мои мысли прервал голос клерка. – Чем могу быть полезен, сэр?

Я оторопело повернулся к нему. На смену ярости пришло тошнотворное чувство. Я покачал головой и сердито двинулся к двери. Затем вспомнил, что в руках у меня бидончик с ужином, вернулся к прилавку и поставил его там.

– Это ужин доктора Фишера, – сказал я клерку и выбежал в дверь, а в ушах у меня все стоял визгливый голос Гоулда.

– Доллар с полтиной каждому? – сердито пробормотал Спит.

Я холодно посмотрел на него и спокойно ответил. – Сумеешь сделать лучше – делай сам.

Из угла губ Спита мелкими каплями стекала слюна, как это бывало всегда, когда он волновался. – Ну ладно, Дэнни, ладно, – поспешно заговорил он. – Я ведь не спорю.

Я закончил раздавать деньги, затем посмотрел на них. Я удержал с них два доллара, но они причитались мне. Ведь это моя затея.

– Что будем делать дальше, Дэнни? – спросил Спит, выжидательно глядя на меня.

– Не знаю, – ответил я, доставая сигарету. – Но только не это. Это дело не стоит выделки. – Я закурил. – Не волнуйтесь, что-нибудь придумаю.

Посмотрел на часы. Скоро семь. – Попробую сыграть в крэп в гараже, – сказал я. – Кто-нибудь пойдет со мной?

– Только не я, – быстро отказался Спит. – У меня свидание с дамой.

По крайней мере я так получу кое – что за свои деньги.

Шайка разошлась, и я один пошел за угол. Спит напомнил мне. У меня ведь свидание в девять с продавщицей из буфета. Кажется, она смышленая девушка. Вот это мне и подходит, я люблю таких. Терпеть не могу глупых. У них только одно на уме, когда начнешь зажимать их в углу. Нет. Смышленых же иногда можно и уговорить.

Я уже почти дошел до гаража. Подходя ко входу, я чувствовал себя уже лучше. Три с половиной доллара у меня в кармане – это ведь почти ничего.

Хорошо, если сумею купить даме кое-что выпить.

Остроносый мальчонка-итальянец стоял у входа в гараж на атасе. Я прошел мимо. Тот вытянул руку, останавливая меня. – Куда ты идешь? – спросил он.

Я убрал его руку ничуть не рассердившись. – Не беспокойся, – улыбнулся я. – Хочу попытать счастья.

Итальянец улыбнулся, узнав меня. – Ладно, Дэнни, – сказал он, возвращаясь обратно ко входу.

Я прошел через полутемный гараж к освещенному в глубине месту. Там, в скрытом от окружающих взоров автомобилями пространстве, стояла полукругом группа мужчин и подростков. Они переговаривались тихими низкими голосами, которые прерывались лишь металлическим позвякиванием костяшек. Когда я подошел, кое-кто из них глянул на меня, и, узнав, снова быстро перевел взгляд на пол. Их внимание было приковано к костяшкам, которые катались по полу и отскакивали от стены.

Я тихо постоял несколько минут, пытаясь уловить ощущение игры. Я не верю в то, что можно манипулировать костяшками, попытался угадать, кому везет, а затем старался следовать за ним. Там был один крепыш у которого, казалось, все идет хорошо. Понаблюдал за ним некоторое время. Он выиграл два кона, и я решился. В следующий раз, когда он делал ставку, я поставил туда же. Я бросил доллар на пол.

– Против, – сказал я. Крупье накрыл его.

Метавший набрал очки, и я проиграл. Затем я снова сделал как крепыш.

На этот раз выиграл. Снова делаю ставку и выигрываю. Почувствовал, как во мне забурлило возбуждение. Поставил снова и выиграл. Теперь у меня стало семь долларов, и я почувствовал себя счастливым.

Тот, кто метал, поднял голову. – У меня все, – с отвращением сказал он, вставая и отряхивая брюки.

Крупье посмотрел вокруг. – Кто хочет? – спросил он. Желающих но было.

Никто не хотел метать. Крупье был к этому привычен. Было что-то, что на языке игроков гласило о том, что метающий обречен на неудачу. И все же ему надо было продолжать игру. Он посмотрел на меня. – Возьми их, Дэнни, – показал он жестом. – Первый доллар бесплатно.

Я неохотно двинулся вперед и подобрал кости. У меня не было выбора. Я вступил в игру последним, а правило гласило именно так. Отказаться я не мог. Я начал трясти костяшки в руке.

И вдруг меня охватило чувство уверенности. У меня взволнованно забилось сердце. Я не могу промахнуться. Мне стало жарко. Бросил два доллара на пол. Еще один доллар опустился рядом с ними, это была ставка крупье. Я жарко подышал себе в ладони, когда на пол полетели еще деньги.

Бросил кости. Они бешено ударились об станку и замерли.

Свои! Я снова подобрал кости и снова стал их перетряхивать. На этот раз я их заговорил. Заговор, который постороннему не понять. Я чувствовал, как они согреваются у меня в руке, и знал, что они понимают меня, даже если никто другой не понимает. Я выиграл эти шесть долларов.

Выпало четыре очка. Я снова собрал их и продолжал нашептывать.

Уговорив их, я бросил и набрал нужное число.

Я снял девять долларов и оставил остальное на кону. В то время, как кости перекатывались у меня в руке, я почувствовал, что на лице у меня выступает пот. Меня трясла лихорадка.

Было чуть ли не без четверти девять, когда я опомнился и посмотрел на часы. Я отдал кости и вышел из игры. У меня было больше двадцати фишек.

Рубашка у меня взмокла и прилипла к спине, когда я выходил из гаража.

Паренек у дверей ухмыльнулся мне. – Уже чист, Дэнни? – подковырнул он.

Я тоже ухмыльнулся и бросил ему полдоллара. – Купи себе какую-нибудь шкуру, – сказал я. – Это гораздо большее удовольствие, чем кулак.

Глава 3

Я стоял на тротуаре перед «Пятью-десятью» и смотрел на выходящих из него девушек. Закурил сигарету. Было десять минут десятого. Она явно не торопится. А может она устраивает мне выдержку. Дам ей еще пять минут, а потом пусть катится ко всем чертям.

– Салют, Дэнни, – тихо сказала она. Она стояла рядом со мной. Я видел, как она выходила из дверей, но не узнал: в своей одежде она выглядела гораздо моложе, чем в форме.

– Привет, Нелли, – глаза у меня широко раскрылись. Она была совсем еще девочка. Во всяком случае, не старше меня.

– Ты не проголодалась? – спросил я поколебавшись некоторое время.

Она просто кивнула. Казалось, она несколько смущена, и не так самоуверенна, как была за прилавком в магазине.

Я взял ее за руку и повел к перекрестку, искоса поглядывая на нее.

Волосы у нее были очень черные, и голубоватые отблески отсвечивали в них, когда на них падал свет из витрины. Глаза широко раскрыты и, идя рядом со мной, она смотрела прямо перед собой. Губы у нее накрашены, но более мягким тоном по сравнению с тем, что было днем.

– Ты выглядишь моложе, – воскликнул я несколько удивленный.

Она повернула ко мне лицо. – Многие девушки гримируются, чтобы выглядеть старше в магазине. Иначе могут не удержаться на работе. – В глазах у нее появилось застенчивое тепло. – А ты выглядишь старше, чем прежде.

Я улыбнулся ей в ответ. От этого мне стало приятно. Мы стояли перед рестораном, тусклые желто-зеленые огни вывески которого мерцали нам в лицо.

ЧАУ МЕЙН 30 ЦЕНТОВ ОТБИВНАЯ СЬЮИ – Давай поедим, – предложил я, открывая дверь и пропуская ее вперед.

Усталый иссохший старик – китаец провел нас к столику. Он бросил нам на стол два меню и медленно шаркая прошел обратно к двери. Ресторан был полупуст, только два других столика были заняты. Для приличия я заглянул в меню, но уже знал, что мне нужно.

Затем посмотрел через стол на нее.

Она посмотрела мне в глаза. – Мне чау мейн, – улыбнулась она.

– И жареный рис. Мы смешаем все это, – быстро дополнил я. Мне не хотелось, чтобы у нее сложилось неверное впечатление. Я ведь не купаюсь в деньгах.

Молодой официант-китаец, такой же усталый как и старик, усадивший нас, поставил на стол чайник и томно стал ждать заказа. Я быстро его сделал, и он ушел. Затем я снова повернулся к девушке. Когда наши взоры встретились, она опустила глаза. По лицу у нее стал разливаться слабый румянец, и между нами вдруг возникла напряженность.

– В чем дело? – спросил я.

Она подняла глаза, и мы встретились взглядами.

– Мне не следовало бы быть здесь, – нервно ответила она. – Я ведь даже не знаю, кто ты такой. Мой отец...

– Твоему отцу это не понравилось бы? – прервал я, уверенно улыбаясь.

Я чувствовал себя теперь гораздо спокойней. – А сколько тебе лет?

Ее глаза твердо посмотрели на меня. – Семь... нет, шестнадцать, неуверенно ответила она.

– И давно ты там работаешь? – спросил я.

– Почти год, – сказала она. – Они думают, что мне больше лет.

– Старик с тобой обходится сурово? – спросил я. Сочувствие, которого я не мог сдержать, просквозило у меня в голосе и, кажется, отчужденности между нами несколько поубавилась.

– Да нет, он нормальный человек, пожалуй. Но ты ведь знаешь старомодных итальянцев. Только и талдычит, вот на родине то, на родине это. – Она откровенно посмотрела мне в глаза. – Я должна с работы приходить сразу домой. Я уже достаточно взрослая, чтобы врать насчет возраста для получения работы и чтобы приносить домой деньги, но еще недостаточно взрослая, чтобы гулять с мальчиками. Если бы он узнал, что я пошла с тобой, он задал бы мне трепку.

Я задумчиво разглядывал ее, удивляясь тому, что она так долго подбирается к сути. – Тогда зачем же ты пошла? – спросил я.

Она улыбнулась. – А может мне уж надоело жить по старинке. Может пора ему дать понять, что здесь совсем другая страна. Ведь здесь поступают совсем иначе.

– И это единственная причина? – спросил я, по-прежнему всматриваясь ей в лицо.

Под моим взглядом она снова стала краснеть. – Нет, не только, – призналась она, слегка покачав головой. – Мне хотелось пойти с тобой. Мне хотелось узнать, что ты из себя представляешь.

– Ну и как, понравилось?

Она утвердительно кивнула, а на лице у нее все еще играл румянец.

– А тебе? – тихо, застенчиво спросила она. Я потянулся через стол и взял ее за руку. Это будет легкая добыча. – Да, конечно, Нелли, – уверенно произнес я. – Конечно.

Она остановилась на углу под фонарем. – Лучше оставь меня здесь, Дэнни, – попросила она, глядя на меня снизу вверх. – Отец, может быть, ждет меня на крыльце.

– Вот так засада, – холодно сказал я. На глаза у нее набежала тень. – Нет, Дэнни, – искренно сказала она. – Поверь, нет. Ты просто не знаешь моего отца.

Ничего нельзя было поделать, она продала меня.

– Конечно, – небрежно сказал я, – я знаю эту старую шутку, и все-таки попался на нее. Я тебе почти не верю.

Она схватила меня за руку. – Поверь мне, Дэнни, – быстро заговорила она. – Я не стану тебя дурачить. Честное слово.

Я крепко держал ее за руку. – А что ты ему скажешь по тому поводу, что так поздно пришла?

– Я скажу, что задержалась на работе. Он знает, что иногда нам приходится так делать.

– И он рассердится?

– Нет, – ответила она. – Если так, то ему безразлично. Его не интересует, как поздно мне приходится работать.

Я отпустил ее руку и отступил в дверной проем магазина подальше от уличного фонаря.

– Иди сюда, – сказал я.

Она понаблюдала за мной мгновенье, затем нерешительно шагнула ко мне.

В голосе у нее вдруг зазвучала тревога. – Зачем?

Я спокойно смотрел на нее. – Ты знаешь, зачем, – проговорил я. – Иди.

Она сделала еще полшага и остановилась. На лице у нее появилось обиженное выражение. – Нет, Дэнни, я не такая.

Тогда я сказал резким и жестким голосом: « Тогда это ловушка». Вынул из кармана сигарету и сунул ее в рот. – Ну хорошо, детка. Вали.

Потешилась.

Я зажег спичку и поднес ее к сигарете. Когда я поднял взгляд, она все еще наблюдала за мной. В том, как она стояла, была какая-то особая настороженность, как у готовой убежать лани. Свет от уличного фонаря отбрасывал голубой искрящийся свет на ее волосы.

Я пустил в нее клуб дыма. – Ну, чего ждешь? Иди домой. Твой старик ведь ждет.

Она сделала еще один шаг ко мне. – Дэнни, я совсем не хочу так. Я не хочу, чтобы ты сердился на меня.

Я начал раздражаться. Коль уж попался, так попался, ну и все. Я и не надеялся выиграть тысячу. Но почему она так щепетильно подходит к этому? Я передразнил ее: « Дэнни, я совсем не хочу так!» Я горько рассмеялся. – И на кой ляд я пошел с тобой? – резко бросил я ей. – Чтоб попасть в ловушку на углу? Да у меня сколько угодно дамочек. Мне вовсе незачем было с тобой связываться.

У нее в глазах появились слезы. – Мне подумалось, что я тебе нравлюсь, Дэнни, – протянула она плаксивым голосом. – Ты мне нравишься.

Я быстро выскочил, схватил ее за руку и потащил за собой в полутемный дверной проем. Бросил сигарету на землю и обнял ее.

Почувствовал, как она вся напряглась, глядя на меня снизу вверх, глаза у нее были широко раскрыты от страха. Но она стояла совсем не шевелясь. – Дэнни!

Я резко поцеловал ее, чувствуя, как ее губы прижались к зубам. У нее были холодные губы. Я снова поцеловал ее. Теперь они стали теплей и слега разжались. Почувствовав, что они шевельнулись, я снова поцеловал ее.

Теперь они уже были теплыми и прижались к моим. Я смотрел на нее сверху вниз, слегка улыбаясь.

– Разве так уж плохо, Нелли?

Она уткнулась лицом мне в плечо. – Ты подумаешь, что я плохая, заплакала она.

Я был в замешательстве. Я ожидал вовсе не этого. Волнение сказалось на моем голосе: «А для чего же ты подыгрывала мне сегодня? Тебе уж пора понимать, что к чему. Ты же ведь не ребенок.»

Она посмотрела на меня вверх, ее темные широко раскрытые глаза смягчились, и страха в них больше не было.

– Ты мне понравился, Дэнни, вот почему. Потому-то я и не пошла домой, когда ты прогнал меня.

Я посмотрел на нее некоторое время, затем снова потянулся к ее губам.

Тело у нее расслабилось, напряженность улетучилась, и она ответила мне на поцелуй. Это был настоящий поцелуй. Я прижал ее к себе. – Но ты вела себя так хитро, – прошептал я. – Во время драки и потом. Ты поняла, что Спит и Солли играют. Откуда ты знаешь такие вещи, если сама не водишься со шпаной?

– Мой старший брат Джузеппе был боксером, – ответила она, не шевелясь у меня в объятиях. – Он научил меня различать, когда дерутся не по настоящему.

В темноте наши глаза встретились и задержали взгляд. – А ты меня опять не надуваешь? – У меня улетучивались последние сомнения.

– Нет, Дэнни, – ровным голосом сказала она.

Я снова поцеловал ее. На этот раз все оказалось иначе. В поцелуй была вложена раскованность и понимание. Из него исчезла жгучая нетерпеливость.

– Ты мне нравишься, – внезапно рассмеявшись, воскликнул я. – Ты смешная, но милая.

Она улыбнулась. – Больше не сердишься?

Я покачал головой. – Нет, крошка.

На этот раз она подняла лицо ко мне в ожидании моих губ. Я же не двигаясь, смотрел на нее сверху вниз. Глаза у нее были закрыты.

– Дэнни, – робко прошептала она, – поцелуй меня, Дэнни.

Я почувствовал, как изменились у нее губы. Они вдруг раскрылись, и она отчаянно прижалась ко мне. Я еще крепче обнял ее. Опустил руку у нее на спине и прижал к себе.

Глаза у нее по-прежнему были закрыты. Мы плыли в туманном облаке.

Исчез перекресток, пропал уличный фонарь, не было дверного проема. Исчезло все кроме давления наших губ. Я закрыл глаза, а руки мои искали тепла ее тела.

Шепот ее почти криком прозвучал у меня в ушах. – Дэнни, Дэнни, перестань! – Она судорожно хваталась мне за руки, отталкивая их от себя.

Я ухватил ее за запястья и стал удерживать их. Тело у нее испуганно дрожало. – Спокойно, детка, спокойно, – нежно произнес я. – Я не сделаю тебе больно.

Так же внезапно, как испугалась, она перестала паниковать и вновь уткнулась лицом мне в плечо. – О, Дэнни, я никогда раньше такого не испытывала.

Я взял ее подбородок в ладонь и поднял ей голову. В глазах у нее стояли слезы. – Я тоже, – искренне произнес я. И это действительно было так.

Глаза у нее широко раскрылись и округлились от удивления. – Дэнни, ты..., – она замешкалась. – Как ты думаешь, может мы влюблены?

Я смутился. Сам не знаю. Попытался улыбнуться.

– Может быть, да, Нелли. Может быть.

Почти в то же время, как я произнес эти слова, между нами, казалось, проскользнуло смущенье, и мы отстранились друг от друга. Она посмотрела вниз и стала оглаживать платье. Когда она закончила, я уже курил сигарету.

Она протянула руку и взяла ее. Так мы стояли молча, рука в руке, пока сигарета не сгорела вся.

Затем я бросил ее, она упала на мостовую, рассыпаясь искрами, а мы повернулись и стали смотреть друг на друга. Я улыбнулся. – Привет, Нелли.

– Привет, Дэнни, – застенчиво прошептала она. Мы еще посмотрели друг на друга мгновенье и вдруг рассмеялись. Вместе со смехом, казалось, исчезло и смущенье. Я наклонился и быстро поцеловал ее, а руки наши сжимались и разжимались, когда встречались и расходились губы.