Текст книги "Камень для Дэнни Фишера"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 7

Я лежал в постели, напряженно глядя в темноту. Не спалось. Ее смех, самоуверенный и многозначительный все еще звучал у меня в ушах. Я чувствовал себя изгаженным и испоганенным. Теперь я не смогу смотреть людям в глаза, ведь все наверняка теперь знают, что произошло.

– Никогда больше, сказал я ей.

А она рассмеялась своим особенным уверенным в себе смехом. – Это ты так просто говоришь, Дэнни. Но ты не сможешь теперь остановиться.

– Ну уж только не я. – Но понимал, что уже лгу. Только не я. Мне так это погано.

Ее смех преследовал меня на лестнице. Она была так уверенна в себе.

– Ты не сможешь остановиться, Дэнни. Ты теперь мужчина и никогда не перестанешь делать это.

Я стоял на верху лестницы, мне хотелось крикнуть ей, что она не права, но все было бесполезно. Она уже ушла. Я пошел к себе в комнату, разделся в темноте и бросился в постель.

В теле чувствовалась слабость, и почему-то болели руки. Я пробовал закрыть глаза, но сон не шел. Я чувствовал себя опустошенным и истощеннным.

Я услышал, как в ее комнате щелкнул выключатель. Автоматически я глянул туда. Она была там, глядя в сторону моих окон и улыбаясь. Она медленно сняла халат, и ее обнаженное тело засияло в электрическом свете.

Хриплым полушепотом, который исходил из открытого окна она произнесла:

«Дэнни, ты не спишь?»

Я закрыл глаза и отвернулся от окна.

Не буду смотреть. Не буду отвечать.

– Не дурачь меня, Дэнни. Я же знаю, что ты не спишь. – Голос у нее стал еще более хриплым, в нем появились властные нотки. – Посмотри на меня, Дэнни!

Я больше не мог выносить ее дразнящего голоса. Рассердившись, я подошел к окну и облокотился на подоконник. Тело у меня дрожало.

– Оставь меня в покое, – попросил я ее. – Ну, пожалуйста, оставь меня в покое. Я же сказал тебе «Никогда больше».

Она лишь рассмеялась на это. – Посмотри на меня, Дэнни, – тихо произнесла она. – Разве тебе не нравится смотреть на меня? – Она гордо выгнулась, вытянув руки вверх, запрокинув голову.

Я стоял, молча уставившись на нее. Смотреть мне не хотелось, но и отвернуться я не мог.

Она выпрямилась и рассмеялась. – Дэнни!

– Что? – мучительно выдавил я.

– Включи у себя свет. Я хочу тебя видеть!

Сначала я не понял, затем ее слова дошли до моего сознания. У меня перехватило дыхание, и затем я вдруг пришел в себя. Меня предали. Меня предало свое же тело.

– Нет! – выкрикнул я. Меня охватил стыд и страх. Я отошел от окна.

– Оставь меня в покое, говорю тебе, оставь меня в покое!

– Включи свет, Дэнни. – У нее был мягкий, убедительный голос. – Ну ради меня, Дэнни, пожалуйста.

– Нет! – крикнул я, во мне вспыхнуло противодействие. Несколько мгновений я было поколебался, рука у меня потянулась к выключателю. Она права. Мне не уйти от нее. Я пропал.

– Нет! – взвизгнул я, все еще сопротивляясь. Как противно было все, что происходило со мной, все что со мной будет, наступающее взросление, и то, как оно выражается.

– Не включу! – крикнул я и выбежал, захлопнув дверь в свою комнату и вместе с ней все, что было видно из нее.

Я побежал в ванну, снял пижаму и стал разглядывать свое предательское тело. Я шлепнул себя со злостью. С болью появилось чувство некоторого удовлетворения. Так и надо. Я заставлю его расплатиться за то, что оно делает со мной. Я снова ударил себя. Боль пронизала мне тело, и я согнулся.

Держась одной рукой за раковину, я включил воду в душе. Шум льющейся в ванну воды подействовал успокаивающе. Я еще постоял немного и затем шагнул под душ.

Холодная вода ударила по разгоряченному телу и быстро меня охладила.

Я крепился под колющими струями. Затем резко выскочил из ванны на пол и заплакал.

Поутру, когда я проснулся, все было так, как будто бы ничего и не произошло. Как будто ночь была частью сна, кошмара, который смыло за ночь.

Я вычистил зубы и причесался. Одеваясь, я уже мурлыкал какую-то песенку. Я с удивлением разглядывал себя в зеркале. Изумившись, я обнаружил, что внешне со мной ничего не произошло. Все, что говорилось о том, что со мной будет, – ложь. Глаза у меня ясные и голубые, кожа – гладкая и блестящая, губы больше не болят.

Улыбаясь, я вышел из комнаты. Никто и не узнает, что случилось. В холле была Мими, она направлялась в ванную. – Доброе утро, – пропел я.

Она глянула на меня и улыбнулась. – Доброе утро, – ответила она. – Ты так крепко спал вчера вечером, что даже не слышал, как мы вернулись.

– Знаю, – ухмыльнулся я ей в ответ. Пожалуй, наша частная война закончена. По лестнице вслед за мной спустилась Рекси.

– Здравствуй, ма, – произнес я, входя на кухню. – Сегодня булочки?

Мама снисходительно улыбнулась мне. – Не задавай глупых вопросов, Дэнни.

Хорошо, мам. – Я взял деньги из фужера у раковины и направился к двери.

– Пойдем, Рекси.

Помахивая хвостом, она вышла за мной из дому, пробежала мимо меня по переулку и выбежала на улицу, где и уселась на дороге. Я смотрел на нее, улыбаясь. Утро было прекрасное и день будет чудный. Сияло солнце, а воздух был свежим и бодрящим.

Рекси направилась вдоль квартала, и я пошел вслед. Ночь прошла это был просто дурной сон, вот что это такое, в самом деле ничего и не было. Я глубоко вздохнул. Почувствовал как грудь натянула рубашку, когда легкие наполнились воздухом.

– Дэнни!

Ее тихий, мягкий голос остановил меня. Я медленно обернулся и посмотрел на ее крыльцо. Она стояла там, а ее проницательные глаза улыбались.

– Почему ты убежал вчера вечером? – почти с упреком спросила она. Во рту у меня появилась горечь. Все верно. Это был не сон. От этого не уйдешь. Я начал ненавидеть ее. Плюнул на тротуар. – Сука ты!

Все еще улыбаясь, она спускалась ко мне с крыльца. Тело ее дышало уверенностью в себе. Походка ее напоминала мне то, как она смотрела вчера вечером перед сном. Она подошла ко мне вплотную, а губы у нее при этом улыбались. – Я тебе нравлюсь, Дэнни, так что не надо ссориться, – льстиво произнесла она. – И ты мне нравишься.

Я холодно уставился на нее. – Терпеть тебя не могу, – ответил я.

Она посмотрела на меня. Улыбка сошла у нее с лица, и оно приняло возбужденное выражение.

– Тебе так кажется, но это не так, сказала она, подняв руки и сделав какой-то любопытный жест. – Это пройдет. Тебе захочется еще.

Я смотрел на ее пальцы, когда она провела указательным пальцем по ладони другой руки. Снова я посмотрел ей в лицо, она улыбалась. Я понял, что это значит. Она права. Я еще вернусь.

Я быстро повернулся и побежал по улице, окликнув Рекси. Но я бежал не за собакой, я просто убегал от нее. Я уже знал, что не смогу бежать настолько быстро, чтобы уйти от взросления.

Глава 8

Я никак не мог дождаться последнего урока. Г-н Готткин сообщил мне все, о чем просил отец, и я решил сбегать в магазин и рассказать ему. Папа будет рад, он всегда рад, когда я прихожу к нему. Помню, когда я был поменьше, отец посылал меня во все магазины в округе, чтобы похвастаться мной. Я обычно пользовался этим, они все так умилялись мной.

Я вскочил на троллейбус на углу улиц Черч и Флэтбуш, проехал к центру и пересел на поперечную ветку, которая тянулась вдоль Сэндз-стрит у военно-морских складов. Я сошел с троллейбуса в двух кварталах от магазина.

Мне хотелось, чтобы отец отпустил меня за город с г-ном Готткиным.

Теперь мне этого хотелось больше, чем когда-либо. Только так можно было избавиться от Марджори-Энн. Меня пугала она сама и то чувство, которое она во мне вызывала. Будет лучше, если я уеду на все лето.

До меня донесся звук трубы. Я посмотрел через дорогу на военно-морские склады. Было четыре часа, и там шла смена караула. Я решил посмотреть – ведь несколько минут ничего не решат.

Меня там не было, когда... отец поднял крышку кассового аппарата и заглянул внутрь. Табло показывало девять долларов, сорок центов. Он покачал головой и посмотрел на большие часы на стене. Уже четыре часа. В нормальные времена в кассе было бы в десять раз больше. Он не знал, как можно выплачивать деньги по займу, если дела пойдут так и дальше.

Услышав, что перед магазином остановился грузовик, он выглянул. Это был грузовик Таунза и Джеймза. Он вел с ними дела всю свою жизнь. Шофер вошел в магазин о небольшим свертком под мышкой.

– Здравствуй, Том, – улыбаясь сказал отец.

– Привет, доктор, – ответил мужчина. – У меня для тебя пакет.

Двенадцать, шесть.

Отец вынул из кармана карандаш. – Хорошо, – сказал он. – Я подпишу.

Водитель покачал головой. – Извини, доктор, наложенным платежом.

– Наложенным платежом? – переспросил отец, и в глазах у него мелькнула боль. – Но я же ведь с ними работаю почти двадцать лет и всегда плачу по счетам.

Водитель сочувственно пожал плечами. – Знаю, док, – мягко сказал он, – но ничего не могу поделать. Таково указание. Оно проштамповано на счете.

Отец выключил кассовый аппарат и медленно отсчитал деньги. Водитель взял деньги и оставил сверток на прилавке. Отцу было стыдно смотреть на него. Он всегда так гордился своей репутацией.

В магазин вошла какая-то женщина, и отец изобразил на лице улыбку. – Да, мэм?

Она положила на прилавок гривенник. – Дайте мне пару пятаков, док. Я хочу позвонить.

Он молча взял гривенник и подвинул ей два пятака. Он проследил за ней взглядом, когда она прошла в телефонную будку. Сверток все еще лежал на прилавке там, где его оставил водитель. Отцу не хотелось его распаковывать. Ему не хотелось даже дотрагиваться до него.

Я завернул за угол перед забегаловкой и посмотрел через дорогу. В глаза мне бросилась вывеска над витриной:

АПТЕКА ФИШЕРА

ФАРМАЦИЯ ИТАЛЬАНА НОРСК АПОТЕКЕ

ЭКС – ЛАКС

Я проскочил мимо открытой двери забегаловки. Изнутри доносились громкие сердитые голоса, но я не стал задерживаться. Там всегда о чем-нибудь спорили.

Я остановился в дверях аптеки. За прилавком стоял отец, небольшой смуглый человек в светлобежевом форменном пиджаке. Казалось, он изучает пакет, лежавший перед ним на прилавке. Я вошел внутрь.

– Привет, папа. – Слова мои гулко прозвучали в пустом зале. Знакомый едкий запах лекарств ударил мне в нос. Я теперь всегда буду вспоминать этот запах при виде аптеки. Еще маленьким я чувствовал этот запах на одежде отца, когда он приходил с работы.

– Дэнни, – довольным голосом сказал отец. – Он вышел из-за прилавка.

– Как ты здесь оказался?

– Я все узнал о загородной гостинице от г-на Готткина, – объяснил я, глядя ему в глаза.

Отец слабо улыбнулся. Он, казалось, очень устал.

– Я так и знал, что у тебя есть причина, – сокрушенно промолвил он – Да я так и так собирался сюда, – быстро вставил я. Отец понимающе поглядел на меня. Его не обманешь. Он ласково погладил меня по голове. – Ну хорошо, – мягко сказал он. – Заходи в кабинет и все обговорим.

Я пошел было за ним в кабинет. Но только я успел обогнуть прилавок, как в дверях раздался крик. Вздрогнув, я обернулся.

– Док! – снова крикнул какой-то мужчина.

Я почувствовал руки отца у себя на плечах, он толкнул меня к себе за спину. Лицо у него побледнело.

Мужчина в дверях был весь в крови. На щеке у него была большая рваная рана вплоть до самой шеи. Рана зияла, и под выступающей кровью белела кость челюсти. Неверными шагами он ступил в аптеку, кровь капала ему на ноги. Он нащупал руками прилавок и отчаянно ухватился за него, повернув к нам искаженное болью лицо.

– Они зарезали меня, доктор.

Руки у него ослабли, и он начал сползать на пол. Он опустился на колени перед прилавком, все еще держась за его край над головой, повернув к нам лицо. Он был похож на молящегося человека.

– Помоги мне, док, – промолвил он слабым хриплым шепотом. – Не дай мне помереть.

Пальцы у него сорвались, и он растянулся на полу у наших ног. Было видно, как кровь медленно набухает в ране. Я глянул на отца. Он был бледен, а губы у него беззвучно шевелились. Казалось, ему плохо. На лбу у него выступили капли холодного пота.

– Папа! – вскрикнул я.

Он глянул на меня пустыми глазами, в них стояла боль.

– Папа, – ты что, не собираешься помочь ему? – Я не мог поверить, что он позволит этому мужчине умереть тут.

Отец угрюмо сжал губы. Он припал на колено рядом с мужчиной. Человек потерял сознание, рот у него был раскрыт. Отец глянул на меня.

– Пойди к телефону, Дэнни, – спокойно оказал он, – и позвони в скорую помощь.

Я побежал к телефону. Когда я вернулся назад, в аптеке было полно народу вокруг лежащего на полу, и мне пришлось проталкиваться сквозь толпу.

Отец умолял их. – Отступите. Дайте ему воздуху. – Но никто не обращал на него внимания. Но тут другой голос подкрепил просьбу отца, голос полицейского.

Слышали, что сказал док, – проскрежетал он с привычной властностью.

– Делайте, что он говорит!

Скорая прибыла слишком поздно. Мужчина был уже мертв. Он помер здесь на полу из-за того, что поссорился с кем-то из-за кружки пива. Я и не думал, что кружка пива может оказаться настолько важной, но эта оказалась таковой. Она стоила человеку жизни.

Я закончил вытирать следы крови на прилавке. Отец следил за мной из глубины зала. Все было так странно. Я повернулся к нему. – Ну, папа, – с обожанием произнес я, – ты так смело поступил, так помог человеку. Я бы так не смог. Меня бы стошнило.

Отец с интересом посмотрел на меня. – Мне было плохо, Дэнни, – тихо ответил он, – но ведь ничего другого не оставалось.

Я улыбнулся. – Я передумал, папа, – сказал я. – Я больше не хочу уезжать на лето. Здесь часто такое случается?

– Нет, – ответил он. Он взял пачку сигарет с прилавка позади себя, вынул одну и закурил. – Ты поедешь, – сказал он.

– Но, папа... – с искренним разочарованием протянул я.

– Ты слышал, что я сказал, Дэнни, – твердо ответил он. – Ты поедешь за город.

Я медленно выпрямился. Что-то было не так, чего-то не хватало.

– Ты взял пакет с прилавка, папа? – спросил я.

Отец удивленно посмотрел на прилавок. На глаза у него набежала тень, но быстро исчезла. Он глубоко вздохнул, а губы у него изогнулись в кривой усмешке.

– Я не брал его, – ответил он.

Я был в недоумении. – Думаешь, его стащили, папа?

Усталые морщины резко выступили у него на лице.

– Неважно все это, Дэнни. Все это ерунда. Да и не нужен он мне был совсем.

Глава 9

Я сидел тихонько на крыльце, почесывая голову Рекси. Сегодня мой последний вечер дома. Завтра утром г-н Готткин заедет за мной на своем «форде», и мы поедем за город. Мне было грустно. Впервые я уезжал из дому на более-менее продолжительный срок.

На нас тихо опустилась ночь. В доме было темно. Свет горел только на кухне, где отец с матерью все еще разговаривали. Я наклонился к собаке. – Будь умницей, пока маня здесь не будет, – прошептал я ей.

Она слабо помахала хвостом. Она понимала все, что я ей говорил. Такой умной собаки я еще не видал.

– Лето не такое уж длинное, – сказал я. – Не успеешь оглянуться, как наступит осень, и я вернусь.

Она сунула свой холодный нос мне в ладонь, а я почесал у нее подбородок. Ей это очень нравилось.

Послышался стук открывшейся у Конлонов двери. На крыльцо вышла Марджори-Энн. Я быстро поднялся, позвал Рекси и пошел по улице. Мне не хотелось с ней разговаривать.

– Дэнни! – я услышал, как Марджори-Энн бежит за мной. Я обернулся.

Она догнала меня, совсем запыхавшись.

– Ты завтра уезжаешь?

– Да, – кивнул я.

– Можно, я пройдусь с тобой немного? – попросила она тоненьким покорным голосом.

Я удивленно посмотрел на нее. Это было совсем не похоже на нее.

– У нас свободная страна, – ответил я и пошел дальше. Она пристроилась в такт к моему шагу. – Все сдал, Дэнни? – участливо спросила она.

– Ага, – гордо ответил я. – В среднем восемьдесят пять баллов.

– Хорошо, – с похвалой заметила она. – А я чуть не провалила математику.

– Математика – это просто, – бросил я.

– Но не для меня, – отпарировала она. Мы молча завернули за угол, наши шаги глухо звучали на тротуаре. Мы прошли целый квартал, прежде чем заговорили снова.

– Ты все еще сердишься на меня, Дэнни?

Я бросил на нее косой взгляд. У нее было обиженное выражение на лице.

Я не ответил.

Мы прошагали почти еще один квартал. Затем послышалось, как она всхлипнула. Я остановился и повернулся к ней. Уж чего-чего, а девчоночьи нюни я не терплю.

– Ну, чего теперь, – хрипло спросил я.

В глазах у нее блестели слезы. – Мне так не хочется, чтобы ты уезжал сердитым, Дэнни, – всхлипнула она. – Ты мне нравишься.

Я презрительно фыркнул. – Странно как-то это у тебя проявляется.

Всегда дразнишься и заставляешь меня делать то, чего мне не хочется.

Она теперь уже ревела вовсю. – Я, я только хотела делать то, что тебе нравится, Дэнни.

Я снова двинулся вперед. – Так вот, мне это не нравится, – отрезал я.

– Это нервирует меня.

– Если я пообещаю больше не делать этого, ты не будешь сердиться на меня? Она схватила меня за руку.

Я посмотрел на нее сверху вниз. – Не буду, только если ты по настоящему пообещаешь, – ответил я.

– Тогда обещаю, – быстро сказала она, улыбнувшись сквозь слезы.

Я улыбнулся в ответ. – Тогда я больше не сержусь, – ответил я. – Я вдруг понял, что в действительности вовсе не сердился на нее. Я сердился на самого себя. Мне нравилось то, что она делает со мной.

Мы пошли дальше, она по-прежнему держала меня за руку. Рекси убежала куда-то на пустырь, и мы ждали, пока она выйдет.

Марджори-Энн посмотрела мне в лицо. – Можно я буду твоей девочкой, Дэнни?

– Господи святый! – невольно вырвалось у меня.

Слезы сразу же брызнули у нее из глаз. Она повернулась и рыдая бросилась бежать прочь.

Мгновенье я постоял в растерянности, глядя на нее, затем побежал и схватил ее за руку. – Марджори-Энн!

Она повернула ко мне лицо, все еще содрогаясь от рыданий.

– Перестань ныть, – сказал я. – Можешь быть моей девочкой, если хочешь.

– Ох, Дэнни! – Она бросилась меня обнимать и попробовала поцеловать.

Я вырвался. – Ну перестань, Мардж. Ты ведь обещала.

– Только один поцелуй, Дэнни, – быстро проговорила она. – Это ничего, раз я твоя девочка.

Я уставился на нее. Невозможно было спорить с такой логикой. К тому же и мне хотелось поцеловать ее. – Ну хорошо, – согласился я – но на этом все!

Она наклонила мне голову и поцеловала. Я почувствовал, как ее теплые губы шевелятся в моих. Я притянул ее к себе, и она спрятала лицо, уткнувшись мне в плечо. Я еле различал ее голос.

– Теперь, когда я твоя девушка, я сделаю все, что ты хочешь, Дэнни!

– Она прижала мне руку к своей груди. – Все, что захочешь, – повторила она. – Я больше не буду тебя дразнить.

Глаза у нее по настоящему сверкали. Она была совсем не похожа на ту девочку, которую я знал все это время. В ней было такое тепло, какого я никогда раньше не встречал.

Я снова медленно поцеловал ее. Почувствовал, что она тесно прижимается ко мне, и у меня забурлила кровь. В висках у меня застучало. Я быстро оттолкнул ее.

– Тогда пойдем домой, Марджори-Энн, – серьезно сказал я. – Ничего другого мне не надо.

Отец окликнул меня, когда я поднимался по лестнице. Я вернулся назад:

«Да, папа?»

На лице у него было смущенное выражение. Он посмотрел на мать, но та читала вечернюю газету и даже не подняла головы. Он остановил взгляд где-то на полу и кашлянул. – Ты впервые уезжаешь, Дэнни, – робко проговорил он.

– Да, папа.

Теперь он смотрел в потолок, тщательно избегая моих глаз. – Ты уже большой мальчик, Дэнни, и есть такие вещи, которые мы с матерью должны тебе сообщить.

Я ухмыльнулся. – Насчет девочек, папа? – спросил я.

Он с удивлением посмотрел на меня. Мать отложила газету и теперь тоже смотрела на меня.

Я улыбнулся. – Ты немного опоздал, папа. Теперь этому учат в школе.

– Неужели? – изумился он.

Все еще ухмыляясь, я кивнул. – Если ты что-нибудь хочешь узнать, папа, не стесняйся. Просто спроси.

На губах у него появилась улыбка облегчения.

– Видишь, Мэри, – сказал он. – Я же говорил, что ему не надо ничего рассказывать.

Мама с сомнением посмотрела на меня.

Я ободряюще улыбнулся ей. – Не беспокойся, мама, – заверил я ее. – Я могу о себе позаботиться.

Подымаясь по лестнице, я все еще улыбался. Они просто не знают, с кем имеют дело. Я же ведь эксперт в девочках. Разве я не доказал это только что, сегодня вечером?

Глава 10

– Она дает, Дэнни? – Я с отвращением посмотрел на пацана. Лицо у него было возбужденное, а глазами он следил за девушкой, всходящей на крыльцо.

Я потянулся вниз и запер прилавок, только потом ответил ему. С тех пор, как я приехал сюда, я слышал этот вопрос и не раз, и не тысячу. Уже третье лето я провожу в гостинице «Монт-Ферн» и в загородном клубе.

– Да все они такие, – небрежно ответил я. – Какого черта, ты думаешь, они приезжают сюда подышать свежим воздухом, да позагорать?

Все остальные ребята у прилавка дружно рассмеялись, но он все еще смотрел на нее. – Мужики, – сказал он с ужасом в голосе, – есть все-таки что-то такое у дамочек в брюках!

– А кто смотрел на брюки? – небрежно бросил я. – Я лично смотрю только на блузку. Я начал запирать шкаф, а они все еще смеялись. Эти официанты и посыльные никогда не тратили ни цента. Они и приезжали сюда за несколькими долларами да юбкой. Они даже работали кое-как, но руководству гостиницы было все равно. От них лишь требовалось, чтобы постояльцы были довольны, а постояльцами были в основном дамы, так что всех устраивало такое положение.

Ребята высыпали на веранду, а я посмотрел им вслед. Большинство из них было старше меня, но я считал их малышами. Я чувствовал себя бывалым.

Может быть, благодаря росту, – во мне было пять футов одиннадцать дюймов – или может просто оттого, что я провожу здесь уже третье лето. Я взял ведомость дневного поступления и стал подводить итоги. Сэм любил, чтобы счета были в порядке.

Я вспомнил свое первое лето здесь. Я был тогда совсем еще зеленым.

Это было сразу после моего Бар-Мицва. Я был тогда просто сосунком и надеялся, что Готткин зачислит меня в футбольную команду по осени. Какая же была все это чепуха!

Готткин так и не вернулся в школу. В первый же вечер он обчистил хозяйку в крэп. А на следующий день был уже в деле. Не прошло и недели, как он решил не возвращаться назад.

– Вот это по мне, – помнится, говаривал он. – Пусть кто-то другой вытирает сопли малышне.

Вместо того, чтобы работать в гостинице, я помогал ему, а у него все ладилось. Зимой он съездил в Майами-Бич, а на следующее лето взял в аренду как эту гостиницу, так и следующую по дороге. Этим летом у нас их уже было пять. Пару ребят в каждой точке, а ему лишь оставалось появиться там раз в день да собрать деньги. Он больше не довольствовался «фордом», а ездил на «пиерс» родстере с опускающимся верхом.

Но то первое лето было трудным. Все меня считали желторотым. Не было такой шутки, которую бы не сыграли со мной ребята, а девушки дразнили меня до одурения. Сэму в конце концов пришлось приказать им отцепиться от меня.

Он опасался, что они выведут меня из себя, и я отлуплю одного из них.

На следующее лето я не хотел ехать, но когда Сэм приехал к нам домой и сказал, что арендует вторую точку, управлять которой буду я, согласился.

Нам нужны были деньги. У отца дела шли хуже некуда. К концу лета я собрал пятьсот долларов.

Я помню, какое лицо было у матери, когда я выложил бабки на кухонный стол и сказал, что это все ей. На глазах у нее были слезы, она повернулась к отцу, стараясь скрыть их от меня. Губы у нее дрожали, но я расслышал, как она сказала: «Русачок мой». Вот и все.

Отец и сам очень растрогался. С каждым днем в аптеке становилось все хуже и хуже. Деньги доставались туго. Но губы у него сжались в горделивом упрямстве. – Положи их в банк, Дэнни, – сказал он тогда. Они тебе понадобятся для учебы в колледже.

Я же только улыбнулся. Уж он-то меня не надует, я сам с усами.

– Можно израсходовать бабки теперь, – заявил я с непреложной логикой. – У меня до колледжа еще два года. Вот тогда и подумаем об этом.

Отец, казалось, очень долго смотрел на меня. Затем он протянул дрожащую руку и взял деньги.

– Хорошо, Дэнни, – сказал он тогда. – Но мы запомним это. Когда дела поправятся, ты получишь их обратно.

Но уже тогда мы все понимали, что деньги ушли. Дела вовсе не шли на поправку, а становились хуже. Они шли туда же, куда шло все: псу под хвост. Но теперь было последнее лето, а я уже распрощался с бабками. Этим летом Сэм пообещал мне лишнюю сотню, если я увеличу выручку по сравнению с прошлым годом. Я подсчитал сумму в ведомости и подбил итог за сезон. В эти последние несколько недель сезона мне нужен был перерыв, а я был занят.

Времени оставалось только-только на то, чтобы искупаться перед обедом.

Я запер шкаф и вышел на веранду. Какая-то новая шалава и пацан с большими глазами играли в настольный теннис. Техника у девушки была ничего, но отмашку можно было бы подправить.

Я подошел к ней сзади и взял ракетку у нее из рук. – Слабо, детка, слабо, – уверенно заявил я. – Смотри-ка. У тебя все слишком сковано.

Большеглазый сердито посмотрел на меня и швырнул в меня шарик. Я легко его отбил. Он снова стрельнул в меня. И снова я отпарировал. Играл я хорошо и знал об этом. В следующий раз я крутанул шарик слегка по-английски, и он резко ушел в сторону от его отчаянного удара.

Я улыбнулся девушке. – Видишь, детка, все просто.

– То, как ты это делаешь, – она осыпала меня улыбками, – но не для меня.

– И для тебя, – небрежно ответил я. – Сейчас покажу.

Я вложил ракетку ей в руку и стал сзади нее. Потянулся и взял ее за руки сзади. Медленно я протянул ее правую руку на левую сторону почти у самого плеча. Она прижалась ко мне спиной, когда наши руки скрестились.

Она ничего не могла поделать, я связал ее. Предплечьем я чувствовал ее грудь и понимающе улыбнулся большеглазому. Тот бушевал от гнева, но не смел даже вякнуть. Я был слишком велик для него.

Я дал ей время прочувствовать это и глядел, улыбаясь, вниз. – Разве это сложно? – любезно осведомился я.

У нее стало краснеть лицо. Я видел, как краска поднимается от горла.

Она попыталась незаметно высвободиться. С таким же успехом она могла бы попробовать взлететь. Не смогла. Я был слишком силен для нее. Она ничего не смела сказать, потому что все парни смотрели на нас, и ее потом заклеймили бы недотрогой.

– Нет, пожалуй нет, – наконец ответила она.

Я ухмыльнулся и отпустил ее. Этот урок настольного тенниса она не скоро забудет. И ребята его тоже не забудут. Я видел, как они смотрели на меня с завистью в глазах. Здесь ценились не доллары, а дамочки, никто из них теперь и не подумает, что я провожу здесь лето только из-за денег.

– Тренироваться надо, детка, – сказал я и продефилировал с веранды очень довольный собой.

Я пересек игровое поле в направлении казино. У нас с Сэмом был на двоих небольшой однокомнатный домик позади него. В первый год здесь мы спали в комнате над казино и никак не могли как следует отдохнуть. В этом году Сэм поселился в домике, который служил нам и складом, и спальней. Сэм даже провел сюда телефон, так что у нас была связь с другими гостиницами.

Я отпер дверь, вошел в домик и с отвращением осмотрелся. Такой беспорядок. По всей комнате валялись коробки и ящики. У меня как будто не хватало времени навести здесь порядок. С веревки над кроватью я снял выцветшие габардиновые плавки и надел их. Осторожно ступая между ящиками, я прошел к двери и вышел на улицу. Я пообещал себе привести комнату в порядок после обеда. Тщательно запер дверь и пошел в бассейн.

В бассейне было как раз так, как мне нравилось – пусто. Я любил плавать свободно. Поэтому я приходил сюда утром, а постояльцы редко показывались здесь до полдника. Я посмотрел на старое объявление над входом в бассейн и прошел под ним. Это объявление выработало у меня привычку. В начале лета оно было ярко красного цвета, когда его только что покрасили, а теперь оно выцвело и остался от него только нежный шепоток.

БЕРЕГИТЕСЬ ГРИБКА

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВХОДИТЬ В БАССЕЙН ВСЕ КУПАЮЩИЕСЯ

ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ВАННУ ДЛЯ НОГ

Приказ отдела здравоохранения

Я строго соблюдал этот приказ. Грибок мне был вовсе ни к чему. Я простоял в ванне почти две минуты и только затем вышел на борт бассейна, на цементном полу за мной потянулись мокрые следы.

Я посмотрел на веранду, не наблюдает ли кто-либо за мной.

Большеглазый со своей дамой все еще был у теннисного стола. Никто не смотрел.

Я чисто вошел в воду и живо поплыл в дальний конец бассейна. Вода этим утром была холодная, и мне нужно было двигаться, чтобы не замерзнуть.

И прекрасно. Я буду отрабатывать кроль, пока никого нет. Иногда я сбивался со счета и вдыхал, когда надо было выдыхать, и набирал полный нос воды.

Тогда я выскакивал из воды, отфыркиваясь и задыхаясь, чувствуя себя сбитым с толку. Затем я вошел в ритм, угрюмо ведя счет. Я проплавал так минут пятнадцать, когда услышал, что меня зовет мужской голос, сбился со счета и набрал в рот воды. Рассердившись, я посмотрел вверх.

Это был один из посыльных. – Там какая-то дама у стойки спрашивает твоего начальника.

Я подплыл к краю бассейна и глянул вверх на него. – Ты же знаешь, что его здесь нет, – горячо возразил я, – так зачем беспокоить меня? Скажи ей, чтоб катилась.

– Я так и сказал ей, – поспешно ответил посыльный, – тогда она спросила тебя.

Кто бы мог спрашивать меня? – Она назвалась? поинтересовался я.

Посыльный лишь пожал плечами. – Откуда мне знать? Я и не спрашивал. Я только успевал глаза таращить на детку. На твоем месте я бы встретился с ней. Такая дамочка! Он выразительно закатил глаза и чмокнул губами, Я усмехнулся и вылез из бассейна. Вода стекала с меня и образовала лужицы вокруг ног. Я взял полотенце и начал вытираться. – Чего же ты тогда ждешь? спросил я. – Пусть идет сюда.

Он скабрезно посмотрел на меня: «Хорошо, Дэнни.»

Уходя, он рассмеялся. – Но на твоем месте я бы покрепче подтянул трусы, прежде чем она придет сюда.

Закончив вытираться и сев на скамейку, чтобы надеть сандалии, я увидел, как на ноги мне легла тень. Я поднял голову.

– Здравствуй, Дэнни. – Передо мной стояла, улыбаясь, мисс Шиндлер.

Внезапно смутившись, я вскочил на ноги. С изумлением обнаружил, что я на добрую голову выше ее. – Ух, мисс Шиндлер, – промямлил я.

Она смотрела на меня, запрокинув голову и все еще улыбаясь. – Ты так вырос, Дэнни. Я бы не узнала тебя.

Я смотрел на нее сверху вниз. Странно как-то, но из-за нее я сразу подумал о доме. Здесь был совсем другой мир. Я вдруг вспомнил, что надо ответить на письмо матери. Оно лежало на столе в моем домике уже почти неделю.