Текст книги "Хищники"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Книга четвертая
Америка – два доллара за кварту

ГЛАВА 1

– Джей-Пи по-прежнему под каблуком у своего отца. – Я наблюдал, как Жизель одевается к обеду.

Джей-Пи пригласил нас на одну из своих знаменитых вечеринок. Его роскошная стотридцатифутовая яхта стояла в гавани Канн. Туда и были приглашены гости. Прием намечался большой, Джек ухлопал на его подготовку три дня. Но, с другой стороны, Джек никогда не уезжал из города. В отличие от Джей-Пи, который мотался на своей двухмоторной «сессне» то в Париж, то в Плескассье, то на разливочный завод в Альпах.

– Ты только при нем этого не говори. – Жизель вскинула на меня глаза. – Джей-Пи очень близок с отцом.

– Но я просто его не понимаю. Я с ним уже больше четырех лет, но не сделал ничего путного. Я уговаривал его взяться за оптовую продажу «пепси-колы» во Франции и Европе, так нет! Его отец заявил, что французы ради «колы» не откажутся от пива и вина. И где мы теперь? «Пепси» и «кока» лидируют на рынке прохладительных напитков Европы.

– С этим уже ничего не поделаешь, – резонно заметила Жизель.

– Наконец его отец разрешил ему взяться на продажу другой «колы» – «Зеленая река». Я говорил Джей-Пи, что это дохлый номер, так оно и вышло. Фирма обанкротилась.

Я закурил.

– Но Джей-Пи основал компанию, производящую газированные напитки с фруктовыми запахами. На любой вкус. Апельсин, вишня, клубника. Какой ни назови – все они у него есть. И дела у компании идут неплохо, – напомнила мне Жизель. – Так что перестань жаловаться, иногда он к тебе прислушивается. Потому и платит десять тысяч франков в месяц.

– Но исходили мы из того, что «плескассье» надо выводить в Штаты. А пока он даже не пытался сунуться туда. Когда мы встретились, он хотел, чтобы его вода продавалась по всему миру.

– Ему, однако, приходится прислушиваться к мнению отца. Не торопи события, все будет, как он и говорил.

– Я же нахожусь на передовой. И вижу, что происходит. «Перрье» и «Эвиан» уже говорят о том, что пора распространять торговые операции на Штаты. Вот они и снимут все сливки.

Жизель повернулась ко мне.

– Тогда почему ты ему об этом не скажешь?

– Я говорил. С десяток раз. А Джей-Пи всегда отвечал: «Еще не время». Думаю, он ждет, пока умрет его отец.

Жизель промолчала.

– А что ты об этом думаешь? Она улыбнулась, поцеловала меня.

– Не забывай, что это его бизнес, поэтому и решения принимать ему.

Я завязал черный галстук.

– Почему этому придается такое значение? Почему всякий раз, когда Джей-Пи собирает много народу, мы должны одеваться, как на торжественный прием?

– Потому что это особая вечеринка, – ответила Жизель. – Джей-Пи пригласил людей, которые работают в правительстве или имеют международные связи. Ему понадобятся эти люди, если он, попытается выйти на американский рынок.

– Какое-то безумие. Кончится-то все гомосексуальной оргией.

– Но уже после вечеринки.

– Может, именно тогда настоящая вечеринка и начнется, – поддел я ее.

– Ты у нас неисправимый провинциал. Наверное, потому, что ты американец. – Жизель рассмеялась. – Возможно, если уж начнется оргия, тебе следует принять в ней участие?

– Ты же знаешь, что мне этого не нужно. Ты у меня лучше любой оргии.

Джей-Пи прибыл на яхту прямо из аэропорта Ниццы. Джек уже расставлял на большом обеденном столе карточки с фамилиями гостей.

Джей-Пи подошел к нему, они поцеловались, как супруги, прожившие друг с другом много лет. , – Как дела?

– Отлично, – ответил Джек. – Но у меня проблемы с американцами. Эсти Лаудер любят все. А вот ее муж – это совсем другая история.

Джей-Пи улыбнулся.

– Разве это проблема? Посади его с княгиней Трубецкой. Марция тоже американка, А с другой стороны пусть сядет Жизель. Она говорит по-английски. Да и кто будет возражать против такой очаровательной соседки. Джерри самое место рядом с миссис Лаудер. А по другую ее руку посадим графа ди Стефано.

– Эрнесто прожужжит ей все уши, – заколебался Джек.

– Женщины любят его болтовню, – стоял на своем Джей-Пи. – Главное, посади мадам д'Эстен рядом со мной. Жаль, что ее муж не сможет составить нам компанию. Рано или поздно он станет президентом Франции. – Джей-Пи оглядел стол. – Среди наших гостей – молодой американский адвокат с женой. Они на наших вечеринках впервые. Прими это к сведению, учитывая некоторые пристрастия наших гостей. Мы должны произвести на этого адвоката наилучшее впечатление. Он помощник министра торговли в администрации Эйзенхауэра. Парень честный и неподкупный, но относится к нам с симпатией и готов помочь прорыву «плескассье» в Америку.

– Я прослежу за тем, чтобы о них позаботились, – улыбнулся Джек.

Джей-Пи рассмеялся.

– Только не старайся соблазнить нашего гостя. Особенно на глазах жены. – Он уже отошел от стола, потом вернулся. – Попроси Джерри зайти в мою каюту перед вечеринкой. Я хочу рассказать ему о наших планах.

Джей-Пи пил виски со льдом, когда я постучал в дверь маленькой гостиной его каюты.

– Ты просил меня зайти, Джей-Пи? – спросил я. Он расположился на диване в шортах, широко расставив ноги. Посмотрел на меня.

– Ты все еще хочешь продавать «плескассье» в Америке?

– Я только этого и жду. Для этого я четыре года изучал производство.

Джей-Пи улыбнулся и ткнул пальцем в свою промежность.

– Готов ради этого отсосать? Я встретился с ним взглядом.

– Ты шутишь.

– Ты можешь заработать кучу денег. Джек ради такого шанса не пожалел бы жизни.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но он не умножает деньги, а прожигает их. Джек – плейбой, изображающий из себя жену.

Джей-Пи все смотрел на меня.

– Ты не любишь Джека, не так ли?

– Он твой любовник, не мой.

– Ты любишь Жизель?

– Да.

– И согласен взять ее в Штаты?

– Да.

– Женишься на ней?

– Мы как-то об этом не говорили. Возможно, со временем.

Джей-Пи наполнил свой стакан и предложил мне составить ему компанию. Я покачал головой.

– Для шотландского рановато. Так зачем ты меня позвал?

– Я решил выйти с «плескассье» на американский рынок и думаю, что с этой работой ты справишься лучше других.

– Ты серьезно? – Я не верил своим ушам.

– Да, – кивнул Джей-Пи без тени улыбки. Я глубоко вдохнул.

– Пожалуй, выпью шотландского. Джей-Пи пожал мне руку.

– Детали обсудим на следующей неделе. Я хочу познакомить тебя с отцом.

– А надо ли? Вдруг я не покажусь твоему отцу?

– Мой отец уже все о тебе знает, – ответил Джей-Пи. – И ему нравится твое отношение к делу.

– Но он злился на меня, потому что я не советовал тебе вязаться с «Зеленой рекой».

– Ты же оказался прав. К тому же это вчерашний день. Я уже переговорил с отцом. Он мое решение одобрил.

– А Джек? – спросил я. – Вот уж кто разозлится. Скорее всего он полагает, что эта работа у него в кармане.

– Ты же сам сказал, что Джек – плейбой, изображающий из себя жену. – Он покачал головой. – Нет, Джек возражать не будет. Я построил для него виллу рядом со своей. Я сделал его богатым. Мне даже плевать на то, что он поселил там своего дружка.

Я пригубил виски.

– Ты живешь в другом мире. Я его не понимаю.

– Тебе и не надо понимать тот мир. Главное для тебя – разбираться в нашем бизнесе. Ты мне нравишься. Более того, я тебе доверяю. И я думаю, что мы друзья. – Он вновь протянул мне руку.

И я ее пожал.

– Да, мы друзья. Спасибо тебе.

ГЛАВА 2

Двумя неделями позже я встретился с Джей-Пи и его отцом в их парижском доме. Жак Мартин гордился сыном. Жан-Пьер оправдал все его надежды. Доказал, что в бизнесе для него нет тайн. Именно благодаря усилиям Жан-Пьера вода «плескассье» по объемам продаж во Франции уверенно держала третье место после «эвиан» и «перрье». Единственное, что не нравилось Жаку в сыне, так это увлечение Жан-Пьера американцами. Жак считал всех американских мужчин проститутками. Он очень разозлился, когда Жан-Пьер подарил миллион франков американцу Брэду, которого подцепил в Лондоне. Брэд перевел франки в американские доллары и отправил их в Соединенные Штаты. А потом отбыл следом за ними. После чего уже не давал о себе знать.

Вскоре после этого штаб Объединенного командования передислоцировался в Париж. Жан-Пьер влюбился в другого американца, Джека Кокрэна. Вот тут Жак одобрил выбор сына. Он видел, что Джек всего лишь плейбой. Он любил вечеринки, любил хорошо провести время. И во Франции ему так нравилось, что он и слышать не хотел о возвращении в Америку. Жака это вполне устраивало.

Со мной тоже возникла проблема. Я был не только американцем, но еще и евреем. Жак евреев не жаловал. И не потому, что был антисемитом. В не таком уж далеком прошлом он пошел на сотрудничество с одним известным евреем-промышленником. Промышленник предлагал инвестировать в «плескассье» два миллиона франков с тем, чтобы эта вода стала самой популярной во Франции. Когда же Жак проконсультировался с адвокатом, выяснилось, что в результате выполнения соглашения контроль над компанией полностью переходил к этому еврею. Жак хотел его убить, но потом нашел другой способ отомстить. Дождался; пока немцы оккупируют Францию, и сдал еврея нацистам.

Я встретился с Жаком, когда тому шел семьдесят третий год. Но он по-прежнему видел человека насквозь. И прежде всего понял, что я не из их компании и предпочитаю женщин. А потому отношения Джей-Пи и Джека не вызывают у меня ревности. Опять же Джек и я жили каждый в своем мире, которые практически не соприкасались. Джек обожал светское общество, я его чурался. Меня интересовал только бизнес, и я хранил верность Джей-Пи, потому что он дал мне возможность им заниматься.

Меня удивило, насколько похожи друг на друга Джей-Пи и его отец. Возможно, старик тоже был геем, но уж один-то раз он переспал с женщиной.

Жак пристально смотрел на меня.

– И как ты намерен продавать «плескассье» в Америке?

Я коротко взглянул на Джей-Пи и вновь повернулся к сидящему за столом старику.

– Точно так же, как и во Франции. В поллитровых и литровых бутылках. Розлив во Франции, доставка по морю. Проведем рекламную кампанию, чтобы американцы узнали о существовании нашей воды и попробовали ее. Задействуем газеты, журналы, радио и, пожалуй, телевидение. Оно сейчас бурно развивается, охватывая все новые регионы.

– То есть нам придется вкладывать большие средства, – уточнил месье Мартин.

– Америка – гигантский рынок. Двести миллионов человек. В четыре раза больше, чем во Франции. Жак покачал головой.

– Мне представляется, что отправлять в Америку бутылки слишком дорого. Они занимают много места и весят немало. Лучше перевозить воду в пятилитровых бутылях и уже в Америке разливать в литровые и пол-литровые. Тем самым мы сократим расходы. Там же закажем и этикетки.

– Извините, месье Мартин, но я не согласен. Американцы – большие скептики. Они не поверят, что вода французская, если не прочтут на этикетке, что она разлита во Франции. – Я вновь взглянул на Джей-Пи. – Что ты думаешь по этому поводу?

– Речь идет о больших деньгах. Может, нам ограничиться одним Нью-Йорком? Там разольем воду по бутылкам, там и продадим.

Жак смотрел на меня.

– Я не хочу гасить твой энтузиазм, но считаю, что начать мы должны с Нью-Йорка. – Он бросил взгляд на сына и вновь повернулся ко мне. – Мы знаем, что ты сам из Нью-Йорка, а потому найдешь там самый короткий путь к успеху.

– Я просто хочу выйти на американский рынок первым, – подал голос Джей-Пи.

– Ты и выйдешь, – заверил его Жак.

Что я мог сказать? Компания принадлежала им.

– Что ты думаешь о мрем отце? – спросил Джей-Пи по дороге в отель.

– У него свое видение проблем.

– Не сбрасывай его со счетов, – заметил Джей-Пи. – Иногда мой отец ошибался, но в большинстве случаев правда была на его стороне.

– И когда мы поедем в Штаты? – поинтересовалась Жизель.

Я лежал на кровати и просматривал «Герольд трибюн».

– Честно говоря, не знаю. После разговора с отцом Джей-Пи дело с места не сдвинулось. Может, они поставили на этом крест. А может, я не правильно построил разговор. Сразу заявил, что продвижение на американский рынок будет стоить больших денег. Жизель улыбнулась.

– Я не думаю, что причина в деньгах. Мне кажется, старик ищет делового партнера.

– Ты хочешь сказать, он пытается уменьшить риск?

– У французов это в крови. Они привыкли ставить сразу на всех лошадей. Им кажется, что так безопаснее. – Жизель прилегла рядом. – Возможно, мы сумеем найти ему партнера.

– Например?

– Поля, – ответила она. – В Штатах у него сейчас крутится много денег. Может, он захочет поучаствовать.

– Поля? – Я повернулся к ней. – Ты думаешь, Мартины захотят привлекать деньги со стороны?

– Почему нет? У денег семейных уз нет.

– А как ты найдешь Поля? Он же на Корсике.

– Как его найти, я знаю. Но есть одна загвоздка. Воду придется отправлять на одном из его кораблей.

– У него есть корабли?

– Он завязан с греками. И отправлять воду придется не из Гавра, а из Марселя. Этот порт контролируют корсиканцы. Что ты на это скажешь?

– Откуда ты так много знаешь про Поля?

– Я давно говорила тебе, что мы родственники.

– Сначала надо поговорить с Джей-Пи. Может, его отец не захочет иметь дело с корсиканцами.

– Жак возражать не станет, – покачала головой Жизель. – В конце концов во время войны именно корсиканцы обеспечивали порядок на его заводах.

Бадди так и не добрался до Калифорнии. Потому что хорошо устроился в Гарлеме. Ему отдали на откуп лотерею «Цифры» на большом куске Манхэттена, ограниченном Пятьдесят девятой и Сто десятой улицами, Центральным парком и Ист-Ривер. Мы с Бадди не теряли друг друга из виду. Я знал, что на него работают двадцать человек, которые приносят ставки в салон подержанных автомобилей на Сент-Николас-авеню. У Бадди и Уллы родился сын. При крещении его нарекли Джеромом. Бадди прислал мне его фотографии. Светлокожий, симпатичный мальчуган. Жили они не в Гарлеме, а в новом квартале, построенном между Восьмидесятой улицей и Вест-Энд-авеню.

Я позвонил Бадди домой. Телефонный номер у меня был, поскольку Жизель и Улла частенько болтали друг с другом. Шесть часов утра в Париже соответствовали полночи в Нью-Йорке. Я знал, что в это время Бадди обычно дома.

– Я еду домой, Бадди, – возвестил я. – Компания «Плескассье» решила выходить со своей водой на американский рынок.

– Дурь какая-то, – ответил он. – Да кто в Америке будет покупать воду из Франции, когда ее можно набрать из-под крана?

Я улыбнулся.

– Улла моет свою «киску» водой из-под крана?

– Нет, – ответил он. – Она пользуется обычной водой, бутылки которой продают в супермаркетах.

– Французская вода лучше. Готов спорить, Улла перейдет на нее, как только она появится в продаже.

– Не знаю, не знаю. – В голосе Бадди слышалось сомнение.

Я рассмеялся.

– Я тебе это гарантирую. Жизель заставляет меня мыть «плескассье» даже яйца.

– Ладно, – донеслось из трубки. – Чего ты от меня хочешь?

– Мне нужен большой склад неподалеку от бруклинских доков. Только помни, что дело придется иметь с бутылками. Если много побьется, никакого продвижения на рынок не будет.

– Значит, тебе придется размещать их в «Буш терминал». Но бруклинские доки контролирует семья Рандаццо. Тебе придется с ними договариваться. – Бадди засмеялся. – А они крутые, захотят войти в долю.

– С кем конкретно надо договариваться? – спросил я.

– У меня есть там хороший приятель, Фил Чоффи. Мы познакомились еще до войны. Он теперь большой человек – контролирует целый причал.

– Как мне его найти?

– Не надо тебе его искать. Мой босс близок к семье Рандаццо. Альберт Анастазия – их капо в Бруклине. Они выведут меня на Чоффи. Скажи мне, что ты хочешь, и я узнаю, сколько тебе это будет стоить.

– Спасибо. Ничего не меняется, правда, Бадди? Бадди рассмеялся.

– Ты прав. Только твой дядя поднимается все выше. У него и Китти двое детей. У Гарри теперь киоски в трех сотнях магазинов. Торгуют дешевыми гамбургерами. Кроме того, он занимается оптовой торговлей «ройал-колой» на Востоке, и у него разливочный завод в Нью-Джерси. А живут они с Китти в большом доме в Уэстчестере.

– Каков сукин сын! – вырвалось у меня.

– Да хрен с ним! Для тебя это вчерашний день. Как я понимаю, твои дела тоже идут неплохо. Жизель приедет с тобой?

– Конечно.

– Еще не поженились?

– Выбираем момент.

– Улла советует тебе не тянуть так долго, а не то ты ее потеряешь.

– Я об этом подумаю, – пообещал я. – А пока наведи справки, да побыстрее. Мне надо выводить «Плескассье» на американский рынок.

ГЛАВА 3

Первая партия воды «плескассье» отправилась в Америку не в бутылках, а в бочках по пятьдесят галлонов каждая. В Марселе бочки загрузили в трюмы старого греческого судна, которое добиралось до Нью-Йорка чуть ли не двадцать дней. В итоге в бруклинский «Буш терминал» поступило сто тысяч галлонов.

А месяцем раньше мы с Жизель в Генуе поднялись на борт «Леонардо да Винчи». И восемь дней спустя белоснежный лайнер доставил нас в Нью-Йорк. Жизель путешествие понравилось, мне – не очень. Большую часть времени я провел на койке, страдая от морской болезни, так что едва не расцеловал землю, когда мы наконец спустились по трапу.

Нас встретили Бадди и Улла. И мы сразу поехали к ним. Потом женщины отправились на поиски квартиры, Улла уже подобрала несколько перспективных вариантов, а Бадди повез меня на встречу с Филом Чоффи.

В приемную мы вошли в назначенное время. Секретарша попросила нас подождать и скрылась в кабинете босса. Минуту спустя вышла оттуда в сопровождении высокого усатого мужчины.

Бадди поднялся, чтобы представить меня.

– Мистер Чоффи, это мой друг Джерри Купер. – Никогда я не видел Бадди таким подчеркнуто официальным.

Мистер Чоффи протянул руку.

– Как поживаешь, Джерри?

– Нормально, – ответил я, решив, что особых неприятностей ждать от него не придется.

Мы прошли в кабинет. Я коротко рассказал о том, что мне нужно. Мистер Чоффи ответил, что должен пригласить мистера Анастазию, добавив, что одобрить подобного рода сделку может только он.

Мы с Бадди молча переглянулись.

Вскоре Чоффи привел в кабинет мужчину ростом в пять футов четыре дюйма с невероятно широкими плечами и толстым животом. Сквозь редкие пряди волос блестела обширная лысина. Мужчина курил длинную сигару и не выпускал ее изо рта даже когда говорил.

После того как мы вновь сели за стол, я начал первым.

– Мистер Анастазия, я привожу из Франции воду «плескассье». Сто тысяч галлонов в бочках по пятьдесят галлонов каждая.

Он выпустил облако дыма.

– Чертовски много воды! – Он помолчал. – Значит, тебе нужно тридцать тысяч квадратных футов складской площади. Боже! При условии, что бочки будут ставить в четыре ряда. Они займут очень много места!

Кто ж с этим спорит? Я кивнул.

– И зачем мне все это нужно? Мне придется брать с тебя по десять тысяч долларов в месяц.

– Мистер Анастазия, – вежливо обратился я к нему, – вы же понимаете, что я не смогу платить такие деньги. Мы только начинаем дело.

– Ты из Нью-Йорка? – спросил меня Анастазия.

– Да. Я служил в армии во Франции, а теперь вот вернулся.

– Эти лягушатники думают, что у них хорошая вода?

– Во Франции она продается очень даже неплохо.

– Хорошо, Купер. Сойдемся на трех тысячах долларов за каждый из первых шести месяцев. Потом встретимся вновь. – Он не говорил – бурчал, попыхивая сигарой. – Только потому, что ты воевал за нашу страну. Я истинный патриот Америки.

– С учетом расходов на отопление? – спросил я. – Воду морозить нельзя. Фил Чоффи кивнул.

– А как ты собираешься разливать воду по бутылкам? – поинтересовался Анастазия.

– До войны мне принадлежала компания по розливу сельтерской воды. Возможно, она еще функционирует. Анастазия откинулся на спинку кресла.

– Что вы, евреи, знаете о розливе газированной воды? Сейчас сельтерскую разливают только две компании, и их оборот – несколько сотен бутылок в неделю. А у нас на Лонг-Айленде целый разливочный завод. Мы можем разливать все. Мы уже разливаем «Америкэн-колу» и фруктовую газировку. Мы можем разливать воду в любые бутылки, и тебе это обойдется дешевле, чем налаживание собственного производства.

Я смотрел на него. Сигарный дым наполнил кабинет.

– Идея хорошая, но во сколько это мне обойдется? Деньги-то контролируют мои французские боссы. Анастазия помахал сигарой.

– У нас разумные цены. Мы не только разольем воду по бутылкам, но и найдем дилеров, которые обеспечат доставку воды и магазины, и договоримся с тимстерами[40]40
  Тимстеры – профсоюз водителей грузовиков, крупнейшее профсоюзное объединение страны, в конце сороковых – начале пятидесятых годов находилось под контролем мафии.


[Закрыть].

– Отлично, – кивнул я. – Сколько? Анастазия уставился в стол, затем начал писать в блокноте какие-то цифры, но внезапно отбросил карандаш.

– На хрен! От этих цифр только голова пухнет. Вот что мы сделаем. Такого подарка ты ни от кого не получишь. Ты зарегистрируешь компанию и дашь нам пятьдесят процентов акций. А потом тебе останется только грести деньги лопатой.

– Я все равно должен получить добро от французов. Но я вам очень признателен, мистер Анастазия. Он широко улыбнулся и предложил мне сигару.

– Зови меня Эл.

Джей-Пи злился.

– Получается, что в Соединенных Штатах все контролирует мафия. Склады, разливочные заводы, оптовую торговлю, магазины. И им достается пятьдесят процентов прибыли! Мы платим за транспортировку, мы платим за бочки, мы платим людям, которые их наполняют. И в итоге нам останется разве что один су за литр.

– Если мы хотим, чтобы магазины брали нашу воду, мы должны провести рекламную кампанию. Я уже разговаривал с владельцами нескольких супермаркетов. Без рекламы они не будут выставлять воду на полках. И оптовые торговцы не смогут продать ресторанам ни одной бутылки, если реклама не появится в газетах, на радио и телевидении. Другие европейские компании получают в Соединенных Штатах прибыль. Делают деньги на косметике, духах, консервированных продуктах. «Плескассье» тоже будет продаваться, но без первоначальных инвестиций не обойтись.

– Мой отец не хочет тратить такие деньги, и точка, – отрезал Джей-Пи. – Ты должен найти выход.

– Пятилитровые бутыли, – ответил я. – Об этом говорил твой отец, с этого нам и придется начинать. Но прибыли они не принесут и не прославят «плескассье».

– У меня нет выбора. Делай, что можешь. – И в трубке раздались гудки отбоя. Жизель смотрела на меня.

– Что-то ты невесел.

Мы уже месяц прожили в небольшой квартирке на Восточной Шестьдесят девятой улице.

– А чего веселиться? Через два дня вода прибывает в «Буш терминал», а я еще не заключил ни одного договора на продажу «плескассье». Джей-Пи полагает, что мафия обходится слишком дорого, его отец не хочет выкладывать деньги на рекламу, а в итоге крайним окажусь я.

Жизель подошла ко мне, села рядом.

– Если не получится здесь, мы всегда сможем вернуться во Францию.

– И что мне там делать? Опять ишачить на Джей-Пи? Так денег не заработаешь. – Я посмотрел на нее. – Извини, дорогая. Я американец, и мое место здесь. Во Франции я всегда буду иностранцем.

– А я здесь иностранка, – напомнила она мне. – Но с тобой я счастлива.

– И я счастлив с тобой, дорогая. Но я мужчина. Я хочу заботиться о тебе. Я не знаю, сколько Джей-Пи продержит меня после нашего возвращения. А потом я стану жиголо, сидящим у тебя на шее.

Жизель взяла меня за руку.

– Джерри, не надо суетиться. Мы обязательно найдем выход.

Я ее поцеловал.

– Ты прелесть. И по-прежнему веришь в меня. Жизель рассмеялась, встала.

– Прими душ. Я потру тебе спину. А потом мы ляжем в кровать и займемся любовью. И ты позабудешь обо всех трудностях.

– А как же обед?

– Потом.

Утром меня разбудил Бадди.

– Есть спешное дело.

Я застонал.

– Спешить надо сам знаешь когда.

– Давай просыпайся. Дело действительно спешное.

– Ты о чем?

– Есть «роудмастер». Ты можешь взять егоза гроши, – Краденый?

– И что? Бумаги оформим через торговца подержанными автомобилями. Все схвачено. Ты даже получишь официальные документы.

– Я не знаю, кому продать хотя бы галлон воды, а ты хочешь, чтобы я покупал краденый автомобиль.

– Машина обойдется тебе в «штуку». А в салоне пришлось бы заплатить четыре с половиной. Поезди на ней пару месяцев, а потом сможешь продать за две пятьсот.

– Я не торгую автомобилями.

– Тебе нужна машина. Ты на такси тратишь больше. И Жизель нужна машина. Не может она и дальше ездить в подземке и на автобусах.

– Ладно. – Я устал с ним спорить. – Где мне нужно забрать это чудо?

– Я заеду к тебе около полудня. Автомобиль в салоне, торгующем «бьюиками», на Сент-Николас-авеню.

Я взял с собой Жизель. Она вытаращилась на «роудмастера».

– Господи! Какой большой! Мы с Бадди рассмеялись.

– Хорошая машина. – Я похлопал по крыше. – В этом году ее начали оснащать кондиционерами.

– А зачем кондиционер в автомобиле? – спросила Жизель. – Можно же просто открыть окно.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда начнется летняя жара, – улыбнулся я.

– Стекла приводятся в движение электромоторчиками, – добавил Бадди. – Так что не придется крутить ручку.

– Очень уж большой автомобиль, – покачала головой Жизель. – Мне бы хотелось чего-то поменьше.

– Ты к нему привыкнешь, – заверил ее Бадди. – Тебе понравится. Поначалу Улла говорила то же самое.

Мы с Бадди завезли Жизель домой, а потом поехали в Бруклин на склад. По пути я пересказал Бадди разговор с Джей-Пи. Он мне посочувствовал, но предложить ничего не смог.

На складе я прямиком направился в кабинет босса.

Он встретил меня широкой улыбкой.

– Все в порядке?

– Нет. Сможешь устроить мне встречу с Анастасией?

– Я ему позвоню. – Чоффи взялся за телефонную трубку. – Вроде бы он собирался заскочить сюда.

– Если ты не возражаешь, я его здесь подожду. – Я повернулся к Бадди. – Возьми машину и поезжай домой. Вечером мы ждем вас с Уллой к обеду.

Анастазия появился только в шесть вечера. Я выглянул в окно. Около его «кадиллака» прохаживались двое телохранителей.

– Привет, Джерри, – улыбнулся мне Анастазия. – Уже поговорил с лягушатниками?

– Поговорил, Эл. Они не готовы к крупной игре. Говорят, что еще не могут позволить себе рекламную кампанию.

Он посмотрел на меня.

– А ведь у тебя чертовски много воды. И что ты собираешься с ней делать? Устроишь себе сифонную клизму?

Я рассмеялся.

– Я переговорил с владельцами нескольких супермаркетов. Они говорят, что им нужны трех– и пятигаллоновые бутыли родниковой французской воды. Конечно, много они за нее не заплатят, и марка компании особо их не волнует. Воду они берут только потому, что она обойдется им дешево.

– И сколько ты рассчитываешь за них получить?

– Два доллара за трехгаллоновую бутыль, три – за пятигаллоновую.

– Много на этом не наваришь. – Анастазия задумался. – Наполнение водой каждой бутыли стоит семьдесят центов. Да, это меняет дело. Пятьдесят процентов нас не устроит.

– Решение за тобой, Эл. Как скажешь, так и будет. Только помни, я с этого ничего не имею. Все деньги уйдут французам.

– А мне без разницы. На хрен этих французов. Оставь себе, сколько хочешь. Все равно они не узнают.

– У нас не такие отношения. Они получат все, что им причитается,