Текст книги "Потерянный рай"

Автор книги: Гарм Видар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Гарм ВИДАР
ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ

 
Natura horreat vacuum,
Vacuum horreat natura.
 

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Часы на Старой Башне, расположенной рядом со зданием магистрата, равнодушно пробили четыре раза.

– Господи, я же обещал Анне вернуться сегодня пораньше! – Брайан споткнулся и остановился в нерешительности. Перед глазами стоял кровавый туман. Сквозь густую багровую пелену едва пробивался яркий дневной свет, и уже почти невозможно было различить контуры редких прохожих, деловито снующих по улице.

Чёрное пламя безумия, круша вс` на своём пути, медленно обволакивало разум.

Тяжело переставляя ноги, мгновенно ставшие чужими, Брайан сделал несколько шагов и в изнеможении опустился на корточки, обхватив руками с онемевшими пальцами трещавший по швам череп.

«НЕНАВИЖУ!!!» – Брайан покачнулся и боком завалился на мостовую.

Приступ всесокрушающей беспричинной злобы разорвался в мозгу ослепляющей вспышкой, и Брайан медленно канул во мраке…

Возвращение, как всегда, было болезненным. Словно сквозь толщу мутной воды, пробился звук чьего-то усталого голоса:

– Всё, оклемался мужик! Можно развязывать…

«Опять связывали, – тупо подумал Брайан. – Значит, сегодня я был особенно хорош. Это уже третий раз за последний месяц!»

– Господи! За сегодня это уже семнадцатый! А до конца смены ещё три часа!

Брайан с усилием разлепил веки. Небо было похоже на скомканную низкосортную туалетную бумагу.

– Вы можете встать? – На фоне грязного светящегося круга возникло серое лицо.

– Да, – слабо пробормотал Брайан и попытался подняться. Крепкие руки подхватили его под мышки и поддержали, когда собственные ноги на мгновение отказались служить.

– Спасибо, – Брайан привалился боком к стене дома и посмотрел вокруг.

«Стандартный набор: врач и двое полицейских. Им сейчас не позавидуешь, – Брайан чуть прищурился, тело медленно «оттаивало», становилось «своим». – Да, им сейчас не позавидуешь! Вон у старшего ссадина на скуле…» – Брайан машинально глянул на свои руки и вздрогнул – костяшки левой руки были разбиты напрочь.

Полицейский с ободранной скулой безразличным профессиональным взглядом скользнул по фигуре Брайана и равнодушно отвернулся.

Второй полицейский, более молодой, очевидно новичок, прикурил сигарету, руки у него заметно дрожали.

Врач отрешённо коснулся своей заросшей щетиной физиономии и вдруг устало улыбнулся:

– В следующий раз я бы советовал вам выбирать менее многолюдные места. – Щека у него слегка подёргивалась.

«Ты бы сам поискал такое место, – почти доброжелательно, но вяло подумал Брайан, – да поскорее, а то рискуешь не добежать».

– Да-да, я понимаю, – через силу пробормотал Брайан, превозмогая апатию и пытаясь оттолкнуться от стены, чтобы стать наконец прямо.

– Ну, раз понимаете, – врач вздохнул и полез в кабину спецфургона. – Поехали! – сказал он полицейским, закрыл глаза и расслабленно сгорбился на переднем сиденье.

Пожилой полицейский бросил тяжёлый недобрый взгляд в сторону Брайана и тоже полез в фургон.

Молодой, судорожно затянувшись, отшвырнул сигарету и, не глядя в глаза Брайану, но полязгивая слегка зубами, негромко процедил:

– Скажи спасибо доктору, если бы не его гнилой гуманизм…

– Чего телишься, Генри?!! – рявкнул пожилой. – Срочный вызов: угол 178-й и 316-й улиц. В супермаркете кого-то прихватило!

– О боже! – по-петушиному всхлипнул молодой и кинулся в фургон.

Оставшись один, Брайан тщательно оглядел себя. Кроме разбитой руки, ещё, похоже, запух левый глаз. Брюки были разодраны, словно Брайан долго полз на коленях по асфальту, да почему-то отсутствовал один рукав пиджака. Брайан пошарил по карманам – документы были на месте, в бумажнике не хватало трёх купюр, но зато лежала квитанция на спецобслуживание от департамента Социально Психологического Комфорта – СПК.

«Да уж, насчёт комфорта у них теперь – по высшему классу!» – Обиды у Брайана не было. Наоборот, он им даже сочувствовал. Но спецфургонами проблему не решить. Процесс явно прогрессировал, захватывая всё новые и новые слои населения, а у ветеранов приобретал особо изощрённые формы.

Брайан попытался, хотя бы отчасти, привести себя в порядок, но понял, что это бесполезно, и сделал несколько неуверенных шагов. Что-то мешало в левом ботинке. Брайан разулся и обескураженно обнаружил, что нога под ботинком замотана в оторванный от пиджака рукав. Размотав ногу, Брайан присвистнул – на ней были чётко видны следы чьих-то зубов.

– Дьявол! – растерянно выругался Брайан. В памяти, как всегда, не осталось даже намёка на происшедшие недавно события. Брайан помнил лишь, как дикая головная боль свалила его с ног, а дальше… Дальше – чёрный провал. Мельком глянув на часы, Брайан отметил, что сегодня ЭТО продолжалось особенно долго – около трёх часов.

– Да, за три часа я такого мог накуролесить! – Брайан огляделся по сторонам – район, в котором он сейчас находился, был совершенно незнакомым.

Пошатываясь, Брайан побрёл по улице – в надежде отыскать телефонный автомат. Ко всем напастям стремительно начало темнеть. Приближалась ночь. Провести её в незнакомом районе – на улице – не было никакого желания. Ночью катастрофически увеличивался шанс подвернуться кому-нибудь под горячую руку. Ночью все нормальные люди сидели по домам.

Когда Брайан добрался до ближайшего, случайно уцелевшего, телефонного автомата, уже совершенно стемнело.

Номер Берта не отвечал. Скорее всего, Берт был в клинике, время для него было самое рабочее, а может… кто знает… Уж слишком часто Берт по своей работе сталкивался с людьми во время Приступа…

Брайан нехотя набрал номер Клифа Клифски. Этот-то был на месте.

– Это я – Брайан. Мне нужна твоя помощь.

– Я с радостью, но…

– Мне нужно лишь помочь срочно выбраться из незнакомого района…

– Но ведь сейчас уже ночь!

– Именно поэтому, – Брайан тяжело опёрся на телефонный аппарат, ноги всё-таки ещё не окончательно пришли в норму.

– Ну, я не знаю… Это так неожиданно.

– А ты рискни. Возможно, господь воздаст со временем сторицей…

– Дождёшься от вас, как же!

– Ну а я тебя всё же буду ждать… – Брайан выглянул из телефонной будки, на доме с противоположной стороны улицы можно было различить грязную, ободранную табличку, едва подсвеченную слабенькой, заляпанной лампочкой, – на 486-й улице у дома 215, – и, не слушая слабых возражений Клифски, Брайан уронил трубку, а сам медленно сполз на пол телефонной будки.

Как всегда после Приступа, волной накатила апатия. Брайан тупо глядел на случайно кое-где уцелевшее грязное стекло, которым когда-то были застеклены стены кабины, и ни черта не видел. Физический мир как бы перестал существовать, Брайан растворился в собственной душевной пустоте. Исчезли и тело, и разум. Остались лишь грязная пустота и созерцание…

В кабину кто-то заглянул, слабо взвизгнул и шарахнулся в темноту.

Брайан попытался сосредоточиться.

«Чёрт! Ведь и правда уже ночь».

А он в незнакомом районе!

В кабину вновь заглянули. На этот раз непрошеный гость не собирался столь поспешно ретироваться.

Круглые, безумные, налитые кровью глаза, оскаленная наглая харя, пена в уголках губ.

Непрошеный гость стоял на четвереньках и радостно ржал.

Брайан инстинктивно пнул в эту харю ногой и, превозмогая мучительную мускульную апатию, рывком поднялся на ноги.

«Главное, беречь горло!» – Брайан прыгнул в ночную тьму.

Где-то слева послышался злобный рёв зверя, от которого ускользает добыча.

Брайан метнулся вправо.

«Они просто больные люди, – подумал он, мчась зигзагами на другую сторону улицы, – такие же, как я!»

Мысль не принесла облегчения.

Рёв стал утробным, а потом послышался топот, словно бегущий был обут в ботинки, отлитые из чугуна.

«Где же этот рохля?!» – Брайан резко развернулся на месте и побежал в обратном направлении.

Очевидно, сбитый с толку, преследователь оторопел и остановился.

Брайан тут же опять изменил траекторию и побежал вдоль мостовой.

Из-за угла вылетела машина. Истошно взвизгнули тормоза, раздался глухой удар и судорожный всхлип.

На секунду всё стихло.

Брайан, плохо ориентируясь в слепящем свете фар, как-то боком подбежал к машине. В поле зрения попало переднее колесо и жуткая окровавленная харя с оскаленными зубами, словно норовящая впиться в пыльную резину. И глаза! Огромные, почти белые, но уже мёртвые.

Брайан плюхнулся на переднее сиденье, рядом с водителем и прохрипел:

– Гони!

– Я его, кажется, убил, – жалобно пролепетал Клифски, бездумно глядя перед собой широко распахнутыми глазами, наличие разума в которых сейчас тоже просматривалось с трудом.

Брайан, изловчившись, насколько позволял тесный салон автомобиля, съездил Клифски по физиономии и устало пробормотал:

– Уж лучше ты его, чем он нас.

Голова Клифски безвольно мотнулась на тощей шее и гулко стукнулась о лобовое стекло. Но оплеуха, похоже, возымела действие – мотор взревел, и машина рванулась с места, словно норовя поскорее отдалиться от жуткого места.

Глава 2

Лишь оказавшись в крохотной, но по-своему уютной двухкомнатной квартирке Клифски и грузно осев в старое продавленное кресло, Брайан наконец почувствовал, как начинает потихоньку входить в норму.

Клифски шумно суетился на кухне. Брайан встал, прошёлся пружинистым шагом по комнате. Из кухни вынырнул Клифски, с подносом в руках похожий на дрессированного суслика.

Кошмар отступил. Брайан вновь сел и умиротворённо расслабился.

– Извини, у меня ничего такого… – пробормотал Клифски, пристраивая поднос на журнальном столике.

– У тебя выпить что-нибудь найдётся?

– Не знаю… может быть… – Клифски опять метнулся в кухню, что-то там уронил и показался в дверях уже с бутылкой в руках, на три четверти полной какой-то коричневой жидкостью.

– Вот – только это, – робко прошептал Клифски, беспомощно протягивая принесённую бутылку.

«Ну, что он такой… затравленный, – раздражённо подумал Брайан, – вечно чего-то боится. Дрожит как лист. Вон и на дверь, ведущую во вторую комнату, косится, словно он там любовницу прячет… Ха! Клифски и любовница… Боже!!! Да ведь он, похоже, тоже… Вот и синяк под глазом, и руки исцарапаны…»

– Сойдёт, – ухмыльнувшись, буркнул Брайан, отхлёбывая прямо из бутылки. Жидкость, на удивление, была на высоте. – И давно ЭТО у тебя? – Брайан посмотрел на Клифски сквозь зелёное бутылочное стекло. Изображение было деформированным, физиономия Клифски раздалась вширь и исказилась. Зелёный оттенок завершал картину, делая Клифски похожим на упыря, упорно сидящего на вегетарианской диете.

– Ты имеешь ввиду коньяк? – сдавленно пролепетал Клифски, вновь косясь на дверь в соседнюю комнату. – Остался с прошлого…

– Я имею ввиду ЭТО, – спокойно произнёс Брайан, прикладываясь к бутылке.

Клифски весь как-то съёжился, хотя и раньше не выглядел особо вальяжным.

– Можно я тоже, – едва слышно пробормотал он, протягивая подрагивающую руку к бутылке.

– Да ты садись, – хмыкнул Брайан, возвращая ему заметно опустевшую посудину.

Клифски вцепившись в бутылку двумя руками, словно это был спасательный круг, бессильно плюхнулся в кресло напротив Брайана, судорожно припал к горлышку и закашлялся.

Его блеклые голубенькие глазки подёрнулись влажной пеленой.

– Я не знаю, когда ЭТО началось, – сдавленно просипел Клифски, глядя на бутылку дикими глазами. – Первый раз меня основательно прихватило неделю назад. Вчера, второй раз… Я уже был у дверей своей квартиры… Боже, как стыдно! Рядом живёт молодая семья… Муж сказал, что в следующий раз он плюнет на всё и меня пришибёт!!!

– Да не скули ты так, – брезгливо поморщился Брайан. – Может, это будет только к лучшему.

– Да, тебе легко говорить, – Клифски обнял бутылку и стал раскачивать её, как младенца. – Тебе всегда было плевать на общественное мнение…

– Когда все вокруг голые – бессмысленно стыдиться собственной задницы, – фыркнул Брайан, отбирая у Клифски бутылку и одним духом приканчивая остаток коньяка. – Скорее наоборот…

– Это ты своей можешь гордиться, – вдруг почти нормальным голосом мрачно объявил Клифски, – а у меня – самая что ни на есть ординарная!

– Я имел в виду, – миролюбиво уточнил Брайан, прислушиваясь, как коньяк тёплыми сильными волнами смывает ё души всё дерьмо последних часов, – что в обществе голых людей скорее одетая задница вызывает законное раздражение.

– Как ты можешь философствовать, – визгливо вскрикнул Клифски, – когда сам…

– По уши в дерьме? – благодушно подхватил Брайан.

– Да! – сказал, как плюнул, Клифски, но тут же сжался, словно сам испугался звука собственного голоса, и тоскливо залепетал: – Ты не обижайся… Я думаю, это временное явление…

– Ну вот, – вздохнул Брайан вставая, – в кои веки собрался с духом и сказал то, что думал, но тут же всё испортил… Профессия, что ли, наложила на тебя неизгладимый отпечаток?

– А ты думаешь, легко быть редактором такого солидного журнала, как наш?! – вяло огрызнулся Клифски, затравленно стараясь не смотреть в глаза Брайану.

– Могу себе представить, – саркастично хмыкнул Брайан. – Это надо уметь одновременно угождать: непосредственному начальству – самому господину Главному Редактору; потом издателю, который, собственно, и оплачивает всю эту мышиную возню. Кроме этого, соответствовать непритязательным вкусам дорогого массового читателя; не забыв вдобавок потрафить своим собственным… Воистину подвиг, достойный Геракла. – Брайан насмешливо окинул взглядом щуплую фигурку Клифски. – Борец наш неистовый… с авгиевыми течениями современной литературы!

– В тебе говорит оскорблённый автор, – надменно изрёк Клифски, пытаясь важно расправить хилые плечи. – Ты злишься потому, что мы отвергли твою последнюю рукопись. Или у тебя ещё до конца не выветрилось…

– Насчёт последней, – ядовито хихикнул Брайан, – и не надейся! Это была всего лишь очередная. Но вообще-то ты отчасти прав: меня порою просто бесит, что под маской заботы о достославном читателе – за его спиной – присваивается право решать, что ему, собственно, читать, а без чего он только счастливее будет. Будто он, этот гипотетический читатель, глухонемой и безрукий. И без вашей руководящей роли (на кой ляд безрукому руководящая?!) не разберётся кого, и по какому адресу послать! Что-то это всё мне жутко напоминает. Ковать читателя по образу своему и подобию! Не много ли на себя берём, уважаемый господин редактор?! А сомнений никогда не возникало: с чего куём-то?

– На себя посмотри, – зло огрызнулся Клифски. – Пи-са-тель!!! Кому нужно твоё ковыряние грязным пальцем в нечистой душе?!

– Ага! Таки достало!

– Вы писаки, меня достали! Пишете-шастаете! Заразу разносите!!! От вас, небось, и подцепил. Я уже давно почуял, ещё как только идиосинкразия к печатному тексту появилась… Суки!

Брайан, собравшийся было уходить, удивлённо застыл в дверях, недоверчиво разглядывая Клифски, который даже стал как-то выше и шире в плечах.

– Всё верно, – всё ещё удивлённо сказал Брайан, – идиосинкразия – первый признак…

– Уйди! – хрипло выдавил Клифски, медленно обретая свой обычный затюканый вид. – Христом богом прошу: УЙДИ!

– И давно у тебя идиосинкразия? – спросил Брайан.

– Уже больше трёх лет.

– Ого! Но тогда как же ты работаешь редактором? Ведь это значит…

– Ничего это не значит! Ты уйдёшь когда-нибудь?! Или…

– Хорошо-хорошо, я уйду… Только позволь, я воспользуюсь твоей машиной, ночь всё-таки… А завтра утром пригоню обратно.

– Пользуйся чем хочешь, только оставь меня в покое! – Клифски всхлипнул, сполз на пол и, свернувшись как зародыш, закрыл глаза.

Брайан покачал головой и вышел из квартиры.

Он не видел, как Клифски, едва за Брайаном захлопнулась дверь, вскочил на ноги и метнулся во вторую комнату…

Глава 3

«Сейчас самое время нанести Берту визит, – подумал Брайан, заводя машину, – он как раз должен быть уже дома».

По дороге свет фар дважды выхватывал из тьмы жуткие оскаленные хари с выпученными глазами и пеной на губах, но вообще-то поездка прошла без приключений.

Берт был дома.

Невозмутимо окинув Брайана спокойным взглядом (практикующий врач-психиатр в наше время и не такое видел), Берт буркнул:

– Чего встал столбом? Заходи.

Брайан хмыкнул и зашёл, изучая по дороге свои ободранные колени.

Берт, перехватив направление взгляда, преувеличенно равнодушно спросил:

– Что, грехи замаливал?

– Скорее, новые плодил, – мрачно ухмыльнулся Брайан.

Берт был полной противоположностью Клифски. Грузный, медлительно-мощный, саркастичный, с обманчиво сонным взглядом прищуренных холодных глаз. Взглядом усталого прожигателя жизни, внезапно и резко сменяющимся на мимолётный профессионально-пронизывающий, словно мгновенно фиксирующий полный анамнез душевного расстройства собеседника.

– Я пью коньяк, – объявил Берт, погружаясь в огромное кресло, стоящее так, что бра – единственный источник света – направленное Берту в затылок, оставляло его лицо в тени, озаряя не поредевшую с годами шевелюру нимбом. Зато собеседник был вынужден щуриться от яркого света, бившого прямо в глаза.

«Ему бы в полиции работать, а не в клинике», – подумал Брайан, невольно отводя глаза.

– Так сложилось, что сегодня я тоже постоянно пью коньяк, – стараясь оставаться серьёзным, сказал Брайан.

– Тогда принеси себе рюмку, – невозмутимо буркнул Берт, прикуривая сигарету.

«Да, это не Клифски», – подумал Брайан, поднимаясь и топая к бару за рюмкой.

Потом они сидели, пили коньяк и молчали. Берт пыхтел сигаретой, а Брайан просто бездумно разглядывал корешки книг на полках, полностью закрывавших одну из стен комнаты.

– Неужели ты всё это прочёл? – лениво спросил Брайан.

– Более или менее, – почти так же лениво проворчал Берт. – Конечно, тебя, как профессионального писателя, это удивляет – ты ведь привык в основном писать, а не читать.

– Ну почему же, – глуповато ухмыльнулся Брайан.

– А это болезнь такая… профессиональная.

– Вроде как необоримое желание постоянно ставить диагнозы?!

– Вот-вот, – невозмутимо кивнул Берт, – или как жажда того, чтобы твоё слово было последним. Своеобразный такой симптомокомплекс.

– Кстати, насчёт симптомокомплекса, – Брайан плеснул себе и Берту коньяку, выпил, «пожевал» губами и нехотя произнёс:

– У меня сегодня опять…

– Это написано у тебя на лице, причём крупными буквами.

Брайан осторожно пощупал опухший глаз и невесело усмехнулся:

– А там не написано, как с этим бороться?

– А ты у Клифски спроси. Это он у нас заранее знает все вопросы и к ним все ответы, только не всегда чётко ориентируется, какому ответу соответствует какой вопрос.

– Уже спрашивал.

– Это результат ответа можно видеть на твоём лице?

– Нет. Это, собственно, сам вопрос. – Брайан вытянул ноги во всю длину, отставил опустевшую рюмку и лениво спросил:

– А если серьёзно, что ты можешь сказать по этому поводу?

– Что ты хочешь услышать?

– Всё! От истории возникновения до отдельных историй болезни.

– Зачем тебе это, – Берт внимательно посмотрел на расслабленно развалившегося в кресле Брайана, – собираешься накропать очередной бессмертный шедевр на фактическом материале?

– Кстати, о шедеврах, – ухмыльнулся Брайан, – Клифски считает, что его заразили. И что заразу разносят люди умственного труда.

– Ну, это если считать то, чем ты занимаешься, трудом и при этом допустить, что он умственный, – добродушно ухмыльнулся Берт. – Но, как ни парадоксально, он, похоже, прав. Первые случаи странного заболевания, которое явилось предшественником теперешних Приступов, были зарегистрированы года два назад, и именно в вашей среде. Высоковероятно, что люди, считающие себя причастными к сфере деятельности, которую они высокопарно именуют литературой и искусством (сразу возникает здоровый вопрос, в чём коренное отличие первого от второго?) каким-то образом, если не разносят инфекцию, то, как минимум, её провоцируют.

– Ты это серьёзно? – неуверенно ухмыльнулся Брайан. – Или ты это придумал только что, чтобы очередной раз надо мной позубоскалить?

Берт вдруг стал серьёзным, и его глаза, словно когти хищной птицы, безжалостно впились в лицо Брайана. Брайан попытался не смотреть в эти жуткие бездонные глаза, но не смог отвести взгляд. На мгновение Брайан полностью утратил контакт с реальностью, а потом внезапно ощутил себя беспомощным зародышем, безвольно зависшим в густой вязкой жидкости.

– Перестань! – хрипло вьщавил Брайан.

Берт прикрыл глаза тяжёлыми припухшими веками (Брайан сразу же почувствовал, как стало легче дышать) и устало сказал:

– Я хотел продемонстрировать тебе наглядно, что на информационном уровне легко могут передаваться вещи чисто соматического плана, вызывая, на первых порах, функциональные нарушения, а в дальнейшем, возможно, и органические.

– Как это? – не понял Брайан.

– Очень просто, – буркнул Берт. – Я, например, могу внушить тебе «ожог», со всей симптоматикой и дальнейшим некрозом «обожжённого» участка кожи.

– Погоди-погоди, – встрепенулся Брайан, – ты хочешь сказать, что кто-нибудь специально…

– Нет, – сказал Берт, вставая и отправляясь к бару за новой бутылкой, – я хочу сказать: вполне вероятно, что среди обилия штампуемых вами шедевров есть некие подспудные течения, провоцирующие нынешнюю эпидемию. Информационно-интеллектуальная инфекция. Аналог, – на информационном уровне – синдрома иммунодефицита. Или, если тебе так будет понятнее, аналог компьютерного вируса, со всеми вытекающими последствиями. Компьютер – в нашем случае человеческий мозг, получивший дозу заражённой информации, оказывается инфицированным. Теперь к каким бы информационным блокам ни происходило обращение, вновь и вновь вирус будет заражать ранее совершенно безопасные слои информации. Ну и, естественно, при общении с вирусоносителем тоже происходит заражение.

Берт разлил по рюмкам принесённый коньяк и вновь погрузился в кресло. Брайан несколько секунд ошарашенно молчал.

– Но ведь это справедливо для компьютеров, а мы – люди, – наконец не совсем уверенно произнёс Брайан.

Берт хмыкнул и окинул Брайана насмешливым взглядом.

– Какая патетика! Между прочим, эта версия не столь уж оригинальна и неожиданна. Вспомни хотя бы, как легко эти ЛЮДИ (я понимаю, тебя, конечно, как литератора, коробит соседство таких слов, как человек, душа, мышление и компьютер) заражаются всевозможными бредовыми идеями, как-то: национализм, фашизм, охота за ведьмами… Причём заражение происходит тем успешнее, чем более массово ставится эксперимент. Это происходит потому, что один ты ещё как-то можешь противостоять локальному источнику заражения, а в толпе – процесс нарастает лавинообразно.

– Но если это случалось и раньше, – растерянно улыбнулся Брайан, – значит, всё не так уж безнадёжно?

– Я недаром привёл сравнение с синдромом иммунодефицита, – Берт пригубил коньяк и закурил новую сигарету.

Брайан мужественно перенёс паузу, и Берт невозмутимо подытожил:

– Вирусы со временем мутируют, приобретая новые свойства, позволяющие им легче адаптироваться и помогающие им успешнее выживать и размножаться. Поэтому на каком-то этапе для лечения достаточно было всего лишь психотерапевтической беседы, потом в ход пошёл гипноз, а теперь мы сталкиваемся с такими случаями, когда после сеанса мы получаем из больного и здорового (я имею в виду врача) – двух больных, а не двух здоровых.

– Но тогда, – Брайан мучительно помассировал виски ладонями, – тогда единственный выход – добровольная самоизоляция.

– Это не выход, – мрачно буркнул Берт, – а тупик. Политика страуса.

– Если всё это правда, это же ужасно!

– А кто здесь говорил, что это прекрасно? Хотя, как ни парадоксально, некоторые умудряются извлекать и из этого пользу… для себя.

– Но, – как сомнамбула, уставившись в одну точку, произнёс Брайан, – неужели не существует других версий, не столь безнадёжных?

– Почему не существует, – нехотя проворчал Берт, прихлёбывая коньяк, словно остывший чай, – существует. И не одна. Например, тебе, без сомнения, должна понравиться версия о каменном лабиринте.