Текст книги "Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху)"

Автор книги: Гари Ромен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

9

Сгрудившиеся вокруг зеленой мечети лавки образовывали отдельный мир, замкнувшийся в себе самом, извилистый, искривленный, запутанный лабиринт, у которого, похоже, не было иной цели, кроме как завлекать прохожего все дальше и дальше, не ведя его при этом никуда. Здесь царил неизбежный запах мяты и жареного сала, мирры и ладана; этот запах, родившийся в Вавилоне четыре тысячи лет тому назад, с тех пор питал своими многообещающими флюидами всю нищету Востока от Красного моря до дельты Ганга. Это было роскошное благовоние бедности.

Стефани обогнала вереницу ослов, нагруженных вонючими кожами, которые, по всей видимости, везли в красильный ряд, – и тут заметила, что за ней следят. Она принялась петлять в спутанном клубке улочек, но соглядатай неизменно держался позади нее. Это был европеец. Смутно напоминавший того военного-англичанина, в куртке цвета хаки с короткими рукавами… Она развернулась и пошла назад, но он тотчас исчез. Испарился. Может, она его никогда и не видела. Еще один приступ бреда…

Ибо, и в самом деле, не мог же светловолосый человек из каравана, подобравшего их в пустыне, находиться теперь здесь, на улочках Тевзы, в двадцати шагах позади нее…

А между тем это был он, она была в этом уверена. В Хаддане не могло быть двух светловолосых, стриженых ежиком голов, и двух таких шей.

У нее в ушах раздавались удары металла по металлу: сидя по-турецки перед своими лавками, ремесленники чеканили медь. Звон наполнял голову и вызывал панику.

Но не было никакой причины так волноваться. Никакой.

Если бы хадданские власти решили убрать ее как неудобного свидетеля, они бы не выбрали убийцу-европейца. И уж конечно не выбрали бы одного из тех людей, что спасли ее и Массимо…

Она выпила чашку кофе в одной из лавок и устроила себе суд совести. Стефани, девочка моя, почему ты всегда упряма как мул? Брось все, садись на первый же самолет, возвращайся в свой милый пентхауз на Манхеттене, к Живанши, Унгаро, Сен-Лорану, Ланвен… в своймир.

Как говорила одна из ее приятельниц, еще более закаленная, чем она: «Какого черта тебе это надо». Но был еще и Толстой, написавший: «Мир – ответственность каждого». Да и вообще, черт подери. Дело было даже не в этом. Это не было вопросом морали, справедливости, человеческого достоинства, идеализма.

Это был ее долг как женщины.Воспоминание о восхитительной стюардессе в изумрудном сари, ее нежном теле, которое засунули в кресло, и ее руках, что тянулись к лежавшей у ног голове… Да, это был долг женской солидарности.

Кто-то заплатит за это.

Стефани без особого труда нашла в квартале ювелиров лавку господина Алави. Она была больше остальных и, по всей видимости, куда более процветающей. Внутри никого не оказалось. Она пересекла помещение и вышла в облицованный плитами двор; посередине него безмятежно журчал фонтанчик, казалось, проговаривая одну за другой суры Корана.

Тяжелая дверь резного дерева, что вела в жилые комнаты, была открыта, Стефани переступила порог и погрузилась в сумрак. Несколько мгновений она наслаждалась прохладой, затем услышала позади себя шорох и обернулась: сквозь занавеску из рафии на нее смотрело очень бледное лицо с черными глазами. Стефани тут же узнала это лицо. Она видела его на одном из снимков, которые господин Алави, «шелк, серебро, золото, драгоценности», показывал ей в холле гостиницы. Это была его жена.

Она была в черном и без чадры. Волосы были убраны назад. Внезапно, при виде этой трагической фигуры и этих черных одежд, Стефани покинула Восток и оказалась в Греции.

– Простите, я ищу господина Алави.

– Да.

– Это ведь его магазин? Он дал мне свою визитку.

– Да.

– Вы говорите по-английски?

Молчание. Голова женщины дрожала, как будто была готова упасть. Стефани вдруг осознала: у нее, видимо, еще очень долго будут проблемы с головами.

Слева раздались шаркающие шаги, и она увидела тучного старика, выходящего из просторной темной комнаты, в которой угадывались очертания мозаик, ковров и растений.

На первый взгляд ему можно было дать лет сто двадцать, но, рассмотрев его поближе, она поняла, что не годы, а горе придавали ему столь дряхлый вид.

– Мой сын умер. Что вам от него нужно? Он умер…

Женщина не двигалась с места, а голова ее дрожала все сильнее и сильнее. Спиной она прислонилась к стене, облицованной белой фаянсовой плиткой.

– Знаю. Излишне говорить, как я вам сочувствую, это прозвучит слишком банально… Я познакомилась с вашим мужем перед вылетом. Я была вместе с ним в том самолете. Я знаю всё.

Снова молчание. Ничего, если не считать журчания фонтана во дворе. Такого безмятежного…

– Я знаю, что вы чувствуете. Я хочу вам помочь… Речь идет о преступлении, о зверском убийстве. Это дело пытаются замять. Я свидетель. Я все видела. Это не было обычной авиакатастрофой… Это была спланированная резня.

– Здравствуйте, – произнес старик.

Поначалу она сочла его слова бессмыслицей, а потом поняла, что он хотел сказать «до свидания».

– Пожалуйста, не бойтесь. Вы можете мне доверять. Нужно, чтобы виновные были наказаны…

– Почему вы не уходите? – высоким, почти пронзительным голосом простонала вдруг женщина на хорошем английском. – Уходите! Нам хватило несчастий. Мой муж умер. Он погиб в авиакатастрофе. На то была воля божья…

– Вот уж нет. Это была воля банды убийц, нанятых вашим правительством, которое хочет…

Старик воздел руки.

– Нельзя говорить о политике в доме, погруженном в траур. Уходите. Вы вестница несчастий.

– Они вам отдали… – Она сглотнула слюну, – тело?

Тяжелая грудь женщины учащенно приподнималась. Стефани поняла, что она вот-вот разразится истерическими рыданиями…

– Я похоронил сына прошлой ночью, – произнес старик. – Теперь он покоится в мире. Да будет его путь к Аллаху быстрым и легким…

Стефани раскрыла рот, а затем закрыла. Невозможно, черт побери, допытываться у убитых горем людей: «А его голову вам вернули?»

Ее глаза наполнились слезами. Она и сама не знала, были ли то слезы жалости или обиды.

– Ну, что же. Я понимаю… Вам и дальше жить в этой стране. Мне очень жаль. До свидания.

Стефани повернулась к ним спиной и, плача, бросилась прочь. Она пока не полностью взяла себя в руки, но никогда еще не чувствовала такой уверенности в себе и такой целеустремленности.

Быстрым и решительным шагом она двинулась обратно в гостиницу, как будто точно знала, что ей делать.

Из небольшого кафе в квартале золотых и серебряных дел мастеров с заезженной пластинки неслось арабское пение, вступая в заведомо проигранный бой с молотками ремесленников. За столиками несколько повелителей пустыни, вероятно, простые погонщики верблюдов, курили наргиле, [38]38
  Курительный прибор, похожий на кальян.


[Закрыть]сохраняя ту неподвижность, что несет на себе отпечаток спокойного безразличия к течению времени, обусловленного, вероятно, простым отсутствием часовой промышленности. Некоторые играли в шашки, другие жевали кат, ожидая конца дней. В воздухе витал запах мяты и эвкалипта.

Стефани села за столик, заказала кофе, вынула из сумочки блокнот и принялась писать письмо в «Нью-Йорк таймс».

10

Руссо прибыл в Багдад с целью купить десять тонн фиников. Это была десятая партия фиников, которую ЦРУ покупало в Багдаде, и в бюджетном отделе явно скрипели зубами. Но нужно было поддерживать деловую репутацию своего агента в Ираке и давать продавцам фиников возможность встречаться с ним, не оказавшись потом в тюрьме с ярлыком «пособник американского империализма».

После повешения «сионистских агентов» и начала массовых поставок оружия из СССР отношения между баасистским правительством и Вашингтоном полностью прекратились. У Руссо был безупречный итальянский паспорт, а его дорожная сумка, дотошнейшим образом осмотренная на таможне, содержала шестимесячную переписку с лучшими производителями сушеных фиников, инжира, изюма и кураги из Багдада, Дамаска и Алжира. Он целую неделю изучал арабский рынок сушеных фруктов.

То здесь, то там на улицах еще стояли танки, но семнадцатый за двадцать лет государственный переворот провалился. Эта последняя попытка явно была поспешной импровизацией. Начальник службы госбезопасности пригласил на обед своих друзей: министра внутренних дел и министра обороны; после десерта он убил первого и тяжело ранил второго. Затем, при поддержке сил безопасности, он попытался захватить правительственный дворец и радиостанцию, но армия осталась верна баасистской партии, и через два часа все было кончено. Полковник Каззар попытался бежать в Иран, но был схвачен в нескольких километрах от границы. Недавно он был казнен вместе с остальными двадцатью семью заговорщиками. Эта цифра не была окончательной, так как, согласно официальному коммюнике, «следствие продолжается». В результате этого инцидента напряженность между Ираком и Ираном возросла еще больше.

Руссо ехал по Багдаду на белом «рено» в обществе человека, встретившего его у трапа самолета. У водителя было удлиненное энергичное лицо в стиле «ветер с моря, солнце и брызги», седеющие волосы, которые, наверное, вились бы, если бы им это позволили, но их порывы коротко подрезались. Внушительная прямая трубка прекрасно сочеталась с профилем первопроходца. Он держал руль как человек, который еще испытывает удовольствие от вождения.

– Еще бы чуть-чуть, и все бы получилось, – сказал англичанин. – Если бы самолет премьер-министра не задержался на несколько часов… В аэропорту ему была организована достойная встреча, но когда встречающие увидели, что он не прилетел, то запаниковали и дали деру. Выгори это дельце, здесь многое бы изменилось… да и в других местах.

В его голосе, как с интересом отметил Руссо, была тень сожаления.

Руссо получил приказ вылететь в Багдад, чтобы собрать последние сведения о торговле оружием во всем регионе Персидского залива – каковой здесь полагалось называть Арабским заливом. Страны Ближнего Востока за пять лет израсходовали более десяти миллиардов долларов на закупку оружия, а их заказы на последующие пять лет оценивались в пятнадцать миллиардов. Значительная часть этого оборота – двадцать процентов в 1973 году – проходила мимо великих держав вследствие заказов «за спиной», то есть через частные фирмы и торговцев, предлагавших людям на местах до двенадцати процентов комиссионных. Нефть, взлетевшая в цене после энергетического кризиса, начинала играть здесь ту же роль, что и пиво в Чикаго двадцатых годов, в эпоху великой американской жажды, вызванной сухим законом: нефтяные королевства были поделены между несколькими вооруженными до зубов бандитами, пристально наблюдавшими друг за другом. К востоку от Адена «частная» торговля оружием конкурировала с «официальными» заказами, и Вашингтон был этим серьезно обеспокоен… В интересах сохранения мира, разумеется. Руссо улыбнулся. У него осталось очень мало иллюзий.

Он должен был встретиться с лучшим британским экспертом по Персидскому заливу, который изо дня в день вел подсчет заказов и поставок «частных лиц». Англия в течение семидесяти пяти лет делала погоду в этом регионе, и с этой старой дамой советовались хотя бы даже из суеверия. Англичане были лучшими актерами в мире, и не только в театре. Они продолжали играть роль, когда текст да и сама пьеса уже давно отжили свое. В последние тридцать лет ни одна другая разведка в мире не терпела столь сокрушительных неудач, но репутация английских агентурных сетей пережила все провалы…

Затем Руссо должен был заглянуть в Хаддан, чтобы заняться «американской стороной» этого дела: заказом оружия на сумму в двести миллионов долларов со сверхсрочной доставкой, а также прояснением политической ситуации, которая сложилась после истории с самолетом и была способна взорвать все равновесие в регионе. Большинство видных деятелей оппозиции погибли в катастрофе, которую «Радио Триполи» и «Джидда», в кои-то веки в полном согласии друг с другом, характеризовали как «преступную диверсию». Однако им, похоже, были пока не известны некоторые детали, которые расписывались во всех их сочных трупных красках в каблограммах, поступавших в Вашингтон от посла Соединенных Штатов в Тевзе. Тут было чем поджечь всю нефть… За время между вылетом Руссо из Вашингтона и его прибытием в Бейрут стоимость «горячих» – с немедленной поставкой – заказов оружия уже поднялась на двадцать процентов. Произошли новые стычки между Ираком и Кувейтским эмиратом, а за последние сутки – между Ираком и Ираном. Шах Ирана заявил, что он никому не позволит «нарушить равновесие сил в Персидском заливе»…

Руссо был потомком французских креолов с Антильских островов. Он родился в Новом Орлеане, и у него было одно из тех латинских лиц, которые принято называть «лицами конкистадоров». Несколько капель черной крови здорово помогали в его ремесле. Цепочка генетических случайностей, в результате которой он появился на свет, позволяла ему, по мере надобности, сходить и за уроженца Южной Америки, и за метиса, и за еврея, и за араба. Его коллеги из ЦРУ говорили, что у него «рожа для всего сгодится», причем это отнюдь не было комплиментом, а его жена, прежде чем бросить его, поделилась с ним одним интересным соображением. Она сообщила, что в его лице столько благородства, что ей потребовалось два года, чтобы распознать его истинную сущность. Случалось, Руссо еще размышлял, с некоторым удивлением, над этой фразой и выводами из нее…

– Урожай фиников был в этом году особенно богатым, – заметил его водитель. – Но цены поднялись… Так уж сложилась ситуация, а, как и всегда, все определяет ситуация… Это прагматизм…

За полчаса его спутник дважды использовал выражения «все определяет ситуация» и «это прагматизм». Это Руссо тоже отметил. Человека можно опознать и по меньшему…

– В общем, очень скоро вы получите самые свежие цифры…

«Рено» остановился в квартале Бусаид перед виллой грязно-белого цвета в стиле «знавала я и лучшие времена». Наверное, прежде это место было оазисом, но лет пятьдесят тому назад сюда явился загнивать Запад в виде цементных вилл серого цвета, склонившихся набок телеграфных столбов и домов, что сначала смело вытягиваются над лачугами своими восемью этажами, а затем тотчас же начинают терять штукатурку, принимая нежилой вид.

Руссо поглядел вокруг с отвращением. Он терпеть не мог мест, где встречаются в уродстве Восток и Запад, чтобы предаться взаимным упрекам.

Его водитель с легкой долей иронии наблюдал за ним поверх своей трубки.

– Как я вас понимаю! – сказал он. – А ведь это еще время сиесты… Видели бы вы, на что это похоже, когда тут мотоциклы и грузовики… Жду вас здесь. Потом отвезу вас в отель.

Руссо взял свой портфель и вышел.

Англичанин тоже вышел, оперся о «рено» и принялся набивать свою трубку.

Руссо позвонил в дверь и стал ждать, одобрительно наблюдая за этим его мирным занятием. Он терпеть не мог стоять в уединенном месте спиной к человеку, которого не знал.

Небольшая «прагматичная» фобия, и у него не было никаких причин от нее излечиваться.

Они обменялись любезными улыбками.

Человек, открывший ему дверь, какое-то время его разглядывал, приняв по этому случаю настороженный и скрытный вид, какой бывает у врача, занимающегося подпольными абортами. На вид ему было лет шестьдесят, на нем был костюм из серой фланели, но его тело отличалось четко выраженным военным кроем. Он был небольшого роста, худой; живые карие глаза изучали Руссо с полным пренебрежением ко всем правилам такта и учтивости, принятым между хорошо воспитанными незнакомыми людьми.

– Если хотите, можете меня обыскать, – сказал Руссо, любивший незамысловатый юмор американских солдафонов.

Человек слегка потер пальцем верхнюю губу и строго сказал:

– Зовите меня Уоткинс.

– P.C.D.K.W., Уоткинс, вероятно? – спросил Руссо с благочестивой мыслью обо всех своих коллегах, давших себя убить, потому что излишне доверяли кодам, условным знакам и паролям. Под этим соусом вас съедали вернее всего.

Человек тотчас же протянул ему руку, этот жест, похоже, выражал поздравления, как будто Руссо только что совершил героический подвиг.

– Входите.

Они прошли через небольшой вестибюль, украшенный вешалкой и стулом. Руссо отметил про себя удобное окно, выходившее в сад. Большой кабинет был почти пустым, лишь письменный стол, два стула, картотека и фотография в пластмассовой рамке, на которой был изображен «Зовите-меня-Уоткинс» моложе лет на двадцать, но при полном параде: с лошадью, хлыстом, в форме и меховой шапке гвардейцев Ее Величества.

А он тоскует по прошлому…

Взгляд Руссо скользнул по портрету и по лицу хозяина. На лице уже не было небольших усов, которыми оно было украшено на снимке, но в остальном оно, похоже, не очень сильно изменилось.

Внезапно черты показались ему смутно знакомыми… Где-то он уже видел этого человека…

«Зовите-меня-Уоткинс» повернулся к окну и смотрел на улицу. Не меняя позы и едва разжимая губы, он начал говорить – при этом он стоял почти спиной к Руссо и его внимание, казалось, было обращено к небу, к птицам, к редким пальмам на другой стороне улицы.

– Я так понял, что вас послали сюда собрать достоверную информацию о положении вещей. Лондон попросил меня ответить на все ваши вопросы… Хорошо. Я ценю высокое мнение, которое, похоже, сложилось у ЦРУ о моей осведомленности… Что вы хотите знать?

Голос был сухим, отрывистым, и его суровость отлично сочеталась с холодностью глаз, не моргавших даже при ярком свете.

– …Или лучше начнем с самого начала. Что конкретно, вам кажется, вы знаете? А затем я постараюсь, как смогу, дополнить вашу информацию.

Руссо любовался золотыми часами с браслетом на запястье у «Зовите-меня-Уоткинса». Маленькое чудо швейцарского ювелирного искусства. Ничего общего с жалкими черными армейскими циферблатами. Не было никаких причин и для того, чтобы портрет «Зовите-меня-Уоткинса» в военной форме находился здесь, на пустом рабочем столе, перед носом у посетителей, в помещении, замечательным образом лишенном каких бы то ни было личных вещей. Да и металлическая картотека тоже была не очень убедительна. Руссо знал,что внутри там ничего нет.

– Дайте мне немного привести мысли в порядок… Красивый дом. И давно вы здесь обосновались?

«Зовите-меня-Уоткинс» счел нужным проявить терпение, впрочем, чуть приправленное раздражением.

– Примерно два года назад… Со мной здесь была жена, но события…

Он пожал плечами.

– Я представляю здесь «Фиат» и некоторые другие фирмы…

Он улыбнулся краешками губ.

– Итак! Давайте, господин Руссо, обратимся к фактам… Вначале, если вам угодно, несколько слов о поставках оружия. За последние месяцы ситуация в Персидском заливе коренным образом изменилась. Подытожим то, что вам, вероятно, известно не хуже моего. Иран недавно приобрел восемьсот английских танков «Чифтен» по полмиллиона долларов за штуку. Шейх Кувейта сделал заказ в полмиллиарда долларов на ультрасовременное вооружение, куда входят и ракеты… Саудовская Аравия идет сразу после Ирана, с военными заказами на сумму в три миллиарда долларов… Я могу дать вам точные цифры по всем эмиратам. Нам известно также, что Соединенные Штаты после некоторых колебаний решили вооружить Хаддан… Должен сказать, любопытное решение. Новый режим все больше и больше ориентируется на левых. Двести миллионов долларов на военные заказы… Ведь это так?

Он резко повернулся к Руссо и бросил на него пронзительный взгляд.

Сидевший до этого Руссо встал.

– Извините, где тут ванная?

«Зовите-меня-Уоткинс» пристально посмотрел на него, затем лицо его покраснело.

– Надо же, друг мой…

Руссо рассмеялся.

– Я, знаете ли, всего лишь человек, чего бы вам там обо мне не наговорили. С вашего позволения, полковник, я бы хотел сходить в туалет. Где здесь туалет?

Англичанин прочистил горло.

– Там…

Он неопределенно махнул рукой в сторону прихожей.

– Справа? Слева?

– Справа.

– Спасибо.

Руссо вышел из кабинета, пересек пустую комнату, кухню без холодильника, которой, по всей очевидности, уже давно никто не пользовался… Была еще спальня, где из мебели имелась лишь большая голая кровать с матрасом – ни покрывала, ни простыни. Там он задержался на несколько секунд, затем вернулся назад тем же путем. «Зовите-меня-Уоткинс» стоял у стола.

– Вам лучше?

– Спасибо и… извините меня. Прежде чем перейти к оружию, позвольте рассказать вам в нескольких словах, что нам известно о катастрофе «Дакоты». Мы в Вашингтоне полагаем, что эта операция – кстати, весьма умело проведенная – имела своей целью дискредитировать правительство Хаддана и вызвать мятеж племен Раджада, интервенцию Саудовской Аравии и общий конфликт в регионе… А теперь я вам скажу, совершенно конфиденциально, что выяснил лично я.Это очень интересная история, но довольно длинная… Возьмите сигару…

Он достал изысканный кожаный футляр. Руссо питал слабость к красивой коже.

Он уже столько раз проделывал это движение, что даже не ощущал больше и той легкой дрожи, которую испытывал в начале своего пути защитника справедливости, долга и правых дел. Эффект притуплялся. Это случается со всеми настоящими профессионалами, будь то в гольфе, в теннисе или…

Он метнул нож прямо из футляра; этому приему он научился не от инструкторов из ЦРУ, это был личный вклад отца в его воспитание. А отец был одним из самых уважаемых людей новоорлеанского дна.

«Зовите-меня-Уоткинс» медленно осел на пол и остался сидеть под окном, расставив ноги и привалившись к стене. Нож, должно быть, прошел в нескольких сантиметрах от сердца: как раз, чтобы у человека хватило сил говорить… Может, на один-два сантиметра ближе, чем требовалось: что нужно было отнести на счет долгих часов в самолете и двух бессонных ночей…

На лице «Зовите-меня-Уоткинса» было такое удивленное выражение, что Руссо захотелось что-нибудь для него сделать. Он обошел стол и склонился над раненым:

– Если бы вы жили в этом доме со своей женой, то наверняка знали бы, где находится сортир.

«Зовите-меня-Уоткинс» придерживал рукоятку ножа, чтобы уменьшить кровотечение. Он тоже был профессионалом.

– Вы заблуждаетесь, – пробормотал он. – Но я не стану впустую тратить свое дыхание, отвечая на…

Руссо задумчиво склонился над ним, выжидая, когда тот будет готов. Он старался вспомнить, где же он его видел, но воспоминания ускользали… Он потянулся к рукоятке.

– Вы же знаете, стоит мне дотронуться… Итак, сейчас вы скажете, кто стоит за этой историей с самолетом. Какая организация? Кто платит? Кто в организации отвечает за Хаддан?

К сожалению, «Зовите-меня-Уоткинс» оправдал первое суждение, которое вынес о нем Руссо. Он был отъявленным мерзавцем. Казалось, что под воздействием боли он стареет прямо на глазах, но в его взгляде горел насмешливый огонек…

– Если вы коснетесь ножа, я умру, – спокойно произнес он. – Значит, ноль. А если вы его не коснетесь, то я ничего не скажу… Выбирайте…

В открытое окно Руссо увидел человека с трубкой. Теперь у того появилась компания: два иракца, вид свежий и наизготовку. Грубейшая ошибка: им бы следовало находиться внутри дома. Раненый, распростертый на полу, быстро уходил: лицо его посерело. Руссо счел, что ему пора сделать то же самое – уйти, только в другом направлении… Он взял со стола фотографию, вынул из рамки и сунул в карман для последующей идентификации.

Он быстро выбрался в сад через окно в вестибюле и побежал между абрикосовыми и персиковыми деревьями прочь от виллы. Он пересек сад соседнего дома, перелез через стену и оказался на улице. Спустя двадцать минут он уже сидел перед директором фирмы по импорту и экспорту.

Экспортером сушеных фруктов был сириец с тяжелым и задумчивым лицом. За спиной у него было четыре года «университетской учебы» в Соединенных Штатах, и в Центре его считали лучшим экспертом по финикам на всем Ближнем Востоке. Все заказы шли через него. Его приводили в пример как образец долголетия: десять лет экспорта-импорта в самой недоверчивой стране в мире…

– Вы пошли на огромный риск, Руссо. Я послал в Бейрут две каблограммы с сообщением, что три дня назад Роско вышел из своего отеля в Дамаске и с тех пор его никто не видел… Сильно сомневаюсь, что его тело когда-нибудь найдут. Наверное, перед тем как умереть, он заговорил, поскольку встречавшие вас лица знали как цель вашего визита, так и условный код… Все это было в моей последней коммерческой каблограмме…

– О, спасибо, я ее получил, – успокоил его Руссо.

– После чего вы приезжаете как ни в чем не бывало и лезете прямиком в осиное гнездо…

– Такой шанс нельзя было упустить, – произнес Руссо.

Сириец пристально взглянул на него.

– Шанс?

– На этом нужно было сыграть.

На какое-то время сириец задумался.

– У нас разные представления об этом ремесле, – заключил он. – В любом случае, последние сведения, полученные мною о Питере Роско, были не слишком лицеприятными… Англичане использовали его время от времени, вплоть до бегства в Москву Кима Филби, [39]39
  Ким Филби(1912–1988) – англичанин, работавший на советскую разведку.


[Закрыть]их собственного представителя в Бейруте и его шефа… С тех пор они его больше не трогали. Похоже, у него не было никаких принципов и ни капли патриотизма…

Руссо произнес «тсс-тсс», покачав головой.

– …Очень компетентный, но ставший мало-помалу совершенно аморальным… Тот человеческий тип, которого в нашей профессии нужно остерегаться как чумы.

Руссо пришлось принять еще более серьезный и неодобрительный вид, чтобы не рассмеяться.

Сириец вздохнул.

– Знаете, французы не единственные, у кого есть «пропавшие солдаты», у них это после Индокитая и Алжира… Англия после Суэца, Родезии и ухода из Сингапура также внесла свой весьма недурной вклад в Катанге [40]40
  11 июля 1960 г. провинция Конго Катанга, на территории которой сосредоточены основные залежи меди, урана, кобальта, золота и алмазов, объявила о своей независимости. В стране началась гражданская война, продолжавшаяся до 1962 года.


[Закрыть]и других местах… Вначале «деморализованные», они затем стали циничными и способными на всё… Думаю, что Роско прогнил насквозь… Как и его шеф Филби. Я вас дважды предупреждал…

– Да, спасибо, – сказал Руссо. – Но представьте себе, меня в данный момент интересуют не джентльмены, а мерзавцы…

Он достал из кармана фотографию «Зовите-меня-Уоткинса».

– Это вам что-нибудь говорит?

Резидент нахмурил густые брови.

– Ничего. Во всяком случае, это не Роско. Нужно будет спросить у англичан.

Руссо рассмеялся.

– Вы верите в привидения…

Он убрал фотографию в дипломат. Он был уверен, что где-то уже видел эту физиономию… И потом…

– Господи! – воскликнул он. – Да ведь он точь-в-точь англичанин с «Дакоты»… Американочка очень точно его описала… Глаза, усы, британская колониальная армия, всё… И успокойтесь в отношении Роско. Он объявился. Он встретил меня у трапа самолета и был моим шофером… Пять лет назад вы отправили нам его фотографию.

Сирийца это, похоже, не убедило.

– Вы излишне доверяете своему воображению.

– Возможно. Я, вероятно, доверчив по природе… Но речь идет именно об этих двух парнях.

– Зачем было Роско разыгрывать эту комедию?

– Может, английский юмор. Или мания величия: ведь полковник Лоуренс Аравийский тоже пошел служить рядовым… [41]41
  Полковник Лоуренс Аравийский в 1922 г. поступил рядовым в британские ВВС под фамилией Росс. Когда его спросили, почему он не продолжил службу в звании офицера, он ответил: «Я не имею ничего против того, чтобы повиноваться глупым приказам, но я возражаю против того, чтобы отдавать их другим».


[Закрыть]Среди этих людей попадаются весьма сложные натуры… Во всяком случае, я теперь знаю, что их волнует. Они хотели знать, согласился ли Вашингтон поставлять оружие Хаддану. Конкуренция…

Торговец сушеными фруктами, похоже, заинтересовался.

– Торговцы оружием? За двадцать дней цены на срочные поставки подскочили на сорок процентов… Но я не вижу тут связи с историей с самолетом…

– Мятеж в Раджаде и вооруженный конфликт йеменского типа года на три – такое развитие событий ведь очень многих бы порадовало, верно?

Сириец размышлял степенно, весомо. У него было одно из тех тяжелых и массивных лиц, которые чрезвычайно полезны в бизнесе, потому что выглядят простыми и честными.

– Возможно. Но «частные» торговцы оружием не располагают такими средствами. Операция с самолетом предполагает наличие целой организации, и…

Он вдруг прервал свою речь.

– Берш, – произнес он. – Вы слышали о нем?

– Да, – сказал немного раздраженный Руссо – за кого его тут принимают? – Но есть еще одна вещь. Они знали, что я еду через Багдад, поскольку вы устроили мне встречу с ними… Они явно знали также, что я направляюсь в Хаддан. Откуда? От кого? Вот вопрос, который ведет прямо на самый верх, если можно так сказать… Интересно, не так ли?

– Да, – сказал агент, вздыхая. – Увлекательно. Знаете, скука – одна из самых недооценненых вещей в мире…

Он встал и порылся в своей картотеке. Затем положил перед Руссо несколько листов бумаги.

– Вот наши контракты. Пять тонн фиников, две тонны инжира… Распишитесь… Здесь… и здесь. Вы пойдете на склад проверять товар… Постарайтесь задать несколько умных вопросов представителю министерства торговли… Ваш самолет вылетает в девять часов, время у нас есть. Если хотите, прочту вам небольшую лекцию о выращивании фиников… Я сижу здесь на пороховой бочке. Правительству Хаддана в любом случае не удалось бы долго замалчивать эту грязную историю… К примеру, этот караван, что спас оставшихся в живых. Бедуины все видели… Тела, головы… Это, вероятно, были контрабандисты, которые сразу ничего не сказали, но теперь, когда они далеко…

– Думаю, что это дело рук людей из этого каравана, – сказал Руссо.

– И есть два свидетеля, как вы знаете. Итальянский актер, молчание которого им удалось купить, и эта очень известная молодая американка, которая, похоже, решила устроить личный крестовый поход… Эти двое точно заговорят…

Он принял задумчивый вид.

– Если только не…

Он умолк.

– Да, – сказал Руссо. – Если только.