Текст книги "Ничто не вечно под луной"
Автор книги: Галина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Галина Романова
Ничто не вечно под луной
Глава 1
– Здравствуй, любимая... – Тихий голос Дениса прозвучал у самого ее уха так явственно, так внятно, что Алевтина поначалу даже растерялась. – Эй, Аленька, малышка моя! Ты слышишь меня?
– Д-да... Привет, – она смахнула с себя мимолетное оцепенение и повторила еще раз: – Привет. Ты откуда?
– Все оттуда же, – хохотнул ее супруг и на всякий случай поинтересовался: – Ты, кажется, не в себе, случилось что-нибудь?
Последний вопрос она решила проигнорировать. Если опуститься сейчас до перечисления всех ее последних неудач, то разговор получится слишком долгим и неприятным.
– Да нет... Все в норме... Во всяком случае пока...
– А то голос у тебя какой-то. Я подумал... Н-да... Иван все болеет?
– Да, болеет...
Аля лихорадочно шарила в запасниках памяти в поисках так необходимых сейчас слов, но они отчего-то не находились. Ну не было их – и все тут! Злость – это да! Это пожалуйста! Это сколько вам будет угодно! Только попросите, сразу получите все сполна...
Словно чувствуя ее напряженность, Денис сам пришел ей на помощь, съехав с опасной темы на нейтральную полосу беспредметной болтовни:
– Как у вас там с погодой? Весна скоро. Тепло, наверное...
– Да, почки набухли, – вяло поддержала его Аля, изо всех сил сжимая трубку, чтобы не швырнуть ее на место. – Ты как там?
– Как обычно, Аль... – Супруг немного помялся и робко попросил: – Ты не сможешь приехать?
Начинается! Нашарив пачку сигарет на столе, она прикурила и затянулась так, что в глазах потемнело. С этой просьбой он пристает к ней не первый раз, и она устала объяснять ему, насколько ей сложно это сделать. И дело было даже не в том, что она в настоящий момент не может оставить фирму, дела которой с каждым днем шли все хуже и хуже. И не в том, что Иван был прикован к больничной койке и желал, видите ли, лицезреть ее каждый день подле себя с полнейшим отчетом о текущих делах. А в том, что она не хотела видеть своего супруга. Не хо-те-ла – и все тут!!!
– Не молчи, – в тоне Дениса появились угрожающие нотки. – Ответь! Ты приедешь или нет?
– Нет, – стараясь говорить ровно, ответила она, завесившись плотной пеленой дыма, словно он мог видеть ее сейчас. – Мы уже обсуждали это. Сколько можно?
– А я хочу видеть тебя! Это ты можешь понять?! Откуда в тебе столько черствости?!
И это они уже проходили! Сейчас пойдут взаимные упреки. Затем она распсихуется. В сердцах бросит трубку, а ночью будет рыдать от тоски и одиночества.
Нет... Нужно постараться хотя бы раз выдержать эту словесную пикировку. Дать понять ему наконец, что с ее чувствами он тоже должен считаться.
– Аля! Ты слышишь меня?!
О, господи! В его голосе столько страха и безысходности, что проймет любого.
– Да здесь я, здесь. Не нервничай. Лучше расскажи – посылку мою получил?
– Да, спасибо. – Денис облегченно вздохнул. – А я уж было подумал... Извини... Я понимаю – много проблем... Ты, кстати, сейчас чем занимаешься?
– Мастурбирую, – не сдержавшись, съязвила она. – Разговор с тобой настолько заводит меня, что не могу остановиться.
– Ценю твое чувство юмора, – мрачно хмыкнул он. – Если столь велико напряжение, могла бы приехать и расслабиться.
– Лучшего места для расслабона, чем тюремные застенки, вряд ли сыщешь! – перебила она супруга. – А звуки «кукушки» за решетчатым окном должны возбуждать меня, как ничто другое. Я обязательно рассмотрю твое предложение, дорогой. Обязательно!
– Ладно... – обреченно пробормотал Денис. – Поговорили... Береги себя... Я позвоню...
Он положил трубку, внеся в ее душу еще больше смятения, чем прежде. Ей только-только удалось обрести подобие душевного равновесия после его недельного молчания, а тут опять звонок. Ведь она объяснила ему все еще перед судом. Все объяснила! Ясно дала понять, что прощения не будет. И что же она услышала в ответ?
– Только попробуй с кем-нибудь здесь! – прошипел тогда Денис, зло сощурив глаза и дернув обритой головой. – Убью сразу! С зоны достану, сука!..
Затем пошли письма – длинные, пространные объяснения в любви. Алевтина даже не могла предположить, что он способен на подобные дифирамбы. Но Лидка цинично заметила, сплюнув на пол, что похожую ересь ему мог любой шестерка сочинить за пайку чая. Алевтина тогда жутко оскорбилась на ее слова и даже пожалела о своем откровении. Но, поразмыслив, не могла с ней не согласиться. После двух лет совместной жизни, в течение которых ничего подобного за ним не замечалось, вдруг такое словоблудие!..
Придавив выкуренную сигарету в пепельнице, она потерла мгновенно занывшие виски и, бросив взгляд на настенные часы, решила поехать домой. Работник из нее теперь уже ни к черту, а вот к визиту в больницу ей нужно подготовиться. Ванечка сразу же своим старческим наметанным взглядом определит, что что-то не так. А его расстраивать сейчас нельзя...
Секретарша Оленька откровенно скучала. Подперев кулачком точеный подбородок, она с ленивой грацией сытой кошки покачивала ножкой и на появление начальницы прореагировала лишь слабой, едва уловимой улыбкой, которая могла означать что угодно: от откровенной радости по поводу ее ухода со службы до скептической оценки ее туалета и макияжа. Если честно, то Але было глубоко наплевать на оценку этой куколки, все жизненно важные функции которой сводились к тому, чтобы выглядеть и повелевать (мужчинами, разумеется).
– Вы надолго? – Оленька все же снизошла до вопроса, несколько изменив положение головы, полупочтительно склонив ее.
– Я сегодня вряд ли появлюсь, – тормознув у выхода из приемной, рассеянно ответила Алевтина и похлопала по карманам плаща в поисках ключей от машины. – Если что-то экстренное, свяжись через диспетчера.
Докладывать о своих передвижениях этой размалеванной красавице с наклеенными ресницами ей совершенно не хотелось.
– Вам несколько раз звонили. Линия была занята, – как-то вскользь упомянула Оленька и пошарила на столе в поисках клочка бумаги. – Где-то я записала... Ага... Вот!
Внутренне готовая к очередной неприятности Алевтина почти не удивилась, прочтя сообщение. Очередной потребитель их продукции просил срочно связаться в связи с возникшими форсмажорными обстоятельствами.
Суки! Аля едва не застонала. Как будто чувствуют все разом, что для их фирмы наступили не самые лучшие времена.
Она приблизительно знала, что кроется за этими форсмажорными обстоятельствами. Да не что иное, как досрочное расторжение договорных обязательств! Неужели правда из нее руководитель ни к черту? Ведь управляла же она фирмой и ранее. Тогда, когда благословенный Иван Алексеевич со своей молодой женой мотался по заграницам. А ее супруг, то бишь Денис, все больше занимался их московским филиалом. Все же было великолепно! Что же могло случиться? Неужели это горе, в которое ее окунули с головой, так сломило ее?..
Подобными вопросами Аля терзала свой разум все последнее время. Она задавалась ими, когда ела. Изводила себя, когда ложилась спать. Мучила, когда принимала душ. Вот и сейчас, встав под обжигающие струи воды, она перво-наперво проанализировала результаты своей деятельности за неделю. Все же правильно. Все регламентировано. Отчего же доселе налаженный механизм все же сбоит?
– Ты сойдешь с ума, дорогая! – ответила она самой себе и попыталась отвлечься, разглядывая потолок ванной комнаты.
Если бы Денис увидел, в какие трущобы она перебралась из их обжитого, уютного дома, то, вероятнее всего, пришел бы в ужас. Но оставаться далее в их семейном гнездышке она не смогла.
Свою холостяцкую квартиру Аля продала, едва выйдя замуж. Деньги вложили в строительство коттеджа, который, к чести мужа сказать, был выстроен и отделан в рекордно короткие сроки. И жили они там припеваючи, и жить бы им еще так же много-много лет, да случилось непредвиденное...
Аля ушла оттуда, едва за Денисом захлопнулась дверь зала суда. Соскребла со всех имеющихся у нее счетов кое-какую наличность и купила на окраине богом забытого района однокомнатную хрущевку.
– Ты совсем рехнулась? – поинтересовался тогда Иван, узнав о ее решении. – Кто тебе мешает жить дома?
– Не хочу! – упрямо качала она головой, уходя от объяснений.
Да и стоило ли объяснять сияющему от счастья Ивану Алексеевичу, какие демоны мучают ее ночами? Что он мог ей сказать? Что посоветовать? Набраться терпения? Или, быть может, постараться забыть? Ну уж нет! Дудки! Простить и забыть такое возможно было, только поселив в душе равнодушие к Денису, а этим она как раз похвастаться и не могла. Она по-прежнему любила его. И хотя любовь эта ничего, кроме муки, ей не приносила и кровоточила до сих пор открытой раной, она не могла его разлюбить...
Чувствуя, что еще немного и опять заплачет, Аля решительно перекрыла воду и, не вытираясь, пошла в кухню. Благословенная рюмка коньяка, как всегда, обожгла горло, немного притупив сердечную боль. Подумав немного над раскрытой бутылкой, она налила себе еще стопку и, боясь передумать, быстро опрокинула и ее. Коньяк сделал свое дело, побежав по жилам мягкой волной, утихомирив душевную неразбериху.
– Теперь можно и в больницу позвонить, – промурлыкала она себе под нос, окончательно решив, что ехать туда сегодня совсем необязательно.
Ивану это ее решение совсем не понравилось. Он пробормотал что-то нечленораздельное, чертыхнулся пару раз и подозрительно поинтересовался:
– Опять коньяк жрала?
– Ну и что? Имею право в конце трудового дня и недели, – беззлобно огрызнулась Алевтина, проходя с трубкой в единственную комнату и безвольно разваливаясь на широченной кровати. – Что за необходимость видеть меня каждый день? Если бы не твоя молодая красавица жена, то я бы заподозрила тебя бог знает в чем...
– Жена, – пробурчал Иван и выругался. – Эта стерва, кстати, тоже третий день глаз не кажет. Отзвонит, посюсюкает, и все. Твари вы все, бабы, вот что я вам скажу!
– Попрошу не оскорблять прекраснейшую половину человечества, – коньяк отчего-то сильнее ожидаемого подействовал на нее в этот раз, и Алевтина пьяно хихикнула. – Ревнуешь небось, старикашка?
– Заткнись, стерва!
– Ладно, не заводись, – миролюбиво предложила она, уловив в его тоне горестные нотки. – Это я так... От зависти и одиночества...
– Денис звонил? – помолчав, спросил он.
– Да. Поговорили, как всегда. – Затуманенным взором она рассматривала покрытый отвратительными трещинами потолок и все силилась понять: за что обрекла себя на подобное истязание, на эту нищету.
– Поедешь?
– Не-а.
– Понятно...
Иван помолчал немного и приступил к допросу. Отчет, даже в сильно приукрашенном виде, подействовал на него удручающе. Пару раз накричав на нее и тут же поспешно извинившись, он в конце концов согласился, что не женское это дело – тащить подобный воз. Воз, спицы из колес которого вылетают со страшным визгом и с поразительно настойчивым постоянством.
– Еще месяц – и я перехожу в нашу столовую мыть посуду, – мрачно пошутила Аля, накинув на себя край пледа. – Все валится из рук. Не могу я больше. Видимо, несколько лет назад ты ошибся во мне. Я сломалась...
– Чушь! – возразил Иван, но сделал это без былой уверенности в голосе. – Ты просто без мужика устала. Физиология – вещь серьезная. Ты бы там это... Ну... если не хочешь ехать к нему... Снимала бы напряжение как-то... А то одна совсем остервенеешь...
– Ах ты извращенец! – едва не задохнулась от неожиданности Алевтина и тут же захохотала: – Как тебе не стыдно! Грязный, распутный старикашка! Ты что же мне предлагаешь?!
– Да иди ты! – Иван Алексеевич, смутившись, бросил-таки трубку.
Аля еще несколько мгновений хохотала, а потом неожиданно задумалась.
А чем, собственно, плох секс наедине с самой собой? Врачи и те настоятельно рекомендуют прибегать к подобному методу во избежание всевозможных эксцессов в виде венерических заболеваний и нежелательных беременностей от случайных половых связей. Слово-то ведь какое придумали – случайные связи. А если это не случайно, а если это запланировано и осознанно, тогда как это назвать? Соитием по необходимости или сексом по мере надобности? Хотя разницы-то почти никакой. Блуд, он ведь любым словом может быть назван, но блудом от этого быть не перестанет...
Телефонный звонок, ударивший по ее расслабленным нервам, заставил Алевтину подскочить с кровати.
– Алло, – осторожно выдохнула она в трубку. – Слушаю...
На том конце провода немного помолчали, затем еле слышно хмыкнули и почти тут же дали отбой. Понять, кем был звонивший: мужчиной или женщиной – было очень сложно. Мимолетный шелест вздохов, то ли ироничных, то ли горестных, не позволял это сделать. Но звонки, повторяющиеся последнее время все чаще и чаще, стали ее основательно раздражать, если не сказать больше.
– Я говорил тебе, что нечего ошиваться в подобном районе молодой красивой бабе! – обругал Алю Иван Алексеевич в ответ на ее жалобы. – Возвращайся домой. Найми охранника...
Легко сказать – найми! Если дела и дальше пойдут под уклон с таким постоянством, то ей скоро на бутербродах экономить придется. Но о возвращении домой последнее время она стала все же подумывать. Хотя и там она вряд ли бы чувствовала себя в полной безопасности.
Огромный двухэтажный особняк с просторными комнатами казался ей родным и уютным, лишь когда Денис был рядом. А потом... А потом он стал вдруг гулким, пустым и холодным. Жить там и не слышать его смеха, громкого говора. Не заражаться его безудержной энергией. Не ощущать себя в надежном тепле его рук – это для нее было еще более болезненным, чем воспоминания о том промозглом мартовском утре...
Глава 2
Март Алевтина не терпела. Пусть природа пробуждалась от долгой зимней спячки. Пусть солнце светило совсем по-весеннему. Ее это вовсе не вдохновляло. Каждое утро, выходя из дома, она с тоской смотрела на голые ветви деревьев, которые неистово, с отвратительным гулом трепали ветры. Благо еще машина всегда была под рукой и не приходилось тащиться на автобусную остановку по чавкающей кашице из тающего снега.
– Солнышко! – пищала Оленька в приемной, подставляя искусно заштукатуренное лицо первым теплым лучам. – Какая прелесть!
Аля ничего прелестного в этом не видела. Как раз наоборот. Столь яркое освещение лишь еще больше подчеркивало контрастность грязно-серо-белых тонов, в которые был раскрашен март.
Много позже, анализируя свое антипатичное отношение к этому месяцу, Аля вдруг поняла, что эта нелюбовь, видимо, была заложена в ее подсознании. Она являлась предостерегающим фактором, изо всех сил сигналила ей о том, что беды надо ждать именно в это, а не другое время года...
– Не уезжай, – робко попросила она в тот день Дениса, когда он высвободился из ее объятий и встал с кровати, с хрустом потянувшись. – Давай в другой раз, а?
– Ты что, малыш? Я и так задержался дольше обычного. – Он взъерошил ее волосы. – Ты совсем ручная стала. Двух дней разлуки не переживешь?
– Не переживу, – к горлу подкатил комок, и Аля часто заморгала: – Мне отчего-то тревожно...
– Ты мне эти глупые бабские дела брось! – Он шутливо погрозил ей пальцем и нарочито сурово свел брови: – Ты умная, прагматичная женщина, и всякая трепотня о предчувствиях – это не в твоем стиле.
Он дольше обычного пробыл в душе. Тщательно оделся, остановив свой выбор на новом костюме, ее подарке к Рождеству. И уже на пороге, целуя ее в висок, пробормотал:
– Ты не успеешь глазом моргнуть, как я уже буду дома. Важная встреча, малыш, перепоручить кому-либо нельзя. Потерпи...
Она пыталась терпеть. Видит бог, пыталась. Но все ее попытки были тщетны. Что бы она ни делала, за что бы ни бралась, в голове прочно укоренилась мысль о грядущем несчастье. И поэтому, когда ранним утром третьего дня ее поднял с постели телефонный звонок, она была почти уверена, что новости не несут ей ничего хорошего.
– Да, слушаю, – хрипло выдавила она в трубку, еле добредя до телефонного аппарата на ослабевших враз ногах. – Говорите.
В трубке раздался жуткий скрежет, и затем Иван, забыв поздороваться, тихо попросил:
– Ты только не волнуйся, девочка моя. Только не волнуйся...
– Он жив?! – сипло спросила она. Это было единственное, что она смогла выдавить из себя.
– Он – да...
Это было уже лучше. Если Денис жив, то все остальное не имеет значения. Со всем остальным они обязательно справятся. Сейчас она приедет туда, и все будет хорошо.
Так думала Аля, лихорадочно собираясь в дорогу. Так думала все время пути, изо всех сил давя на педаль газа и с трудом различая дорогу, по которой ехала.
Если бы она знала тогда, что ее ждет! Если бы хоть кто-нибудь сумел предостеречь ее от излишней поспешности! Может быть, тогда и не открылась бы ей вся страшная правда в ее уродливо извращенной наготе. Может, и смогла бы она поверить Денису и простить его со временем. Но Аля приехала в самый ужасный момент...
Гостиница называлась «Подкова». Денис нередко останавливался там, следуя из Москвы домой. Нахваливая прекрасную кухню и обходительность персонала, частенько подшучивал, что неплохо было бы провести еще один медовый месяц в одном из лучших номеров этого гостеприимного отеля. Его машину, сиротливо приткнувшуюся бампером в ограждение стоянки, Алевтина заметила еще издали. Как разглядела и пару милицейских машин, видимо, для пущего эффекта оставленных с работающими мигалками. Их неоновый свет разрезал утреннюю мартовскую промозглость какими-то неестественными сполохами, порождая в душе ощущение нереальности происходящего.
Подогнав машину вплотную к крыльцу гостиницы, Аля вышла на улицу и медленно поднялась по ступенькам.
– Вам кого, гражданочка? – Дорогу ей преградил усатый старшина, выставив впереди себя полосатый гаишный жезл. – Сюда нельзя...
– Я жена, – просто ответила она и больными глазами посмотрела на него. – Меня ждут...
– Черт знает что! – озадаченно крякнул он и, немного подумав, пробормотал: – Иди, чего уж теперь...
Персонал гостиницы, состоящий в данный момент из администратора, вахтера, дежурного охранника и уборщицы, сгрудился на первом этаже у стойки и о чем-то тихонько перешептывался.
– Где он? – бесцветным голосом спросила Аля, конкретно ни к кому не обращаясь.
Они сразу поняли, о ком речь, и без лишних глупых вопросов указали ей на лестницу, ведущую на второй этаж. Крутые ступени, которых она машинально насчитала двенадцать, были обтянуты красным ковролином.
«Словно в крови!» – опасливо шевельнулась где-то непрошеная мысль.
Аля тут же отогнала ее прочь и, закончив подъем, увидела наконец открытую настежь дверь нужного ей номера. Располагался он в конце длинного узкого коридора. Кругом не было ни души. Медленно, шаг за шагом, Аля преодолела эти несколько метров и, не встретив никаких препятствий в лице радивых служителей закона, вошла в номер.
Негромкий говор шел из комнаты, расположенной слева от входа. Там кто-то ходил, мелькала вспышка фотоаппарата и то и дело слышался возмущенный шепот Дениса. Именно шепот, что удивило ее поначалу. Ивана, который обещал ее встретить, нигде не было видно. Вдохнув полной грудью побольше воздуха, Аля вошла в спальню гостиничного номера и остолбенела...
– Кто это?
– Что вы здесь делаете?
На нее посыпался град вопросов. Сердитые дядьки в мешковато сидящих на них костюмах сверлили ее суровыми глазами, пытаясь заслонить собой что-то, бесформенной грудой лежащее на кровати. Но надо было совершенно не знать Алевтину, чтобы поверить в то, что они способны воздвигнуть на ее пути преграду. Аккуратно, никого не задев, она обогнула мельтешащих и возмущенно вопящих работников спецорганов и вторично остолбенела у бездыханного тела молоденькой, симпатичной когда-то девушки. Первое, что отчетливо бросилось в глаза, – это напуганный, обреченный, остекленевший взгляд. Эта беспомощная застывшая синева не имела ничего общего ни с располосованным сверху донизу животом, ни с вывернутыми наизнанку внутренностями, ни с лужей крови, пропитавшей все постельные принадлежности. Быстро скользнув взглядом по истерзанному телу, Алевтина вновь вернулась к широко распахнутым глазам жертвы и едва сдержалась, чтобы не заорать в полный голос.
Как можно спокойно двигаться здесь, измерять что-то, фотографировать, когда эти глаза буквально могут свести с ума?! Господи, да от всего этого можно свихнуться!!! Воистину, люди подобной профессии родились уже заведомо без нервных окончаний...
– Аля... – дребезжащий голос Дениса вывел ее, наконец, из оцепенения.
Она подняла на него взгляд и поняла, отчего его голос вдруг стал тише. Вся шея Дениса была исцарапана острыми коготками жертвы. Некоторые из ран, видимо, были достаточно глубоки и сильно кровоточили. Особенно бросалась в глаза большая рана на кадыке, каждый раз, как он пытался что-то произнести, она сочилась кровью...
– Что она тебе сделала? – выдавила Аля через силу. – За что ты ее так?!
Он отчаянно замотал головой и виновато пробормотал:
– Это не я, клянусь! Я не знаю...
– Вот, вот, – довольно подхватил кто-то за Алиной спиной. – Ничего не помню... Не знаю... Не убивал...
– Я не делал этого, – упрямо твердил Денис, не сводя глаз с замеревшей от ужаса жены. – Я приехал один.
– Ага... А барышня прибыла следом. Да не одна, а с целой батареей бутылок. Еще скажи, что не пил с ней?
Денис замолчал, из чего Але стало понятно – пил.
– И сколько же вы на двоих опорожнили? – поинтересовался другой мужчина, чуть сместившись к окну и что-то внимательно разглядывая в маленьком пластиковом пакетике.
– Не помню, – прохрипел Денис и обхватил голову руками.
– А за что же так жестоко расправился с шестнадцатилетней девчонкой? Чего не поделили? Выпивку или еще что? – Тот, кто стоял у окна, вложил в свои вопросы столько неприязни, что сразу становилось ясно: дело о преднамеренном убийстве почти закрыто и передано в суд.
– Я не убивал!.. Я не помню...
Опять это дерьмо! Столбняк от увиденного постепенно ее оставлял, сменяясь жуткой яростью и... ревностью. Приблизительная картина произошедшего ей была ясна так же, как и суетившимся в спальне ментам. Да и чего здесь, собственно, непонятного? Опились до чертей. Перешли к завершающей сцене незапланированной встречи – сексу, и что-то здесь у них пошло не так...
– Какое дерьмо! – Она произнесла это громко и отчетливо. Отчетливо настолько, что все присутствующие враз смолкли и, замерев каждый на своем месте, вопросительно уставились на нее. – Какое дерьмо!
Эту фразу она повторила раз, наверное, десять, прежде чем до окружающих дошло, что у нее начинается истерика. Ногти впились в ладони едва не до крови. Глаза, подобно глазам жертвы, остановились и, не мигая, смотрели прямо на мужа. К слову сказать, видя не его, а так, лишь смутный расплывчатый силуэт. В горле першило то ли от тошноты, то ли от горечи.
– Слушайте, – кто-то обнял ее за плечи и попытался вывести из спальни. – Идемте, я дам вам воды.
– Воды? Зачем? – Аля подняла голову и наткнулась на сочувственный взгляд карих глаз пожилого мужчины в штатском. – Что это изменит?
– Идемте... – Мужчина настойчиво подталкивал ее к выходу. – Здесь вам делать нечего...
Ах вот оно что! Действительно, зачем она здесь?! Что ей здесь делать?! Все главные герои этой ужасно закончившейся истории в сборе, она здесь явно лишняя?!
Вялые обрывки каких-то фраз, радужных эпизодов прожитой семейной жизни тупо толклись в ее голове, пытаясь вырваться наружу в образе чего-то четкого и определенного.
Она теперь одна!!!
Ага! Вот оно – болезненное и горькое, мгновенно перечеркнувшее ее жизнь. Это же не что иное, как одиночество. Отвратительная, отдающая могильным холодом обреченность упала тяжелым камнем Але на сердце, да так, что она едва не задохнулась от боли.
– Подождите, – еле слышно попросила она следователя.
Тот ослабил свой натиск и выжидательно уставился на нее. Дальнейшие ее действия были продиктованы скорее инстинктом, а не разумом. Алевтина подлетела к мужу. Дернула его за подбородок кверху, так что рана на шее опять начала кровоточить. И наотмашь ударила по лицу. Ударила дважды. Хлестко, злобно, вложив в этот жест всю горечь, все презрение, которые буквально разрывали ее на части.
– Аля. – Денис даже не пытался увернуться от ее пощечин. Он лишь смотрел на нее взглядом брошенного на произвол судьбы щенка и повторял: – Прости меня, Аля...
Остальное ей помнилось смутно. Ее вывели из спальни. Тут же появился неизвестно где пропадавший до сего времени Иван. Ей наперебой стали совать бокалы кто с водой, кто с минералкой. Один умник, правда, исхитрился сунуть ей рюмку водки, которую она категорически отвергла. И разговоры... Непрекращающийся рой голосов, пытающихся что-то доказать ей, в чем-то разуверить, как-то успокоить. Все это слилось в монотонный, трудно различимый гул, которому ей не терпелось положить конец.
– Я ничего больше не хочу! Ни-че-го! – удалось ей вставить во время внезапно возникшей паузы.
Это были последние ее слова. Она встала, вышла из гостиницы, села за руль и поехала домой.
Дениса она больше до суда не видела. От всех встреч, на которых он настаивал, Аля отказывалась. Иван Алексеевич землю рыл, чтобы облегчить участь своего молодого партнера. Кое-что ему, правда, удалось: и срок дали неимоверно малый, учитывая обстоятельства этого жуткого убийства, и исправительное учреждение было предоставлено исключительно по выбору.
– Там у меня начальником кореш мой давний, – радовался непонятно чему Иван, потирая руки. – Так что Дениска наш будет там как у Христа за пазухой...
Денис, видимо, неплохо там обосновался, раз позволял себе еженедельные звонки. Да и по энтузиазму в его голосе о переживаниях судить было трудно.
Но все это проносилось как бы мимо нее, совершенно ее не затрагивая. Да, она разговаривала с ним по телефону. Да, как всякая порядочная супруга, отсылала ежемесячно положенные посылки, но переломить себя, взять и поехать к нему сейчас Алевтина не могла. И хотя с момента заключения под стражу Дениса прошел почти год, боль от потери не становилась менее острой...
