Текст книги "50 религиозных идей, которые никогда не понравятся Богу"

Автор книги: Галина Митрофанова

Соавторы: Глеб Ястребов,С. Козлов-Струтинский,Е. Розенблюм,М. Сеньчукова,П. Парфентьев,В. Винник,Д. Лялин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Между тем у молодежи есть масса очевидных недостатков: обостренное самолюбие, отказ признавать опыт старших поколений, эгоизм. Выдающийся (и далеко не самый консервативный) проповедник XX века протопресвитер Александр Шмеман (1921–1983) писал:

«Молодежь – это отречение от детства во имя еще не наступившей „взрослости“… Человек становится взрослым тогда, когда он любит детство и детей и перестает с волнением прислушиваться к исканиям, мнениям и интересам молодежи. Раньше спасало мир то, что молодежь хотела стать взрослой. А теперь ей сказали, что она именно как молодежь и есть носительница истины и спасения. „Ваши ценности мертвы!“ – вопит какой-то лицеист в Париже, и все газеты с трепетом перепечатывают и бьют себя в грудь: действительно, наши ценности мертвы. Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь! Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический возраст и вместе с тем самый лицемерный. Молодежь „ищет“? Ложь и миф. Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это чувство исключает искание. Чего я искал, когда был „молодежью“? Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал…Как раздражительно фальшива вся современная тема „молодежи“ как носительницы спасения. Пишу это и думаю: а не старческое ли это уже брюзжание? Но нет, потому что ни о чем не вспоминаю я с таким – буквально – стыдом, как о том времени, когда я сам числился в „молодежи“. Стыд за всезнайство, за душевное нахальство, за недостаток уважения – список можно было бы продолжить…В „молодежи“ – как этого не замечают психологи? – масса рабства, идолопоклонничества, подчинения моде. И даже действительно присущий ей идеализм неотрываем от ее нарциссизма»[23]23
  Протопр. Александр Шмеман. Дневники. М., 2005.


[Закрыть].

Этот пространный отрывок интересен тем, что его автор – человек достаточно демократичных, либеральных взглядов, отличающийся трезвомыслием, которое временами может выглядеть цинизмом. В чем же причина такого категоричного взгляда?

Дело в том, что Церковь никогда не считала, что работа с молодежью должна предполагать какой-то принципиально отличный от других, особый подход. С детьми (и подростками) – безусловно, необходимо уметь говорить на их языке – на языке игры, сказки и т. д. Но с человеком, который хочет считать себя взрослым, говорить следует «по-взрослому», потому что детского языка он просто не захочет понимать. Поэтому специфическое уделение внимания «делам молодежи» в Церкви – явление достаточно новое и связанное в первую очередь с периодом государственного атеизма в России и с проникающими в общество антиклерикальными тенденциями. Ведь в здоровом обществе – что религиозном, что секулярном – воспитанием молодого поколения, передачей ему традиций и опыта занимается в первую очередь семья.

Православие крайне привлекательно для молодежи как, с одной стороны, религия традиционная, с другой – совсем неизвестная, почти экзотическая. Если в 60-70-е годы в Америке и Европе и в 80-90-е – в России было популярно увлечение восточными мистическими практиками, то в наше время происходит очередное открытие восточно-христианской мистики. Еще в 30-е годы XX века в Европе появились первые труды по основам исихазма[24]24
  Исихазм – православная мистическая практика. «Сердцем» исихазма является учение о непрестанной молитве.


[Закрыть], предназначенные для широкого круга читателей. Однако до России эти работы по понятным причинам не дошли. Печальная ирония судьбы: Европа знакомилась с православной традицией через русских эмигрантов, а Россия узнавала эти же труды через три четверти века.

Настоящим открытием для европейского читателя стала книга В.Н. Лосского «Очерк мистического богословия Восточной Церкви»[25]25
  Вышла в Париже в 1944 г.


[Закрыть], в которой в достаточно доступной форме излагались сложнейшие понятия православного богословия: «божественный мрак», «нетварные божественные энергии», «Фаворский свет» и т. п.

Сложно сказать, насколько внимательно эта работа читалась в кругу неспециалистов. В жизнеописаниях современных православных подвижников часто встречаются почти анекдотические истории о том, как к старцу приходит группа, например, хиппи, и просит научить видеть нетварный свет[26]26
  Видение физическим зрением нетварного Фаворского света, сияния Славы Божией – признак достижения высшего совершенства в исихазме.


[Закрыть]. Вряд ли эти ребята поняли, что путь к совершенству очень сложен и не ограничивается постом или вычитыванием определенного числа молитв в определенной позе. Однако можно сказать с уверенностью: православная мистическая практика вызывала интерес и именно у молодежи.

То, что миф о «религии бабушек» является заблуждением, можно понять из еще одного весьма существенного момента, о котором часто забывают.

Если пересчитать всех верующих, то пожилых людей среди них будет гораздо больше, чем молодых. Но это характерно не только для Православия. Любая религия ставит так называемые «последние вопросы»[27]27
  «Последние вопросы» – в философии экзистенциализма наиболее сложные вопросы человеческого бытия: абсолютные ценности, смерть, посмертное бытие.


[Закрыть], задуматься о которых у молодежи часто нет ни времени, ни желания. Конечно, если юноша или девушка воспитаны в православной семье, то они будут посещать храм с детства, но таких семей в наше время не так много. Обычно к вере приходят сознательно, когда за плечами имеется большой и часто горький жизненный опыт. Разумеется, всегда были и будут увлекающиеся молодые люди (именно с ними чаще всего приходится работать Церкви), а также натуры с богатыми духовными переживаниями (как правило, с таким человеком не нужна никакая специальная «работа»). Эти последние представляют собой скорее исключение, чем правило. Агиографическая литература[28]28
  Жития святых.


[Закрыть] наполнена рассказами о юношах и девушках, с юности или даже с детства стремившихся к монашеству или идеалам христианской жизни (преподобный Сергий Радонежский, преподобный Феодосий Печерский, преподобный Серафим Саровский, праведный Иоанн Кронштадтский и т. д.), но в тех же житиях всегда подчеркивается, что подобные случаи крайне редки, и люди с такой судьбой заведомо противопоставляют себя миру. Да и в художественной литературе: Алеша Карамазов выглядит человеком не просто незаурядным, но и вовсе «не от мира сего», хотя, в отличие от нашего времени, в описываемом в романе Достоевского XIX веке большая часть общества была хотя бы формально православной. Если бы роман, подобный «Братьям Карамазовым», стал писать индийский автор, то Алеша мог бы податься в буддистский монастырь, но это не сделало бы его типичным рядовым молодым человеком индийского общества. Именно потому, что, повторимся, любая религия, не исключая православия, ставит те вопросы и проблемы, которые не могут заинтересовать широкие массы молодежи.

В истории христианской Церкви была эпоха, когда к вере обращались именно молодые люди. Это было в Древней Церкви – в период гонений. Сотни и тысячи юношей и девушек с опасностью для жизни проповедовали новую веру, а затем добровольно шли на смерть.

Если не рассматривать мистическую сторону (хотя полностью исключать ее нельзя – масштаб явления был таков, что само появление и развитие Церкви можно смело считать чудом), то следует обратить внимание на то, что молодая христианская религия для языческой Римской империи была своеобразной формой протеста – против социальной несправедливости, против обожествления императора и т. д. Все это, включая действительно прекрасные, ни на что не похожие христианские богословие и нравственность, находило отклик в молодых душах.

Характерно, что в IV веке, когда христианство стало официальной религией Римской империи, появляется монашество, основой которого стали также молодые люди. Святой Антоний Великий – основатель отшельнического монашества – оставил мир двадцати лет от роду, после смерти своих родителей. Святой Феодосий Великий – основатель общежительного монашества (наиболее распространенного до наших дней) – ушел в пустыню менее чем в тридцать лет. Само появление монашества связано с обмирщением христианства – в Церкви появилось огромное количество тех, кто еще вчера были язычниками, границы Церкви стали размываться. Монашество также стало формой протеста.

Таким образом, очевидно, что считать православие «религией бабушек» как минимум безосновательно.

Миф № 5. Православие против науки, образования и прогресса

Этот миф можно смело назвать «мифом из учебников». Считается, что Церковь отрицает достижения науки, считает всю светскую ученость «лукавым мудрствованием». Однако исторические факты с этим совсем не согласуются.

Невозможно переоценить вклад Православной Церкви в развитие гуманитарного образования. С XI века при храмах и монастырях открывались школы, в которых давались самые разные знания – от начальных навыков чтения и письма и заканчивая греческим языком.

Первым русским «печатником» был диакон Иван Федоров, а первой печатной книгой на Руси стал «Апостол», вышедший из его типографии. Кстати, типографское дело на Руси появилось раньше, чем во многих европейских странах, почти сразу после изобретения книгопечатания.

Испокон веков центрами образования и учености были монастыри. В 1687 г. в Заиконоспасской обители в Москве открывается Славяно-греко-латинская академия.

До XIX века на Руси отсутствовала светская историография – летописями, собственно исторической наукой, занимались только монастыри. Первым летописцем, по сути – первым русским историком, являлся инок Киево-Печерского монастыря Нестор, начавший записывать «Повесть временных лет».

Монашеская ученость не ограничивалась изучением абстракций. В 1430 г. насельник московского Чудова монастыря Исидор с помощью монастырского винокуренного оборудования изготовил принципиально новый оригинальный алкогольный напиток – русскую водку. Также в монастырях (например, в Соловках) развивались передовые технологии (сельскохозяйственные и другие).

В связи с массовым строительством богато украшенных храмов Православная Церковь импортировала многочисленные сложные химические технологии, как то: изготовление красок на натуральной основе, смальта (утраченный рецепт был восстановлен Ломоносовым только в XVIII веке), перегородчатая эмаль, сусальное золото, изготовление композитных ароматических смол (церковные благовония), металлургия (изготовление специальных сплавов для колоколов)…

Можно привести множество свидетельств того, что многие выдающиеся церковные деятели доброжелательно или по крайней мере нейтрально-положительно относились к идеям прогресса. Так, например, последний старец Оптиной пустыни, преподобный Нектарий Оптинский, интересовался наукой и техникой. Его современник, известный околоцерковный публицист С. Нилус, человек талантливый и глубоко верующий, но несколько экзальтированный и оттого не всегда трезво мыслящий, не разделял его взглядов. В жизнеописании старца встречается следующий забавный эпизод:

«Отец Нектарий интересовался даже авиацией, говорил, что она – завоевание гения человеческого. Этим он очень удивлял Сергея Нилуса, который был убежден, что идея полетов по воздуху внушена человеку бесами. Однажды между ними даже вышел спор по этому поводу. „А Симон-волхв не летал?“ – спросил писатель. „Летал“, – согласился отец Нектарий. „Чьей силой?“ – „Бесовской“. – „Понимаете?“ – „Что ж тут общего, – удивился старец, – там – чародейство, здесь – наука, ум человека“. – „А источник силы все тот же“, – парировал Нилус. „Mais, vous savez, с'est par trop fort ce que vous dites, – вознегодовал отец Нектарий, – это вы уже слишком перехватили через край. Неужели вы дошли до такой степени отрицания науки? Ведь это же проповедь возвращения к первобытному состоянию“»[29]29
  Орехов Д. Русские святые XX столетия. СПб., 2007.


[Закрыть].

Другой русский святой, святитель Феофан, Затворник Вышенский, живший в XIX веке, с недоумением отвечал на вопрос, можно ли изучать химию: «И занятия ваши по химии совсем не задувающего свойства, а только дующего… И химия есть часть книги Божией – в природе. И тут нельзя не видеть Бога – Премудрейшего… и Непостижимейшего»[30]30
  Феофан Затворник, святитель. Православие и наука. М., 2005.


[Закрыть]. Сохранилась переписка свт. Феофана с неким купцом, где Вышенский затворник подробно описывает проект водопровода для купеческого дома.

Древние святые также не чуждались научных знаний. Столпы христианской Церкви, святители Григорий Богослов, Василий Великий и его брат Григорий Нисский[31]31
  Этих святых называют «отцами-каппадокийцами» (они были родом из города Кесария Каппадокийская) и считают одними из наиболее авторитетных учителей Церкви. Именно они осуществили «перевод» христианского учения на язык античной философии. Этот перевод получил наименование «каппадокийский синтез». Многие богословы последующих эпох, вплоть до XX века (например, протоиерей Георгий Флоровский), утверждали, что после деятельности отцов-каппадокийцев христианство вообще немыслимо без терминологии древнегреческой философии.


[Закрыть] (IV в.), были образованнейшими людьми поздней античности. В Константинополе и Афинах они изучали риторику, философию, астрономию, математику, физику, медицину… Для любого из них показалось бы в высшей степени странным предположение об антагонизме между христианством и наукой.

Популярности этому предрассудку придают не менее мифические представления об отношениях Церкви и науки на Западе. Слово «инквизиция» давно стало ассоциироваться с удушением всякой свободной мысли и самой идеи прогресса, казнями ученых и вообще «темным Средневековьем».

Опровергать эту легенду крайне сложно, потому что опровергать здесь надо абсолютно все.

Во-первых, апогей деятельности института Инквизиции – это не Средневековье, a XVI–XVII века (Средние века, напомним, заканчиваются 1517 годом – Реформацией)[32]32
  Движение по реформированию Католической Церкви, из которого возникла новая христианская конфессия – протестантизм. Началом Реформации считается написание и обнародование Мартином Лютером «96 тезисов» против Католической Церкви (31 октября 1517 г.).


[Закрыть]. Во-вторых, этот институт вообще не занимался вопросами науки и прогресса – основной задачей Святейшей Инквизиции было выявление ересей. Если же кто из ученых и попадал «под горячую руку», то, как правило, это было связано с его политическими выступлениями или действительно неортодоксальными (или, прямо говоря, еретическими) богословскими взглядами. В-третьих, что самое главное, инквизиторы вообще никого не жгли – изначально максимально строгий обвинительный приговор, который могла вынести Инквизиция в качестве церковного суда, было отлучение от Церкви. В дальнейшем, когда государство и Церковь стали сближаться и, следовательно, преступления против веры стали государственными, материалы церковного суда стали передаваться для вынесения приговора суду светскому. Справедливости ради следует признать, что Инквизиция в поздний период своего существования использовала пытки, но в ту эпоху пытки были общепризнанным инструментом дознания.

Мы не будем здесь подробно рассматривать историю Инквизиции, так как она вообще не имеет отношения к православию. Упомянем лишь, в опровержение мифа о борьбе Церкви с наукой, о том, что астроном-гелиоцентрист Николай Коперник являлся уважаемым человеком своего времени, к Галилео Галилею предъявлялись претензии политического характера (его судили за памфлет против римского папы), а действительно казненный в результате приговора, вынесенного церковным судом, Джордано Бруно не был ученым.

В Православной Церкви также существовали церковные суды, и они занимались не только внутренними церковными проблемами, но и смежными с ними вопросами (например, делами об умыкании невест). Однако и в православии никаких осуждений и репрессий за те или иные научные взгляды не практиковалось. Для решения же конфликтных ситуаций вокруг богословских разногласий специальной «Инквизиции» не существовало: обличалась конкретная ересь, осуждались конкретные люди, ее придерживавшиеся. Ярким примером тут может послужить эпизод обличения новгородской ереси (она же «ересь жидовствующих») преподобным Иосифом Волоцким (1440–1515).

Тем не менее нельзя сказать, что представление о противостоянии Православной Церкви и науки взялось на пустом месте. Церковь и в самом деле очень консервативная среда и с осторожностью относится ко всякого рода новшествам. С этим, например, связана трагедия до сих пор не уврачеванного старообрядческого раскола в Русской Церкви. Да и в наше время любое вмешательство в естественный ход событий может быть воспринято церковным или, вернее, околоцерковным народом «в штыки». Например, печально известны случаи, когда православные люди отказываются от прививок или вообще от лечения, потому что «на все воля Божья», «врачи действуют не от Бога» или даже «лечиться грешно». Откровенно забавно выглядят демонстративные отказы некоторыми ревнителями от телевизора или Интернета, учитывая тот факт, что в наше время по телевизору регулярно выступают православные пастыри, а почти у каждой епархии есть свой сайт.

Однако все это не имеет отношения непосредственно к восприятию прогресса или науки Церковью. Церковь бережно охраняет свои традиции, часто и достаточно «неудобные», но не запрещает ничего того, что ее традиций прямо не касается. Так, например, по сей день в некоторых храмах (в основном монастырских) специально предпочитают не пользоваться электричеством, а только огнем свечей (даже паникадила – люстры – состоят не из лампочек, а из свечей). Но это касается только внутренней – уставной, богослужебной – жизни Церкви.

Наука же и образование касаются внешней по отношению к Церкви жизни. Единственное, что требуется от любого научного взгляда или изобретения, – чтобы оно не мешало вере.

Миф № 6. Православие – это примитивно, православные считают разум ненужным и даже вредным

Этот миф по своему настроению и содержанию очень близок к предыдущему. Но у него имеются и существенные нюансы.

Есть такая поговорка: «Входя в храм, снимают шляпу, а не голову». Православная вера действительно сложна для разума, поэтому человеку вполне допустимо верить сердцем. Более того: вера – это подвиг, во многом – сознательный волевой акт. Но для того чтобы уверенно находиться в согласии с церковным учением, человеку надо много думать, внимательно читать трудные для понимания тексты, исполненные глубокого философского и мистического смысла. В житии святого XX века преподобного Силуана Афонского есть такой эпизод: к нему приходит ученый и спрашивает: «Какие книги вы тут в монастырях читаете?» Силуан отвечает: «Исаак Сирин, Василий Великий и многие другие». Ученый удивляется и говорит: «У нас эти книги читают только специалисты, образованные люди!»[33]33
  См.: Архим. Софроний Сахаров. Старец Силуан.


[Закрыть] Другой современный подвижник, старец Паисий Святогорец, говорил еще более определенно: «Чтобы быть христианином, надо постоянно учиться».

Действительно, отцы Церкви часто писали сложным философским языком, использовали непонятные термины, поднимали очень серьезные мировоззренческие вопросы, на которые не могла ответить античная наука.

Но самым серьезным ответом на этот предрассудок может послужить то, что православное богословие является одной из самых сложных религиозных систем. В основе его лежит уникальное учение об Абсолюте – тринитаризм, триадологический догмат.

Учение о Троице утверждает: Единый и Единственный Бог существует «в трех совершенных ипостасях, неслитно соединенных и нераздельно разделенных, что и непостижимо, – в Отце и Сыне и Духе Святом». «Когда смотрим на Божество, на первую причину, на единодержавие, на единство и тождество Божества и… на движение и хотение, на тождество сущности, силы, действия и господства, – тогда воображаем себе одно. Когда же смотрим на то, в чем есть Божество, или… что есть Божество, и на то, что оттуда – из первой причины существует вечно, равнославно и нераздельно, то есть на ипостаси Сына и Духа, – то будет три, Коим покланяемся»[34]34
  Прп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры.


[Закрыть].

Эта небольшая цитата хорошо иллюстрирует, насколько тяжелую интеллектуальную работу должен проделывать православный христианин. Ведь данный текст рассчитан на рядового верующего.

Второй постулат, на котором зиждется православное вероучение, – о Богочеловечестве Господа Иисуса Христа. Приведем этот догмат полностью, каким он был принят на IV Вселенском Соборе в Халкидоне в 451 г.: «Поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинного Бога и притом истинного человека, с разумной душой и телом, единосущного Отцу по Божеству и притом единосущного нам по человечеству, во всем нам подобного, кроме греха. Рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в недавние времена также ради нас и ради нашего спасения – от Марии Девы Богородицы – по человечеству. Одного и того же Христа, Сына Господа, единородного в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, так что соединением различие двух естеств отнюдь не нарушается, но еще более сохраняется свойство каждого естества, во единую ипостась и во единое лицо соединенных. На два лица не рассекаемого и не разделяемого, но одного и того же Сына и единородного Бога Слова, Господа Иисуса Христа».

Общий смысл этого догмата можно передать следующим образом: Господь Иисус Христос является и Богом, и человеком, не было времени, когда бы Он не существовал, по человечеству Он был рожден единожды, в конкретный исторический момент, от Девы Марии и Святого Духа; Божественная и человеческая природы Его существуют несоединимо и неразделимо.

Здесь применяется основополагающий метод богословского рассуждения – апофатический: По сути, в христианском богословии впервые со времен Аристотеля применяется троичная логика, которая до сих пор употребляется исключительно в научном обиходе.

Не является догматическим[35]35
  Догмат – аналог аксиомы в вероучении.


[Закрыть], но общепризнано учение свт. Григория Паламы (XIV в.) о Нетварных Божественных энергиях – действиях Бога в мире, Его благодати. Это уникальное мистическое учение существенно отличает православное христианство от остальных христианских конфессий и других вероисповеданий. Суть его состоит в следующем: сущность в принципе непознаваема; сущность Божества более чем непознаваема, так как Бог выше Своей сущности; любая сущность познается только через ее проявления («энергии»); сущность Божества постигаема христианином через соединение человеческих и Божественных энергий. Благодать Божья проявляется в энергиях через таинства Церкви, посредством которых и происходит соединение человека с Богом.

Эта далекая от примитивности концепция явилась апологией восточно-христианской мистической практики – исихазма[36]36
  Свт. Григорий Палама писал свой основополагающий трактат «Триады в защиту священнобезмолвствующих» в качестве ответа на богословские недоумения своего современника Варлаама, подвергавшего сомнению укорененность данной мистической практики в христианском вероучении.


[Закрыть]. Термин, обозначающий это направление христианской аскезы, имеет несколько основных значений:

1) уединенное, отшельническое монашество (в отличие от общежительного), протекающее в безмолвии (молчальничество);

2) развившаяся на Синае и Афоне и достигшая расцвета в XIV в. особая школа и техника молитвы, часто именуемая «умным деланием» (πρααξις νοερά) и имеющая своим ядром непрестанное произнесение в уме молитвы Иисусовой «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного»;

3) упомянутое учение свт. Григория Паламы;

4) в качестве частного случая исихазма может употребляться для описания явления в религиозной жизни России XIV–XVI вв., отразившегося в монашеской жизни и духовной культуре.

Уникальность исихазма состоит в непрерывности этой аскетической практики, а также в том, что в восточно-христианской традиции других практик, фокусирующихся именно на переживании мистического опыта, не существует.

В наиболее чистом виде исихазм встречается в монашестве, однако монашество не является необходимым условием для претворения этой практики в жизнь. Более того: «сами учители исихастской практики никогда не указывали принятия монашества в качестве необходимого требования к ней (указывая лишь на благоприятность для нее условий монашества, и в особенности уединенного монашества)»[37]37
  Хоружий С.С, Предисловие // Исихазм. Аннотированная биография. Под общей и научной редакцией С.С. Хоружего. Издательский совет Русской Православной Церкви. – М., 2004.


[Закрыть]. Кризис монашества в России XX века, связанный сна-чала с гонениями и разгоном монастырей, что, в свою очередь, привело к необходимости скрывать иноками свой чин, а простыми верующими своих убеждений, затем возникшей по этой причине утрате, техники молитвы, привел к тому, что исихазм стал «достоянием» всех верующих – непрестанная молитва часто была единственно возможной формой религиозной жизни. Прославленный как новомученик о. Сергий Мечев говорил своим последователям: «Где бы ты ни находился и в какой бы суете ты ни жил, ты можешь быть исихастом»[38]38
  О. Сергий Мечев. Проповеди // Надежда. Душеполезное чтение. Базель; Москва 1993.


[Закрыть].

Если же говорить об исихазме все-таки как о специфической аскетической школе, то возникает ряд трудностей, самая очевидная из которых – своеобразное «западное (здесь: общефилософское) пленение». Опытное, личное знание с огромным трудом поддается научному исследованию; в принципе, личный опыт не может быть предметом науки в связи с его уникальностью и неповторимостью. В лучшем случае аскеза может быть отнесена к области этики, что и происходило в российском школьном богословии вплоть до XX века. Безусловно, в монастырях, бывших очагами православной духовности, подобные мнения были невозможны, но практически никакого богословского осмысления этот опыт не получал. Имея богатейший опыт, русское монашество оказывалось в стороне от традиции: «мистика сердца» была хорошо известна на практике, но не имела догматического обоснования. Труды святителя Григория Паламы совершенно не были изучены, только в 30-е годы деятели русской эмиграции начинают всерьез изучать его наследие.

Результатом этой оппозиции монастырской практики и богословия как науки стала проявляющаяся сплошь и рядом вплоть до сегодняшнего времени религиозная безграмотность: отрицание необходимости участия ума в деле спасения, чуть ли не анафемствование богословия в пользу «сердечной» молитвы и т. д., так что этот миф распространен даже в церковной среде. «Якобы следуя святоотеческой традиции, младостарцы твердят, что нужно отбросить ум, что он в делах веры бесполезен и даже вреден, а надо отдаться исключительно сердцу»[39]39
  Соколов Владимир, диакон. Младостарчество – соблазн нашего времени // Искушения наших дней. В защиту церковного единства. М.: Даниловский благовестник, 2003.


[Закрыть]. Как тут не вспомнить слова честертоновского отца Брауна: «Вы нападали на разум. А это дурное богословие». Еще более странно отвержение богословия в России, где самые почитаемые святые боролись именно за православное исповедание веры: так, Серафим Саровский мало того, что вразумлял отпавших раскольников-староверов и иногда приходивших к нему католиков, так еще и прежде, чем исцелить Мотовилова, испытывает его знанием основных догматов: о Троице, о Богочеловечестве и Боговоплощении Господа Иисуса Христа и о силе молитвенного предстательства Богородицы.

Между тем важнейшей добродетелью в православии является трезвение – хранение ясного ума и чистого сердца. Кстати, именно в исихазме развивается практика «схождения ума в сердце», включающая в себя очищение сердца от страстей и ума от прилогов[40]40
  Прилог – первая ступень греха, вхождение его в разум. Вторая ступень – похотение, вхождение греха в сердце. Третья – искушение, когда грех поражает волю. Последняя ступень – собственно совершение греха, поглощение им.


[Закрыть].

Итак, мы наглядно показали, что миф о примитивности православия связан исключительно с плохим знанием основ православного богословия, а представление о приниженной роли разума берет свое начало в распространенных искажениях православной традиции.

Миф № 7. В православии очень много язычества; иконы, мощи, святая вода и святые места – это разновидность идолопоклонства

Прежде чем начинать опровержение этого мифа, следует заметить, что он древен, как и само православие. В давние времена возникло два течения – иконоборчество и иконопочитание. Иконопочитание победило и стало не просто мнением, но догматом Церкви.

Уже первые христиане очень бережно относились к символам и выказывали к ним определенное почтение. В римских катакомбах, где собирались древние христианские общины в первые века существования Церкви, находят на стенах изображения крестов, рыб (древний символ Иисуса Христа)[41]41
  Рыба по-гречески – ιχθύς («ихтиус»), что совпадает с аббревиатурой словосочетания «Иисус Христос – Божий Сын Спаситель».


[Закрыть]. Вряд ли можно сказать, что в своем отношении к символам христиане испытывали какое-то значительное влияние со стороны язычников – ведь христианство появилось изначально в иудейской среде.

У иудеев времен Ветхого Завета почитание материальных объектов встречалось в исключительных случаях: военачальник Неемия берет в память об исцелении в реке Иордан от проказы землю, от соприкосновения с костями пророка Елисея был воскрешен умерший (хотя в данном случае сознательного почитания не было – воскрешение произошло случайно). Изображения Бога действительно не допускались – это считалось тяжким грехом против второй заповеди («не сотвори себе кумира»). Идолопоклонство по Закону Моисея каралось смертью. В то же время язычники богов изображали и статуям, их изображавшим, служили.

Что же изменилось в христианстве, что оно стало допускать изображения Бога и святых?

Во-первых, христианство – это религия, проповедующая Единого Бога, пришедшего во плоти. Изображение Бога возможно лишь потому, что Сам Он явился в мир видимым образом. Мы уже упоминали учение о нетварных Божественных энергиях – необходимо указать, что икона как раз и является своего рода проводником этих энергий[42]42
  В одном из церковных песнопений в честь Пресвятой Богородицы – величании Ее иконам – говорится: «чтим образ Твой святый, им же точиши исцеления всем с верою притекающим». Т. е. не сама по себе икона подает благодать, а от нее подается благодать от Того, к Кому обращена молитва.


[Закрыть]. В этом состоит ее принципиальное отличие от идола: сущность языческого божества присутствовала в идоле. Например, если идола ударить, ему будет больно. Как можно догадаться, осквернение иконы – кощунство, тяжкий грех, но изображенный на ней святой или Сам Господь от этого не пострадает.

Во-вторых, можно спросить: «При чем же тут святые?» А святые здесь при том, что они, достигая совершенства (в христианской аскетике для такого совершенства используется термин «theosis», обожение)[43]43
  Важно отметить, что обожение охватывает собой не только душу, но и тело человека.


[Закрыть], сами становятся живым образом, иконой Бога. Изображая и почитая изображения их, христиане относят свое почтение и поклонение к Самому Богу.

Абсолютного обожения достигнуть не может никто, потому что нет ни одного человека, кто бы мог удержаться от хотя бы малейшего греха. Исключением является Дева Мария, которая по своей беспрецедентной добродетели, не совершив в Своей жизни ни одного сознательного греха, достигла совершенства и, в конце концов, соединения с Богом. Оттуда и особое почитание Богородицы в христианстве.

В иконописи специально используется особая техника: обратная перспектива, подчеркивающая, что изображенное на иконе гораздо больше нашего воображения, Бог с иконы сходит к нам, а не мы движемся к нему; встречаются сложные символы, «расшифровывающие» реальность на иконе. Например, слава Божья изображается в виде круга света – но часто не белого, а черного, чем показывает то, что мы даже не можем вообразить этот свет.

Почитание мощей имеет то же происхождение, что и почитание икон. Мощи – это уже не просто тлен и прах, это тело, которое испытало на себе прямое действие Божественной благодати. Именно с этим в христианском сознании связываются случаи нетленности мощей.

Вообще для христианства (особенно православного) характерно почтительное отношение к материи. Материя, на которую действует благодать, не исчезает, но изменяется, возвращается к своему первозданному состоянию, о котором в Библии сказано: «И увидел Бог, что это хорошо»[44]44
  В первой главе библейской книги Бытия каждый акт творения Господь заканчивает одобрением нового создания. В конечном итоге Он оценивает все созданное как «весьма хорошее»: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:31).


[Закрыть]. На каждой службе возносится молитва Господу «о благорастворении воздухов» и «об изобилии плодов земных». Вода, освященная на обычном молебне или в праздник Крещения Господня, приобретает, как верят православные христиане, новые чудесные свойства. Молитва проникает во все сферы мироздания – не только в человеческую деятельность, но и в природу. В отличие от язычника, христианин не служит природе и не «договаривается» с ней, а, напротив, своим обращением к Богу демонстрирует, что она подчиняется Творцу.

Таким образом, мы видим, что отношение православного христианина к материи и материальным символам не языческое.

Однако, к сожалению, миф о язычестве в православии тоже возник не сам по себе. В народной культуре существует весьма интересный для культуролога, этнографа или фольклориста, но бесконечно далекий от настоящего христианства феномен: двоеверие – сочетание двух несовместимых религиозных картин мира в мировоззрении верующего. Приписывание христианским святым функций языческих богов (например, св. вмц. Параскева Пятница ассоциировалась со славянской богиней домашнего очага и женского рукоделия Мокошью, потому что Мокоши была посвящена пятница), соответствующие религиозные обряды (по сей день в селах иногда приносят комочки шерсти к иконе свщмч. Власия, которого связывают с богом Велесом – покровителем скота), укоренившиеся традиции и суеверия (святочные гадания – в дохристианскую эпоху приурочивались ко дню зимнего солнцестояния) – все это примеры двоеверия.