Текст книги "50 религиозных идей, которые никогда не понравятся Богу"

Автор книги: Галина Митрофанова

Соавторы: Глеб Ястребов,С. Козлов-Струтинский,Е. Розенблюм,М. Сеньчукова,П. Парфентьев,В. Винник,Д. Лялин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Кстати, некоторые из этих поучений датируются совсем недавним временем, XVIII веком, а это говорит о том, насколько прочно укоренено язычество в народе. Здесь мы подходим к следующему важному пункту. После крещения Руси и последовавшего за ним очень долгого периода постепенной христианизации у славян сформировался уникальный и очень сложный мировоззренческий комплекс, который следует называть не по официальной версии – православием, а двоеверием. Мощный пласт верований и обрядов, который церкви так и не удалось искоренить, она вынуждена была принять как бы под видом православной традиции. Начнем с того, что нигде в Библии не указана дата рождения Христа; тем не менее церковь отмечает Рождество во вполне определенный день, удивительным образом близкий к языческой Коляде – зимнему Солнцевороту. Точно так же праздник, известный сейчас под названием «Ивана Купала», получился в результате наложения образа Иоанна Крестителя («купавшего» людей в Иордане) на исконно славянский праздник Купалы – летнего Солнцеворота. Илья-пророк (по библейской легенде вознесшийся на небо на огненной колеснице) слился с образом громовержца Перуна. Кроме того, образ Перуна слился и с христианским святым Георгием на том основании, что Георгий Победоносец пронзил копьем змея, а поединок со змеем (у славян – хтонической подземной ипостаси Велеса) непременно встречается в биографии небесного громового бога почти у всех народов. Велес – в аспекте подателя достатка и мудрости – продолжает почитаться под именем святого Николая. Этот список можно продолжать и дальше, главное здесь в том, что, пристально присмотревшись к народному христианству, можно заполнить кое-какие белые пятна в языческой теологии.

Еще один существенный источник знаний о язычестве древних славян – сравнительный анализ мифов и легенд индоевропейских народов. Классические работы в области сравнительной мифологии принадлежат Дж. Фрезеру, М. Элиаде, К.Г. Юнгу. Из современных исследователей нельзя не упомянуть Д. Гаврилова (волхва Иггельда из языческого Круга Вера) и петербургского специалиста А. Фанталова. Можно считать твердо установленным законом, что в мифологиях индоевропейских народов содержатся чрезвычайно сходные темы, сюжеты, мотивы и образы. Конечно же, различаются имена, которые давали народы своим богам, некоторые сюжетные линии или особенности культа. Скажем, греческому Гермесу у скандинавов соответствует отчасти Один, отчасти Локи, а скандинавский Тор имеет общие черты и с Гераклом, и с Аресом. Но за всеми этими различиями четко просматривается единство лежащего в основе логического «скелета». Скажем, во всех древних мифологиях присутствует бог Земных сил и бог Небесных сил, Праматерь, Культурный Герой. Даже этимология имен языческих богов указывает на наличие единого корня индоевропейских мифологий: имя Перуна родственно санскритскому «Парджанья», имя Сварога на санскрите означает «свет». И хотя сравнительный анализ мифологий и реконструкция на основе аналогий не обязательно могут восполнить пробелы, относящиеся к конкретным подробностям, но уж воссоздать общую картину точно помогают.

Что же касается авторского произвола при реконструкции мифа и культа – выше было достаточно сказано о том, что современное язычество должно быть не столько слепком с древнего образца, сколько его логичным продолжением, адаптированным к современности. Автор не верит в богов-бюрократов, которым буква учения была бы важнее духа.

Миф № 10. «Кроме безудержного воображения авторов фэнтези, других источников информации для массового читателя нет».

Афанасьев А.Н., Поэтические воззрения славян на природу. В трех томах. – М.: Современный писатель, 1995. Том 1 – 414 с., том 2 – 400 с., том 3 – 416 с. Фрезер Д.Д. Золотая ветвь, М.: Эксмо, 2006. – 960 с.

Гаврилов Д.А., Норд Хейм. Курс сравнительной мифологии древних германцев и славян. – М.: Социально-политическая мысль, 2006. – 272 с.

Гаврилов Д.А. Трикстер. Лицедей в евроазиатском фольклоре. – М.: Социально-политическая мысль, 2006. – 240 с.

Гаврилов Д.А., Наговицын А.Е. Боги славян. Язычество. Традиция. – М.: Рефл-Бук, 2002. – 374 с.

Ермаков С.Э., Гаврилов Д.А. Время богов и время людей. Основы славянского языческого календаря. – М.: Ганга, 2009. – 256 с.

Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Боги славянского и русского язычества. Общие представления. – М.: Ганга, 2009. – 264 с.

Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974. – 342 с.

Русское языческое миропонимание: пространство смыслов. Опыт словаря с пояснениями / сост. Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. – М.: Ладога-100, 2008. – 198 с.

Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. – М.: София, Гелиос, 2002. – 592 с.

Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. – М.: София, Гелиос, 2001. – 744 с.

Элиаде М. Священные тексты народов мира. – М.: Крон-пресс, 1998. – 624 с.

Элиаде М. Ностальгия по истокам. – М.: Институт общегуманитарных исследований, 2006. – 216 с.

Элиаде М. Миф о вечном возвращении. – М.: Ладомир, 2000. – 414 с.

Круг Языческой Традиции – http://triglav.ru

Капище – http://www.kapishe.ru

Дом Сварога – http://www.pagan.ru

Язычество славян – http://paganism.msk.ru

Пламя Сварги – http://plamyasvargi.narod.ru

Велесов Круг – http://velesovkrug.nm.ru

Лодья – http://www.lodya.ru

Домашняя страница А. Фанталова – http://fantalov.narod.ru

Иудаизм. Глеб Ястребов

Иудаизм – одна из древнейших религий мира, национальная религия еврейского народа, начало формирования которой относится ко второму тысячелетию до н. э. Ее ключевые понятия:

• Монотеизм. Мир создан Единым Богом, которому одному подобает поклонение, который не имеет телесных свойств и который один управляет мирозданием.

• Израиль. Из всех народов мира Бог избрал Израиль, чтобы через него осуществить свой промысел в отношении Земли и человечества.

• Завет (договор). Бог заключил с Израилем Завет (договор), согласно которому Израиль должен исполнять возложенную на него миссию: целый ряд особых заповедей, более обширный, чем для остального человечества. Вместе с тем Бог дал Израилю и свои особые обетования.

• Тора («Закон», «Учение»). Воля Бога, включая заповеди Божии, содержится в Письменной Торе (Законе). Это первые пять книг Библии, Пятикнижие Моисеево.

Как и всякую другую религию, иудаизм сопровождают многочисленные мифы. Некоторые из них относительно безобидны (мифы 1 и 2 ниже), но некоторые приводили к настоящим бедствиям для еврейского народа (особенно мифы 7, 8 и 9 ниже). В дальнейшем обзоре мы делаем особый упор на те мифы, которые способствовали окарикатуриванию иудаизма, искажению и передергиванию (подчас сознательному) его основных позиций и учений.

Миф № 1. Единство иудаизма

Воззрения и концепции иудаизма часто обсуждаются так, словно иудаизм представляет собой единое целое. Мы и сами далее будем произносить иногда фразы вроде «иудаизм считает…», «с точки зрения иудаизма…», имея в виду характерные для этой религии взгляды и тенденции. И конечно, существуют верования, которые объединяют всех или почти всех представителей иудаизма: особенно вера в Единого Бога, в божественное избрание Израиля, в священные тексты (Тору, Пророки, Писания). Тем не менее отнюдь не всегда иудаизм был монолитен, и весьма далек он от монолитности в наши дни. Эту поправку всегда следует иметь в виду, когда мы говорим о «позиции иудаизма».

Прежде всего иудаизм был многообразен в древнюю эпоху: как библейскую, так и послебиблейскую (до гибели Второго Храма в 70 году н. э.). Во времена Второго Храма мы находим настоящее изобилие иудейских школ, подчас находящихся друг с другом в ожесточенной полемике и не всегда даже признававших друг друга. Например, фарисеи, наследником которых во многом стал иудаизм более поздний, пытались приблизить жизнь простых людей к тем канонам чистоты (в том числе ритуальной), которые существовали для священства. «Освящение жизни» было их основной целью и программой, по ходу которых они разработали обширный корпус устного предания. Они также верили в воскресение мертвых и жизнь будущего века, что также повлияло на последующий иудаизм (и христианство!). Напротив, саддукеи, преимущественно выходцы из священнической аристократии, не верили в воскресение мертвых, не признавали фарисейского предания и не стремились устроить жизнь мирян по высшим нормам чистоты. Их больше интересовало функционирование храмовой системы с ее ритуалом и экономикой. Ессеи относились к обоим (и всем остальным) течениям с глубочайшим подозрением, обособившись от Иерусалимского Храма и уйдя в небольшие закрытые анклавы. Они считали себя «сынами Света» и ожидали в будущем прихода двух или даже трех мессий (помазанного давидического царя, помазанного первосвященника и, возможно, помазанного пророка). Частью иудаизма того времени было также движение Иоанна Крестителя (призывало к покаянию, аскезе в преддверии скорого наступления Царства Божьего) и иудеохристианство (см. ниже миф 10). Большинство из этих течений не пережили двух иудейских войн, и основу для последующего иудаизма заложило фарисейство.

Пожалуй, лишь средневековый иудаизм можно считать относительно монолитным. Для Средневековья вообще была характерна монолитизация целого ряда религий, затвердение, ужесточение плюралистических и гибких ранних реалий. Религии все сильнее обособлялись друг от друга и очерчивали жесткие границы, причем немалую роль здесь играли противостояния на политической арене. Так произошло с христианством после фиксации канона и догматики, а также превращения его в государственную религию Римской империи. Так произошло с зороастризмом. Не стал исключением и иудаизм, который почти синхронно христианству закрыл границы библейского канона, а также провел жесткую ревизию и селекцию Предания, письменно зафиксировав два больших корпуса текстов: Мишна (компиляция устной законодательной традиции) и Талмуд (многотомный комментарий на Мишну). Конечно, система не была тоталитарной (определенная свобода мысли существовала; раввины, как и христианские теологи, дискутировали по очень широкому кругу тем), но все-таки это было многообразие намного меньшее, чем в прежнюю эпоху. Именно в ту пору, в VIII–X веках, раввины привели к единому стандарту и текст Священного Писания, снабдив его огласовками. (Поскольку еврейский алфавит не знает гласных, библейский текст, когда он не снабжен огласовками, можно в некоторых случаях читать по-разному. Огласовка снимает проблему.)

С началом нового времени начинается новый этап дробления иудаизма, а также коллапс всей средневековой раввинистической системы. Причиной тому был целый комплекс факторов, в частности, обретение евреями значительных индивидуальных прав, а в некоторых случаях и полного равноправия. Иными словами, люди получили (относительную) свободу думать и действовать самостоятельно, не боясь церковной и синагогальной цензуры. По ходу им приходилось отвечать на «вызовы» Просвещения, которые оно бросало не только иудаизму, но и христианству, исламу, да и религии в целом.

Возникшая ситуация привела к постепенной плюрализации иудаизма, дроблению его на ряд направлений. Перечислим нынешние виды иудаизма, от более традиционных к менее традиционным: ультраортодоксия – ортодоксия – консервативный иудаизм – реформистский (= либеральный) иудаизм – реконструкционистский иудаизм. Большинство верующих принадлежат не к крайним направлениям, а к более центральным. Не все эти направления представлены в каждой из точек земного шара одинаково хорошо. Скажем, в России наиболее распространены иудаизмы ультраортодоксальный (часто в хасидской его разновидности) и ортодоксальный, а за последнее время дал о себе знать и реформизм. Зато иудаизмы консервативный и реконструкционистский почти не представлены. Напротив, в США чрезвычайно влиятельны консервативный и реформистский иудаизмы, охватывая примерно четыре пятых всего еврейства…

• Ультраортодоксальный иудаизм выбирает достаточно жесткую сегрегацию от общества, пытаясь максимально возможным образом сохранить традиционно иудейский уклад жизни и обычаев, – так сказать, остановить стрелки часов, если не повернуть их назад. Остальные направления иудаизма в разной степени готовы на компромиссы.

Ортодоксальный иудаизм признает компромиссы лишь отчасти: социально-культурной сегрегации нет, но нет и открытости модернизму. Скажем, он отказывается допускать, что Библия содержит не только божественные откровения, но и чисто человеческие предписания, обусловленные культурным контекстом эпохи. Он глубоко уважает те предания и предписания раввинов, которые были сформулированы раввинами Талмуда. Именно он (наряду с ультраортодоксией) также является официальной религией государства Израиль, оказывая существенное влияние на политическую жизнь этой страны через Главный раввинат Израиля.

Консервативный иудаизм распространен прежде всего в Америке и представляет собой своего рода иудейское «англиканство», а именно, попытку среднего пути между традицией и ее критикой, между обычаем и новацией. Он признает до некоторой степени выводы научной библеистики и необходимость модифицировать старые подходы. К примеру, при всей своей любви к обычаям, в этом иудаизме рукополагают в раввинов женщин (нечто немыслимое для ортодоксии и ультраортодоксии).

Реформистский иудаизм очень активно признает выводы секулярной науки и считает, что традиция иудаизма в большой степени складывалась не только по вдохновению свыше, но и как чисто человеческие разработки, со всеми их плюсами и минусами. Опять же степень радикальности реформистов разная по разным странам: в США она больше, чем, скажем, в Англии или России. Помимо таких новаций, как рукоположение женщин, а также геев и лесбиянок (строжайшее табу для «правой» стороны иудейского спектра), и отказа от многих предписаний Талмуда, реформизм пересмотрел определение еврейства: отныне евреем может считаться и сын нееврейской матери и отца-еврея (по старым канонам еврейская мать обязательна).

Самой «левой» формой иудаизма является реконструкционизм, в котором религиозно-мистическая составляющая минимальна. Его представители мыслят более в историко-культурных категориях, понимая иудаизм как развивающуюся цивилизацию, культурное наследие еврейского народа. В этой среде многие не верят даже в личного Бога, определяя Бога, к примеру, как «Силу, которая способствует спасению». Это не мешает соблюдать обряды и проводить богослужения: более того, в обрядовом плане реконструкционисты могут быть ревностнее реформистов, видя в них верность национальному культурному наследию. Особенно энергично данный вид иудаизма развивается в США.

Между этими «иудаизмами» ведется ожесточенная полемика, часто не уступающая в жесткости христианским спорам между православными, католиками и протестантами: каждая сторона считает именно свое понимание максимально аутентичным.

По отношению ко многим вопросам формулировка «иудаизм считает…» будет весьма относительной. Каково положение женщины? Считать ли христианство достойной и уважаемой религией? Существуют ли перевоплощения? Ожидать ли в грядущем прихода Мессии и наступления будущего века? Написано ли Пятикнижие Моисеем? Необходимо ли стремиться к постройке Третьего Храма? В какой степени следует соблюдать кашрут и другие старинные обычаи, в том числе библейские? На эти и тысячи других вопросов в иудаизме нет единого стандартного ответа. Ответ во многом будет зависеть от того, к какому направлению иудаизма принадлежит человек. У посторонних же подчас складывается иллюзия гораздо большей монолитности иудаизма, потому что на каждой территории обычно доминирует свой вид иудаизма: скажем, в России привыкли ассоциировать с иудаизмом ортодоксальные взгляды и обычаи.

Заметим, что на практике расхождений еще больше. Плюралистический контекст современности создает ситуацию, при которой многие отдельно взятые ортодоксальные иудеи будут придерживаться более «либеральной» линии, чем предполагается магистральным направлением синагоги: скажем, более позитивно относиться к христианству/исламу/ современной культуре или более критически – к тем или иным постановлениям Талмуда. Или обратная картина: скажем, реконструкционисты могут иметь реальную веру в Единого Бога.

Миф № 2. Изолированность от других культур и религий

Поскольку иудаизм позиционирует себя обособленно от других культур и религий (народ «святой», то есть «отделенный»), подчас возникает иллюзия, что он движется по каким-то абсолютно уникальным траекториям развития, не испытывая внешнего влияния. Это неверно. Во все эпохи иудаизм не только сильно влиял на окружающие культуры (самое сильное в истории влияние иудаизма было, пожалуй, опосредованное – через христианство, практически по всему земному шару низвергнувшее языческие верования), но и сам испытывал их влияния. В доказательство приведем небольшой обзор.

Обычно иудаизм отсчитывают от эпохи вавилонского плена (VI век до н. э.). В персидскую эпоху иудаизм испытал сильнейшее влияние государственной религии Персидской империи. Влияние это было особенно сильным потому, что зороастризм был во многом близок монотеизму (Единобожие, несколько разбавленное дуалистическими тенденциями), представлял собой религию Откровения, имел развитую теологию, этику и культуру. К сожалению, подробности иудейско-персидских контактов того времени нам не известны: слишком мало источников иудейских, многие же зороастрийские предания были письменно зафиксированы намного позже, в исламскую эпоху. Скорее всего, основное влияние шло через образованных евреев (в том числе теологов), живших в Персии и Вавилонии. При всем своем (относительном) монотеизме, зороастризм был религией достаточно терпимой, а потому его влияния усваивались легко.

• Дуализм. Красной линией через все зороастрийское богословие проходит идея противостояния Добра и Зла, Бога (Ахура-Мазды, то есть Мудрого Господа) и Сатаны (Ангра-Манью, то есть Злого Духа). Весь мир поляризован и находится в состоянии битвы. Напротив, иудейское богословие крайне редко мыслило в подобных категориях, считая, что как добро, так и зло исходят от Бога. (Отсюда проблема теодицеи, то есть богооправдания, в гораздо большей степени мучившая мыслителей иудейских и христианских, чем зороастрийских.) Тем не менее иудейская демонология явно испытала зороастрийское влияние.

• Апокалиптика. Древнейшие израильские Писания ничего не говорят о том, что мировая история имеет конец. Более того, одно из высказываний Торы можно даже понять в противоположном смысле: после всемирного потопа Бог вроде бы обещает, что новой катастрофы не будет («не буду больше поражать всего живущего… впредь, во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной… не прекратятся». Быт 8:21–22). Верно это впечатление или нет, в персидский период иудаизм все более охватывают апокалиптические чаяния конца века сего и пришествия Мессии. Безусловно, у истоков мессианской надежды как таковой стояли чисто иудейские реалии: надежда на то, что Израилем вновь будет править потомок Давида, который вернет стране былую славу, а ее жителям – справедливость. Но эти надежды подпитывались общением с зороастрийцами, которые верили, что нынешняя эпоха смешения добра и зла сменится торжеством правды и приходом Спасителя.

Воскресение. Согласно зороастрийским верованиям, в конце времен произойдет воскресение мертвых: состоится Страшный Суд и мертвые восстанут. Эти представления оказали влияние на иудаизм, где их отчасти усвоили, в частности, такие законники, как фарисеи. Через фарисейство эти взгляды попали, с одной стороны, в христианство, а с другой стороны, в последующий раввинистический иудаизм. (Хотя современные, более либеральные варианты иудаизма подчас относятся к концепции воскресения, как и вообще апокалиптическим настроениям, скептически.)

В эллинистическую эпоху имело место широкое влияние греческой культуры. Пожалуй, самое яркое свидетельство тому в библейском каноне – Книга Екклесиаста, написанная приблизительно в III веке до н. э., но в порядке литературной фикции приписанная царю Соломону, жившему семью веками ранее. Основной ее темой является бренность всего сущего, несправедливость земных порядков и отсутствие воздаяния праведникам и злодеям.

Всему и всем – одно: одна участь праведнику и нечестивому… Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их; а после того они отходят к умершим. Кто находится между живыми, тому есть еще надежда… а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению… в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости…

(Еккл 9:2-10).

Скептицизм Екклесиаста настолько глубок, что какой-то последующий благочестивый редактор добавил к книге слова: «Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди его соблюдай, потому что в этом все для человека, ибо всякое дело Бог приведет на суд…» (Еккл 12:13–14). Это отчасти противоречит сказанному ранее, но лишь благодаря этой вставке книга попала в библейский канон. Между тем Екклесиаст стоит перед намного более трагической дилеммой, делая в ней благородный выбор: хотя воздаяния нет, все равно нужно сохранить человеческое лицо и вести себя в этой жизни достойно.

Безусловно, скептицизм Екклесиаста никогда не был в полной мере воспринят иудейской традицией. (Хотя в нашу секулярную эпоху к нему все чаще обращаются как к предтече еврейские, да и не только еврейские, мыслители рационалистически-материалистического толка.) И тот же эллинизм давал в Израиле пищу не только скептикам, но и мистикам. Скажем, мистика Каббалы формировалась под прямым и косвенным влиянием платонизма. Из эллинистической же культуры проникло в иудаизм учение о перевоплощениях (евр. «гилгул», то есть «круговорот» (душ). Произошло это, впрочем, далеко не в одночасье. Первые законоучителя и мистики, верившие в реинкарнацию, появились в иудаизме еще во времена Второго Храма. Однако такие взгляды были маргинальными и в текстах того времени встречаются крайне редко, большей частью в форме намеков. В Талмуде и мидрашах (аллегорических комментариях на библейские тексты) намеки проступают все чаще и явственнее. Но лишь в XI веке мусульманский автор аль-Багдади констатирует, что вера в перевоплощения среди евреев распространена. По его словам, еврейские мистики толковали в этом ключе, например, предсказания о превращении царя Навуходоносора в различных животных (см. Дан 5:21). Первым известным нам мистическим трактатом, рассматривавшим реинкарнацию, был «Сефер га-Багир» («Книга ясности», конец XII века). Далее, так сказать, шлюзы открылись, и концепция гилгула стала очень популярной. Вполне возможно, что этим тенденциям поспособствовали контакты европейских каббалистов с катарами. Вооружась новой концепцией, каббалисты стали читать всю Библию в свете гилгула, что открыло новые и неожиданные возможности. Скажем, Книга Иова, делающая упор на непостижимости для человека причины своих страданий – автор ее убежден, что рациональная теодицея невозможна, но проблема преодолевается через личную встречу с Богом, – была истолкована опять же в свете перевоплощений. Оказывается, Иов страдал за грехи, совершенные в прошлых жизнях, что ему и объяснил Создатель («…ты был уже тогда рожден, и число дней твоих очень велико». Иов 38:21). Впоследствии мистики разработали целый ряд сложных концепций того, что происходит с душой и как определить прошлые воплощения. Вопреки протестам ряда более скептических раввинов, концепция гилгула вошла в мейнстрим ортодоксального иудаизма и очень важна, например, для хасидизма. (Впрочем, в иудейском плюрализме она не считается обязательной, и многие ортодоксы, не говоря уже о последователях других направлений иудаизма, ее отвергают.)

Пути развития идей подчас неисповедимы и непредсказуемы! Перевоплощения – учение индийское, некогда занесенное в Грецию. Апокалиптическое воскресение – учение зороастрийское. И вот многие лучшие умы иудаизма, соединяя эти, казалось бы, взаимоисключающие теории человеческой судьбы, породили по-своему уникальную концепцию того, как душа, взрослея, идет к своему окончательному воскресшему телу…

Миф № 3. Любовь к ближнему – нововведение христианства

Многие христиане, да и не только христиане, полагают, что заповедь любви к ближнему впервые дал Иисус. Иисус действительно учил любви к ближнему (Мк 12:28–31), но в этом, а также в понимании этой любви он исходил из традиционного учения иудаизма.

Прежде всего соответствующую заповедь мы находим еще в Торе: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего как самого себя» (Лев 19:18). Многие выдающиеся иудейские законоучителя считали эту заповедь как бы ключом к остальным заповедям Торы (напр., «возлюби ближнего твоего как самого себя – величайший принцип Закона» Сифра 89б). Внимание раввинов-толкователей часто сосредотачивалось на вопросе: что значит «как самого себя»? Любопытна иллюстрация этого вопроса в Иерусалимском Талмуде: допустим, человек порезался ножом, когда резал мясо, – он же не будет в отместку отрубать себе пораненную руку (Недарим 9:4)! Смысл иллюстрации такой: человек и его ближний как бы составляют одно целое, одно тело, поэтому делать зло ему значит делать зло самому себе. Вообще для иудейской традиции очень характерно понимание фразы «как самого себя» не в том смысле, что мы должны любить ближних так, как мы любим себя, а в том смысле, что они и есть мы сами, мы и они составляем одно целое.

Могут спросить: а как же заповедь «око за око, зуб за зуб» (Исх 21:24), в которой подчас видели едва ли не квинтэссенцию ветхозаветной/иудейской этики? (В самом иудаизме эта заповедь никогда не относилась к числу важнейших.) На самом деле «око за око» – это прежде всего принцип, связанный с юридической сферой: наказание должно быть адекватно преступлению. Естественно, такая норма законодательства никоим образом не противоречит заповеди о любви к ближнему. (Заметим, что еще с древнейших пор фраза «око за око» не понималась в иудаизме буквально, но лишь как указание на необходимость должной компенсации, возможно, денежной.) Впрочем, постольку поскольку и здесь может затрагиваться проблема взаимоотношения между милосердием и воздаянием, еще Тора призывает от мести воздержаться: вспомним, что заповедь «любить ближнего» следует как раз за запретом мстить. Более того, сказано проявлять к врагам доброжелательное отношение. Например: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; если он жаждет, напои его водой» (Притч 25:21). В пророческой традиции древнего Израиля мы находим подчас образцы удивительной кротости: «Я предал хребет мой бичующим и ланиты мои поражающим; лица моего не закрывал от поруганий и оплевания» (Ис 50:5–6). Отсюда выросла вся концепция мученичества… Раввины последующих веков обращали внимание на слова псалмопевца: «Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его» (Пс 144:9). «Ко всем» – значит, в том числе и к грешникам, из чего выводилась необходимость быть милостивым ко всем. Таким образом, не только заповедь любви к ближнему была заимствована христианством из иудаизма, но есть в иудаизме отчетливые параллели и к любви к врагам.

Впрочем, в последнем вопросе иудаизм и христианство все-таки несколько расходятся. Классическая христианская этика делала последовательный упор на непротивление злу, на попытки мирного сопротивления. Иудаизм же усматривал здесь свои опасности: не сделает ли такая тактика человека безоружным перед лицом зла? Полемизируя с христианством, современный ортодоксальный еврейский богослов Хайам Маккоби пишет:

Это замечательное предписание для отдельно взятого святого, который надеется постыдить наглеца, взывая к его совести. Но вы водить отсюда общий принцип нравственности значит делать слабых беззащитными перед сильными. Ведь одна из ключевых установок морали как раз и состоит в том, чтобы твердо стоять за права других людей… Если бы заповедь непротивления злу использовалась против Гитлера, то весь мир оказался бы под гнетом нацизма. И весьма показательно, что Ганди, апостол ненасилия, проводил по отношению к Гитлеру политику умиротворения. Но в наши дни лишь немногие поверят, что такая стратегия заставила бы Гитлера покаяться… она не сработала бы против бессовестного психопата, вождя нации, обуянной фанатизмом.

Здесь очень четко обозначена позиция иудаизма: любовь к ближнему заповедана при любом раскладе; кротость и общая доброжелательность в конфликте также весьма похвальна; но непротивление злу (или злым людям) безнравственно в том случае, если затрагиваются интересы других людей (хотя может быть рекомендовано в конкретных случаях на уровне личной этики).

В какой этике нуждается современное мировое сообщество, христианское или иудейское? Здесь не место выносить вердикты по столь глобальным философским вопросам, однако кратко отметим следующее. В каком-то смысле эти этики дополняют друг друга. С одной стороны, только активное и бескомпромиссное противостояние злу может, например, помочь обезвредить террористов, победить коррупцию и преступность. В этом смысле акценты иудейской этики, о которых пишет Маккоби, предельно актуальны и востребованы. С другой стороны, борьба без милости, борьба агрессивными и военными методами часто способна дегуманизировать общество, принести в него именно те опасности, против которых выступает. Можно надеяться, что сотрудничество и соработничество двух великих этических систем помогут скомпенсировать изъяны и слабые стороны каждой из них и помогут реализоваться сильным сторонам. Тем более что в конечном счете обе эти этики ставят одну цель – гармоничное сообщество, члены которого живут в мире и любви между собой. Согласно Книге Исаии, в богоданность которой верят и христиане, и иудеи, Бог ведет человечество к эпохе, в которой наступит всеобщее примирение людей между собой и людей с природой: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком… и дитя протянет руку свою на гнездо змеи… вся земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11:6–9).

Миф № 4. В иудаизме положено ненавидеть язычников (неевреев)

Один из самых распространенных антииудейских мифов состоит в том, что иудаизм пропитан ненавистью к язычникам (неевреям): неевреи заведомо ниже сортом. Он уходит корнями в далекое прошлое. Еще библейская Книга Есфири, созданная за несколько веков до нашей эры, передает антисемитскую риторику своего времени следующим образом: «Один только этот народ всегда противится всякому человеку, ведет образ жизни, чуждый законам и… совершает величайшие злодеяния, чтобы царство наше не достигло благосостояния» (Есф 3:13). Согласно этой книге, эта риторика как минимум однажды использовалась для попытки провести геноцид еврейского народа. Аналогичное понимание иудаизма (разумеется, без призывов к геноциду) мы находим у такого античного историка и гуманиста, как Тацит: «Иудеи охотно помогают друг другу, зато ко всем прочим людям относятся враждебно и с ненавистью. Они ни с кем не делят ни пищу, ни ложе, избегают чужих женщин…» («История» 5.5.5). Для Европы нового времени этот миф был «научно» обоснован и популяризован немецким востоковедом Иоханном Андреасом Айзенмергером в книге «Иудаизм без маски» (1711), собравшей различные антиязыческие высказывания (часто выдернутые из контекста) из еврейских источников. Книга Айзенмергера неоднократно опровергалась исследователями самого разного толка (христианскими, иудейскими, секулярными), но это не помешало ей стать антисемитской классикой и немало поспособствовать возникновению в Германии того антисемитского климата, который впоследствии привел к Холокосту. Цитаты из нее поныне приводят даже русские националисты.