355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Галина Востокова » Нефритовый слоненок » Текст книги (страница 15)
Нефритовый слоненок
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 19:50

Текст книги "Нефритовый слоненок"


Автор книги: Галина Востокова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Катрин, оставь меня сейчас. Не надо упреков. Пусть пройдет какое-то время. Потерпи. А я посоветуюсь в министерстве. Может, удастся подобрать тебе какое-нибудь занятие. Жаль, мама последнее время неважно себя чувствует. Она придумала бы что-нибудь. Поговори с нею, хорошо?

– Поговорю.

Прошло два дня, и Лек сам напомнил о Катином желании.

Утром, как всегда подтянутый и пахнущий французским одеколоном, но с нездоровой желтизной в глазах, он подошел уже было к двери, нажал на ручку и вдруг, обернувшись, сказал:

– Катрин, едва не забыл. В госпитале просили помочь подготовить концерт. Небольшой. На полчаса. Ты сможешь это сделать? Программа полностью на ваше усмотрение. День – сама назначишь… Договорились?

– Да! – встрепенулась Катя. – Конечно. Спасибо, Лек. И извини, я, наверное, была не права.

– Ну что ты, Катюша, я ж понимаю…

Чакрабон уехал, а Катя устроила маленькое совещание с Чом и Намароной: чем развлечь больных? Решили: всего понемногу – песня, танец, сценка, стихи.

– Сказку, сказку еще надо… про слона и шакала, – подал голос и Ежик, выкатываясь из-под стола на деревянной лошадке.

– Стихи я почитаю сама, – сказала Катя и, поднявшись в кабинет, стала перебирать книги и тетради.

Наткнулась на свои переводы с тайского. Вернее, на не очень уверенные попытки переводов. Вот если бы за них взялся Лек! Он, правда, смотрел, даже поправлял кое-где. Здесь зачеркнуто красным… и здесь…

Это было в первый парускаванский год. Когда она почти все время отдавала изучению языка. А может, продолжить? Пересказать на русском то, что оставил в наследство человечеству Сунтон Пу. Или Таммати-бет. Хватило бы работы на много лет. Но вот хватило бы способностей? По плечу ли?.. Она нашла приготовленный к стихотворному переложению подстрочник Сун-тона Пу: «Рано утром, встав с постели, воздержитесь от гнева и обидчивости… первая фраза, произнесенная вами, должна быть доброй… это поднимет достоинство знатного человека». «И незнатного тоже», – добавила Катя, обещая себе в скором будущем вернуться к переводам.

Перелистала тетрадь дальше.

А вот четверостишия из поэмы про Кун Пэна и красавицу Пим, которая никак не могла решиться и выбрать наконец одного из двух мужчин.

На левой странице был написан тайский текст, и Катя прочитала вслух музыкальные строки:

 
Кин као нанг клао ю кой та
Хай Пим ма нанг кшг дуе кан кон
Кран мна май кин пром по йом вон
Пан пон пром плюэм пралом йай.
 

Справа был перевод:

 
Он сидел, помешивая карри,
Ждал, что Пим, войдя, присядет рядом,
Виновато взгляд потупит карий,
Он ее покормит, скажет: «Ладно…»
 

Катя запнулась на слове «помешивая», которое было исправлено рукой Лека —«приготовляя». Он говорив тогда, что второе точнее. Конечно, так и есть, тем более что «карри» называют не только чесночную приправу куркумового корня, но и блюдо с нею, а помешивать заранее Кун Пэн вряд ли будет. Катя перечитала строки снова. Подумала и восстановила —«помешивая». Так лучше звучит… Она отобрала эти стихи и забавный отрывок из поэмы Махамонтри про индийца Ландая – сиамского Дон Кихота…

Офицер, присланный Леком для сопровождения артистов, познакомил Катю с фельдшером, показал комнату, где можно было переодеться танцовщицам.

Начала концерт Намарона. Она спела грустно-мелодичную песню акхов. Громко вздохнул молодой солдатик на крайней койке, вздохнул и стал подтягивать ей вполголоса.

У Кати было время осмотреться. В харбинском госпитале между койками с трудом можно было протиснуться. Ватные одеяла, сохраняющие драгоценное тепло, рослые фигуры российских мужиков – скученность, окровавленные бинты, запах хлорки и щей… А здесь чистота. И простор, несмотря на высвобожденное место для выступлений. И кажущиеся невесомыми тела под легкими простынями из хлопчатки. Ни одного бурого пятна запекшейся крови. Да и откуда бы им, пятнам, взяться? Военные учения, контролируемые Леком, серьезны, но безопасны. Малярия, желудок, язвы… Только один бедолага, бледный и тихо постанывающий, лежит с деревянно задранной на спинку кровати ногой – перелом.

Присланные Саовабхой девушки, казавшиеся в госпитальной суровости залетевшими из леса мотыльками, поплыли по кругу. Красно-белые длинные вуали колебались в такт плавным движениям. Потом колюче встопорщились наконечники в танце «бронзовых ногтей». Они мелькали и поблескивали под музыку крошечного оркестра, пристроившегося в саду у распахнутых окон.

Больные, те, что чувствовали себя получше, довольно кивали головами, похлопывали.

Парускаванская повариха-пирожница Тьита показала с сынишкой смешную сценку из деревенской жизни.

Кто-то засмеялся, кто-то хмыкнул.

И настал Катин черед. Фельдшер торжественнейшим тоном сказал, что в гости к ним пожаловала ее королевское высочество супруга его королевского высочества принца Питсанулока и она тоже хочет порадовать больных своим выступлением. Катя поморщилась: как же не продумала она вступительное слово? Попроще бы. Или уж вообще не объявлять…

– «…Хай Пим ма нанг кин дуе кан кон…» – читала она, переводя взгляд с одного лица на другое. Нельзя сказать, что не было в них доброжелательности. Но все же куда больше настороженности и любопытства: «Так вот она какая, жена королевского брата, боготворимого войсками министра военных дел… ну-ну, посмотрим, стоит ли она его…»

И, начав читать стихи с подъемом, Катя к середине стала запинаться. И закончила все-таки, и выслушала учтивые слова благодарности и заверения в глубочайшей признательности.

Ехала обратно, покусывая губы от досады. Ну что она ждала? Что будут, как когда-то Савельева, придерживать за халат, уговаривать побыть с ними хоть минутку еще, рассказать еще, почитать еще… Но с чего бы это? Любопытство, не больше. Спросила ведь их: не нужно ли чего? Есть ли жалобы? Но никто и рта не открыл.

Только фельдшер ответил за всех: «Ваше королевское высочество, благодаря заботам министра нет у нас ни в чем недостатка».

– Ну и как? – спросил вечером Лек.

– Редкостный порядок, – коротко ответила Катя. – Так всегда? Или лишь к нашему приезду?

– Всегда.

На том и закончилось обсуждение концерта. Неделей позже еще один был подготовлен из намеченного цикла, но продолжить их не удалось…

Вачиравуд, переняв режим отца, работал большей частью по ночам – обдумывал необходимые мероприятия, писал статьи по истории Сиама. Но самым приятным занятием считал переводы на родной язык английских и французских пьес. Хотя переводы ли это были? Шекспировского Гамлета поняла бы лишь горсточка людей, побывавших в Европе. А нужно было сделать его доступным восприятию уж если не крестьян, то по крайней мере чиновников. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

Голубоватое стальное перо поскрипывало по мелованной бумаге. Пятидесятиваттная лампочка под фарфоровым колпаком, украшенным серебряным ободом, ровно и сильно освещала черные кружевные строчки. Когда король поднимал голову от книг и глядел в окно, после яркого электрического света сад казался погруженным в кромешную тьму. Ничего не видно. Весь город спит…

Нет, не весь! И полная луна разливала призрачный свет.

Листва бросала пятнистую тень на две мужские фигуры у ворот особняка в северной части Бангкока.

Подошедшему, закутанному в темный плащ, преградили дорогу:

– Вы к кому?

– К республике, – бросил вполголоса человек. Тени раздвинулись, пропуская его к дому, и снова слились, останавливая всадника: «Вы к кому?..»

В комнатах свет был потушен. Виднелись лишь бледные овалы людских лиц. Их было десятка два. Голоса звучали тихо, но страстно:

– Во всем мире на смену древней цивилизации приходит прогресс, только мы еще живем в средневековье. Министры с королем твердят: «Пусть плохо, зато свое». Им хватает наследного и награбленного богатства, а до остального нет дела. Но мы-то хотим, чтобы Сиам шел вперед, не отставая от других.

– Со склонностью короля к литературе, философии и церемониям толку для народа от него будет немного. Опять процветает коррупция. Появляются завистники, готовые гиенами наброситься на просчитавшегося соперника.

– Что говорить о коррупции? Все же знают, что нынче неурожайный год… И когда крестьяне думают, как бы им растянуть скудные запасы риса до следующего урожая, его величество тратит на коронацию – на красивое ничто два миллиона государственных тикалей. А торжество еще не началось, значит, будет пущено на ветер не менее трех миллионов…

– Если мы не помешаем!

– Да, мы отвлеклись. И так всем ясно, что от короля надо избавиться немедленно. Ча-ум, ты все продумал?

– Да. Кажется, это не составит большого труда. Есть разные мнения о времени, но, в общем, все разработано. Осталось уточнить две-три детали.

– Полагаемся на вас. Тянуть нельзя. Долгой дорогой до цели быстро не доберешься.

– А вы заметили, что короля не ослушиваются, но и не очень подчиняются?.. Каждый делает, что считает нужным, и все пущено на самотек.

– Опять мы не о том. Бог с ним. Вачиравуду остались считанные часы. Ча-ум, завтра доложишь все соображения по поводу его уничтожения. Мальчик мой, нельзя ошибаться. Только наверняка. Пришло время пустить в ход стрелу единственную, заговоренную, разящую насмерть.

– У нас есть и другие причины торопиться. Слишком много ходит слухов. Брожение в армии. Даже если все останется в тайне, до короля может что-то дойти и тогда наши надежды рассыплются прахом.

– Вачиравуд прежде всего арестует китайских и полукитайских офицеров. Пальцем в небо!.. Всех, кто мог быть связан с Сунь Ятсеном. Ядро группы…

– В том-то и состоит сущность политики, чтобы не терять минут, когда нужна быстрота и решительность. Кто успеет…

Вдруг послышался гул и пол закачался. «Дзинь!»– тонко звякнула, разбиваясь, стеклянная вазочка.

– О дьявол! Землетрясение.

– Дурное предзнаменование.

– В каждом явлении можно усмотреть счастливое и несчастное. Будем видеть в землетрясении дурное предзнаменование для короля.

– А он ведь чувствует свою слабость – не верит армии. Она набирает силу, становится независимой. Неспроста же Вачиравуд занялся созданием собственного добровольческого войска.

– И выразил свою личность в названии. «Дикие тигры» – пышно, устрашающе, исторично и литературно.

После некоторого молчания тот, кого называли Ча-умом, задумчиво проговорил:

– Я не уверен, что смог бы поднять оружие против старого короля. Слишком любил его народ.

– В большой политике нет места любви и состраданию. Надо, если уж решили, с кем вы и за кого, хладнокровно идти до конца.

– А за кого? То, что за свободную страну и за народ, тут нет сомнений. Но кому же потом отдать власть? Так и не договорились. Может, стоит привлечь на свою сторону Чакрабона? Все ему рассказать?.. Он прекрасный организатор, любит солдат, наверняка стал бы прекрасным королем. Кроме того, смог бы помочь сейчас…

– Насколько я его знаю, Чакрабон никогда не пойдет против родного брата. Сейчас к нему обращаться нельзя. Может, потом, когда все будет позади?

– Я же говорю, что лучшим решением будет остановиться на принце Након-Чайси. Не меньший авторитет в армии, светлая голова и к тому же не старается оправдать Вачиравуда, видя все его недостатки, как это делает Чакрабон.

– Друзья, ну о чем мы говорим? Какие слова еще надо найти мне, чтобы убедить вас отказаться от нового варианта монархии? Только что упоминались средневековье и прогресс. Я не против Питсанулока и Након-Чайси, но какими бы превосходными они ни были людьми, специалистами, это не путь прогресса. Пусть остаются на своих местах. Все шли сюда с паролем «К республике!». Другого пути быть не может!

– Да, пожалуй, верно.

– Не «пожалуй», а это не подлежит никакому сомнению. Пора расходиться. Каждый знает, что ему предстоит сделать. Завтра в то же время здесь. Пароль «К свободе!».

Призрачные силуэты по одному выскальзывали из комнаты. Кто-то тихонько охнул, наступив босыми ногами на осколки. Потом послышался хруст стекла под офицерскими сапогами. И все стихло.

Коронация была назначена на четырнадцатое марта. Никогда еще Азия не видела такого скопления сиятельных лиц. Император Николай прислал великого князя Бориса, король Швеции – молодого сына, принца Вильяма, с его русской женой, княгиней Марией. Принц Вальдемар приехал с двумя сыновьями от имени своего брата – короля Дании. Из Японии, самой могущественной страны Востока, прибыл принц Фушими…

Обеды, приёмы. Катя присутствовала почти на всех и уставала последние дни как никогда. Завтра тоже следовало быть свежей, очаровательной, неотразимой. Она спустилась в детскую посмотреть, как спит Ежик, но застала его стоящим возле крошечной формы офицерской пехоты, подаренной племяннику королем в честь торжеств. Маленький принц поглаживал ладошками свой алый мундир.

– Ты почему не спишь? Уже очень поздно. Завтра снова наденешь нарядный костюм. Ложись в постельку, малыш…

– А можно, я саблю под подушку положу?

– Можно. – Катя отстегнула клинок и положила его рядом на перинку.

Ежик, уже засыпая, пробормотал:

– Ты побудь со мной еще, мамочка.

Катя прилегла рядом с малышом, прижала к себе теплое, худенькое и такое родное тельце и задремала сама под тихое посапывание сына.

А когда очнулась, услышала взволнованный разговор в кабинете Лека. Он уже пришел? Катя хотела подняться, поздороваться, спросить, ужинал ли, но фраза, произнесенная незнакомым голосом, остановила ее:

– Ваше высочество, его убьют перед принесением присяги принцами.

Какие-то страшные вещи говорятся! Теперь выйти – подумают, что подслушивала. Она закрыла ладонями уши, но тут же убрала руки: вдруг это угрожает и жизни Лека? Он выглядит совсем уставшим последнее время. Стал резким, не терпит возражений. Ни о чем не поговоришь. Вот спросить сейчас, кто был и о чем речь? Или промолчит, или скажет: «Иди отдыхай. Не хватало еще на тебя свои заботы сваливать».

– Ваше высочество, я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я пришел к вам, не желая польстить и без надежд на выдвижение по службе. Просто вам я доверяю безоговорочно. И считаю, что не вправе ничего от вас скрывать. С этой минуты все в ваших руках. Я верю, что любое ваше решение будет верным, и при любом повороте событий пойду за вами до конца. Если вы согласитесь с уничтожением короля, чтобы занять его место, весь народ будет рукоплескать – вы осчастливите страну!

– Об этом не может быть и речи. Мне не нужен трон. И хотя я не во всем поддерживаю Вачиравуда, я никогда не соглашусь не только с уничтожением, но и просто с его свержением.

Конечно. Другого ответа Катя и не ожидала. Лек не может лицемерить, не будет плести сети заговоров. Он слишком честен. Но что же теперь случится? Лек не до такой степени честолюбив, чтобы брать грех на душу. А престол? Он никуда не денется. Лек все равно наследник, и стоит ли ускорять события?

– Воля ваша. Но, пожалуйста, не торопитесь. Такого случая может никогда больше не представиться. Мы будем рады, если ваше решение изменится.

– Я думаю, вы понимаете, что мне нужно знать состав участников.

– Список со мной.

Зашуршала бумага, и после короткого молчания Лек воскликнул:

– Не ожидал, что это так серьезно! Весь цвет нации…

– Еще раз повторяю – все в ваших руках. А сейчас разрешите откланяться.

– Благодарю за доверие. До свидания.

Звякнули шпоры… Хлопнула дверь. Тихо заржал конь под окнами. Лек прошел в ванную. Катя поднялась в спальню. Через полчаса он подошел к жене, поцеловал ее со словами:

– Как дела? Сыну мундирчик впору?

– Да, милый. Все хорошо. Ежик так хотел тебя дождаться. Но что с тобой? Ты плохо выглядишь – бледный, измученный. Что-нибудь случилось?

– Ничего серьезного. Много работы. Ты спи, Катюша, а я еще почитаю.

Он ушел обратно в кабинет. Через несколько минут Катя, вспомнив, что не спросила, ужинал ли, заглянула к нему. Лек сидел, откинувшись в кресле, с закрытыми глазами. На лице лежала тень мучительно-напряженного раздумья.

В коридоре появилась заспанная Намарона.

– Не надо ли чего?

– Спасибо, я сама, – ответила Катя и, собрав на поднос холодную закуску с бокалом сока, поставила еду перед мужем.

– Может, тебе лучше расслабиться? Налить рюмку кларета?

– Спасибо, Катенька, не надо. Мне сейчас как никогда нужна абсолютно трезвая голова. – Видя тревогу в ее глазах, добавил:– Извини, я не могу ничего сказать, и мне надо побыть одному. Спи спокойно.

Катя легла в постель снова, но разве тут до сна? Она пыталась поставить себя на место Лека и видела, что, как ни поверни, все оказывалось плохо. Конечно, он был бы лучшим королем. Но применять насилие, не говоря уже об убийстве? Невозможно. И неизбежно – если ничего не предпринимать. А если доложить о заговоре королю, спасти его жизнь? Будут казнены десятки людей, среди которых множество друзей Лека. Это было видно по его интонациям.

Чакрабон так и не ложился спать в эту мартовскую ночь. Утром, выпив несколько чашек крепчайшего кофе («Лек, разве можно? Побереги сердце…»), уехал в город.

Он выбрал единственно возможный для себя путь. Позже, вспоминая тревожные дни перед коронацией, Катя думала без оттенка сожаления: «Еще немного, и могла бы стать королевой Сиама…»

События разворачивались мгновенно. По приказу Чакрабона на следующий день были арестованы все причастные к заговору. Никто не сопротивлялся. Только поручик Ча-ум застрелился при аресте. Когда опасность была ликвидирована, Чакрабон доложил о происшедшем ничего не подозревающему королю и тут же ходатайствовал о прощении заговорщиков, говоря об их полном раскаянии. Все было позади – король не успел испугаться. Лек просил его о снисхождении. Вачиравуд уже готов был ограничиться выговорами и понижениями по службе или разжалованиями для офицеров, но министры в один голос потребовали смертной казни. Вачиравуд выбрал компромисс: всех, девяносто одного человека, приговорили к пожизненному заключению. Не помогли доводы Чакрабона в пользу того, что страна теряет лучших специалистов. Он до последней минуты ожидал помилования. Зря.

А журнал «Ази франсез» так реагировал на последствия провала заговора: «Создается впечатление, что король чувствует – слишком сильное наказание бунтовщиков может немедленно повлечь за собой движение, начало которого было остановлено раскрытием заговора, и сторонники этого движения слишком могущественны, чтобы с ними не считаться».

…Церемониал тайской коронации сложен и отработан веками.

Ночь на четырнадцатое марта тысяча девятьсот двенадцатого года Вачиравуд, как и предписывалось, провел в палатах Чакрапат Главного дворца, где жил и умер зачинатель династии Рама.

До начала торжеств он самолично осмотрел подготовленные регалии в тронном зале, постоял у двери, ведущей через анфиладу комнат ко Внутреннему дворцу. Несколько десятков шагов и ступенек отделяло его от женской половины, где жили еще безутешные вдовы. Некоторые из них были чуть старше его самого. Как отец справлялся с этой пестрой щебечущей толпой? Тут найти бы хоть одну, чтобы подарила наследника, чтобы была такой же надежной спутницей, как мать или Катрин Чакрабона, только, конечно, в тайском обличье. Он представил стихающую жизнь в покоях Внутреннего дворца. Те, кто помоложе, поспешат устроить собственную судьбу, а поскольку доступ в покои посторонним мужчинам почти невозможен, все имеющие средства и желание будут обращаться к королю с просьбой разрешить приобрести особняк где-нибудь в фешенебельном районе столицы и покинуть королевский дворец. Будут получать разрешение – зачем Вачиравуду лишние хлопоты с многочисленными родственницами? Вечно у них что-то происходит, и полисменки – ему всегда было не по себе от вида грозных амазонок – не зря получают солидное жалованье. Останутся здесь только старухи доживать свой век в нескончаемом трауре, да высокопоставленные визитеры будут иногда осматривать опустевшие покои, превратившиеся в памятник полигамии.

Сын, наследник, необходим, но кого же выбрать в жены? Слишком много претенденток. Отцу было проще: пусть станут женами и та и другая, а там посмотрим. И Европа понимающе подмигивает, ухмыляется – весьма приятный пережиток средневековья. Теперь не будет повода для шуток. Но как выбрать ту, единственную, и не ошибиться? Он снова втайне позавидовал Леку. Как у брата все в жизни просто. Всегда знает, чего хочет. Всегда знает, как поступить в любой ситуации. Перед принятием окончательного решения выслушает все советы, но зато потом не переубедить. Ни тебе колебаний, ни смятения. А тут… сколько приходится прилагать усилий, чтобы хоть выглядеть всемогущим монархом! Ужасно, если это заметно со стороны. А заметно несомненно. Его неуверенность прячется в «Диких тиграх». Чулалонгкорну не нужно было ничего, кроме преданной армии. А сейчас она на глазах превращается во врага, независимого и грозного. Что могут «Дикие тигры» против кадровых военных? Отец поднял бы на смех: от кого защищаешься? От своих солдат?.. И все равно отказаться от «Тигров» нет сил. Пусть хоть это иллюзорное ощущение надежности.

А вообще хорошо бы бросить все. Переселиться в дом, окруженный густым садом, не пропускающим никаких звуков, с огромной библиотекой и читать, Думать, сочинять, создавая свой мир, не существующий для окружающих, пока он не описан, но такой реальный для автора. Может, отказаться от престола? Ах, все это бессмысленные голубые мечты утомленного интеллектуала! Не для подобной же глупости готовил его отец… Вот радости было бы республиканцам… Не выйдет! Абсолютная монархия во веки веков! Сату! Сложно будет. Сложнее, чем было бы Леку. Придется доказывать, что и Вачиравуд может быть прекрасным правителем. Придется…

Через час он в белой тоге под пение буддистских монахов совершал ритуальное омовение. Потом, облаченный в мантию из серебряно-золотой парчи, совершал предписанные действа, касаясь царственных регалий: золотых башмаков, сабель и сосуда для воды. Брахман пригласил бога Шиву войти в тело короля и стал обращаться к королю, как к богу. Он преподнес ему брахманский пояс и наконец со словами благословения подал сильно заостренную и усыпанную бриллиантами долгожданную корону, чтобы повелитель сам водрузил ее на голову – нельзя касаться волос, иначе осквернится его дух «кван»…

С радостной торжественностью играл духовой оркестр. Гремели артиллерийские залпы. «Да здравствует король!»

Лек сидел в кабинете Парускавана перед чистым листом бумаги, обдумывая, как лучше написать поздравление брату. Церемония прошла на должном уровне. Единственное, что не удовлетворило Лека, – надпись, выгравированная по приказу молодого Рамы V на золотом листе в подтверждение его титула. У отца и деда при перечислении достоинств на листах значилось «рожденный от царственных родителей с обеих сторон» и «избранный всеми людьми». Вачиравуд первую часть оставил без изменений, а вторую исправил на «назначенный своим царственным отцом». Не стоило этого делать.

Наконец послание было написано:

«Мой дорогой брат,

хотя ты получил множество поздравлений и наилучших пожеланий в этот торжественный день, я думаю, ты не станешь возражать против скромного, но не менее сердечного выражения радости твоим любящим братом, который был возле тебя в детстве и прошел через суровые испытания в Европе. Хотя я тяжело пережил утрату дорогого отца, но тем не менее испытываю огромное удовлетворение оттого, что вижу коронованным сегодня тебя, мой брат, а не кого-либо другого. Пусть небеса даруют тебе, мой король, долгие годы мирной полезной жизни и процветающее правление. Пусть небеса даруют тебе возможность осуществления самых добрых и щедрых замыслов, ведущих государство дорогой прогресса, и чтобы эти намерения не были чем-то застывшим, а вели нашу страну к уровню наиболее передовых государств, чтобы Сиам добился уважения целого мира во время царствования короля Вачиравуда.

Твой любящий брат и преданный слуга Вашего величества Лек».

В тот же день Чакрабон получил ответ, присланный со специальным курьером:

«Мой дорогой Лек,

я глубоко тронут твоим поздравительным письмом в величайший день моей жизни. Воды ритуального омовения этим утром смешались с моими слезами, в которых были радость и печаль. Нет необходимости объяснять все тебе, который знает мои мысли так, как знаю их я сам. Ты всегда был мне более чем братом, ты был моим другом. Я уверен, что при твоей поддержке мне будет легче с честью нести тяжкое бремя короны. Слишком много препятствий мне придется преодолевать, поэтому, возможно, движение к прогрессу будет вначале слегка замедленно. Мы живем в трудное время, когда устаревшие традиции борются с новыми, не желая уступать. Но я не отчаиваюсь. Я надеюсь дожить до того времени, когда Сиам войдет в семью наций как равный, во всех смыслах этого слова. Будь моим другом и дальше, чтобы мы вместе смотрели в будущее.

Твой любящий брат Вачиравуд Р.».

После окончания официальных торжеств царственные гости отправились в путешествие по стране, и Лек, оставив ненадолго службу, сопровождал их вместе с Катей. Не обходилось без курьезов. Когда принцесса Алиса прибыла в Аютию, древнюю столицу Сиама, и губернатор города захотел представить ей своего брата, командира гарнизона, он, подготавливая речь, заглянул в тайско-английский словарь. А так как в тайском нет разделения слов по родам – просто в нужных случаях добавляется признак пола, – губернатор при определении своих родственных связей наткнулся сначала на слово «сестра» и счел это достаточным, не заметив, что есть еще «брат». И когда принцесса сошла на берег с катера, празднично убранного флагами, фонариками и гирляндами душистых цветов, губернатор представил ей военного в полной форме, с великолепными усами, произнеся вошедшее в историю: «Моя сестра!»

Были и менее приятные обязанности. Принц Вильям Шведский оказался ярым охотником и едва дождался момента, когда можно было бы пристрелить нескольких экзотических зверей. Но мало кто из исповедующих буддизм получал удовольствие от уничтожения любых животных, и Лек вовсе не относился к их числу. Поэтому он без горячего желания сопровождал Вильяма в охоте на тигров, исполняя долг гостеприимного хозяина.

Было проведено много часов с предельным нервным напряжением. Сначала Лека заботило, чтобы хищники не слишком долго заставляли ждать своего появления и не утомляли Вильяма бесплодным блужданием по джунглям. Потом охватило опасение за жизнь гостей. Мало ли чего бывает на охоте! Даже лиана может обернуться ядовитой змеей. Но все обошлось. Тигр вовремя появился, вовремя кинулся на предназначенную ему пулю. Кусочек свинца сломал стремительный прыжок, превратив параболу полета в ревущее сальто. Зеленые глаза в темных ободках помутнели. Лек потрогал жесткую гривку, провел ладонью по густой шелковистой шерсти в разводах и мысленно попросил прощения у погибшего зверя. Жизнь огромной прекрасной кошки превратилась в несъедобное мясо и ценную шкуру.

А Катя в это время сопровождала княгиню Марию на юго-запад страны и обнаружила там, на берегу Сиамского залива, прекрасное место для отдыха. Маленькая рыбацкая деревушка звалась Хуа Хин, то есть Скалистый мыс, овевалась морским бризом, сдувающим невыносимую апрельскую духоту, и была окружена естественными пляжами с белоснежным песком. Берег был дик, местами неприступен – скалы выдавались в море, и волны, обессиленно подползающие к ногам на пляже, мощными глыбами ударялись о серые громады, швыряя хлопья пены до самых ласточкиных гнезд.

Лек вскоре купил здесь участок земли в десять акров, и к следующему жаркому сезону у моря вырос небольшой свайный домик из дешевых досок, крытый соломой. Маленький Ежик, замирая от восторга, разглядывал в чистейшей бирюзовой воде разноцветных рыбок, протягивал руку, чтобы потрогать голубого краба, заброшенного на берег приливом, но клешни грозно шевелились, и мальчик отскакивал назад. Пахло йодом, водорослями. Рыбаки, как тысячи лет назад, чинили сети, развешивая их на столбах. В конце марта еще вылавливали пильчатых креветок, и Ежик на день рождения ел свой любимый креветковый пирог, испеченный прямо при нем. Он даже видел, как с лодки нырял в воду один из рыбаков. «Мама, он прыгнул за креветками?» – «Нет, он только послушает, в какую сторону они ползут по дну». Потом выметывалась сеть, окружая косяк, рыбаки колотили по воде шестами и, наконец, вытаскивали множество креветок, запутавшихся в ячейках.

С апреля начинался лов скумбрии. Рыбаки радовались, если к вечеру небо затягивалось облаками. В непроглядной ночной тьме яснее было видно флюоресцирующее свечение воды, сопровождающее движение косяков, и утром, едва проснувшись, Ежик бежал к деревянному причалу и смотрел, как серебристая трепещущая масса струится из лодок в баркас перекупщика. Иногда кто-нибудь из деревни приносил найденный жемчуг, но ценные экземпляры попадались редко. А однажды Катя сама, гуляя с Ежиком у воды после отлива, нашла раковину с настоящей голубоватой жемчужиной, пусть немного корявой, но дорогой тем, что ее не касались алчные руки торговцев.

Лек не мог выбраться из Бангкока более чем на три недели, а Катя с сыном задержались до конца мая, наслаждаясь каникулами.

Дома ждало траурное известие – умер принц Чира Након-Чайси. Обеды в Парускаване стали менее шумными. Некому стало горячо обсуждать проблемы закупки винтовок «маузер» или горных пушек Круппа…

Да и вообще правление Вачиравуда началось вереницей бедствий. Не поэтому ли сиамцы недолюбливали своего короля? Следом за неурожаем риса вспыхнула эпидемия оспы… Шли совещания за совещаниями – министры, советники, доктора… Вачиравуд, ни минуты не колеблясь, выделил крупные средства для закупки вакцин и проведения прививок. Катя сама помогала организовывать летучие медицинские пункты. Не вынуждали – убеждали… Только бы не добавить паники! И эпидемию погасили. Следом за ней прокатилась волна гибели людей от укусов бешеных животных и краешком задела королевскую семью: в ужасных муках умерла кузина Лека, дочка принца Дамронга. Все силы пришлось бросить на скорейшее открытие пастеровского института. На воротах небольшого старинного особняка в самом центре Бангкока появился большой красный крест, видный издалека. Сюда спешили те, кому, возможно, оставались минуты жизни, – укушенные бешеными собаками и ядовитыми змеями. Сложно было с персоналом. Первыми докторами были французы, а сиамцы если и говорили на иностранном, то это был английский, и Кате приходилось на первых порах выступать в роли переводчика. Но сиамцы так горячо взялись за дело, что очень скоро смогли работать совершенно самостоятельно.

Два-три раза в неделю Катя приходила в змеепитомник института, помогала, чем могла, – выписывала из Европы оборудование, специальную литературу, переводила статьи, налаживала строгий учет препаратов и вакцин, пока еще доставляемых издалека. Нужны были время и упорство, чтобы самим научиться производить противозмеиную сыворотку.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю