Текст книги "Спасите наши души"

Автор книги: Галина Полынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава шестнадцатая

Пока Тая вдохновенно возила по одежде нового знакомца пыльной тряпкой из кладовки, я пыталась завести непринужденную светскую беседу.

– Места у вас такие замечательные, тихие, спокойные, романтичные, то, что надо для людей нашей профессии.

– А чем вы занимаетесь? – дяденька деликатно чихнул, пыль с тряпки стояла столбом. – Кстати, давайте знакомиться, меня зовут Юрий, я заведующий в местной больнице.

– А тут что, еще и больница имеется?

– Конечно, за дачными участками поселок, там все есть и больница, и школа, и библиотека, а здесь у меня у самого дача, восьмой дом.

Мы с Таей переглянулись.

– Очень приятно было познакомиться, всего доброго, до свидания, – она отшвырнула тряпку и вытолкала Юрия за дверь.

– Не наш клиент.

– Думаешь, врач не может быть сектантом?

– Нет, – покачала головой Тая, – это все равно, что милиционер – сектант.

– Ха-ха! Про секту Виссариона слышала? В тайге где-то там народ живет, всё имущество своему «святому» отписывая? Так этот Виссарион и есть бывший мент.

– Сена, я уверена, дядя чист, я это интуичу.

– Все равно надо было, как следует с ним пообщаться.

– Он в восьмом доме живет, так ведь? Пойдем завтра с ответным визитом, а сейчас я так устала, с ног валюсь.

Она присела на край кухонного стола-тумбочки.

– Я вот что спросить хотела, – я подкинула в печь последние полешки, – как ты думаешь, надо отдирать доски от окон?

– Давай только от двух – на кухне и в комнате, где машинку поставили, а то потом назад приколачивать забодаемся.

– А чем отдирать? Не руками же.

В поисках инвентаря, подходящего для этого дела, мы обшарили кладовочку, но ничего не нашли.

– Идем во двор, за одно дров еще прихватим, – набросила куртку Тая.

К счастью портить мордухинское имущество и разламывать сарайчик не пришлось, на связке болтался ключик и от этого замка. На улице уже основательно стемнело, света в сарайчике, разумеется, не водилось, поэтому пришлось ковыряться в потемках. Я, по возможности, подсвечивала зажигалкой, а Таиска, приглушенно ругаясь откуда-то из глубины, гремела скарбом. Неожиданно из темноты сарая вылетела штука, похожая на лом и я едва успела увернуться.

– Тая! Осторожнее! Чуть не убила!

– Прости, дорогая. Кажется, нашла.

Она появилась с длинной железякой, с какой-то растопыркой с одного конца и железным молотком с другого.

– Не уверена, но вроде бы это гвоздодер.

– Как им пользоваться?

– Умение и сноровка придут во время процесса.

– А лом зачем?

– Это не лом.

– А что?

– Не знаю, но пригодится.

Вручив мне инвентарь, Тая нагрузилась дровами, и мы вернулись в свою обитель скорби. На часах было всего-навсего половина девятого вечера, но мы чувствовали себя так, будто вдвоем вспахали колхозное поле и не спали семеро суток.

– Это мы воздухом надышались, – от непрекращающейся зевоты Тайкин рот не закрывался, – да еще по дому наработались.

– Неужели мы прямо сейчас, в такую рань завалимся спать?

– А почему бы и нет? Окна завтра распечатаем, все равно уже на улице темно.

– Ты тогда ложись, а я хоть для видимости набросаю пару страниц нашей совместной «книги».

– И охота тебе возиться? – изумилась подруга, с наслаждением избавляясь от одежды и переодеваясь во фланелевую пижаму.

– Ты ж сама говорила, надо, чтобы все было правдоподобно, вдруг сектанту интересно будет взглянуть на наши дурацкие рассуждения.

– Ну-ну, рассуждай.

Она стерла косметику, умылась остатками чистой колодезной воды и рухнула на кровать в соседней комнате. Я вставила в машинку чистый лист бумаги и глубоко задумалась. Минут через десять отстучала одним пальцем: «Если ли Бог?», и отправилась спать с чистой совестью.

* * *

Проснулись мы аж к полудню от множества сильных ощущений, как-то: холод, голод, мучительное желание немедленно посетить туалет. Приплясывая на месте, Тайка спешно одевалась. Какая на дворе погода было неизвестно, сквозь доски на окнах мало что просачивалось, поэтому казалось, что там, снаружи, такая же холодрыга, как и в доме, поэтому мы нацепили на себя все, что под руку попалось.

К сортиру неслись наперегонки, и, подумать только – редкий случай! – мне удалось опередить Тайку.

– Какое свинство! – расстраивалась она под дверью. – Какое подлое свинство!

Да, денек начался неплохо.

Затем пришлось снова повторить вояж за водой. У колодца курил уже знакомый нам грязный дедушка.

– День добрый, – Тая поставила ведро на землю и принялась деловито крутить ручку.

– Добрый, добрый. Вы что ль к Мордухиным заселились?

– Ага, – я на всякий случай отошла подальше, потому что дедушка то и дело смачно сплевывал.

– Откуда ж такие будете?

– Из Москвы, – Тая вытянула колодезное ведро и стала переливать воду к себе, – слышали про такой город?

Дедушка юмора не понял.

– И чего вы сюда в зиму что ль приехали?

Ой, ну прямо все надо мухомору знать.

– В осень мы сюда приехали, – Тая бросила казенное ведро в колодец, глядя, как быстро разматывается цепь. – Мы писательницы, хотим в тишине написать книгу.

– Писа-а-а-ательницы? – протянул дедушка, поочередно оглядывая нас белесыми глазами. – Всамделишные?

– Самые, что ни на есть, – перелив воду во второе ведро, подруга добавила на закуску: – Про Бога пишем.

И пока дедок не завалил нас вопросами, поспешили удалиться.

– Наверняка, это какой-нибудь местный сплетник деревенский, – сказала Тая, когда мы отошли на приличное расстояние.

– Глаза у него какие-то нехорошие, аж не по себе, может он сектант?

– Такой грязный?

– А что, они все обязательно чистыми должны быть? Он вполне может работать при общине.

– Такие дедуси, наверное, вообще никогда нигде не работают, их черти кормят.

– Тай, ты меня пугаешь!

На улице было солнечно и совсем по-летнему тепло, поэтому умывались во дворе, решив не возиться со всякими тазиками.

– Как же кофею или чаю охота, – сетовала подруга. – И вообще, наш запас провианта основательно истощился, пора бы его пополнить.

– Идем искать сельпо.

Съев по куску колбасы, взяли деньги, все целлофановые пакеты, которые имелись в наличии и выдвинулись в поход.

Денек стоял – загляденье. Солнечные лучи заливали окрестности ровным мягким светом, красно-желтые деревья замерли неподвижно, воздух пах грибами и влажной землей… мы даже впали в романтику от такой красоты.

– Как же все-таки хорошо на природе, – вдохнула Тая полной грудью ароматный воздух. – А мы в своем вонючем городе совсем загнили.

– Погоди, погоди, тут мы еще не так загнием, когда дело дойдет до банно-прачечных мероприятий.

И Тая сразу же согласилась, что в городе не так уж и вонюче.

– Нет, ну все же, не мешало бы выезжать хотя бы на пару дней подышать кислородом.

И я признала, что не мешало бы.

Мы шли по хорошо утоптанной дорожке, петляя меж домов в поисках дачников, могущих подсказать местонахождение магазина. У одного дома, за беленьким штакетником заборчика, усердно сгребала граблями скошенную траву симпатичная тетенька в спортивном костюме.

– Здравствуйте, – заулыбалась Тая, – не подскажите ли, где тут продуктовый магазин в ваших краях?

– Здравствуйте, – воссияла ответной улыбкой тетя, рассматривая наши персоны, – сейчас расскажу. Идите к железнодорожной станции, как увидите ее, сверните налево и ступайте вдоль полотна, там увидите проселочную дорогу, сразу увидите, она там одна, идите по этой дороге и по правой стороне будет магазин.

– А поближе ничего нет? – слегка померкла Таина улыбка.

– Нет, девочки, ничего. А это не вы, случайно, писательницы, приехавшие на дачу к Мордухиным?

Мы подтвердили эту информацию.

– Приходите чаевничать.

Мы заверили, что обязательно придем и на этом распрощались.

– Как все-таки нелегко жить в маленьком местечке, – Тайка сорвала сухую длинную былину и принялась ее мочалить, – слухи расходятся в мгновение ока, всем до всего есть дело, живешь, как в аквариуме, ничего не спрячешь.

– Это да, – помахивая пакетом, я жизнерадостно обозревала симпатичные окрестности. – Помнишь, какой ужас творился в деревнях и селах в старину? Да и сейчас, наверняка, ситуация не лучше. Не дай бог забеременеешь от какого-нибудь гармониста, не будучи замужем, так лучше сразу в реку или повесится на собственной косе – жизни не дадут, а в городе что? Хоть десять негритят себе нарожай, никому до этого дела нет.

Мы свернули на дорогу, ведущую к станции.

– Но с другой стороны, – Тая выкинула остатки былины и вытерла руки о джинсы, – если приехать с такой вот разведывательной миссией, как мы, такое вот «сарафанное радио» как нельзя кстати.

Четко следуя инструкции тетеньки с граблями, мы без труда вырулили к магазину, правда, дорога заняла минут двадцать, если не больше. Магазинчик здорово напоминал большущий деревянный ящик, только надписей «не кантовать!» не хватало. Внутри было пусто, за прилавком маялась от скуки молоденькая девушка. При виде нас она заметно оживилась.

– Итак, что тут у нас есть, – Тая воззрилась на витрину.

Ассортимент, особенно табачных изделий, крайне удручал, ни тебе «Парламента», ни «Вога», одна копеечная дрянь. Увидав мой взор унылый, подруга сказала:

– Возьмем что-нибудь с ментолом, с ментолом все проскочит.

С ментолом было только «LD». Чтобы пореже таскаться в такую даль, мы стали закупаться оптом, особенно налегали на продукты быстрого приготовления, которые залил кипятком и наслаждайся.

– Можно взять пельмени и сварить в черненькой кастрюльке, – предложила проголодавшаяся Тая.

– А хранить их в чем? У нас же холодильника нет.

– Зачем хранить? Сразу сварить и слопать. И пачку вермишели.

Взяли и то и другое. Помимо продуктов и напитков в магазинчике имелись и сопутствующие товары: пластиковые стаканчики, спички, зажигалки и отчего-то перочинный ножик. Его хозяйственная Тая попросила посмотреть. Нож оказался крайне полезным, многофункциональным предметом с пилочкой, ножницами и, что самое главное – со штопором. Отвалив за это чудо науки и техники 160 рэ, накупили еще сопутствующих товаров и переместились к витрине с напитками. Коньяк и прочее брать побоялись, набрали шампанского – его труднее всего подделать в кустарных условиях и пару бутылок вина, которые тщательно изучили, рассматривая содержимое на свет. Сгибаясь под тяжестью десяти пакетов, мы отправились в обратный путь.

– Теперь я понимаю этих теток с тачками на колесиках, – скрипела Тая, то и дело останавливаясь передохнуть. – Пока до дому дойдем, руки до земли вытянулся, как у орангутангов.

– Тут придется выбирать, или брать понемногу, но ходить часто или нахапать побольше и пару дней не высовываться. Идем уже, хватит прохлаждаться.

На полпути, посреди дачного поселка у Таи лопнул один пакет, консервы и «Дошираки» весело вывалились на дорогу.

– Говно вонючее! – изрекла прекрасная дама и бросилась собирать продукты.

Я поставила свой багаж в траву и стала ей помогать.

– Сен, ты глянь лучше, пакет насмерть умер или его еще можно завязать?

Пакет «умер насмерть».

– Как же мы это все дотащим? – Тая сложила банки и упаковки с лапшей аккуратной горкой.

– Давай по другим пакетам распихаем.

– Смотри сколько тут всего, остальные полопаются.

– Можно предложить свою помощь?

Мы обернулись. От ближайшего дома отделился наш знакомый Юрий, он шел с авоськой в руках.

– Ой, как вы кстати, – обрадовалась Тая. – А у нас тут видите, какая катастрофа приключилась.

– Да разве ж это катастрофа? – улыбнулся он, присел на корточки и принялся собирать нашу еду.

И я подумала, что, наверное, зря мы с ним так… да еще и пыльной тряпкой… В авоську уместилось всё, и Юрий взялся проводить нас до дома. Мы с удовольствием сбагрили ему практически всю поклажу и налегке направились дальше, едва ли не посвистывая от удовольствия.

Приглашение на кофе-чай было само собой разумеющимся. Пока Тая выгружала и раскладывала покупки, я бойко растапливала печь, сожалея, что от «Непознанного мира» осталось всего две страницы. Юрия усадили на стул, принесенный из комнаты.

– А вы чего не на работе, вроде же будний день, – как бы промежду прочим поинтересовалась Тая, загружая «Дошираки» в навесной шкафчик.

– Отпуск еще догуливаю. Может вам помочь?

Вопрос адресовался мне.

– Что вы, что вы, сама отлично справлюсь.

Стоя на коленях, я усердно дула на тлеющие щепки и газетные комки, искренне опасаясь треснуть пополам от таких мощных дыхательных упражнений.

– Жаль, тепла на всю ночь не хватает, – Тая принялась заставлять шкафчик банками, – под утро холод собачий.

– А вы задвижку закрываете?

– А вы не знаете разве, что происходит, если ее закрыть? – ехидно осведомилась ядовитая Тая. – Дым валит прямиком в жилое помещение.

– Ее надо закрывать, когда дрова прогорают, тогда дым уже не идет, а печь долго сохраняет тепло и не остывает.

Мы изумились таким тонкостям и поблагодарили за ценную информацию.

– Можно спросить, а о чем пишут такие очаровательные дачницы?

Я так и замерла с надутыми щеками.

– А что, – произнесла зловеще медленно Тая, – мы разве вам успели рассказать о своих профессиях?

И я поняла, что, невзирая на свою матерую интуицию, подсказавшую, что «дядя чист», она была начеку и продолжала его подозревать.

– Да вся округа уже знает о писательницах из Москвы, – рассмеялся Юрий. – Один я до сих пор не в курсе, как вас зовут.

– Сена и Тая.

– Очень приятно. Какое необычное имя – Сена.

И мне пришлось в миллионный раз рассказывать историю своего необычного имени.

В печи, наконец-то, затрещали дрова, и я закрыла заслонку, оставалось дождаться, когда же раскалятся «блины», чтобы можно было вскипятить воду. Поздноватенькое чаепитие у нас получалось, однако.

– Так о чем же вы пишите? – не унимался Юрий.

– Да так, – Тая, наконец, закончила рассортировывать покупки, – стихи, сонеты, эссе разнообразные.

И я подумала, что зря она это сказала, вдруг попросит что-нибудь продекламировать, а у меня в голове крутилась одна единственная, одинокая строчка: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля», а что такое «эссе», я вообще, к своему журналистскому стыду не знала.

– А из прозы – рассказы, – продолжала свое вранье Таисия Михайловна, – короткие, длинные, средние, а теперь вот хотим взяться за масштабное произведение.

– Искусства, – добавила я, осторожно трогая «блин». Он достаточно уже нагрелся, можно было ставить воду.

Юрий отказался от кофе, попросив чаю. Вскоре на столе уже дымились пластиковые стаканчики и томилась залитая кипятком лапша.

– А о чем будет масштабное произведение? – он аккуратно размешивал сахар пластиковой ложечкой.

– Да так, – скромно пожала плечами Тая, жадно тыкая алюминиевой мордухинской ложкой в лапшу, чтобы она быстрее раскисла, – о Боге.

– Надо же, какую непростую тему вы взяли, – Юрий извлек из стаканчика чайный пакетик и огляделся, не зная, куда его пристроить. – И о каком же Боге?

– А их что, много? – Тая полезла под стол за пакетом, приспособленном под мусор, вытащила его и протянула Юрию.

– О разнообразных богах, – поспешно встряла я, – хотим объединить множественные божественные начала в одно.

– Вот-вот, – закивала подруга, принимая мусорный мешок обратно, – найти, так сказать, среднее арифметическое.

Я очень хотела, чтобы она заглохла хотя бы не на долго, ибо боялась, что Тайка наглупит чего-нибудь непоправимого.

– Это очень интересно, – Юрий цедил свой бледный чай, которому он не дал толком завариться, – но каких богов все-таки берете? Православных? Католических?

По выражению Таюхиного лица я поняла, что она собирается спросить: «А, что, есть разница?», поэтому быстренько засигнализировала ей всеми глазами, посылая предупреждения на «мозговой пейджер». К счастью, «пейджер» не был отключен, и Тая, глядя на Юрия красивыми невинными глазами полной дуры с подозрением на шизофрению, выдала:

– Иегову, харе ему Кришна, Аллах акбар. Вы извините, но сейчас у нас по расписанию творческий час, идем творить, а то вдохновение улетучится.

– Да, да, спасибо за чай, – он поднялся со стула, – заходите вечером ко мне в гости, я с удовольствием послушаю ваши стихи.

– Непременно.

Скалясь в улыбках, мы выпроводили дорогого гостя и заперли за ним сначала калитку, а потом еще и дверь. Может, он, конечно, и хороший человек, но мало ли, осторожность не помешает.

Глава семнадцатая

– Тая, зачем ты, дура, сказала ему, что мы пишем стихи?

– Ну, ты же пишешь, вот иди, садись и пиши.

– Тая! Это было сто лет назад и то от большой любви! Я даже не помню, чего я там кропала, а Юрий уже ждет нас на творческий вечер! Считай, что мы уже погорели по полной программе! И чего ты там несла про Иегову?

– Да ладно тебе, он все равно ничего не понял. Иди стихи пиши, до вечера еще есть время.

– Ты думаешь, это так легко? Вот так взял и написал? Это письмо другу можно сесть и начирикать, а для стихов требуется талант и вдохновение.

– Я тебе шампанское открою, идет?

– Идет.

Из сумочки я извлекла ручку, принесла из кухни стул, уселась за стол с печатной машинкой. Пододвинув поближе стопку бумаг, я принялась морщить лоб, разогревая мозг и собирая в кучку интеллект. В машинке торчал листок с унылым вопросом: «Есть ли Бог?», это малость раздражало и отвлекало от поставленной задачи. На кухне взвизгнула Тая, следом хлопнула пробка, вылетевшая из бутылки. Я не могла не оценить ее подвига, потому что обе одинаково боялись это делать.

– Вот, пожалте, мусье Пушкин, – подруга примостила на край стола стакан, пепельницу и пачку моих сигарет, бутылку же поставила на пол, – приятного творчества.

И собралась уходить.

– Стой, куда это ты? Будешь мне сейчас идеи подкидывать.

– Сеночка, – скривилась Тая, – я вообще не умею складывать слова в столбик, я тебе только глупости ерундовые могу подкинуть, они тебя вообще с толку собьют.

– Ну, хоть бы что-нибудь, – ныла я, глотая противное теплое шампанское, – хоть оттолкнуться от чего-то. Неужели у тебя в голове ни одной поэтической строчки не крутится? Не может такого быть!

Тая очень сильно задумалась, потом неуверенно произнесла:

– Отцвели уж давно хризантемы в саду…

– Большое спасибо.

И я застрочила, как из пулемета: «Цветут апельсины в Марокко стране, а ты уж совсем позабыл обо мне. И грустно и больно, и хочется выть, но как далеко из Марокко мне плыть». Оказалось, у меня бешеный поэтический дар, а я ничегошеньки об этом не знала! Часа за полтора, я наваяла в таком духе пятнадцать штук и даже не вспотела.

– Ну? Как? – заглянула Тая. – Дела идут?

– Дела идут отлично. У тебя подчерк красивее, поэтому ты будешь переписывать набело.

– Может лучше сразу перепечатать?

– Влад говорил, тут не все клавиши работают.

– Хорошо, перепишу, нет проблем.

– А чем это таким вкусненьким пахнет?

Из кухни действительно доносился какой-то волшебный аромат.

– А это я вашему поэтическому высочеству сосиски жарю.

– Жаришь? – удивилась я. – У нас же нет сковороды.

– Хе-хе, – довольно улыбнулась Тая, – зачем нам какая-то смешная сковородка, если есть находчивость и смекалка.

Оказалось, Тая соорудила хитрое приспособление: на растопырку гвоздодера накрутила найденную в кладовой толстую металлическую проволоку, на торчащий проволочный конец, она насаживала сосиски, которые мы собирались сварить в кружке, и совала в печку. Держась за гвоздодер, как за железную ручку, она преспокойно обжаривала продукт. И я поняла, что нам пора в передачу «Последний герой», мы всех победим.

Обед удался на славу, казалось, что в жизни не ела ничего вкуснее, чем эти обуглившиеся во многих местах сосиски.

Ближе к вечеру стали готовиться к своему литературному бенефису. Тая добросовестно переписала мои творения на бело, присвоив себе пять штук, по ее мнению, самых лучших, но я то знала, что все ценное зерно осталось мне. Накрасившись и напарадившись, мы взяли бутылку вина и отправились с визитом. В восьмом доме горел свет, калитка оказалась не заперта. Мы зашли на территорию, на всякий случай оглядываясь в поисках сторожевого барбоса, но такового не наблюдалось. Тая постучала в дверь, и на порог выскочил радушный хозяин.

– Здравствуйте, здравствуйте, а мы уж волновались, что вы не придете.

– Кто это «мы»? – мгновенно насторожилась подруга.

– Ну, как же, все соседи собрались послушать московских знаменитостей.

Вот так номер: жил, жил и помер… ну ладно, собрались, так собрались. В просторной кухне (не то, что наша), за столом собралось шесть человек, единственным знакомым лицом была тетка с граблями, подсказавшая нам дорогу к магазину. Юрий принялся нас знакомить, говоря, как кого зовут, но я не слушала, зная, что все равно не запомню, а рассматривала собрание, надеясь распознать сектантов. На первый взгляд все казались милейшими дачниками. И с чего мы вообще решили, что в этом садово-огородном товариществе непременно притаились сектанты? Надо двигать к ним в общину напролом, да и всех делов, мол, грибы собирали, заблудились, не нальете ли кагору причаститься?

Тем временем лопоухий дяденька по имени не то Алексей, не то Анатолий, откупорил наше вино и разлил по стаканам. Я не знала, употребляют ли алкоголь члены этой, конкретно взятой секты, но в данном случае пили все. Не успело вино пройти по пищеводу, как «тетушка с граблями» стала требовать поэзии. Ну, раз так хочется, извольте получить. Я пошла на сцену первой, зная, что если не вылезу сейчас, не решусь и потом. Воцарилась тишина, раздавалось только тиканье часов. Откашлявшись, я приняла элегантную позу, выставив ногу вперед, и завела шарманку:

 
Красные ногти судьбы
Вцепились в холодное сердце!
Ах, если бы, если бы мы
Имели теплое сердце!..
 

Ну и дальше еще шесть куплетов. Закончив, практически без паузы, взялась за апельсины и Марокко. То ли от волнения перед обширной аудиторией, то ли еще неизвестно почему, но отчего-то слова у меня получалось растягивать как-то по-особому зловеще. Должно быть, у народа от моих мароканских страданий прямо в жилах стыла кровь, по крайней мере, слушали меня в гробовом молчании, никто даже не пошевелился.

Покончив с апельсинами, принялась за следующее, решив после этого произведения предоставить слово Тае.

 
…Ах, от чего ты так жесток!
Ты топишь истину в вине!
Жесток ко мне и одинок!
Как в страшном сне, как в страшном сне!!!
 

Я так вошла во вкус, что собиралась прочесть еще штуки четыре, но Тая уже принялась сигнализировать, мол тоже хочет насладиться минутой славы. Закруглившись, я красиво поклонилась, едва не врезавшись лбом в спинку стула ушастого дяди. Народ захлопал, на доброжелательных лицах по-прежнему было одно лишь доброжелание, должно быть публика еще не переварила мое творчество.

– А теперь, разрешите вам представить поэтессу Таисию Ливанову! – торжественно, как на сцене колонного зала дома союзов, возвестила я.

Опять захлопали. Тайка вылезла на центр кухни, так же, как и я выставила ногу, отклячила попу и завыла:

 
Зима наступила,
Грачи улетели,
И новая сила
Копится в теле!
 

И, во всем беря пример с меня, так же не делая пауз меж стихами, продолжила в прежней тональности:

 
Отчего ж ты меня разлюбил?
Лучше б ты меня сразу убил!
И лежала бы я в гробу,
Потому что я жить не могу!
 

Провыв все свои пять стихотворений, она сделала реверанс, и под гром аплодисментов, вернулась за стол.

– Да, замечательно, замечательно, – сказал Юрий, дрожащей рукой разливая по стаканам вино.

– А у вас, наверное, и сборники стихотворные есть? – с опаской поинтересовалась «тетя с граблями».

– Конечно, – небрежно пожала плечами Тая, – по четыре штуки у каждой, жаль, не догадались захватить, а то бы подарили с автографами.

Тетя нервно улыбнулась и заговорила о том, какой же на удивление теплый нынче выдался сентябрь.

Хлебнув вина, Тайка быстро впала в говорливое настроение, и принялась сообщать публике следующие сведения, по ее мнению могущие сделать наши персоны интересными для сектантов. Мы с ней, дескать, круглые сироты, решили стать известными писательницами, чтобы наши непутевые родители узнали о наших сокрушительных успехах, отыскали нас, раскаялись в своем ужасном поступке, упали в ноги, и вот тут-то наступит наша очередь сдавать их в дом престарелых. Нас все внимательно слушали, тетеньки охали, ахали, дяденьки качали головами и крякали. Гнула Тая не только сиротскую линию, но и намекала на то, что сироты мы, в принципе, состоятельные: ее нешуточно беспокоил курс доллара, и она ко всем приставала с вопросами, в какой же валюте следует хранить сбережения, дабы не остаться на бобах. Я в ее песню не встревала, так, отделывалась малозначительными репликами. Обычно мы с нею врем синхронно и делать это умеем превосходно, так как за долгие годы дружбы практически научились читать мысли друг друга. Но бывает и так, что на кого-то одного снисходит вдохновение и он принимается заливаться брехливым соловьем, тогда второй самоустраняется, дабы не сбить с мысли и не внести сумятицы в стройное повествование. На этот раз Таиску посетило единоличное озарение, поэтому я не вмешивалась, лишь утвердительно мычала, где требовалось.

Посидев с часок, мы засобирались до дому, до хаты, и нас тепло проводили. Я от всей души надеялась, что мы раз и навсегда отшибли у этих приятных людей всякое желание интересоваться нашим литературным творчеством.

– Всего доброго, – выйдя за ограду, Тая помахала рукой, и добавила тихонько: – вампиры недобитые.

– Чего так? – рассмеялась я.

– Противные они все какие-то, лживые притворы, видно же невооруженным глазом. Не удивлюсь, если они все, поголовно окажутся сектантами. Как тебе мой сиротский монолог?

– Неподражаемо, как по писанному, но почему ты раньше не сказала, что собираешься заливать про богатых сироток?

– Это был экспромт, я подумала, что это будет неплохое дополнение к нашему имиджу. Если все новости и сплетни разносятся по округе в мгновение ока, значит о таком событии, как богатые сироты писательницы из Москвы завтра будут знать уже все без исключения.

– Ловко. Слушай, а доски от окон мы так и не отодрали.

– Не беда, завтра отдерем.

Придя домой, по новой затопили печку, решив следовать инструкциям Юрия и выспаться в тепле. Потом неожиданно вспомнили, что у нас есть пачка пельменей.

– Срочно варить! – всполошилась Тая.

– Да они уже, наверное, совсем раскисли.

Оказалось, что раскисли не совсем. В кружку полкило никак не влезало, поэтому решили приспособить еще и черную кастрюльку. Тая поцарапала ее ногтем, определяя, грязь это или так от жизни тяжелой закоптилась.

– Ну?

– Копоть. Да такая, ничем не отдерешь.

– Ну и ладно, сполосни ее, да ставь на плиту.

Пока вода закипала, мы допивали шампанское из открытой бутылки и строили планы на будущее.

– Думаю, страдать фигней подобным образом мы можем тут до конца света, – поделилась Тая своими соображениями, – зимовать в этой коробчонке, а потом по снежной целине ползти в Москву с отмороженными ногами, я почему-то не хочу. Плесни-ка мне еще капельку.

– Я уже думала на эту тему. Давай сделаем проще. Погода стоит шикарная, наверняка, в лесу полно грибов, сделаем вид, что пошли грибничить, и, как бы невзначай вылезем к общине, мол, заблудились, попытаемся войти в контакт с народом.

– А ты знаешь, где эта община?

– Мордухины говорили, где-то за просекой.

– А ты знаешь, где эта просека?

– Походим, поищем.

– Сена, у нас у обеих стопроцентный топографический кретинизм, мы заблудимся на самом деле.

– А мы аккуратно, далеко заходить не будем, навряд ли тут ужасные дремучие леса, ведь говорил же Юрий, что тут поблизости еще и деревня какая-то. Это не такое уж и далекое Подмосковье, тут все под дачные участки вырублено, а лес так, одна видимость.

Но Тая терзалась сомнениями и в лес идти не хотела.

– Нам надо успеть завершить все дела до холодов, – продолжала я свое черное дело, – дожди польют, нас тут затопит, а потом снег пойдет, нас заморозит, а ветра начнутся, нас продует. Давай сходим на разведку, что такого страшного? Или нам улыбается торчать тут до полного одичания?

– Ну, ладно, – вздохнула она, – как встанем, так и пойдем. Плесни еще капельку.