Текст книги "Спасите наши души"

Автор книги: Галина Полынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава тридцать третья

Очнувшись, я еще долго не могла сообразить, где же нахожусь, так сильно кружилась голова и перед глазами вертелась лихая карусель, накручивая несусветную тошноту. Сфокусировав зрение, я кое-как огляделась. Находилась я в какой-то маленькой странной комнате с треугольным потолком и голой желтой лампочкой. Сквозь круглое окошко сочился бледно-серый день. Лежала я на полу, не было даже матраса. Попытавшись приподняться, я рухнула обратно, от слабости и прямо таки антинаучного головокружения. За спиной распахнулась дверь и два неслабых парня внесли на носилках мою драгоценную подругу. Признаков жизни она не подавала.

– Тая! – прохрипела я, в горле было сухо, как в израильской пустыне. – Ты жива?

Моя дорогая подруга не ответила. Ее, как мешок с картошкой бросили на пол у противоположной стены.

– Эй! Вы чего! Нельзя же так!

На меня обратили внимания не больше, чем на пустое место. Приподнявшись на локтях, я пыталась встать, но тело не слушалось. В дверь заглянул еще один парень, он швырнул на середину комнаты нашу сумку с вещами, туда кое-как насовали мою одежду, оставленную в целительной. Ничего не сказав и не почтив меня своим вниманием, все ушли и в замке пару раз повернулся ключ.

– Таечка! – как раненый боец, я поползла к ней, превозмогая дурное самочувствие. – Дорогуша, ты жива?

Как могла, я уложила ее поудобнее на спину и пощупала пульс, слава богу, он был, значит ее отключили так же как и меня. Но почему? С чего вдруг? Я похлопала Таю по щекам, пытаясь привести в чувство. Она замычала, приоткрыла глаза и посмотрела на меня мутным взглядом.

– Таечка, – гундела я, – очнись, дружок, очнись скорее!

– У-у-у-у, – произнесла Тая и сделала такое лицо, будто собралась как следует прочистить желудок.

На всякий случай я отодвинулась в сторону. Постепенно к ногам стала возвращаться чувствительность, тело тоже стало слушаться почти как прежде.

– Где мы? – хрипло, медленно произнесла Тая.

– Не имею понятия, но место смахивает на чердак коттеджа, видишь какой потолок и окно.

– А что мы тут делаем?

Мне оставалось лишь развести руками.

Тая довольно быстро пришла в себя, и мы взялись перетряхивать нашу сумку. В ней все было перевернуто и скомкано.

– Смотри, – Тая вытащила за шнурок остатки разбитого диктофона. – И вот еще.

Она выгребла то, что осталось от моих фальшивых удостоверений журналиста, детектива и помощника следователя, подаренный Тайкой на восьмое марта.

– Ты зачем их с собой взяла?

– Да я и забыла совсем про эти дурацкие корочки. Почему они вдруг сумку только сейчас обыскали?

– А ты не чувствуешь, чем пахнет?

– Чем?

– Вином.

На дне сумки разбилась винная бутылка, она нас и предала самым распоследним образом.

– Ой, как глупо-то! – растянула меха трагической гармони Тая. – Из-за какой-то бутылки мы так попалились!

– А нечего было таскать всюду за собой спиртное, – из испорченной сумки я извлекла мокрую пачку «LD» и принялась осторожно выкладывать сигареты на пол для просушки. – Можно подумать, ты уже законченная алкоголичка и не можешь прожить без вливаний!

– Я ж для нас обеих старалась, чтобы стресс…

– Зато теперь вон какой стресс, всем стрессам стресс! Нас тут теперь мигом распотрошат и поминай, как звали, и все благодаря тебе, пьяница!

– А ты…

Высказывалась Тая долго, но не по существу и я ее не слушала. Поднявшись на ноги, я справилась с приступом головокружения и подошла к окну. Выходило оно на лес и забор с торца дома.

– Тая, пленку с фотоаппаратом ты куда дела? – спросила я просто так, даже не надеясь, что она успела их толково спрятать.

– Иди я тебе на ухо скажу, вдруг тут подслушивают.

Я села на пол рядом с нею, и подруга зашептала мне в ухо.

– Где? – изумилась я. – Ты серьезно?

Она закивала.

– И что, ты одна, ночью…

– Да, да.

– Да ты прямо народная героиня! – моему восхищению не было предела.

– Я еще и Горбачеву позвонила, – надулась от гордости за себя Тая.

– Правда? – в душе сверкнул луч радостной надежды.

– Да, но я успела сказать только: «Михаил Сергеевич» и батарейка сдохла.

– О-о-о-о… – луч моментально затух. – Позвонила, называется!

– Ну, как смогла, мне ж негде было его заряжать.

– Кошмар, значит никто не придет к нам на помощь и никто не придет нам на помощь. Тая, мы крупно вляпались. Они из нас все вытрясут, а потом…

– Что потом? Куча народу знает, куда и зачем мы поехали! Нас будут искать!

– Помнишь липовое Ирино письмо? Вот то-то же. Умудрились же они как-то скрыть столько трупов, двумя больше, двумя меньше. Если нас сразу не убили, значит мы еще им зачем-то нужны. Тая, сейчас самое время включать интеллект на всю катушку и искать пути побега.

Я села у окна, разглядывая осенний пейзаж, Тая копалась в сумке, выкладывая вещи на просушку, интеллект она включать не собиралась. Мои мысли перешли на архитектуру. Если нас засунули под самую крышу, то по идее вход-выход должен быть в полу, но тут имелась дверь. Если к ней с той стороны приставлена лестница, то каким образом по ней подняли носилки с Таей?

– Сена, ты явно думаешь о чем-то не том!

Да, действительно. Я попыталась думать о чем-то том.

– Бежать нам, Тая, надобно, бе-жать. Церемониться с нами никто не станет.

– О, смотри, а эта уцелела, – Тайка держала бутылку шампанского. – Сигареты высохли?

– Тая, ты вообще чего? Мы, может быть, последний день живем, а ты…

– Вот именно, Сена, мы, может быть, живем последний день!

В ссорах, спорах и тематических беседах мы скоротали время до самого вечера. Бедных узниц никто не проведал, но и не убил, что не могло не радовать. Мы курили ментоловые сигареты, вымоченные в красном вине, и размышляли над жизнью своей неудавшейся. Шампанское не трогали, хотя Тая то и дело к нему подбиралась.

– Сена, ты давай думай, думай! Как спасаться будем?

Ну, конечно, я ж тут единственный супермозг, остальные так, для красоты головы носят.

Перебрав все возможные варианты, я вынуждена была признать, что выход у нас был только один.

– Выход у нас, Тая, только один.

– Какой?

– Разбить окно и прыгать.

Тая уставилась на меня блестящими круглыми глазами, и прошептала:

– Ты чего? Это ж получается, почти с третьего этажа…

– А иначе никак.

Воцарилась прямо таки грандиозная пауза. Тая поднялась с пола и, неуверенно ступая, подошла к потемневшему окну.

– Сена, это не возможно! Мы разобьемся!

– Не разобьемся, не такая уж и высота.

– Переломаем все ноги!

– Лучше с переломанными ногами, но живые, чем с целыми, но в морге. Вспомни полянку за забором, это должно тебя вдохновить.

– Охо-хо, – она села на пол и обхватила голову руками, – так мы не договаривались…

Не слушая стенаний подруги, я размышляла над вопросом: как бесшумно разбить стекло, чтобы на его звон не сбежалась вся община?

– Тая, ты не знаешь, как разбить окно, чтобы шума не было?

– Ты опять за своё?

– Теряем время, балда ты эдакая! В любой момент сюда могут придти святые братья или сестры со шприцами, и мы отъедем в лучший мир, так и не став богатыми и знаменитыми. Ну так знаешь или нет? Ты же много криминальных передач смотрела, хоть что-то должно было в мозжечке отложиться?

Тая глубоко задумалась. Я царапала ногтем по стеклу, звук получался душераздирающим.

– Кажется, нужно приложить газету, – неуверенно начала Тая.

– Куда?

– Ко лбу! К стеклу, разумеется. Приложить и тюкнуть.

– Я тоже об этом где-то слышала, по-моему, газета должна быть мокрой, ее к стеклу нужно прилепить.

– Да? Я этого не знала, но в любом случае газеты у нас нет.

Я отошла от окна и склонилась над разложенными по полу предметами, извлеченными из сумки.

– Может это подойдет? – я взяла псевдошелковый платок весь в красных винных пятнах. – Какая разница, газета или тряпка?

– Можно попробовать.

К сожалению, в сумке вино уже высохло, а платок надо было чем-то намочить.

– Открывай, Тая, шампанское.

– Ой, наконец-то! – обрадовалась дурочка по незнанию.

Шампанское открыли без проблем, прямо загляденье, и я щедро принялась лить его на косынку.

– Сена, что ты делаешь?!

– Пытаюсь нас спасти, что же еще! Не ори, тут осталось больше половины.

Мокрую, капающую тряпку я отнесла к окну и налепила на стекло.

– Надеюсь, все правильно.

– Угу, – Тайка аккуратно цедила шипучку из горла, опасаясь выстрела пены в нос.

– И мне дай, единоличница!

Опустошив бутылку, я взяла ее за горло и решительно двинула к окну. Кривенько размахнувшись, кое-как треснула по платку. Ничего не произошло, стекло осталось целым. Тайка издевательски фыркнула.

– Дай сюда, ничего не умеешь.

– Непривычно мне окна бить, я по природе своей созидатель.

– А я, значит, разрушитель, спасибо, буду знать.

Взявшись двумя руками за горлышко бутылки, она коротким и резким ударом врезала по платку. Раздался треск. Аккуратно отлепив платок с кусочками стекла, мы улицезрели трещины и острые куски, торчащие из рамы. Обернув руки майками, навсегда испорченные вином, мы осторожно извлекли стекло и положили на пол. Пара осколков все-таки упали вниз, но у дома был газончик, поэтому звона слышно не было.

– Я не прыгну, – прошептала Тая, выглядывая, – не хочу пузом на забор…

– Примеримся, как следует…

– Сена, мы упадем на забор!

– Не упадем, – хотя особой уверенности я не испытывала, – или перед ним или за него.

– За ним деревья и ветки!

– Тая, не дрейфь, смотри вон и наша рогатина, всего в каком-то десятке метров. И мы свободны.

Тая собралась пустить трусливую слезу, но я была полна решимости обрести крылья и улететь из этого ужасного места.

Глава тридцать четвертая

– Ну?

– Не могу, – всхлипнула Тая, – боюсь…

Что мне оставалось делать? Трясясь от страха, я принялась демонстрировать примеры беспрецедентного мужества. Я села на край рамы, свесив ноги туда.

– Как там? – пискнула Тая.

– Отлично, – я поежилась.

Несмотря на то, что мы нацепили на себя всю одежду, какая была, ветер пронизывал до костей. Ботинкам я нащупала какой-то выступ, но он был слишком узким, чтобы на него встать. Мысленно попрощавшись с Лаврентием и коллективом газеты «Непознанный мир», я прыгнула. За несколько секунд полета вся жизнь пронеслась перед глазами. Приземлилась я так быстро, что даже не успела ничего пообещать Богу за свое спасение. Посадка произошла не совсем удачно, левую ногу пронзила острая боль, такая сильная, что я тихонько взвыла, боясь привлечь чье-нибудь нежелательное внимание. Краем глаза я заметила, как сверху со свистом летит нечто большое, и едва успела откатиться в сторону. Таюха прилунилась еще неудачнее,

– Ай! Ай! – схватившись за ногу, она каталась по земле. – Сломала! Я ногу сломала!

– Ты какую?

– Правую!

– А я левую, значит на двоих у нас по одной здоровой ноге, а это не так уж и плохо. Ты стопой пошевелить можешь?

– Вроде могу.

– Значит, не сломала, растянула или подвернула. Потом разберемся, вперед, к коряге над забором!

Завывая от боли, мы поднялись и, поддерживая друг друга, устремились к заветному знаку. Пролезая в дыру, я успела заметить, как народ топает в молельную, нас же в темноте видно не было.

– Пока, психопаты, – произнесла Тая и пристроила доски на место.

Я выдернула рогатину, отшвырнула подальше, и мы углубились в лес. Нам было все равно куда двигаться, главным было выйти к любому населенному пункту и добраться до телефона.

– Ты помнишь телефон Горбачева? – сопела я, отыскивая палку покрепче, чтобы облегчить свои страдания.

– Да, 02!

– Нам нужен именно Горбачев. Мобильник у тебя?

– Он там же, где и пленка с фотоаппаратом. Ой, как больно! Сил нет!

Тая привалилась к стволу сосны и принялась безостановочно стонать, требуя, чтобы я отдала ей свою палку. Я отдала, что я себе в лесу другой палки не найду, что ли? У меня стопа хоть и болела, но жить было можно, а вот Тайка, видать, пострадала всерьез, и сердце мое было преисполнено сочувствием.

– Если бы у тебя был перелом, ты не смогла бы ходить, – как могла, утешала я страдалицу.

– Я и так не могу!

– Надо, Таечка, надо, дорогая, мы еще в двух шагах от общины, нас догнать и схватить – пара пустяков. Давай, вперед, вперед.

Шли мы в сторону прямо противоположную Подосинкам, что, в принципе, имело смысл, неизвестно, сколько сектантов еще оставалось в милом уютном поселке.

Со всеми привалами и остановками шли мы часа два, а лесу все конца и края не виднелось. Конечно, будь у нас все конечности в порядке, двигались мы бы значительно быстрее и наверняка давно вылезли к ближайшей деревне.

– Сена, я больше не могу! На ногу даже наступить не получается! Аж в голову стреляет и в сердце бьет!

– Что ты предлагаешь? – рядом лежало поваленное дерево, но я осталась стоять, боясь, что если сяду, то уже не встану. – Если я пойду одна, чтобы вернуться с помощью, я тебя ни за что не найду в этом лесу, тем более ночью. Хочешь, сиди тут до утра, а завтра попробую организовать тебе МЧС с вертолетом, но это будет долгая история, сразу предупреждаю.

– Сена, что я тебе плохого сделала?

– Тая, ты пойми, идти все равно придется. Соберись с силами.

Она собралась, и мы поковыляли дальше.

Когда деревья расступились и нашим измученным взорам предстали деревянные дома, мы едва не разрыдались от радости. Не смотря на поздний час, в меленьком домишке у самого леса горел свет. Домишко напоминал старую собачью будку, но все же там кто-то жил. Интересно, кто?

– Старый людоед, – сказала Тая.

– Что ты сказала? – удивилась я.

– Говорю, там, наверняка, живет старый людоед.

Неужели я говорила вслух?.. Мистика, ей богу.

Подойдя к домику, мы попытались заглянуть в окно, но оно было старательно занавешено древней мужской майкой с лямками. Но даже такая «занавеска» не послужила преградой нашему горячему желанию проникнуть внутрь, и Тайка принялась долбиться в дверь.

– Ты потише, а то эта хибара развалится.

– Кто еще? – раздался крайне неприветливый голос.

– Извините, пожалуйста, – вразнобой затянули мы, – помогите нам! Впустите!

Дверь приоткрылась. Этого персонажа народного эпоса я узнала сразу – грязный дедушка из подосинковского поселка. Дедушка тоже нас узнал, так и мы стояли столбом, таращась друг на друга. Тая не выдержала первой:

– Будьте добры, – заскулила она, – мы ранены! Впустите нас!

– Ранены? – дедушка, облаченный в какую-то несусветную рванину, пристально оглядел нас с ног до головы. – И кто ж вас ранил?

– Нам пришлось прыгать из окна четвертого этажа.

Приврала чуток, что такого. Для себя я твердо решила, что если дед нас не впустит, мы забьем его палками, но в дом все равно попадем. Я уже на все была способна.

– Ну, заходьте, – он посторонился, а мы заковыляли внутрь. Пахло чем-то странным…

Изнутри хибара выглядела так же, как и снаружи. Одна комната с самодельным столом и топчаном, перегороженная занавеской, за занавеской что-то булькало. Взглянув на нас при свете, дедуля покачал головой.

– А ну-ка, сидайте туды, – указал он топчан.

Мы не заставили себя долго уговаривать. С кряхтением и стонами присели на топчан, вытягивая травмированные конечности. Дедуля скрылся за занавеской.

– Сейчас предложит нам вареной человеченки, – шепнула мне Тая.

– Рада, что ты даже в таком состоянии не теряешь чувства юмора, – вздохнула я.

Дед принес бутылку с мутным содержимым, половинку черного хлеба, пару желтоватых соленых огурцов и вареные яйца. Накрыв газетой стол, хозяин сервировал поздний ужин. Из бутылки он щедро разлил по граненым стаканам мутную жидкость и протянул нам.

– Давайте, девки, грейтесь.

И я, наконец-то поняла, чем пахнет в лачуге – самогоном, дедуля не был людоедом, он просто гнал первач. От сердца отлегло. Мы с Таюхой молча чокнулись и… в первое мгновение мне показалось, что я глотнула бензина и некий крошечный чертик поджег его прямо у меня во рту. Выпучив глаза, Тайка кашляла, как при последней стадии туберкулеза.

– Удался, – довольно ухмыльнулся дед, глядя на наши конвульсии, – забористый.

Налопавшись огурцов и хлеба, кое-как перевели дух.

– Предупреждать надо, – выдавила Тая, – мы себе, наверное, все внутренности спалили! Сколько там градусов?

– Семьдесят, – с гордостью за свою продукцию ответил «пивовар Таранов». – Как слеза.

Мутные «слезы» в стаканах источали аромат сивухи и еще чего-то дурного, или же мы просто не привычны к народному промыслу? Деда звали Михеич, наших имен он и спрашивать не стал.

– Дедуня, – заплетающимся языком попыталась произнести Тая, – у вас к нам… у нас к вам одна большая и важная просьба. Тут есть где-нибудь телефон?

– На почте, – дед то и дело наведывался за занавеску, видать такой ответственный процесс нуждался в постоянном контроле.

– Надо позвонить. Мы не можем ходить, – Тая попыталась снять ботинок с больной ноги и закричала.

– О, господи, – я тут же пришла на помощь.

Вдвоем мы с грехом пополам стянули башмак и носок, стопа угрожающе распухла.

– Говорю же тебе, перелом у меня! – Таисия собралась рыдать.

– Пошевелить пальцами можешь?

– Не знаю!

Я осторожно сняла свой башмак, моя нога выглядела так же, если не хуже, она еще и отливала трупной синевой. Увидев мою конечность, Тая немного успокоилась на свой счет.

– А куда звонить? – из-за занавески возник Михеич.

– Одному человеку, он должен приехать за нами. У вас есть бумага и ручка?

Дед кивнул и принес газетный обрывок и карандашный огрызок. Совместными потугами мы вспомнили рабочий и мобильный телефон Горбачева.

– Надо обязательно дозвониться и сказать, что мы у вас, – Тая совала деду обрывок, – пусть срочно приедет и заберет нас.

Дед кивал и бегал за шторку.

– Давай, что ли еще выпьем? – предложила Тая. – Нога вроде меньше болит.

– Да, в качестве анестезии можно.

Постепенно мы допили свои порции до конца. Самогон перестал казаться зловонным, а жизнь страшной и беспросветной, роднее деда вообще не существовало на земле человека.

– Ты прости, нас, дедушка, – всхлипнула Тая, – мы ж про тебя сначала так плохо подумали…

– Да, – вторила я, пытаясь облупить скорлупу с яйца непослушными руками, – думали, ты крысами питаешься.

– Какими крысами, Сена? Совсем ты обалдела уже! Чертями, а не крысами, чертями! Дедуль, ты чертей ел? Вкусные?

Глава тридцать пятая

Утро мы проснулись от дедовой возни, он укладывал пластмассовые полутора литровые бутылки в сумку на колесах. Мы так и провели ночь вповалку на топчане.

– Дедушка… – прохрипела Тая, как его зовут, разумеется, никто не помнил, – воды…

– Вода там, за занавеской.

Он укомплектовал сумку и собрался на выход.

– Вы помните, мы просили вас позвонить?

– Да, вот распродам и заверну на почту.

– Спасибо, – я сдавила руками гудящую голову, но легче все равно не стало.

Дед ушел заниматься своим бизнесом, а мы стали приводить себя в относительный порядок. От дедулиной продукции мы не скончались, но и особыми живчиками себя не чувствовали. На одной ноге я допрыгала до заветной шторки и заглянула на таинственную территорию. Допотопная электроплита, на ней пара громадных кастрюль, все остальное пространство занимал низенький столик, крытый древней клеенкой и хитроумный самогонный аппарат на нем. Ржавая раковина с краником холодной воды прилагалась. Вода оказалась не просто холодной, а ледяной, будто ее специально сюда поставляли из самой глубины Арктики. Но удивительным образом от холоднючей воды прошла головная боль, должно быть заморозилась в черепной коробке.

– Сена, дай попить! – хрипела умирающая.

Я огляделась в поисках стакана. Под раковиной стоял пятилитровый баллон с огурцами и рассолом. Огурцов было штук пять, они мирно дремали на дне, зато рассола – хоть залейся.

– Тай, тебе воды или рассолу?

– Конечно, рассолу! И поскорей, я то сейчас издохну! Чтоб я еще когда-нибудь в своей жизни притронулась к алкоголю…

Да, да, сто раз уже эту песню покаянную слыхала. Избегая касаться травмированной конечностью пола, я умудрилась разжиться стаканами, вымыть их, напиться рассола и напоить страдающую подругу. Брюки-джинсы мы сняли еще вчера и вовсю щеголяли в одних колготках и свитерах, ничуть не стесняясь дедуси, да и он особо не обращал на нас внимания и не производил впечатления сексуального маньяка. Людоеда – да, маньяка – нет.

Освежившись рассольчиком, мы занялись осмотром своих ног. Моя вроде ничего, только начала распухать, а Таюхина раздулась раза в полтора, причем вся, до бедра.

– Хреново, – озвучила я свои медицинские наблюдения.

– Кажется, у меня еще и температура, – Тая старательно щупала лоб.

– Ложись давай, – я помогла ей вытянуться на топчане.

– Накрой меня чем-нибудь!

– Сию секунду, барыня, укрою.

– Чем это? – принялась капризничать Тая, она всегда становилась невыносимой, когда за нею кто-нибудь ухаживал.

– Вонючим дедушкиным пледиком.

– Ой, не надо!

– Сейчас включу плиту, будет теплее, а ты думай о том, что скоро за нами приедут и спасут, немного уже осталось.

Тайка продолжала чего-то там нудить, но я ее не слушала, я радела по хозяйству, пересиливая боль, если раскиснем обе – труба дело, гражданин начальник.

Минуло, должно быть, часов пять, прежде чем дед соизволил вернуться.

– Ну?! – хором заголосили мы, едва он показался на пороге. – Позвонили?!

– Позвонить-то позвонил, – ужасающе медленно он принялся расстегивать свою черную то ли куртку, то ли фуфайку, – да не отвечает никто.

– Что, совсем никто? – у меня прямо микро инфаркт приключился. – Ни по одному телефону?

Дед кивнул.

– А у безбожников-то там чё творится, – он довольно хмыкнул и стал стягивать резиновые сапоги.

– У каких безбожников? – приподнялась Тая.

– Да у нехристей, что понастроили домов у самых Подосинок.

– А что у них там твориться? – я даже дышать перестала.

– Оцепили все, мужики в камуфляже…

Мы с Таюхой переглянулись.

– Дедуль, а ты туда не сходишь, не спросишь у дяденек в камуфляже, там ли Горбачев?

– И получить прикладом в темя? Нет.

Нам во что бы то ни стало нужен был Горбачев. Мобильный телефон и бесценные улики ждали своего часа на даче.

– Дедушка, – Тайка смотрела на него странным туманным взглядом, – есть у тебя какая-нибудь тачка?

– Есть, мешки с картошкой на ней вожу.

– Отвези-ка нас на дачу к Мордухиным, заплатим, как за такси.

Дед посмотрел на нас, как на ненормальных, но нам удалось убедить его в крайней необходимости этой поездки.

– И у меня, между прочим, уже гангрена началась, – завершила Тая акт устрашения.

Тачка оказалась большой, серой и грязной. На распухшие ноги натянуть брюки и ботинки не представлялось никакой возможности. Видя нашу кислую задумчивость, дед настелил на дно старых, не менее грязных газет и какого-то тряпья. Сунув нам в руки драный плед, он сообщил, что экипаж готов.

– Надо было самогонки выпить на дорожку, – судорожно вздохнула Тая и поковыляла к «оббитой бархатом карете».

Расположились мы вполне комфортно, прикрылись пледом, дедка взялся за ручки, и мы тронулись в путь дорогу. Толкал он нас впереди себя и вполне успешно, так что ехали мы первым классом, только каждую кочку считали.

– Прямо «Мерседес», – льстила Тайка деду, укутывая ноги нашими носильными вещами, я же следила за ботинками.

Дед молча сопел, выруливая на проселочную дорогу. Погода портилась. Небо заволокло тучами, кажется, собирался дождь, хорошо хоть ветра не было.

Вскоре на горизонте показались знакомые виды: забор общины. Подъехав поближе, мы попросили нашего возничего притормозить. Да, ребята в камуфляже и черных масках действительно имели место быть… Пока мы глазели на суматоху вокруг общины, странный экипаж заметил ближайший к нам дядя в форме, и на всякий случай пошел в нашу сторону.

– Ехать дальше? – отчего-то занервничал дед-самогонщик.

– Погоди, дедусь, – ответила я и замахала дяде в форме. – Скажите, пожалуйста, там случайно нет детектива Горбачева?

Синие глаза сквозь прорези в маске изучали диковину.

– Горбачев там или нет?! – рявкнула Тая.

– Михаил Сергеевич? – нехотя уточнил синеглазый.

– Да!

– Вроде был…

– Найдите его немедленно и скажите, что Сена с Таей тут, в тачке, он поймет!

Камуфляжный неспешно отправился в обратный путь. Деду хотелось курить, но он не мог отпустить тачку, мы бы рухнули навзничь.

– Давайте я вам прикурю, – продолжала любезничать Тая.

– Вот тут, в верхнем кармане.

Тайка вытащила из верхнего кармана пачку «Примы» и коробок спичек. Я глумливо улыбнулась, но подруга мужественно раскочегарила папиросину без фильтра и сунула нашему извозчику, отплевываясь от табачных крошек.

– Тая, – едва не заплакала я от счастья, – смотри, вон Горбачев!

С развевающимися полами пальто к нам спешил наш милый детектив.

– Михаил Сергеевич! – заголосила Тая. – Родненький! Мы здесь!

– Тая, Сена, как вы меня напугали! Куда же вы пропали? – казалось, он ни капли не удивился, увидав нас в таком транспорте. – Я вас там всюду ищу.

– Мы спасали свои жизни, – важно ответила Таюха. – Мы все расследовали, все раскрутили. Видели, сколько там трупов?

– Где? – насторожился Горбачев.

– Ну там, операционная сообщается с небольшим моргом, и там в ящиках…

– И морг, и ящики мы видели, всё пусто.

– Значит, уже успели убрать… – Тая задумчиво смотрела вдаль. – Вообще-то мы едем на дачу Мордухиных, там спрятаны все улики и доказательства того, что трупов в общине больше, чем надобно. И Ира Колесникова тоже там. В ящике. В морге.

– Да? Ох… Я все еще надеялся, что она жива.

Дед напомнил о себе энергичным покашливанием. Горбачев встрепенулся.

– Где эта дача?

– В Подосинках, недалеко от станции.

– Тогда бегом слезайте с тачки, на машине…

– Мы не можем слезть бегом, – я откинула плед и продемонстрировала плачевное состояние наших конечностей.

– Боже мой, кто это вас так?

– Никто, мы сами.

– Ладно, тогда сидите, как есть, я сейчас машину подгоню.

И Горбачев поспешил обратно к забору общины. Дедуся принялся, было, любопытствовать, о чем это мы таком интересном вели беседу, но мы мигом пресекли эти попытки, сообщив, что служебная информация не разглашается.

Вскоре, петляя меж деревьев, подскакивая на кочках и проваливаясь в канавки с овражками, появились «Жигули» Горбачева. С величайшими предосторожностями нас по очереди пересадили в салон.

– Большое спасибо за помощь, – Тая отцепила от попы приставшую газету и протянула деду. – Родина вас не забудет.

Горбачев дал нашему кучеру денег, и мы помчались к Мордухиным на дачу.

– Послушайте, – Тая взяла у Горбачева сигарету, – а как тут все эти граждане в камуфляже оказались? Мы же так и не успели вам позвонить, сообщить…

– Таечка, когда я среди ночи услышал твой голос, мне больше ничего не требовалось. «Величием Духа» интересовалось не только наше агентство, но и более серьезные организации, их подозревали в покупке и хранении наркосодержащих веществ, но серьезных оснований на обыск не было. На Петровке сейчас работает следователем мой старый друг, мы еще по институту знакомы. Я держал его в курсе событий. Когда встал вопрос о причастности секты к исчезновению людей, вопрос об ордере на обыск решился в два счета. После Таиного звонка…

– Понятно, – вздохнула я, – значит, мы вполне могла бы вас дождаться, а не ломать ноги, почем зря.

– Это еще не известно, – Тая протянула сигарету и мне, – вдруг они успели бы избавиться от ненужных свидетелей? Так что правильно мы все сделали. Вот тут сворачивайте, Михал Сергеич, а там уж совсем рядом.

– Если надо, мы можем показать, где они людей закапывают, – сказала я, глядя в окно, и размышляя, стоит ли вылезать с заявлением, что, скорее всего, причастна к смерти человека? Если не ошибаюсь, это называется непредумышленным убийством…

Горбачев остановил у мордухинской дачи и получил подробные инструкции от Таиски, где искать улики.

– Среди ночи, одна сюда бегала, – хвасталась подруга, – и все для того, чтобы сохранить улики! Ключа от дома у меня не было, так я все в поленницу-дровяницу покидала, там ищите!

– Надеюсь, они все еще там, и никто из сектантов сюда не наведывался, – сказала я, дабы хоть чуточку умерить ее звездность.

– Ты Сена так не говори! Не смей!

Мое зловещее пророчество не сбылось, все было на месте. Горбачев добросовестно перетаскал в машину наше имущество, включая печатную машинку Влада, а все улики: аудиокассеты, фотопленку убрал во внутренний карман пальто.

– Фух, – я убрала со лба растрепавшиеся волосы, – фенита ля комедия. Едем домой, Михаил Сергеевич.

– Сначала в больницу, милые, а после уж домой, где-то через месяцок, я думаю.