Текст книги "Спасите наши души"

Автор книги: Галина Полынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава двадцать седьмая

До утра практически не спали, таращились в темноту, изредка проваливаясь в дрему, но тут же просыпались. Когда в не зашторенных окнах посветлело, а часы показали ровно семь, в коридоре послышались шаги. Мы тут же закрыли глаза и притворились, что спим крепче крепкого. Если бы я так напряженно не прислушивалась, то ни за чтобы не услыхала, как приоткрылась дверь. Замерев от страха, что кому-то из нас сейчас в горло вцепится вурдалак (вампир, людоед, бабайка – ненужное зачеркнуть), я перестала дышать, но вместо клыков на шее ощутила приятное тепло на лбу, и тихий голос произнес:

– Девочки, проснитесь.

Я медленно подняла веки, будто бы с трудом просыпалась. Тайка усиленно зевала, глупо хлопая ресницами. Симулянтка.

– Девочки, кровь сдавать.

– Угу, – ответили мы тёте с крупными глазами.

Она кивнула нам и вышла. Стянув рубахи, мы быстренько напялили юбки-кофты-платки. Остальной народ лежал, как убитый, похоже в тех же самых позах, в которых заснули.

Завернув в уборную, мы умылись, проверили готовность нашей фото и аудио техники. Я была уверена, что внизу нас кто-нибудь будет ждать, чтобы сопроводить в целительную, но, как ни странно, никого не было. Даже удивительно, что новоприбывшим предоставлялась такая свобода.

На улице дул резкий ветер, низкие серые тучи цеплялись за еловые верхушки, теплый сентябрь шел к концу, еще неделя-другая и в воздухе запахнет зимой. Людей видно не было. Переглянувшись и без слов поняв друг друга мы, прогулочным шагом направились к молельной. А что с нас взять? Откуда мы знаем, где тут у них медпункт? Свернув за угол, подошли к резным дверям. Мы старались особо не крутить головами по сторонам, чтобы не выглядеть подозрительно, если вдруг на нас откуда-нибудь смотрят, старались держаться уверенно, будто ничего такого и не совершаем, никуда особо и не лезем. На двери красовалась большая деревянная ручка, ничего похожего на замок не наблюдалось. Тая подошла, взялась за ручку и потянула на себя. Дверь приоткрылась.

– Порядок, – довольно улыбнулась она, – замка нет, так что можем как-нибудь…

– Зачем «как-нибудь»? – меня слегка потряхивало от холода и нервов. – Идём прямо сейчас, чего тянуть?

– А если там кто-то есть?

– Скажем, что ищем святого Актавия.

– А зачем он нам?

– В уста сахарные поцеловать хотим! Идем или подождем, пока вся община проснется?

Чуть-чуть приотворив дверь, я заглянула внутрь. Никого. Мы мигом проскользнули в молельную.

– Давай скорее, ну чего ты копаешься?

– Сейчас, сейчас, – она пыталась вытащить фотоаппарат из-под одежды.

Потом пришлось ожидать, пока зарядится вспышка. Я нервничала, казалось, вот-вот из-за синей трибуны выпрыгнет Актавий и заговорит нас до смерти на месте. Тая сделала пару снимков обеих стен, общего плана и спрятала аппарат обратно. Без проблем мы покинули молельню и устремились прямо по дорожке в сторону целительной.

Целительная представляла из себя довольно большой одноэтажный дом, выкрашенный в коричневый цвет. Привычно уже сбросив обувь у порога, мы вошли внутрь. Пахло больницей. Не успели мы сделать и пары шагов, как навстречу нам вылетела Валентина собственной персоной, в белом халате и шапочке.

– Здравствуйте, девочки, здравствуйте.

– Бог к вам, – растерянно произнесла Тая. – А вы что, работаете здесь?

– Да, я по образованию медсестра, я у вас кровь возьму.

Она проводила нас в маленькую комнатку, в которой помещался стол и два стула, все стены заполняли стеллажи с картотеками, пробирками, препаратами и еще бог знает чем.

– Девочки, давайте по одной, у нас тут сами видите, как тесно.

Я втолкнула Тайку в комнату и закрыла за нею дверь. Мы с подругой одинаково сильно боялись этой кровопускательной процедуры. Я прикинула, покуда она будет в обмороке валяться, да пока Валя ее откачает, я успею посмотреть, чего тут есть интересного. По полосатым половичкам в одних носках я передвигалась практически бесшумно. Коридор, расположение белых деревянных дверей – все напоминало уютную сельскую больницу. У первой по ходу двери я замерла, прислушиваясь, затем приоткрыла на пару миллиметров и сунула в щель свой любопытный нос. Там была палата на пять мест, все кровати пустовали, за исключением одной в углу у окна, там кто-то спал, рядом стояла капельница. Прикрыв дверь, я скользнула дальше. В следующем помещении располагались раковины, ванная и различный медицинский инвентарь. Самая последняя дверь по коридору оказалась заперта. Я пошла в обратном направлении, попутно инспектируя двери по левую сторону. Собственно говоря, там располагалось только одно помещение, с застекленными дверьми, стекла прикрывали белые занавесочки. Ну а в каких занавесках нет щелей? Наверное, только в железных. Просматривалось плохо, но все же я смогла разглядеть операционную. Самую настоящую, как в приличных клиниках. Стремглав я бросилась обратно к анализной комнатке, по моим подсчетам, Валентина уже должна была откачать мою Носру. Как только я финишировала и сделала вид, что стою, скучаю, никуда не отлучалась, из кабинета выпала зеленушная Тайка, держала она согнутую в запястье руку с таким видом, будто ей вены перерезали – никак не меньше. Седом семенила Валя и все уговаривала ее присесть, хотя в коридоре не было стульев. Тая привалилась к стене и слабым голосом умирающей прошептала, что ей уже лучше. Я зашла в кабинет и Валентина сразу спросила, нужен ли мне нашатырь.

– Конечно, нужен, – бодро ответила я, усаживаясь на стул и расправляя юбку.

– Ой, как вы прямо реагируете…

Видать Таюха продемонстрировала свою припадочность во всей красе. Получив ватку, смоченную нашатырным спиртом, я отвернулась, чтобы не видеть всех ужасов кровопускания. Сначала Валя взяла кровь из пальца, ничего страшного, у меня даже в ушах не зазвенело, затем подрагивающим голосом попросила закатать рукав на левой руке. Похоже после Таи она боялась иметь дело со мной.

– Сжимай-разжимай руку.

Я принялась изображать насос, качающий кровь. Жгут, перетягивавший предплечье сильно давил и создавал дискомфорт. Деловито нюхая зловонную ватку, я старательно смотрела в окно, чтобы ни дай бог не увидеть, как у меня в вене ковыряются. В окне появилась Тая и тут же исчезла.

– Ну, вот и все, – сказала Валя, – и ничего страшного, правда ведь?

– Правда.

Задумавшись, над тем, куда же подевалась Тая, я и не заметила, как экзекуция завершилась. Придерживая ватку на локте, я поспешила на выход. Подруга нигде не просматривалась.

– Тай, ты где?

Она вынырнула из-за угла дома.

– Ты чего там делала?

– Идем, расскажу.

Неторопливо мы направились к трапезной, подошло время завтрака.

– Там, с торца дома есть еще один выход и прямо за ним в заборе дверь совершенно неприметная! Я случайно заметила. Дверь, между прочим, заперта.

– Интересно. А я видела палату с одним пациентом, операционную и какое-то запертое помещение.

– Молодец, не теряешь времени даром.

К завтраку мы заявились последними, но на нас никто не обратил внимания. Я успела заметить, что эта публика обладала интересной особенностью, они словно находились где-то, и практически не реагировали на изменения окружающей среды. Да, они отметили появление новеньких, как факт и этот факт их тут же перестал интересовать. Это как раз было нам очень на руку. Еще я не заметила, чтобы тут кто-то с кем-то особо дружил, люди вроде бы были вместе, но в тоже время каждый сам по себе.

Двух мест рядом не нашлось и нам пришлось разлучиться. Я вклинилась меж двух молоденьких девушек, напротив сидел немолодой человек с лохматыми ушами. Эти уши мне весь аппетит отбили, хотя какой может быть аппетит, когда в тарелке пресная геркулесовая каша, а в стаканах до боли любимый компот из сухофруктов. Я взяла из большой общей тарелки тонюсенький кусочек черного хлеба и принялась жевать, ностальгируя по быстрорастворимой лапше. Утешала я свой организм тем, что воздержанность в еде и, как следствие – отличная фигура еще никому не вредили. Отыскала взглядом Таю, она лопала кашу, аж за ушами трещало. Вот ведь какая, а! Везде приспособится!

После завтрака мы отправились, страшно сказать куда. Опять в молельную. Судорожно сглатывая ставший поперек горла хлеб, я с ужасом вспоминала вчерашнюю духоту и качку. Господи, да если это мероприятие не только каждый день, но и по несколько раз будет устраиваться, нам же ушных затычек не хватит! Тая шла впереди, она прицепилась к какой-то толстенькой маняше и что-то у нее выпытывала. Я не стала мешать подруге добывать информацию, я дышала свежим воздухом, запасаясь кислородом перед молельной.

В помещение я постаралась войти самой последней, вдруг станет совсем уж плохо, надо успеть выскочить на воздух. Людской поток унес Таю далеко вперед и мне ничего не оставалось как воспользоваться берушами из кармана джинсов, уже бывшими в употреблении. Отряхнув пылинки-соринки, я размяла бесформенные комочки и законопатила уши. Устроившись в уголке, я принялась наблюдать за публикой. Я пыталась уловить, в чем же их отличие от обычных людей или даже от послушников православной церкви? Больше сравнивать было не с кем, я видала только христиан. Размышляя над этим, я даже пропустила появление Актавия. Поднимая руки вместе со всеми и открывая рот в приветственном крике, я продолжала свои раздумья.

К середине представления меня озарило. У всех этих людей было практически одинаковое выражение лица и глаз. Это меня так напугало, что я едва не бросились прочь из молельной к заветной рогатине, торчавшей над забором.

Качаясь плечом к плечу с этими живыми куклами, я смотрела на портрет Ирины Колесниковой и представляла ее здесь. Теперь я ни на миг не сомневалась, что бегство с любимым в Ессентуки полная чушь, вот только добровольно ли Ира написала письмо? Или ее заставили? Вспомнив об элегантной женщине с крупными карими глазами, безусловно владеющей сильнейшим гипнозом, я подумала, что и заставлять никого не надо, человек все сам сделает добровольно, причем после и не вспомнит ничего. Ира была где-то здесь. Перед глазами возникла палата с одним пациентом под капельницей, и я поняла, что нам срочно необходимо заболеть и как следует пошерстить целительную. Лучше заболеть кому-то одному, чтобы не привлекать к нашей парочке лишнего внимания. Я согласна была выставить свою кандидатуру, для такой ювелирной работы Тайка слишком громоздкая… За размышлениями о том, какими же болячками я способна обзавестись в кратчайшие сроки, причем болячки способные подорвать организм меня заведомо не устраивали, я и не заметила, как пролетело время. На выходе снова торчали парни с ведром и стаканчиками. Получив свои полстакана, я отошла в сторону и стала дожидаться Таиску. Вскоре она подоспела.

– Сеночка, – взволнованно прошептала она, тревожно заглядывая мне в лицо, – ты в порядке, дружочек?

– Да, а что со мной должно было стрястись?

– Я ж тебе беруши не дала!

– Не волнуйся, я вчерашние использовала, все нормально. Знаешь, что я думаю…

– Погоди, надо как-то незаметно вылить эту дрянь.

Средь бела дня сделать это было проблематично. Мы отошли подальше и, прикрывая друг друга от посторонних взглядов, опорожнили тару. Может, это и была обычная вода с какими-нибудь бессмысленными заговорами-наговорами, пить мы ее в любом случае не собирались.

Бросив стаканчики в мешок страшненького парнишки, мы неторопливо направились к нашему коттеджу.

– Сен, так что ты хотела сказать?

– Мне надо на пару дней попасть в целительную.

– Почему только тебе?

– Так будет лучше и проще. Для этого нужно заболеть, но никак не могу придумать, как и чем.

После секундного раздумья подруга произнесла:

– Дизентерия тебя устроит?

– Вполне.

Глава двадцать восьмая

– А что сейчас будем делать? – догнали мы впереди идущую девушку.

– Читать, разумеется.

У меня прямо душа в желудок опустилась, устроилась на кусках черного хлеба и захрапела. Да, жизнь в общине не отличается особым разнообразием, одуреть со скуки можно.

– Знаешь, что я узнала? – совсем замедлила шаг Тая.

– Что?

– Почему одни портреты в синих рамках, а другие в белых.

– Да? Как интересно, и почему же?

– Синие находятся в стадии духовного роста, но они уже выросли настолько, чтобы занять место на стене молельной, остальные, стало быть своими молитвами помогают им подняться выше и работают над собой, чтобы присоединиться к синим. А те, кто в белых рамках поднялись так высоко, что смогли воссоединиться с Вселенским Духом, публика поддерживает их на этом почетном месте своими духовными стараниями, собственно, к этому они все и стремятся – попасть в белую рамку. Это я фигурально выражаюсь.

– А где они, эти воссоединившиеся?

– Этого я не успела узнать, мы пришли в молельную. Слушай, как курить хочется, аж уши в трубочку сворачиваются.

– Придется потерпеть.

В коттедже мы завернули в уборную, обсудить план моего заболевания.

– Тай, каким образом я подхвачу дизентерию? Предупреждаю сразу, облизывать грязный пол или еще чего похуже не буду.

– И не надо. У меня в походной аптечке имеется такое слабительное – в космос можно улететь вместе с унитазом.

– Ты взяла с собой слабительное? – удивилась я.

– Хе, я много чего взяла, и слабительное, и закрепительное, и снотворное…

– Снотворное тоже может понадобиться, – задумчиво произнесла я, изучая раковину.

– Я ж запасливая, ты же знаешь.

Тая очень гордилась собой.

– Значит так, завтра я должна попасть в целительную.

– А почему не сегодня?

Да, собственно…

– Сегодня хочу еще как следует все обдумать, наговорить на диктофон и еще выкупаться в душе. Чувствую себя бомжихой с трех вокзалов! И одеться нужно полегче, а то как капуста, да и спать не удобно. Значит так, я пойду в хозблок выясню насчет полотенец, а ты иди в «матрасную», маячь на глазах.

– Угу.

Я прошла в конец коридора и постучала в дверь комнаты с постельными принадлежностями. Открыла мне незнакомая тетенька. Выслушав мою просьбу, она сообщила, что банные дни у них по пятницам.

– А сегодня какой день недели? – с робкой надеждой поинтересовалась я.

– Воскресенье.

И дверь захлопнулась. В прострации я поплелась в «матрасную». Тая все еще топталась у входа. Мы снова ушли в уборную.

– Что? Не дали?

– Они моются по пятницам!

– А сегодня какой день?

– Воскресенье!

– Ох, ничего себе! Да мы запаршивим тут как бродячие собаки!

– Пойдем хотя бы переоденемся.

«Камера хранения» не запиралась. Тая взяла с полки нашу сумку, расстегнула молнию и с тоской взглянула на бутылку вина.

– Потом, солнце мое, вот закончим и отметим.

Переодевались прямо на месте, не думая, что кто-нибудь может войти. Нам было уже все равно.

– Итак, – из сумки Тая извлекла пакет с таблетками, – для полноценной дизентерии требуется…

– Я в курсе, что для этого требуется, – мрачно перебила я.

– Ты слушай умного человека, – из пакета она извлекла коробочку с таблетками. – Это закрепительное. Выпьешь, потом плотненько пообедаешь и поужинаешь, а завтра с утра шарахнешь слабительного и понесешься со свистом. На всякий случай надо этикетку оторвать.

Она принялась соскребать с пузырька веселую зеленую этикеточку с желтой надписью: «Слабин».

Проглотив закрепительное, я сунула «Слабин» в карман брюк, одернула юбку, и мы вернулись в «матрасную». Наши сектантские подруги усиленно читали, сидя на полу. Мы прихватили книги и пристроились рядом с маленькой девушкой с лицом печальной мартышки. Маясь от скуки, я сначала просто бездумно листала книжку, затем стала украдкой наблюдать за своей соседкой. Она смотрела на одну и туже страницу, не переворачивая ее. Это не могло не заинтересовать. Минут через десять, я не выдержала и решила ее потревожить.

– Святая сестра, – шепнула я ей в прикрытое платком ухо, – почему все время на одну страницу смотришь?

Она подняла не меня туманный взгляд и спокойно ответила:

– Надо постичь глубинный смысл каждой фразы, только так можно подняться на следующую ступень.

– А что на следующей ступени?

Тайка вся подалась к нам, развесив уши.

– Там сестры и братья имеют счастье общаться со святым Актавием и приближаются к познанию Великого Вселенского Духа.

– А дальше?

– Идем по ступеням ввысь.

Весьма туманно, но хоть что-то. Девушка вновь уставилась в книгу, казалось, она мгновенно забыла и обо мне и о нашем разговоре. Насколько я могла судить, проследив ее взгляд, девушка постигала глубинный смысл фразы: «Вселенский Дух присутствует везде». М-да, можно задуматься недели на три. Наблюдая за остальными девушками, я ждала, что хотя бы одна перевернет страницу – ничего подобного. Сидят как фигурки нецкэ, склонив головы в одинаковых беленьких платочках, и смотрят в книги. И какие ни там видят фиги, известно только их замутненному сознанию. То еще зрелище, я вам скажу, гражданин начальник…

Ровно в половине первого, будто у всех имелись потаенные внутренние часы, девушки зашевелились, принялись подниматься, ставить литературу на полки – подошло время обеда.

По дороге в трапезную, я думала о том, что такая однообразная жизнь, помноженная на постоянную промывку мозгов со стороны Актавия и кареглазой барышни, способны из любого нормального человека сделать полного идиота. И очень хотелось постичь смысл всего этого предприятия, а так же не мешало бы посмотреть, зачем в заборе за целительной неприметная калитка? Это надо было выяснить непременно.

За обедом мне пришлось есть. Более того, мне пришлось съесть все, иначе имитировать дизентерию было бы нечем. Давясь и страдая, я глотала непонятную серую кашу, на каждом комке страстно желая вернуть ее обратно в тарелку. И понять из каких конкретно злаковых произвели это кошмарное блюдо не представлялось никакой возможности. Мне было очень нелегко, а народ наворачивал за милую душу, будто подали отбивную с жареной картошкой, а не липкий безвкусный клейстер. Да, этим людям действительно было все равно, где спать, что есть, во что одеваться, у них была Идея, Цель, а все остальное – ерунда. Наверное именно так и жили святые… я имею в виду нормальных святых.

Отобедав, я поплелась на выход, через минуту ко мне присоединилась Тая.

– Все съела? – она с подозрением вглядывалась в мою перекошенную физиономию.

– Угу, – выдавила я. Каша стояла в горле.

– Умница. А сегодня даже вкусно было, да?

– Тай, тебя что, уже зазомбировали?

Она все равно не поняла, а объяснять мне не хотелось.

Ни мне, ни Тае не улыбалось счастье по два раза на дню торчать в духоте и тесноте с берушами в ушах. Мы отстали от общей группы и поплелись в самом хвосте.

– Как бы туда не пойти, а использовать время с пользой?

– Боюсь, среди бела дня это сложновато, – вздохнула Тая, – никакой гарантии, что за нами не наблюдают откуда-нибудь из окна. Вот вечером, в темноте можно попытаться, а на что ты хочешь потратить время?

– На калитку за целительной, надо узнать, что там такое. Выйдем через наши три доски и глянем.

– Ой, Сена, я прям заранее волнуюсь.

– Это лишнее. Кстати можно сходить туда и ночью, когда все отключатся.

– Даже не думай! Ночью я никуда не пойду!

– Тише ты, хорошо, попробуем пропустить вечернюю дойку, авось и сходим за забор на разведку.

Глава двадцать девятая

Погода портилась. Поднялся сильный ветер, и к пяти часам совсем стемнело. Народ стал собираться в молельную, я же все размышляла, каким же образом взять из сумки фонарь и ходить с ним, чтобы никто не заметил. Проблему решила Тая.

– Значит так, сейчас куртку надену, там внутренний карман есть, туда суну фонарь…

– Тая, – восхитилась я, – я о том же самом думала!

– Пора бы уже перестать изумляться, что наши передатчики, – она постучала себя пальцем по лбу, – настроены на одну волну.

Дождавшись, покуда все уйдут, мы прошли по пустынному коридору в «камеру хранения». Из нашей сумки Тая извлекла черную куртку-ветровку, во внутренний карман пристроила фонарь, надела, застегнула молнию и стала похожа на сектантку-террористку особенно со съехавшим на лоб платком.

– Сейчас спустимся и прямо пойдем к забору, как ни в чем не бывало, – Тая поправила платок, – сейчас народ как раз наталкивается в молельную, нашего отсутствия никто и не заметит.

– Ты уверена? – я извлекла из кармана сумки пачку сигарет, желая отвести душу под сенью лесной.

– Они вообще не обращают внимания друг на друга.

– Ты тоже это заметила?

– Конечно.

– Они-то может и не обращают внимания, а вот начальство наверняка за всеми наблюдает и ничего не упускает.

– Сен, в этих юбках и платках мы все на одно лицо, быстренько сбегаем, посмотрим и присоединимся к обществу, когда они из молельной пойдут, никто и не заметит.

Выйдя из коттеджа, мы быстренько свернули за угол в самую темень, к забору. Территория общины практически не освещалась, только свет из окон, да лампа при входе в молельную. Платки мы сняли, юбки подоткнули и поспешили к заветной рогатине. Сердце колотилось от страха и волнения, я все время ожидала чьего-нибудь окрика, но ничего, тихо, только ветки гремели от ветра, теряя последние листья. Наконец Тая затормозила и принялась отодвигать доски. Наш потаенный ход открылся, как по маслу. Эх, я бы съела бутербродик с маслом! Без колбасы, без сыра, просто масло и белый хлеб…

– Сена на тебя что, столбняк напал?

– Иду, иду.

Аккуратно пристроив доски на место, чтобы не было заметно дефекта, мы поспешили в обратную сторону – к целительной. Тая включила фонарь, и яркий белый круг запрыгал по корягам и ямам. Выбирая наименее опасные тропы, мы понеслись вдоль забора.

– Так, стой, – притормозила я, – здесь должна быть целительная.

– Да, а вон и калитка.

Свет фонаря скользнул по действительно неприметной калиточке. Встав к ней спиной, мы немного прошли вперед. Тайка болтала фонарем в разные стороны, совершенно не освещая дорогу, отчего я споткнулась несчетное количество раз и едва не вывихнула ногу. Внезапно она резко остановилась без предупреждения, и я с размаху врезалась ей в спину.

– Ты чего?

– Смотри.

Перед нами была довольно большая, где-то пять на пять свежевскопанная поляна, аккуратно снятый верхний слой дерна со всей травой и листочками лежал в стороне.

– Что бы это значило?

– Не знаю, но сфотографировать надо.

Что Тая и сделала. Нормальные люди после этого сразу же удалились бы, но мы к данной категории не относились ни с какого боку. Мы подобрали палки и давай ковыряться в свежевскопанной земле.

– Сен, у меня тут что-то есть.

– У меня тоже.

Не могу сказать, какой именно клад мы обирались найти, но я наткнулась на плотный черный целлофан.

– Тай, что у тебя?

– Целлофан.

– И у меня.

Потыкав палкой в землю, я поняла, что в него завернуто нечто очень большое.

– Тай, как ты думаешь, что это?

– Трупы, что же еще.

– Да ну тебя!

– Я серьезно, иди сюда, сама посмотри.

Она умудрилась распотрошить целлофан и отогнуть пару слоев. Сначала я не поняла, что это такое, но дошло быстро – глаз. Широко открытый синий человеческий глаз. Осыпалось немного рыхлой земли, немного попало на неподвижный глаз. В ушах у меня зашумело, ноги сделались ватными – я собралась отъехать в обморок. А бесчувственная Тайка вовсю фотографировала. Вдруг со стороны калитки донесся какой-то шум, затем калитка хлопнула. Мы мгновенно мобилизовали все свои скрытые резервы, закопали все что разрыли, выключили фонарь и метнулись в чащобу. Сегодня не было огромной яркой луны – небо затягивали тучи… в темноте было страшновато… Некто шел с фонарем. Остановившись у страшной поляны, он (а это был именно «он», ноги в брюках мы видели отчетливо) долго тыкал лучиком по сторонам. Мы слились с окружающей средой, жалея, что не успели отойти подальше, сделай он еще шагов пять вперед, сразу на нас и наткнется. От холода и страха меня так начало трясти, что мозги заболтались по всей черепной коробке. Вот наткнись он на нас здесь и сейчас, и полянка расшириться на две зацелофаненные персоны… Еще очень беспокоило то, что дяденька с фонариком мог заняться укладкой дерна, и на сколько такая работка могла затянуться – не известно, а нам очень надо было поскорее попасть в общину, ну прямо до зарезу. Но небеса были к нам благосклонны, гражданин удостоверился, что все спокойно и ушел, вскоре хлопнула и калитка.

– Уф, – с облегчением выдохнула Тая, – страх и ужас. Идем отсюда скорее.

Потихоньку, стараясь вообще не шуметь, мы поспешили к заветному тайному ходу.

– Знаешь что, Сена, – Тая переключила фонарь на самый слабый режим, опасаясь, что нас обнаружат, – мы вполне можем уходить отсюда совсем, у нас есть целая братская могила.

В принципе, она была права, но у меня оставалось ощущение не завершенности дела.

– Давай подождем еще пару дней, я все-таки хочу попасть в целительную.

– А оно тебе надо?

– Внутренний Голос говорит, что надо.

– Ну раз Голос…

К мнению Внутреннего Голоса мы всегда относились с большим почтением, даже если он вдребезги ошибался.

По пути успели выкурить по сигарете и зажевать еловыми иголками.

Как только пролезли на территорию общины, сразу напялили платки, пучками сухой травы тщательно вытерли обувь, и я посмотрела на часы, половина восьмого.

– Сколько там натикало?

– Через полчаса начнут выходить из молельной.

Стараясь не вылезать на освещенные участки, прячась за деревьями, мы подобрались поближе к красивой рубленой избе. Парни со стаканчиками и ведром уже торчали у входа. Поставив ведро на землю, молодой человек извлек из кармана небольшую бутылочку, как для кормления младенцев, пару раз ее тщательно встряхнул, вылил в ведро и тщательно размешал половником. К сожалению, бутылочку он никуда не выбросил, а сунул обратно в карман. Мы с Таей переглянулись и мысленно поздравили себя с тем, что не притрагивались к этому пойлу.

Вскоре двери отворились и народ двинул на улицу. Одернув юбки, мы элегантно влились в ручеек, текущий к трапезной.

– Помни, – шепнула мне Тая, – если завтра ты все-таки решишь изобразить полноценную дизентерию, ты должна как следует поужинать, то есть, слопать все, чтобы не дали.

Я обреченно кивнула.

Мы успели занять места рядом друг с другом. Пока я давилась рисовыми комками, всячески отгоняя видение неподвижного синего глаза, Тайка ковыряла ложкой в тарелке и о чем-то сосредоточенно размышляла.

– Сделай лицо попроще.

Тая кивнула, упростила физиономию и принялась за еду.

Мучалась я до тех пор, пока не съела всё. Сочувствующая Тая предложила мне полстакана своего компоту, но я отрицательно замотала головой, еле-еле свою порцию залила в пищевод.

Ощущая себя мусорным ведром, в которое плохой повар выкинул свой неудавшийся ужин, я поплелась к коттеджу.

– Сена, ну что ты прямо, – утешала меня подруга, – не так уж и плохо. А в войну знаешь чем народ питался? Всем! Все что найдет, тем и питался! Порой даже друг другом…

– Замолчи, пожалуйста, – выдавила я, мигом представив питающийся друг другом народ, – мне и так плохо!

Поднявшись на этаж, я поползла было к «матрасной», но Тая затолкала меня в душевую. Убедившись, что в кабинках никто не притаился, подруга сказала:

– Задумала я один эксперимент произвести, хочу узнать, каким образом эта Кареглазка усыпляет столько народа. Реагируют ли люди на какое-то ключевое слово, заложенное в их сознании, как команда «спать» или она обладает такой мощной энергетикой.

– Где ты этого всего понахваталась? Ключевые слова в подсознании…

– В отличие от тебя я регулярно смотрю телевизор.

– «Секретные материалы»?

– Сена, слушай дальше! Чтобы выяснить это, я предлагаю одному заткнуть уши, а другому нет, так и узнаем.

– А это очень важно?

– Для меня да.

Ну, что тут можно поделать.

Мы умылись, благо вода в кранах была и ее не пускали исключительно по пятницам. Утеревшись тыльной стороной юбок, мы отправились готовиться ко сну. Нечеловеческим образом хотелось снять с себя всю одежду и выспаться как следует, но после сегодняшней лесной находки, расслабляться не приходилось. Раскатав матрасы, мы опять устроились у самого входа, и Тая протянула мне беруши. Я добросовестно запихала их по месту назначения и вмиг оглохла. Спать хотелось так сильно, что я боялась не дождаться Кареглазки и уснуть тот час же. Отключили свет, парой минут позже явилась волшебная тетушка. Когда она ушла, я выковыряла затычки и потрясла Тайку за плечо.

– Ты как?

– Нормально, спать не хочется совсем, на меня не подействовало.

– И на меня тоже. Странно, да?

– Ага. Вон, все спят, как по приговору, а нам хоть бы хны.

Придя к выводу, что мы особенные и фокусы Кареглазки действуют на нас не всегда, мы устроились поудобнее и через минуту уже крепко спали.