Текст книги "Патриций"

Автор книги: Галина Полынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Кагда пахититэль объявится, сколка нужно дэнег, ти толка скажи!

– Неизвестно, когда мы сможем вернуть, – осторожно заметил Макс.

– Зачэм абижаешь? Разве я вазму дэнги с друзэй? У мэнэ будэт горе, ты мнэ паможишь, развэ нет?

– Конечно. Знать бы, когда я получу известие… жив ли Ют вообще…

– Нэ нада, нэ гавари так! Ми все равно дастанем этого падлэца из-под земли! Здравствуйтэ, дэвочки!

В дверях стояли Анаис и Терра.

– Вы что, не ложились спать? – спросила Анаис. – Что-то случилось?

– Ютфорда украли, – ответил Алмон.

– Что?

– Да, – кивнул Макс, – украли, увел какой-то мужик.

– Что ж вы нам ничего не сказали?! – ахнула Анаис.

– А что бы изменилось? – Алмон налил в стакан воды из графина и протянул Сократу, толстяк машинально осушил стакан в два глотка. – Вместо того, чтобы отдохнуть и выспаться, вы сидели бы и нервничали вместе с нами.

– О, почти все в сборе! – на пороге появились Ластения и Дэн, за их спинами толпились друзья с Кавказа. Чего такие кислые? – улыбнулся Дэн. – Не выспались?

– Малчика укралы! – горестно сообщил Вахтанг.

– Какого малчика? – от растерянности Ластения не заметила, как тоже заговорила с акцентом.

– Ютфорда украли.

– Как украли?! – опешил Дэн. – Когда? А нам почему ничего не сказали?!

Номер так заполнилась людьми, что негде стало развернуться. Стоял непрерывный гул голосов, в воздухе висели сизые клубы табачного дыма – все пребывали в напряженных размышлениях. Усатый худощавый парень куда-то сбегал, принес банку растворимого кофе, стаканы и кипятильник. Грузины сосредоточенно гудели, обсуждая печальное событие на своем языке, друзья обсуждали случившееся между собой и никто не заметил, как в воздухе возникло голубоватое свечение.

* * *

С бледным лицом в обрамлении золотистых кудрей, в желтом воздушном платье, Анаис походила на порочного ребенка. Широко распахнутыми глазами она смотрела на Палача, и в этих прекрасных глазах плескалось море отчаяния. Палач пребывал в состоянии оторопелой жути и старался не встречаться с девушкой взглядом. Молодой человек медленно бродил из угла в угол, пытаясь думать, но его взгляд, все мысли снова и снова обращались к большой кровати под роскошным пологом. Палач искренне желал сгореть этой кровати, хоть и понимал, что ложе не виновато в его мучениях.

– Так что же мы будем делать? – едва слышно прошептала Анаис.

Палач застыл посреди спальни, посмотрел на девушку и, набрав в легкие побольше воздуха, попытался изобразить улыбку.

– Хорошо… дорогая, – медленно выдавил он, – давай подумаем… о дате нашей свадьбы…

– Как я счастлива! – Анаис бросилась ему на шею. – Надо немедленно сообщить отцу!

– Нет! – молодой человек крикнул так, что девушка невольно отпрянула. – Зачем же так торопиться? – добавил он тише, с выражением приговоренного к вечной смерти на лице.

* * *

– Смотрите, что это такое? – воскликнул кто-то.

Толкаясь и наступая друг другу на ноги, люди расступились вокруг непонятного явления.

– Наверняка это сообщение о моем сыне! – заволновался Сократ. – Пропустите меня, пропустите!

В воздухе возник светящийся шар. Казалось, земляне ничуть не удивились происходящему, они лишь напряженно ждали результата. Шар ярко вспыхнул, стал прозрачным, и в гостиничный номер заглянул Георг Патриций.

– Здравствуйте, – с едва заметной улыбкой произнес он, – с Новым годом. О, какая у вас большая компания, просто яблоку негде упасть, не то что Шару.

– Это он, – прошептал Дэн Алмону, – тот самый человек…

Полуволк не ответил, он смотрел на Повелителя, и ему казалось, что со дня последней встречи с Владыкой прошло чуть больше целой жизни.

– Мой сын у вас? – глухо произнес Сократ.

– У меня, – спокойно ответил Патриций. Он ничуть не изменился и выглядел весьма умиротворенным.

– Что с ним? Он жив?

– Конечно, жив, ему очень понравился Дворец, но мальчик очень жалел, что его щенка нет рядом. Он дал ему такое забавное имя – Понт, надо же придумать такое.

– Я могу его увидеть?

– Можешь. Помнишь, Сократ, было время, и я точно так же спрашивал о своем сыне. Теперь ощущаешь, каково это?

Картинка изменилась, возникла просторная уютная комната с игрушками, на толстом ковре сидел Ют и самозабвенно ломал красный космический корабль.

– Как видишь, – появилось вновь лицо Владыки, – с ним все прекрасно. Здравствуй, Анаис, здравствуй, Алмон, давно вас не видел. О, и Терр-Розе с вами? Прекрасно выглядишь, дорогая.

– Что вы хотите? – перебил Сократ.

– А ты не догадываешься? – Патриций слегка приподнял одну бровь. – Мне нужен Глаз Идола. Я получу его, а ты получишь сына. Очень неприятно, что мне приходится опускаться до похищения детей и таким образом забирать то, что мне принадлежит по праву, но, по другому вы, к сожалению, не понимаете.

– Глаз не должен вам принадлежать! – со слезами в голосе воскликнула Ластения.

– Может быть и так, – все с той же улыбкой кивнул Патриций, – но я все равно хочу его получить. Чем быстрее вы мне его отдадите, тем скорее Ютфорд вернется домой. Кстати, кто дал ему это несуразное имя? Неужели ты, Сократ?

– Отец, – вмешалась Анаис, – зачем вам Глаз? Вы хотите раскрыть его глубинные энергии?

– Какая разница, чего я хочу?

– Отец, Глаз находится внутри целой планеты, он питает ее своими энергиями…

– Меня это не интересует, мне нужен Глаз.

– Слюшай, ты! – внезапно выкрикнул Вахтанг. – Я нэ знаю, что там тэбэ за глаз-шмаз нужэн, адно магу сказат: если ты малчика нэ вэрнешь, сваих глазов лэшишься! И я тэбэ клянусь, в слэдующий раз будэшь на своем фирмэнном тэлэфоне номэр вслэпую набирать!

Патриций рассмеялся искренне, беззлобно.

– Вижу, вы себе друзей нашли, братьев по разуму.

– Ты нам зубы нэ заговаривай! – сердито произнес молодой парень с усами. – Шакал! Вэрни рэбенка!

– Ну, я же вас не оскорблял, – Патриций говорил терпеливым тоном, будто имел дело с малыми детьми, – отдайте Глаз, и я тут же верну вам мальчика, причем в целости и сохранности, даю вам свое слово, а в отличии от вас я умею его держать. Кстати, вы получили шампанское, которое я вам присылал?

– Так я и знал, что это вы были, – грустно усмехнулся Дэн.

– Харашо, что я нэ пил! – зло сказал Вахтанг. – Ат пазора нэ отмылся бы!

– Близится праздник первых дней Весны, – задумчиво произнес Патриций, – если до этого дня я не получу Глаз Идола, мальчика не станет. Мне будет грустно, я успел привязаться к нему.

Вдруг раздался протяжный тоскливый вой, это проснувшийся щенок испуганно завывал, глядя на Шар Лицезрения, висящий в воздухе.

– Это и есть тот самый песик? – вскользь глянул на него Патриций. – Милое создание, хотя мне больше кошки нравятся, особенно большие.

Шар наполнился изнутри молочно-белым дымом и исчез, растворившись без следа в сигаретном дыме.

* * *

Марс приоткрывал отяжелевшие ото сна веки. Ясно видеть небо и звезды он пока еще не мог – мешала ледяная корка, но все чаще и чаще его ресницы царапали лед, и холодные крошки таяли, попадая в глаза. Марс просыпался, сердце в могучей груди билось сильнее и четче. Его тело требовало движения, жаждало, чтобы руки и ноги распрямились, а увенчанное шлемом чело поднялось навстречу восходу. Расправив плечи, Марс поднялся со своего звездного ложа, смахнул с волос звенящие льдинки и глубоко вдохнул ветер Космоса во всю мощь своих легких. Затуманенными сном глазами взглянул Марс на пролетающих мимо птиц с тонкими светящими крыльями… он дышал простором, небом и никак не мог надышаться.

Окунув руки в звездный свет, Марс провел пальцами по пересохшим губам, умылся росою Вселенной, с наслаждением вдохнул Солнечный Ветер и произнес с улыбкой: «Весна»…

* * *

– Хорошо одно – точно знаем, что Ютфорд жив, – Денис щелчком запустил окурок в форточку.

– Какой шакал! – качал головой парень с усами. – Какой шакал!

– Ага, – согласился Вахтанг, – видэшь ли, дэнги ему нэ нада, глаз падавай! Сваих ему мало!

– Что же делать? Как Ютфорда вызволить? – Ластения смахнула с ресниц слезы.

Грузины печально загудели, не зная, что и предложить. Они сочувствовали своим новогодним друзьям и переживали, что ничем не могут помочь. Сократ молча сидел на стуле в углу, глядя на собственные руки.

– Гэнацвалэ, – Вахтанг присел рядом с толстяком, – пайдем в рэсторан, там мэста болше, думать лэгче. Сядэм спакойно, все рэшим, а то здэсь дышат нэчем, мислэй нэт, галава савсем пустой. Пайдэм, дарагой, – он помог Сократу подняться на ноги, – пайдэм, нэ пэрэживай, вэрнем тэбэ сина, или я нэ Вахтанг! Пусть падавится этот падлэц сваими глазами! Пайдэм, дарагой.

В ресторанный зал пустовал. Вахтанг с усатым парнем быстро сдвинули пару столов и поспешили к стойке делать заказ. Когда принесли вино и закуски, пожилой грузин с печальными глазами поднялся, чтобы сказать тост:

– Дарагие друзья, ми встрэтились савсэм нэдавно, но для нас генацвалэ Сократ стал как брат, и клянусь магилой маих прэдков, зэмля загарится пад нагами шакала, укравшего его сина, и нэ будэт нам пакоя, пока ми нэ паможем его беде! За тэбэ, дарагой, за тваих замэчатэльных друзэй, за тваего малчика, пусть поскорее вэрнется и пусть всэгда на тэбэ будет пахож!

Сократ встал с бокалом вина в руке.

– Спасибо вам, друзья, – вздохнул он, – даже не думал, что встречу здесь таких людей, как вы. Мы с друзьями никогда вас не забудем. Знаю, вы искренне хотите нам помочь, но, к сожалению, это не в ваших силах, мой мальчик очень и очень далеко…

– Ми с табой паедэм!

– Это невозможно, – грустно улыбнулся толстяк. – Не волнуйтесь, мы сами справимся. Когда же все уладиться, я обязательно дам вам знать.

Наспех перекусив, Алмон, Дэн и Анаис поднялись в номер за вещами.

– Вазми, дарагой, – сказал вдруг Вахтанг, протягивая Сократу пачку денег, – купи малэнькому падарки.

– Да ты что! Не надо! Перестань! – в растерянности замахал руками толстяк.

– Бэри, – полезли в карманы все остальные, и на стол перед Сократом посыпались денежные купюры, – бэри, от всэх от нас!

– Что вы? Зачем вы? – беспомощно хлопал ресницами Сократ. – Мне не надо!

– Нэ памешает! – Вахтанг рассовал купюры по карманам Сократа. – Кто знает, может ми родствэнниками станэм, я тэбэ адрэс аставлю, приезжай с сином, с сэстрой пазнакомишься! Са всэми друзьями приезжай, ми рады будэм!

– Сократ! – в дверях стояла Анаис с щенком на руках, за нею высился Алмон с грудой конфет и фруктов – трофеев Ютфорда. – Идем, пора.

– Да, верно, нам пора, – толстяк поднялся из-за стола. – Прощайте, друзья.

– Пачэму пращай? Да встрэчи! Пайдэм, ми вас праводим!

Компания высыпала на свежий морозный воздух и направилась в глубь улиц. Народ переговаривался между собой, а Терра разглядывала здания в поисках излучения площадки Вихря.

– Сюда, – кивнула она на потрепанный двухэтажный дом с облезлой штукатуркой и кое-где заколоченными окнами.

Толпа вошла внутрь, вся лестничная площадка заполнилась людьми и Терр-Розе едва выкроила место для созидания Вихря.

Прощались друг с другом до тех пор, пока королева не поторопила:

– Скорее, можем упустить Вихрь!

Друзья, один за другим, шагнули в синий конус и через мгновение исчезли, будто растворились в воздухе, а на полу осталась горсть голубоватого песка. Вахтанг покачал головой и с грустью произнес:

– Как жалко, кагда исчэзают такие замэчательные люди!

* * *

Палач тихонько постучал в дверь цвета темного вишневого дерева и с трудом проглотил комок, застрявший в пересохшем горле.

– Заходи, – раздался спокойный приглушенный голос.

Набрав в легкие побольше воздуха, Палач приоткрыл дверь и шагнул через порог. У неярко горящего камина стоял Патриций и длинным, причудливо отлитым прутом помешивал угли.

– Проходи, чего стоишь? – произнес он, не оборачиваясь. – Случилось что?

– Да, нет… вернее, да… – промямлил молодой человек.

Нерешительно потоптавшись за спиной Владыки, он присел на край кресла, подальше от Георга. Красноватые отблески пламени освещали картины в драгоценных рамах, огонь искрился на вазах и в глазах толстого мраморного ангела, стоявшего в углу, отчего глаза скульптуры казались живыми и злобными. Хоть ангел и не вписывался в тщательно выстроенный интерьер этой залы, Патриций его не убирал и, бывало, разговаривал с ним, не желая, впрочем, услышать ответ из мраморных уст.

– В чем же тогда дело? – Повелитель отложил прут, выпрямляясь во весь рост, он был облачен в тонкую домашнюю одежду темно-красного цвета.

– Даже и не знаю, как вам сказать, – Палач пристально рассматривал картины на стенах.

– Говори, как есть, – Патриций подошел к ангелу и провел рукой по кудрявым каменным волосам.

Палач набрал в легкие побольше воздуха и с отчаянием выпалил:

– Повелитель, я прошу руки вашей дочери!

Пальцы Патриция замерли на мраморной голове, Палач приготовился к самому худшему… но ничего не происходило, Патриций по-прежнему стоял к нему спиной. Если б Палач мог видеть его лицо, он бы с удивлением обнаружил, что Повелитель улыбается.

– Ты что же, ее любишь? – медленно произнес Георг.

– Да, очень, – дрожащим голосом ответил молодой человек и добавил: – она меня тоже любит.

– Надо же, – вздохнул Патриций, – не думал, что у моей дочери настолько дурной вкус. Так ты за этим пришел?

– Да…

– Ну, если любите друг друга, что ж поделать, женись.

– Правда? – последняя надежда на то, что этот брак не состоится, угасла в сердце Палача. – Я пойду?

– Иди, – кивнул Патриций, – скажи Анаис, пусть придет поужинать со мной. Ужин прикажи накрыть в Большой Каминной.

– Хорошо.

Палач ушел, а Владыка с минуту смотрел в мраморные глаза ангела.

– Ты слышал? – усмехнулся Георг. – Двойник желает выйти замуж. Тебе смешно?

* * *

Сидя на пригорке, покрытом яркой травой Кираса, Анаис наблюдала за щенком, он резвился на полянке перед домом, гоняясь за бабочками и мошками. В душе девушки вязко плескались отчаяние и пустота, а перед глазами то и дело возникал собственный двойник с неподвижными, стеклянно-аквамариновыми глазами.

– Анаис… – как всегда неслышно подошел Алмон.

– Извини, мне хотелось бы побыть одной.

– Понял, – полуволк ушел обратно в дом.

Накручивая на палец светлый локон, Анаис пыталась найти выход из ситуации, принять хоть какое-то бескровное решение. В конце концов, она была вынуждена признать – ничего не получится, они никак не смогут вернуть Ютфорда, не отдав Глаза Идола Георгу.

Анаис взяла на руки собаку, и щенок зарычал, ухватив зубами прядь ее волос. Девушка медленно пошла в дом. Друзья в полном составе сидели у незажженного камина и молчали. Сократ отрешенно цедил коньяк, захваченный с Земли, Терра, Дэн и Макс курили. Макс то и дело порывался обследовать дом и приступить, наконец, к изучению нового мира, но, натыкаясь на упреждающий взгляд Дениса, вынужден был сидеть вместе со всеми.

– Ребята, – упавшим голосом произнесла Анаис, – надо оповестить жителей, они немедленно должны покинуть планету.

– Почему?

– Кирас придется уничтожить.

* * *

Огромный камин пылал, наполняя пространство музыкой и силой огня. Патриций изредка поднимал взгляд на девушку, сидевшую на другом конце стола, она едва-едва притрагивалась к еде.

– Значит, ты решила выйти замуж за Палача? – нарушил молчание Владыка. – Зачем тебе это?

– Вы и так знаете, – Анаис с нервным стуком положила вилку на край своей тарелки.

– Интересно послушать из твоих уст.

Слуга, которого вполне можно было принять за статую, ожил на мгновение, наполнил бокалы вином и снова замер.

– Я хочу, чтобы у меня все было, как у настоящего человека, и семья тоже.

– Чтобы прочнее утвердиться в Жизни?

– Может и так.

– Ну, что ж… – Патриций взял со стола хрустальный бокал – небольшое произведение искусства, выполненное из хрустальных ягод и листьев, столь искусное, что видны были тончайшие прожилки и червоточинки, будто оставленные жучками.

– Почему именно Палач? – Повелитель сделал глоток вина.

– А почему нет? – равнодушно пожала плечами Анаис. – Не Дракула же. А ближе их к вам никого нет.

– Как я понимаю, ты хочешь утвердиться не только в Жизни, но и во Дворце?

Анаис промолчала.

– Вполне законное желание, – продолжал Патриций, – вполне. Замечательное вино, ты не находишь?

– Да, конечно, – Анаис подняла взгляд и посмотрела в удивительные глаза сидящего напротив Георга. – Я хотела бы сказать вам спасибо.

– За что?

– За то, что относитесь ко мне, как к живому человеку, зная, что я всего-навсего имитация. Вы даже ни разу не напомнили мне об этом.

– Зачем напоминать? Ты и так это знаешь.

Георг принялся за свой любимый салат из очищенного баго, неторопливо пережевывая полупрозрачные ломтики.

– Все равно я вам благодарна. Я совсем иначе вас представляла, о вас столько всего рассказывали… – взгляд девушки лучился жадным восхищением.

– Портрет тирана? – усмехнулся Патриций.

– Да, а вы совсем не такой! – улыбнулась она.

– Какой же?

– Вы… вы необыкновенный, вы словно светитесь изнутри, и с вами так интересно! Я безумно рада, что смогла освободить вас!

– Для меня это был сюрприз, также забавляла вся эта таинственность: Дракула с Палачом в плащах с капюшонами, как последние дуралеи, и то, как меня доставляли во Дворец, – Георг усмехнулся, пригубив вина.

– Я хотела сохранить ваше возвращение в тайне, – похоже, смутилась девушка. – Простите, что спрашиваю, но… ваше заключение, должно быть, это было ужасно?

– Да нет. Тем более, у меня еще никогда не выдавалось столько спокойного времени на размышления, единственное, что могло бы огорчить, так это наличие какого-нибудь соседа, но, к счастью, моего уединения никто не нарушал. Надо сказать, я был немного удивлен, когда узнал, что Анаис меня освободила. Потом уже узнал, что она – это ты.

– Спасибо, что позволили мне остаться во Дворце.

– Ты пока не мешаешь мне.

– Я слышала, во Дворце редко появляются новые люди? – Анаис предпочла увести разговор в сторону.

– Нет, появляются они часто, остаются редко. Население этого дома отличается редким постоянством, со временем они становятся частью Дворца, клетками в его организме.

– Вы говорите об этом здании, как о живом существе.

– А разве тебе он не кажется живым? Дворец все время разный, у него меняется настроение, порой мне кажется, что он чувствует и мыслит гораздо глубже моего.

Патриций поднял бокал и посмотрел вино на свет. Темно-рубиновое, почти черное вино вспыхнуло в хрустальном сплетении листьев.

– Какие красивые бокалы, – сказала Анаис. – Какие же руки способны сотворить такое?

– Да, бокалы хороши, – с улыбкой кивнул Патриций. – Старинная работа. Нынешние мастера совсем не те, что раньше. Не могу понять этих граненых чашек, которые называют «новым стилем». Эдакую мерзость делают из простого разноцветного стекла жутких, ядовитых расцветок. Как же можно наслаждаться цветом вина, если смотришь на него сквозь такое желтое, такое зеленое или настолько голубое? Бокал должен быть прозрачным, как зимний воздух, чтобы вино в нем сияло драгоценным камнем, или же пусть вовсе будет непрозрачным, если тебе не интересно, что пьешь. А вообще-то, бокал может быть либо красивым, либо его вообще не должно быть, пей лучше из горла или из пригоршни. Без хорошей оправы ни один драгоценный камень не будет доставлять максимум удовольствия для глаза и души. Так же и вино. Вот видишь, в таком бокале, как тот, что ты держишь в своих руках, любое, даже посредственное вино расцветет, раскроется и будет иметь великолепный вкус.

– А что за мастера их делали? – Анаис осторожно поставила хрупкого кудесника на стол. – Из чего эти бокалы?

– Это озерный хрусталь Венеры. Прекрасная планета, удивительный мир, – во взгляде Владыки промелькнули потаенные улыбчивые воспоминания. – Именно там, на Венере, жили самые лучшие мастера. Всю посуду они делали вручную с какими-то, только им одним известными секретами. Хрусталь получался живым, поющим, не похожим ни на какой другой. Никто так и не смог разгадать секрета венерианских мастеров, потому-то их изделия ценились и ценятся невероятно высоко и стоят баснословно дорого. Свои секреты мастера унесли в могилу во время Большой Эпидемии Болезней. Эпидемия уничтожила существенную часть населения Венеры, с тех пор цена на хрусталь этой планеты стала и вовсе непомерной, под силу лишь особам царских кровей. Мастеров не стало, их секреты утеряны, и, к сожалению, никто подобной красоты больше не создавал и не создает.

– Неужели не пытались повторить работу старых мастеров? – удивилась Анаис.

– Пытались и до сих пор пытаются. Но вроде бы и делают невероятно тонкую, искусную вещь, а все равно не то, просто хорошая работа. Бывало, изготовит мастер вазу, точь-в-точь скопирует венерианскую до мельчайших деталей, словно зеркальное отражение, а поставишь их рядом – две совершенно разные вещи. Та, что с Венеры, ее хрусталь живой, с ним разговаривать можно, и он поймет тебя, а другая ваза мертвая, как глыба льда, обыкновенное стекло.

– Неужели никто так и не понял, как создавались подобные творения?

– Говорят, мастера вели особенный образ жизни, служили своему искусству, как божеству и в каждую вещь вкладывали часть своей души, дабы навечно остаться жить в хрустальном поющем теле. Говорят, мастер умирал, как только вся его душа, без остатка, уходила в произведения. Мастера жили отшельниками в горах, окруженные тайнами и легендами. Они как пришли из ниоткуда, так и ушли вникуда, оставив нам на память свои бессмертные творения. Я всегда хотел собрать как можно больше подобных чудес, но их обладатели, как правило, не спешат расставаться со своими сокровищами ни за какие деньги. Вот эти бокалы мне преподнес в дар король Плутона.

– А сколько их всего?

– Три.

– Так мало?

– Напротив, это много, каждый из них бесценен.

Анаис осторожно взяла бокал и поднесла его к свету десятка свечей, горевших в строгом серебряном подсвечнике. Вино вспыхнуло, заиграло, наполняя ягоды живым, теплым светом. Казалось, прикоснешься губами к хрустальным гроздьям, и на вкус они ничем не будут отличаться от настоящих, взращенных землею и солнцем.

* * *

– Нет, это невозможно! – воскликнула Терр-Розе. – Нельзя уничтожить целую планету по прихоти Владыки! Надо найти другой выход! Сократ, ну скажи же что-нибудь!

Толстяк молчал, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом.

– Терра, – медленно произнесла Анаис, – прежде чем решиться на такой шаг, я все обдумала. У нас нет иного выхода, до весенних праздников на Марсе остается совсем немного времени, и если мы хотим вернуть Ютфорда, нам нужно торопиться. Патриций не раздумывая….

– Ты хочешь сказать, что он убьет малыша? – сказала Ластения. – Ни минуты в это не верю!

– Может, и не убьет, – кивнула Анаис. – Но вполне может сделать с ним то, что когда-то сотворил с Леброном. В любом случае нашего Юта мы больше не увидим.

Ластения побледнела при упоминании о Леброне.

– А где гарантия, что он вообще вернет пацана? – подал голос Макс. – Судя по вашим разговорам, Патриций мужик серьезный и имеет на вас большой зуб. После того, как вы отдадите ему Глаз, он вполне может сказать: «Спасибо, ребята, но я подумал и решил мальчика тоже себе оставить, до свидания». И останемся мы в дураках. Тут надо все наверняка знать.

– Мы ничего не можем знать наверняка, – сказал Алмон, – нам придется доверять слову Патриция.

– М-да, – вздохнул Макс, – ну и нравы у вас – доверять слову! Кстати, я забыл спросить, Алмон, почему на Земле ты выглядел как нормальный человек, а тут как… – Макс задумался, подбирая слово, – ну, как…

– Ты невнимательно смотрел на него, Максик, – мрачно ответила Терр-Розе, – на Земле он выглядел точно так же. Меньше пить надо было.

– Э… – Макс с недоверчивой ухмылкой посмотрел на Терру, – да нет же. Шутите?

– Нет, не шутим, – со странным выражением лица Анаис смотрела куда-то поверх головы Макса, – тебе правда показалось.

– Не по теме говорим, – вмешался Дэн. – У меня есть один вопрос: мы в своем уме? Мы в своем уме? Мы действительно собираемся уничтожить красивейшую планету, ставшую домом для Анаис, Алмона, для всех нас и еще для сотен людей? Анаис, я все правильно понял?

Девушка смотрела в пространство тусклыми непрозрачными глазами, в этот момент она, как никогда, была похожа на Патриция.

– А нельзя эту штуку оттуда достать, не разрушая планеты? – снова подал голос Макс.

– Нет, к сожалению, нельзя, – покачал головой Алмон. – Глаз Идола питает собой все, что ты видишь, сама планета создана его энергией. Если убрать Глаз, Кирас не просуществует и дня. Это все равно, что у человека вынуть сердце.

– Плохо, – вздохнул Макс, – мрачно. Еще мрачнее от того, что кому-то надо будет ехать навстречу с этим правителем и менять Глаз на Юта. Я ему не завидую. Жутковатый он… как вы сказали его зовут?

– Патриций, – ответил Дэн. – Я поеду менять Глаз на Юта. Вся эта история вообще из-за меня произошла, если бы я не полез на Землю, я бы там не остался и не встретился с Георгом и не подставил бы всех вас. Я отправлюсь на Марс.

– Тогда я с тобой, – возбудился Макс, – я, может, всю жизнь мечтал вперед НАСА на Марсе побывать! В конце концов, на Земле ты оказался из-за меня. Ты ко мне приехал.

– Макс, ты тут ни при чем. Никуда ты не поедешь.

– Хватит вам, – Терр-Розе отодвинула в сторону щенка, пытающегося забраться на колени к неподвижному Сократу, – вы так говорите, словно Глаз мы уже держим в руках. Нет! Не могу смириться с мыслью, что Кирас погибнет!

– Да… Надо действовать скорее, – Анаис стряхнула с себя апатию, поднялась с кресла, побрела к дверям, ни на кого не глядя. – Алмон, – едва слышно произнесла девушка, стоя на пороге, – оповещайте людей. К завтрашнему утру здесь никого не должно остаться, кроме нас, иначе люди погибнут вместе с планетой.

* * *

Слуга ожил, в очередной раз наполняя бокалы. Анаис, забыв о еде, не сводила глаз с Патриция, ловя каждое его слово.

– Вы любите и знаете вино, – с благоговением произнесла она, – вы относитесь к нему, как к…

– К искусству, как к поэзии. Да, что уж тут скрывать, вино – моя слабость. Ни один напиток не несет в себе подобной энергии и философии. Однажды я потратил целое состояние на то, чтобы заполучить виноделов с Урана. Каждая планета замечательна чем-то своим, а на Уране делают необыкновенное вино: зимнее, осеннее, весеннее, летнее… Король Урана расстался с двумя своими виноделами только потому, что знает меня, как большого ценителя и почитателя вина, да и то взял с меня слово, что вино будет производиться только для моего Дворца. Я хотел предоставить виноделам все, что они пожелают, но они отказались. Продолжают занимать небольшое помещение, держа лишь нескольких учеников.

– А что это за вино? – Анаис сделала крошечный глоток, смакуя рубиновые капли. – Чем оно замечательно?

– О, они создают множество сортов, каждый из них неповторим. Если хочешь, могу рассказать о некоторых.

– Конечно, хочу.

– Например, осеннее вино, оно называется «Римена-Вилнер». Не знаю, как им удается достичь подобного результата, но кажется, напиток настоян на дыме костров, на запахе влажной земли и пряном аромате листьев. Чуть терпкое, чуть вяжущее, оно навевает мысли о последних цветах, горьковатых ягодах и безветренных закатах.

Вино зимы «Лотон-Ло» – глоток тихого, обжигающего морозного утра. Оно имеет неуловимый, волнующий запах свежевыпавшего снега. Его приятно пригубить в первой половине дня.

Вино весны «Геридан-Бэс-Мариит» – это фантазии юности, настоянные на солнце и надеждах. Кажется, будто пробуешь на вкус только что распустившийся, новорожденный радостный листок.

Летнее вино «Самертон-Самертон» – и вовсе удивительная вещь. Его будто взяли из самого сердца лета. Оно наполнено теплом, бурным восторгом, ароматом восходов, чувственными закатами и целыми охапками цветов и ягод.

Все эти вина словно созданы из мыслей, чувств, стремлений и… кажется странным, что это всего лишь фрукты, ягоды и талант виноделов.

– А что за вино мы пьем сейчас?

– «Реган-Гаримеда». Чувствуешь тонкий привкус обмана? А прохладное покусывание интриги за кончик языка? – Владыка неуловимо улыбнулся одними уголками губ. – Мне нравиться это вино. В нем чувствуется обманчивая теплота, аромат обещаний и ностальгический привкус несбывшихся надежд.

* * *

– Все, Анаис, люди покидают планету, – переступив порог, Алмон замер, глядя на сидевшую у камина девушку. Вслед за полуволком вошли Дэн, Макс и прохладный воздух вечернего Кираса.

– Хорошо… – безжизненно произнесла она, не поворачивая головы. – Собирайтесь и вы тоже.

Макс с Дэном ушли, а Алмон подошел к Анаис и тихонько положил руку на ее плечо.

– Пожалуйста, не говори ничего, – сдавленно прошептала девушка, – если ты произнесешь хотя бы одно доброе или утешительное слово, я расплачусь и не смогу остановиться.

Алмон молча присел на низкую деревянную скамейку рядом. Мягкий профиль девушки, оточенный предчувствием беды, был светел и чист, как драгоценная маска. Взгляд полуволка скользнул по безвольно сложенным на коленях руках с перстнем на безымянном пальце, по опущенным хрупким плечам, охваченным бледно-желтой тканью, по запутавшимся в светлых волосах огоньках, по длинным, дрожащим ресницам… И душу Алмона, словно опалили сотни мельчайших раскаленных угольев.

– Не смотри на меня так, – прошептала Анаис, не поворачивая головы, – и не говори мне добрых слов, я не заслуживаю.

– Почему?

– Потому что скоро я стану убийцей… такой же, как мой отец… не смотри на меня.

– Анаис, прошу тебя, – Алмон хотел обнять ее за плечи, но девушка отстранилась. – Если хочешь, я уйду.

– Нет, не надо! Давай лучше поговорим… Сама не знаю, что мне нужно! – она обхватила голову руками.

– Все хорошо, – Алмон легонько провел кончиками когтей по ее свободно сыплющимся волосам. – Хочешь глоток вина?

– Да, пожалуй.

– Какого?

– Все равно.

Алмон поднялся и ушел. Анаис всегда удивлялась тому, как полуволку удается ходить так бесшумно и легко… иногда ей казалось, что для него не составит труда пройти по воде или битому стеклу. «Патриций тоже убил планету, – медленно текли мысли, – после этого он стал Человеком-Без-Лица… что он чувствовал, убивая планету?.. что он ощущал, толкая меня на этот шаг?.. почему я ничего не могу изменить?..»

Вернулся Алмон с двумя бокалами чуть подогретого вина.

– Алмон, – девушка взяла бокал, – нельзя ли как-нибудь выкрасть Ютфорда из Дворца?

– Из Дворца – нет, – полуволк присел рядом. – Находись он в любом другом месте, я бы его забрал, понимаешь? Откуда угодно бы достал, но только не из Дворца.

Повисла пропахшая каминной золою тишина.

– Поговори со мной о чем-нибудь, – едва слышно прошептала Анаис.

– С удовольствием. О чем хочешь поговорить?

– О Максиме, – вздохнула она.

– Странный выбор темы. Ну, ладно, если хочешь, давай о нем поговорим.

– Скажи, как он тебе? Что ты о нем думаешь?

– Не знаю, готов ли я к столь сложному анализу…