Текст книги "Принцип Троицы (СИ)"

Автор книги: Галина Манукян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Горячего хочешь?

– Хочу, – без затей ответила Дина.

– Тебе не интересно, кто я? – нахохлилась Медведица.

– Интересно.

– А что не спрашиваешь?

– Все равно сами расскажете…, – предположила Дина.

– А, может, чаю попьем и разойдемся? – усмехнулась та.

– Может…, – пожала плечами Дина.

– Молодец, – рассмеялась Медведица, – у тебя ничего к чаю нет?

Дина пошарила в карманах и вытащила пару подвявших стебельков мяты, которые сорвала зачем-то по дороге сюда:

– Вот.

– То, что надо, – обрадовалась Медведица. – Итак, тебя зовут?

– Дина, – вздохнула девушка. – Я думала, вы и сами знаете.

– Ну, не всем же мысли читать… – опять усмехнулась Медведица. «А меня Анна. Будем знакомы», – услышала в своей голове Дина и вперилась глазами в тетку:

– Вы…? – и не нашлась, что сказать. Помолчав секунду в недоумении, Дина прыснула: – Нет, ну, мне везет! То летаю, то гипнотизируют, то похищают, то мои мысли читают, ха-ха-ха!…то в прошлое отправляют, то я чужие мысли слышу… ха-ха-ха! – Она хохотала безудержно, хлопая ладонями себя по коленям, сгибаясь в коликах. – Ох, батюшка был прав. К психиатру… Ха-ха-ха. Давно пора к психиатру. Ха-ха-ха… Нет, вы видели такой маразм? Ха-ха-ха… А может, это все галлюцинации?… Ха-ха-ха…

С легкой улыбкой Анна терпеливо выжидала, помешивая ложкой воду в котелке, пока у ее ночной гостьи не закончится приступ смеха. Когда Дина, наконец, перестала смеяться, Медведица протянула ей кружку с дымящимся чаем, пахнущим свежей мятой:

– Не обожгись, хохотунья!

– Спасибо, – Дина натянула на пальцы рукав шерстяной кофты, чтобы взяться за металлическую ручку, но она была слишком горяча, и девушка поставила кружку на камни рядом с собой, едва успев не обжечься.

– На здоровье! – Медведица горячего не боялась и с явным удовольствием отхлебнула кипятку, причмокнула губами и потом тоже отставила кружку в сторону.

Дина рассматривала грузную женщину в широкой темной куртке и размышляла: «Почему всем от меня что-то нужно? И зачем она меня ждет? Как же вы все мне надоели!». Анна тоже выдерживала паузу, добродушно улыбаясь, потом вынула из какой-то сумки толстый сверток:

– Есть будешь? – протянула она Дине бутерброд.

– Буду, – взяла гостья в руки угощение и вдруг ехидно хмыкнула. – Наркотики вы не подсыпаете? Боюсь, скоро к ним привыкну…

– А мне незачем, – с полным ртом ответила тетка, – я ведь не сопливый мальчишка, вообразивший себя магом?

– Нет? И на том спасибо! – Дина осторожно откусила микроскопический кусочек, пытаясь почувствовать чужеродный привкус, но хлеб, сыр и колбаса были совсем обычными, холодными и свежими. Девушка поела немного, потом все-таки спросила. – Значит, вы и Сета знаете?

– Издалека. Он мне не интересен, – призналась Анна, не переставая жевать. – Силу получил и не знает, что с ней делать.

– Понятно. А я, значит, интересна?

– Есть немного.

Ночные птицы прошуршали над их головами в темноте. Что-то заухало в лесу, застрекотало, посыпались камни вдалеке. Дина вздрогнула, а Медведица сидела спокойно, расслабленно, словно какая-нибудь тетя Маша на собственной даче:

– Тебе пора перестать бояться! – укорила она девушку. – Что ты, как маленькая?!

– Я и не боюсь… – попыталась оправдаться Дина.

– Угу. И оправдываться не надо!

– А что надо? – язвительно поинтересовалась гостья.

– «Держать состояние» надо! – крякнула тетка. – Вот чего ты мечешься?

– Я вроде бы сижу сейчас, – недружелюбно заметила Дина.

– Надоели тебе все, так и посылай куда подальше! Из твоего состояния должно все раскручиваться, а не ты крутиться под чужую дудку.

– И вас послать можно?!

– Да кого хочешь!

– Тогда до свидания! – рассердилась Дина. – Я пошла!

– Давай. – Медведица спокойно продолжала пить чай. – Пока!

Дина резко встала и сделала несколько шагов в темноту, затем остановилась, прислушиваясь: позади раздавались только смачные причмокивания и треск горящих веток в костре. Девушка вернулась к тетке:

– Извините, – пробормотала она и присела к обдающему жаром огню.

– А не за что, – как ни в чем не бывало, заявила Анна.

– «Доведение ученика до полного отчаяния девять раз очищает его от всех грехов» – это вы сказали? – задала животрепещущий вопрос Дина.

– Нет, не я. Великий тибетский йог Миларепа в своем рассказе о просветлении. Я только транслировала.

– Как радио? – усмехнулась Дина и потянулась за чаем.

– Типа того. С тобой легко иметь дело! Ты как локатор, сама и фонишь, и принимаешь. Даже бабка-соседка, Зоя Ивановна, куда уж бревно, и та тебя ловит. У-ух, как ее пробирает! Тебе бы фильтровать научиться!

– Хотелось бы…, – вздохнула девушка. За поворотом послышалась чья-то возня, шорох, шаги. Дина вскочила, опасаясь увидеть Сета.

– Пф-ф, – пыхнула недовольно Медведица, – да не обидит тут тебя никто! И не услышит. Я-то фильтровать умею, – и вдруг рассмеялась. – Этот чернявый демон-самоучка сидит сейчас и голову ломает, куда ты делась? Ничего-ничего, пусть помучается, а то решил уже, что царь и Бог!

Дина всмотрелась, недоумевая, в эту странную женщину, огромную, как гренадёр, а та продолжила довольным тоном:

– Кстати, некоторые из присутствующих частенько рассуждают о любви! Да, согласна. Любовь – это важно! Одно только нельзя забывать, что любовь – не только по головке погладить, иногда надо и выпороть хорошенько… с любовью, если кто-то заслужил. А то, любя по-твоему, и себя погубишь, и других.

Дина поперхнулась, не зная, как реагировать на этот неожиданный монолог.

– С человеком нужно говорить на его языке, а не на твоем, – тетка подмигнула, – вон ты решила Сета «полюбить», как человека, а он возьми и приди к тебе со своей «любовью»… Не думаю, что тебе понравилось.

– Нет, – скривилась Дина, – а что же делать?

– Нужно собрать всю Любовь, которая у тебя есть, и дать ему в морду, – захохотала Анна. – С Бо-ольшой Любовью!

Дина хихикнула в ответ:

– Я бы с удовольствием.

– Вот и умничка! Сил у тебя хватит. Чай допивать будешь?

– Да, – кивнула девушка, чувствуя, что расслабляется, и отхлебнула еще немного. – Последнее время у меня такое впечатление создается, что я хожу и в рупор кричу, а не думаю потихоньку: Сет все знает, что я думаю, вы, вот, теперь тоже…

– Я ж и говорю, Дуська, фонишь. Пора браться за ум!

– Дуська… меня так только брат называл… Вы за мной давно следите? – спросила Дина, с аппетитом уничтожая бутерброд.

– Как тебе сказать… – взмахнула громадными ладонями тетка, – ты – моя работа!

– Вот как?! – взметнулись брови у Дины. – И начальник есть?

– Есть, – невозмутимо согласилась Медведица. – Бог. Ты часто к нему обращаешься… И я тоже.

У Дины от таких слов перехватило дыхание, но потом она недоверчиво поинтересовалась:

– И какие у вас по моему поводу планы?

Анна стала серьезной, и лицо ее мгновенно изменилось, перестав изображать простую улыбчивую тетку:

– Планы есть у тебя, на самом деле, я тебя просто веду.

– Куда? – не унималась Дина.

– Ты должна придти к состоянию «сильного сердца» – абсолютной неуязвимости…

– Что вы имеете в виду? – не поняла Дина, с изумлением обращая внимание, что черты лица ее собеседницы непонятным образом разглаживаются так, что нельзя было сказать, перед ней сидит молодая женщина или старая, и уж точно теперь никто не назвал бы ее Медведицей. Анна выпрямилась, подтянулась, все еще оставаясь очень крупной, но какой-то ладной, мощно скроенной, и ее объемный голос отражался эхом от скал, играя тембрами, как старинный духовой оргàн, от форте до пианиссимо:

– «Сильное сердце» – это когда тебе хорошо, потому что это твой личный выбор. Это не должно быть связано с проявлениями внешнего мира, это собственная «таковость». Когда у тебя «сильное сердце», ты поступаешь так или иначе, потому что твоему духу это нужно, а не кому-то еще. И ты можешь спокойно сказать кому угодно в любой момент: «Я вас люблю, но я в эту игру не играю». Ты можешь служить только Богу, и то, если выберешь это сама.

– А-а, – недоверчиво потянула Дина, – но если меня шантажируют, как Сет? Когда нет выбора?

– Выбор всегда есть, – отрезала Анна. – Шантаж – глупые, мелкие игры. Как-то недавно сериал показывали про двух братьев, «Побег». Не смотрела? Один другого из тюрьмы вытаскивает, потом наоборот. И вся карусель от государственного заговора до личной мести постоянно вертится на шантаже: «Если ты что-то не сделаешь, то мы тебя… или твоего брата…, или твою любимую…». И конца-краю этому не было, пока главный герой не погиб. Все целехонькие остались, а он погиб. Почему? Не смог выйти за рамки ситуации и посмотреть на нее со стороны. Уж слишком вовлекся. Как и ты…

– Но как… – запротестовала Дина.

– Нельзя воспринимать все так серьезно. Надо уметь играть, – в глазах Анны светящимися точками отражалось пламя, но казалось, что в них пляшут маленькие огненные чертики. – Сет умеет, поэтому пока и выигрывает. Не хочешь с ним поиграть?

– Мне бы его больше никогда не видеть…, – вырвалось у Дины.

– Все равно в игру ты вступила, поэтому надо ее заканчивать. Правила жизни таковы: или ты играешь, или тобой, – жестко отметила Медведица.

Дина насупилась и уставилась на огонь. В спину поддувал холодный воздух от пропасти, и сырая ночь ледяными пальцами пробирала до костей. Съежившись, Дина передвинулась поближе к скале.

– Да у тебя зуб на зуб не попадает, – заметила Анна. – Лови!

В девушку что-то полетело, и тяжелый, как снаряд, плед ударил в грудь.

– Спасибо, – поблагодарила она, – а что вы имели в виду, говоря мне про грехи?

– Ты, по-моему, и так все поняла, – внимательно посмотрела ей в глаза Анна, и Дина опять почувствовала, как ее «сканируют». – Тебе ведь полегчало?

– После исповеди? Да.

– «Доведение ученика до полного отчаяния девять раз очищает его от всех грехов», – повторила Анна. – Ты прошла это. Раскаявшийся грешник, все испытавший на себе и пришедший к Богу, стоит тысячи никогда не грешивших. Как сказал кто-то из мудрых: «… личная добродетель не может претендовать на заслугу, если она не прошла горнило соблазнов». А вообще грех – понятие условное. Когда ты не можешь что-то принять и пропустить сквозь себя, когда какие-либо состояния, эмоции для тебя непомерно велики, они «отпечатываются» на тонких планах, грубо говоря, в подсознании. Подобные отпечатки остаются с тобой, передаваясь от тела к телу, пока ты либо не переживешь подобное заново, либо просто не осознаешь и не расстанешься с ними, как с ненужным хламом. Любой ребенок появляется на свет с целой массой «предкармических состояний». Но это не значит, что его «судьба предначертана», все зависит от выбора в данной конкретной жизни. В русских сказках всегда есть камень на распутье: «Пойдешь направо, пойдешь налево» и так далее. В результате одного и того же предкармического состояния ты можешь порезать палец или остаться без руки…

– Ужас какой, – пробормотала Дина.

– Все нормально, – возразила Анна, – зато очень интересно! У каждого своя головоломка, свой пазл, который мы складываем в течение жизни.

– Но почему именно я? Почему и вы занимаетесь мной? – взмолилась Дина. – Сету я нужна, как жрица, как антенна, проводник с камнями… Боже мой! А вам?! Что вам-то от меня нужно?!

– Давай поговорим с другого конца, – предложила Анна, – чего ты сама хочешь? О чем мечтаешь? А? Вот если не брать эту ситуацию, а вообразить, что ты еще у себя дома, в городе. Чего ты хотела?

Дина задумалась ненадолго, потом сказала:

– Я всегда хотела настоящей любви, встретить свою половинку…

– Это понятно, – кивнула Анна, – встретила?

– Похоже, что да, – созналась Дина, – мне так кажется. Но мы сейчас не вместе.

– Хорошо. Это ясно. И все?

– Хотела духовного развития…

– И как ты его представляла?

– Развитие разных способностей… сверхъестественных. Уметь летать, например, исцелять, владеть телепатией, телекинезом… понимать суть вещей, людей, и потом совершенствоваться, становиться лучше. Хотелось быть, как тибетские или индийские йоги, мастера. Уметь телепортироваться и многое другое, – перечисляла девушка.

– А для чего тебе все это?

– Чтобы…, – Дина думала, как сказать точнее, – чтобы расширить сознание, восприятие, быть как те, кто меня восхищает, хоть в чем-то больше быть похожей на Бога. Раз мы его дети, мы же должны расти, подражая родителю?

– И…

– Быть свободной!!! – Воскликнула девушка.

– Угу. А еще тебе хотелось чего-нибудь? Мечталось о чем-то? – не унималась Анна.

– Да, – опустила голову Дина и прошептала себе под нос, – я мечтала родить ребенка. Сына.

– На кого похожего?

– Ни на кого… – отвернулась Дина, чувствуя, как подступает ком к горлу.

– Я тебя все равно насквозь вижу, – мягко заметила Анна, – просто надо, чтобы ты хоть раз произнесла это вслух.

– Мне неудобно.

– Прекрати! – добродушно усмехнулась Анна.

Дина покраснела и вдруг выпалила, почти зажмурившись:

– На Христа! Мне всегда казалось, что я могла бы родить такого сына… особенного! Но это ложная гордость, гордыня. Теперь и вы думаете, что я сумасшедшая! Да и вправду я, похоже, сумасшедшая.

– Да нет, вполне нормальное желание, – вопреки Дининым ожиданиям произнесла Анна, словно это и стремилась услышать, – ты ведь знаешь: нет ничего невозможного.

– Увы, – помялась Дина, – у такой, как я, вообще детей быть не может, – и подняла на собеседницу огромные грустные глаза, – вы наверняка знаете, что я бесплодна.

– Пока, – добавила та, – и то, потому что сама себе барьеров понаставила… Поэтому твое высшее «Я» выстроило всю ситуацию таким образом, чтобы ты, в конце концов, от них избавилась. К сожалению, для тебя это было проще сделать через страдания. Но, думаю, что теперь с твоим мазохизмом покончено.

– Я не верю в то, что вы говорите, – покачала головой Дина.

– Конечно, пройдет время, пока в тебе все уляжется! Но Сет был в одном прав – ты идеальный проводник. Видишь ли, сейчас на Землю любая сущность законно может придти только через рождение, через женское лоно. Чем с более тонких планов должна воплотиться сущность, тем более тонкими, способными улавливать и трансформировать высшие вибрации энергии должны быть родители. Ты МОЖЕШЬ стать матерью для такой сущности. Точнее скоро сможешь.

Дина сглотнула. От волнения ее пробрала дрожь:

– Родители, вы сказали. А кто отец?

– Как ты сама думаешь?

– Виктор?!

– Почему бы нет? Доверяй себе, – ласково улыбнулась Анна, – если я все расскажу, жить станет не интересно. Главное, ребенок должен быть зачат в состоянии совершенной любви и гармонии, осознанном обоими, только тогда будет открыт вход для высшей эманации.

Дина с сомнением покосилась:

– Что-то вы не похожи на Архангела Гавриила, и тем более я – на Деву Марию.

– Зачем же повторяться? – Анна взяла из костра тонкую палку, тлеющую с одного края, и стала водить ей по воздуху. На фоне темно-синей пропасти повисла огненная картинка, в которой Дина узнала икону Спаса из Задонской церкви. Девушка протерла глаза. Загадочная собеседница сделала еще несколько взмахов красным тлеющим концом, и лицо, сотканное из огня, преобразилось в портрет сына, нарисованный Диной, – не узнать его она не могла. Завороженная художница поразилась:

– Как вы это делаете?

– Это просто, – Анна опустила палку обратно в костер, и ее быстро начало пожирать пламя, а воздушный поток отнес огненную картину к ущелью и в несколько мгновений развеял над горами.

Дина замерла, как будто сердце у нее остановилось:

– Нет. Я не смогу.

– Да? – испытующе посмотрела на нее необычная вестница.

– Не хочу! – почти застонала Дина. Из самого нутра вырывался вопль, и лопались стянувшие ее изнутри канаты, и она закричала. – Родить людям Христа?! Чтобы потом они дикой толпой распяли Моего ребенка, как когда-то такого прекрасного Иисуса? Убили? Ни за что! Я лучше никого не рожу! Ни им, ни себе, – тяжело дышала она.

– Почему ты решаешь за всех? За того, кого родишь? За Господа Бога? – строго отчитала ее Анна. – Ты не должна! Твое дело принести на свет малыша, а он сам распорядится судьбой! Возможно, она не должна повторить судьбу того Иисуса из Назарета?! Он имеет право сделать выбор: рождаться или нет, быть или не быть.

Звучные, трубные слова Анны вдруг пробили внутреннее сопротивление молодой женщины, у нее перед глазами все закружилось. И невидимый барьер, как стекло в пылающей домне, стал таять, размываться, пока не исчез совсем, уступив место распирающему ощущению Свободы. Неожиданно Дина почувствовала, как изнутри и снаружи на нее хлынула огромная радость и счастье. Она закрыла глаза и запрокинула голову, вдыхая, впитывая кожей это чувство, ощущая, как всю ее пронизывают ясные, прохладные, ласкающие потоки света. Мир для нее слился в радужные волны океана, сверкающего, переливающегося северным сиянием.

Через несколько минут Дина «вернулась на Землю», еще продолжая слышать малиновый звон музыки сфер, и выдохнула:

– А-ах!

– Хорошо? – улыбнулась Анна.

– Небесно! – ответила Дина.

– Вот и чудно, – заметила вестница и тихо продолжила, сложив ладони. – Выбор на самом деле есть у всех. Ты можешь отказаться. Тебя никто не заставляет.

Дина внимательно слушала Анну, обратив внимание, что кончики пальцев рассказчицы светятся в темноте.

– Родить аватара – недостаточно, – с глубокой серьезностью поясняла та, – его надо сохранить, защищать, пока он будет мал, и не мешать, когда вырастет. Оставаться любящей матерью, но помнить, что сущность, которую ты родила, – не принадлежит ни тебе, никому. И однажды твой ребенок, кого ты холила и растила, скажет тебе, что ты ему не мать, и не отец ему тот, кто зачал его тело, и будет прав. И ты должна будешь отпустить и не препятствовать его свободе. И если он решит сам, то вернется к тебе, но этого может и не случиться. От тебя требуется осознанность, понимание и безусловная любовь, поскольку высшим сущностям, таким, каким был Иисус, Кришна или Сиддхартха, трудно здесь. Сколько из них смогло родиться, обрести тело, но не пройти дальше: у кого преждевременно оборвалась жизнь, кто попал в сумасшедший дом. Ты должна не просто быть Матерью, а знать, как твоему ребенку порой сложно, даже невыносимо в чуждой для него среде, и поддерживать его. Поэтому от тебя будет зависеть многое.

– А я смогу? – робко спросила Дина.

– Сможешь, – подтвердила Анна. – Вопрос, хочешь ли?

– Да, – кивнула девушка, – только мне все-таки не верится в то, что вы говорите.

– Еще раз повторяю, ты можешь отказаться.

– Нет, я хочу! – воскликнула девушка, волнуясь.

– Это будет трудно. Подумай, сколько требуется, чтобы принять правильное решение, – Анна проверяла твердость ее желания.

– Я хочу! Хочу! Я мечтала об этом! Я хочу, я согласна, – уверенно, без колебаний произнесла Дина.

– Что ж, – молвила Анна, – значит, ты сделала выбор.

– Да, – ответила девушка и встала, сбросив с плеч шерстяной плед. Она подошла к обрыву и посмотрела в черную пасть ночи, в которой ничего невозможно было различить. Ее охватил легкий трепет, и она обернулась к посланнице:

– Я увижу когда-нибудь Виктора? – с надеждой в голосе спросила Дина.

– Вероятнее всего, да, – предположила Анна.

– Вы говорите, что ребенок должен быть зачат в любви, а ведь я люблю его!

– Хорошо, – кивнула Анна, – время покажет. Виктор тоже имеет право выбора: перед ним лежит несколько дорог, и одна из них с тобой, – она сменила тему. – Дина, я должна сопроводить тебя в безопасное место.

– Куда мы пойдем? – подняла на нее глаза девушка.

– Туда, где тебе будет спокойно, где ты сможешь на какое-то время забыть о ненужных визитах.

– А как же Виктор? Что с ним сделает Сет? – встревожилась Дина, чувствуя, как сжимается сердце.

– Оставь мужчинам мужские игры, – снисходительно сказала Анна. – Пусть подерутся, всем пойдет на пользу! Помнишь, как в сказке, Иван-царевич ищет Елену Прекрасную, отправляется за три-девять земель, сражается, преодолевает… Дай Виктору шанс стать царевичем, а не хилым, неуверенным в себе физиком, которому дали б волю, изобрел бы нечто, способное уничтожить планету…

– То есть его болезнь… – с ужасом догадалась Дина.

– Намеренна, – подхватила Анна, – и то, что я только что сказала – не метафора, а один из его путей, увы… Да, он – гений. Но разум без сердца уже приводил человечество к созданию атомной бомбы, биологического оружия и прочей дряни. Мы пытаемся как-то это сдерживать, но не всегда удается.

– Я бы все отдала, чтобы увидеть его сейчас! – призналась Дина.

– Это можно устроить, – заметила Анна.

Глава XV. Пограничное состояние

Виктору снова не спалось, и работать он больше не мог. Погасив свет, физик в очередной раз пытался заснуть. Сквозь тонкие щели жалюзи проскальзывал из коридора скудный зеленоватый свет. Больница затихла до утра, поскрипывая кроватями, шелестя страницами детектива, над которым склонилась дежурная. На секунду ее потревожил чей-то нездоровый храп, и она снова углубилась в чтение. Виктор прикрыл уставшие от работы глаза, стараясь расслабить напряженный мозг. Сон не шел, и пациент бесцельно вслушивался в тишину, в свое дыхание, чтобы не думать. Внезапно ему показалось, что в палату кто-то зашел. «Наверное, медсестра». Миллер решил притвориться спящим, не желая перекидываться с ней ненужными фразами о бессоннице, о том, что ночью надо спать. Однако кожей он почувствовал пристальный взгляд и услышал тихие-тихие, почти невесомые шаги. Виктор открыл глаза и, моргая, рассмотрел тоненькую фигурку, заворожено застывшую перед кроватью.

– Привет! – ласково прошептала она. – Прости, что разбудила тебя…

– Ты?! – воскликнул Виктор. Он подскочил, как ужаленный, запутался тяжелой загипсованной ногой в простынях, проклиная неуклюжесть. Сглотнул боль, не выпуская ее наружу.

– Ну, что ты, – нежно увещевала его она, – осторожно!

Он встал навстречу:

– Боже, Дина! – неуверенно держась на ногах, Виктор крепко прижал девушку к груди.

– А-а-ах, – только и вырвалось у нее.

Они приникли друг к другу, чувствуя биение сердец, отсчитывающих единый ритм. Без слов. И невозможно было оторваться. Виктор покрывал ее лицо трепетными лепестками поцелуев, ощущая, как грудь его распирает непомерно выросшее, громадное сердце. Он отдал бы всю жизнь, чтобы только чувствовать, чувствовать, чувствовать это настоящее живое любимое тепло! Они ласкали пальцами волосы и ловили на лету дыхание друг друга. Дина таяла, радуясь, что он помнит ее, ощущая, что нужна. Глаза их стремились объять, впитать образ напротив, молча рассказывая друг другу о пережитом.

К нему вернулся дар речи:

– Господи! Ты вернулась!

– Ви-и-тя, – нараспев выдохнула она, отвыкнув произносить это имя вслух.

Девушка сжимала его ладонь, сама не зная, верить ли в то, что он рядом, во плоти, и, сострадая, разглядывала еще заметные ссадины вокруг глаз, на скулах, и новый шрам возле губы. Отросшие темные волосы с редкими штрихами седины покрывали его голову. Взгляд Дины пробежал вниз, цепляясь за перевязанную руку, гипс на ноге.

– Хороший мой! Болит?

– О, нет, совсем нет, – сиял он.

– А ты меня обманул, – жалостливо произнесла она, – сказал, что все нормально…

– Я не хотел… тебя… беспокоить, – оправдывался он, продолжая ее целовать.

– Ты садись, Витенька, – предложила Дина, – тебе, наверное, трудно стоять.

– Да ничего. Ты здесь, и это главное! – храбрился Виктор, усиленно делая вид, что все в порядке, но девушка потянула его за руку к кровати, и они присели рядом на краешек высокой больничной койки.

– Я так хотела увидеть тебя! – мечтательно улыбалась Дина. Она не могла насмотреться на него, чувствуя, что встреча продлится недолго.

Виктор зажег прикроватную лампу, и они сощурились от яркого света, вспыхнувшего в темноте.

– Как тебя впустили ночью? – удивился он. – Мама говорила, на ночь отделение запирают…

Дина помялась:

– Не знаю, как тебе… объяснить. Еще пару минут назад была в горах, в пещере… И вот я как-то перенеслась сюда, – развела руками девушка, – и ты здесь. Но как бы это ни произошло, так хорошо хоть на мгновение побыть вдвоем!

Он недоверчиво отстранился:

– Я безумно переживал за тебя… А ты решила уместным пошутить? – с обидой в голосе произнес он.

Дина растерялась:

– Нет, что ты, я не шучу! Все так и было! И через несколько минут мне придется вернуться…

– Каким образом? – напряженно спросил он. – И зачем? Куда?

Дина встала и оглянулась на вход:

– Мне так сказали… Признаюсь честно, я ни в чем не уверена. Может быть, это только сон или галлюцинация, но все кажется таким реальным… Ты…

– Дина, ты разыгрываешь меня! Перестань! – вскрикнул он, и, переходя на шепот, повторил. – Перестань, я не могу…

– Прости, но это правда, – вздохнула Дина. Девушка что-то нащупала в кармане видавшей виды кофты и выудила на свет подвявший желтый цветок с уныло висящими пятью лепестками:

– Вот, он еще пахнет, – протянула она ему маленькое «доказательство» из недр горной природы.

– Что это? – не понял Виктор.

Дина ссутулилась:

– Я сорвала его в лесу, сама не знаю зачем. Сегодня вечером. Мне встретилась странная женщина в скалах. Она помогла увидеться с тобой, и, если честно, мне самой кажется, что все это снится, просто как-то слишком уж по-настоящему… Со мной много чего произошло, и, думаю, еще произойдет. Я готова ко всему, но боюсь только, что с тобой что-то случится или, что нам не дано быть вместе. Мне кажется, я сильно изменилась за эти несколько дней, как будто пережила не одну жизнь. Я понимаю, ты мне не веришь, – горестно сказала она, – хотя… я сама себе верю с трудом, потому что каждый момент в моей аномальной жизни предсказать невозможно.

Миллер вслушивался в ее слова, все еще не понимая их действительный смысл, а Дина приблизилась к нему и взяла за руку:

– Я просто хочу, чтобы ты жил, был счастлив, даже если без меня…, – Виктору показалось, что последние слова она с трудом выдавила, но Дина заглянула ему в глаза. – Все вокруг кажется безумием, и я сама – будто не в себе. Но я все равно тебя люблю! Прости!

Он сжал ее кисть:

– Не уходи!

– Я не могу, – чуть не плача ответила она.

Он притянул ее к себе, а в голове его закружилась карусель тревожных мыслей: «Милая моя, что-то произошло, и ты этого не перенесла. Наверное, из-за шока у тебя помутился рассудок. Боже мой! Как тебе помочь? Что делать?!», но вслух он произнес:

– Я не отпущу тебя. Нельзя жить снами и видениями. Ты здесь, со мной, – увещевал он, с болью в сердце отмечая ее изможденный, замученный вид. – Смотри, я – реальный. Тебе никуда не надо идти. Я этого не хочу.

Дина положила голову ему на плечо:

– Я тоже не хочу, Витенька. Но, боюсь, мне придется.

Она заметила шоколадные конфеты, разбросанные на прикроватном столике:

– Можно? – улыбнулась она почти виновато. – Так давно не ела шоколада…

– Бери, конечно, – мягко, как отец, ответил Миллер и положил ей в ладошку пару конфет, а потом сгреб со стола остальные сладости в блестящих обертках и высыпал ей в карман. – Забирай все!

– Спасибо, милый, – шепнула Дина и добавила, – странно, мне всегда казалось, что у тебя голубые глаза, а сейчас они зеленые…

– Иногда они меняют цвет, – пожал плечами Виктор, – как у хамелеона…

Дина провела ладонью по лицу, став серьезной:

– Витюш, встретимся мы снова или нет, я не знаю. Пообещай мне только одно!

– Что ты хочешь, Солнышко? – тон Виктора был таким же отеческим.

– Пообещай, что ты не станешь изобретать ничего, что может принести вред человечеству: никакого оружия, бомб или чего-то такого, что могло бы уничтожить Землю!

– Что ты говоришь?! – удивился Виктор.

– Ты пообещай! – настаивала Дина, взволнованная, умоляющая. – Никакого оружия! Пожалуйста!

Только чтобы ее успокоить, Виктор сказал:

– Обещаю.

Она обвила руками его шею и прошептала на ушко:

– Благодарю тебя!

Дверь в палату приоткрылась, и из щели повеяло сырым холодом. Дина взглянула еще раз в глаза Виктора, наполненные сочувствием и непониманием:

– Мне пора!

Она поцеловала его в губы, потом в лоб и быстро направилась к двери. Миллер вскочил с кровати и, нещадно хромая, бросился за ней, словно скованная гипсом нога не мешала:

– Погоди! Дина!

Она обернулась в дверном проеме, посмотрев на него нежно и виновато:

– Ты будешь жить! Долго! Прощай!

– Нет! Дина! Нет! – закричал он и рванул за ней. Ему в глаза бросилось, что за фигурой любимой виднеется вовсе не больничный коридор, а зияющая черная дыра. Дина исчезла в ней, как в густом закопченном дыму, и Виктор, не раздумывая, ступил в темноту, пытаясь остановить ее.

В доли секунды ему привиделись огромные крылья, словно белые облака, вспорхнувшие во мраке, а за ними блеснуло пятнышко костра. «Не время!» – зашелестел голос в ушах, и Виктор вывалился из двери палаты прямо в тускло освещенный коридор отделения, испугав шумным падением сидящую за столом дежурную Наташу. Его крик «Ди-ина-а-а!» эхом разнесся в безлюдном пространстве, отрывая больных от целительного сна. Виктор поднял голову и всмотрелся сначала в один длинный конец коридора, затем в другой. Ни намека на присутствие Дины, ни звука шагов, ни тени. Ничего. Медсестра кинулась к взбудораженному пациенту, пытающемуся подняться с пола. На его обеспокоенный вопрос: «Вы видели девушку? Куда она ушла?», Наташа лишь покачала головой:

– Никого здесь не было, Виктор Александрович! Вам приснилось что-то! Тут только я, успокойтесь.

Виктор тяжело дышал, продолжая оглядываться:

– Этого не может быть… Не может быть! Она только что была здесь!

Наташа увлекла его в палату:

– Это был сон. Пойдемте спать, еще глубокая ночь на дворе!

– Господи! Это не она безумна, а я! – отчаянно воскликнул Виктор, последний раз взглянув в пустоту коридора. Осторожно подбираясь к своей кровати, Миллер опирался одной рукой на плечо медсестры, когда услышал ее шутливый возглас:

– Нельзя на ночь есть столько шоколада! Я смотрю, ни одной конфетки мне не оставили, – засмеялась Наташа, пытаясь сгладить возбужденное состояние обитателя ВИП-палаты.

Взгляд Виктора метнулся к подушке – в примятой впадинке одиноко лежал желтый привядший цветок, уткнувшись печальными тычинками в белую материю.

«Это все-таки не сон!», – как пьяный, прошептал Виктор, опускаясь на кровать. Медсестра тоже увидела поникший цветок и удивилась:

– Надо же! Откуда у вас рододендрон?

Виктору ничего не оставалось, как пожать плечами. Он лег на постель, понюхал маленький золотистый цветок, и, отложив его на стол… проснулся.

Его рука потянулась к выключателю, и секунду спустя белый свет лампы засиял на фольге шоколадок, разбросанных на тумбочке. Виктор пощупал их – настоящие, на месте. Черт побери! Он мог поклясться, что все произошло на самом деле! Как может сон быть таким явным?

Миллер потянулся за тростью, стараясь выудить ее из щели между тумбочкой и кроватью, и в этот момент в палату заглянула дежурная Наташа:

– Вам не спится?