Текст книги "Война Спартака(СИ)"

Автор книги: Галина Грушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Не дожидаясь, когда римляне построятся, Спартак выпустил на них галльскую конницу. Ганник мчался во главе единоплеменников, пригнувшись низко к шее коня. Кое-как построившись и устрашающе выставив копья из-за щитов, ряды римлян застыли в ожидании.

– А-а... – вопили галлы, размахивая кривыми мечами.

Внезапно ряды римлян расступились, давая дорогу своей коннице. Кони сшиблись грудями, зазвенел металл. Сражение закипело.

Думая, что на них двинулись главные силы неприятеля, римляне стали наступать. Тут Спартак дал знак фракийским и македонским отрядам, лучшим у них, вступить в бой и ударить по левому флангу римлян. Как он и рассчитывал, вражеский строй был нарушен. На фланге завязалась ожесточённая схватка.

Сражение происходило в узком пространстве между горами и морем. Не выдержав напора спартаковцев, римляне смешали ряды. Кто же мог ожидать, что беглые рабы умеют так остервенело сражаться? Ещё немного, и началось бы позорное бегство римских воинов. Тогда один из легатов Лентула, не растерявшись, применил испытанный в боях приём: он бросил серебряного орла (легионный значок) в гущу битвы с тем, чтобы разбегавшиеся воины, устыдившись, остановились и устремились освобождать святыню. Произошло замешательство.

Спартак, напряжённо следивший за происходящим, решительно оттолкнул ногой Медосада, державшего его коня под уздцы. Тот не шелохнулся.

– Пусти или я тебя задавлю! – крикнул Спартак.

– Дави! -ещё громче закричал телохранитель. – Брось нас. Подставь себя под римские мечи . Погуби всё дело.

Битва за легионный значок отличалась большой свирепостью. Здесь погибло около сотни человек с обеих сторон, но свой значок римляне унесли. Они приободрились, и если бы не внезапный удар с тыла спрятанного в засаде отряда спартаковцев, исход сражения был бы неясен. Войско римлян было разгромлено. Сам Лентул предусмотрительно скрылся в лагере, едва ряды его воинов пришли в беспорядок: не хватало ещё, чтобы в сражении с беглыми рабами погиб римский консул.

Проезжая по мёртвому полю, Спартак с горечью оглядывал горы трупов: рабы лежали вперемешку с римскими легионерами, уравненные смертью со свободнорождёнными гражданами. Лицо одного убитого задержало его внимание: вчерашний бородатый фракиец лежал навзничь, поражённый в грудь дротиком. Увидеть родные места ему так и не довелось.

6. ИСКУПИТЕЛЬНАЯ ЖЕРТВА

Осенью, выкапывая в луканском поле корень мандрагоры, Ноэрена заметила слева орла. Верная примета, предвещавшая кончину в течение года. Она не испугалась. Боги давно открыли, что ей суждено умереть молодой. Но кто заменит её возле Спартака? Он так наивен, первая встречная может показаться ему достойной избранницей.

– Если бы не было меня, на ком бы ты женился? – спросила она мужа.

– Ни на ком , – был краткий ответ.

Все они так говорят. Уже сейчас вокруг него было много женщин, и все они хотели отнять её мужа. Герой, полководец, вождь, чьё слово – закон для тысяч людей, их гордость, защитник, надежда. Никто не догадывается, как беззащитен он на самом деле. Какой толк, что царский венец, напророченный ему судьбой, он отверг? Волю богов никто не в силах изменить. Ему предначертано достигнуть царского величия и погибнуть в расцвете славы. И он погибнет, если его не спасти. Кроме неё, не может никто.

Всю жизнь она только и делала, что спасала его. Дочь владыки бессов, едва обретя супруга, она его утратила. Тогда она спустилась с гор, готовая пройти полмира в поисках избранника. Оскорблённое божество карало её за нечестие муками совести. Забвение смогли дать братья-орфики; они же помогли вновь обрести супруга. Как долго верила она, что он принял в сердце благостного Загрея! Разве не посвятила она его в мисты и не открыла сокровенные тайны орфизма? Разве не вдвоём замыслили они город Солнечного Бога? Уступая его желаниям, она часто отказывалась от строгих предписаний, которые обязана соблюдать служанка Загрея, посвящённая в высшую степень знания, – не соблюдала постов, не совершала жертвоприношений, нарушала целомудрие тела. Он потребовал непомерного – совершение ею обрядов в честь Диониса Фракийского. Она пошла и на это. Утратив Загрея сладчайшего, предчувствуя близкую погибель, она соглашалась на всё. Бесчувственный слепец, он не видит, что она на краю гибели. Как видно, власть Ма непобедима.

Пусть живёт, как знает. Она ему не нужна, потому что, отвергая её Бога, он отвергает и её. Помеха в его жизни, отданной на служение Ма Диндимены, обуза, вечный укор. Она сумеет уйти. Но знать, какая женщина займёт её место, она должна. Её право – не подпустить недостойную.

Консул Геллий, занятый после победы над Криксом празднествами и раздачей наград, замешкался на Гарганском мысе, но, побуждаемый призывами коллеги, двинул наконец свой легион вослед за беглыми рабами. Весть о разгроме Лентула ещё не успела дойти до него. Спартак, узнав от разведчиков , что Геллий приближается, оставил свой лагерь с обозом на прежнем месте и налегке устремился навстречу новому врагу. Его воины, окрылённые только что одержанной победой, жаждали отомстить за гибель Крикса.

Ноэрена еле успела проститься с мужем.

– Спартак! – с последней надеждой позвала она, но поняла, что он ещё здесь, однако мысли его далеко, там, в будущем сражении.

Прижав её больно к своему колючему панцырю, он велел ждать и был таков.

Всё утро она молилась, но Загрей не посылал никакого знака. Наверно, его природе была противна мысль о задуманном ею кровавом искуплении. Её осенило: с мольбами надо обратиться к родному Дионису Фракийскому. Молить следовало бога, давшего зловещее пророчество.

Совершая полузабытый ритуал, неверная жрица вдруг ощутила трепет. Радостные слёзы наполнили её глаза: не было сомнений, бог её услышал. Искупительная жертва будет угодна ему. Кто-то должен согласиться умереть вместо Спартака, и тогда пророчество утратит силу, а он, , уцелев, сможет основать настоящее царство и стать родоначальником великих владык.

Когда Реститута таинственно ей сообщила, что в стадии от лагеря есть древнее святилище Диониса, небольшой заброшенный храмик на береговом утёсе, Ноэрену будто что-то ударило, и она с испуганной радостью впилась глазами в хромоножку. Женщины уговорились отправиться туда наутро, никому не сказав, прихватив ягнёнка и всё необходимое для жертвоприношения.

Этот храм на утёсе снился Ноэрене всю ночь. Предчувствие говорило ей, что именно там Дионис явит милость к своей недостойной служанке.

Всю дорогу к храму женщины молчали. Утёс выглядел на редкость унылым; скудная, сплошь из колючек растительность вдоль тропинки тоже не радовала глаз. Наверху стоял небольшой деревянный храмик; его стены были изъедены временем и потемнели, как лицо древней старухи. С почтением войдя внутрь, Ноэрена увидела бедный алтарь с символами Диониса, запустение, пыль и паутину. Тревожное чувство узнавания наполнило её: будто когда-то она уже бродила по этим выщербленным плитам, слышала гулкое эхо шагов, видела солнечный луч, в котором дрожали пылинки. Без сомнения, это случится здесь!

Её охватило волнение. Желая остаться одна, она велела Реституте наломать сухих веток и развести огонь. Потом женщины занялись принесением священной жертвы, и руки Ноэрены бестрепетно вонзили нож в сердце связанного ягнёнка. Смешав кровь с вином, она совершила возлияние на алтарь. Потом обе, приступив к обряду приобщения божеству, выпили оставшееся вино. Ноги Ноэрены, ослабнув, подкосились сами собой , и она опустилась на пол перед алтарём. Начав горячо молиться, она просила бога принять искупительную жертву, отвратить гибель от мужа, а ей позволить наконец не страдать.

Когда за её спиной раздались чьи-то шаги, она не дрогнула и не обернулась. Кто-то подходил к ней сзади. Холодное дыхание бога заставило её задрожать, но жрица осталась распростёртой перед алтарём, прижавшись мокрой щекой к холодному камню.

Накануне Реституту разыскал её хозяин. Донат велел хромоножке заманить жену Спартака далеко от лагеря, в осквернённый многими преступлениями и потому давно заброшенный храм Диониса, пообещав награду. Жрицу и колдунью, привораживающую спартаковцам удачу, давно следовало устранить.

В сражении с Геллием Спартак не применил никаких военных хитростей. Его силой стала внезапность нападения и ненависть к убийцам Крикса. Помимо легиона консул располагал и вспомогательными войсками, но спартаковцев было ровно вдвое больше. Противостоять натиску вчерашних пастухов, вышедших сражаться в правильном боевом строю, римлянам оказалось не под силу. Наспех набранные из ветеранов легионеры дрогнули. Цепион, Катон и прочие благородные юноши, явившиеся праздновать победу над рабами, улепётывали от врагов вместе с консулом. Следом, побросав оружие, постыдно бежали римские воины.

И опять Спартак бродил среди трупов павших, всматриваясь в лица. Ганник, разыскав вождя, позвал его прочь.

– Как тебе всё это? – обвёл рукой фракиец печальное место.

– Мы отомстили за Крикса.

– Значит, ты рад?

– Удовлетворён.

– Вся жизнь среди трупов, – понурился Спартак. – Сил моих больше не стало.

Кельт положил руку на плечо вождя:

– Ты устал. Вспомни: это наша последняя битва. Путь к Альпам свободен.

Вернувшихся победителей в лагере рабов встретили торжественно. Народ высыпал навстречу воинам, возлагая на их головы венки из зелени. Спартак наклонился с коня, подставив голову под первые лавры в своей жизни.

(Лакуна: погребение жены Спартака и гладиаторский бой, в котором на потеху рабам выступили пленные римляне)

7. В РИМЕ

При виде стен Рима Фанния прослезилась. Ей открыла дверь Хлоя. Дафнэ при виде госпожи всплеснула руками. На радостях Фанния расцеловалась со служанками, хотя бездельницы заслуживали порки. Даже маски предков, украшавшие т парадную комнату её жалкой квартиры, покрывал слой пыли. Брат её находился в отъезде: юный Авл Фанний гостил у родственников в их имении под Римом. Послав за ним, Фанния занялась собой. Прежде всего требовалось восстановить золотистый цвет волос: за годичное пребывание у разбойников бедняжка не имела возможности пользоваться услугами парикмахера.

Донат, не замедлив к ней явиться, рассказал, что патрон рад их возвращению и проделанной работе; в скором времени он позовёт Фаннию к себе. Игриво настроенная Фанния названа "котёночком" звероподобного лигура с расплющенным носом.

– Какой урод! Или у госпожи нет глаз? – Возмущалась Дафнэ.

– Ну и образина! – вторила Хлоя.

– Дуры, много вы понимаете! – презрительно отмахнулась от служанок Фанния, – Думаю, ни у одной римлянки нет такого. Он так некрасив, что иногда мне кажется красавцем наоборот.

Едва осветлив волосы, Фанния отправилась в город, – то есть, на форум и в лавки на Священной дороге. Молиться на собиралась самую малость, а покупать вообще ничего не собиралась, так как денег по-прежнему не было. Показать себя, посмотреть на людей, – пока достаточно и этого. После дневного зноя, во время которого город пустел, затихала толчея на улицах, лавки запирались, и сами фонтаны, казалось, журчали тише, наступал долгожданный час, любимый всеми бездельниками, когда базилики наполнялись шуршанием белоснежных тог, громкими речами и смехом. Щеголи выходили на улицы после полдневного отдыха в поисках развлечений, модницы показывали новые наряды, болтуны передавали последние сплетни. Это было любимое время Фаннии. Во время таких прогулок выбирали любовников, обменивались политическими новостями и анекдотами, ругали правительство, приценивались к коринфской бронзе, обсуждали родословную победившего на последних скачках жеребца, объясняли причины неудач римских войск в борьбе с беглыми гладиаторами; одним словом, жизнь здесь била ключом.

Фанния жадно осматривалась, ища знакомые лица. Ей сразу встретилась хищная и бесстыдная Валерия, пятижды разведённая, но всё ещё довольно смазливая и, между прочим, её соперница в борьбе за внимание Красса. Не прерывая беседы с каким-то завитым молодчиком и зло оглядев пышную причёску Фаннии, Валерия холодно ей кивнула.

Потом Фанния увидела Бальба, одного из подходящих кандидатов в мужья: малый был холост и довольно богат.

– Приветствую тебя, Фанния, – шагнул он к ней. – Давненько мы не виделись. Я только что с Родоса. – И он принялся расписывать известные всем достопримечательности .

Она встретила ещё пару знакомцев – томных, завитых сплетников, завсегдатаев женских собраний. Они рассказали со смехом, что Валерия взяла себе в любовники своего учителя фехтования, что Бальб охотится за наследством бездетного Фуфия, что вдова Аттия родила через год после смерти мужа, и что в следующие заезды жеребец Триумф определённо выиграет. Потом она встретила знакомого, напевшего ей последнюю модную песенку

(Большая лакуна: драматические события у Мутины. Дойдя до Альп, рабы потребовали у Спартака повернуть назад и вести их на Рим.)

Часть 5. Л О В У Ш К А

1. РАНЕНЫЙ

Ночами Ганник долго глядел на небо. Сомнения не было: в чёрной бездне сияли Плеяды, осеннее созвездие. Недавно он видел возле своей повозки маленькую девочку, игравшую шафраном – цветком осени. Как же так? Ведь только что начиналась весна, всё пело и цвело, – и вот ночной воздух опять похолодал, рано темнеет, пахнет увяданием. Неужели он столько времени провёл в забытьи? В разгар боя его стукнули по голове, пробили шлем и, кажется, череп. Поделом, не зевай. Отличный удар, Геркулесова рука. Весна их надежды для него сразу перешла в унылую позднюю осень. А ведь ускользнувшая весна была солнечно-хороша. Белые и розовые облака яблонь над нежною зеленью хлебов; цветы вокруг – красные, жёлтые, лиловые; запахи самые диковинные, и слаще всех – запах цветущих виноградников. Все суетились, громко и весело разговаривали, торопливо собираясь в дорогу – к Альпам, на свободу. Он и сам был полон предчувствием близкого счастья, – увидел девушку несказанной прелести и воспарил в мечтах. О, счастливейшая из вёсен! Молодой и сильный, верхом на красивом коне, в доспехах вождя, он упивался всеобщим почтением перед другом Спартака, величием задуманного дела, собой – любимцем галлов, и особенно восхищённым девичьи взглядом. Где ныне всё это?

Лежал пластом, прислушиваясь к окружающим шумам. Над лицом кружилась золотая муха, а он, потешаясь над своим бессилием, не мог её отогнать. Как ни странно, ему было покойно и хорошо. Зачем кровь и война? Оежать, и не двигаться, и не думать, и не вспоминать. Умные люди учат неразумных: живи незаметно. Он готов забиться под листок, питаться пыльцой и росой, прозябать, даже сделаться мухой. Потому что в жизни ничего не меняется от века. Бунтари проносятся по ней, как клочья пены над волнами, а жизнь спокойно течёт, не желая ни замедлять, ни убыстрять бега. Устал, всё. Обличье вождя клочьями спадало с него . Ничего не надо. И девушки тоже. Лежать и греться на солнце.

– Где мы? – спросил раненый у лекаря.

– Это Фурии, город в Бруттии.

– Как мы тут оказались?

– По решению Военного совета.

– Где Спартак? Передай Спартаку, что его хочет видеть Ганник.

– Мне сказали, что тебе лучше, – наклонился к другу не замедливший придти Спартак.

– Почему мы в Фуриях?

Огрубевшее лицо Спартака помрачнело:

– Меня никто не спрашивал, понимаешь? Никто.

И он поведал соратнику о Мутине. Дойдя до Альп, воины отказались покидать воинские значки, возле которых чувствовали себя грозной силой.

– Прибавь сюда ненависть италиков, разлив Падуса, устрашающие Альпы, зимой непроходимые, и полную неизвестность, что ждёт каждого на родине.

– Меня на родине ждёт запах цветущих виноградников, – после молчания прошептал Ганник.

Стремясь утешить больного, Спартак заговорил о другом.

– Помнишь, как рассказывал ты мне о Сицилии? Почему я тогда же не прислушался к твоему рассказу! Ведь этот огромный остров, богатый и изобильный – наше спасение. Власть Рима дальше побережья там не простирается, а внутренние области захвачены беглыми рабами, которые живут там, как свободные люди. Там мы найдём приют, там станем жить по своим законам...

(Большая лакуна: утрачены главы 1 – 4)

... излюбленных Спартаком, то всё это Красс уже усвоил и в недалёком будущем сумеет применить в деле.

Крассу была нужна военная победа, громкий триумф, пышные празднества для снискания народной любви. Его счастливый соперник, любимец римской черни, надежда сената, обидно удачливый Помпей всё ещё воевал в Испании. Ныне место Суллы в государстве могли унаследовать только двое: либо Помпей, либо Красс. Влияние Красса уже сравнялось с Помпеевым, но лишь на гражданском поприще. Значит, приходилось раскошеливаться, потто му что военная слава тоже покупается, как и всё в мире. Золотые, серебряные, медные кружочки – самые верные друзья. Они не обманут и на этот раз.

Разгром Муммия, без разрешения вступившего в сражение с беглыми, разозлил Красса. Он решил напомнить воинам, что они на войне, а не на увеселительной прогулке. Муммия он встретил сурово и перед тем, как прогнать с глаз долой, сказал:

– Ты помилован лишь ради славы твоих предков, которых ты покрыл бесчестием.

Патриция он не мог казнить, но с воинами решил сурово расправиться в назидание другим . Побросавших оружие и разбежавшихся в испуге перед врагом легионеров он решил подвергнуть старинному, давно не применявшемуся наказанию – децимации. Полтысячи трусов были разделены на десятки, и в каждой один человек казнён по жребию, а на остальных наложено бесчестье. Красс предупредил воинов, что станет прибегать к такому наказанию всякий раз, как он и покажут врагу спину. Это всех устрашило, однако любви военачальнику не прибавило.

Сделавшись для войска не менее страшен, чем неприятель, Красс повёл легионы к Фуриям несмотря на зимнее время, торопясь расправиться с беглыми рабами до возвращения ненавистного Помпея.

Вожакам рабов вскоре стали проступать донесения о приближении и римлян. Военный совет, собравшийся по этому случаю, происходил при закрытых дверях. Вожди долго спорили. Порешили на том, что часть воинов останется на месте и будет прикрывать от врага остальных, пока те не переправятся в Сицилию.

Когда римляне подошли к Фуриям, дорогу им преградило сорокатысячное войско рабов. Пока римские легионы, медлительные и неповоротливые из-за обозов, подтягивались по луканским дорогам, Марк Красс, осмотрев местность, решил дать сражение, пустившись на привычную Спартаку хитрость – устроить засаду в неожиданном месте. Глубокой ночью он послал один из своих легионов обойти неприятельский лагерь и, заняв удобный холм, устроиться там в засаде, чтобы во время сражения ударить по врагу с тыла. Однако продвигавшихся с большой осторожностью римских воинов заметили женщины, приносившие в ту ночь за лагерным валом жертвы свой богине Идис и потому не спавшие. Рабы тут же по тревоге вышли из лагеря и напали на римлян. Не подоспей Красс с остальным войском, все шесть тысяч легионеров оказались бы перебитыми.

В битве при Фуриях с обеих сторон приняли участие свыше восьмидесяти тысяч человек. Римляне, превосходившие рабов численно, заставили их отступить. На поле боя осталось около двенадцати тысяч убитых варваров, причём только двое были поражены в спину, остальные пали в строю. О числе погибших римлян не сообщалось.

Тем временем главное войско Спартака достигло Кения – последнего выступа материка. Напротив, за узким проливом лежала Сицилия.

Собрав начальников всех рангов, вождь произнёс речь.

– Вот я довёл вас до цели: за проливом сицилийский мыс Палорида. Остров, лежащий перед нами, огромен и прекрасен. Горы и плодородные равнины, неисчислимые стада овец, древние города, полные богатств, составляют его славу. Он изобилует подземными реками и огнём, потому что, говорят, внутри он полый. Ещё одно усилие, и мы свободны. На вершине могучего вулкана мы построим святилище Диониса, а у подножия – свою столицу. Там мы станем жить – без бедняков и богачей, без рабов и господ, не разделяясь более на фракийцев, кельтов, эллинов, но зовясь общим именем гелиополитов.

В знак одобрения воины бешено загрохотали мечами о щиты, радостно крича, что готовы тут же переправиться через пролив вплавь. Горячим головам пришлось напомнить про обоз и про то, что пролив отличался крайне бурным течением. Было решено немедленно начать строить лодки и плоты.

Старик Наркисс и его красавица-внучка добрались-таки до своих. Оба были изнурены долгим и трудным путём, множеством пережитых опасностей, от которых чудом удавалось ускользнуть. Наркисс тут же отправился к Спартаку...

(небольшая лакуна)

5. ПИРАТЫ

Невдалеке от Кения простирался огромный лес Сила протяжённостью семьсот стадий, густой и влажный, где росли вековые деревья, которым вскоре суждено было погибнуть под топорами. По решению Военного совета часть народа была отправлена на лесозаготовки, а часть к Регию, большому городу-порту в нескольких стадиях отсюда, с тем, чтобы, захватив его, обзавестись хлебом, инструментами и другими жизненно необходимыми вещами. Спартак остался в укреплении Скиллей, расположенном на высокой скале, вдававшейся полуостровом в море, и занялся подысканием и обустройством мест для будущих верфей.

Надежда добраться до Сицилии захватила всех. Тысячи людей, только что совершивших утомительный переход от Альп до южной оконечности Италии, с огромным рвением принялись за дело. Тёплая, тихая погода, несмотря на зимнее время, благоприятствовала работе.

Раз ночью дозор взял в плен судно киликийских пиратов, неосторожно бросивших якорь поблизости. Испуганные киликийцы поверглись к ногам Спартака, умоляя сохранить им жизнь и обещая выкупиться. Спартак пожелал осмотреть их небольшое судёнышко и побеседовал с капитаном, который рассказал про огромную флотилию пиратов, якобы плывшую вдоль северного берега Сицилии.

Появление пиратов многих заинтересовало. Кое-кто непрочь был променять Сицилию на разгульную жизнь морских разбойников, но большинство неприязненно от неслось к киликийцам, не желавшим трудиться и любившим преступления больше мирной жизни.

Услыхав о желании рабов переправиться в Сицилию, пленённые киликийцы вызвались сообщить об этом своему главарю и привезти ответ, если их отпустят. Посулив щедро заплатить за помощь, Спартак отпустил их. Он обрадовался тому, что можно будет, не теряя времени и сил, быстро переправиться через пролив.

Главарь пиратов не замедлил явиться на переговоры. Спартак показал ему собранные рабами сокровища, и тот согласился перевезти воинов на остров, но алчно потребовал платы вперёд: кто поручится, что, вернувшись за обещанной наградой, вместо денег он будет убит. Меж тем флотилия пиратов, на самом деле большая, пристала к берегу, и Спартак, видя радостное нетерпение своих людей, рвавшихся в Сицилию , и привыкнув верить на слово, согласился отдать пиратам общественное золото. Обменявшись взаимными клятвами и уверениями, они наметили переправу наутро и расстались с главным пиратом. Однако ночью все пиратские корабли снялись с якорей и ушли, увозя с собой золото и не исполнив обещанное.

Спартак, огорчившись, довольно быстро успокоился. Они и без пиратов сумеют переправиться через пролив: сооружение плотов уже началось. Правда, сундук, полный отобранных у римлян сокровищ, уплыл в неизвестность. Туда ему и дорога, а то вождю приходилось приглядывать за ним, как за малым дитём. Туда ему и дорога. Награбленное – грабителям. Не стоило и связываться с пиратами.

В это время к Кению прибыли от Фурий потрёпанные римлянами отряды. Следуя по Бруттию, они предавали огню и разрушению то, что не могли унести с собой, и захватили в плен большое число местных жителей, вовсе не бывших рабами. Встревоженный Спартак собрал Военный совет, рассчитывая, что другие вожди осудят действия своевольников: возбуждать в местном населении ненависть к рабам было опасно. Но сподвижники обрушились на него с резкими упрёками, ставя в вину вождю промашку с пиратами. Те, кто недавно радостно внимал его речи о будущей жизни в Сицилии, теперь обвинял его в деспотизме, властолюбии, упрямстве, непредусмотрительности и даже непочтении к богам.

Спартак ушёл к морю, запретив телохранителям следовать за собой. Наверно, соратники правы: он слабый вождь. Но ведь нет никого другого, кому можно передать власть! И, значит, он обязан удерживать вожжи в натруженных руках. Из семидесяти четырёх капуанских гладиаторов, его побратимов со времён Везувия, осталось в живых не более двадцати, да и те кто где. Эномая и Крикса нет в живых. Ганник всё ещё слаб после ранения, а Каст никогда не был единомышленником. Опереться ему не на кого.

Злодейка-судьба! Исторгнуть юнца из родных мест, гнать и гнать по свету, манить то царским величием, то славой стратега, то скромной долей ремесленника, чтобы наконец превратить в раба и гладиатора, отобрать самых дорогих друзей, лишить подруги, а под конец взвалить ещё тяжкое бремя верховенства. Сколько невзгод! Какое божество он прогневил?

Не падать духом, на это нет времени. Между ними и Сицилией бурное море. Однажды он сумел спуститься в бездну по виноградным лестницам, будто на крыльях, нынче обязан отрастить плавники. Он должен переправить людей через пролив, а, значит, строить лодки и плоты, не щадя сил. Волны катились к его ногам; отросшие волосы , прошитые ранней сединой, трепал ветер; грубый плащ хлопал за спиной, солёные брызги летели в лицо, – но он ничего не чувствовал, меряя шагами пустынный берег. Он, свободорождённый человек, ныне раб многих.

Внезапно он остановился, вперив в землю взгляд. На мокром песке виднелся отпечаток маленькой, узкой ступни... Кто-то, беспечный и лёгкий, пробежал босиком вдоль моря. Ребёнок? Девушка? В памяти встала вечно юная Гликера. Хрупкость, звонкость, много розового, туча взбитых кудрей... Жива ли? С какой стати наваждение?

Он торопливо пошёл вдоль берега, и за выступом скалы внезапно увидел девушку, что-то искавшую на мелководье.

– Элена! – обрадовался он. – Ты ли? А где же дедушка?

Элена, радостно взвизгнув, бросилась к вождю. Да, они с дедом спаслись, но легче было ускользнуть от римлян, чем здесь добраться до Спартака, так его караулят. Хорошенькая девушка счастливо сверкала глазами, и Спартак улыбнулся:

– Твоё появление – доброе предзнаменование. Не теряйтесь больше со своим дедом, как потерялись на Гаргане.

– Мы не терялись, – понурилась девушка. – Нас задержали...

Ей вовсе не хотелось вспоминать, как дед согласился отдать внучку Криксу и что из этого получилось. Спартак не стал выспрашивать, велев передать Наркиссу привет.

– Он вьёт веревки для плотов, – снова засияв улыбкой, сообщила девушка.

6. Б У Р Я

Медосад встревожено сообщил вождю, что кто-то пустил недобрый слух: Спартак прогневил богов. Разве можно начинать какое-нибудь дело, не принеся жертвы божеству удачи! Обман пиратов – небесное знамение.

– Сделай вид, будто все решения тебе подсказывают боги, – умолял верный соратник. – Даже Сулла прибегал к этой хитрости. Ты командуешь простыми, доверчивыми людьми. Они поверят любому знамению.

Спартак долго молчал:

– Мне это ни к чему. Я воин, а не чудотворец.

Впрочем, остыв, он дал указание принести общенародные жертвы Нептуну и другим морским божествам, а также Фортуне Рабов.

По совершении молебствий люди принялись строить плоты. Мужчины пилили и таскал и брёвна, женщины резали на ремни бараньи шкуры, дети и старики заготовляли ветки. И не было тут ни старых, ни больных, но все работали не покладая рук. Трудились даже ночью. Ни один человек не показывал другому кровавые мозоли на ладонях, никто не жаловался на гудевшие плечи и спину. Их подгонял не столько страх перед римлянами, сколько перед голодом: запасы зерна и масла подходили к концу, а последних баранов забили ради шкур, из которых изготовляли крепления для плотов.

Работа спорилась, и Спартак повеселел. Вожди подчинялись его распоряжениям. Даже недоверчивый Каст, поняв, что плоты будут построены и, значит, все они вскоре окажутся в Сицилии, где много хлеба и скота, а на побережье богатые греческие и римские города, смягчился. На Везувии, когда обстоятельства были столь же отчаянными, они тоже работали ради спасения день и ночь. Но тогда их насчитывалось меньше тысячи, каждого человека вождь знал в лицо, каждому успевал сказать ободряющее слово. Нынче беглых стало так много, что вожаки разводили руками: то ли их восемьдесят, то ли сто тысяч.

Среди всеобщей суеты чёрной тенью бродила Фанния, ни с кем не заговаривая, не отвечая на вопросы. Он исчез, стал землёй, её Малыш; вороньё выклевало полные живого блеска глаза, псы растерзали юное тело. Нежный побег рода Фанниев сгинул навсегда. Злосчастная, она обманула не только последнюю мольбу отца, она и себя лишила покоя до скончания дней. Проклятье на головы рабьего сброда! Да погибнут злой смертью все зачинщики смуты! Недолго уж осталось ждать: они заперты, как крысы в ловушку. Красс прикрыл Рим купленными на его деньги легионами. Но почему он медлит? Неровен час, уплывут. Уничтожать. Где-то рядом ходит убийца её брата. Зачем разбирать, кто. Все спартаковцы грабители и убийцы, руки каждого по локоть в крови.

Скорбная задумчивость госпожи и необходимость её кормить надоели Донату, и он предложил ей отправиться в лагерь Красса, в чём предлагал помочь.

– Нет, – сказала она. – Я должна добраться до Спартака.

– Зачем?

– Чтобы перерезать ему глотку.

Лигур обидно заржал:

– Может, ты задумала сначала его совратить? Зимой в Лукании ты только и делала, что вертелась перед ним, но ничего не достигла.

Она обрушила на лигура поток бранных слов. Он резко прервал её:

– В таком случае озаботься раздобыть себе у рабов тессеру на паёк, а на меня больше не рассчитывай.

Донат сдержал своё слово: он исчез.

Просидев день голодной, Фанния отправилась на берег, где копошились рабы. Дул сильный ветер, и люди крепили спущенные на воду плоты. Она вскоре заметила главного вождя: Спартак работал наравне со всеми. Полководец рабьего войска был одет в грубый шерстяной плащ с прорезями для рук, подпоясанный верёвкой, так что отличить его от других можно было только по росту. Она злобно подумала, что победитель консулов вовсе не выглядел сейчас величественно, но походил на сельского неотёсанного пастуха, каким ему надлежало быть от рождения.

Берег Сицилии скрылся в тумане. По проливу бежали волны. Фанния подумала, что если непогода продлится несколько дней, разбойники так и не смогут переправиться. Почему медлит Красс? Ему следует поторопиться. Налетевший порыв ветра сорвал с её головы покрывало и растрепало волосы. Непогода разыгралась вовсю. Люди, заканчивая работу, торопились к лагерю.

Заметив, что Спартак замешкался, Фанния спустилась к воде и смело забралась на плот. Он ходуном ходил под ногами. Холодные брызги осыпали её, мокрый подол облепил ноги. Спартак, как она и ожидала, окликнул её: