Текст книги "Средневековая история. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

                 Галина Дмитриевна Гончарова

Средневековая история. Первые уроки

Средневековая история – 1

Аннотация

Попасть в другой мир? Очень даже просто. Если ты правильный попаданец – тебе будет счастье с первого момента. Магические способности, верные друзья, принц с претензией на ЗАГС и даже – если автор расщедрился – новое шикарное тело. Это правильно. А вот если тебе всего двадцать лет? Ты медик. И знаешь только медицину. Ну и так, всякие женские мелочи… Ни энциклопедических знаний, ни всяких бонусов – тело и то не свое. А жить-то надо! Жить-то хочется… А вокруг – Средние века, и место женщины в них за плинтусом. Или смотря какая женщина?

Галина Дмитриевна Гончарова

Средневековая история. Первые уроки

Интерлюдия 1

В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,

Не вынося тягот, под скрежет якорей,

Мы всходим на корабль, и происходит встреча

Безмерности мечты с предельностью морей.

О, странная игра с подвижною мишенью!

Не будучи нигде, цель может быть – везде.

Игра, где человек охотится за тенью,

За призраком ладьи на призрачной воде…

Ш. Бодлер. «Плавание»

Что такое счастье?

Вот Аля знала точно – что это такое. Это когда ты – едешь домой. В любимый военный городок.

Кому-то этого было мало. Ей – нет. Аля, а точнее Алевтина, была девушкой из самой обыкновенной семьи. Отец – военный. Мать – фельдшер. Познакомились они двадцать пять лет назад на студенческой вечеринке – и с тех пор не расставались. Помотались по гарнизонам. Родили Алю. И, в конце концов, осели в городке Н-ске, куда Алиного отца направили на службу. Родина сказала – служить – и он стал служить. В чине полковника. И начальника гарнизона. Выслужил. Академия генштаба ему, наверное, уже не светила, но Владимир Васильевич туда и не рвался. С его точки зрения – счастье – это когда рядом любимая жена и дочь. И служба. А что еще надо? Есть такое призвание – родину защищать.

С точки зрения Алиной мамы, Татьяны Викторовны, она тоже была счастлива. Любимый и любящий муж, замечательная дочь. Да и профессия медика за столько лет ей не надоела. Любила она свою работу. И дочке привила к ней любовь. Вот Алечка и поехала получать образование в мединститут. Уже пятый год пошел. Девочка хочет стать хирургом. И специализироваться на полостных операциях. Чтобы жить и работать в военном городке. Конечно, впереди у нее еще год учебы, потом еще практика, потом…. Но целое лето девочка будет дома.

Что еще надо для счастья?

Ей – ничего. Ее мужу – тоже.

Самой Але – для полного счастья надо было закончить институт, получить достаточный опыт – и уехать работать в родной город. Ей там нравилось. И мало того – там был симпатичный офицер Леша. С которым она хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь.

А сейчас она просто стояла на перроне и ждала родителей. Приятно оттягивал руку чемодан с подарками. И неважно, что ради их покупки пришлось подрабатывать уборщицей в магазине. Не бывает недостойной работы. Бывает маленькая зарплата.

В сумке лежала зачетка со сплошными пятерками. А еще Алю недавно допустили до первой в ее жизни операции. Вообще-то не должны были, но пустили – под строгим присмотром хирурга. И операция прошла безупречно. Чем не повод для гордости? Пусть и аппендицит! Но все-таки!

Потом подъехал старый жигуленок, из него выскочили родители – и Аля опять почувствовала то самое ощущение безграничного счастья.

Она – жива и здорова. Рядом с ней ее самые родные и близкие люди. И они тоже живы и здоровы.

Что еще надо для счастья!?

Только через пятнадцать минут Владимир Васильевич смог загрузить своих женщин в машину и развернуться по направлению к дому.

Они были искренне счастливы.

Настолько, что боги позавидовали их счастью. И из-за поворота неожиданно вывернулся тяжелый грузовик.

Владимир Васильевич отчаянно вывернул руль, уходя от столкновения.

Все было бы прекрасно, если бы на этом мечте двумя часами раньше не чинился жигуленок-шестерка, оставивший на асфальте здоровенную масляную лужу.

Машину занесло.

Завертело.

Перевернуло несколько раз – и впечатало в стоящее рядом дерево.

Последней вспышкой яростного отчаяния пронеслось в разуме Али: «Я умираю!? НЕ ХОЧУ!!!»

Я БУДУ ЖИТЬ!!!

Темнота.

Интерлюдия 2

Ночь. Полнолуние. И неожиданно тихий лес, через который пробирается пожилая женщина в грубых деревянных башмаках.

В руке она несет большую корзину. Свет луны пугает ее. Ветви деревьев кажутся лапами чудовищ, а уханье совы наполняет душу почти животным страхом.

Но она знает, куда идет.

И наконец выходит на полянку, в центре которой стоит небольшая хижина. Днем тут, наверное, красиво. Но сейчас луна обливает все мертвенно-бледным светом и превращает ручей – в реку мертвых, огородик – в пустынную и почти голую землю, а сама хижина внезапно кажется женщине пастью какого-то хищного зверя.

Но она все равно пойдет туда!

Иначе нельзя.

И она скребется в дверь хижины.

Проходит несколько мнут, прежде чем та отворяется.

Стоящая на пороге старуха выглядит как страшная ведьма из деревенских сказок. Седые волосы растрепанны и распущены по плечам. На подбородке – бородавка. Ночная рубашка была когда-то белой, но теперь она вся в пятнах и заплатах. Но кто смотрит на рубашку, если прямо в лицо тебе впиваются черные глаза. Яркие внимательные и удивительно молодые. Такие могли бы принадлежать и восемнадцатилетней девушке.

– Что тебе надо?

– Это тебе, – протягивает корзину женщина.

– Я спросила, что тебе надо.

Старуха по-прежнему не прикасается к корзине, не двигается с места, только у ее ног невесть откуда появляется здоровущий белый кот. Трется, вьется, глядит красными глазами. И в зыбком неровном свете кажется женщине призраком, пришедшим из ада за ее душой.

Но она не собирается отступать.

– я хочу, чтобы ты помогла моей госпоже.

– В чем помогла?

– Ты же знаешь, Морага! Госпожа Лилиан уже третий день очень плоха. Родильная горячка сведет ее в могилу! Приходил лекарь, очистил ей кишечник и пустил кровь, но она так и продолжает метаться в лихорадке! Я не хочу, чтобы она умерла!

Старая ведьма пожимает плечами.

– А она? Чего хочет твоя хозяйка?

– Умереть, – опускает глаза женщина. – Я знаю. Но…

Взгляд ведьмы неожиданно смягчается.

– Я все понимаю. Она тебе, как родная дочь. Со всеми ее недостатками – ты ее любишь. Давай сюда корзину. Это мне?

– Да. И еще, – женщина снимает с пояса кошелек. Там что-то позванивает. – Это тоже…

– Хорошо.

Ведьма даже не думает открывать свой гонорар. Вместо этого она приподнимает лицо женщины за подбородок и внимательно смотрит ей в глаза.

– Я дам тебе средство. Сильное. Ты разведешь его в молоке и дашь ей выпить. А потом сядешь у ее кровати и будешь звать. По имени. Или как звала ее в детстве. Говори с ней. Хоть о чем, но говори. Если она захочет – она вернется.

– А если нет?

Ведьма чуть улыбается краешком губ.

– Мое средство способно вернуть в тело душу. Только если душа сама не пожелает остаться – тут уж все бесполезно. Понимаешь?

Женщина кивает.

– Все будет зависеть только от тебя. Сумеешь ее дозваться – вернется. Нет – уйдет навсегда. И никто не поможет.

Женщина кивает головой.

– Я согласна.

– Тогда жди. Я сейчас достану лекарство.

Ведьма скрывается в хижине. Женщина остается ждать на крыльце. Ей по-прежнему страшно. И так же жутко шумит лес. И так же пляшут на ветру ветви деревьев и тянутся, тянутся к ней когтистые лапы.

Но она дождется. Возьмет лекарство – и пойдет обратно.

А дома сделает все, что сказала ведьма. Потому что не хочет потерять свою девочку.

Она очень-очень ее позовет. И Лилиан, Лилечка, Аленька обязательно вернется. Должна вернуться к ней. К своей старой нянюшке. Непременно вернется…

Глава 1

– Вы, конечно, слышали о переселении душ. А вот случалось ли вам слышать о перенесении тел из одной эпохи в другую?

Никто не знает, что происходит там, за гранью смерти. Никто и никогда этого не узнает.

Но есть старая, очень старая легенда. И она гласит, что тело – конечно, а душа – вечна. Если погибает тело, душа отправляется в новый круг перерождения, чтобы спустя некоторое время снова родиться на земле.

Кое-кто считает также, что число миров бесконечно, и, побывав в одном мире, душа может отправиться в другой.

А еще есть такое мнение, что если душа очень хочет жить, она может занять чужое тело, из которого уходит душа прежнего хозяина.

Говорят, так тоже бывает. Душа не уходит, а просто переселяется.

Но это, конечно, просто глупость. Никто ведь так и не признался в таком переселении…

* * *

Первым Алиным ощущением было – больно.

Вторым – БОЛЬНО!

Третьим – БОЛЬНО, ТВОЮ МАТЬ!!!

И девушка открыла глаза.

Лицо, нависшее над ней, оптимизма не внушило. Не было ничего положенного. Ни белого потолка, ни сверкающих ламп, ни людей в белых халатах – одним словом ничего из представлений современного человека о реанимации. А ведь она обязательно должна была попасть туда. Или хотя бы в обычную палату. После нескольких-то переворотов машины…

Аля отлично помнила страшный хруст в своей шее – и почти не сомневалась, после такого ей грозит минимум – год реабилитации…

О практике в больнице можно забыть сразу.

Абзац.

А так хотелось… ей обещали пока что травматологию, но потом…

Ага, теперь ей травма тоже светит. В качестве пациентки.

Только вот почему над головой какая-то пыльная розовая тряпка? И что это за тетка с тремя зубами, которая заглядывает ей в лицо и проникновенно спрашивает:

– госпожа очнулась?

При этом изо рта тетки дохнуло таким смрадом, что Аля застонала – и потеряла сознание.

Но хотя бы все тело болеть перестало.

* * *

Второй раз открыть глаза было чуть легче. Опять было больно. Но в этот раз меньше. И Аля никак не могла понять одного – почему болит в области паха, если была автомобильная авария? Вроде бы она головой врезалась, а не тем самым местом? А с другой стороны – кто его знает? Могла и тем самым.

Больно.

Над головой опять была мерзкая розовая тряпка. В воздухе воняло чем-то горелым – и, пардон, дерьмом. Но сознание вроде бы отплывать не собиралось. Пока.

И Аля повела глазами по сторонам.

Увиденное заставило ее серьезно усомниться в реальности происходящего.

Может, она слишком сильно головкой об машинку треснулась и теперь у нее глюк? И он атакует?

Было от чего пребывать в шоке.

Она лежала на здоровенной кровати в большой комнате. Комнатка была размером не меньше, чем вся родительская трехкомнатная квартира. И кровать занимала гордое положение посередине. С одного бока было окно, в которое виднелся лес. С другого – огромные шкафы. А если смотреть прямо – дверь. Роскошная, вычурная и позолоченная.

А сама комната напоминала жилище придурочной барби. Другой характеристики Аля подобрать не могла.

Розовым было все. Стены, затянутые приторно-розовой тканью в золотых цветах размером так с капусту. Занавески веселенького поросячьего цвета. Шкафы, покрашенные косоруким маляром в тот же барби-цвет, а для полного счастья еще и обляпанные золотом. Столик на одной ножке – разумеется, по ножке вились розы, а окраска столика напоминала грудь снегиря. Кресла, обитые той же тканью, что и стены. Здоровущие вазы с розами. И венец всего – пыльно-розовый балдахин над кроватью. Со здоровущими бантами золотого цвета.

Аля почувствовала, как перед глазами поплыли розовые круги. Но в этот раз так легко сознание потерять не удалось.

– Госпожа!

Над ней нависло то же лицо, что и в прошлый раз.

Аля кое-как собрала остатки сил – и выдохнула

– Где я!?

Получилось что-то вроде «е… а…». Откровенно плохо получилось и невнятно. Но – как смогла.

Видимо, сиделка (а кто еще может сидеть рядом с больным человеком?) приняла это за разрешение говорить или что-то еще в этом духе, потому что затараторила:

– Госпожа, я так рада, так рада, что вы очнулись! Вы уже три дня лежите! Знахарка была, сказала, что трогать вас нельзя, коли тело само смерть переборет, так тому и быть, а коли не переборет, то и судьба вам за ребеночком вслед уйти. Родильная горячка – она ж много кого сгубила! Мы боялись, что и вас хвороба приберет, ну да молились ежечасно – с божьей помощью вы и на ноги скоро встанете! А вот водички не хотите ли?

И перед носом у девушки появился здоровенный кубок из желтого металла.

Золото?

Сверкнули алые самоцветы по ободку чаши.

Аля почувствовала себя, как зависший комп. Машинально вытянула губы, прикоснулась к холодному металлу – и в горло ей полилась вкуснейшая холодная вода.

Прекрасная.

Чистая.

Без малейших признаков ржавчины.

И смешанная с чем-то вроде дешевого вина из пакетов…

Да что тут происходит!?

Но задавать вопрос Аля поостереглась. Вместо этого прикрыла глаза и принялась размышлять.

Чем-чем, а логическим мышлением боги девушку не обидели.

Как медик, она отлично знала – иногда надо не прыгать и не бегать, а промолчать. Лишний раз промолчать – лишним не будет. Факт. И если даже будет – ты об этом не пожалеешь.

Что она помнила?

Последнее – тот КамАЗ. Крик отца. Сильный удар головой и хруст в шее. И – темноту.

Что-то было еще в этой темноте, но что!? Она не знала. И принялась анализировать услышанное от сиделки.

В сухом остатке был провал в черноте. А теперь – эта комната и сказанные слова.

Что было сказано?

Госпожа. Явно обращаясь к Але. Но господ вывели в 1917-м. Кстати – зря. С Алиной точки зрения. Но это – потом. То есть госпожа – это она. А где у нас так говорят?

А где угодно. От Арктики до Антарктики. Есть места, где тебя будут почтительно именовать «Прекраснейшая и мудрейшая, совершеннейшая и чудеснейшая». Деньги только отстегивай – и будут. Хотя Але на это и пять копеек жалко было бы.

Но – ладно. Обращение – не редкость. А что дальше? Вы уже три дня лежите?

После той аварии – Аля подозревала, что и двадцать лет можно бы пролежать. В коме. Но дальше-то – как!?

Была знахарка! Какие фиг знахари в век медицины и фельдшеров!? Даже в Африке есть красный крест! И вообще – не похоже ЭТО на Африку. Холодновато. И небо за окном серое. И даже если знахарка – какие к черту перебарывания болезни в век антибиотиков!? Вкатят лошадиную дозу – все микробы передохнут!

И вообще – ЗА РЕБЕНОЧКОМ!?

Какие, к чертям свинячьим, дети!? Аля, честно говоря, спала только с Алексеем. На каникулах. И то – со всеми предосторожностями. Ей доучиться хотелось, а ему получить хотя бы майора. А потом уж можно и в загс. Но пока они старались, чтобы ничего… и никак… И после тех каникул у нее месячные были не раз. И по графику. Давно бы проявилось, если бы что.

И о чем тут речь идет!? Какой ребенок?

Хотя если был ребенок – ясно, почему внизу живота такие мерзкие ощущения. Редкостно мерзкие.

Но – как!?

Лично у Али было два варианта.

Первый – простой. Она оправилась после аварии, успела выйти замуж, залететь – и даже родить. Но в результате стресса (родильной горячки, клинической смерти, пролетевшего метеорита, упавшего яблока – вариантов прорва) забыла все, что было после аварии. И теперь ей все придется начинать сначала.

Второй вариант…

Он тоже был. И не радовал.

Соседка по комнате в общаге была заядлой толкниенисткой. Она ходила на ролевки, свято верила в параллельные миры, заваливала все углы фантастикой и замусорила весь комп всякой пакостью от фентези. Аля не спорила с ней и не ругалась, прок был и от нее. Особенно когда в комнату случайно забрели двое пьяных в умат кавказцев – и мигом протрезвели, натолкнувшись на Элдариэль (в миру – Элла) в кольчуге и с мечом. Которым она и гнала парней по коридору до выхода. Девушка как раз собиралась на ролевку – и оделась соответственно. Эффект был потрясающим. Тем более, что все делалось с приближением к реальности – и меч весил килограмма три – точно. А то и пять. Аля не взвешивала. А железякой в умелой руке, да по хребтине…

Но – хватит об Элке.

Второй вариант был – параллельным миром. Так-то.

И радоваться тут было нечему.

Аля периодически брала у подруги что-нибудь почитать – если расшатанная нервная система отказывалась погружать девушку в глубокий сон, очень хорошо помогали разные фант-книги. Сколько она помнила – выглядело это так.

Героиня (молодая, прекрасная и вся из себя ведьма) попадает в параллельный мир (где только ее и ждали). И начинает вести себя там настолько по-идиотски, что в родном мире ее бы приняли в психушку без блата и очереди. Просто на основании ее поступков.

Она лезет, куда не надо.

Хамит кому ни попадя.

Влюбляется в антисоциальные элементы с дурными наклонностями. В крайнем случае, все окрестные принцы и короли – были ее. Если уж автор решал соригинальничать – героиня огребала себе на голову – и на всю оставшуюся (разумеется, лет так в 1000–5000) жизнь эльфа или дракона. Который вот сидел на своей кочке тоже лет так с тысячу и только ее и ждал.

Бывает.

В дополнение к уже сказанному, героиня постоянно рвется спасать мир, который прекрасно стоял миллион лет до нее и прекрасно простоял бы еще лет этак с миллиард – без нее.

И что тут от умного человека?

Кроме того, героине неоправданно везло всегда и во всем. Грубо говоря, если она падала с небоскреба – тут же находился либо ловящий ее герой, либо стог сена, либо свежеоткрытые магические способности или ангельские крылья.

В крайнем случае – ускоренная регенерация.

И Аля сильно подозревала, что если это другой мир – ей такая халява не светит. Зато светит загнуться без антибиотиков. Тем более, что по ее ощущениям даже кружку не мыли недели две. А саму сиделку – с рождения.

И девушка приняла простое решение.

Молчать.

Молчать и еще раз молчать!

Среди говорящих попугаев дольше живут те, которые меньше говорят. К людям это еще более применимо.

А жить – хочется. И не в местном дурдоме. Если тут вообще такие есть.

Хорошо еще – если дурдом. А если…

Святая инквизиция, например, пришельцев из другого мира первым делом бы протестировала на связь с дьяволом. То есть – притопила с камушком на шее. Выплывет – виновна. Дьявол ей помог. Не выплывет?

Братья. Она была невиновна. Помолимся же за ее грешную душу. Ибо все, что Бог не делает – все к лучшему.

Очень приятные ощущения.

Даже если все это бред – Аня подозревала, что и в бреду ей утопиться не захочется. Или торжественно сжечься. Кажется, это называлось аутодафе?

Поэтому – плевать, какой это мир, какой век (судя по обстановке – не больше пятнадцатого, даже зеркал нету!), какая планета…

Плевать на все, кроме своего здоровья.

Спать, набираться сил – и выздоравливать.

Спать.

Аля вздохнула поглубже – и принялась считать овец.

Уснула она на 16-й скотинке.

* * *

Второй культурный шок Алю ждал при следующем пробуждении. Вот так сидел в кустах – и ждал.

А что делать? Девушка проснулась, попила воды – и захотела на горшок. Верная сиделка, воняющая еще сильнее (ладно, был бы человек хороший, а ароматизировать любого можно) откинула одеяло и принялась подсовывать под Алино тело что-то вроде средневекового судна.

Действовала она так неловко и неумело, что пролежни были бы обеспечены. Или – уже. Но Але было не до пролежней. Дико расширенными глазами она смотрела на свое (какое, к чертям свинячьим, свое!?) тело. И понимала, что это – НЕ ОНА!!!

Аля от рождения была черноволосой, чуть смуглой, с серыми глазами. Всегда – не больше 46-го размера. То есть – вполне стандартная девушка при росте 170 см.

А тут!?

На простыне, которую тоже надо было бы уже месяц как постирать, расположилась полуобнаженная (розовая ночнушка задралась чуть ли не до пупа) рыхлая тушка размера этак 56-го. Или вообще шестидесятого. Весьма рыхлая и белокожая. И что самое ужасное – блондинка!!! Судя по растрепанным волосам, из длиннющей косы, которая тоже обнаружилась под одеялом.

Натуральная.

Аля ушла в глубокий обморок. Правда, описаться она смогла и в обмороке.

* * *

Третий раз девушка открыла глаза днем.

Ощущения опять были богомерзкими. Опять сухость во рту. Опять голова болела. Опять мутило. Про промежность лучше и не говорить. Если она и рожала, то по ощущениям – ребенок родился бешеным дикобразом. Но надо было хоть что-то сделать.

И кто-то держал ее за руку. И говорил.

– … а у висы Хадсон овца родила двухголового ягненка. Докторус, ну которого к тебе приглашали, поехал его посмотреть и сказал, что обязательно чучелко набьет и отправит в королевский музей диковинок. Он еще обещался сегодня заехать. Поглядеть на тебя. Ой, девочка моя, не умирай! Только не уходи! я ж тебя вскормила, на руках своих вынянчила, выносила, родненькую, и батюшку твоего тоже вынянчила! Ты ж у него одна, кровинушка! И у меня ты тоже одна! Как матушка твоя в землицу ушла, так и ты уйти хочешь. А он без тебя заболеет да зачахнет! А муженек твой – хоть и граф, да сволочь! Жена тут помирает, ребеночка ему родить пытаясь, а он со шлюхами в столице развлекаться изволит! А я уж тебе и водичку чудодейственную на золоте настояла, чтобы ты после родов еще краше стала. Ты только поправляйся, родненькая моя! Как же я без тебя тут останууууууся… На кого ж ты меня покидаешь-то…

Речь перешла в какое-то несвязное бормотание.

Аля почувствовала себя, как компьютер с полетевшей материнской платой.

А потом привычно заработали мозги, обрабатывая полученную информацию.

Что такое « виса Хадсон» – она не знала. Но надо полагать – человек. Если у нее (него?) есть овца. Вроде бы только люди разводят овец? Докторус(коллега? А почему докторус, а не доктор или док?) собирается его заспиртовать и отправить в королевский(какие, блинский фиг, короли в России!? У нас по жизни цари были!) музей диковинок. Я тебя вынянчила(нянюшка? кормилица?) и батюшку твоего тоже вынянчила(но Алиного-то отца точно никто не нянчил! Он вообще детдомовский!). Как матушка в землю ушла(Алина мама явно была жива и здорова, так что отец не тосковал).

Точняк – чужое тело, другая жизнь.

А муженек… ой, ёоооо! Вот графа и сволочи нам по жизни точно не хватало. Значитца, сделал жене ребенка – и в столицу, баб там, того и этого? А ты тут рожай, как тебе больше нравится? Выживешь – хорошо, нового сделаем! Помрешь – тоже хорошо. Новую найдем. Графья – они завсегда спросом пользовались!

Больше ценной информации выделить не получилось. И Аля решилась. Можно бы и еще поваляться, но судя по тихому плачу рядом, есть хотя бы один человек, который ее любит. И не стоит так огорчать несчастную.

Тем более – из нее можно отлично качать информацию об окружающем мире.

Как ни странно, голова была ясной и без какой-либо дури. Так что Аля приоткрыла глаза и тихо прошептала:

– Нянюшка…

Больше и не потребовалось. Старуха (та самая, ароматная) подскочила на стуле, словно ее шилом ткнули. И улыбнулась во все оставшиеся восемь зубов.

– Лилюшка моя! Родненькая! Никак ты в себя пришла?!

Аля чуть опустила ресницы.

– Больно. Говорить больно. Попить мне дай…

– сейчас, сейчас, родненькая, – засуетилась бабка. – Сей секунд все сделаю. Водички тебе с винцом намешаю. А то молочка, может, дать? Свеженькое, сегодняшнее…

– Водички, – попросила Аля.

Судя по ощущениям, она давно не ела. А молоко… Еще пронесет с него, на голодный желудок-то… Эх, простоквашки бы…

Что она и сказала. Женщина ласково погладила ее по волосам.

– Сей же день поставлю сквашивать! К завтрему и готова будет. А пока сделай глоточек…

Опять сверкнули золото и рубины.

Аля послушно отпила воды с вином. Немного. Чтобы в голову сильно не ударило. И поглядела на женщину.

– Нянюшка, что со мной было? Помню плохо, как в тумане! Расскажи, а?

Женщина отвела глаза.

– Ты слабенькая еще совсем. Куда ж такое рассказывать!

– а вот если ты промолчишь – мне намного лучше будет, правда? – едва не завелась Аля. Но вовремя смирилась и сделала печальное лицо. – Расскажи. Пожалуйстааааааа….

Слезу выдавить не удалось. Но и так женщина опустила глаза и тихо заговорила:

– Ребеночка ты потеряла, золотко мое. Мальчик был.

Неизвестно, какой реакции она ожидала от Али, но девушка только опустила ресницы.

– Ясно. Еще что?

– Родильная горячка у тебя началась. И ты три дня провалялась. Докторус приходил, спустил тебе дурную кровь и дал прочищающее. Не помогло.

Аля сверкнула глазами. Вот еще б кому клизмы с кровопусканиями от родильной горячки помогали! Спасибо, хоть не загнулась!

– чтоб больше ко мне этот придурок и близко не подходил! Ноги вырву!

Няня аж задохнулась от такого заявления.

– Детка! Да как же можно! Его твой муж аж из Лавери прислал, когда узнал, что ты в тягости!

– небось, надеялся, что этот придурок меня и уморит, – проворчала Аля.

Но пока обвинять не спешила. Про средневековую медицину она была наслышана. Проходила мимо истории медицины. И честно говоря, была о ней не лучшего мнения. Но! Заблуждались в те времена вполне искренне. Хотя какая разница – угробят тебя с искренним осознанием своей правоты и непогрешимости – или без оного?

– Да что ты! – тут же подтвердила няня. – Докторус Крейби – один из самых лучших врачей в Лавери! Его услугами король не брезговал!

– Это проблемы короля. Отчего я потеряла ребенка?

Няня пожала плечами.

– Докторус Крейби сказал, что ты с лестницы упала.

– Вот как?

– Мы тебя нашли у лестницы. И крови было… я уж боялась, что ты не выживешь…

Няня всхлипнула и закрыла лицо передником.

– Не дождетесь, – проворчала себе под нос девушка. Няня не услышала и продолжила всхлипывать.

Аля внимательно разглядывала ее.

Невысокая, на вид лет шестидесяти. С усталым, но приятным лицом. На голове – что-то вроде… чепчика? Аля вообще-то их ни разу не видела, кроме как в фильмах, но подозревала, что это – оно и есть. Такая гнусная нашлепка на половину волос.

Платье – из серо-коричневой ткани, явно домотканое. Без рюшек и оборок. Передник грязный. Платье – тоже. На ногах… ноги не видно. Вообще. Платье волочится по полу, подметая его. Доисторический пылесос в действии?

Аля вздохнула и заговорила по возможности ласково:

– Нянюшка, мне нужна твоя помощь. Я жива. И хочу быть здоровой. А для этого мне нужно многое.

Пожилая женщина отняла передник от лица. Серые глаза ее сверкнули таким огнем, что Аля поняла – здесь есть один человек, которому она дорога так же, как отцу и матери в своем, родном мире. И эта женщина все для нее сделает.

Вообще все. Что бы она ни попросила.

А такого человека надо беречь и любить.

Пригодится.

Все эти мысли почти не отразились на лице девушки. Она невозмутимо улыбнулась и сказала:

– Я хочу попробовать встать. И мне надо вымыться.

– Да куда ж тебе вставать, ласточка?! Докторус сказал, что тебе еще десятинку ¹лежать надо!

– Ничего, – пропыхтела Аля, решительно ерзая на кровати и не обращая внимания на боль внизу живота. – справлюсь. И мне нужно помыться!

– А мытье вообще вредно! Так и паст ер ²Воплер говорит!

– Вот пусть он и не моется, пока не завшивеет, – не выдержала Аля. И видя огорчение старой женщины, тут же изменила тон с решительного – на ноюще-просительный. – Нянюшка, ну помоги мне, пожалуйста…

Няня (как же ее зовут, блин!) вздохнула и покачала головой:

– Лилюшка, вредно ведь…

– Няаааанююууууушка!

– Хорошо. Полежи пока, пойду, прикажу воды согреть. А приду – помогу тебе встать. Хорошо?

Аля закивала головой.

Няня выплыла за дверь. Девушка проводила ее задумчивым взглядом и принялась разглядывать комнату. Розовая жуть никуда не делась. Увы. Но теперь Аля разглядела ее попристальнее. И готова была поклясться, что тряпки на стенах были шелком. На окнах висели шторы, да такие, какие в наше время стоили бы бешеных денег – Аля в этом разбиралась. Одна ее подруга подрабатывала шитьем – и читала Але целые лекции о проймах, вытачках, клиньях, прошивках, вышивке крестом и машинной вышивке, разных видах швов… перечислять можно много и долго. Но отличить ручную работу от машинной строчки Аля бралась даже на вид.

Девушка перевела взгляд на шкафы.

Розовая громадная жуть. И скажите, кто сейчас делает столики из мрамора? Его ж не сдвинуть, да и упадет – развалится. А кресла? Их что – из целиковой сосны вырубали?

Вообще было такое ощущение, что это не кресло, а сундук, к которому приколотили весьма неудобную спинку и обтянули все это дело тканью. Розовой. В страшноватых золотых розах размером с капусту.

Жуть!

Над головой мерно покачивался балдахин, из которого давно надо было выбить пыль. А то скоро и золотых роз видно не будет.

Аля таки собралась с духом – и перевела взгляд на кровать.

Что тут скажешь?

Покрывало. Дорогое. Парчовое. Грязное донельзя. Тоже розовое. Явно ручной работы. То ли здесь по-другому не умеют, то ли, что ли…

Простыни. Розовые. Шелковые. Грязные и вонючие.

Аля зашипела сквозь зубы – и откинула их в сторону. Сколько можно бояться себя!?

Тушка кита. Розовая. Грязная. Вонючая. Жирная до беспредела.

Навскидку девушка дала бы себе килограмм сто – сто двадцать и размер 56–60. Аля едва не разрыдалась. Это ж надо было так неудачно реинкарнироваться.

Под одеялом туша лежала в розовой ночной рубашке из шелка. И это утешало. Если она так одета, она здесь не последний человек.

Но на диету садиться надо. И заниматься гимнастикой.

Кроме рубашки на туше присутствовали – золотой браслет с изумрудами шириной сантиметра три. И золотое же кольцо с зеленым камнем. На камне была вырезана маленькая корона, залитая золотом. Она что – принцесса?

Да нет, это уж вовсе чушь! Скорее это графская корона. Надо будет потом разобраться…

Скрипнули половицы за дверью. Аля поспешно накинула одеяла. В дверь вошли трое мужчин. Они тащили… больше всего это было похоже на здоровущее металлическое корыто. Памятник архитектуры грохнули на пол с таким гулом, что Аля даже испугалась – проломят еще полы на фиг! А потом они вышли, чтобы через десять минут вернуться с ведрами кипятка. Которые и начали выливать в лохань.

Три ведра кипятка, три ведра холодной воды. Еще два ведра принесли и поставили рядом с корытом.

Аля наблюдала за этими приготовлениями в тихом ужасе. А заодно разглядывала слуг.

Трое мужчин. Младшему лет восемнадцать. Старшему явно уже за полтинник. Среднему лет тридцать пять – сорок. Не больше. Все одеты в странную одежду типа лосин когда-то белого (ныне – грязно-белого) цвета и туники. Розовые. Кто б сомневался. Двое бородаты. Третий старательно лелеет несколько пробившихся волосков. Головы у всех непокрыты, но посыпаны чем-то вроде пудры. Волосы стянуты сзади весьма грязными розовыми лентами. На ногах у всех троих этакие войлочные боты «прощай, молодость, прости, красота».

Кошмар, одним словом. Интересно, все мужики здесь так ходят?

Ни одной пуговицы Аля на их одежде не заметила. Только завязочки. Как и на одежде своей служанки. Тоже вопрос. Их еще не изобрели? Тогда надо будет постараться. И патент заодно взять. На имя себя, любимой. Если тут это есть. А если нет – открыть мастерскую. Договориться с кем-нибудь… так, ладно. Куда-то она улетела мозгами в далекие края. А жить надо здесь и сейчас. То есть – хотя бы искупаться.