Текст книги "Осака"

Автор книги: Галина Навлицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Знаменитое чешское стекло, производство разнообразной бижутерии стало темой павильона Чехословакии. Сверкающий, словно драгоценный кристалл, горящий в лучах жаркого солнца и вечернего неонового половодья, он казался сказочным хрустальным дворцом.

Выставочное сооружение Британской Колумбии демонстрировало значительную роль леса в экономике этой страны. Взметнувшиеся ввысь разновысокие исполинские бревна, соединенные не то в обелиск, не то в весьма оригинальную современную скульптуру, были необычайно декоративны и в то же время создавали редкий по выразительности образ.

Своеобразным архитектурным решением отличался павильон Австралии. Это было высокое подвесное сооружение – мощная конструкция, напоминающая огромное, удивительного вида животное с вытянутой длинной шеей и маленькой головой. На этом, по сути дела, исполинском кронштейне висел, словно в зубах гигантского животного, объем павильона. Интересными оказались и техническое решение, и необычный, зрительно очень емкий образ как бы шагающего по выставке динозавра, несущего в сомкнутых челюстях «материк».

Но все же в создании общей картины выставки, ее поистине фантастического облика значительная роль принадлежала сугубо современным павильонам, построенным с учетом новейших технических достижений и имеющих нередко сверхсложный, скорее даже принадлежащий будущему архитектурный и эмоциональный облик.

Архитектура многих подобных павильонов представляла собой настолько удивительное зрелище, что нередко невозможно было говорить о ней как об архитектуре. В одних случаях это был облик чисто технических сооружений или нарочито подчеркнутая технизированность. В других – конструктивная система создавала основу для таких форм, которые в силу необычайной пластической выразительности выглядели как скульптуры.

Архитектура павильона США на ЭКСПО-70, так же как и на предыдущей Всемирной выставке 1967 г. в Монреале, демонстрировала уникальные технические решения. Значительного размера пневматическое покрытие эллипсообразного очертания перекрывало единое обширное пространство павильона, площадь которого была одиннадцать тысяч семьсот восемьдесят шесть квадратных метров (142X83 м).

Эстетический образ сооружения не представлял интереса, скорее вызывал удивление некоторой диспропорцией между относительно невысокими стенами, размер которых к тому же скрадывался тяжелой темно-фиолетовой окраской, и огромным белым простеганным покрытием. На визуальное сокращение объема павильона было рассчитано значительное заглубление сооружения, что также прежде всего говорило не столько об удачном художественно-образном проектировании, сколько о технических возможностях американских строительных фирм.

Сугубо технизированный облик имело и выставочное здание Великобритании – на высоких ажурных фермах были подвешены прямоугольные объемы. Цветная гамма всей сборной конструкции, свободное «парение» выставочных интерьеров с почти прозрачным ограждением, открытое под ними незаполненное пространство – все подчеркивало индустриальность сооружения и, следовательно, его весьма своеобразную систему эстетического оформления. Художественный образ в целом был построен на несомненном акценте на активном использовании принципа «машинного» эстетизма.

Столь же откровенное обращение к индустриальным формам как единой основе общего конструктивного и декоративного решения демонстрировали павильоны Франции и Италии: в итальянском – мощное сопоставление двух длинных остекленных объемов, как бы варьирующих в современных материалах и технических возможностях тему падающей Пизанской башни, во французском – соединение одетой в стекло, геометрически четко очерченной нижней части сооружения с взлетающими над ней четырьмя огромными полусферами, придающими всему строению фантастический вид.

Разнообразное варьирование форм ультрасовременного сооружения с активным использованием новейшей технологии и разнообразных материалов характеризовало множество павильонов ЭКСПО-70. Именно такими были выставочные здания стран Латинской Америки, большинства Скандинавских стран, Кипра, Монако, Алжира, Танзании, Габона, Пакистана и др.

В иных сооружениях сложного современного силуэта можно было увидеть и определенную социальную нагрузку. Так, в четком индустриальном облике павильона Кубы соединение остекленных и неостекленных металлических конструкций, как бы вырывающихся из стандартной системы опор сооружения, создавало ассоциативный образ протеста, мощного рывка из тяжелых пут, сковывающих движение к свободе.

Во многом фантастический облик архитектуры ЭКСПО-70 определялся не только активным обращением к пластическим решениям, превращающим архитектурную конструкцию в скульптуру, но и нередко прямым использованием в ней системы органических природных формообразований. Павильоны напоминали прозрачные, исполинских размеров кристаллы. Своеобразное применение законов бионики в архитектуре рождало конструкции, напоминающие развернутое крыло бабочки, перо птицы, диковинное туловище насекомого. Общий архитектурный ансамбль выставки был настолько пестр и неоднозначен, несмотря на единую объединяющую идею города будущего, что многим посетителям он представлялся полным хаосом.

В действительности выставочное пространство демонстрировало на редкость логичное развитие системы пространственного проектирования в соединении с общим архитектурно-художественным решением. «Древообразная структура», организуя в целом постоянное наполнение территории выставки огромным пульсирующим людским потоком, создавала несомненно целостный ансамбль, особенно в его центральной части. Но надо признать, что наиболее четко контур «дерева» читался в организации тематических зон и привязке их к центральной части с главными сооружениями выставки и фестивальной площадью. Архитекторы и журналисты считали, что периферия структуры была «размыта», теряла свою выявленность. В известной мере эти высказывания небезосновательны. Многокилометровая система транспортных коммуникаций – прозрачных, приподнятых над землей труб, по которым «плыл» нескончаемый поток посетителей, рассматривалась как «ветви» грандиозного дерева. Они тянулись от центра, проходя по семи субплощадям, и заканчивались у пяти входных ворот. «Листья» на этих «ветвях», представлявшие архитектуру служебных сооружений, торговых павильонов, информационных и других служб, были действительно почти индифферентны, не акцентировали внимания посетителей и в силу своей утилитарности и предельной простоты не могли составлять закономерное и логичное продолжение основных ярких и необычных сооружений.

В то же время логическое развитие системы этого и не требовало. Основным наполнением ее был «ствол» с тематическими созвездиями-площадями, и концентрация эмоциональной напряженности, сгустков «человеческой энергии» происходила именно там, а также в зоне павильонов. Однако в адрес организации этой зоны в многочисленных статьях об ЭКСПО-70 было высказано немало критических замечаний. Действительно, необычайная пестрота архитектурных стилей, национальная специфика или техническая уникальность экспозиционных сооружений мало содействовали их слиянию в единый безупречный ансамбль.

Однако такое проектирование отражало главный замысел К. Тангэ – показать облик города будущего. Несмотря на единую, казалось бы, всеми разделяемую точку зрения о его высокой технизированности вопреки явной космополитичности в разнообразных и многочисленных изображениях футурологов, город будущего, видимо, не может строиться на принципах унитарности, годности для любого региона планеты. Именно поэтому, признавая приоритет индустриальности, высокого техницизма в характеристике города будущего, архитектурные школы многих стран, представленных на выставке, не могли в то же время встать на позицию полного забвения своего архитектурного наследия, канонов национального зодчества.

^{Павильон телекоммуникаций на ЭКСПО-70}

Наиболее далеко отошедшей от этого принципа оказалась архитектурная школа Японии. Японские павильоны в силу особого техницизма, утрированной индустриальности «почерка» архитектурного проектирования, смелого экспериментирования в области архитектурной формы отчетливее других производили впечатление «нездешности», перемещения посетителя в неведомый город XXI века. В то же время «космические» павильонные сооружения, незавершенность как бы «растущих» структур, воспроизведение форм органического и неорганического мира были точным отражением достижений японской архитектуры последних лет – стремительного взлета строительной техники, развития конструктивной мысли и общего направления архитектурных поисков.

Одним из подобных сооружений и в то же время наиболее интересных образцов «космической» архитектуры был павильон «Сумитомо». Его вертикальный каркас, напоминающий мостовую ферму, соединялся с элементами сферической формы, поднятыми над поверхностью земли и как бы парящими в воздухе. Легкость и серебристость словно плывущих над выставкой объемов совершенно непроизвольно ассоциировалась с легендарными летающими тарелками, а контуры стержневых конструкций, заштрихованность ажурных башен лестницами и эскалаторами дополняли, подчеркивали причастность сооружения к атмосфере грядущего дня.

Еще более необычным казался павильон «Тосиба Иси». Жесткая пространственная структура сложной конфигурации, составленная из повторяющихся стандартных элементов четырех видов, создавала основу для оригинальной архитектурной формы. Опираясь на шесть точечных опор и поднимаясь от них вверх треугольниками, эта замысловато плетенная опора-решетка выбрасывала вверх стрелы и разнообразные повторяющиеся элементы. Их слияние и переплетение рождало причудливое сооружение строго чеканных форм, внутри которого висел ярко-красный купол с расположенными по кругу экранами. Если представить, что рядом с основным строением павильона поднималась собранная из тех же элементов башня, резко контрастирующая по цвету с плавающим объемом купола, то ассоциации с неким «космическим» сооружением представятся вполне обоснованными. Подобное же впечатление производили своими необычными формами павильоны «Газ» и «Ригон», где огромный двадцатипятиметровый в поперечнике воздушный шар в виде недремлющего ока, смотрящего в окуляр павильона, символизировал вечное стремление человечества к знаниям.

Проявлением необычайной изощренности, чрезвычайной декоративности жестких индустриальных форм отличались павильоны «Мицуи» и «Хитати».

Пневматический принцип в создании архитектурной формы стал основой архитектурного решения павильона «Фудзи групу» (группа фирм «Фудзи»). Громадную площадь перекрывало ограждение из надувных труб-баллонов, плотно прижатых друг к другу и изогнутых аркой. Огромные размеры сооружения, необычность его общей конфигурации и пластики архитектурных масс, броское оранжево-желтое покрытие «работали» на своеобразный эмоциональный удар, вырывали посетителя из сферы его привычных представлений.

Столь же «шоковое» впечатление создавали сооружения, в которых отражались новации в использовании архитектурной формы, разнообразные поиски новых структур и откровенная фетишизация современных технических достижений, поставленная в основу художественного проектирования. Таков был павильон электропромышленности (архитектор Дзюндзо Сакакура). Сверкающий зеркальными поверхностями объем павильона был опутан прочной цветной паутиной тросов и напоминал огромный, загадочно мерцающий трансформатор.

Даже павильоны «Кубота» и «Автомобильный» с подвесными конструкциями, здания тоже сугубо индустриальные, были более приближены к современному представлению об архитектурных формах. Этому, вероятно, во многом содействовали как определенная приемлемость для глаза жесткой конфигурации сооружений, характерных для последних десятилетий, так и достаточно привычные приемы цветового оживления строго абстрактных «индустриальных» конструкций. Так, в Автомобильном павильоне срезанные наискось высокие, трапециевидной формы сооружения эмоционально оживлялись площадкой с множеством пестрых, цветных электромобилей.

Образцам «космической», «растительной» архитектуры и сооружениям – символам индустриальной мощи не уступали по усложненности общего облика те павильоны, которые К. Тангэ рассматривал как воплощение идеи развивающихся структур. К такой же практике относились воспроизведения органических и неорганических формообразований, например строения молекул. Среди последних – павильон «Химия и жизнь», верхняя белоснежная часть которого была собрана из стандартных элементов, представляющих продукцию химической промышленности, будто из огромных детских кубиков. По своему конструктивному решению она представляла структуру огромной молекулы. Сам павильон имел настолько необычные формы, что вряд ли его можно было отнести к городскому строительству. Скорее это были эскизы, макеты каких-то невидимых структур урбанизированного будущего. Подобное ощущение рождалось и у посетителей павильона фирмы «Такара Белутилон».

Ни общая конфигурация, ни характер архитектурных форм этого сооружения ни в малейшей степени не напоминали жилую архитектуру или архитектуру зданий общественного назначения. Не было в них даже и конструктивной экстравагантности, плавных линий и чечевицеобразных объемов «космического» зодчества. Откровенная неприкрытость, голая конструкция «растущего устройства» неровными рядами поднимающегося вверх и наглядно демонстрирующего незавершенность развивающейся системы – так выглядело экспозиционное здание «Такара Белутилон». Экономичность и техническая рациональность его системы опирались на стандартизацию элементов, на идею сборности и пространственной повторяемости в разных отрезках времени – строительный объект, представленный сегодня несколькими рядами этажных уровней, завтра путем наращивания стандартных структур мог превратиться в сооружение совершенно нового облика.

Конечно, экспериментальное конструирование почти в каждом павильоне проявлялось в виде каких-нибудь разнообразных находок, которые могли получить широкое использование в строительстве сегодняшнего японского города. В отдельных случаях это была блестящая демонстрация последних технических достижений, нередко кардинально меняющих и расширяющих представление о конструктивных возможностях современного строительства.

Однако ни необычный образ сооружений, ни безупречность конструктивного и декоративного исполнения не были тем решающим, что определяло общее впечатление. Главным для посетителя оказался сдвиг в восприятии функциональности сооружения. Всеобъемлющая индустриальность, полное отсутствие одухотворенности архитектурно-художественных произведений, характерной для многовековой истории японского зодчества, более того, восприятие павильона как машины со сверкающими сложными частями – вот что стало основным для бесконечного потока посетителей выставки.

«Ожерелье» Осака

Десятилетие, предшествующее открытию ЭКСПО-70, стало началом интенсивного строительства городов-спутников вокруг Осака. Теперь они составили целое «ожерелье», к тому же постепенно расширяющееся. С севера это – Суйта с населением в триста тысяч человек, Ибараки – двести десять тысяч и Такацуки – триста тридцать тысяч. Это центры тяжелой промышленности. С востока – Моригути с населением в двести тысяч человек, Яо – триста тысяч и Хигасиосака – пятьсот пятьдесят тысяч. В этих городах сосредоточены сталелитейные и машиностроительные заводы. В южной части «ожерелья» главное место занимает крупный промышленно-торговый центр Сакаи с выросшим в нем за последние десятилетия сталелитейным производством. Предприятия тяжелой промышленности и огромные нефтехимические комплексы концентрируются в расположенном вблизи Сакаи городе-спутнике Сэмбоку. Население последнего – двадцать тысяч человек. Южнее этих городов расположены Идзумиоцу (население семьдесят тысяч человек) и Кайдзука – восемьдесят тысяч человек. Здесь построены многочисленные текстильные фабрики, на которых трудятся в основном женщины.

С запада и северо-запада окружение Осака составляют тяготеющие к нему и связанные постоянной «маятниковой миграцией» – Икеда (население сто двадцать тысяч), Тоёнака – четыреста тысяч, Хироката – триста тысяч, Миноо – восемьдесят тысяч. Как правило, их жители работают в Осака.

Все спутники, независимо от того, строились ли они на свободных территориях (таких, правда, мало) или возводились на месте старой, снесенной застройки, объединяет общая черта – новое строительство в западном стиле.

Наибольший интерес с точки зрения и масштаба, и характера строительства представляют Сэнри и Сэмбоку – два новых города-спутника Осака. В конце 1960 г. был объявлен проект застройки Сэнри. На страницах осакских журналов и газет сообщалось о генеральном плане Сэнри, сроках строительства, обсуждался уровень комфортабельности как отдельных сооружений, так и всей застройки, под которую отводилась территория в одиннадцать миллионов шестьсот тысяч квадратных метров. На довольно высоких холмах (от двадцати до ста тридцати метров над уровнем моря), покрытых густыми зарослями бамбука, должны были разместиться многоэтажные (пяти-двенадцатиэтажные), со всеми удобствами, современные корпуса. Город, контуры которого едва проступали на листах ватмана в архитектурных мастерских, был объявлен и наречен прессой «идеальным» – так притягателен был для всех строящийся в живописной местности, на чистом пространстве город. Понятно, что новый город-спутник должен быть лишен недостатков старых городских образований.

^{Сэлси – торговый и увеселительный центр в Сэнри, городе-спутнике Осака}

Действительно, в Сэнри, построенном примерно за шесть лет (часть застройки создавалась и позднее – накануне ЭКСПО-70), очень много привлекательного. Здесь возведены удобные, красивые, комфортабельные, свободно расположенные, вобравшие красоту холмистого зеленого пейзажа дома с большими лоджиями-террасами. На них жители могут разбить чисто национальный сад из камней и песка или посадить дерево. Тщательно продумана планировка микрорайонов, в центре которых школа, коммерческий центр, разнообразные предприятия службы быта, здания теплоцентралей и кондиционной системы. Удачно тут решена и транспортная проблема. Так, пространство между холмами использовано под крупные транспортные магистрали. Это снижает шум в городе. Основные городские магистрали связывают между собой все микрорайоны, на которые разбит город. В то же время они соединяют каждый из этих районов со станцией Осака. От города-спутника, расположенного в пятнадцати километрах от Осака, до Умэда, делового центра, всего тридцать минут езды. В завершенных перед открытием ЭКСПО-70 кварталах апато поселился обслуживающий персонал выставки.

Тридцать тысяч семей (около ста пятидесяти тысяч человек) уже несколько лет живут в новом спутнике Осака. В своих дальнейших творческих поисках при последующем планировании городов-спутников архитекторы отталкиваются от проекта Сэнри. И хотя со времени завершения строительства прошло не так уж много времени, уже сейчас многое проясняется. Чрезвычайно важным показателем активной, полнокровной жизни города-спутника является его экономическая самостоятельность, известная независимость от города, к которому он тяготеет, способность предоставить занятость значительной части населения. Все это делает оправданным существование спутника и во многом облегчает жизнь его обитателей, исключая «челночные» поездки на работу (и назад) в большой, расположенный рядом город. Именно на такую самостоятельность и был ориентирован Сэнри. Однако вскоре стало ясно, что, несмотря на несомненную экономическую самостоятельность, Сэнри проявляет тенденцию к превращению в город-спальню. И даже множество удач, интересных решений, найденных его создателями, вряд ли смогут оправдать тот высокий титул, который был присужден Сэнри до рождения.

Именно с учетом результатов строительства Сэнри в южной части префектуры был сооружен другой спутник Осака – Сэмбоку. Ориентация на большую самостоятельность привела к увеличению в нем количества предприятий, предоставляющих жителям работу. Площадь Сэмбоку значительно большая, чем Сэнри, – пятнадцать миллионов двести тысяч квадратных метров. Соответственно и жилая застройка рассчитана на сто девяносто тысяч человек. В остальном (в отношении планировки города в целом и его микрорайонов, облика строительства и типа застройки) Сэмбоку почти ничем не отличается от Сэнри. Пожалуй, единственное его своеобразие – огромный «Янг-таун», рассчитанный на одиннадцать тысяч человек, размещенный в пределах территории нового города. Строительство Сэмбоку было закончено в 1974 г., и новый, яркий, современный город вошел в ряды новых и старых городских образований, почти слившихся, подступивших к самым окраинам, плотным пестрым кольцом замкнувшим вторую столицу Японии.

К скоростному шоссе Мэйсин выходит еще один спутник Осака – Тоёнака. В отличие от Сэнри Тоёнака не строился на свободной территории, а развивался на базе небольшого провинциального городка с традиционным профилем (занятия населения – ремесла и торговля). Его узкие немощеные улицы были плотно уставлены двухэтажными деревянными домами. Однако за последние двенадцать-пятнадцать лет в связи с ростом населения Осака началось активное переселение его жителей на окраины и в города-спутники. Тоёнака стал развиваться как город-спальня. Семьдесят пять процентов его населения (сегодня спутник насчитывает около четырехсот тысяч человек) – переселенцы из Осака. Большая часть их не расстались с прежним местом работы и продолжают ежедневное курсирование из Тоёнака в Осака и обратно. Район «маятниковой» миграции продолжает расширяться.

Разительно изменился и облик города. Строительство – в основном многоэтажное – развивается по типу схемы данти. Многоэтажные (десяти-шестнадцатиэтажные) апато заменяют замкнутые деревянные кварталы с рябью черепичных, почти соприкасающихся друг с другом крыш. За несколько лет при незначительном расширении городской площади (до тридцати шести с половиной квадратных километров) стремительно возросла плотность населения. Сейчас в Тоёнака она составляет одиннадцать тысяч человек на квадратный километр, т. е. только на две тысячи человек меньше плотности самого Осака и почти в три раза больше, чем в так называемых «плотно заселенных районах». Эти районы статистические органы Японии выделяют для характеристики высокоурбанизированных массивов. (Здесь плотность от четырех тысяч человек и выше на один квадратный километр). Рост населения связан также с тем, что обширная и все расширяющаяся сфера услуг и предприятия пищевой промышленности могут предоставить работу значительной части городского населения. За каждое пятилетие, начиная с 1970 г., количественный уровень городского населения возрастал почти на восемь процентов, т. е. примерно на тридцать тысяч человек. Даже такие крупные города, как Хигасиосака, Сэмбоку, Кисивада, расположенные вокруг Осака, не могут похвастаться подобным приростом населения.

^{Микрорайон в одном из городов-спутников Осака}

Естественным в такой ситуации было решение приступить к строительству многоэтажных корпусов. Свободное расположение зданий фактически ликвидировало квартальную застройку, сделало вчера еще традиционно выглядевший городок очень похожим на другие города-спутники, и более всего на Сэнри. Пожалуй, чем больше строится многоэтажных, светлых и нарядных корпусов (а их уже сейчас около двух тысяч!), тем все очевиднее становятся и изменения в социальной структуре города. Как правило, молодые жители этих новостроек работают в осакских офисах и предприятиях. Город все теснее привязывается к Осака и начинает полностью жить ритмом огромного города – сердца префектуры. Транспортные артерии Тоёнака уже сейчас несут серьезную нагрузку. Потоки машин, выплескиваясь за кромку застройки, стремительно несутся к скоростной магистрали Мэйсин, красиво и четко выписывающей петли своих развязок у самого края городской черты.

Увеличивается число городов-спутников Осака, но по-разному идет их формирование: с одной стороны, продолжение и расширение промышленной ориентации города, строительство мощных индустриальных комплексов, как в Сэмбоку, или, с другой стороны, ориентация на спутник-спальню, как Тоёнака. В последние годы как наиболее жизнеспособный вариант широко стал использоваться пример Сэнри с ориентацией на смешанное развитие. Активные связи с Осака и в то же время создание своих предприятий, которые смогли бы обеспечить значительную занятость населения, представляются демографам и экономистам наиболее оптимальным вариантом развития осакского городского созвездия.

Широкое строительство жилых комплексов осуществлено и на островной территории в южной части Осакской бухты. Здесь в последние годы вырос так называемый Порт-таун – Портовый город, непосредственно примыкающий к разным территориям зоны Осакского порта и соединенный с городом двумя недавно выстроенными мостами – Хирабаяси и Минами но Миято но хаси.

Территория Портового города – сто гектаров, но значительную ее часть занимает свободное пространство, в котором сохранена прелесть естественного ландшафта. Жилые многоэтажные (двенадцати-пятнадцатиэтажные) здания просторно располагаются на зеленых лужайках, окруженных молодыми деревьями и кустарниками.

Портовый город, несмотря на близость к Осака, резко отличается от основной городской застройки. Это типичный город-спутник, выросший на специально отведенной для него «чистой» территории, использующий западную схему микрорайонов данти. Многоэтажная застройка позволила расселить здесь сорок тысяч жителей.

В центральной части застройки расположен огромный Общественный парк. Там высажены плодовые и декоративные растения. Парк дает свежее «дыхание» всему городу, его размещение в центре обеспечивает выход к нему каждого из микрорайонов. В то же время, поскольку весь городской массив стоит на острове в бухте, он постоянно овевается морскими ветрами. Здесь удачно решена транспортная проблема. Широкие автомагистрали, не заходя в жилой массив, обтекают его и выходят на хайвей – скоростное шоссе, пересекающее остров по его восточному краю. Два моста, о которых упоминалось ранее, позволили хайвею перешагнуть воды бухты с севера и юга и соединить застройку лежащего в бухте острова с кварталами Осака.

Большую нагрузку несет линия «нового трамвая» («нью-трэм»), соединяющая Южный порт и центр города. «Новый трамвай» рассматривается как весьма перспективный вид городского сообщения, который будет широко использоваться не только в районах новостроек, но и в старом жилом массиве. По внешнему виду он напоминает поезд открытой линии метро, идущий в особом коридоре, отделенном низким заборчиком. На одной стороне ограждения проложены кабели питания. Вход в довольно длинный бело-голубой состав с высоких платформ.

Старый, неторопливый трамвай с грохочущими на рельсовых стыках вагончиками даже и не угадывается в облике этого франтоватого, сверкающего электропоезда, развивающего на длинных пролетах высокую скорость.

Линия быстроходного трамвая, «перешагнув» воды бухты, идет вдоль паромного причала, двигаясь на юг в сторону дельты Ямато, где она оказывается в гуще городских кварталов.

Портовый город интересен и тем, что проектирование его опирается на подчеркнутое внимание к человеку, к его жизни в условиях огромного урбанизированного массива.

Вынесение скоростных магистралей за край застройки сочетается со строительством во внутренней ее части целой системы пешеходных и велосипедных дорог, обсаженных деревьями и высоким, густым кустарником. Мимо многоэтажных домов в зеленых зарослях, прихотливо извиваясь, течет искусственно созданная река. Песчаные языки пляжей, мостики и перекаты, уголки для купания и совсем мелкие заводи для игр малышей – все продумано в организации зеленых зон. Достаточно комфортабельно и жилое строительство. Все многоэтажные здания оснащены пневматической системой очищения.

Таким образом пространство между домами освобождено от всевозможных хозяйственных зон: отсутствуют обязательные места для мусорных ящиков, не занимают места наверху и стоянки автомобилей – для паркования выделены подземные объемы. Мусор, всевозможные отбросы, которые собирает пневматическая система, после сортировки используются для формирования строительного материала. Брикеты идут на осушение мелководных частей заливов и создание искусственных территорий.

Методы проектирования и строительства застройки в бухте используются и при формировании новых городов-спутников, при реконструкции старых провинциальных центров из «ожерелья» Осака. Однако не все здесь можно заимствовать. Что касается занятости населения, то не всякий город-спутник может воспроизвести исключительно благоприятную ситуацию этого городского образования. Большая часть его жителей работает в порту, затраты на передвижение к месту работы и обратно составляют здесь минимальное время. Город счастливо избежал «маятниковой» ситуации, что содействует его наиболее гармоничному по сравнению со спутниками-спальнями развитию. Нелегко воссоздать при реконструкции старых городов и планировочную ситуацию Порт-тауна, поскольку он строился на «чистой» территории, а это создавало оптимальные условия для реализации проекта.