Текст книги "Звезда Севера(СИ)"

Автор книги: Галина Андрощук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2

Стоило непрозрачному куполу накрыть профессора Снейпа и пришелицу, все заговорили почти одновременно. Студенты возбужденно размахивали руками, захлебываясь впечатлениями и перебивая друг друга, спеша высказать свое мнение. Даже хладнокровные всегда змейки ничем не выделялись в кипящем эмоциями и фонтанирующем бредовыми идеями людском потоке. Каких только версий не звучало, включая сошедшего с небес христианского ангела, желающего покарать мерзкого пожирателя, это, конечно, высказались гриффиндорцы, в пику им Слизерин полным составом утверждал, что это благословение магии за терпение в обучении тупых грифов. Пока красные и зеленые стремительно закипали и готовились сойтись врукопашную, рейвенкловцы планировали действия для изучения произошедшего, а Хаффлпафф искренне восхищался золотыми крыльями гостьи.

– Тии-ихоо! – прерывая возникший балаган раздался громовой голос директора, но был полностью проигнорирован, лишь несколько голов машинально повернулось к преподавателям, но тут же отвернулось обратно.

– Хм, – смутился осечкой Дамблдор, скосив глаза на коллег, усиленно делающих вид, что не заметили воспитательного фиаско руководителя.

– Кхм, «сонорус». Старосты, отведите студентов в факультетские гостиные и проследите за дисциплиной.

Вторая попытка было более удачной, старшие курсы засуетились и, растащив почти сцепившихся студентов, пытаясь придать перевозбужденной толпе видимость строя, стали уводить факультеты, последними ушли красные и зеленые, обменявшись многообещающими взглядами.

Тщательно заперев дверь и проверив, не притаился ли рядом любопытный студент под мантией-невидимкой, например, Альбус подошел к мягко мерцающему куполу, игнорируя взгляды коллег, явно надеющихся услышать объяснения произошедшему. Только вот великий светлый сам не подозревал о природе феномена, но тщательно лелеемую репутацию, как и самолюбие, жалел, поэтому предпочитал многозначительно улыбаться и таинственно молчать, всеми известными диагностическими заклятиями исследуя скрывающий двух разумных щит.

Не дождавшись внятного ответа от руководства и не решаясь мешать его манипуляциям, преподаватели предпочли поделиться собственными соображениями и уже через пару минут мало отличались от собственных учеников, отстаивая собственное видение ситуации.

– Объект явно был материальным, – объясняла МакГонагал. – Значит, это не призрак.

– Не объект, а ребенок, – укоризненно перебила Спраут.

– Неважно, главное, что с иллюзорного, подчеркиваю, потолка упал вполне живой и даже разумный... ребенок, – мастер чар был явно всерьез настроен разгадать задачу явления, прикидывая формулы заклинаний, способных повторить подобное.

– Мерлин! – вздрогнула мадам Помфри, принявшись лихорадочно рыться в сумочке, где носила зелья на непредвиденный случай, – с такой высоты и о каменный пол, как не расшиблась насмерть-то, милая.

Прислушиваясь к коллегам, директор продолжал прощупывать неподатливый для магии контур уже с помощью рук, щит был пружиняще-упругим и слегка покалывал ладони, чем сильнее нажимал маг, тем сильнее и болезненнее были импульсы, словно предупреждая. Мягко надавливая на купол и нащупывая границу, за которой появилась твердость, а в искрах агрессия, Дамблдор с силой надавил на золотистую поверхность, совсем не по-старчески резво отпрыгнув, но появившаяся молния была быстрее и хорошенько шарахнула, наплевав на активированную защиту величайшего мага современности.

Купол стал прозрачным именно тогда, когда Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор сидел на полу с покосившимися очками и в обуглившейся одежде. А уважаемые профессора с круглыми глазами наблюдали изрядно укоротившуюся и закудрявившуюся бороду руководителя, впрочем, стоило показаться полуобнаженному Северусу Снейпу, как вид директора был забыт даже им самим.

– Мальчик мой, – попытался вскочить Дамблдор, но прострелившая поясница была убедительней любопытства. Постаравшись принять, насколько возможно в подобном положении, благодушный и солидный вид. – Ты не познакомишь нас с юной мисс?

Северус Снейп

– Ты не познакомишь нас с юной мисс? – сладко проговорил этот старый манипулятор, восседая на полу как на троне и с любопытством рассматривая мою Звезду. Я инстинктивно встал так, чтобы загородить девочку, слишком давно мы знакомы, чтобы обмануться добродушным и нелепым из-за сажи и подпалин видом или не разглядеть жадность, прячущуюся за лукавым блеском глаз.

А посмотреть и правда есть на что, тоненькая светлокожая фигурка, почти не скрытая одеждой, золотые, светящиеся даже в свете свечей волосы, завораживающе движущиеся при каждом движении. Им словно неведома гравитация, при повороте головки они зависали, будто легчайший пух, но не казались неопрятными, ложась ровно и вызывая нестерпимое желание дотронуться и почувствовать, каково на ощупь невесомое золото. Тонкие и нежные черты лица вызывали эстетический восторг, но глаза... на протяжении нашего непростого разговора я не мог отвести от них взгляда, обманываясь, что только лишь для угадывания намерений непонятного ребенка, но себе врать не только глупо, но и весьма опасно. Поэтому, быстро сдавшись, я принял, что необычайно яркие бирюзовые глаза с сиреневыми стрелочками от зрачка завораживают. Я не увлекаюсь романтическими стишками, где влюбленные идиоты превозносят разные части тела любимых, не скупясь на художественные сравнения, но клянусь Мерлином, в ее глазах именно бирюза и сирень. Далеко не сразу я смог разглядеть за внешностью страх и отчаянную решимость и, выслушав, не смог отказать, девочке совсем необязательно знать, что ради этих глаз я бы согласился на многое. Разумеется, ее так называемые условия сыграли свою роль, и она не лгала, хотя и недоговаривала, но когда прозвучало сокрытое желание, услышать остальное отпало на прочь. Не удержав в себе отвращение к насильникам-педофилам, к которым, похоже, причислили и меня, но прежде чем я успел вызвериться за грязные инсинуации, успел поймать отчаяние и мольбу в хриплом шепоте как будто стегающим отчаянием наотмашь: «Я. Хочу. Жить».

Пока переводил тему, не без основания сомневаясь в возможностях маленькой девочки, не заметил, как всерьез заинтересовался ее умениями и уже мысленно прикидываю, чему она может научить. Не без внутренней борьбы согласился пустить ее в свою ауру, какая ирония судьбы, оказалось, для лечения моей мизантропии достаточно прекрасных детских глаз, и вот я уже сама доверчивость. То, что это не удалось студентам, только подтверждает уверенность, что они не дети, а исчадия зла, неспособные помешать зелье в нужную сторону четко написанное число раз, но это лирика.

Просьба раздеться меня мало смутила, а вот класть руку ей на грудь было откровенно страшно, привычная рука на узенькой грудной клетке, прикрытой тоненьким голубым сарафанчиком до бедер, казалась огромной лапищей, способной неверным движением прервать хрупкую искру жизни. Даже когда Драко был маленьким, чувство страха непреднамеренно навредить не было таким сильным, а ведь крестник действительно был беззащитен, а пришелица, несмотря на обстоятельства, не сломлена и старается повернуть ситуацию в свою сторону, торгуясь со взрослым мужчиной, и у нее даже получается.

Крохотная ладошка мягко расположилась напротив сердца, смешно, я почти забыл что оно у меня есть, и бирюзовый взгляд мягко замерцал, смотря в невидимые для меня дали моего энергетического тела. Пара секунд, и облегченно вздохнув, мне объявили, что теперь у меня есть дочь, и, представившись, попросили дать имя своей младшей. Растерявшись от стремительности событий, не удержался от вопроса и нарываюсь на язвительный ответ, чувствуется, насколько ей неприятна сама мысль о покровительстве, а, ясно, несколько моральных уродов ей уже встретились в жизни, я бы тоже не хотел о таком говорить, тем более обсуждать. Она явно не так проста и не безобидна, как-то ведь она сумела защититься. У меня будет время для разговоров, прежде чем лезть в душу, нужно завоевать доверие.

Мне настойчиво напоминают, что «новорожденная» дочь до сих пор безымянная.

– Что? Имя? Имя...

Вспоминаю, как девочка буквально свалилась нам на головы, словно падающая звезда, и, внезапно развеселившись, торжественно произношу:

– Астра. Имя твое отныне – Астра Эйлин Снейп.

Теперь у старого и не обласканного жизнью мизантропа появилась собственная Звезда. Звезда Северуса Снейпа.

И сейчас на его нежданно приобретенное чудо пялит свои блЯскучие глазки тот, кто отнял уже слишком большую часть его жизни, и от кого теперь появилась возможность избавиться, всего пара дней, и он свободен. Свободен и не одинок.

Прикрыв девочку от лишних глаз, не без труда вернул на лицо привычное желчно-саркастичное выражение, неторопливо надел рубашку, борясь с острым желанием завернуть Астру в мантию и аппарировать в свои покои. А лучше в зачарованное от всех напастей убежище, и плевать, что в Хогвартсе перемещение невозможно.

– Как же я могу вас представить, если вопреки элементарной вежливости и этикету вы позволяете себе сидеть в обществе дам? – не жалея яда, парировал я.

– Мальчик мой, старость нужно уважать, – под приторной сладостью голоса слышится едва ощутимая угроза, и требовательно протянутая рука намекала подработать пажом для уважаемого директора.

«Еще пара дней, и свободен», – мысленно успокаивал себя мужчина, медленно выдохнув сквозь стиснутые зубы, помог «светочу», непрозрачно намекнувшему на его место.

– А теперь предлагаю пройти в мой кабинет и продолжить знакомство в более приятной обстановке, – показушно взмахнув палочкой и починив кислотно-фиолетовую мантию с огромными золотыми звездами, Дамблдор гостеприимно махнул в сторону выхода из зала.

«А борода у тебя теперь заметно короче», – злорадствовал Снейп, и на девочку твоя театральщина впечатления не произвела, обычное чинящее заклинание, а пафоса, как будто море разверз.

Астра действительна скромно стояла с вежливой полуулыбкой на личике, и красивые махания палочкой с рассыпанием искр не вызвали и тени интереса, пока директор разорялся, она бесшумно приблизилась и аккуратно вложила свою крохотную теплую ладошку мне в руку, и желание злобствовать даже над старым маразматиком пропало как не бывало. Казалось, давно бьющееся через силу сердце спустилось в руку и, прислушавшись к этому теплу, забилось чуть ровней и спокойней.

Путешествие к кабинету директора прошло в напряженной тишине, преподаватели не знали, как реагировать на внештатную ситуацию. А обсуждать «ситуацию», идущую рядом, в третьем лице посчитали нетактичным, Дамблдор явно просчитывал открывающиеся возможности, а сам Северус наслаждался доверчивым теплом девочки, о чем думала сама виновница торжества, оставалось загадкой.

Директор незаметно, как ему казалось, следил за реакцией Астры. Горгулья – ноль эмоций, 1:0, куча звенящей, щелкающей и пускающей дым фигни – нет отдачи, 2:0, переливающийся всеми оттенками алого с золотом феникс – удостоился мимолетного взгляда, 3:0. А вот подавившийся курлыканьем Фоукс, теряя перья, метнувшийся к девочке и разразившийся отчаянным стрекотом, это уже победа. Выражение лица драгоценного директора бесценно, не любит добрый дедушка, когда что-то идет не как задумано.

– Он тоже попал в «провал», – посмотрев на меня, сказала Астра. – Он из моего мира, то есть из бывшего моим.

– Девочка моя, так ты из другого мира? – восприняв заминку девочки, как повод, спросил Дамблдор.

– Я не ваша девочка, – опасное предупреждение в голосе ребенка не расслышать было невозможно. – Я теперь его девочка.

Взгляды всех присутствующих сосредоточились на моем плече, куда недвусмысленно указывал тонкий пальчик.

– Это правда, для безопасного пребывания в нашем мире Астра пришлось провести магический обряд, и теперь по законам ее и нашего мира она является моей дочерью и наречена Астра Эйлин Снейп.

– Мерлин! – вскрикнула Минерва, схватившись за грудь, так и хотелось съязвить, что сердце с другой стороны.

Уважаемые коллеги от нее не отставали, выражая на лицах разную степень потрясения, и эти лицемеры улыбаются мне в глаза и отправляют на уроки своих студентов. Судя по ним сейчас, после каждого зельеварения студентов пересчитывают, подозревая ужас подземелий в пожирании младенцев, вот уж на кого это разновозрастное и разноцветное стадо не похоже.

Между тем «невинная жертва» стояла рядом, крепко держась за мою руку, и личико ее совсем не лучилось наивностью и наивной кротостью. Серьезные глазищи оценивающе осматривали потенциальных противников, отставив для равновесия чуть вперед босую ножку, дитя готовилось отстаивать свой выбор, и приготовления к борьбе были слишком... привычными. Словно мало что в жизни ей давалось без труда. А директор буравит меня откровенно нехорошим взглядом: явно зол на мое самоуправство.

– Мордред!!! – стрельнувшая мысль заставила покрыться холодным потом. Папаша, ***ть, на глазки смотрел, ладошку трепетно мял, а что ребенок в апреле через весь замок в сарафане и босиком шел – это ерунда. Это же не блики в волосах считать или искры эмоций в мимике ловить, поэт ****ый!

Схватив Звезду на руки и, мимолетно поразившись ее почти неощутимому весу и не обращая внимания на подпрыгнувших после моего рявка коллег, поставил ее ногами на ближайшее кресло, обеспокоенно щупая ступни. Вроде теплые, но кто знает, какая у нее нормальная температура, может, она на пороге обморожения. Паника безжалостно накрывала удушливой волной, как же я ненавижу быть беспомощным, когда не можешь помочь, не успеваешь. Как не успел когда-то к той, чье имя теперь носит моя названная дочь.

– Мы идем в мои покои, – почти зарычал я, хватая девочку на руки и двигаясь к выходу. – Все вопросы завтра, а если я, как родитель, решу, что беседа повредит моей девочке, – подчеркиваю, глядя прямо в глаза, скрытые очками-половинками, – вы ее отложите. Я все сказал.

Борьба взглядов продолжается, но голубые все же сдаются первыми, в другой раз я бы порадовался хоть и маленькой, но чувствительной победе, но плевать я хотел сейчас на эти игры. Как можно быстрей добравшись до подземелий и на подходе сняв запирающие и защитные заклятия, влетел в спальню и осторожно сгрузил драгоценную ношу на собственную кровать. Не шевелящаяся всю дорогу девочку осмотрелась и спросила:

– Мы дома?

– Пока мы в Хогвартсе, жить будем здесь, – непонятно почему смутившись, ответил я. Может, потому что слишком давно не делил ни с кем столь личное пространство. Не считать же в самом деле семь лет проживания в одной комнате еще с тремя мальчишками.

Астра кивнула и вдруг ссутулилась, поджала под себя ноги, словно в защитном жесте, губы ее задрожали, и, обхватив себя руками, девочка горько и отчаянно зарыдала.

Я, взрослый мужчина 33-х лет, мастер в зельеварении и неофициально в темных искусствах, профессионально занимаюсь дуэлингом, что мне, скажите, делать с плачущим ребенком? Своим ребенком?!

Глава 3

Астра

Едва оказавшись в безопасном месте, я не выдержала и сорвалась в безобразную истерику, ввергнув в ступор своего старшего. Хорошо хоть не опозорила его при посторонних, наказания было бы не избежать, а в его доме, надеюсь, можно не держать лицо.

Несколько минут поизображав памятник самому себе, мужчина взмахом палочки зажег огонь в камине и протянул ко мне руку. Я подобралась в ожидании заслуженного собственным малодушием удара, но большая ладонь неуверенно и как будто робко погладила по голове, и с мученическим вздохом маг присел рядом.

– Рассказывай, – мягко прижав к твердой груди в жесткой, пахнущей травами мантии шепнул мой новый родитель, и меня прорвало.

Взахлеб жаловалась, как испугалась, оказавшись в абсолютно незнакомом мире, окруженная толпой владеющих силой. Как, не сумев сбежать, приготовилась к участи худшей, чем смерть. О родителе, что никогда уже не узнает о моей судьбе.

Рассказывала о жизни, как борьбе за свободу от жадных до силы старших и финалу, что привел к запечатлению на совершенно незнакомого мага, да еще и мужчину.

«Зря я это сказала», – почувствовав сгустившееся напряжение, подумала я, но старший продолжал удивлять, не отреагировав на мою дерзость. Не дождавшись кары, постепенно я расслабилась, засмотревшись на отблески пламени на корешках книг, безраздельно властвовавших в спальне, занимая все свободные поверхности и три немаленьких шкафа.

– Ну, поскольку нам вместе жить неопределенное количество времени, предлагаю узнать друг друга лучше, теперь моя очередь рассказывать, – маг скинул ботинки и, сняв мантию, поколебавшись, кинул ее на пол, явно не желая оставлять меня ни на секунду, в груди потеплело от нежданной заботы.

Вытянувшись на кровати, мужчина замер собираясь с мыслями, воспользовавшись шансом, я подползла ближе и прижалась к теплому боку, он почти даже не дернулся в это раз, только тщательно закутал в плед и уложил головой себе на плечо.

– Мое имя – Северус Тобиас Снейп, на свете живу уже 33 года, десять из которых преподаю Хогвартсе зелья под надзором величайшего светлого мага современности – Альбуса Дамблдора, – яда в каждом слове хватит убить лошадь, и нос брезгливо сморщил, у них явно «любовь», – вытащившего меня из тюрьмы под поручительство, – тон мужчины казался равнодушным, но чувствовалось, что он внимательно наблюдает за моей реакцией на свое признание.

"Знал бы ты, что меня действительно поразило, – наружу рвался истерический смех.

– Нужно выяснить, сколько у них дней и часов в году, надеюсь, я ошибаюсь в выводах".

Помолчав, видимо, дав мне проникнуться и начать бояться «плохого дядю», продолжил:

– Детство у меня было не радужным, – мужчина скривился от явно неприятной темы, но посчитал правильным в обмен на мои откровения ответить тем же. – Отец – жестокий алкоголик, ненавистный и презираемый, а мама... я так и не смог понять, почему она оставалась с ним, терпя унижения и побои, а когда достаточно вырос, чтобы решиться спросить, ее уже не стало.

Маг лежал, видимо борясь с нахлынувшими воспоминаниями и образами. Ну конечно, у них тоже есть дурманы. Неужели старшие во всех мирах испытывают страсть к блужданию в иллюзиях, выдаваемых отравленным организмом? Наверное, пойму, только когда сама стану взрослой.

– Стоит ли говорить, что я жил в ожидании одиннадцатилетия, ведь тогда мне придет приглашение в Хогвартс, где не бьют и даже регулярно кормят, я засыпал и просыпался, считая дни, – на бледных губах старшего, казалось, приклеилась саркастично-жесткая усмешка. – А в восемь я встретил ту, что щедро плеснула в жизнь нелюбимого никем мальчишки ярких красок, столь же ярких, как ее рыжие волосы, у меня появилась подруга, к тому же ведьма, теперь я мечтал, как мы вместе поедем в школу и будем жить долго и счастливо, окруженные волшебством.

Рвано выдохнув, мужчина крепче прижал меня к себе и уткнулся носом куда-то в макушку, чувствовалось, что из него рвется боль, давно свившая гнездо в его душе и до поры незаметная, в минуты слабости змеей сжимающая измученное сердце.

Стараясь не спугнуть возникшую между нами атмосферу, освободила из пледа руку и легонько погладила его по руке. «Ты больше не один, я рядом» старалась передать я, старший чуть расслабился и, не отстраняясь, заговорил:

– Как же я был наивен. К ее теплу тянулся не только я, «золотым» мальчикам никто не объяснял, что люди не игрушки, Поттер, Блэк и жалкие прихлебатели, гордо называющие себя Мародерами, их не учили отступать от цели, – злобу и пренебрежение в его тоне можно было черпать ведрами, пожалуй, я промолчу, что меня учили тому же. – Они хотели Лили, и жалкий полукровка им мешал. Я сопротивлялся пять лет, пять очень долгих лет терпел издевательства, ведь Она была рядом, одним присутствием смиряя с несправедливостью мира. Но они все же добились своего, неожиданная смерть матери подкосила меня, очередная «шутка», унизившая перед всей школой и уже не просто подругой, а любимой, стала последней каплей. Я оскорбил ее, солнечный лучик, вставший на мою защиту, единственную, кому я был не безразличен. Она не простила, я остался один. Поттер был счастлив, избавившись от досадной помехи, он все силы бросил на завоевание Лили, и к концу года они были парой, а после седьмого курса сразу поженились. Насколько же я был жалок, покинутый даже врагами, – горький хриплый смешок заставляет тянуться к горящему словно в лихорадке телу, желая оттянуть хоть часть боли на себя, не дать гореть в собственном аду одному. – В этом году поступил их сын, мальчишка, как отражение похожий на ненавистного до дрожи Поттера и с глазами любимой женщины. Тот, кто стал сиротой по моей вине.

Мне не нужно было переходить на аурное зрение, чтобы увидеть появившийся новый разрыв, он наказывает себе, возможно, несознательно убивая. Нет уж, ты мне нужен живой и здоровый, силой чуть подлечила акт мазохизма старшего, не давая разрастаться и не обращая внимания на подступившую дурноту. Фух, на большее я сейчас не способна, нужно время на адаптацию к здешней магии, а вот о том, что младшие здесь учатся с одиннадцати в течение семи лет и по их истечении уже могут вступать в брак, то есть считаются старшими... об этом я подумаю завтра. Пока не выясню хотя бы элементарные законы этого мира, нужно быть максимально безобидной и незаметной.

– Из глубины беспросветной меланхолии меня вытянул Люциус Малфой, он всегда был умен, а уж хитер, как змея, там, где другие видели тощего нелюдимого полукровку с отвратительным характером, он рассмотрел перспективу. Малфои вообще всегда славились умением, споткнувшись на ровном месте, найти галеон, им завидовали, не замечая тщательной спланированности «случайностей». И за горделиво распущенным павлиньим хвостом не видя хладнокровного стратега, блюдущего лишь собственные интересы.

Для столь опасной характеристики в твоем голосе многовато приязни и уважения. Чую, не все между вами просто. Такие разумные из благотворительности сироток не пригревают.

– Он поручился за меня перед тайным обществом, будучи мальчишкой, я был покорен, харизматичный лидер щедро делящийся знаниями, открывающий головокружительные перспективы и ведущий к Цели. Сделать доступными запрещенными старыми маразматиками знания, стать равными великим магам прошлого, перестать давать магии цвета, страшась самих себя, перестать прятаться, как жалкие крысы, от маглов, страшась привлечь к себе внимание. Я увидел свет в конце туннеля, и принятие «метки» казалось смешным условием, разве может мотылек знать, что манящий его огонь спалит крылья дотла? – чувствовалось, что мужчина грустно и иронично улыбается, погрузившись в картины собственного прошлого. – Я учился, как одержимый, брал все, что мне могли предложить, и воспринимал запреты министерства не более, чем досадной помехой, не делая различий между лечебной магией и пытками людских душ, я действительно верил, что у знаний нет определенного полюса. Меня считают самым молодым мастером зельеварения столетия, но в темных искусствах я достиг потолка на несколько лет раньше. Робкий талант к составлению заклинаний превратился в завидное умение, после чего Темный Лорд обратил на меня свою благосклонность, еще вчера пренебрежительно кривившиеся детки аристократов вдруг разглядели во мне человека, приняв факт моего существования, как сильной фигуры. Достижения в дуэлинге же, будучи обязательным для всех ПCов, не казались чем-то значимым, но позволяли держать голову гордо во время не частых выходов в свет. «Сиятельному» обществу чистокровных снобов и обличенных властью я предпочитал прохладу лаборатории, обставленной по последнему слову магической науки, мог ли я ранее о таком мечтать, с упоением отдаваясь экспериментам? Я не помню момент, когда советы Лорда сменились приказами, а интересные идеи разработкой ядов различной интенсивности воздействия. Однажды я словно очнулся и осознал, что держу в руках яд, в течение семи часов причиняющий невыносимые муки, удерживая при этом в сознании и не дающий возможности лгать, а после – длительная агония и неотвратимая смерть. Трудно описать мой ужас осознания, куда меня привела жажда знаний, но все же сумел вернуть хладнокровие и начать интересоваться событиями, в на тот момент уже переставшим быть тайным обществе. А вне лаборатории уже давно шла война. Люциус, которого я ненавязчиво выловил одного, пугал заледеневшим выражением и глазами, не отражающими и грань эмоций, не буду рассказывать, что и как долго делал, прежде чем он согласился на разговор и пригласил меня в мэнор, сумев не привлечь лишнего внимания «соратников». На своей территории Малфой, казалось, чуть расслабился и терпеливо выслушал мой сбивчивый лепет, снес беганье из угла в угол и никак не прокомментировал размахивание руками и снесенную с камина вазу. Замолчав, я ждал, что меня обольют презрением и выставят за порог, стыдясь давнего поручительства перед учителем и сюзереном, но ответом мне была сгорбленная в кресле, потерявшая привычный лоск фигура с застывшим лицом, выражающим усталость и застарелое отчаяние. Я думал, что напуган, но лишь теперь ясно осознал: услышанное уничтожит все, во что я верил, и трудом поборол малодушное желание сбежать. Слушая ровный, усталый голос вдруг ставшего таким человечным Люциуса, я не мог поверить в степень собственной слепоты: харизматичный лидер превратился в одержимого властью и малоадекватного незнакомца, не гнушающегося пытать и испытывать яды на собственных сторонниках. Старшее поколение Псов выкошено полностью Орденом феникса под предводительством незабвенного Дамблдора, позиционирующего себя опорой света против мирового зла, прикрываясь громкими лозунгами, обезглавливая древнейшие и благороднейшие рода, не брезгуя забирать «на воспитание» сирот, обирая их «во имя всеобщего блага». И у него, Люциуса, уже два года как не стало отца, сгоревшего в три дня от драконьей оспы. Зимой. В Англии. Как и еще одиннадцать глав родов, включая Поттеров, категорически противившихся вступлению наследника в орден. «Какое совпадение, не правда ли, Северус?» А у меня в голове билось только одно: «Что с Лили?!» Не помню, чем закончился наш разговор, мне понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя и осознать, что Малфой абсолютно прав и моя любимая бьется на смерть с теми, кого я лечу и снабжаю не безобидными зельями, более того, она ждет ребенка. И я совершил очередную ошибку: пошел на поклон к Дамблдору. О, он принял меня с распростертыми объятиями, рассыпался в «ласковых» улыбочках и речах о втором шансе для раскаявшихся, выгораживал перед орденом, скромно названным в честь собственного фамильяра. И вот я уже шпионю для презираемого человека, способного отправить беременную девушку на передовую и покорно варю зелья для обеих сторон, довольствуюсь туманными обещаниями беречь миссис Поттер. Позже был спектакль с пророчеством, столь отвратительно срежессированный и фальшивый, что я без задней мысли передал его Лорду, дерзнув высказать свое отношение к подобному цирку. Мог ли я подозревать, что согласившийся с моими выводами Воландеморт отправится к Поттерам убивать годовалого ребенка, но уничтожив его родителей, падет сам, поставив в ночь Хэллоуина многоточие в неоднозначной войне, позже названной первой магической? Мне было плевать на происходящее вокруг, не видел смысла не то что скрываться от ареста, даже просто жить дальше. Неделю я пробыл в самой страшной тюрьме в мире, можно много говорить об Азкабане, но передать словами, как секунды растягиваются в часы блуждания в собственных кошмарах, невозможно. Когда пришел Альбус, я согласился на все и, опутанный обетами, был отпущен под поручительство, уже почти десять лет я выполняю его приказы, небрежно замаскированные под просьбы, но я ничего не забыл, его обещание защитить Лили, как сделал причиной гибели любимой. Сам себе напоминаю злого пса, закованного в строгий ошейник и мечтающего вцепиться хозяину в глотку, годы идут, и надежда становится все призрачней, и когда-нибудь, по привычке выполняя команды, я забыл бы о гордости и перестал бессмысленно скалить клыки. Кто мог знать, что я поймаю собственную падающую звезду? Ты со мной часа три, а моя жизнь необратимо изменилась. Я сделаю все, чтобы тебя защитить, верь мне, Звездочка.

Мы молчали, слушая уютное потрескивание дров в камине, думая каждый о своем. Жалела ли я запутавшегося мальчишку? Не знаю. Может, эта истина покажется жестокой, но все, кому не объяснили в детстве разницу между хорошо и плохо, должны прийти к пониманию сами, и путь сей никто не назовет легким. Не считаю правильным оскорблять жалостью того, кто создал себя сам, сумел признать ошибки, принял слабости и не сломался.

– Я верю, Север. Но защищаться мы будем вместе.

Не дожидаясь ответа, я позволила себе заснуть, впереди вся жизнь, старший, мы сумеем найти место, где будем счастливы, а посягнувшие на нашу свободу умоются кровью. Я была достойной ученицей Цветка Южной Полуночи из дома Темноты, называемого Кровавым Лепестком, я не посмела бы подвести родителя.

Северус Снейп

С трудом вспомнив, как мадам Помфри утешает ревущих младшекурсников попавших, к ней с травмами, решил последовать примеру более опытной коллеги и погладить дите по голове. Астра, казалось, сжалась еще больше, представив со стороны здоровенного дядьку с мордой кирпичом, нависающего над ребенком и тянущего немытые грабли, чуть не плюнув от досады, мысленно выругался. Вторая попытка, медленно, словно к дикому зверьку, протягиваю руку и почти невесомо провожу по волосам. Мерлин, они словно пух, даже страшно становится, она словно олицетворение хрупкости, как такое может существовать? По поведению девочки не скажешь, что она из сказочного мира добрых волшебников и цветных феечек.

Подумав, что сидя буду все равно слишком сильно нависать, преодолел внутреннее сопротивление и прилег на кровать.

– Рассказывай, – когда только подевалось красноречие? Но безобидное предложение сработало, как катализатор, и меня накрыло волной сумбурной информации.

Я слушал и внутренне ужасался, ребенку нужно выговориться и выплеснуть стресс, не рискуя задавать вопросы, тщательно запоминал сказанное, чтобы позже проанализировать и сделать выводы.

Астра родилась в мире, где взаимоотношения между полами строятся на праве сильного. Отец, если имеет достаточный вес и авторитет в обществе, может защитить дочь только от убийства. Участь слабых незавидна, через насилие их сила отбирается, и «пустышка» умирает, чаще всего процесс поглощения растягивается на годы, ведь сыновья наследуют силу родителя, а девочки... есть шанс суметь уберечь или пристроить хорошему владельцу. Да, позволившая пристроить себя «в хорошие руки», считается имуществом, и детей от таких не заводят, не желая ухудшать породу, мир другой, а аристократы – селекционеры те же. А отец у Звездочки не простой, лично обучал с момента, как начала ходить, и чертовы педофилы даже не смели облизываться на ее силу. Но против закона не пошел бы даже он, и в срок отошел в сторону, наблюдая из тени за борьбой младшей дочери за право считаться достойной, за свободу и возможность выбирать. Нужно обязательно узнать, что же за борьба такая, явно не шахматы, слишком многое вкладывается в это понятие. А пока я отчетливо понял чувства девочки, оказавшейся в другом мире в толпе магов и без защиты отца, понятно отчаяние, с каким она в меня вцепилась, лучше один, чем... страшно представить ожидаемую ею картину. А ведь она торговалась, нет, я это понимал, но лишь теперь прочувствовал, в каком положении она держала лицо и до последнего отстаивала свои интересы. Задумчиво смотря на сияющую золотом в отсветах камина макушку, я чувствовал растущее в груди уважение к стойкости и силе духа маленькой девочки, уже мысленно называемой своей.