Текст книги "Парк-авеню 665 "
Автор книги: Габриэлла Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 3
Джейн еще глубже погрузилась в воду, чувствуя, как пузырьки пены щекочут ключицы. Затем подняла руку над бортиком ванны и чуть повернула ее: кольцо сверкало даже в приглушенном свете гостиничной лампы. Джейн никак не могла поверить, что события минувшего вечера – правда. С одной стороны, об этом свидетельствовал и пылающий на пальце бриллиант, и то, что прямо сейчас она нежилась в роскошной мраморной ванне перед огромным окном с видом на Эйфелеву башню. С другой стороны, стоило Малкольму уйти за мороженым с подсоленной карамелью – любимым лакомством Джейн, – как ее охватило чувство нереальности происходящего.
Девушка то и дело поглядывала на дверь. Конечно, для возвращения Малкольма слишком рано. Она вообще не хотела, чтобы он уходил – для чего тогда отель держит прислугу? – но мужчина был непреклонен. Заявление, что ходить за карамельным мороженым – святая обязанность женихов, совершенно обезоружило Джейн, которая впервые оказалась в статусе невесты и так и не смогла придумать убедительного аргумента.
От воды поднимались завитки пара, на крышу соседнего дома села ворона. Джейн засомневалась было, не слишком ли быстро она привыкла к стилю жизни Малкольма – жизни на широкую ногу, с консьержами и пентхаусами, – но тут же вдохнула горячий пар и выбросила эти мысли из головы. А почему бы и не привыкать? Теперь это стиль и ее жизни.
Конечно, надо будет подобрать кое-какие хвосты. Освободить съемную квартиру, попрощаться с друзьями… Джейн быстро перебрала в уме рабочие проекты – все в разной степени готовности. И первый личный клиент – подумала она с легким сожалением. Но она была по-настоящему одаренным архитектором, а Нью-Йорк – отличное место для нового витка карьеры… Особенно учитывая связи ее будущей семьи. «У меня будет семья», – счастливо подумала Джейн и пошевелила пальцами ног, глядя на расходящуюся рябь.
Она чувствовала себя одинокой, даже когда жила с бабушкой. Конечно, Ба любила ее – но в понимании старушки «любить» по большей части означало «волноваться». Когда замкнутые эльзасские жители предлагали Джейн дружбу, ей не позволялось гулять с ними без присмотра. Джейн не разрешалось даже одной ходить в деревянную школу в центре деревушки, а если она задерживалась на рынке на пять минут дольше обычного, Ба тут же прибегала проверить, все ли с ней в порядке. Бабушка не хотела – или не могла – объяснить внучке, чем так опасен большой мир, но это ее стремление оградить Джейн от любых контактов с ним возвело между ними прочную стену, которая с годами становилась только выше. Девушка покинула серый деревенский домик у подножия холма в тот же день, когда получила письмо о приеме в университет – причем единственным чувством, которое она при этом испытала, было глубокое разочарование. Прошло шесть лет, и она ни разу туда не возвращалась.
Бра по периметру ванной комнаты замигали, и на стенах нарисовались тени, похожие на ветви древних деревьев. Нужно сказать Ба, что она уезжает, – подумала Джейн и тут же вздрогнула, даром что над водой клубился пар. За эти годы они обменялись всего парой коротких неловких писем – на ферме не было телефона. Пришло время навестить бабушку – она, конечно, захочет познакомиться с женихом единственной внучки. Правда, в это время года в Эльзасе так темно и холодно…
Джейн подумала, что Ба будет рада за нее – ведь все складывалось как нельзя лучше. Вряд ли бабушка будет в восторге от новости, что внучка решила переехать за океан, – она не одобрила даже ее переезд в Париж, упоминая его в письмах исключительно как «этот твой побег». И теперь Джейн не могла предположить, как старушка отреагирует на ее идею покинуть страну. Впрочем, ее главной заботой всегда была безопасность внучки, а ни одна мать (или бабушка) не могли пожелать лучшего защитника, чем Малкольм Доран. Он был добр, внимателен, чуток и мог позаботиться о Джейн как никто другой. Помимо всех этих достоинств, он был безумно, отчаянно, по уши в нее влюблен – точно так же, как и она в него.
Джейн опустила руку в воду, и в тот же момент ее размышления прервал низкий скрежещущий звук. Хотя он был негромким – просто скрип металла по металлу, – в тишине он прозвучал очень четко и… близко. В следующую секунду бра вспыхнули и погасли. Вода выплеснулась за край ванны, и лунный свет, падавший в комнату через огромное окно, сделал ее такой же серой и холодной, как эльзасский пейзаж в середине зимы. Джейн замерла, слушая стук своего сердца, а потом заметила, что под дверью тоже темно. Значит, свет почему-то погас во всем номере.
Затем снова раздался шум – сначала тихий, а потом все громче и ближе. По ковру отчетливо простучали чьи-то ботинки.
В номере кто-то был.
Страх тугим комком застрял в горле Джейн. Это не мог быть Малкольм. Он ушел меньше десяти минут назад. Девушка едва успела подумать, открывается ли панорамное окно, как дверная ручка повернулась и на пороге, за которым стояла непроглядная темнота, возникла отчетливая тень. И у нее были очертания высокой мужской фигуры.
Джейн вскрикнула и попыталась встать, но ослабевшие от страха ноги только беспомощно скользили по дну ванны. Едва приподнявшись, она снова упала в воду, больно ударившись локтем и выплеснув на пол целую мыльную волну.
– Джейн?
Она замерла.
Ночная подсветка Эйфелевой башни озарила темное небо – и лицо вошедшего.
– Малкольм, как ты меня напутал! – Джейн судорожно вздохнула и потерла ноющий локоть, чувствуя себя ужасно глупо. – Я не думала, что ты вернешься так скоро.
– Я так и понял, – усмехнулся он. – Стоило мне войти, как пропало электричество. Неудивительно, что ты испугалась.
И мужчина подал ей руку, помогая подняться. Другой рукой он сжимал контейнер с мороженым, покрытый инеем.
– Видишь? Нечего бояться, – сказал он мягко. Стоило Джейн оказаться в его объятиях, как дрожь утихла, словно не бывало.
– Ну, вообще-то… Есть кое-что, – прошептала она, прижавшись щекой к его груди. У нее перед глазами стоял серый неуютный свет, наполнивший комнату перед появлением Малкольма.
Мужчина резко отстранился.
– Что-то случилось? Ты поранилась?
Ее сердце растаяло от такой трогательной заботы.
– Нет-нет, ничего такого, – поспешно заверила она. – Просто я подумала, что хотела бы увидеть бабушку, прежде чем мы уедем из Франции. Мне бы очень хотелось вас познакомить.
Джейн подняла руку и продемонстрировала кольцо. Бриллиант отразил подсветку Эйфелевой башни, и по комнате брызнули веселые голубые искры.
Девушка думала, что эти слова совершенно успокоят Малкольма, но он оставался все в той же напряженной позе: ладони крепко сжимают ее талию, лоб рассекает морщина глубокой тревоги. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он убедился, что Джейн невредима, и наконец расслабился.
– Конечно, – быстро сказал он. – Съездим к ней на Рождество, если хочешь.
С этими словами он поцеловал ее в губы и нежно провел пальцами по скользкой, влажной груди. Девушка издала тихий стон.
– По-моему, на мне многовато одежды, – улыбнулся он, прижавшись к ее щеке.
Джейн ловко расстегнула пуговицы на его рубашке. Затем на пол спланировали идеально отутюженные черные брюки. Девушка прижалась губами к загорелому торсу Малкольма и вдохнула пряный аромат его кожи с такой жадностью, с какой ловят воздух утопающие. «Может, мне и стоит бояться, – подсказала ей крохотная часть сознания. – Это ненормально».
Однако в следующее мгновение его пальцы умело пробежались по ее телу, она ощутила его твердость – и отвечающая за мыслительный процесс часть ее мозга полностью отключилась. Малкольм с хищной улыбкой приподнял ее за бедра и усадил на тумбочку рядом с раковиной. Джейн обвила ногами его талию и, впившись ногтями в спину, толчками подалась вперед, помогая войти глубже. Малкольм уперся одной рукой в зеркало, а другой ласкал девушку, пока они не слились в одновременном экстазе.
Свет снова зажегся, когда Малкольм отнес Джейн в постель и нежно поцеловал ушибленный локоть. Казалось, загорелись все лампы в номере разом – даже те, которые она не включала. Но тут Малкольм щелкнул выключателем – и Джейн уснула, едва в комнате воцарилась темнота.
Глава 4
– Знаешь, я никогда не видела тебя за рулем, – заметила Джейн, когда Малкольм скользнул за руль арендованного автомобиля. Был канун Рождества, и их самолет приземлился в Страсбурге раньше графика. Сверху дороги казались идеально пустыми. Впрочем, если Малкольм водит так же неуверенно, как чувствует себя на водительском сиденье, это им не поможет. – Ты точно не хочешь пустить меня за руль?
– Не глупи, – отмахнулся мужчина, вертя в руках связку ключей. – Если я пользуюсь услугами личного шофера – или трех, – это не значит, что я… – И он с подозрением уставился на рычаг. – Тут что, ручная коробка передач?
– Ну-ка, пусти меня, – засмеялась Джейн и, подтолкнув жениха в плечо, подобрала полы серого приталенного пальто. Как только он пересел на пассажирское сиденье (от девушки не укрылось мимолетное выражение досады), Джейн завела машину и ловко направила ее к выезду с парковки.
– Тут ехать добрых два часа, – пояснила она с чувством легкого головокружения, будто по всем нервным окончаниям пустили низковольтный ток.
– Ты в порядке? – спросил Малкольм, защелкнув ремень безопасности и дергая его для проверки. – Ты сама не своя еще с тех пор, как мы сели в самолет.
«Хотела бы я знать», – подумала Джейн, пытаясь унять дрожь.
– Понимаешь, когда я отсюда уезжала, я не собиралась возвращаться.
– Я думал, это «милая французская деревушка», – заметил Малкольм. – Что уж такого страшного в ней может быть?
Джейн натужно засмеялась. Смех получился высоким и нервным.
– Вот почему я не встречаюсь с американцами. Вы все считаете, что Европа – это такой большой парк с аттракционами. Да, пока вы можете вернуться в свои стеклянные небоскребы с бесперебойной подачей горячей воды, Франция просто очаровательна.
Малкольм недоверчиво поднял бровь.
– Так ты недолюбливаешь малую родину из соображений архитектуры?
– Конечно! Но, разумеется, не только поэтому. У нас с бабушкой… сложные отношения.
Джейн нахмурилась и резко выехала на встречную полосу, чтобы обогнать еле ползущий грузовик. Что и говорить, слово «сложные» не исчерпывало годы их противостояния с Ба, но теперь эта страница ее жизни была перевернута. Сейчас ее занимало только будущее с Малкольмом. Это просто нужно сделать. Один маленький визит вежливости, и мы сможем отправиться домой…
– Что ж, у меня тоже есть пара историй про сложные отношения в семье, – откликнулся мужчина, прерывая ее размышления.
– Серьезно? Твоя мать когда-нибудь прогоняла соседских детей метлой или орала после того, как тайком прочитала твой дневник?
Однажды не по годам развитая и умирающая со скуки девятилетняя Джейн решила развлечься, выдумав запретную страсть между их соседом месье Дюпюи (тощим мужчиной с длиннющей черной бородой) и женой мясника мадам Фушо (дородной румяной дамой, которая, казалось, даже спала с мясницким ножом в руках). Каждый раз, видя их вместе, она воображала, что они обмениваются тайными знаками. Например, сосед говорил: «Мне полкило», – а Джейн слышалось: «Приходите ко мне в шесть, и я вновь завоюю вашу крепость, моя душечка». Если же мадам Фушо переспрашивала: «Столько?», Джейн была уверена, что это означает: «Давайте лучше в семь».
Она записывала каждую сенсационную подробность. Когда бабушка нашла дневник, то чуть не охрипла, крича о вреде сплетен и о том, что случается с маленькими девочками, которые распускают гадкие слухи. Джейн поежилась, вспомнив, какая гроза разразилась в тот день. Хотя она никогда не озвучивала свои догадки, ей казалось, что Ба состоит с погодой в таких же отношениях, как она – с электроникой. Раскаты грома всю жизнь выступали увертюрой к опере «Как Джейн попала в переплет», так что даже теперь она не могла слышать надвигающуюся грозу без некоторого содрогания.
Малкольм покачал головой.
– Ну… нет. К тому же я никогда не вел дневник, так что…
Джейн испустила невеселый смешок.
– Сообразительный мальчик.
– Кстати, как босс отреагировал на новость о твоем увольнении?
– О, гораздо лучше, чем я думала.
Конечно, Элоди метала гром и молнии в адрес «бесстыжего похитителя», зато стоило Антуану – да-да, тому самому знаменитому Антуану из «Ателье Антуан» – услышать волшебную фразу «я влюбилась», как он впал в типично французскую joie [3]3
Радость (фр.).
[Закрыть]и, схватив смартфон, принялся рассылать контакты Джейн всем своим манхэттенским партнерам. Сегодня утром девушка уже успела поговорить с некой Памелой, голос которой в телефонной трубке излучал такой восторг, что Джейн догадалась: ее европейский опыт – ключевой пункт в бизнес-плане этой леди.
– Мне поступило многообещающее предложение от «Конрана и Ко». Они базируются где-то в Вилладже, – девушка понадеялась, что ничего не напутала с названием. Кажется, именно так говорили ньюйоркцы по телевидению.
– Это замечательно.
Даже не глядя на Малкольма, Джейн почувствовала его ободряющую улыбку – и изогнула губы в ответной.
Болтовня о разных пустяках скрасила большую часть дороги. Однообразные поля сменялись густыми зарослями деревьев, тянувших свои ветви к дороге, словно пытаясь схватить ее.
Затем – буквально в считаные минуты – небо скрылось за плотными тучами. Десять утра, а темно, как в полночь; добро пожаловать домой.Из-за духоты было трудно дышать. Джейн опустила стекло, но зимний ветер тут же выстудил салон так, что у девушки онемели уши и кончики пальцев, и окно пришлось закрыть. Остаток пути они провели в напряженном молчании.
Наконец на обочине мелькнул красно-черно-белый знак «Сент-Круа-сюр-Амори», и Джейн судорожно стиснула руль. Через несколько секунд они окажутся в центре деревни, где магазинчики, прижавшись друг к другу, как старые друзья, выстроились вдоль главной улицы – единственной, имеющей право на название. Чуть дальше замелькают пестрые лоскутки ферм в окружении янтарных, зеленых или коричневых полей – в зависимости от времени года. За ними будет и бабушкин дом – в конце длинной грязной дороги, упирающейся прямо в гору. Домик Ба стоял на отшибе, вдали от других домов.
– Надо что-нибудь купить, – вдруг проговорила Джейн, и ее слова словно упали в тишину салона. На заднем сиденье уже дожидался рождественский подарок бабушке – теплая шерстяная шаль в зеленой подарочной бумаге, но учитывая, что это был первый визит за шесть лет, да к тому же без предупреждения, не стоило пренебрегать законами вежливости. – Она щепетильно относится к манерам.
Бабушка не отличалась особым дружелюбием или общительностью, но она всегда тщательно следила за соблюдением этикета.
– Смотри, там цветочный магазин. – Малкольм указал на ветхий домишко справа. Темные борозды – следы лет и дождей – густо змеились по каменному фасаду, создавая впечатление, что верхние окна плачут.
Джейн кивнула и неловко затормозила у обочины. Дорога в этом месте была такой узкой, что они с трудом разъехались с тащившимся за ними старомодным черным «мерседесом».
Девушка заблокировала дверцы и вместе с Малкольмом направилась к магазинчику. Глаза не сразу привыкли к царящей внутри полутьме. Крохотная комнатка была до потолка заполнена цветами: тюльпаны, пионы, дельфиниум, бесконечные ряды воскового папоротника. Казалось, низкие потолочные балки вот-вот их раздавят. В густом воздухе мешались сотни цветочных запахов.
– Вот эти ничего, – быстро сказала Джейн и, схватив первый попавшийся букет, сунула Малкольму. Он услужливо кивнул и направился к щербатому деревянному прилавку, на котором возвышался допотопный кассовый аппарат.
– Чудно, – проскрипел чей-то голос позади девушки. Сильный акцент исказил слово почти до неузнаваемости, однако оно, без сомнения, было английским. Обернувшись, Джейн увидела старика, сидевшего на табурете возле дверного проема. На лоб его была надвинута высокая шляпа; из-под полей виднелись косматые брови, похожие на седые непокорные заросли.
– Чудно? – переспросила девушка. – Quelque chose d'étrange, Monsier? [4]4
Что чудно, месье? (фр.).
[Закрыть]
– Обычно люди приезжают сюда один раз, – объяснил он, упрямо не переходя на родной язык.
«Французская гордость, – язвительно подумала Джейн. – Половина местных лучше умрут, чем произнесут слово по-английски, а второй половине только дай повыпендриваться».
– Сюда не возвращаются, – продолжил старик. – Сент-Круа – плохое место для туристов.
– Мы знакомы? – недоуменно спросила она. Может, это знакомый бабушки? Старик выглядел так, что, казалось, и свой завтрак не помнил – что уж говорить о человеке, которого он не видел шесть лет. Малкольм за спиной Джейн тихо благодарил продавщицу.
Девушка пристальнее вгляделась в пергаментное лицо, надеясь отыскать хоть одну знакомую черту. Через секунду рядом возник Малкольм, и старик уставился на них обоих своими водянистыми глазами. Малкольм взял Джейн под локоть, и они вместе вышли из магазина.
– Он к тебе приставал? – спросил Малкольм с тревогой в голосе. Джейн испытала странное удовлетворение при мысли, что теперь-то он точно не будет считать их «милую французскую деревушку» картинкой с открытки. – Что он говорил?
– Всё в порядке, – заверила она жениха.
Подходя к машине, Джейн обернулась, но табуретка возле двери была пуста, и старик словно растворился в воздухе.
Глава 5
Первым, что увидела Джейн, свернув на грязную подъездную дорожку, были распахнутые настежь ворота.
– Странно, – пробормотала она.
Бабушка свято верила в неприкосновенность личных границ – как физических, так и социальных, – и Джейн никогда не видела ворота незапертыми. Громкий хриплый лай из зарослей, которые отгораживали дом от дороги, только усилил чувство ненормальности происходящего. Через мгновение к машине бросилась тощая немецкая овчарка. Глаза Джейн расширились.
– Дружок?..
Собака замедлила шаг и оскалила зубы. Шерсть на боках свалялась и спуталась.
– Кажется, он тебя не узнает, – с тревогой заметил Малкольм, когда пес припал к земле, будто готовясь к прыжку.
– Я его тоже. Но это может быть другой. Бабушка называет всех своих собак Дружками – говорит, устала придумывать имена.
– Может, это бродячий? – предположил Малкольм.
У бабушки собака не могла так исхудать – и обозлиться. Джейн инстинктивно проверила окно – оно было плотно закрыто.
– Давай подъедем к дому. Ба, наверное, уже услышала шум.
Джейн поехала вверх по склону и с облегчением проследила, как пес с истошным лаем снова скрылся в зарослях.
Они припарковались справа от ветхого крыльца, с которого полосками сходила белая краска. Свет в окнах не горел, и единственным ответом на ее робкий стук была тишина.
Внутри Джейн все сжалось, кончики пальцев покалывало. Она поджала губы и толкнула деревянную дверь. Та оказалась не заперта. Из коридора повеяло затхлым холодом. Девушка поежилась.
– Малкольм, что-то не так.
– Может, она пошла в гости?
В тишине опустелого дома голос Малкольма прозвучал неестественно громко. У Джейн побежали мурашки по спине.
– Она не ходит в гости, – уверенно ответила девушка, но все же почувствовала слабый проблеск надежды. Может, теперь ходит; или она переехала, и мы только что ворвались в чужие владения…
Джейн свернула в коридор. На стене мелькнула знакомая репродукция «Красной комнаты» Матисса, под ногами шуршал все тот же потертый персидский ковер. Когда она перешагнула порог гостиной – той самой гостиной, где в четыре года строила крепости из подушек и шерстяных одеял, – последняя надежда, что Селин Бойл отправилась в гости или переехала, растаяла. Потому что бабушка была здесь – сидела в любимом кресле с цветочным узором, строго сложив руки на коленях. Ее кожа была землистого оттенка, глаза глядели куда-то мимо Джейн, а темные зрачки подернула белесая пленка.
– О боже, – девушка инстинктивно задержала дыхание, стараясь не думать, чем пахнет в комнате.
– Джейн!
Малкольм сжал ее локоть и попытался увести из гостиной, но она словно вросла в землю, не в силах поверить, что происходящее – правда. Она попыталась что-то сказать, но слова комком застряли в горле. Сейчас она чувствовала себя кораблем, которому обрубили канаты. Разум словно бесцельно дрейфовал в открытом море. Ее бабушки, человека, который ее вырастил, ее якоря в этом мире и единственной неизменной части мира, – больше не было.
– Джейн, пойдем отсюда. Надо кому-нибудь позвонить.
– Здесь нет телефона, – механически ответила девушка. Слова прозвучали глухо, будто голос принадлежал кому-то другому. – Ей некому было звонить. Придется идти к соседям.
– Позвоним с моего мобильного, – в голосе Малкольма прорезалась нехарактерная раздражительность. – Только давай выйдем наружу, – девушка не двинулась с места, и он снова сжал ее руку. – Джейн, я тебя тут не оставлю.
Какое это теперь имело значение. Тело она уже увидела – от чего еще он мог ее защитить? Малкольм мог остаться, уйти, говорить, молчать… Джейн просто хотела быть здесь. Как в тумане, она подумала, что не была в этом доме непростительно долго.
Джейн услышала, как Малкольм хлопает по карманам пиджака в поисках телефона, и прикрыла глаза. Она ждала, когда он поймет бессмысленность попыток поймать сеть. Малкольм тихо выругался – слова прозвучали в спертом воздухе глухо и странно. Он наконец осознал, какая пропасть лежит между этой деревушкой и остальным миром.
– Я схожу за помощью и сразу же вернусь, – пообещал он, и Джейн отстраненно подумала, что стоило хотя бы кивнуть. Через несколько секунд она услышала знакомый скрип двери, и вот она осталась наедине с телом последнего члена ее семьи.
Бабушкины глаза смотрели в пустоту, и на мгновение Джейн вообразила, что Ба до сих пор способна ее видеть. Казалось, бабушка всегда за ней присматривала – даже когда ее не было рядом. Джейн повернулась и вышла из комнаты.
Она остановилась у входа в тесную кухню. Время словно забыло этот дом, оставив деревянную мебель коротать свой век в неизменном виде. Все те же полинялые красные шторы обрамляли металлические окна. Пошедший волнами линолеум по-прежнему был безукоризненно чист. Точно по центру круглого обеденного стола стояла бабушкина любимая ваза из голубой глазури. Цветы в ней побурели и засохли. Наверное, это были маргаритки – хотя сейчас Джейн не взялась бы утверждать наверняка. Судя по виду, они погибли не вчера и даже не позавчера. Эта мысль заставила девушку содрогнуться, и она вышла из кухни, не оборачиваясь.
Лестница на второй этаж привела Джейн к порогу бабушкиной спальни. Девушка скользнула взглядом по идеально заправленной кровати и, поддавшись внезапному порыву, захлопнула дверь. Ее хозяйка уже не вернется. Теперь оставалась только одна комната в конце длинного узкого коридора.
Первое, что поразило Джейн в прежней спальне, – ее непомерная теснота. Низкий потолок поддерживали темные деревянные балки; по белой стене расплылось влажное пятно, очертаниями напоминающее слона. Подростком Джейн как могла обустроила эту каморку: развесила по периметру зеркала – единственный способ подольше удержать редкое здесь солнце; выбрала самую простую мебель и решительно пресекла бабушкины попытки навязать ей пару безвкусных безделушек. Крутое подножье горы, видневшееся за единственным окном, все так же заслоняло свет и даже днем погружало комнату в сизые сумерки.
Всё как прежде…
Впрочем, нет, не всё. На дальней стене, чуть правее пятна, появилось маленькое круглое зеркало в толстой оправе из темного дерева. «Она же знала, что я такие ненавижу, – озадаченно подумала Джейн. – Зачем она его сюда повесила?» Ба могла не разделять вкусы внучки, но никогда не вмешивалась в убранство ее комнаты. Если не считать этой единственной странности, к спальне явно не притрагивались добрые шесть лет – разве что вытирали пыль. Джейн машинально провела пальцами по непривычно толстой раме, даже не понимая, что ищет.
– Ай!
В палец впилось что-то острое, и девушка поспешно отдернула руку.
Джейн посмотрела на набухающую на коже красную каплю, а потом снова просунула руку за зеркало, на этот раз осторожнее. Наконец пальцы нащупали что-то твердое, с острыми краями. Конверт. На лицевой стороне значилось единственное слово, написанное бабушкиной рукой: «Джейн». По центру конверт странно оттопыривался.
По коридору пронесся шорох, за окном раздался зловещий собачий лай.
– Что ты мне оставила, Ба? – прошептала девушка, вскрывая конверт. Внутри был пожелтевший лист бумаги и серебряное кольцо, которое блеснуло в тусклом свете спальни, прежде чем упасть Джейн на ладонь. Она моргнула. На какую-то секунду она могла поклясться, что металл был покрыт старинным орнаментом, но проведя по нему пальцем, поняла, что это гладкое серебряное кольцо с чуть скошенными краями. «Вполне в моем стиле», – подумала девушка с легким удивлением. Она быстро надела кольцо на средний палец левой руки и поднесла к глазам, чтобы разглядеть получше.
В тот же момент руку пронзил разряд – будто она сунула палец в розетку.
– Что за…
Джейн попыталась стащить кольцо, но оно задрожало, словно живое. В ушах раздался звон. Перед глазами все поплыло, углы комнаты заткались белесой, чуть светящейся дымкой. Разум бился в истерике, требуя немедленно снять кольцо, но прежде чем девушка успела к нему притронуться, руки снова пронзил разряд, и по венам пробежала волна адреналина. Отчаянные команды мозга пропадали впустую: конечности словно зажили собственной, отдельной от хозяйки жизнью. Затем туловище и ноги скрутило резкой болью, и Джейн показалось, будто она горит изнутри. Она судорожно вздохнула и попыталась закричать, но поздно: пульсирующий жар добрался до горла, и голосовые связки отказались ей подчиняться – как и остальное тело.
На побеленных стенах замелькали призрачные образы: поднявшийся на дыбы конь со всадником в полном боевом облачении; кудрявая девочка в викторианском платье, захлопывающая за собой дверь чулана; семь звезд, составившие эллипс вокруг Земли; кренящийся и тонущий под ясным голубым небом корабль. В углу вспыхнуло видение бледной женщины с печальным взглядом и в короне из листьев, которая молитвенно сложила руки с длинными пальцами.
Джейн казалось, что ее тянет в сотню сторон одновременно, она не могла не только двигаться или говорить, но даже думать. Невидимый огонь, словно вознамерившийся разорвать ее на части, внезапно сменился другим, уже знакомым жжением в груди. Джейн успела подумать, сколько времени уже не дышит, как вдруг увидела себя десятилетней девочкой, тонущей в мутном пруду месье Пеннетта. Она яростно колотила по воде руками, но на дне было так темно, а ил поднимался такой густой стеной, что она не могла разобрать, где верх, а где низ. Ба чуть ли не каждый день говорила ей держаться подальше от воды, но ей так хотелось узнать, что скрывается под влажными лилиями. Когда легкие наполнились нестерпимым жаром, а руки безвольно обмякли, Джейн изо всех сил пожелала, чтобы бабушка услышала ее мысленный зов и пришла на помощь. И Ба появилась – словно по волшебству. Она вытащила девочку из илистой воды, а потом всю дорогу до дома отчитывала за непослушание.
И вот Джейн тонула снова – на этот раз в жаркой темноте, – но теперь рядом не было бабушки, которая вывела бы ее обратно к свету. В последнюю секунду перед тем, как девушка рухнула на пол спальни без чувств, ее разум наконец сдался под натиском этой дикой пламенной силы – и она вдруг все поняла.
