Текст книги "Подвиг (Приложение к журналу "Сельская молодежь"), т.6, 1985 г."

Автор книги: Габор Йожеф

Соавторы: Д. Фалуш,Душан Калич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Саас аккуратно сложил листок и протянул его директору.

– Вы можете взять эту бумагу себе. Но спрячьте хорошенько. Не в ваших интересах, если ее у вас найдут!

Имре наконец взорвался:

– Это же наглая клевета! Ложь от первого до последнего слова!

– Весьма возможно, – невозмутимо ответил Саас. – Но подпись Додека подлинная. В этом я могу вас уверить.

– Его принудили подписать!

– Даже если вы смогли бы это доказать, вам ничто не поможет.

Подозрение, гнездившееся где-то в душе Имре, окончательно превратилось в убежденность. Да, это он.

– Это вы убили Додека! Вы!

– Думайте, что говорите! Додек покончил жизнь самоубийством.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Вам-то какое дело? Кроме того, я уже сказал, у нас есть и еще кое-что против вас.

– Еще одна клевета?

– Ошибаетесь! – Имре почувствовал в голосе собеседника иронию. – Это доказательство еще более достоверное, чем подпись почившего Додека, ибо состоит из трех субстанций – из мяса, крови и способности говорить. – Сделав паузу, Саас многозначительно добавил: – Последнее, разумеется, только в случае необходимости.

– О ком вы говорите? Кто этот человек?

– С вашего позволения, я говорю о себе. Посмотрите на меня хорошенько, господин Бела Имре! Мое имя Нандор Саас. Припоминаете? Это я написал на вас донос в сорок шестом, а потом не явился в трибунал, вызванный как свидетель.

Повернувшись к директору лицом, Саас на секунду включил в автомобиле внутреннее освещение.

– Ну что? Вы узнаете меня?

Имре отпрянул, пораженный.

– Да, это действительно вы...

– Значит, убедились. Вы не забыли, наверное, и о другом человеке. Его имя Роберт Хабер.

– В которого я якобы стрелял из автомата на месте казни? – Имре горько усмехнулся.

– Именно. Но он по сей день жив, здоров и вместе со мной готов в любое время подтвердить все то, в чем обвиняет вас Иштван Додек в своем последнем письме! Вот и посчитайте: три свидетеля, уличающих вас в кровавом преступлении. Вы военный преступник, Бела Имре, и вас не касается срок давности, вы это знаете. Три свидетеля против одного Балинта Роны – это достаточный перевес для суда. Ваш дружок может расписывать перед трибуналом ваши героические подвиги сколько ему угодно. Все дело в том, что в казарме в те дни, когда совершались расстрелы. Рона не присутствовал, и это факт.

– Но вас-то обоих тоже не было там!

– Это неважно. Разница в том, что Балинт Рона скажет правду, а мы с Хабером можем позволить себе некоторые лирические отступления. Чего только мы не видели и не пережили в те ужасные декабрьские ночи сорок четвертого в этой богом проклятой казарме!

Имре долго молчал. Саас тоже. «Пусть помучается», – решил он.

– Чего же вы от меня хотите? – проговорил наконец директор,

– Вашего согласия сотрудничать с нами. Вы человек значительный, пользуетесь доверием у руководящих лиц и высокопоставленных чиновников, директоров и министров, у вас хорошо налаженные связи с коллегами из других социалистических стран. Кроме того, ваш институт с приданным ему комбинатом сам ведет интересные и весьма секретные разработки. Вы понимаете, о чем речь, не правда ли?

– Еще бы! Я должен буду либо работать на вас, либо вы разоблачите меня, посадите в тюрьму и так далее...

– И кроме того, вы никогда не увидите больше вашу единственную дочь, она не вернется!

Имре схватил Сааса левой рукой за отворот пиджака и рванул к себе, а кулаком правой ударил его в лицо. Однако, прежде чем он успел повторить удар, дуло пистолета уперлось ему в живот.

Форстер, сидя в своей машине, отчетливо слышал звук удара и тотчас включил мотор, чтобы поспешить на выручку Саасу. Он не раз видел Белу Имре и знал, что этому плечистому и сильному мужчине не стоило большого труда разделаться с заплывшим жиром Саасом. Такой поворот событий грозил непредвиденными последствиями. Но его вмешательства все же не потребовалось.

– Негодяй! – послышался из динамика сдавленный голос Сааса. – Вы заплатите мне за это, и с большими процентами!

Форстер не мог, однако, видеть, как агент вытер платком кровь из углов разбитого рта, и, переложив пистолет в другую руку, повернул ключ зажигания.

– Я отвезу вас домой, Бела Имре. – Голос Сааса дрожал от ярости. – Некоторое время мы не будем встречаться лично. Но завтра до полудня я вам позвоню. В котором часу для вас удобнее?

Имре сидел, полузакрыв глаза, словно с ударом кулака иссякла его способность к сопротивлению.

– В одиннадцать, – пробормотал он.

– Хорошо, До моего звонка вы должны решить, согласны ли работать с нами. Подумайте о вашей дочери и о своей собственной судьбе.

Саас зажег фары, включил скорость и тронулся с места.

– Не вздумайте, между прочим, информировать о нашей встрече своего дружка-подполковника. На этот раз он уже не сможет вас выручить. Если дело пойдет в суд, у Роны хватит своих неприятностей. Его спросят, почему он дважды выгораживал и спасал от возмездия такого военного преступника, как вы. Его судьба, как видите, в какой-то мере тоже зависит от вашего решения. Во всяком случае, учтите: мы следим за каждым вашим шагом. За каждым! Я не шучу. Вы видели фотографии? Так вот, мы вездесущи, мы видим и слышим все.

Саас выехал на Сенвельдское шоссе и повернул в сторону Будапешта.

«Остин» Форстера следовал за ним.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Рона и оба его сотрудника вернулись в управление уже за полночь.

Клара, личный секретарь подполковника, уже знала о случившемся в лесной сторожке. Семнадцатый год она работала вместе с Роной. И хотя стала уже бабушкой, внешне почти не изменилась, оставаясь такой же стройной, даже хрупкой на вид, как в те годы, когда впервые переступила порог этого кабинета. А блеснувшие в ее темных волосах серебряные нити придавали лицу особую привлекательность.

– Благодарю вас, Клара, что вы здесь, – сказал Рона. За долгие годы совместной работы Клара стала для него незаменимой. И как помощница, и просто как человек рядом.

– Смерть Додека потрясла меня. – Клара с сочувствием посмотрела на начальника. – Его действительно убили?

Рона устало кивнул. Только теперь было заметно, как сильно подействовала на него эта неожиданная и нелепая, а потому особенно тяжкая кончина друга. За подполковника ответил Салаи:

– Пока очевидно одно: смерть товарища Додека – не самоубийство. Мне давно не приходилось видеть такой путаной и разноречивой картины на месте происшествия. По крайней мере, там, где человек якобы покончил с собой.

– Вы пока располагайтесь и отдохните. – Клара открыла дверь в кабинет. – А я сейчас принесу вам горячего кофе,

– Что, результатов технической экспертизы еще нет? – поинтересовался Рона.

– Не звонили. Но пока вы пьете кофе, я их потороплю, – успокоила его Клара.

Кути взял в ладони кофейную чашечку. Ночь с лесу выдалась холодная, тепло приятно разливалось по телу.

Рона нанял свое обычное место за рабочим столом, Салаи и Кути расположились напротив.

– Кларика, – смущенно поморгав глазами, сказал Салаи, – нет ли у вас случайно хлеба? Или чего-нибудь в этом роде? Печенье тоже сойдет. С обеда крошки не было во рту.

– Случайно найдется. Я принесла из дому хлеб, масло, колбасу, кусочек сыра и банку консервов. Сейчас сделаю сандвичи, потерпите немного.

Рона проглотил два-три куска и отложил сандвич.

– Работали профессионалы, это ясно, – сказал он вслух, продолжая свои мысли.

– Похоже. Какой-нибудь браконьер и просто грабитель не стал бы принуждать старика писать предсмертную записку, – с полным ртом отозвался Кути. Затем, спохватившись, проглотил еду и уже обычным служебным тоном добавил: – К шкафу и письменному столу они даже не прикоснулись, и другие вещи как будто на месте. Не взяли ничего.

– Деньги тоже, – напомнил Салаи. – Мы нашли под комодом восемьдесят тысяч форинтов. Все логично: если злоумышленники стремились создать видимость самоубийства, значит, все должно было сохраниться на своих местах.

– Пришли доктор Санто и товарищ Шашвари, – доложила Клара.

– Пригласите их войти и сделайте для них кофе, – сказал Рона.

Он пожал руки врачу и руководителю техников-криминалистов.

– Прошу садиться. Устали, наверное?

Доктор отмахнулся.

– Живу на втором дыхании.

– Именно так, товарищ подполковник, – подтвердил скороговоркой невысокого роста юркий и подвижный техник-криминалист.

– Тогда кто первый? – Рона поглядел на обоих.

– Если позволишь, начну я, – сказал врач и без вступления перешел к делу. – Вскрытие показало, что смерть Додека наступила всего за час-полтора до осмотра трупа. Извини. – Он смущенно кашлянул. – Это совпадает с моим первоначальным заключением на месте происшествия.

– Иными словами, менее чем за час до нашего приезда, – вставил Салаи. – Ведь до приезда оперативной группы прошло тоже минут тридцать-сорок.

– Смерть наступила в результате выстрела из пистолета, – продолжал доктор Санто. – Пуля вошла около правого виска, прошла насквозь и вышла с другой стороны черепа. Полагаю излишним перечислять разрушенные части мозга. Важно, однако, отметить, что трасса пули пролегла не параллельно горизонтальной оси тела, а под углом около пятнадцати градусов.

– Иными словами, дуло пистолета было направлено сверху вниз? – прервал врача Рона.

Доктор Санто утвердительно кивнул.

– Я уже говорил тебе, что Додек физически не мог так высоко задрать локоть! – В голосе Роны послышались нотки раздражения.

– Возможно, в обычных условиях не мог. Но в минуту душевного кризиса, в состоянии аффекта человек способен на многое, учти, – спокойно возразил врач. – В то же время я не исключаю, что выстрел был сделан другим человеком, – веско заключил эксперт.

– Таким образом, ясно, – начал было Салаи.

Доктор резко оборвал его:

– Ничего не ясно! Мы обязаны предполагать, что произошло самоубийство, до тех пор, пока не будем иметь проверенных данных, свидетельствующих об обратном.

Вновь наступило молчание.

– Не обижайтесь, доктор. – На этот раз заговорил Кути. – Скажите откровенно, вы просто напускаете на себя этакую объективность или ждете еще каких-либо данных из лаборатории?

Санто не обиделся. Он привык к такого рода вопросам. Кроме того, оба были в приятельских отношениях, основой для которых служила общая страсть к теннису.

– Жду, – коротко ответил он, улыбнувшись капитану. – Ты угадал, как всегда.

– Ну а след укола в вену? – продолжал допытываться Рона. – Вы установили его происхождение?

– Да, установили. Это действительно ранка от иглы шприца, здесь нет никаких сомнений, – не слишком охотно признался доктор. – Но был ли введен в организм Додека какой-то препарат или не был, мы не знаем.

– То есть как? – Салаи вскинул голову. – Человеку втыкают в вену шприц неизвестно для чего и ничего не впрыскивают при этом? Быть этого не может!

– Может, все может, – отозвался Санто. – Пока не окончен лабораторный анализ состава крови умершего, ничего окончательно утверждать нельзя. Впрочем, – врач искоса взглянул на Рону, – установлено, что кровь Додека не содержит известных нам одурманивающих веществ. С другой стороны, – добавил он с некоторой осторожностью, – по отдельным признакам присутствие какого-то неизвестного нам препарата вероятно. Я подчеркиваю – вероятно.

– Это и есть те самые данные, которых ты ждешь? – поспешил с вопросом Кути.

– Те самые. Но для полной достоверности необходимо время. Анализ должен быть безошибочным и полным.

– И когда же вы надеетесь его завершить? – спросил Рона.

– Это зависит от применяемых реагентов. – Доктор Санто поднялся с кресла. – Если позволишь, я оставлю вас. Аналитические работы химиков в разгаре, неплохо, если рядом присутствует врач. Мне хотелось бы помочь нашим лаборантам.

– Разумеется. Спасибо, доктор, – сказал подполковник. – Но прежде чем уйти, выпей свой кофе, это не повредит.

Выпив в два глотка чашку кофе, доктор удалился.

– Теперь твоя очередь, Шашвари, давай, – ободряющим тоном сказал Кути опертехнику.

Тщедушный человек несмело кашлянул, пригубил чашку, поставленную перед ним Кларой, и углубился в свой блокнот. Потом отхлебнул еще глоток и затараторил:

– Мы зафиксировали следы двух автомобилей, помните, конечно, тот, что стоял в южном направлении от сторожки, иностранной марки, судя по разбегу колес и длине осей, вероятнее всего, «остин». Покрышки почти новые, марки «Самсон». Как известно, внутренние обода этих покрышек белые. Все отпечатки точно зафиксированы на гипсовой отливке...

– Стой, стой! – взмолился Салаи. – Тебе вот известно, что они белые, а я понятия об этом не имею. Говори помедленнее, я не успеваю записывать.

– Вторая машина – «Жигули». – Шашвари сбавил темп и заговорил теперь чуть ли не по слогам, заглядывая в тетрадь Салаи, успевает ли тот фиксировать данные. – Взятые образцы почвы подтверждают, что оба автомобиля стояли там довольно долго. – Он выложил пачку фотографий. – Прошу, вот увеличенные снимки следов шин. Гипсовые оттиски в лаборатории всегда в вашем распоряжении.

Кути внимательно посмотрел все фото.

– Итак, все это хорошо. А что еще за картинки ты держишь в руке? Давай, не стесняйся.

– Мы нашли еще несколько следов ног. Отпечатки вполне годны для идентификации. – Шашвари протянул очередную стопку фотографий. – От автомобилей к сторожке шли трое, от «Жигулей» – два человека, от «остина» – один. Следы ведут туда и обратно. Судя по размерам обуви, все трое мужчины. Один из пассажиров «Жигулей» тяжелее другого, вероятно, даже толстяк. Ходит вперевалку, выворачивая носки внутрь. Человек на «остине», по всей вероятности, кадровый военный. Шаг у него широкий, твердый, каблук, четко пропечатан.

– Трое мужчин, так, так... – в раздумье повторил Рона. Он перевернул одну из фотографий. – Ага, вижу. Вы обозначили тут и вероятные внешние данные, рост, вес. Это правильно.

Салаи, в свою очередь, перебрал пачку снимков и вздохнул.

– Как был бы я рад познакомиться с владельцами этих ботинок? Хотя бы с одним из них для начала.

Подполковник обратился к Кути:

– Распорядись, чтобы нам дали перечень всех автомобилей марки «остин», находящихся сейчас на территории страны. В особый список выделить те из них, которые недавно пересекли границу и обратно не выезжали. В первую очередь, разумеется, нас интересует «остин» с шинами марки «Самсон». В ориентировке не забудь указать на белый цвет внутреннего обода шин, не все это знают. – Он искоса взглянул на Салаи.

Кути обошел стол начальника, взял трубку одного из телефонов и негромко начал диктовать запрос, продолжая следить за докладом Шашвари.

– Теперь об оружии, – продолжал тот. – Выстрел был сделан из пистолета «вальтер» старого образца. Калибр семь шестьдесят пять. У Иштвана Додека имелось на него разрешение. Пулю мы нашли.

– Стреляли из «вальтера», принадлежавшего Додеку?

– Точно так. – Шашвари еще полистал свой блокнот. – Вот еще довольно любопытные данные об осмотре пишущей машинки.

Шашвари допил свой кофе, выскреб со дна ложечкой остатки сахара, затем вновь углубился в свои записи.

– На клавишах машинки Додека мы не обнаружили отпечатков пальцев ни при первичном осмотре, ни в лаборатории. Эксперты, однако, единогласно утверждают, что текст предсмертной записки отпечатан именно на этой машинке, а не на другой. Вместе с тем на других частях машинки, например на ее днище, ясно видны отпечатки пальцев погибшего. Из этого следует, что покойный Додек, несомненно, пользовался своей машинкой, и систематически. А вот как он отпечатал на ней последнее свое письмо, остается загадкой.

– Наверное, с помощью бестелесных призраков, – с горькой усмешкой заметил Рона.

– Пожалуй, вы правы, – поднял на него глаза Шашвари.

Все с недоумением уставились на него.

– Что ты имеешь в виду? – Подполковник явно нервничал.

– Специалист-графолог по вашему поручению, товарищ Рона, сличил стиль записки со стилем и языковыми особенностями других бумаг, написанных Додеком, и в частности его мемуаров. Оба документа резко отличаются друг от друга как по стилю, так и по словарному составу. В своих воспоминаниях Додек, как правило, употребляет сложные обороты, придаточные предложения. А записка составлена из коротких и простых.

– Молодцы, хорошо поработали, – не удержался обычно скупой на похвалу подполковник. – Есть еще что-нибудь?

– Табачный пепел, который вы собрали возле стоянки «остина», принадлежит сигаретам иностранного происхождения.

– Ну, это ни о чем не говорит, – откликнулся Салаи. – В каждом ларьке полным полно сигарет типа «Марборо», «Кент» и им подобных. Один только Кути смолят свою вонючую «Симфонию».

– Перестань, – остановил его Рона. – Этот факт тоже может оказаться полезным. На всякий случай постарайтесь установить марку сигарет поточнее.

Шашвари закрыл свой блокнот и встал.

– Лаборанты и эксперты работали всю ночь. Утром придет другая смена, но я остаюсь всегда в вашем распоряжении.

– Благодарю, товарищ Шашвари, – тепло сказал подполковник и протянул технику руку.

После ухода маленького криминалиста Рона бросил взгляд на часы.

– Черт возьми, без четверти три! Ведь я обещал позвонить Имре. Как я мог забыть? Как вы думаете, мальчики, сейчас уже поздно?

– По-моему, он ждет звонка, – сказал Салаи.

Рона снял трубку городского телефона.

Еще в начале года вдова Мартонне Павелец, урожденная Анна Бепчич, получила из-за границы письмо, подписанное неизвестным ей именем Артур Павелец.

«Дорогая тетушка, – писал Артур Павелец, – я безмерно счастлив, что мне наконец удалось отыскать единственную оставшуюся в живых родственницу, проживающую на родине моих предков». Затем следовало длинное, хотя и хромающее на обе ноги описание генеалогического древа семейства Павелецев, из которого тетушка Анна могла бы уразуметь, по какой именно ветви приходится ей племянником вышеназванный Артур, который, кроме письма, облагодетельствовал старушку увесистым пакетом с гостинцами.

Тетушка Анна долго ломала голову, пытаясь взять в толк, с какого бока у нее появился новый родственник, но в свои семьдесят два года, когда, как говорит пословица, у человека среди близких больше покойников, чем живых, она просто приняла этот факт к сведению. Теперь каждый месяц почтальон приносил ей коротенькое письмо и посылку с теплыми вещами, бразильским кофе и шоколадными конфетами, и почтенная вдова была счастлива и рада такому повороту событий.

А когда Артур Павелец попросил ее в письме приютить на время двух его друзей, тетушка Анна охотно поселила их в своей лучшей комнате с окнами на улицу, тем более что ее новые постояльцы не поскупились ни на оплату вперед, ни на кучу подарков.

Из окон этой комнаты, помещавшейся на третьем этаже, открывался прекрасный вид на молодой парк, а также на подъезд дома и окна квартиры, где проживал Бела Имре.

Тетушка Анна уже давно спала мирным сном, а один из ее постояльцев все еще стоял у окна, наблюдая, как директор Имре, видимо, взволнованный чем-то, ходит по своему кабинету из угла в угол. Этого постояльца звали Нандор Саас.

Его напарник Миллс валялся на кровати. Перед ним на тумбочке стоял все тот же миниатюрный радиоприемник.

Имре в квартире напротив бросился к телефону – в радиоприемнике Миллса прозвучал телефонный звонок.

– Кто может звонить ему среди ночи? – удивленно спросил Саас.

– Сейчас узнаем, – флегматично отозвался Миллс.

Они услышали голос Имре.

– Это ты, Балинт? Я слушаю.

– Все понятно. Это его дружок Рона из контрразведки, – взволнованно прошептал Саас. Миллс жестом приказал ему заткнуться. Оба замерли, напрягая слух.

– Нет, нет, я не спал, даже еще не ложился... – продолжал разговор Имре. – Ужасно все это... Что-нибудь прояснилось? Нет?.. А я подумал, ты звонишь, чтобы сообщить новости... Не могу понять причины... Почему он это сделал? Я много думал и не пришел ни к чему.

...Да, я понимаю... Хорошо, звони завтра... В любое время, когда сможешь. Как только вы узнаете что-нибудь, сейчас же сообщи мне. Обещаешь? Спасибо... Тебе тоже. – Имре положил трубку.

До сих пор он всегда оставался хозяином своих чувств, даже в самых трудных ситуациях боролся до конца. А сейчас в нем словно что-то сломалось. «Состарился – превратился в труса. Почему я не рассказал сейчас Балинту о встрече с Саасом? Потому что струсил, черт меня возьми! Да, я боюсь за свою дочь».

Имре опять заходил по комнате. А что, если это все блеф? Если Саас просто берет его на испуг? Конечно, эти мерзавцы могли заранее предугадать, что десятка фотографий и угрозы возобновить судебный процесс тридцатилетней давности может оказаться слишком мало для того, чтобы склонить его к сотрудничеству. Им потребовались козыри посильнее. Из-за собственной карьеры он не станет изменником родины, это должно было быть ясно и им. «Да, я должен был обо всем сказать Балинту!.. Так требует совесть, моя честь. Ну а если Нора и Габор действительно в их власти? В этом случае Рона помочь не в силах. Молодые в Мюнхене, и сделать мой друг ничего не может. Допустим, они арестуют Сааса, но что это даст? У него наверняка есть дублеры или сообщники в Будапеште. Они дадут знать о его аресте в Мюнхен, и тогда дети погибли. Нет, мне нужно прежде всего убедиться в том, правду ли сказал Саас, или это только вымысел, блеф, провокация?»

Минуту спустя мысли Имре приняли другое направление: «А если Саас сказал правду? Если они на самом деле захватили и держат под замком Нору и ее мужа? Есть ли у меня право предать все, ради чего я жил и боролся всю свою жизнь?» Он уронил голову на руки. «У меня никого не осталось, только Нора. Одиночество, вот что ждет меня в старости. Но что я могу сделать? И что сделают с ней, если я скажу «нет»?»

Саас, довольный услышанным, сказал Миллсу:

– Прекрасно! Он ничего не сказал Роне.

– Пока нет, – отозвался тот. – Зато гораздо больше сказал Рона ему.

– Что ты имеешь в виду?

– Разве ты не понял? – Миллса сердило недомыслие партнера. – Рона начал следствие по делу в сторожке.

– Неужели он что-то пронюхал? – Саас вздрогнул и весь как-то подобрался.

– Очень может быть, – невозмутимо буркнул Миллс. – Надо было вставить «клопа» в телефон Имре. Тогда бы мы точно знали, что на уме у этого архангела из контрразведки.

– А если Рона дознается, как все произошло с Додеком на самом деле?

– Не исключено. Не Рона, так кто-нибудь другой. Или ты считаешь их круглыми дураками? Они такие же профессионалы, как и мы.

– Этого Рону надо как-то остановить!

– Почему только его, а не всю Организацию Варшавского Договора? Дай мне поспать. Что делает Имре?

Саас выглянул в окно.

– Сидит в кресле, закрыв лицо руками.

– Не спускай с него глаз! – приказал Миллс, повернулся на бок, подложил под голову кулак и погрузился в сон. Приемник на тумбочке он оставил включенным.

Воскресное утро было ясным и солнечным.

В кабинете подполковника горел свет, хотя солнечные лучи уже прочертили светлые полосы на стенах домов, на тротуарах и мостовых еще безлюдных улиц.

Салаи лежал на кушетке, прикрыв глаза. В полудреме он прислушивался к словам Кути, говорившего по телефону.

– Записываю! – Голос Кути звучал так свежо и бодро, словно он только что хорошо выспался и выскочил из-под душа, – Всего на учете автомобилей марки «остин» имеется двести семьдесят шесть единиц. Повторяю: двести семьдесят шесть. Кроме того... Не слышу... Говори в трубку...

– А ты не кричи так громко! – взмолился Салаи.

– Пишу дальше! Кроме того, тридцать «остинов» с иностранными номерами находятся на территории страны. Так, понял. Не могли бы вы дать нам место приписки каждой машины? То есть как это зачем? Мы ведем расследование. Да, да, и в воскресенье, как видишь, тоже. К какому сроку? Сегодня к двенадцати дня, не позже. Что? На будущей неделе? Вы в своем уме?! Совершено убийство, ясно? Ага, тогда другое дело. Делайте, я жду. Спасибо, привет.

Кути положил трубку и взглянул на Салаи.

– Три сотни «остинов»! Ничего себе безделица! Пустяк, мелочь, – Он потянулся и зевнул.

– Мелочь, – согласился Кути. – Однако ты снял бы все-таки ноги с кушетки. Сейчас появится наш старик.

Старший лейтенант еще в полусне поднялся и сел.

– Погляди, не осталось ли там немножко кофе, – попросил он товарища. – Пусть холодный, все равно.

Кути налил ему из кофеварки остаток – набралось с полчашки – и положил рядом бутерброд с сыром.

– Начальник вернется из лаборатории, сбегаем в душ, – сказал он. – Думаю, на отдых рассчитывать не приходится. Пока мы не найдем убийцу или убийц, покоя не жди.

– Ну да. Если они вообще существуют, эти убийцы. – Салаи откусил большой кусок.

– Они существуют! – Рона возник на пороге и слышал последние слова Салаи. – В крови покойного Додека обнаружен препарат, подавляющий психическую сопротивляемость человека, – парализует волю и делает человека податливым как воск. По всей вероятности, именно его ввели Додеку в вену и затем принудили написать прощальное письмо.

– Но тогда они могли также внушить ему решение покончить с собой! – сказал Салаи.

– В принципе могли бы, – согласился подполковник. – Однако врач считает, что дело обстояло иначе. Додека застрелили. Этот последний акт они просто не решились доверить старику. Держа в руках пистолет, он, собрав остатки воли, мог выстрелить не в себя, а в кого-нибудь из них. Не хотели рисковать. А потом, у бедняги могло просто не хватить сил, учли и это.

Молодые люди молчали.

Рона опустился в одно из кресел, устало провел ладонью по лбу, затем обвел взглядом своих помощников.

– Пойдите приведите себя в порядок, мальчики. Нам предстоит нелегкий день. – Видя, что оба продолжают стоять без движения, добавил: – Я думаю, готовится какая-то крупная мерзость... Либо против Имре, либо против меня.

Салаи с недоумением поднял брови.

– Почему именно против вас?

– Нас было трое, трое друзей. Додек, Имре и я. Покойник не имел родных, мы заменяли их, были самыми близкими ему людьми. И я уверен, его не только принудили написать или подписать эту предсмертную записку, но заставили сделать что-то еще.

– Например, засвидетельствовать подписью то, другое письмо, которого мы не нашли, – напомнил Кути.

– И содержание которого мы не знаем. Очень может быть. – Рона перевел разговор в другое русло. – Дело в том, что этот загадочный препарат или яд, называйте как хотите, применяют только там, за кордоном. У нас его нет... Салаи подхватил эту мысль:

– И если учесть, что товарищ Имре руководит сейчас весьма важными, строго секретными исследованиями по энергетике, тесно сотрудничая при этом с другими странами СЭВ, можно предположить...

– Вот именно. Это или нечто подобное. – Рона встал и прошелся по кабинету.

Зазвонил телефон. Подошел Кути.

– Капитан Кути слушает. – Затем, прикрыв ладонью мембрану, доложил: – Дежурный по управлению, а на параллельном проводе информцентр. Они вызвали из отдыхающей смены трех сотрудниц, и эти девушки за какой-нибудь час составили картограмму на все автомобили марки «остин» по стране. Документ готов.

Рона вскочил и перехватил у Кути трубку.

– Подполковник Рона. Благодарю информцентр. Нужен только дежурный. Слушайте меня внимательно, товарищ майор! Необходимо срочно установить местонахождение всех «остинов», всех до единого. Ни один из владельцев этих автомобилей не должен ничего заподозрить! Выделите для этой работы лучших сотрудников. Нас интересуют прежде всего те из машин, которые имеют шины фирмы «Самсон». Издали их легко опознать по белым ободам. В случае обнаружения такой машины докладывать мне немедленно! В любом случае, как бы ни вел себя водитель, автомобиль не задерживать, даже не приближаться к нему. Доложить мне и наблюдать издали. Вам все ясно? Благодарю, приступайте. – Рона положил трубку на аппарат.

– Так, наши коллеги на колесах уже за работой. А что делать нам, товарищ начальник? – спросил Салаи.

– Ждать. – Рона посмотрел на него и утомленно опустил веки.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Прерывистый телефонный звонок разбудил Имре, задремавшего после бессонной ночи.

– Заказывали Рим? Номер не отвечает, – сообщила телефонистка международного переговорного пункта привычной, суховатой скороговоркой.

– Очень прошу вас, барышня, попытайтесь вызвать еще раз, – в таком же темпе выпалил Имре, опасаясь, как бы телефонистка не повесила трубку. – Не может такого случиться, чтобы в конторе «Ибуса» по воскресеньям не было дежурного.

Девушка, кажется, уловила в тоне абонента нотку отчаяния.

– Я уже четыре раза вызывала Рим, – ответила она теплее, – ответ один и тот же: в агентстве не поднимают трубку. Сейчас половина одиннадцатого, в это время обычно все едут к морю, на пляж в Остию...

– И все-то вам известно! – с невольной от бессилия горечью воскликнул Имре.

Телефонистка, видимо, обиделась.

– Так что же, снять заказ?

– Вы простите, я не хотел ваг обидеть. – Имре устыдился своего порыва. – Попробуйте вызвать еще раз, через полчаса, пожалуйста.

– Заказ принят. – В трубке щелкнуло, связь прекратилась.

Имре отодвинул аппарат. Фотографии, присланные Саасом, все так же лежали на письменном столе, возле них портфель-«дипломат». Он сгреб фотографии в кучу, швырнул их на дно нижнего ящика, задвинул его и рассеянно огляделся, словно ища взглядом, чем бы заняться.

Из квартиры напротив две пары глаз неотступно следили за каждым его движением.

– Нервничает, – констатировал с удовлетворением Саас. Он взглянул на часы. – Позвоню ровно в одиннадцать, как условились. До тех пор пусть дозревает.

– Не люблю нервных, – с кривой усмешкой откликнулся Миллс. – Они непредсказуемы. Вот и этот, – он махнул в сторону окна, – вполне может отмочить нам парочку сюрпризов.

Имре вновь схватился за телефон. В приемнике Миллса послышался звук вертящегося диска, затем и голос.

– Агентство «Ибус»? Добрый день... Будьте любезны, скажите, в вашей римской конторе по воскресеньям в это время дня работают или оставляют только дежурного? Моя дочь с зятем находятся сейчас в Риме, но я не знаю, в какую гостиницу их поместили... К сожалению, выходной день... Понимаю... Нет, завтра будет поздно... Они должны сегодня вечером выехать в Мюнхен. Благодарю. До свидания!

С минуту Имре сидел, переживая неудачу. Закурив сигарету, рассеянно смотрел в окно. Затем вдруг быстро встал и решительным шагом вышел из комнаты.

– Куда это он? – Саас опешил.

– Принимать ванну, варить кофе или по нужде в туалет, – меланхолично прореагировал Миллс. – На всякий случай наблюдай за подъездом.

Прошло несколько томительных кинут.

– Ровно одиннадцать. Я звоню! – Саас направился к аппарату.

– На звонок он сразу появится, уж поверь, – буркнул Миллс.

Он оказался прав. Имре тотчас появился в дверях, держа в руках кофейную чашку. Он был в жилете, с расстегнутым воротом сорочки, узел галстука болтался на середине груди, Поставив чашку на стол, директор некоторое время пристально смотрел на аппарат, колеблясь, по-видимому, брать трубку или не брать.