Текст книги "Русская народно-бытовая медицина"

Автор книги: Г. Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Помимо таких общих, существуют и некоторые специальные приемы. Один из них, при испуге, употребляется некоторыми курскими знахарками для «выливания страха».

«Как же это ему страх-то выливали? – спрашивают про ребенка, подвергшегося такой знахарской манипуляции.

– Да повели мы его к бабке, а она поставила ему блюдо, на голову, с водою, льет туда воск да приговаривает. Целых 15 коп. отдала ей, а всё не помогает. Потом мы пошли к Т-не, – она тоже, говорят, помогает. Т-на-то взяла клинушек, обвела нм круг, поставила моего малого посредине круга., а клинушек-то и забила в землю, супротив ног. Та уже с нас ничего не взяла: дело, говорить, Божеское, за что тут брать? Ну, вот, моему малому полегчало было после того, а потом опять за прежнее взялось» (Обоянский у.).

Несколько другого, также не совсем обыкновенного способа придерживается, при лечении от испуга, балашовская знахарка Н-ва: она над испуганными «сливает жир». Сажает больного на порог, дает ему чашку с непитой водой, а сама берет сковороду с растопленным салом, выливает его в чашку и прочитывает: «прошу Матушку-кормилицу, Пречистую, Пресвятую Богородицу, со всеми Твоими ангелами и со святыми апостолами и мучениками, помоги и пособи рабу Божию (имя)». Так она сливает несколько раз, рассматривая, будто бы, вылившееся чудовище, которого испугался больной. Сало, которое сливается в воду, сжигает в печке, а воду выливает наотмашь.

При лечении зубищ[61]61
  Все детские болезни, являющиеся осложнением прорезывания зубов.


[Закрыть], знахарка в д. Мешковой (Орловск. г. и у.) начинает с того, что прежде убеждается, точно ли у ребенка зубищи. Для этого она пальцами лезет ребенку в рот и ищет зубов. Нащупав, говорить: «ох, девушка ты моя, смотри, какие зубищи большие выросли, а голова-то как горит: словно ты из котла его вытащила». Берет ребенка на руки, находит в стене сук и начинает вокруг его водить пальцем и приговариват: «сук, сучище, возьми свои зубища, от младенца Ивана, крещеного, пороженного». Совершив эту манипуляцию трижды, знахарка, каждый раз лезет с пальцами снова в рот ребенку и надавливает зубы.

Знахарская диагностика

Подобно тому, как для врача первой задачей является определение болезни больного, так иногда и знахарь, являясь к нему, начинает дело с того, что производит осмотр и ставить свою знахарскую диагностику: болезнь от испуга, от дурного ветра, от глаза или порчи. Для определения характера болезни знахарь нередко гадает, смотрит в воду, в зеркало, топить воск, раскидывает карты и т. п. При такой диагностике получает иногда большое значение позевота: если, при произнесены заговора, знахарю сильно зевается, значит, у больного «большие уроки». Если он, зевнет пять раз, значить, обурочила баба, а если больше– мужчина (Вельский и Никольск. уу. Вологодск. г.).

В других случаях, при умывании больного с угольков или камешков, загадывают имя человека, на которого падает подозрение, что сглазил он. Если камни, падая в воду, зашипят, а угли упадут на дно, значит, сглазил человек, имя которого задумано. Такая физическая проба на угли, предпринимаемая с диагностическою целью, производится иногда при очень торжественной обстановке. Знахарка берет ковш холодной воды, кладет в него соли, горячих угольев и при этом приговаривает, кладя первый уголек: «с мужичья глаза», второй – «с бабья глаза». Если тонет первый уголек, значить, болезнь приключилась с мужичья глаза, а если второй – «с лиха бабья глаза». Старуха возвещает о результате исследования больной или больному, проклинает врага – супостата и, совместно с родными и больным, как бы ех соnsiliо, делает предположение на знакомых, кто сглазил. Затем уже следует самое умываше (Зарайск, у. Рязанск. г., Городищ. у. Пензенск. г.).

Некоторые знахарки вносят в эту пробу еще ту разницу, что берут не два, а три горячих угля и последний уголь намечают «девичьим», воду же, в которую погружают угли, солят и мешают ножом (Краснослободск. и Инсарск. уу. Пензенск. г.).

Узнать, кто сглазил, дело относительно легкое. Гораздо труднее знахарю разобраться и определить вид заболевания. Излечить многие из таких заболеваний труднее, и лечение их бывает разное.

«– Хлопотливое это дело, – разъясняет важность такой правильной диагностики знахарка, – хорошо, если сглаз, а если от худого часу, а нет – порча: тогда, ведь, лечить много труднее. Сглаз всего три зари надо отчитывать, а от худого часу и от порчи целых двенадцать зорь. Ну, да мы сейчас узнаем, что ей, сглаз или другое что».

Начинает знахарка читать молитвы, почитает немного, а сама плюнет, начитается – и опять плюнет. Глянет в кувшин с водой и опять плюнет. Кончив, она говорит: «когда принесешь эту воду, все ваши должны поглядеться в нее, может, не сглазил ли кто из своих? За чужих я гляделась в кувшине, не знаю, не подходит, чтобы был сглаз. Если бы сглаз, я бы зевала, а то ни разу не зевнула. Все-таки, попробуй. Если не полегчает, опять приходи ко мне: придется лечить от худого часу и от порчи» (с. Сергиевское, Орловск. г. и у.).

Виды знахарей-заговорщиков

В некоторых случаях знахарь, несомненно, является сознательным надувателем своего брата-мужика, иногда украшает свою обстановку даже атрибутами знахарства – змеиными головами, костями лягушек (Дорогобужск. у. Смоленск, г.), у него на виду сидит и кот большой, стоит и ступа, и толкач, кочерга, котел и кадка с водой (Болховск. у. Орловск. г.), а у некоторых имеются и кости человеческие, «разрыв-трава» и пр. (Карач. у. Орловск. г.). Такой знахарь напускает на себя особую ловкость и беззастенчиво приписывает себе силу, способную не только причинить и отогнать болезнь, но и поднять мертвого: «захочу – и мертвого подниму этой (наговорной) водой, – бахвалится знахарь из ряда таких, – только у вас состояния не хватит со мной расплатиться».

Заговоры, которыми владеют этого сорта знахари, по большей части, неизвестны: они обыкновенно уверяют своих пациентов, что если сказать кому-нибудь слова заговора, то он потеряет через это силу. Заговоры эти передаются знахарями и знахарками, по убеждению крестьян, только на смертном одре, кому-либо из близких родственников, наедине, в строгой тайне, и те, в свою очередь, блюдут тайну заговора до своей смерти.

Таких крестьянин побаивается, у себя дома принимает со страхом и трепетом и, чтобы задобрить, угощает водкой. Это в особенности относится к тем «знаткам, которые при заговорах не употребляют имени Божия и Святых, к порченникам[62]62
  Знахари, способные, кроме лечения, причинять и порчу.


[Закрыть] и ясновидцам»[63]63
  Лица, способные видеть в воде, как зеркале, того, кто испортил (Кадниковск. у. Водогодск. г).


[Закрыть]. Такое же почтительное и подобострастное отношение, в местах с татарским населением, проявляется к знахарям и ворожеям из татар. Вероятно, на этом основании татарские ворожеи считаются даже искуснее и сильнее русских. Такой славой, например, пользуются ворожеи татарской дер. Чудовки (Керенск. у. Пензенск. г.), куда возят для лечения русских порченых. – «Уж чем мы ее (порченую) не лечили, нередко приходился слышать от пензенских баб: – ко всем ворожеям возили, татарский наговор пила, ничего не помогло, видно, так Богу угодно».

Обращаясь в крайности к знахарям-нехристям и к тем, которые, при лечении, по мнению мужика, пользуются услугами нечистой силы, он все же прежде всего пойдет к тем из знахарей, которые врачуют именем Бога.

Знахари этого сорта, в большинстве случаев, простые, иногда благодушные и почти всегда действительно верующие люди. Заговаривают они всегда с крестом и молитвою, призывая св. угодников, Спасителя, Божью Матерь и апостолов. Эта черта проходит характерною нитью через большинство заговоров и манипуляций знахарей, и эта религиозная сторона знахарской терапии заслуживаете нашего особенного внимания. Правда, вера эта иногда детски наивна, перемешана с суевериями и даже остатками язычества, но она несомненна. Это обстоятельство, сообщая лишь большую живучесть и устойчивость знахарству, вполне понятно: если сущность болезней, в громадном большинстве случаев, заключается, в смысле ли прямого или косвенного участия, в нечистой силе, то единственным и могущественным орудием против нее может служить только молитва и крест. Поэтому-то, наговаривает ли знахарь воду, которой опрыскивает, «умываешь» больного, наговариваешь ли он пиво или водку, которыми поит, и масло, которым мажет больных, производит ли свои нашептывания над водой, хлебом, солью, ладаном и проч., все это он совершает под знаменем креста: натирая ноги больного суконкою, он чертишь на ней мелом крест и крестом же, прикалывая или применяя массаж, он растирает ушибленное место. Тот же крест держит над чашкой с водой далее знахарь-шарлатан, произнося над ней заговор от порчи и говоря больной, что он видит на дне этой чашки лицо того, кто ее испортил. Большинство самих заговоров неизменно начинаются словами: «во имя Отца, и Сына, и Св. Духа». И многие знахари, по-видимому, действительно убеждены, что шепчут и заговаривают они во имя Божие.

«– Как же ты, бабушка, лечить начала? – спрашивают орловскую знахарку М-фу, умную, бойкую и энергичную старуху.

– Да как начала? – осталась я от мужа вдовой с шестью детенками, так надо же было чем ни на есть пропитаться.

– Все же училась у кого-нибудь лечить то?

– А это мне от Бога.

– Так сразу и лечить стала?

– Как можно сразу? Я помаленьку. Приводилось и самой лечиться, и других видела, как лечили, – ну, я и присматривалась, а там и сама зачала: от людей научилась.

– Чем же ты лечишь, травами?»

– и травами, и наговором, и водой наговорной умываю.

– А можешь ты сказать кому-нибудь эти наговоры?

– Отчего же не сказать? Тут греха нету. Это мне от Бога. Я, вот, по богомольям-то ходила, так спрашивала, не грех ли, мол, лечить-то? Ну, старцы сказывали – ничего, не грех. Да, вот, в Оптиной отец Амбросий тоже говорил. И сон мне такой был. Это как зачали ко мне ходить лечиться-то, я и думаю: ой, не грех ли? А тут мне сон и приснись. Снится, это, мне комната, и входит в эту комнату девушка, в одной руке у ней книжечка, а в другой – кувшинчик махонький. Идет, это, она и спрашивает, будто про себя: а не грех ли ходить к М-ф лечиться? Заглянет в кувшинчик, а потом в книжку посмотрит: нет, скажет, не грех ходить к М-ф лечиться, да… Так до трех раз. Я отца Амбросия спрашивала про сон-то, а он и говорит: ничего, говорить, это тебе, значить, так от Бога дадено. Ну, и другие монахи, самые божественные, тоже, ничего, дозволяли.

– Что же ты многим помогаешь?

– А как же? Дам испить, умыться – и полегчает. Иные приказывают умываться-то скрозь скобку, ну, а я так – и ничего, – помогает».

Не менее простодушно рассказывает про свое лечение другая орловская знахарка, Н-лья.

«– Ведь я тоже бабка, – сообщает она, – и помогаю, как могу: умываю я. С глазу приключится что, с недоброго слова, либо еще с чего, умою – и как рукой снимет. Матушка-покойница научила меня. Не колдовство это какое, дочка, говорила она мне, а Божеское дело, потому с молитвой творится. Дала она мне махонький образок Божией Матери, Сиропитательница называется, и велела спускать крещенскую воду и умывать той-то водой. Ну, вода-то у меня всегда есть, как годов пять стоит, бережешь так-то и для себя, и для добрых людей. Умою так-то и поможет. По осени нонча кум мой Д-с крышу крыл да и упал оттуда. Повредил руку, разнесло ему ее, как подушку. Пришел ко мне и говорит: – помоги, кума, Христа ради. Будто и упал-то легко, так катом и скатился, ан вот что! – Давай поворожу, – смеюсь я ему. Спустила водицы, дала ему руку мочить, да велела на другой день приходить. Приходит на другой день веселый такой: ну, кума, рука-то лучше, говорить. – Лучше? и слава Богу, куманек, – говорю я. Пришел так до трех раз – и прошла боль».

С такой же верой лечит от глазу и от «подею» бабушка М-на из д. Яклива, Орловск. г. «Приходит к бабушке и старый, и малый полечиться от глазу, или другое што подеется. Бабушка наливает воды в чашку, становит ее на стол, на уголь, который к порогу ближе, встает перед иконами, молится вслух Богу и всех угодников скликает: Божия Матерь Казанская, помощница, похрани и помилуй раба или рабу такую-то, Скорбящая Божия Мать, Троеруца Божия Мать, Нечаянная, Тихвинская Божия Мать и все Киевкие угодники, похраните и помилуйте раба или рабу Божию. Спаситель, Миколай-угодник. Сергий-чудотворец, Михайла-архангел, Петры-Павла, Тихон святой, преподобный, спасите и сохраните раба, или рабу Божию; садитесь на Сионския горы, подумайте думу о рабе таком-то; сядьте к нему на правое плечико, дуньте в ушко, выдуньте всю хворь и боль из жил, из костей, из буйной головы[64]64
  Этот заговор в извлечении приводится как образец религиозных заговоров знахарей. Впечатление однообразия и чувство утомленности, которые испытываются при его чтении, и есть необходимые элементы действия, как это мы увидим потом, всех заговоров вообще.


[Закрыть]». – После этого она подходит к чашке, кладет в землю три поклона, дует крест накрест в чашку, опять кладет в землю три поклона, опять дует на воду крест-накрест, третий раз кладет три поклона, опять дует в чашку и каждый, раз говорить: «чёрный глаз, лопни раз, серый глаз, ненавистник! Похрани, Господи, рабу на всякий день, на всякий час, от чёрного глазу, от ненавистного глазу, от радостного глазу. Откутает бабушка печку, сажает этого человека на загнётку, взбрызгивает его с ног до головы, а остальную воду льет в бутылку и говорит: «Штобы три раза умывались этой водой, а если этой водицы останется от женщины или мущины, вылей, ты, говорит, в печку, за правое скуло»[65]65
  Углубление с правой стороны печки, там, где находился древний очаг: место непопираемое, в некотором роде, святое.


[Закрыть].

При лечении лихорадки-варагуши, совершается целое священнодействие. Придя в дом больного, знахарка требует три кувшина с водой, выгоняет всех вон из избы, становит кувшин на вышке, под святыми, и начинает наговаривать в них воду: сначала читает «Отчу», а потом специальный заговор от варагуши[66]66
  См. VII гл.


[Закрыть]. Прочитав заговор раз, знахарка дунет на один кувшин; потом опять читает заговор и «Отчу» и дует на второй. Затем проделывает то же самое с третьим, берет из первого кувшина немного в рот водицы и брызжет на голову больного, водой из другого кувшина обрызнет грудь и руки, а из третьего – ноги и живот. Потом, призвав семейных больного, отдает приказ, чтобы они три раза в день обрызгивали больного и столько же раз давали ему пить – из одного кувшина утром, из второго вечером, а из третьего перед обедом. Знахарка ходит к больному до девяти раз (Орловск. г. и у.).

Не менее сложными ритуалом сопровождается лечение разных болезней знахарками в Коротоякском у. (Воронежской г.). Бабка-повитуха берёт в особый деревянный сосуд, из которого не пьют и не едят, чистой, свежей воды, кладет в нее уголь, ладан и соль, читает над этим составом троичную, а иногда Богородичную молитву, кладет несколько поклонов перед святыми иконами и, помолившись, начинает вспрыскивать больного с приговором, после произнесения которого дует на больного трижды, со словами: «аминь, аминь» (с. Архангельское).

Значение заговорной терапии знахарей

При всем разнообразии приведенных приемов и средств, в них есть одно общее– стремление оказать воздействие на психику больного, которое должно быть тем сильнее и глубже, чем сложнее и таинственнее эти приемы, чем содержательнее, с точки зрения крестьянина, произносимый при этом заговор и чем больше он может тронуть его душу. Таковы, в особенности, заговоры и приемы чисто религиозного свойства, носящие характер как бы домашнего богослужения.

Эта основная черта знахарской терапии, считающаяся с духом больного и всецело проникнутая стремлением внести в него успокоение, при всей иногда уродливости ее практического применения, неизмеримо выше того бездушного взгляда на больного, которым отмечена средневековая западноевропейская медицина, с ее поистине чудовищным господством кровопусканий, процветанием каленого железа, обливанием ран кипящей смолой или варом, с ее моксами, фонтанелями, заволоками и проч.[67]67
  Взглядом на больного, лишь как на «материал», западноевропейская научная медицина, в известной степени, проникнута и до сих пор.


[Закрыть] Но, что не менее важно, в этой черте еще яснее сказалась идея того «влияния духа на дух», которая выразилась в народном учении о порче. Только влияние это направлено здесь не во вред, а на пользу человеку. Идея эта настолько ясна, что теперь уже невозможно не признать, что сила и значение заговорных приемов и средств заключается не в чем другом, как в лечебном виде внушения.

Элементы внушения можно усматривать как в самом способе произношения заговоров, – шепотом, монотонным и размеренным тоном, так и в их содержании, в этом многочисленном перечислении целого ряда святых и угодников, большинство имен которых так много говорит сердцу простого русского человека, в тавтологии, свойственной некоторым заговорам и, наконец, в самих приемах, которыми сопровождается их произнесение: в требовании тишины в избе, в таинственных манипуляциях с предметами наговоров и в заключительном приеме сбрызгивать и дуть на больного. Религиозный характер многих заговоров и заговорных приемов, при обоюдной вере в их силу и знахаря, и пациента, в некоторых случаях должен еще более усиливать значение заговоров, создавая, быть может, особый род внушения – религиозного.

Приняв такой взгляд на заговоры, нельзя будет отказать в известном значении даже простому нашептыванию, тем заговорам без слов, которыми, большею частью, пользуются знахари-шарлатаны: нужды нет, что содержание таких заговоров остается неизвестным для больного – ведь он уверен, что именно это незнание заговора и обусловливает его силу. С этой точки зрения, «нашептывание» является очень ловким и, месте с тем, сильным психологическим маневром.

Хотя, таким образом, элемент внушения, а также самовнушения, можно усматривать во всех заговорах вообще, некоторые из заговорных приемов знахарей носят на себе неоспоримый характер внушения.

Один череповецкий знахарь лечил зубную боль таким образом: усаживал больного на стул, спрашивал его имя, потом становился от больного шагах в 5-ти и пристально смотрел ему в глаза, что-то про себя нашептывая[68]68
  Без сомнения, прием этот, так напоминающий приемы врачебного внушения, вполне самостоятельный и независимый от влияния современной медицины. Лечебное внушение до сих пор еще составляет удел лишь немногих врачей и не выходит за пределы крупных научных центров. Создание этого метода народом может быть объяснено тою наблюдательностью, которою отличается наш народ относительно всего, что касается духовной стороны человека.


[Закрыть]. После этого он удалялся в чулан и оттуда, через несколько времени, выносил маленькую полоску бумаги, свернутую в клочок. Передавая бумажку больному, он строгим голосом наказывал: «вот, как будешь ложиться спать, положи эту бумажку на больной зуб, а развертывать ее и смотреть ни под каким видом не моги. Ночью эта бумажка исчезнет, а зубы к утру заживут». И действительно, зубы у многих заживали. Одному больному, не особенно доварившему знахарю, захотелось посмотреть, что такое заключается в таинственной грамотке. Придя домов, он развернуть бумажку и на ней оказалось три слова: «комуна, амуна, мамуна».

Очень интересными приемами пользуется знаменитый лекарь болезни «жаба» в д. Ватланове, близ Вологды, Сол-н, 67-летний старик. Лечиться к нему от этой болезни приходят за 50 и более верст. Очень редко крестьяне этого края обращаются с этою болезнью даже к врачу. Лечение болезни состоит в следующем: пришедшего больного С-н садить спиною к бревенчатой, ничем не оклеенной стене, где есть сучок, который бы приходился на уровне верхушки головы, прижимает последнюю крепко к стене и зажигает три лучники, воткнутые неподалеку, в щель стены, Потом, три раза крестит этот сучок, при каждом крестном знамении произнося вполголоса: «Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас», и после этого прикладывает к сучку толстый конец веретена, со словами: «как сучок сей иссох, так иссохнет жабка сия». После этого он прикладывает к больному месту слегка накаленное над зажженными лучинками железо, а потом прикасается нагретым над этими же лучинками двойным прутком, от выпаренного в бане, веника, и сделанным на подобие вилочки. В заключение всего, он дает больному пить, вместо чая, листья сухого березового веника: «этим средством, – говорит он, – я исцеляю сотни больных каждую зиму».

Таким же приемом пользуется при лечении зубов 60-летний старик, крестьянин д. Дубовой[69]69
  Орловск. г. и у.


[Закрыть], Г. А-н, который в секрет этого приема посвятил одного из наших сотрудников и сообщил способ, как и когда его применять.

«Если у тебя заболят зубы, – наставляет он, – возьми ты крупинку соли[70]70
  С солью заговаривает зубы также крестьянин дер. Мостовой (Сарапуль. у. Вятск. г.), Ч-в. Заговаривает он на год, на два и, прибавляет сотрудник, зубы, действительно, не болят.


[Закрыть], а нет – воску, можно и кусочек хлеба, а всего лучше соли, – заверни в чистенькую тряпочку, обмотай ее три раза ниткой и завяжи три узелка, потом, лучше рано утром, натощак, положи тряпочку в рот, на зубы, и до девяти раз, не пропуская ни одного слова, говори: «первый царь – сон-месяц. второй царь – камень-лад, третий царь – на синем мор зелен дуб. Чтобы этим трем царям не сходиться, так раба Божья Василья зубам – не шуметь, не болеть. Стой сия сторона. – из-под третьей горе плывут, выплывают три акарента: на этих трех акарентах стоят три престола, на этих трех престолах сидит Пречистая Мати, а с ней безвестница Мати. И так, рабу божьему Василию зубы залечити и его червяка, заморити.

«После этих слов зубы у тебя безпременно пройдут. Только перед тем, как делать это, не нужно сношения иметь с бабой, должно быть чистому и белье надеть свежее; себе ли, другому ли будешь заговаривать, безпременно в зубах держи, што я сказал, а то заговор твой не подействует. Ежли-ча захочешь передать заговор кому – передавай одному, чтобы никого больше не было и передавая такому, который млаже тебя, а старше никому нельзя сказывать, потому твой заговор не будет уж после действия иметь».

Интересным является то, что большинство этих народных приемов внушения относятся к зубной боли и касаются, очевидно, случаев, когда эта боль носить чисто-нервный характер, т. е. таких, в которых пользуется внушением и современная невропатология.

Приняв взгляд на заговоры, как на, внушение, мы с полным правом, можем признать известное терапевтическое значение и за теми из них, которые относятся к притке, порче, глазу, озыку, в действительности же часто касаются заболеваний чисто нервного характера, каковы истерия, неврастения и др. То же можно сказать про заговорный способ лечения пьянства. Что же касается применения заговоров для остановки кровотечений, то оно и здесь, несмотря на свою видимую нелепость, получает достаточные основания. Известно, что паренхиматозные и венозные кровотечения, а также кровотечения из мелкого калибра артерий останавливаются сами собою, путем образования кровяного сгустка, механически закупоривающего просвет кровоточащих сосудов. При обычной равномерной деятельности сердца образование такого сгустка происходит довольно скоро, но в тех случаях, когда под влиянием испуга и возбуждения, деятельность сердца повышается, образование сгустка замедляется и кровотечение будет тем продолжительнее и сильнее, чем испуг и страх больного перед кровотечением больше. Заговор, внося успокоение, понижает и делает более равномерной возбужденную и повышенную работу сердца, и тем содействует образованию сгустка и остановке кровотечения.

Известный смысл получают заговоры даже в тех случаях, когда они применяются к некоторым, травматическим, повреждениям детским и другим заболеваниям. В первом случае, под влиянием заговорного внушения, возможно уменьшение и ослабление боли, а во втором получает значение то успокоение матери и семьи, которое на уход за больным и на направление дальнейшей терапии, часто в высшей степени нелепой и вредной, оказывает громадное влияние.

Во всяком случае, заговор, несмотря даже на бесполезность его применения во многих случаях, является одним из наиболее невинных средств, как в знахарской, так и домашней терапии крестьянина.

Зависимость лечебных приемов знахарей от народных воззрений на болезни

Если, таким образом, в некоторых, из только что изложенных приемов, без особой натяжки, можно усматривать разумные основания, по своему внутреннему смыслу и содержанию допустимые с точки зрения и современной медицины, в большинстве остальных часто трудно было бы искать простого, здравого смысла.

Но и относительно этих приемов нужно сказать, что большинство из них находится в логическом, соответствии с теми представлениями, какие имеет народ о возникновении болезней. Этой чертой последовательности отмечены, как мы видели выше, религиозные заговоры и эта же самая черта, лежит на тех заговорах и приемах знахарей, к которым мы сейчас перейдем. Народное воззрение, между прочим, допускает возможность заболевания «с ветру», путем «насада», через передачу болезни кем-нибудь другим, и, вот, является целая система испытанных приемов и методов, имеющих целью, так или иначе, отделаться от болезни – пустить ее, в свою очередь, на ветер, самым простым образом «снять» с больного, перевести на животных, растения, подкинуть или передать от себя кому-нибудь другому и проч.[71]71
  В этом последнем представлении, как мы заметили раньше, можно усматривать зародыш развивающегося понятия о заразительности некоторых болезней: странным является только то, что, по этому представлению. передавший болезнь – сам освобождается от нее.


[Закрыть]

Иногда болезнь пускается с больного как бы в пространство. При крике у детей, непременно на заре, приносят ребенка к ворожее. Та берет его на руки, делает крестное знамение и до трех раз говорит на зорю: «зоря Марья, зоря Дарья, зоря Марианна, возьми крик с младенца денной, полуденный, часовой, полчасовой, унеси ты в темны леса, в круты горы[72]72
  Несомненно, многие из заговоров, заключающее в себе обращение к небу, светилам, заре, грому, ветрам, и т. п., первоначально были молитвами к стихийным божествам. В эпоху христианства эти древнейшие воззвания были подновлены вставками имен Спасителя, Божьей Матери, апостолов и разных угодников. Многие заговоры были до такой степени переделаны сообразно с новым вероучением, что вошли в состав требников XV–XVII ст. под именем молитв (Афанасьев, т. I).


[Закрыть]. При этом, держа ребенка на руках, знахарка кланяется на зорю, а иногда, подкрепляет лечение обращением к печке, говоря: «матушка-печурка, тебе на стоянье, а ангельской душеньке на здоровье. Во веки веков, аминь» (Керенск. у. Пензенск. г.).

При ознобе, ощущение холода изгоняется знахарями так: «мороз ты, мороз, не стой за спиной, гуляй ты по лугам и долам, по лесам и рощам, обсыпай морозом деревья, а не людей, выйди на простор, в чисто поле».

С болью поясницы поступают еще более просто, приказывая ей: «боль, выйди вон, в лошадиные копыта, в бараньи рога, тут тебе не стоянье, тут не житье тебе».

Детей, у которых от ползания по грязному и неровному полу, появляются на коленках ссадины и язвы, знахарь избавляет от страдания заговором: «войдите вы, раны, в лесные охраны, нападите на хищных зверей и на их детей». При этом знахарь плюет на раны и размазывает слюну (Орловск. г. и у.).

Также незамысловато лечатся сыпи и коросты у детей. «Сойди, нечистота, – обращается знахарь к коростам, – отвались, ты скорлупа, в широкое море, сядь ты на дно морское, сядь, не подымайся и к детям не прививайся» (Медынск. у. Калужск. г.).

Освобождение от болезни не всегда носит такой неопределенный и общий характер, а иногда имеет в виду вполне определенно обозначаемый объект и принимает характер непосредственной передачи. При этом, подобно происхождению болезни от действия какой-нибудь неодухотворенной причины, и передать ее можно иногда любому неодушевленному предмету. В Волог – ой г. знахари чрезвычайно просто передают «скрыпун» притвору двери. Для этого защемляют больную кисть руки в притвор двери или ворот, произносят три раза – «притвор, ты, притвор, возьми свой скрыпун», – тут же моют больному руки мылом и говорят: «как у мертвого мертвеца ничего не болит, не щемить, не слышно ни тоски, ни болезни, так бы и у раба Божия (такого-то) ничего не болело, не щемило, и не слышал бы он ни тоски, ни болезни» (Никольск. у. Вологодск. г.).

Не менее просто передаются болезни птицам и животным. «Когда ребенок, – рассказывает про такую передачу одна карачевская знахарка, – выходит у кого-нибудь из кожечки криком, мать бьется, бьется, приходит ко мне; и просит полечить ребенка от криксы. Я беру его в полу, в правую, и иду под нашесть, под куриную, прочту Вотчу и говорю я курам: куры рябыя и куры чёрныя, куры красныя и куры белыя, возьмите вы Иванову криксу и дайте спокой рабу Ивану и денной, и ночной, и полунощный. И до трёх раз так-то выговариваешь и три раза плюнешь».

Несколько иначе передает «крик» курам хвалы некая знахаре Д-я. Она берет кружку воды, ведет больного в «курник» и начинает брызгать водой сонного петуха, место которого, где сел, приметила засветло. Когда петух, проснувшись, закричит, Д-я приговаривает: «петух-хрип, возьми с младенца Ивана хрип, а ему дай сон.

Очень любопытен способ передачи собачьей старости щенку, практикующийся в некоторых местах Керен – го у. (Пензенск. г.). Топят баню и несут туда ребенка и маленького щенка. Знахарка моет в корыте сначала щенка, а потом, в той же воде ребенка и кончает лечение тем, что парит их вместе на полке, ударив веником но ребенку раз, а по щенку два.

Иногда для передачи собачьей хили с ребенка на щенка, применяется совершенно другой прием. Их привязывают вместе к хлебной лопате, всовывают в горячую печь и бьют прутом, попеременно ребенка и щенка, чтобы хиль перешла с первого на последнего (Городищ, у. Пензенск. г.).

Это сажание в печь ребенка при собачьей хили представляет в некоторых местах[73]73
  Алатырск. у. Симбирск, г., Васильсурск. у. Нижегор. г., Р.-Борисоглебск. у. Яросл. г., Варнав, и Ветлуж. уу. Костромс. г. Городищ., Керенск. ц Писарев, уу. Пензенск. г., Хвалынск, у. Сарат. г., Орловск. и Волховск. уу. Орловск губ.


[Закрыть] совершенно самостоятельный прием лечения и носит название «перепекания младенца». Основанием для этой операции считается то, что, будто бы, такой ребенок не допёкся в утробе матери. Соединение этого последнего приема с только что рассмотренным, основанным на принципе передачи болезни, создает в высшей степени оригинальный и сложный прием, который чаще всего совершается следующим образом.

Утром, когда затопят печку, призывают бабку-знахарку. Она берет ребенка, кладет пли сажает его на хлебную лепешку и до трех раз подносит лопату с ребенком к устью печки, а мать ребенка идёт в сенцы, смотрит в дверь и говорит:

«– Бабка, бабка, что делаешь?

– Перепекаю младенца Алексия.

– На что?

– Выгоняю из него собачью старость.

– Перепекай же и выгоняй собачью старость, чтобы не было отрыжки».

Знахарка, еще не снимавши ребенка с лопаты, приказываешь поймать щенка и посадить его под плетуху, сзади знахарки. Когда это сделают, тогда знахарка говорит: «Перепекла младенца. Алексия, выпекла из него собачью старость. На собачью старость дую и плюю, а младенца Алексия целую». Потом, обратясь задом к младенцу, начинает плевать и дуть на щенка, а затем три раза целует ребенка. После этого, на плетухе, под которой лежит щенок, купают ребенка в теплой воде, настоенной на соломе, поднятой с перекрестка дорог. Выкупав ребенка, щенка выгоняют из избы, приговаривая: «иди, ты, собака, и разноси свою собачью старость от младенца Алексия по буграм, по лугам, по буеракам, по пашням, по лесам, по садам, по кустам и прочим местам, чтобы твоя старость не сушила младенца Алексия и не крушила его отца с матерью». На младенца надевают свежее платье, а старое сжигают в печке и золу развевают по воздуху, воду же, которая осталась от купанья, выливают под печку. Потом бабка берет младенца на руки, подносит его к печке, поднимает три раза вверх, приговаривая: «будь теперь, мой внучек, со столб вышины, с печь толщины», передает младенца матери и лечение кончается.

В некоторых местах Владимирской губ. такое перепекание производится не только над больными детьми, но в видах профилактики, над каждым ребенком, для чего, тотчас по окончании родов, нарочно затопляется печь. При запекании ребенок или просто кладется на лопату во что-нибудь завернутый, или, как в некоторых местах Костромской г., обертывается тестом.

Очень остроумное видоизменение этого способа составляет так называемое перерождение ребенка, предпринимаемое в тех случаях, когда он рождается недоношенным и слабым. Для этой операции мать с ребенком идет к знахарке. Та берет ребенка, кладет на пол и покрывает корытом, в котором стирают белье. Затем она выбирает какой-нибудь хрупкий камень и изо всей силы ударяет им по дну корыта, так что камень весь рассыпается вдребезги. Сделав это, вынимает ребенка из-под корыта и приказывает матери снять с себя верхнее платье и остаться в одной рубашке. Раздевает также донага ребенка и продевает его сверху вниз, через ворот рубашки матери (д. Мал. Новинка, Тихвинск. у., Новгородск. г.). Иногда перерождение совершается при посредстве мешка. Для этого берут мешок, распарывают на нижнем конце его шов и трижды продевают ребенка, из конца в конец, через середину мешка (д. Званка, Тихвинского у., Новгородск. г.).