Текст книги "Царица доказательств"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

7

Через два часа оперативники Иван Киреев и Степан Стулов в наручниках были доставлены прямиком из Гагаринского УВД в Матросскую тишину. Оба держались мрачно, на вопросы отвечать отказывались. На вопрос об Илье Смолине старший лейтенант Киреев, усмехнувшись, сказал:

– А вы предпочитаете, чтобы этот наркот до сих пор ходил по улицам и убивал людей?

Не добившись ничего от арестованных оперативников, их рассадили по камерам.

– А ведь будут молчать, – сказал Турецкий, выслушав отчет о допросе. – У кого-нибудь есть соображения, что делать с ними дальше.

– Есть одна идея. – Володя Яковлев посмотрел на Галину. – Помнишь, Галь, у них в кабинете в шкафу стояла видеокамера. Я поинтересовался у местных, чья она. Оказалось, что Киреева. Я думаю, что они вполне могли снимать на нее не только свой профессиональный праздник.

– Значит, завтра с утра, – сказал Грязнов, – езжайте к нему с обыском на квартиру. И если что-то там есть, найдите это.

Кассета от видеокамеры, на которой был запечатлен допрос, а точнее пытки, Ильи Смолина, нашлась самым неожиданным образом.

– Представляете, – рассказывала Галя Турецкому и Грязнову, – прямо как в кино. Заходим мы с Володей в квартиру, там жена, которая, естественно, на меня смотрит как на гиену. Проходим в комнату, там на полу сидит четырехлетний сын Киреева. И что вы думаете у него было в руках? Я пригляделась, а на кассете ручкой написана дата, тот день, когда они допрашивали Смолина. Я у него попросила ее поиграть на время. И ведь не хотел пацаненок мне вначале свою игрушку отдавать, пришлось пообещать прислать ему взамен две с мультиками.

Следующий допрос Киреева провел лично Вячеслав Иванович Грязнов. Он не стал задавать старшему лейтенанту никаких вопросов, а просто поставил обнаруженную кассету. Все это время он молча смотрел на Киреева. Через пять минут Киреев попросил выключить.

– Киреев, – сказал Вячеслав Иванович, – вы, хотя мне и тошно вас так называть, сами являетесь работником правоохранительных органов. Наверняка и сами проводили обыкновенные допросы. Вы прекрасно должны понимать, в какой жопе вы сейчас оказались. Стулов младше вас по званию, поэтому за паровоза пойдете вы. А уж я как заместитель начальника ГУСБ приложу все усилия, чтобы ваш сын никогда вас больше не увидел.

Киреев, хотя сидел и бледный как полотно, все же нашел в себе силы скривить рот в усмешке:

– Я, товарищ начальник, тоже законы знаю. Все-таки, как вы выразились, работник правоохранительных органов. Я этого парня не убивал. Превышение полномочий – да. Ну дадут годика четыре – максимум шесть. Да и тех не дадут, сын малолетний. Так что никакую мокруху вы на меня не повесите.

– Мудак ты, Киреев, – сказал Грязнов, с отвращением глядя на Киреева. – Неужели ты серьезно считаешь, что генерал-майор придет разводить тебя на мокруху? Ты пойдешь не за превышение полномочий, ты сядешь как организатор убийства независимого журналиста Дмитрия Корякина. А этот бедолага Смолин пойдет в довесок. И Ильхама Гаджиева, которого ты накачал героином, добавим в нагрузку. Вот теперь сиди до суда в камере и прикидывай, сколько тебе полагается. Уведите арестованного.

– Подождите, – встрепенулся Киреев. – При чем здесь Корякин?

– Да хотя бы потому, что на бейсбольной бите, которой он был убит, обнаружены твои отпечатки пальцев.

– Это не я, – сказал Киреев, – я расскажу. Да, я там был. Я получил за это деньги, две тысячи долларов. Но убивал не я. Я просто снимал. И вообще, мы просто хотели попугать его, а убивать никто не собирался. И того Мишу, который главный был, я тоже не знаю. Это какой-то друг Горохова. Это он нам предложил поучаствовать. И с Мишей этим для расчета тоже он потом встречался. Я готов все это подписать.

Расколоть капитана Андрея Николаевича Горохова оказалось проще, чем его подчиненных. Он сразу заявил, что смертельную дозу героина Илье Смолину вколол младший лейтенант Стулов. Но что важней всего – он указал на охранника ЧОП «Чайка» Михаила Маликова как на организатора «запугивания» Дмитрия Корякина.

Допрашивать Маликова пришел Александр Борисович Турецкий самолично.

Он уже выяснил, что «Чайка» занималась охраной ООО «Кассета», генеральным директором которой был Вячеслав Фартунов. Александр Борисович сопоставил профиль фирмы с темой журналистского расследования, которое проводил Дмитрий Корякин, и, идя на допрос Михаила Маликова, уже знал имя заказчика. Но собственные догадки к делу, как говорится, не пришьешь. Поэтому необходимо было получить свидетельские показания Маликова, из четырех убийц Дмитрия Корякина он единственный знал имя заказчика. Все утро Александр Борисович думал о предстоящем допросе. Как назло, на ум ничего не шло. К тому же Ира все утро опять восторженно рассказывала о своем сверходаренном ученике Владике Гиндине. Поедая утреннюю яичницу с помидорами, Саша думал о том, что Владик Гиндин скоро начнет ему сниться – и сны эти будут не из приятных.

Еще хорошо, думал Саша, что от меня пока не требуют, чтобы я посещал его выступления. Вот уж не дай бог.

Но мысли вновь возвращались к предстоящему допросу. И по-прежнему в голову не лезло ничего. Никаких идей, как расколоть Маликова. В мыслях были лишь разговоры об одаренности Владика Гиндина.

Турецкий уже шел по коридору, а никакого более или менее удобоваримого плана действий не было. И тогда Александр Борисович вдруг вспомнил фразу Курбатова, после того как тот вернулся из редакции журнала «Пламя»: «Про меня ведь что думают. Рубаха-парень. Что на уме, то и на языке. Если говорит, что что-то знает, значит, не врет».

Ну на рубаху-парня Александр Борисович в своем костюме, положим, не тянул, а вот насчет последней части вполне мог бы дать фору даже такому асу, как Курбатов. Турецкий решил действовать напрямик. Или наобум. В общем, черт его знает, как получится. В конце концов, это не экзамен по технике ведения допроса, а свободное творчество. А поэтому лучше все говорить, как есть. В конце концов, что может быть лучше правды?

– Маликов, – монотонно начал Турецкий, – в данный момент вы находитесь в очень тяжелом положении. Вы обвиняетесь в организации убийства журналиста Дмитрия Корякина. Он был убит на пустыре, неподалеку от станции Матвеевское. Вы вместе с сотрудниками Гагаринского УВД Гороховым, Киреевым и Стуловым вывезли его туда на машине. И убили с особой жестокостью. Ваши напарники на допросе показали, что получили от вас за это определенную сумму денег. Так что вас с полным основанием можно считать не только организатором этого убийства, но и заказчиком. Лично мне это кажется абсурдным. Зачем обыкновенному охраннику заказывать журналиста? Да и денег на работе, я думаю, вам платят не очень много. Но все факты говорят об обратном. Так что вот такая получается у вас ситуация.

Александр Борисович сделал передышку и посмотрел на Маликова. Тот молчал.

– Откровенно говоря, я не понимаю вас, Маликов, – продолжил Турецкий все тем же монотонным голосом. – Зачем вам это нужно? Нет, вы не подумайте, что я пытаюсь вести с вами проникновенную беседу по душам. Мне, правда, интересно. Сесть – вы по-любому сядете. Тут никаких иллюзий быть не может. Но я, знаете ли, никогда не понимал, зачем люди садятся за других.

Маликов продолжал молчать.

– Нет, есть, конечно, две объективные причины. В одном случае люди боятся, а во втором они этим своим поступком отдают свой долг. Или рассчитывают на будущую милость. Но в вашем случае все это напрасно. Рано или поздно мы выйдем на тех, кто действительно заказал журналиста Дмитрия Корякина. Так что вряд ли они смогут вам помочь.

Маликов посмотрел на Турецкого.

– Чего вы добиваетесь? – насмешливо спросил он. – Вы что, всерьез рассчитываете на то, что я сейчас прислушаюсь к вашим словам и все вам расскажу?

– Да, – спокойно ответил Турецкий, – представьте себе. Именно на это я и рассчитываю. И поверьте мне, я очень серьезен.

– Вы что, шутите? Или за недоумка меня держите?

– Маликов, я уже сказал вам, что в данный момент я разговариваю с вами абсолютно серьезно. А что касается недоумка… Я старший помощник генерального прокурора. Если бы я считал вас за недоумка, я бы к вам не пришел. Как говорилось в советских фильмах про милицию, я действительно взываю к вашему разуму.

– И вы думаете у вас получится?

– Не знаю, – пожал плечами Турецкий, – это от вас зависит.

– Вы прямо как школьная учительница, – мрачно сказал Маликов.

На этот раз промолчал Александр Борисович Турецкий. Обоюдное молчание длилось несколько минут.

– Если у вас больше нет вопросов, прикажите отвезти меня обратно в камеру, – сказал Маликов.

– Как хотите, – Турецкий поднялся со стула.

Маликов насмешливо продолжал следить за его движениями.

– Да, вот еще что, – внимательно посмотрел на него Турецкий, – я выписал ордер на обыск в вашей квартире. Не думаю, что мы там что-нибудь обнаружим, но проверить не помешает. Разумеется, о результатах проверки вам будет сообщено.

И вдруг у Маликова дернулся правый глаз. Совсем чуть-чуть.

«Вот оно, – подумал Турецкий, – попал».

– Знаю я ваши ментовские дела, – сказал Маликов, – подкинуть что-нибудь хотите?

– Вы были правы, – Турецкий сел обратно на стул, – я напрасно обращался к вашему разуму. Маликов, вы обвиняетесь в организации убийства. Это доказано. Зачем нам что-либо вам подкидывать? И что мы можем вам подкинуть? Мы наоборот будем пытаться найти. А если вас интересует, что мы будем искать, то я вам отвечу: мы будем искать следы тех людей, которые являются истинными заказчиками убийства Дмитрия Корякина. Вот только когда мы отыщем эти следы, время, когда вы еще могли оказать помощь следствию, кончится. Тем более, поверьте мне, я знаю, кого надо искать.

Маликов закусил верхнюю губу и задумался. Александр Борисович ему не мешал.

– Что мне за это будет? – спросил Маликов.

– За организацию убийства? – Турецкий сделал вид, что он не понял обращенного к нему вопроса.

– За помощь следствию, – скривился Маликов.

– Это зависит от того, что вы расскажете, – пожал плечами Александр Борисович. – Но хуже точно не будет.

– Я не маленький ребенок, – резко сказал Маликов. – Мне надо знать конкретно. Что я получу, если назову имя человека, заказавшего этого очкарика. Я хочу, чтобы с меня сняли обвинение в организации убийства.

Александр Борисович вспомнил дернувшийся правый глаз Маликова.

– Боюсь, что одного вашего слова будет недостаточно.

– У меня есть доказательство.

– Что за доказательство?

– Пленка. Запись нашего с ним разговора. Когда он мне делал заказ и называл сумму. И имя этого парня. Я тогда взял с собой диктофон и записал весь наш разговор. На всякий случай. И вот случай подвернулся.

– Если все действительно так, как вы говорите, то это меняет дело, – сказал Турецкий. – После того как вы дадите показания и мы найдем и проверим вашу пленку, обвинение в организации убийства Дмитрия Корякина с вас будет снято. Вы готовы назвать заказчика и дать показания?

Маликов посмотрел на стену. Молчание опять растянулось на несколько минут.

– А, черт с ним, – сказал наконец Маликов, – пусть тоже на нарах попарится. Ему не повредит.

…На следующий день на основании свидетельских показаний, данных Михаилом Маликовым, оперативной группой Владимира Яковлева в своем рабочем кабинете был арестован генеральный директор ООО «Кассета» Вячеслав Фартунов.

8

Заместитель начальника ГУВД Москвы Цезарь Аркадьевич Матвеев ехал на эту встречу с тяжелым сердцем и гадким ощущением во рту. Он бы с большим удовольствием не поехал никуда, а напился бы в одиночестве в своем кабинете, но пропустить встречу было никак не возможно. В их телефонном разговоре Игорь Иванович Донской был краток.

– Жду тебя через час, – сказал он и положил трубку.

И все тут. А если дела? А если совещание? Игоря Ивановича Донского такие мелочи не интересуют. Садись, Цезарь Аркадьевич, в машину и дуй, невзирая на пробки, под своей синей мигалкой хоть на край света. И смотри еще не опоздай.

«Что же случилось? – думал Матвеев. – Вроде ведь ничего такого. Все ведь спокойно».

Но тон Донского явно говорил об обратном.

Ну что же, он, Цезарь Аркадьевич Матвеев, едет. А что толку гадать? Скоро и так все будет ясно. Но насколько же спокойней и приятней было бы сейчас сидеть, заперевшись в своем кабинете и, выключив свет, пить рюмку за рюмкой. А не нестись на полной скорости за город по Рублевскому шоссе, чтобы, доехав, выслушать в свой адрес всю ненормативную составляющую великого и могучего русского языка.

У ворот Матвеева встретил Вадим, телохранитель хозяина дома.

– Здравствуйте, Цезарь Аркадьевич, проходите. Все уже в сборе, – сообщил он.

– Здравствуй, Вадик, – пролепетал Матвеев.

Начало, не предвещающее ничего хорошего. Сколько раз Цезарь Аркадьевич бывал в этом доме, и каждый раз у ворот стоял хозяин – Стае Молодчиков – собственной персоной. А теперь, видите ли, Матвеев рожей не вышел. Встречать его выходит телохранитель. Но ничего-ничего, Цезарь Аркадьевич тоже не дурак. Его, как салагу, на понт не возьмешь. Цезарь Аркадьевич дураком бывает только тогда, когда ему это выгодно. А так у него на всю эту честную компанию материальчика целый сейф. И какого материальчика! Самого что ни на есть отборного. Сам Цезарь Аркадьевич отбирал, вот этими вот руками. Которые не только денежки себе в карман класть могут и девок за титьки щупать, но и компромат в сейф прятать. А этого добра у него навалом. Аккурат во все ведомства по алфавиту. С какого конца начинать, уважаемый Игорь Иванович, сами выбирайте.

Игорь Иванович Донской поднялся навстречу Матвееву из глубокого кожаного кресла. Пошел навстречу своей спортивной походкой. Подал руку:

– Здравствуй, Цезарь Аркадьевич. Какой-то ты бледный. Впрочем, все мы сегодня тут бледные. Наверняка всю дорогу гадости обо мне думал. – Донской поглядел прямо в глаза Матвееву. – Ну признайся, ведь думал? По глазам вижу, что думал. Да ладно, не отвечай. Я о тебе тоже всю дорогу гадости думал. Только сейчас смысла в этом нет, понимаешь? Все в одном корыте оказались, а пробку потеряли. Так что теперь дырку в дне пяткой зажимаем. Покуда сил зажимать хватит, будем плыть. А там, глядишь, и до берега доплывем. А если грызться начнем, все сразу на дно отправимся. Раков кормить.

Матвеев ничего не понял из витиеватой речи Игоря Ивановича, но одно уловил четко: если к его работе и есть претензии, то сегодня его вызвали не для того, чтобы их ему предъявить. Он немного успокоился, но в душе поднялась новая тревога. Что же тогда случилось, если Игорь Иванович Донской пускается в такие монологи. Да и не соврал, действительно выглядит бледным. Впрочем, расслабляться Цезарь Аркадьевич не собирался. Антон со своими ножиками – вот он. Да и место тут, мягко скажем, много повидавшее.

– Я вас собрал сегодня, чтобы вместе подумать, – продолжил Донской, вернувшись в свое кресло. – Пораскинуть мозгами и принять решение, что нам делать. Из нас троих, судя по твоему лицу, только ты один не в курсе, о чем мы собираемся говорить. Что при твоем положении в органах вызывает недоумение. Как тебе кажется, Марк Петрович, прав я?

Марк Петрович Андрейченко хмуро молчал.

– Ладно, господа, – хлопнул ладонью по колену Донской, – хватит тут разводить кладбищенскую обстановку. Давайте выпьем и начнем шевелить извилинами.

Стае Молодчиков, присутствовавший сегодня в собственном доме не в качестве хозяина, а скорее уж в качестве официанта, налил всем виски в большие, широкие стаканы. Стол с закуской встал аккуратно между тремя креслами.

– Предлагаю выпить за решение наших проблем, – сказал Донской. – Тост неоригинальный, но, как говорится, актуальный.

После этого он махом осушил стакан. Андрейченко последовал за ним. Только после этого свой стакан выпил Цезарь Аркадьевич.

– Какой же ты все-таки, Цезарь, не цезарь, – поморщился Донской. – Ну ты что считаешь, что я тебя тут отравить собираюсь? Я не итальянец, у меня для этих случаев Антон есть. Или ты, может, думаешь, что я тебе Стасикова сока в виски подмешать хочу, а потом сфотографировать?

И вдруг Матвеев понял, что Игорь Иванович Донской абсолютно пьян. Вот так раз! Такого Цезарь Аркадьевич не помнил. Донской славился своим умением не пьянеть.

– Ты не тяни, Игорь Иванович, – сказал Матвеев. – Давай к делу. А то мы до утра комплименты друг другу говорить можем.

– А вот это правильно, – совершенно иным голосом сказал Игорь Иванович.

И Матвеев понял, что ошибся насчет его состояния.

– Не буду рассказывать, откуда мне это известно, не от тебя – это точно. Заинтересовалась нами Генеральная прокуратура. Чтобы ты не беспокоился и не думал, что ты здесь ни при чем, скажу, что они работают совместно с ГУСБ. А каких нарушителей ловит это ведомство, ты, я думаю, в курсе. Дело ведется на самом высоком уровне. ГУСБ представляет генерал-майор Грязнов, хотя как раз он-то меня не сильно беспокоит. А беспокоит меня второй товарищ, который как раз и ведет это дело. И зовут его Александр Борисович Турецкий. Я думаю, что никому из присутствующих не имеет смысла рассказывать, кто это такой. Все мы знаем, сколько умных людей по его милости находится сейчас не совсем там, где бы им хотелось. И вот что нам с ним делать, мы сегодня и должны придумать. Стасик, налей нам еще, пожалуйста.

Молодчиков налил всем еще по одной внушительной порции виски, и Донской опять поднял стакан:

– Я несуеверный, но сегодня каждый раз буду с вами чокаться. И если вы оба думаете, что я намерен весь вечер говорить один, вы ошибаетесь. Говорить я и сам с собой могу. Я сегодня приехал, чтобы вас слушать. Ладно, давайте выпьем за нашу родину. Можно не вставать. – Чокнувшись, Донской опять махом осушил стакан.

На этот раз Матвеев не стал дожидаться и выпил одновременно с Андрейченко. Виски обжигающе скользнуло по горлу, и Матвеев, морщась, вгрызся в половинку лимона.

– Что ты думаешь, Цезарь Аркадьевич?

– Так, может, его просто грохнуть? – предложил Матвеев.

– Не обижайся, Цезарь Аркадьевич, – поморщился Донской, – но другого ответа я от тебя не ждал. Прямолинейно, по-милицейски. Грохнуть? Ты что же считаешь, что эта идея никому до нас не приходила в голову? И где они все теперь? Кормят вшей в камере. А Александр Борисович Турецкий по Москве на служебной машине ездит. И в данный момент в нашу сторону заворачивает. Турецкого он грохнет! – повторил с насмешкой Игорь Иванович. – Давай, Цезарь Аркадьевич, грохни. Вместе с Грязновым на пару. Ты вместе со всей своей мусорней доцента паршивого завалить не смог. Ты что предложишь, Марк Петрович?

– Может, семью взять? – неуверенно процедил Матвеев. – Кто там у него – жена, дети?

– Из той же оперы. Он тебя за это не в тюрьму посадит. Он тебе глотку зубами перегрызет. Смотрел фильм про комиссара Каттани? Вот то-то же.

– Железные люди только в кино бывают, – заметил Андрейченко. – У каждого человека есть слабости. И у Турецкого должны быть. На что он может купиться?

– Баб он любит, – усмехнулся Донской. – Но только не так, как их Цезарь Аркадьевич любит. Не важно кто, лишь бы помоложе. Ему как раз важно кто.

– Значит, подкинуть ему такую бабу, – сказал Андрейченко. – Как в свое время америкашки вербовали советских интуристов. Баба, фото, а дальше выбор – либо с нами, либо скандал на весь Союз. И хорошо работало. Судя по нынешним результатам.

– Это раньше был скандал на весь Союз. А теперь-то что? Ну снимем мы, как Турецкий трахается с красивой бабой, ну покажем по телевидению. Так он после всего этого еще, глядишь, секс-символом сделается. Все россиянки захотят его безумно, а все россияне станут ему завидовать. А на несовершеннолетних, как я вам уже сказал, он не ведется. Так что этот вариант у нас тоже отпадает. Вот если бы дело против нас вел Цезарь Аркадьевич, – Донской весело подмигнул Матвееву, отчего тот сделался еще мрачнее, – то фильмец бы удался. А, Цезарь Аркадьевич?

– Слушай, Игорь Иванович, – вспылил Матвеев, – что ты ко мне прицепился! Я про твои подвиги молчу. Ты сам-то что предлагаешь? Ты же у нас главный.

Донской помрачнел. Не прибегая к услугам Молодчикова, налил всем виски и посмотрел на стакан:

– Может, поэтому Турецкого все и пытаются рано или поздно грохнуть. Потому что ничего лучше придумать не могут.

– Вот и я говорю, – оживился Матвеев. – У меня как раз есть отличный парень.

Донской посмотрел на него так, что продолжать Матвеев раздумал.

– Пусть твой отличный парень доцента калечного замочит. А уж если я и решу убрать Турецкого, то подыщу человека лично. Поручил бы я тебе, Цезарь Аркадьевич, Грязнова, но ты не потянешь. Поэтому даже не пытайся. Но вот следственную группу ты на себя взять можешь. Займитесь этим вместе с Марком Петровичем.

– Игорь Иванович, – неожиданно вступил в разговор Стае Молодчиков, – а можно мне попробовать внести предложение?

Донской отпил из стакана и поднял глаза на Стаса.

–,Ну давай, Стасик. Ты же у нас в своем роде художник. У тебя фантазия богаче, чем у нас.

– Вы сказали, Игорь Иванович, что этот Турецкий падок на интересных женщин. У вас есть на примете такая женщина?

– Интересная женщина всегда найдется, – посерьезнел Донской. – Только я что-то не пойму, куда ты, Стасик, клонишь.

– Если вдруг появится фильм, который раз и навсегда сломает карьеру Турецкому, вы сможете пустить его по центральным телевизионным каналам?

– Я, Стасик, не только по телевизионным каналам смогу пустить. Я тому человеку, который мне этот фильм покажет, дам столько денег, сколько весь наш современный кинематограф стоит.

– Я вам сделаю такой фильм, Игорь Иванович. Но для этого мне нужно, чтобы ваша интересная женщина привезла Турецкого сюда и соблазнила. А дальше, как говорится, дело техники. Я, если вы не возражаете, сделаю вам фильм в своей тематике.

– Так-так-так, – заулыбался Донской. – Говоришь, дело техники. То есть можешь сделать так, что даже про бывшего генпрокурора забудут?

– Да что там про генпрокурора, – махнул рукой Молодчиков. – После такого даже мой товар котироваться перестанет. Ну вы представьте. Турецкий лицом в кадр, справа мальчик лет тринадцати, слева девочка лет десяти, – Молодчиков чмокнул губами. – А вы говорите – генпрокурор.

– И не будет заметно, что это монтаж?

– Когда проверять начнут, то, конечно, будет заметно. Но визуально нет. А вам именно это и нужно. Генпрокуратура никогда не отмоется. Кто ей потом поверит, что это был монтаж? А Турецкого вашего после этой пленки не просто из прокуратуры попрут, а еще и за педофилию посадят. И к тому же по настоянию общественности.

– Точно-точно. – Донской бодро поднялся из кресла и заходил по комнате. – Пустить после этого с десяток передач про педофилов, проплатить парочке известных ток-шоу. После такого Генпрокуратура, даже если будет знать, что Турецкий невиновен, предпочтет его посадить, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию. Стае, ты гений!

Как настоящий большой художник, Молодчиков просто и скромно развел руками.

– Значит, так, – резюмировал Игорь Иванович, – ты, Стае, готовь всю свою аппаратуру и выбирай здесь адекватное место. Не в студии же твоей она будет его соблазнять. Я завтра же подыщу для нашего ловеласа самую шикарную даму и пришлю ее к тебе для инструктажа. Покажешь ей где, что и как. Про конечный результат не говори, ни к чему. Скажи какую-нибудь ерунду, что хотим послать жене, устроить семейные неприятности. Женщины очень любят досаждать чужим женам, ей это будет приятно. Телефон и квартиру Турецкого я завтра же поставлю на прослушку, так что, как только подвернется удобный момент, они приедут сюда. Поэтому бросай все свои дела, никаких посетителей, никаких посиделок. Сделаем так, как будто она здесь временно живет. И все. И прощайте, Александр Борисович Турецкий. За это предлагаю выпить.

Донской лично наполнил стаканы всем участникам совета.

– Я думаю, в данном случае нам стоит выпить не чокаясь. Памяти отличного следователя Генеральной прокуратуры Александра Борисовича Турецкого. – Игорь Иванович торжественно поднял стакан.