Текст книги "Царица доказательств"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Илья молчал. «Собственные» признания он выслушал с каким-то отстраненным равнодушием. На его лице застыло туповатое выражение, и весь смысл происходящего казался ему каким-то нереальным и жутким сном. Или неудачным наркоманским путешествием. Но избитое тело, режущий свет милицейской лампы и ухмыляющееся лицо лейтенанта Стулова – все говорило о том, что это явь. Уж слишком они были реальны.

Илья услышал, как за его спиной открылась дверь и, звеня бутылками в пакетах, вошел Киреев. Илья инстинктивно сжался.

– Ну что? Как тут наш обоссавшийся?

Киреев поставил пакеты на стол и повернулся к Илье:

– Все молчишь, обсосок?

– Да ладно, Вань. Подожди. – Стулов продолжал исполнять роль «хорошего полицейского». – Он нормальный парень. Мы тут с ним поговорили, пока тебя не было. Он все понял. Просто он пока никак решиться не может. Зря мы ему сразу всю ситуацию не объяснили. Столько времени потеряли. Пока ты ходил, мы уже и признания написали. Ему их только подписать осталось. Так что сейчас водки выпьем и все оформим в лучшей форме. Так, чего тут у нас?

Стулов принялся разбирать пакеты. На столе появилось две бутылки водки, пластмассовые коробочки с корейскими салатами, несколько замороженных гамбургеров. Засунув гамбургеры в микроволновку, Стулов принялся разливать по стаканам водку. Илье он тоже налил Полстакана.

– Вань, отцепи ему правую руку, – попросил он Киреева, – не самому же мне его поить.

– Да я бы лучше ему пару лишних ребер сломал, – побурчал Киреев. – Вместо того чтобы водкой поить.

Потирая руки, Киреев подошел к Илье. В глазах Ильи отразился ужас, и он еще крепче вжался в спинку стула. Киреев минуту постоял, наслаждаясь испугом жертвы, но потом все-таки отцепил наручнике правой руки Ильи. Звякнув, наручник повис на стуле.

Прозвенела микроволновка, сообщая о готовности гамбургеров. Один гамбургер Стулов положил перед Ильей, рядом с налитым стаканом.

– Предлагаю выпить за сотрудничество и взаимопонимание, – обратился Стулов к Илье. – Твое здоровье.

Киреев выпил молча и сосредоточенно принялся ковырять корейскую морковь.

– Пей, – требовательно сказал Стулов Илье. – Чтобы и почки меньше болели, и башка соображала.

Трясущейся рукой Илья поднес стакан ко рту. Теплая водка резко обожгла горло и провалилась внутрь. Сдерживая подступившую тошноту, Илья ткнулся носом в протянутый Стуловым вонючий гамбургер. Тошнота отступила, через минуту по телу стало расползаться тепло.

Откусив кусок, Илья понял, что ему дико хочется есть. Торопясь, как собака, которая боится, что у нее могут отнять предложенный кусок, Илья вгрызся в гамбургер. От напряжения у него стало сводить челюсти, но, морщась от боли, он продолжал жевать.

– Повторим. – Стулов снова разлил водку по стаканам.

Не дожидаясь приглашения, Илья схватил свой стакан и выпил.

– Смотри-ка, совсем освоился, – Киреев не торопился пить и жестко смотрел на Илью, – скоро ноги на стол положит.

– Просто парню надо прийти в себя.

Стулов настолько вжился в роль «доброго дяди», что, казалось, напомни ему сейчас, чем он занимался в этом кабинете час назад, он бы, наверное, не поверил. Его просто распирало от собственного благородства. Он пододвинул Илье тарелку:

– Хочешь салата?

Поедая салат, Илья пришел в себя. Скорее всего, оказала свое действие выпитая водка. Его сознание сделалось кристально чистым, и все предметы и события вдруг стали предельно отчетливыми и ясными. Первый раз, с тех пор как Илью арестовали в кафе «Радуга», туман, окружавший его, рассеялся, и он на-конец-таки сумел осознать суть происходящего.'

В сидящих перед ним лейтенантах он увидел двух простых подонков. Садистов. Ему вспомнился один приятель юности, даже не приятель – просто знакомый. Он воровал кур у соседей. Но ему было недостаточно просто украсть и съесть. Перед тем как свернуть курице шею, он минут сорок развлекался тем, что колол ее иголками, отрезал лапы или выжигал глаза сигаретой. Илья вспомнил одну та^сую угодившую в лапы этого ненормального курицу. Ей в глаз воткнули горящий окурок, а она даже не пыталась вырваться. Тогда он так и не понял почему. Зато сейчас он осознал это очень ясно. Просто та несчастная курица, которой «не повезло», прекрасно чувствовала всю бесполезность каких-либо трепыханий. Она смирилась с тем, что ей «не повезло», и терпеливо ждала, когда ей наконец свернут шею и обольют кипятком, чтобы выдернуть перья. Ее сопротивление только бы вызвало новую порцию издевательств. А конец все равно был известен. Тому человеку не было нужно никаких показаний, ему просто нравилось мучить.

И Илья понял, что сейчас с ним происходит то же самое. Илья почувствовал, что сегодня он умрет. Может быть, это произойдет через час или через пять часов. Но он умрет. Его никто не собирается выпускать отсюда – ни домой, ни даже в тюрьму. Его будут мучить до тех пор, пока он не подпишет нужные показания, но потом все равно убьют.

Илья удивился, как же он не понял этого с самого начала. Ведь все было так очевидно. Таким показаниям грош цена, если подписавший их человек жив. Любой адвокат, даже казенный, заявит, что показания были выбиты силой. Все-таки за окном не тридцать седьмой год.

Илья посмотрел на лейтенанта Стулова и как будто увидел его насквозь. Прикрывшись благодушной улыбочкой, этот «добрый дядя» внутренне хохотал, глядя на поедающего салат Илью. Хохотал от того, что ему было известно больше, чем Илье. Веселился от собственной божественной всесильности и хитрости. Как же, сумел убедить жертву в том, что все будет хорошо. Точь-в-точь как ту курицу.

Когда тому приятелю наскучили все его развлечения, он придумал новое, последнее. Он отпустил курицу. Поставил на пол и открыл дверь – иди. Какое-то время она не двигалась – не могла поверить. А потом все-таки пошла. Медленно. Ее никто не пытался остановить. А когда несчастная птица переступала порог, дверью ей размозжили голову.

Чтобы хоть как-то избавиться от отвратительного ощущения собственной причастности* Илья тем же вечером отыскал какой-то незначительный повод и устроил драку. Тогда это ему помогло. Тогда он был готов убить этого человека.

Конечно, сейчас ни о какой драке речи быть не могло. Но Илья твердо решил про себя, что никаких показаний подписывать он не станет. Его душу наполнила чудовищная ненависть к этим чавкающим рожам, обладатели которых так легко решили за него его судьбу. Которые считают, что имеют право «играть» с ним как с украденной курицей. Или пойманной мухой, которая будет ползать по столу с оторванными крылышками до тех пор, пока на нее будет интересно смотреть.

Но он не муха. И не курица. Он сумел слезть с героина, хотя шансы были ничтожно малы. Илья вспомнил все свои ломки, жуткие особенно в первый месяц, и ему стало обидно. Какого хрена?! Суметь пройти через такое, чтобы теперь, как девочка, плясать под дудку двоих продажных оперов? Не дождутся.

Илья отодвинул недоеденный салат и взглянул на оперативников. Они курили сигареты и с интересом его разглядывали. Возможно, все это время, пока Илья думал, на его лице отражались внутренние мысли. По крайней мере, сейчас оперативники смотрели на него по-другому. Но может быть, они всегда на него так смотрели? А просто сам Илья видел их теперь по-другому, настоящими.

Киреев разглядывал Илью в упор, не скрывая неприязни. На его лице сквозило выражение, в равных пропорциях состоящее из отвращения и презрения. А какие еще чувства у здорового оперативника мог вызывать этот жалкий, трусливый наркоман, обделавший собственные штаны?

Выражение лица Стулова было сложнее. В нем присутствовало что-то наполеоновское, и именно эта торжественность, как ни странно, вызывала чувство сильного презрения к этому человеку.

– Ну как, созрел? – поставив под стол пустую бутылку, Стулов пододвинул к Илье листки с признанием.

– Я не стану ничего подписывать. – Илья сказал эту фразу ровным голосом, из которого исчезли все малейшие намеки на дрожь.

После этой фразы в глазах Киреева как будто бы промелькнул слабый интерес. Как если бы он сказал: надо же! Однако Киреев молчал.

Стулов же, напротив, разозлился. Он не ожидал такого поворота. Вся торжественность слетела с его лица, и оно в одно мгновение сделалось озлобленным лицом хищника.

– Что ты сказал? – процедил Стулов.

– Я не стану ничего подписывать, – спокойно повторил Илья. – То, что вы делаете, незаконно. Вы за это ответите.

Лицо Стулова медленно стало покрываться красными пятнами.

– Ах ты гнида! – заорал он. – Да я тебя сейчас раком поставлю! Сука!

Схватив бейсбольную биту, он несколько раз врезал ею Илье по коленкам. Послышался хруст ломающихся костей.

И все началось заново.

Илью били ногами, битой, потом опять ногами. Потом пили водку, сидя на перебитых ногах. Когда Илья отключался, его приводили в сознание.

– Знаешь, для чего нужен кипятильник? Надевается на член. А потом включается в сеть. Милицейский способ приготовления хот-догов. Будешь хот-дог?

Большой кипятильник, предназначенный для ведер, был извлечен из шкафа. Под объективом видеокамеры оперативники брезгливо начали стягивать с Ильи джинсы.

В этот момент дверь отворилась, – и в кабинет вошел старший оперуполномоченный капитан Горохов. Увидев происходящее, капитан поморщился:

– Это еще что за бардак?

При появлении капитана оперативники прекратили стягивать джинсы, вернулись к столу, и Киреев разлил водку. Брезгливо морщась, Горохов перешагнул через валяющегося Илью и тоже подошел к столу.

Он выпил, не закусывая, потом взял бумаги с признанием.

– Это у нас кто такой? Наркоша?

Пробежав глазами написанное, Горохов бросил листки на стол и сердито посмотрел на оперативников.

– И чего вы телитесь? Он же героинщик. Так, Степан, приготовь-ка нам дозу.

Стулов поднялся и вышел из кабинета. Горохов принялся распекать Киреева.

– Сколько раз повторять можно – вначале дело. Вам его подпись нужна или что? Возьмите подпись, а потом можете хоть в задницу трахать, – с тихой яростью и видимым отвращением к Кирееву произнес Горохов.

– Так он не хочет подписывать, – начал оправдываться Киреев.

– Так и не захочет, – назидательно произнес Горохов. – Человека бить имеет смысл полчаса. Если он за полчаса не раскололся, он, скорее всего, вообще не расколется.

Вошел Стулов, держа в руке наполненный шприц. Горохов перевел взгляд на него.

– Надеюсь, он от этого раньше времени не откинется? А то смотри, придется вместо него самому подписывать.

– Все нормально, – успокоил Стулов, – у меня отработано.

Илью отстегнули от стула и вкололи героин. Через три минуту он открыл глаза. Подведя к столу, Горохов сунул Илье ручку.

– Зачем? – Илья понял, что с ним происходит. – Мне же нельзя колоться. Я же вылечился.

Но речь давалась с трудом. Илью охватило полнейшее равнодушие ко всему происходящему. Знакомые ощущения охватили его, прогоняя из тела боль и воспоминания.

– Спасибо, – проговорил Илья.

– Распишись, пожалуйста. – Горохов улыбнулся Илье, пододвигая листки. – Здесь и здесь.

Илья улыбнулся в ответ. И подписал.

– Вот и все, – сказал Горохов своим оперативникам. – К утру чтобы было оформлено. Этого отведете в камеру, уколете еще раз и лично дождетесь, пока откинется. Через пару часов вызовете врача. Все ясно?

Оперативники молча кивнули.

– Ну пока. – Горохов похлопал по плечу блаженно улыбающегося Илью. – Извини, дела.

…К утру оперативники представили отчеты о полном раскрытии двух преступлений, совершенных накануне. Однако дальнейших разбирательств не последовало, и дела были отправлены в архив. Это было связано со смертью обвиняемого в обоих преступлениях Смолина И. А., которая наступила в результате передозировки героином в 6.04 утра.

16

После неудачи с поданным заявлением Герман решил действовать самостоятельно. Но перед ним сразу встал вопрос, каким образом это делать. Озвучил вопрос Вася Авдеев, когда Герман впервые рассказал ему о том, что собирается самостоятельно отыскивать пострадавших от насилия милиционеров девушек и убеждать их написать заявление для дальнейшей подачи в прокуратуру.

– А как ты собираешься это делать? – спросил Вася, когда они сидели за кружкой пива в кафе. – Нет, ну допустим, только предположим, что ты сумеешь убедить такую девушку написать заявление. Хотя, понимаешь, если она не написала его до сих пор, то, извини, какого хрена она станет слушать тебя? Незнакомого человека.

– Я объясню ей, что это имеет смысл, – ответил Герман, отводя взгляд в сторону.

Он понимал доводы друга. Убедить незнакомого человека решиться на столь важный поступок очень сложно. Особенно если ты знаешь, какой процент подобных дел действительно приводит к наказанию преступника. Не есть ли это заведомый обман другого человека? Дать психологически травмированному человеку надежду, убедить его в том, что преступники обязательно будут наказаны, а все лопнет как мыльный пузырь. Имеет ли он право подвергать опасности чужую жизнь, после того как следователь в кабинете показал ему шкаф, забитый черными папками с такими вот заявлениями?

– Это имеет смысл, – ответил Герман вслух своим собственным мыслям.

– Вот видишь, – оживился Авдеев. – Ты сам не уверен в том, что собираешься делать.

– Я уверен, – твердо сказал Герман, – потому что это правильно. Кто-то должен обратить на это внимание?

– А почему именно ты? – Вася в упор посмотрел на друга.

– Не знаю. Но я ведь не случайно стал свидетелем? – Гера сжал виски ладонями.

– Ну свидетелями, допустим, мы стали вместе. Кроме того, Светлана наш друг. То, что мы заступились за друга, – это нормально и правильно. Но ты сейчас собираешься искать каких-то абсолютно незнакомых тебе людей и влезать в их жизнь. А ты уверен, что они этого хотят? Может быть, они год потратили на то, чтобы избавиться от этих воспоминаний, а тут приходишь ты – и все заново. И в конце концов, как ты их собираешься искать?

Герман посмотрел на Васю:

– Парень, ты гений!

– В смысле? – от неожиданности Авдеев поперхнулся, но в ответ на предложение постучать по спине отрицательно замотал головой.

Герман дождался, пока он откашляется. Потом продолжил:

– Я помещу объявление.

– В газету «Из рук в руки»? Извини, извини, – заторопился Вася, увидев побледневшее лицо Германа, – я пошутил. Просто не в то горло пошло.

– Нет, не в газете «Из рук в руки». Я помещу объявление в Интернете на форуме. На паре сайтов, где я сам часто бываю. Там много посетителей, преимущественно молодежь. Это не тематические сайты, так что публика там бывает самая разная. Понимаешь, ты правильно сказал о том, что нельзя вот так в лоб спрашивать. Не могу же я к каждой девушке подходить. А в Интернете все нормально, анонимно. Человек увидит такое объявление и сам для себя решит, стоит ли ему на него откликаться. И даже если такая девушка отзовется, ей совершенно необязательно сразу называть мне свое имя, адрес и паспортные данные. Если я не смогу ее убедить, если она останется не уверена, то всегда сможет раствориться в сети. Обо всем этом надо будет написать в объявлении. Чтобы все были уверены в полной анонимности.

– Ну не знаю, – сказал Авдеев.

– Что ты не знаешь? – загорячился Герман. – Кто не захочет, тот не станет со мной общаться. Но ведь наверняка есть люди, которые хотят наказать своих насильников и просто не знают, как это сделать.

– Нет, подожди, не торопись. – Авдеев успокоительно поднял руки ладонями к Герману. – Подожди. Ты все правильно сказал. Насчет анонимности, насчет всего остального. Но, блин, мы же вместе с тобой видели этот чертов шкаф! Куда ты собираешься нести эти собранные заявления? К следователю? Он, судя по всему, неплохой человек, но он же тебе русским языком объяснил, что он в данном случае бессилен. У него шкаф таких заявлений, а доказательств нет! Ну принесешь ты ему еще двадцать заявлений! Ну освободят специально для них еще одну полку! А дальше что?

– Значит, мне сразу надо идти к тому, кто способен в этом разобраться.

Василий с удивлением уставился на Германа.

– К начальнику управления собственной безопасности, – спокойно ответил Герман.

– Может быть, сразу к министру? – съязвил Авдеев. Но Герман пропустил этот укол и спокойно ответил:

– Министр меня не примет.

– А начальник УСБ тебя примет? – недоверчиво сказал Вася.

– Значит, пойду к замначальника, – убежденно ответил Городецкий.

Авдеев развел руками и закурил сигарету. Герман смотрел на него абсолютно уверенным взглядом, лишенным всяких сомнений.

– Ведь должен быть кто-то, кто в состоянии решить эти проблемы?

Вася пожал плечами:

– По идее, да.

– Ну вот. Надо найти такого человека. Посоветуюсь с Георгием Анатольевичем. Поможешь составить мне объявление?

Авдеев кивнул:

– А куда я денусь?

Утром на трех известных сайтах было помещено следующее объявление:

«Здравствуйте. Мое имя Герман Городецкий. Я студент II курса Юридической академии. Несколько дней назад на станции метро «Проспект Мира» моя близкая подруга стала жертвой сотрудников милиции, охраняющих порядок в метрополитене. Средь бела дня ее незаконно отвели в отделение милиции на той же станции и попытались изнасиловать. К счастью, этого не произошло. Мы с другом вовремя оценили происходящее и сумели вмешаться.

Самые обычные граждане, такие же как вы, смогли помешать милицейскому произволу.

Я начал собственное расследование и понял, что такие случаи происходят каждый день. Особенно часто это случается ближе к закрытию метро, на станциях, расположенных рядом с вокзалами.

Но случай, которому стал свидетелем я лично, говорит о том, что это может произойти в любой момент в любом месте и с любым человеком.

Эти люди в милицейской форме не люди, а скоты!

Я обращаюсь ко всем, кто в той или иной мере стал жертвой сексуальных домогательств со стороны сотрудников милиции. Это касается не только упомянутой станции метрополитена, но и любых других случаев. Вы в состоянии отомстить этим выродкам и добиться того, чтобы они были осуждены!

Я понимаю, что одному человеку очень сложно добиться правды в современном мире. Особенно если его противником являются представители власти, призванные защищать его права. Но это возможно.

Я плотно взялся за изучение правовых механизмов, которые станут реально действовать в данных случаях, и верю в то, что мне удастся собрать достаточно доказательств для привлечения виновных к уголовной ответственности.

Но мне очень нужна ваша помощь.

Извините, если я затронул столь больную для вас тему. Мое единственное желание – помочь вам совершить справедливое возмездие.

В условиях одного небольшого обращения не получится, да и нет смысла, распространяться о юридических деталях и нюансах. Поэтому я прошу Вас написать мне на нижеуказанный электронный адрес.

Я прекрасно понимаю, что вы опасаетесь за собственную анонимность и одного моего честного слова для вас недостаточно. Вы можете подумать, что я сам являюсь маньяком или милиционером и пытаюсь вас вычислить.

Вы можете завести себе почтовый ящик на любой почте бесплатно и воспользоваться Интернет-кафе.

Всем откликнувшимся я представлю личные документы и собственный адрес. Также вы все можете самостоятельно подойти или позвонить в деканат и убедиться в том, что я действительно являюсь студентом Юридической академии. Также я специально помещаю здесь свою фотографию, чтобы при желании вы могли убедиться в том, что я – это я, а не кто-то, кто пытается выдать себя за другого.

Спасибо, я буду ждать ваших писем.

Герман».

Объявление имело большой резонанс.

Буквально через пятнадцать минут на форуме появился первый отзыв. Некий ночной завсегдатай сети по имени апдгой выразился следующим образом: в мокрый пруд? Нет, спасибо!»

Последовавшее вскоре сообщение человека по имени peps было в том же духе: «Полностью согласен с androichi, хотя он и козел. Это типа как прийти с паспортом в военкомат в период призыва и поинтересоваться, как бы это поудобней откосить на халяву от армии».

Третье сообщение несколько отличалось от первых двух: «apёrok! и peps, вы оба козлы! Неужели вы всерьез отнеслись к этому фуфлу? Студент-юрист пытается насобирать материал для своего курсовика. Хвалю, парень! Крайне оригинальный ход! Несколько беспринципно, но чего еще ждать от юриста? sol ».

Герман посмотрел на Авдеева. Тот чесал щеку.

– Что? – спросил Вася.

– Он действительно считает, что мне это нужно в личных целях? – воскликнул Городецкий.

– Раз написал, – значит, считает. А ты чего ждал? И вообще, сколько людей – столько мнений. Главный закон демократии.

Тем временем на форум продолжали поступать новые сообщения.

«Козлы все трое! Предыдущие сообщения – типичный пример мужского шовинизма. Герман, я тебя полностью поддерживаю, хотя сама, тьфу-тьфу, не по теме. Удачи. Nork».

«Менты – козлы! Я две недели назад с концерта шел, они у меня плеер отобрали и триста рублей! А от меня на следующий день водкой пахло. Я в отделение пришел заяву писать, а мне говорят: иди типа проспись. Я через два дня пришел, а мне говорят: их имена, фамилии, звание? А я че, знаю? Так что все они козлы, и в детстве их надо в ведре топить! Crasy ».

«А ты с какого концерта шел? У меня две недели назад корабль травы отобрали и тысячу рублей. Надо скооперироваться и начистить им репу! Nork».

«Блин, о чем вы здесь говорите! К вам человек серьезно обратился, а вы про плеер! Особенно возмущена цинизмом Сола! Герман, то, что ты пытаешься делать, это правильно! Бота».

Раздался щелчок модема, и компьютер отключился от Интернета.

– Вот черт, – сказал Герман, – у меня карточка кончилась.

– Да ладно, завтра купишь. – Авдеев широко зевнул. – Слушай, я спать хочу, не могу. Пять часов уже почти.

– Пять? – удивился Герман.

– Ну естественно. Птицы полчаса как поют. Спать надо.

– Жалко, что почту проверить не успел.

– Да завтра все проверишь, – Вася зевнул еще шире, – все равно тебе сразу никто не напишет. Это же серьезная информация. Ее переварить надо. А для этого нужно время.

Герман принялся стелить диван, Авдеев, не раздеваясь, завалился на разложенное кресло-кровать.

– Как ты думаешь, из этого что-нибудь выйдет? – спросил Герман.

– Что-нибудь выйдет, – сквозь сон ответил Вася. – Что-нибудь обязательно выйдет. Только вот неизвестно что.

…Авдеев как раз подходил к метро, когда его окликнули:

– Авдей, ты? Вась?

Обернувшись, он увидел стоявших под деревьями ребят, в которых не сразу, но узнал бывших одноклассников. С тех пор как он поступил в институт, они не встречались, хотя Вася и знал, что одноклассники регулярно собираются. Встреча выпускников, просто какие-то дни рождения. У него же все как-то не получалось – слишком насыщенная студенческая жизнь, стремление уйти как можно дальше от школы, да и желания особого специально встречаться с людьми, с которыми провел десять лет в одном классе, не было.

Другое дело вот такие – внезапные – встречи.

Подошел, поздоровались, обнялись. Пошли вопросы: ты как? что? где? женат? пиво будешь?

Разговорились, естественно, об остальных одноклассниках. Вася узнал, что из семи их одноклассников трое уже женаты. А что касается девочек – то замужем уже практически все. И все они с детьми. А у одной даже трое. Как ни странно, оказалось, что не замужем девочки, пользовавшиеся в их классе наибольшей популярностью, в каждую из которых были по очереди влюблены все мальчики их класса, включая Васю Авдеева. Две из них жили в гражданском браке, одна, по слухам, села на героин, и про нее давно никто ничего не слышал, а еще одна попала под машину. Практически сразу по окончании школы.

– А ты чего, не знал? Мы тогда все удивились, что тебя не было на кладбище. Вы вроде как дружили.

От этого известия Васе сделалось очень грустно. Договорились обязательно созвониться и сходить на кладбище.

… У метро затормозила милицейская машина, в которой сидело четверо сотрудников в форме.

– Вот он, – сидящий на заднем сиденье показал на группу парней, стоящих под деревьями и пьющих пиво, – в красной майке и в куртке. Высокий. Вот он сейчас боком повернулся.

– А остальные?

– Остальные ни при чем.

Милиционеры вышли из машины и быстрым шагом направились к стоящей под деревьями группе.

Заметив идущих к ним милиционеров, все напряглись.

– Вот черт! Сейчас за пиво погонят.

Однако все произошло по-другому.

Не обращая внимания ни на идущих мимо граждан, ни на всех остальных, милиционеры двинулись прямо к Авдееву. Двое из них схватили его за руки, двое других принялись избивать.

Все попытки одноклассников как-либо вмешаться в происходящее ни к чему не привели. Казалось, милиционеры даже не замечают, что вокруг вообще кто-то находится.

На избиение ушло совсем немного времени, минут пять или семь. За все это время милиционеры не проронили ни слова. Они молча били по животу и в лицо, совершенно не заботясь о том, что останутся «следы».

Закончив, они так же быстро вернулись к своей машине. Через мгновение машина отъехала.

Ребята подошли к валяющемуся на земле Васе, помогли ему встать. Вокруг обоих глаз мгновенно набухли синяки, рот был окровавлен. Кто-то протянул платок. Когда Авдеев утерся, ребята увидели, что у него выбиты все передние зубы.

К ним подошел интеллигентного вида мужчина средних лет, по виду институтский преподаватель:

– Ребята, что здесь случилось? Я все видел. – Он взглянул на избитого Васю. – О господи, ему нужна помощь.

– Да мы сами ничего не поняли, – ответил кто-то. – Они выскочили и накинулись на него. Даже ничего не сказали.

– Вы знаете, – сказал мужчина, – у меня фотографическая память. Я был рядом и запомнил номер их машины. Я все так запоминаю. Вам надо сейчас же идти в отделение и написать жалобу. Я пойду с вами и буду свидетелем. Я директор гимназии, ко мне прислушаются.

– Это бесполезно, – сказал Вася, – мы никого не найдем-

На стоянке перед отделением стояла милицейская машина с номером, который назвал директор гимназии.

– Да, это та машина, – сказал кто-то из одноклассников, – я заметил, у нее еще сзади наклейка была.

Все вошли в отделение. Директор гимназии шел впереди. Не дожидаясь приглашения, он сразу подошел к дежурному:

– Четверо ваших сотрудники только что жестоко избили этого парня. Мы все свидетели. Я запомнил номер машины, сейчас она стоит на вашей стоянке. Мы хотели бы написать заявление

– Но это невозможно, – удивился дежурный, – все сотрудники с этой машины находятся в отделении, и в последние три часа никто из них отделение не покидал. Когда, вы говорите, это случилось.

– Это случилось двадцать минут назад, и мы хотели бы увидеть этих сотрудников. Я уверен, что мы сможем их опознать.

– Хорошо, сейчас они спустятся. Сколько, вы говорите, их было, четверо?

Когда со второго этажа спустились милиционеры, все замолчали. Молчание длилось несколько минут. Милиционеры равнодушно рассматривали посетителей, те изумленно смотрели на них.

– Это не они, – сказал кто-то, – это другие люди.

– Потерпевший, – обратился дежурный к Авдееву, – вы их узнаёте? Это те люди, которые вас избили?

Вася молчал.

– Но этого не может быть, – заволновался директор гимназии, – вы точно уверены, что это именно их машина?

– Уважаемый, – оскорбился дежурный, – я работаю в этом отделении уже двадцать лет и знаю, что к чему. На машине с тем номером, который вы назвали, ездят именно эти сотрудники. И никто другой на ней не ездит.

Не говоря ни слова, Вася развернулся и пошел к выходу.

– Так вы будете писать заявление? – крикнул ему вслед дежурный.

На крыльце Васю догнали одноклассники и директор гимназии.

– Это нельзя так оставлять, – горячился директор, – надо написать заявление,

– Да, – равнодушно сказал Авдеев. – Я знаю. Одно я уже написал.

Вернувшись домой, Вася сразу прошел в свою комнату, не отвечая на вопросы матери. Сняв телефонную трубку, набрал номер Германа. Никого не было. Мобильный тоже оказался заблокирован.

– Наверное, в метро едет, – подумал Вася.

Следующим он набрал номер прокуратуры:

– Добрый день. Соедините меня, пожалуйста, со следователем Верховцевым… Да, я подожду.

Дожидаясь, пока его соединят, Вася вытащил сигарету и чиркнул зажигалкой. Раньше дома он всегда курил только на балконе.

– Здравствуйте, это Василий Авдеев вас беспокоит. Я недавно подавал заявление насчет сексуальных домогательств в отношении гражданки Архангельской. Да, на Проспекте Мира. Дело в том, что я хотел бы его забрать. Нет, ничего не случилось. Просто теперь я думаю, что ошибся. Нет, никто не давил. Скажите, чтобы забрать заявление, мне обязательно приезжать лично?

Повесив трубку, Вася затушил сигарету, лег на диван и зарыдал.

Написав в своем объявлении, что вплотную занялся изучением правовых механизмов, Герман не соврал. Практически весь следующий месяц он находился в движении и даже регулярно стал пропускать лекции.

Вечерами Герман вел активную переписку по Интернету, пытаясь отыскать других пострадавших девушек, а целыми днями пропадал во всевозможных официальных учреждениях.

В институте были в курсе развернутой им деятельности, и поэтому, а также во многом благодаря ходатайству Георгия Виноградова, смотрели сквозь пальцы на участившиеся пропуски.

Городецкий обошел все учреждения, где ему могли оказать помощь в его расследованиях.

Он беседовал с начальниками отделений милиции, прокурорами, оперативниками Управления собственной безопасности, чиновниками Минюста.

Однако особой пользы это не приносило. Везде в той или иной мере повторялся разговор, который когда-то в самом начале Герман с Васей имели со следователем.

Да, такая проблема существует, однако доказать факт сексуальных домогательств практически невозможно. Особенно если сами потерпевшие не проявляют такого желания.

Случай с Авдеевым не остановил Германа, а, наоборот, только подхлестнул.

С тех пор как Васю избили, они общались всего один раз. На следующий день.

Вася тогда позвонил по телефону и уговаривал Германа прекратить расследование и забрать заявление. Его речь и голос сильно изменились. Он говорил хрипло, с трудом, заметно шепелявя. Однако наиболее сильное впечатление произвела на Германа полная апатия Васиного голоса. Он говорил на одной ноте, совершенно без интонаций, как-то отстраненно.

– Пойми, Гер, – сказал тогда Вася. – То, с чем ты связался, бесконечно. Они везде, и все в их руках. Они покрывают друг друга, и им на все плевать и на всех. Четыре человека в милицейской форме избивали меня при пяти свидетелях возле метро в три часа дня. Они легко могли подкараулить меня вечером в темноте, когда никто не видит. А они все сделали на виду. Понимаешь, они знали, что им ничего не будет. Если ты продолжишь заниматься этим, они тебя убьют.

С тех пор они ни разу не разговаривали и не виделись. Вася перестал появляться в институте, Герману он больше не звонил. Сам Гера порывался несколько раз позвонить, но что он мог сказать?