Текст книги "Царица доказательств"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Правда, потом он все-таки позвонил через две недели, но Васина мать сказала, что Вася взял академический отпуск и уехал к тетке на Украину. Адрес Герман спрашивать не стал.

Он сделался более мрачным и молчаливым. Разговориться он мог только тогда, когда речь заходила о «деле», как он сам называл свое расследование. Остальные вещи перестали его интересовать.

Его деятельность получила широкую известность в Москве, несколько раз его приглашали в редакции газет и брали интервью. Каждый раз Герман подробно рассказывал о том, чем он занимается, называл места, фамилии, звания.

На неизбежный вопрос журналистов: зачем он этим занимается? – Герман отвечал: кто-то же должен этим заниматься.

Несколько правозащитных организаций, занимающихся сходными проблемами, поддержали Германа, предложив вести совместное расследование. Однако, несмотря на взаимное сотрудничество, Герман все равно оставался одиночкой.

– Я обещал обратившимся ко мне людям полную анонимность, – говорил он. – Я не могу их обмануть.

Примерно в том же духе он отвечал и родителям, когда те уговаривали его остановиться.

– Я обещал людям помощь. Я не могу их обмануть.

Его дежурной фразой стало:

– Если что случится, ищите меня в Склифосовского.

17

Спустя месяц деятельность Германа начала приносить первые ощутимые плоды. Ему позвонили из приемной заместителя начальника Главного управления собственной безопасности и сказали, что Вячеслав Иванович Грязнов ждет его завтра в своем кабинете в одиннадцать часов. Повесив трубку, Герман тут же перезвонил в приемную, где женский голос подтвердил: «Да, завтра в одиннадцать Городецкого действительно ждут».

Когда-то он говорил Васе, что сумеет дойти до этого человека. Он дошел, на это потребовался месяц, а казалось, что гораздо больше.

Пропуск на него уже был оформлен, от Германа потребовалось только предъявить паспорт.

Накануне Герман сильно волновался и наверное раз десять проверял, не забыл ли он положить паспорт в карман и надежно ли застегнул. Даже утром, когда он ехал в ГУСБ, Герман несколько раз ощупывал карман.

Вячеслав Иванович Грязнов был в кабинете не один. Заметно робевшему Герману он предложил стул и представил уже сидящих:

– Это мои лучшие оперативники – Владимир Яковлев и Галина Романова. Если то, о чем вы говорите в газетах, имеет под собой основания, то этим делом займутся именно они. Поэтому я решил, что будет уместным, если мы для начала побеседуем все вместе.

И Герман начал говорить.

Он рассказал о самом первом случае со Светой и о том, что за этим последовало.

О случае на Чистых прудах, где сотрудники милиции арестовали двух восемнадцатилетних девушек, продержали в отделении всю ночь в наручниках и попытались изнасиловать. А когда девушки оказали сопротивление, на них повесили 318-ю статью – «Применение насилия в отношении представителя власти». В результате обе пострадавшие получили по три года условно, к тому же одна две недели отсидела перед этим в СИЗО.

Рассказал про то, как милиционеры на станции метро «Пушкинская» предлагают совсем молодым девушкам официально признаться, что те занимаются проституцией, а потом отпустить. И если перепуганная девушка признается, ее потом насилуют на «законных» основаниях.

Герман говорил долго – часа полтора. Грязнов и оперативники его не перебивали, просто время от времени делали пометки в своих блокнотах.

Видя, что он наконец-то добрался до официальных людей, которые его по-настоящему слушают, а не просто убивают служебное время, чтобы потом отфутболить, сказав, что, к сожалению, все это практически недоказуемо, Герман рассказывал обо всем, что ему удалось выяснить за этот месяц.

О лежащих без движения черных папках с заявлениями пострадавших, которые идут в «довесок».

О том, что все покрывают друг друга. – Самая главная проблема, – сказал он в конце, – что с этим некуда идти. Все, у кого я был, говорили мне одно и то же: это бесполезная трата времени. Поэтому пострадавшие девушки боятся. Как те, которым дали по три года. Они мне все рассказали, а заявления писать категорически отказались. И они правы. Что я могу предложить взамен? Я никто. Они доверились власти один раз, написали заявление, а власть им за это вместо спасибо – срок. Просто необходимо, чтобы этим занялось Управление собственной безопасности на самом высоком уровне. Иначе все действительно бесполезно.

Герман замолчал. Вячеслав Иванович курил. Яковлев и Романова рассматривали Германа, который к концу монолога даже охрип и теперь, чувствуя сухость во рту, сглатывал слюну.

– Выпейте воды. – Галина налила из графина в стакан воды и протянула Герману.

Тот залпом выпил и поставил стакан на стол.

– Однако не все бесполезно, – сказал наконец Вячеслав Грязное. – Вы же еще верите в закон и порядок. Иначе бы ко мне не пришли. Я возьму вашу информацию под личный контроль и разберусь. Вы поработаете с оперативниками. – Грязнов кивнул на. Яковлева с Романовой. – Подробно рассмотрите дела, где пострадавшие колеблются, писать им заявление или нет. Все вместе с ними поработаете. Заявления, которые вам удастся собрать, непосредственно мне на

стол. Я лично направлю их в прокуратуру и прослежу, чтобы они там не затерялись. Так что можете начинать прямо сейчас. Володь, – обратился он к Яковлеву, – ты проводи Германа в свой кабинет, а ты, Галя, останься еще на пару слов.

Когда за Яковлевым и Германом закрылась дверь, Вячеслав Иванович обратился к Романовой:

– Галя, ты понимаешь, что парень сильно рискует. Я ему ничего не стал говорить – это бы его только раззадорило. Ну сама знаешь – я все сделал, а теперь меня в сторону. В общем, я не знаю, тут надо как-нибудь по-другому сказать. Яковлев для этого не подходит, он сам еще тот Монте-Кристо. Вот я и подумал, может, у тебя получится, как женщина, ты сделаешь это потактичнее. – Вячеслав Иванович замолчал и потянулся за новой сигаретой. – Хотя не уверен.

К моменту встречи с Вячеславом Ивановичем Грязновым у Германа на руках уже были заявления, подписанные двумя девушками, Лидой Смирновой и Светой Архангельской.

После встречи ситуация изменилась. Присутствие оперативников из заведения с таинственной, грозно звучащей аббревиатурой ГУСБ оказывало на потерпевших свое магическое воздействие. Равно как и личности самих оперативников.

К Гале девушки проникались доверием в силу женской солидарности, а также ее удивительной тактичности в разговоре. Несколько раз случалось, что мужчинам приходилось выходить из комнаты, оставляя девушек наедине с Романовой.

Что касается Володи Яковлева, то на каждой встрече он представлялся следующим образом:

– Капитан ГУСБ Владимир Яковлев. Человек, которого милиция ненавидит больше самых отъявленных негодяев и преступников. Потому что я сажаю в тюрьмы не преступников, а милиционеров.

За полторы недели им удалось получить еще четыре подписанных заявления.

Катя Кравченко, 17 лет. На станции «Курская» двое сотрудников милиции продержали ее в отделении до момента отправления последней электрички. После этого угрозами склонили к сексуальным действиям. Отпустили только под утро, пригрозив расправой, в случае если она кому-нибудь расскажет о случившемся.

Вика Кузнецова, 21 год. Была задержана и изнасилована троими сотрудниками милиции на станции метро «Рижская». У девушки отняли паспорт и отвезли на съемную квартиру, где продержали еще четыре дня. За это время число насильников увеличилось до семи. Через четыре дня девушку отпустили, предварительно предупредив, что, если она проболтается, ее найдут и «исполосуют острым ножичком ее очаровательное личико».

Оля Сомова, 16 лет. Была изнасилована двоими сотрудниками милиции на станции метро «Перово». В случае огласки девушке пригрозили посадить ее на три года за занятие проституцией, предварительно сообщив об этом родителям и в школу.

Аня Драгунская, 19 лет. Была остановлена на станции метро «Киевская» сотрудником милиции, который попросил ее пять минут побыть понятой. В отделении он забрал у девушки паспорт и изнасиловал, пригрозив в случае сопротивления арестовать за воровство и отправить на неделю в СИЗО. В случае огласки пригрозил физической расправой.

Наблюдая за тем, как «дело», за которое он столько боролся, наконец-то сдвинулось с мертвой точки, Герман и сам ожил.

Встреча с Грязновым, серьезное отношение к нему со стороны Яковлева и Романовой, а самое главное результаты – все это вдохнуло новые силы.

На встречу с пострадавшей Ингой Авдеенко он неожиданно приехал с большим букетом ее любимых белых тюльпанов. Увидев цветы, девушка расплакалась. Так в папке оперативников появилось еще одно заявление. Это было первое заявление, написанное самой пострадавшей.

Два следующих заявления были от девушек, которые, как и Света Архангельская, пострадали от действий сотрудников милиции на станции метро «Проспект Мира».

Семнадцатилетние Наташа Калиничева и Марьяна Дзусова были остановлены милиционером для проверки документов. Когда выяснилось, что у одной из девушек при себе нет паспорта, сотрудник предложил ей пройти с ним в отделение. Вторая девушка решила не бросать подругу и пошла вместе с ними. В результате при личном досмотре в их сумочках были обнаружены неизвестно как попавшие туда пакетики с марихуаной. Милиционеры предложили выбор – либо секс, либо их оформляют за попытку продажи наркотиков. Перед тем как отпустить, пригрозили расправой.

– Это точно те самые, – убежденно сказал Герман Яковлеву с Галей, когда они ехали обратно. – Мне Света рассказывала еще тогда, в самый первый раз, что менты угрожали подкинуть ей наркотики, если она им откажет.

– Я думаю, что этих мы уже точно зацепили на двести процентов, – сказал сидящий за рулем Яковлев.

– А остальных? – с тревогой спросил Герман.

Яковлев уловил ноту разочарования, прозвучавшую в его голосе.

– А остальных на сто, – успокоил он Германа, – даже на сто двадцать.

– Вячеслав Иванович слов на ветер не бросает, – поддержала Яковлева Галя. – Раз он пообещал, что лично разберется и за всем проследит, – значит, так оно и будет.

– Гера, тебя домой завезти? – спросил Яковлев.

– Да, если не трудно, – согласился Городецкий.

– Конечно, нет проблем.

Галина повернулась к Герману:

– Что делать собираешься?

– Да у меня же сессия на носу, – улыбнулся Герман, – а я полсеместра пропустил.

– А сегодня? – поинтересовалась Романова.

– Ну-у, – Герман замялся, – вообще-то у меня сегодня еще одна встреча.

– Какая встреча? – насторожилась Галя.

– Тоже пострадавшая. Но я один поеду.

Яковлев и Галя переглянулись:

– Почему один?

– Понимаете, это наша первая встреча. Она очень долго вообще не соглашалась. Ну, в общем, я обещал, что я один буду.

– Ну так и будешь один, а мы в стороне постоим, – предложил Яковлев.

– Нет, я так не смогу. Ну это как бы будет уже обман. И вообще, я не смогу себя чувствовать естественно, зная, что за мной наблюдают.

– А что за девушка? – спросила Галина.

– Олеся Гуськова. Мы уже месяц почти с ней по Интернету переписываемся.

Яковлев и Романова замолчали.

– Да вы не беспокойтесь, – улыбнулся Герман. – Если что, у меня при себе всегда газовый баллончик.

– Гера, ты давай аккуратней, – проворчал Яковлев. – «Газовый баллончик». Все-таки не в трех мушкетеров играем.

Машина затормозила возле дома Германа.

– Ну давай. Удачи, – сказал Яковлев.

– Счастливо, – кивнула Галя.

– И вам, – улыбнулся Герман.

Минут пятнадцать они ехали молча, слушая радио. Хотя думали об одном и том же. Стоя на одном из перекрестков, Яковлев взглянул на Галю. Та, не говоря ни слова, кивнула. Яковлев развернулся, и они помчались в обратную сторону.

Дверь им открыла мама Германа.

– А Гера только что ушел, – сказала она. – Да вы заходите.

Оперативники пару раз были у Германа дома, а Галя даже имела длинный и серьезный разговор с его мамой о том, как высаживать помидоры.

– А вы не знаете, куда он поехал? – как можно спокойнее спросил Яковлев.

– Нет, Гера никогда не говорит мне, куда едет. Просто сказал: еду по делам. А что, что-нибудь случилось? – забеспокоилась мама.

– Да нет, просто мы забыли у него кое-что уточнить, – успокоила ее Галя. – Ну ничего, это подождет до завтра. Извините, что побеспокоили.

– Да ничего-ничего. Я так за него волнуюсь, – добавила мама Германа и предложила: – Может быть, все-таки зайдете?

– В следующий раз, – пообещала Галя. – Извините, дела. До свидания.

В молчании оперативники вышли из подъезда и направились к машине. Внезапно Романова остановилась:

– Давай срочно обратно.

Они побежали к подъезду. Не дожидаясь лифта, рванули по лестнице.

– Компьютер, – на бегу объясняла Галя, – у него вся информация хранилась в компьютере. Там обязательно должны быть координаты этой девушки, с которой он встречается.

– Здравствуйте еще раз, – оттесняя маму в сторону, они прошли в квартиру, – нам надо срочно воспользоваться компьютером Германа.

– Конечно, только я даже не знаю, как он включается.

– Ничего, мы разберемся.

– Вам чай поставить?

Но оба опера уже уткнулись в компьютер и не отвечали.

– Ну загружайся давай. – Галя нервно барабанила пальцами по столу. – Так, готово. Как ее звали? Алиса? Олеся?

– Олеся, – подсказал Яковлев, – Олеся Гуськова.

Галя напечатала имя и нажала «поиск».

– Так, вот она. Гуськова Олеся. Двадцать первого января на метро «Таганская»… Вот. Станция Загорянская. Загорянская – это у нас какой вокзал? – повернулась она к Яковлеву.

– Ярославский.

– Поехали.

Герман приехал на Ярославский вокзал за пятнадцать минут до встречи. Чтобы не потеряться в толпе, решили встречаться у правых турникетов, в глубине. Там меньше народа.

На часах было без двадцати семь. До прихода электрички оставалось пять минут.

Герман посмотрел на равномерно двигающуюся к турникетам толпу людей. Сколько еще среди этих людей тех, кто живет в постоянном страхе перед царящим вокруг произволом?

Герман заметил, как сквозь толпу, подобно двум бульдозерам, пробираются двое мужчин. Они двигались против течения. И не туда. Один – здоровенный амбал в хаки, второй – пониже и в штатском. Только потом Герман понял, что они направляются к нему. Не сбавляя ходу, амбал полез в карман, и Герман инстинктивно обернулся в поисках укрытия.

Он уже бежал, когда рядом с его ухом просвистела первая пуля. А потом он вдруг понял, что падает. Перед глазами промелькнули люди, поезда, серое вечернее небо – и наступила темнота.

Когда Яковлев и Романова подбежали к зданию Ярославского вокзала, весь участок перед турникетами был оцеплен. Возле ограждения дежурило двое милиционеров. При виде удостоверений они козырнули.

– Капитан Яковлев, лейтенант Романова. ГУСБ. Что здесь произошло?

– Да парня какого-то подстрелили, – ответил сержант.

– Насмерть?

– Да вроде нет. Но его в Склиф повезли. Ему в голову попали.

– Стрелявший задержан?

– Да нет. Тут же толкучка такая была. Никто ничего не понял.

Впереди на асфальте чернело пятно крови. Яковлев огляделся вокруг.

– Сколько на этом участке камер слежения? – обратился он к сержанту.

– Не знаю, надо у начальника уточнить. Но я думаю, штуки две точно есть.

У начальника отделения вокзала Яковлев и Романова в срочном порядке затребовали записи со всех камер слежения за последние три часа.

– Этим делом занимается ГУСБ, – сказал Яковлев начальнику отделения, – поэтому любые данные срочно направлять к нам. Дело особой важности, – тихо добавил он.

Когда зазвонил телефон, Алла как раз принимала душ. Георгий еще не вернулся из магазина, куда был отправлен, чтобы купить что-нибудь вкусное к завтраку и сладкое на вечер.

«Может быть, поймут, что никого нет дома, и перестанут звонить», – подумала Алла. Вылезать из душа ей не хотелось.

Однако телефон настойчиво продолжал звонить, кто-то на том конце провода терпеливо ждал, пока ему ответят.

«Вот черт!»

Не выключая воду, Алла завернулась в полотенце, шлепая мокрыми ногами, прошла в комнату и сняла трубку.

– Слушаю, – резко сказала она и тут же пожалела о собственной интонации.

Звонил профессор МГУ Сергей Александрович Корякин, отец Димы Корякина и в прошлом ее собственный преподаватель.

– Да, Сергей Александрович, здравствуйте. Это Алла. Георгия сейчас нет, он вышел в магазин. Что-нибудь случилось?

Услышанное заставило ее побледнеть и опуститься на диван.

– Как же так?.. Они же вчера с Георгием разговаривали по телефону… Когда?.. Мне очень жаль, Сергей Александрович. Георгий сразу же перезвонит вам, как только придет… До свидания… Держитесь.

Войдя в квартиру, Георгий не сразу понял, что происходит. В открытой ванной в полную силу шумел душ, а из комнаты доносился плач Аллы. После телефонного разговора силы ее оставили, и она так и не смогла подняться, для того чтобы выключить воду. Повесив трубку, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. В таком виде и застал ее еще ничего не знающий Георгий. Побросав на пол покупки, он кинулся к Алле и присел перед ней на колени:

– Что случилось?

Алла убрала от лица ладони и подняла на Георгия покрасневшие, опухшие глаза.

– Диму Корякина убили, – с трудом произнесла она. – Это только что сообщил его папа. Перезвони ему, пожалуйста.

Спустя полтора часа Георгий Виноградов встретился с Сергеем Александровичем на Гоголевском бульваре. Тот уже ждал его, сидя на лавочке. Увидев, поднялся, чтобы поздороваться.

– Спасибо, Георгий, что согласились встретиться.

– Ну что вы, Сергей Александрович. То, что произошло, это ужасно. Примите мои искренние соболезнования.

– Да, это ужасно, – профессор попытался закурить сигарету, и Виноградов заметил, что его пальцы подрагивают. – Я ездил в морг на опознание. – Он посмотрел куда-то мимо Виноградова. – Вы даже не представляете, что они с ним сделали. Мне сказали, что его забили насмерть бейсбольной битой.

– Они? – переспросил Виноградов. – Значит, убийц было несколько? Они пойманы?

Сергей Александрович засмеялся, и от этого смеха Виноградову сделалось настолько жутко, что он даже немного отодвинулся.

– Ты знаешь, Георгий, – профессор вдруг схватил Виноградова за плечо и посмотрел ему прямо в глаза, – они все врут. Я просто чувствую, как они мне врут про Диму. Ты его не видел.

Взгляд профессора был настолько пронизывающим, что Георгий всерьез испугался за его душевное состояние. Подобные потрясения нередко лишают разума даже самых психически устойчивых людей.

– Что вы имеете в виду, Сергей Александрович? – осторожно спросил Георгий. – Кто вам врет? Убийц поймали?

Профессор Корякин отпустил плечо Георгия и несколько минут молча курил. Георгий не нарушал повисшую в воздухе паузу, ожидая, пока Сергей Александрович заговорит сам. Наконец профессор успокоился и продолжал уже спокойным голосом:

– После морга я сразу поехал в Гагаринское УВД, мне сказали, что именно они задержали убийцу моего сына. Меня сразу провели к следователю. Я ему говорю, что хочу знать, кто убил моего сына. А эта мордатая сволочь советует мне не беспокоиться, говорит, что убийца уже задержан и во всем признался. Показывает мне какие-то грязные, мятые бумажки. Я читал их три часа. Прочитал все от начала и до конца. Ты знаешь, Георгий, я не юрист, я историк, но все-таки в документах я кое-что смыслю. Из этого так называемого дела выходит, что Диму убил какой-то наркоман. В целях ограбления. Представляешь, для того чтобы ограбить, он избил его до смерти бейсбольной битой! Но меня насторожило не только это. Понимаешь, Диму нашли недалеко от платформы Матвеевское, на каком-то заброшенном пустыре. Так вот ты скажи мне, пожалуйста, что он там делал?

– Я не знаю, Сергей Александрович. – Виноградов потер лоб. – Вы знаете, вчера днем я звонил ему по телефону, но мы не смогли поговорить, потому что он куда-то срочно убегал, на какую-то встречу. Мы договорились, что он вечером перезвонит или мы даже встретимся, но он так и не объявился. Я так понял, что он собирается встретиться с кем-то по поводу журналистского расследования, которое он проводил в последнее время.

– Ну уж наверняка он встречался не с этим наркоманом и не на этом чертовом пустыре! – вскричал Сергей Александрович.

– Пожалуй что вы правы, – задумался Виноградов. – Вы сказали об этом следователю?

Профессор закурил новую сигарету.

– Разумеется, я сказал об этом следователю! А он мне показал бумажку с признанием, подписанным этим, как его, Смолиным. А плюс к этому еще и протокол о личном досмотре. При задержании у этого Смолина были обнаружены Димины вещи. Но только ты пойми, Георгий, что туфта это все! Полнейшая туфта!!! Белыми нитками шито. И никто эти нитки даже скрыть не пытается. Когда я прочитал липовые документы, я говорю следователю, покажите мне убийцу, хочу ему в глаза посмотреть. А он мне отвечает, что это никак не возможно. Тогда я спрашиваю, сколько ему хотя бы дадут за то, что он у меня сына отнял? А эта скотина, даже глазом не моргнув, отвечает, что, дескать, ему уже нисколько не дадут, его бог наказал. Ты понимаешь, что это значит? Я вначале тоже не понял. Выясняется, что этот Смолин в тюрьме умер. Якобы от передозировки наркотиками. Так что дело прекращено ввиду смерти обвиняемого.

– Подождите, – недоуменно покачал головой Виноградов. – Вы хотите сказать, что убийца Димы умер?

– Это не я хочу сказать. Это мне следователь сказал. И продемонстрировал официальное заключение о смерти. Ты знаешь, Георгий, я не знаю, как это называется на юридическом языке, но по-русски это означает «концы в воду».

Георгий промолчал. Сложившаяся ситуация была ему не по душе, но что сейчас сказать отцу Дмитрия, он не знал. Впрочем, говорить не было нужды, Сергей Александрович заговорил сам:

– Мы с Димой редко виделись в последнее время. Он постоянно был занят, у меня дела. К тому же он жил отдельно, знаешь. Но я все-таки старался быть в курсе его дел, хотя бы в целом. Вот ты сам упомянул о журналистском расследовании, Дима тоже мне говорил об этом. Он, естественно, не рассказывал мне, в чем суть, но был очень возбужден. Ну ты понимаешь, наконец-то доверили серьезное дело, хорошая возможность по-настоящему себя проявить. Я его тогда, конечно, поздравил, но… ей-богу, не по душе мне это было. Уж слишком часто в последнее время эти расследования заканчиваются… – на глазах профессора блеснули слезы, но он быстро смахнул их рукавом и продолжил: – В общем, Георгий, я считаю, что смерть Димы была связана именно с этим проклятым расследованием. Но я не знаю, что нужно делать в таких случаях. Поэтому я и решил с тобой встретиться. Ты все-таки гораздо ближе к этому, чем я. К тому же ты сам знал Диму. Может быть, ты сможешь что-нибудь узнать. Я не смогу спать, пока настоящие убийцы моего сына гуляют на свободе. А я убежден, что они остаются безнаказанными.

– Хорошо, Сергей Александрович. Я обязательно выясню все, что сумею, – пообещал Виноградов. – И буду держать вас в курсе дела. В данном случае надо обращаться в более высокие инстанции. Я займусь этим прямо сейчас.

– Спасибо, Георгий, – профессор поднялся со скамейки, Виноградов встал следом за ним, – я знал, что на тебя можно положиться.

– Не стоит, Сергей Александрович, – Виноградов пожал протянутую руку профессора, – это и меня касается. Я обязательно сообщу вам, как только что-нибудь узнаю.

…В редакции журнала «Пламя» Георгий встретился с главным редактором Федором Никитичем Полосовым. Тот еще ничего не знал о случившемся.

– Какая ужасная трагедия, – сокрушенно качал головой Полосов. – И ведь совсем еще молодой парень. Сколько ему было?

– Двадцать шесть лет, – сухо ответил Георгий.

Почему-то главный редактор сразу произвел на

него отрицательное впечатление. Уж слишком он суетился. Или известие о Диминой смерти настолько выбило Георгия из колеи, что он сейчас всех и каждого готов подозревать в чем угодно.

– В ужасном мире мы живем, – продолжал сокрушаться редактор. – Надеюсь, убийцу поймали?

– Поймали, но я подозреваю, что поймали не того.

– А что он сам говорит?

– Он уже ничего не говорит. Он скоропостижно скончался в тюрьме от передозировки.

– Эти наркоманы, – опять покачал головой редактор. – Они ведь и мать родную не пожалеют.

– Вы не могли бы мне поподробней рассказать, в чем заключалась суть Диминого расследования, – попросил Виноградов. – Кое-что он мне говорил, но только в самых общих чертах. Я думаю, что его убили именно из-за этого.

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь, – развел руками Полосов. – Это конфиденциальная информация, и я боюсь, что люди, заказавшие это расследование, не обрадуются привлечению посторонних лиц. К тому же вы сами сказали, что дело прекращено.

– Разве я говорил, что дело закрыто?

– Ну вы же сказали, что убийца пойман. А насколько мне известно, в таких случаях дела прекращают.

– Да, пожалуй, вы правы. – Виноградов встал со стула. – Спасибо, что уделили мне время.

– Ну что вы, что вы. – Полосов тоже поднялся. – Такая трагедия.

На улицу Георгий вынес какое-то гадкое ощущение. Федор Никитич Полосов ему определенно не понравился.

«Скользкий человек, – подумал Виноградов. – Как он там сказал про наркоманов, мать родную не пожалеют? В таком случае у вас, уважаемый Федор Никитич, все задатки наркомана».

Для того чтобы попасть на прием к заместителю начальника ГУВД Москвы Цезарю Аркадьевичу Матвееву, Виноградову пришлось почти полтора часа просидеть в приемной, ожидая, пока большой милицейский начальник освободится.

Впрочем, сам Цезарь Аркадьевич принял Георгия весьма радушно.

– Знаменательный момент, – провозгласил он, не поднимаясь при этом из своего просторного кресла. – Теория встречается с практикой. Чем обязан знакомству?

Беседа начиналась столь непринужденно, как будто и не сидел Георгий в приемной полтора часа, хотя ему и было назначено на определенное время. Что же тут поделаешь? Хозяин, как говорится, барин.

Выслушав Виноградова, Цезарь Аркадьевич нахмурился:

– Так вы считаете, что расследование было проведено с нарушениями?

– Я считаю, что никакого расследования вообще не было, – отрезал Виноградов и пристально посмотрел на Матвеева. – Оперативники просто схватили первого попавшегося и навесили на него это убийство. Хотя совершенно очевидно, что убийство Дмитрия Корякина носит заказной характер.

– А что дает вам основания так считать? – спросил Матвеев, делая в своем блокноте какие-то пометки. – И, простите меня бога ради, можно еще раз ваше имя-отчество?

– Виноградов Георгий Анатольевич, старший научный сотрудник НИИ Прокуратуры и по совместительству доцент Юридической академии. Дело в том, что убитый Дмитрий Корякин был журналистом и по заказу журнала «Пламя» вел журналистское расследование ситуации, сложившейся на отечественном пиратском рынке. Как мне удалось выяснить, он довел до конца свое расследование и уже должен был сдавать материал в редакцию, но его убили. Никаких материалов при нем обнаружено не было. Я считаю, что целью преступников были именно эти материалы, а не что-то еще.

– Так, значит, все материалы были похищены? – переспросил Цезарь Аркадьевич.

– По крайней мере, при нем никаких материалов обнаружено не было, – ответил Виноградов. – Но я постараюсь восстановить их.

Матвеев оторвался от своего блокнота и внимательно посмотрел на Георгия:

– Каким же образом вы сможете их восстановить?

– Дело в том, – начал объяснять Георгий, – что Дмитрий Корякин был не только журналистом, но еще и моим аспирантом. До того как заняться своим расследованием, он помогал мне в работе над моим собственным исследованием. За это время я познакомился с принципом его работы. Кроме этого, я знаком с его отцом, который также считает, что официальное следствие было проведено небрежно, и хочет восстановить справедливость. Так что, я думаю, у меня будет полный доступ к Диминым бумагам, и я смогу узнать, что он раскопал.

– А это очень дельная мысль, – одобрительно кивнул головой Цезарь Аркадьевич. – Если вам удастся восстановить эти материалы, то я думаю, дело примет совсем иной оборот. Так что занимайтесь этим. А я в свою очередь затребую это дело из архива и тщательно его изучу. Боюсь, что в данном случае без повторного расследования нам не обойтись.

– Спасибо, Цезарь Аркадьевич. Я был уверен, что встречу понимание.

– Ну что вы, – улыбнулся Матвеев, – это мои прямые обязанности. А кстати, Георгий Анатольевич, вы упомянули о каком-то своем исследовании. Извините за любопытство, а что у вас за тема?

– Я пишу книгу о милицейских злоупотреблениях. Если точнее о широко распространенной практике выбивания чистосердечного признания. Теперь боюсь, что в книге появится дополнительная иллюстрация.

– Ну что же, творческих, как говорится, успехов. Тема, которую вы выбрали, безусловно очень актуальна, – кивнул Цезарь Аркадьевич.

Матвеев поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена, и Виноградов только сейчас смог заметить, насколько у него короткие ноги. Проводив Георгия до двери и еще раз пообещав немедленно затребовать дело Корякина из архива, Цезарь Аркадьевич вернулся за свой стол налил рюмку коньяку и набрал на мобильном номер.

– Игорь Иванович? Здравствуй. Это Цезарь Аркадьевич Матвеев тебя беспокоит, помнишь такого? Игорь Иванович, встретиться нам с тобой надо. Да, чем быстрее, тем лучше. Давай в баню, что ли, съездим? Ну давай, добро.

Положив трубку, Цезарь Аркадьевич залпом выпил коньяк и, подойдя к окну, слегка отодвинул штору. Из подъезда как раз вышел Виноградов. Оглядевшись по сторонам, он достал из кармана телефон и начал с кем-то разговаривать.

– Творческих, как говорится, успехов, – повторил вслух Матвеев и вернул шторе прежнее положение.