Текст книги "Стрельба по «Радуге»"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Фридрих Евсеевич Незнанский
Стрельба по «Радуге»

Пролог
ПРОПАВШИЙ КАРАВАН

Небольшой караван, ведомый жителями Итум-Кале – братьями Ахмадовыми и охраняемый боевиками самого Шамиля Басаева, ближе к вечеру начал медленно втягиваться в ущелье. До границы с Грузией оставалось теперь не более трех десятков километров. Солнце почти не проникало в слабо освещенную, почти темную щель между нависающими над узкой тропой замшелыми и будто бородатыми скальными карнизами. Внизу, метрах в пятидесяти, под ногами шумела пенная, извилистая лента Аргуна. Вместе с внезапной темнотой ущелья, вопреки доводам разума, в душе младшего из братьев Салаха наступил относительный покой: он ненавидел открытые места, где на каждом шагу, с любого скального выступа, его могла подстерегать смертельная опасность.

Конь, которого он вел в поводу, нес сравнительно не тяжелую поклажу, но хрупкую, и с ней надо было обходиться с максимальной осторожностью. Как предупредил старший брат, в двух тщательно упакованных свертках переправлялись из Ичкерии в Грузию очень важные для шейха Исмаила предметы культа, а также книги и картины, которые могли быть уничтожены «федералами», когда те окончательно зальют кровью непокорные чеченские аулы. И к тому, видно, идет дело. Так Теймураз говорит, а он знает дело, уже вторую войну подряд с русскими воюет. Он и пришел с караваном из Урус-Мартана, откуда провел его сюда, к границе, так ловко, что никто их не заметил. А ведь, казалось бы, тайную дорогу каравана очень просто могли перекрыть целых три отряда пограничного спецназа. Но кони с грузом и сопровождающие их боевики во главе с Теймуразом Ахмадовым миновали засады «федералов» беспрепятственно: оно и понятно, кому же и знать заветные охотничьи тропы, как не местным жителям, унаследовавшим свои знания и умения от многих поколений правоверных предков…

Впрочем, не сомневаясь в искренности старшего брата, тем не менее, размышлял Салах, поклажа вполне могла быть и оплатой за практически бесперебойные в последнее время поставки от шейха боеприпасов, оружия и наркотиков. Последние, как догадывался Салах, тоже были сильным оружием, когда они проникали за линию фронта. Он не видел их прямого действия, но не раз слышал, что среди русских офицеров, особенно тыловых, наркота пользуется чрезвычайным спросом. Оттуда, из Ханкалы, других населенных пунктов, занятых «федералами», она уже переправляется в Россию, где стоит баснословных денег. Торговцы ею вмиг становятся богачами. Поговаривают, что и этот белый порошок тоже является одной из важных причин непрекращающейся войны. Кому-то его слишком много надо. «Странная война…», – думал Салах, ибо ни сам он, ни его старший брат, да и никто из мужчин в семье не употребляли наркотики. Ну, может, дома, немного, для веселья. А какие наркотики в горах! Потерял контроль над собой только на миг – и сорвался в пропасть.

Тропа поднималась все выше, и по мере наступления темноты становилось холоднее. До полной темноты предполагали выйти из ущелья и уже ночью, при свете луны, пересечь границу в том месте, где в Аргун впадает бурливая Андаки. Довольно условная это линия границы, обозначенная только на географической карте, теперь отделяла одно государство от другого. А ведь совсем недавно никаких границ тут и в помине не было, ходили к соседям и в Шатили, и в Муцо, повсюду ж родственники имеются. И никаких пограничников здесь никогда не было, да их и сейчас никто не видит, нечего здесь сторожить. Может, еще в горных аулах или в поселках пониже и бывает какая-то стража, но она к своим соседям всегда относится по-родственному: знают, что на их земле война идет, помогают, чем могут. Но видеть грузинских пограничников Салаху так ни разу и не довелось, хотя он не впервые идет этим ущельем. И, что странно, постоянно испытывает какой-то безотчетный страх. А ведь не мальчик, сам ходил в горы, и всегда его охота бывала удачной…

Засада поджидала там, где боевики ее меньше всего ожидали, прямо на выходе из ущелья. До ровной и широкой площадки оставалось всего с десяток метров, когда неожиданно сзади, из темноты, ударили автоматные очереди. Все ринулись к выходу, но впереди каравана раздалось подряд несколько взрывов, и сверху посыпались камни, преграждая выход наружу. Лошади заметались, вскидывая копыта и падая под выстрелами. Поздно спохватились боевики, сопровождавшие караван, когда сообразили, что оказались в ловушке, заранее подготовленной для них врагом. А проще говоря, в мышеловке, которая захлопнулась навсегда. Несколько боевиков во главе с Теймуразом попытались в этой, фактически безвыходной обстановке организовать оборону, оказать сопротивление, потому что сдаваться они не желали, но это им не помогло, разве что ненадолго оттянуло гибель. Салах рухнул на землю от удара копытом вздыбившейся лошади, и она тут же всем весом свалилась на него, сбитая с ног автоматной очередью.

Бой закончился скоро, можно сказать, в считаные минуты. Из темноты ущелья на место бойни вышли несколько бойцов федеральных войск в маскировочной форме, а к ним навстречу через груды камней пробирались другие в таком же обмундировании. Они осматривали тела убитых. Раздалось несколько сухих выстрелов. Очевидно, добивали тяжело раненых, заниматься ими было некому, да живым здесь делать было уже нечего.

Салах ощущал только ослепляющую головную боль, будто по ней били тупым и тяжелым предметом. Дышал он с трудом, придавленный лошадиным трупом. И вдруг услышал голоса. Забыв о смертельной опасности, попытался застонать, но сам услышал только бульканье в горле. Голоса, отраженные стеной нависающей скалы, приблизились, и Салах наконец понял, о чем идет речь. Говорили двое.

– Очень удачно у нас получилось, – сказал начальственный басок. Таким тоном обычно говорил Теймураз, он всегда ощущал себя командиром над младшим братом.

– Нормально организовано… – согласился второй, с более высоким голосом. – Ребята их вели чуть ли не от Хачароя. Опытная команда была, сам Ахмадов-старший шел, а этот просто так шляться по горным тропам не станет, значит, что-то очень важное перевозят. Пойдемте, товарищ подполковник, поглядим, что у них в тюках?

– Ты вот что, капитан, – перебил его подполковник, – тюки соберите и сложите, а смотреть я их буду сам, таково распоряжение моего начальства.

– Как скажете, – охотно согласился капитан. – Меньше забот. Нам, Андрей Дмитриевич, и своих еще выше крыши. Надо бы тропу освободить, следы боя убрать, трупы скинуть, чтоб очередной караван не спугнуть. Пленных не оставляем? Ну, если вдруг обнаружим?

– А куда вы их собираетесь тащить? Лошадей-то вот зря постреляли, очень бы пригодились… Хотя тоже, куда их? Мы ж не пойдем обратно караваном, все равно им конец один. Так что давайте-ка, пока не стемнело окончательно, лучше этими тюками займемся. Это важнее. Вызывайте базу, пусть о транспорте побеспокоятся… Ну, после того, как я посмотрю, наведу ревизию, – подполковник хрипло засмеялся. – Так что, тех, кто остался, кончайте, – бросил уже небрежным тоном. – Если делать больше нечего, в пропасть покидайте, зверю и птице пожива… – он засмеялся. – Кто еще здесь пойдет?

Салах потерял сознание. А очнулся, когда над его головой стали сдергивать с трупа лошади упаковку, которую та тащила сюда через горное ущелье. Зря, выходит, тащила…

– А вон, погляди, еще один валяется! – услышал он голос и зажмурился, понимая, что если увидят его живого, немедленно добьют. – Дышит, нет? Проверь.

Салах почувствовал пальцы, которые пытались нащупать на его шее вену, но у шарившего ничего не получалось – шея его была несколько раз плотно обернута платком и сверху еще сжата жестким воротником камуфляжной куртки. Он затаился, задержав дыхание так, будто и в самом деле умер, хотя грудь его разрывалась от боли и страха.

– Готов, кажется, – донеслось до него, и, снова теряя сознание, он услышал выстрелы.

В наскоро развернутой палатке, куда бойцы стаскивали груз, снятый с лошадей, сидел подполковник Федеральной службы безопасности Андрей Дмитриевич Ловков и, словно следуя своей фамилии, ловко распаковывал свертки. Их было не так уж и мало: три лошади несли по паре довольно-таки увесистых кулей. Предметы, которые в них находились, были завернуты несколькими слоями ткани, перетянуты скотчем и, в свою очередь, засунуты в плотные, перетянутые ремнями брезентовые мешки. Так что возни было больше, чем собственно дела. Подполковник не совсем понимал, вылетая на задание, почему задержание каравана было решено провести в строжайшей тайне. Наркотики? Только вряд ли боевики стали бы эту дурь вывозить в Грузию. То же самое и с оружием. Наоборот, все это они сюда везут, включая фальшивые доллары, которые, тем не менее, находят здесь сбыт. Но что можно было бы сейчас вывезти из Чечни, причем явно за границу? Ответ пришел, когда был раскрыт первый куль.

Ловков даже засмеялся. У него появилось ощущение, будто он не просто смотрит, но и сам участвует в каком-то дешевом фильме, в котором имеются все необходимые для остроты сюжета компоненты: война, смерть кругом, драгоценности, музейные экспонаты, наверняка очень тоже ценные, и, наконец, вывоз всего этого добра за границу. Белые и красные, безжалостные убийцы и грабители народного достояния – с одной стороны, храбрые чекисты – с другой… Приехали…

В свертках, как быстро понял подполковник, были хорошо и грамотно упакованы те предметы, которые обычно выставляются на стендах лучших музеев и ставятся под охранную сигнализацию – от музейных грабителей. Несколько свернутых в общую трубу небольших полотен оказались картинами, снятыми с подрамников. Портреты, пейзажи. Причем, что удивило Ловкова, пейзажи-то определенно русские, и зачем они кому-то нужны за границей? А вдруг они действительно представляют особую ценность? Не шибко разбирался подполковник в подобных «культурных ценностях». В другом куле, самом тяжелом, оказались запакованные бронзовые и чугунные фигуры лошадей на подставках. Работа тщательная, тонкая, наверное, специалист по лошадиной части даже породу определит, а то и имена этих коней. Для чего они там? Разве что отыскался особый ценитель, владелец богатых конюшен? Все возможно…

Ну, а вот «ювелирка» всякая – это понятно, золото и камешки, в самом деле, огромных денег стоят. Этого добра целый мешок, и все тоже аккуратно разложено и упаковано. Тут, пожалуй, даже миллионами пахнет. Может, кто-то из начальства прослышал об этом грузе, потому и десант бросили на перехват именно этих ценностей? Но – картины? В них-то все-таки какой толк за границей?

В других свертках были тщательно упакованы старинные вазы. Наверное, тоже дорогие, раз о них так беспокоились. Ну, впрочем, насчет «беспокоились», это как еще сказать. Кто же, какой ненормальный, перевозит хрупкие стеклянные и фарфоровые предметы на лошадях, да еще по горным тропам, но, самое главное, в военное время? Вот и результат: упавшая лошадь раздавила собой целый тюк ваз. Впрочем, если они действительно представляют собой сумасшедшую ценность, может, осколки еще склеить как-то смогут? Но это уж чужая забота.

И еще один тонкий, длиной чуть больше метра, сверток привлек внимание подполковника. Он небрежно разрезал скотч, разорвал, поддев концом ножа несколько слоев плотной бумаги и ткани, и увидев, как перед его глазами тускло блеснул, словно смазанный жиром, желтый металл, пожалел, что действовал так неосмотрительно. Надо было снимать упаковку аккуратно. А саму эту вещь даже и показывать-то кому-нибудь опасно. В свертке была шпага в ножнах. Не понимай подполковник, как человек военный, что перед ним, возможно, и ее отложил бы в сторону, как те же ювелирные изделия из явно ограбленного магазина, да и не одного. Но дело в том, что шпага была поистине уникальной. Это сразу оценил Ловков, много читавший в молодые годы об оружии. Золотой эфес – это и без пояснений понятно, крупные брильянты на рукояти, гарде и крестовине, кисть темляка с узором из таких же брильянтов, как-то по странному хищно сверкнувшая при свете фонаря в палатке… Знаменитое, уникальное, по сути, бесценное «золотое оружие», одно, конечно, из тех, которые император Петр Великий или императрица Екатерина Вторая вручали в качестве высшей награды своим прославленным фельдмаршалам! Век бы смотреть да любоваться!

Решение созрело не сразу, но оно было уже отчасти подготовлено всей предыдущей службой Андрея Дмитриевича. Он сообразил, куда нужно доставить это драгоценное оружие. Да и рассмотреть его потом поподробнее надо будет, в справочниках порыться, уточнить кое-что и, в первую очередь, конечно, попытаться найти фамилию владельца. Это серьезная, почти научная работа, и провести ее можно будет только в Москве. Значит, и разговоры сейчас об этой находке лишние.

Подполковник снова замотал тканями шпагу, сверху так же обмотал ее свернутыми прежде в рулон полотнами картин, и получился недлинный и, в общем-то, относительно не тяжелый сверток. Нести его самому вместе с другим военном снаряжением и не заостряя на нем внимания посторонних было несложно.

Быстро обследовав остальные свертки и не обнаружив там ничего нового – все те же художественные ценности: бронзовые статуэтки и вазы, вазы, к счастью, не разбитые, – он позвал капитана, чтобы сообщить, что свою часть работы он закончил. Кое-какие материалы, – он небрежно кивнул на свой сверток, – отобрал для срочной передачи их в Федеральную службу безопасности, пусть там специалисты разбираются. А вот с многочисленными ювелирными изделиями и художественными произведениями вероятно очень высокой стоимости, – иначе зачем же их тайно вывозили из республики, к тому же определенно похищенными из музеев, – пусть пограничники сами занимаются. Они знают, куда необходимо сдавать ценности, принадлежащие государству.

– Типичная контрабанда, – сказал Ловков, подводя итог. – Ни одна на свете таможня не пропустила бы, а тут – гуляй себе не хочу… Мы потом посмотрим с вами?

И добавил, как бы с юмором, что если при новой упаковке какие-то там часики или колечко для невесты покажутся приятными сюрпризами для бойцов, успешно завершивших весьма непростую операцию, то лично он, подполковник ФСБ Ловков, возражать не станет. Больше того, зажмурит глаза покрепче, чтобы ненароком не углядеть сияющих физиономий ребят.

– Много ли надо, капитан, человеку, чтоб он ощутил конкретную, а не просто на словах благодарность своего начальства, верно?

– Так точно, Андрей Дмитриевич, – засмеялся и капитан. – Так я им скажу, пусть они потом снова запакуют все это хозяйство получше, а мы с вами давайте пока пойдем перекусим маленько. И я вызову базу, чтоб за нами выслали борт… Не возражаете?

– Напротив, хочу от лица Федеральной службы объявить вам благодарность, капитан. Я доложу на самом верху, понимаете меня?

Он не лукавил, он действительно собирался рассказать об этой операции заместителю директора службы генерал-полковнику Ордынцеву. Кстати, приближался и подходящий к тому повод. Это тоже следовало учитывать, тем более что подходил к концу 1999 год, последний год столетия. И подполковник ожидал от нового века немало важных для себя решений и возможностей.

С тем он и отправился перекусить. Да и немного выпить уже можно было себе позволить… За такую неожиданную удачу.

Накануне Нового года подполковник Ловков, занимавший в Федеральной службе пост начальника отделения Управления по борьбе с контрабандой и незаконным оборотом наркотиков в Департаменте экономической безопасности, записался на прием к заместителю директора ФСБ генералу Ордынцеву по личному вопросу. Он решил более подробно, нежели в рапорте об операции по пресечению попытки контрабандного вывоза ценностей из Чечни, коей руководил лично, проинформировать генерал-полковника, как он твердо знал, страстного коллекционера оружия, о своей чудесной находке. А задержка с этой, новой информацией была вызвана тем, что ему пришлось в свободное от служебной деятельности время лично заняться определением принадлежности данного оружия. И он достиг некоторых успехов. О чем и собирался поставить в известность генерала.

Ордынцев выслушал с неподдельным интересом почти детективную историю – он любил такие «байки» – и обратил внимание на то, что подполковник явился с непонятным длинным предметом, напоминающим тубус для крупноразмерных чертежных работ.

– Это – то самое и есть, Петр Леонидович, – улыбнулся Ловков, – из-за чего я позволил себе оторвать вас от государственных дел. Разрешите достать «загадку»?

И он, дождавшись поощрительного кивка, открыл тубус и вынул оттуда шпагу. Осторожно, как хрупкую вещь, положил ее на генеральский стол и отступил на шаг, откровенно любуясь уникальным изделием.

Генерал едва сдержал изумленный вскрик. Он посмотрел на шпагу, затем на подполковника, глаза его сияли, он всплескивал руками и… не мог произнести ни слова. Шпага была истинным чудом! Уж кому и знать-то!..

То он за сердце хватался, то отходил в сторону и любовался, наконец, словно решился, взял ее в руки, чуть выдвинул из золотых ножен синеватый с золотой чеканкой клинок и снова восторженно ахнул.

Ловков понял, что сделал единственно верный шаг за последние годы службы.

– Если позволите, товарищ генерал-пол…

– Перестань! – досадливо отмахнулся тот. – Ты что, имени-отчества своего начальства не знаешь? Давай по-простому… – Он тут же нажал селектор и сказал секретарше: – Меня нет минимум полчаса… Ну, – добавил нетерпеливо, – садись же, рассказывай!.. Подробно давай! Обожаю таинственные истории!..

Ну, собственно, таинственного в «истории» было немного. И, главным образом, оно заключалось в том, что имело непосредственное отношение к данному конкретному «золотому оружию». Подполковник действительно провел серьезную работу и, подняв архивные документы, выяснил наконец, что эта золотая шпага могла оказаться одной из тех одиннадцати, которые Екатерина Великая вручила своим полководцам в 1775 году, в годовщину празднования Кучук-Карнаджийского мира после окончания очередной русско-турецкой кампании. Таким оружием были императрицей награждены Голицын, Румянцев, Потемкин, Орлов, Суворов и другие – те, чьи имена уже сами по себе являются бессмертной историей величайших побед русской армии.

Ловков говорил с почти незаметным пафосом, будто хотел еще больше подчеркнуть значимость шпаги, лежащей перед глазами восхищенного начальника. А собственно, само исследование касалось поиска того лица, которому могла принадлежать эта высокая награда. И, кажется, его поиски принесли-таки ожидаемую удачу.

– Здесь, на гарде, – показал он пальцем, – почти незаметно выгравирована небольшая, изящная буква «О», что может указывать, скорее всего, на фамилию одного из награжденных. Может быть, даже эту букву начертал собственный ювелир владельца награды. Причем, что удалось выяснить, на гардах именно этих одиннадцати, немногих, как видите, к тому времени шпаг не делалось никаких надписей, а вот уже немного позже их стали делать. Ну, указывать, за что, за какие заслуги присуждалось «золотое оружие». Скажем, «За очищение Молдавии» или проще – «За храбрость». А на этих одиннадцати, могу сказать точно, так же как и на предыдущих, которые вручал еще Петр Великий, никаких надписей не было. Это подтверждают вполне достоверные источники. О чем, надо сказать, до сих пор, тем не менее, продолжают спорить некоторые военные историки. Так вот, – продолжал подполковник, улыбаясь и понимая, что теперь самое время напомнить и о собственных заслугах, – исходя из имеющихся данных, я смог выяснить следующее. Полагаю с достаточной уверенностью, что сие «золотое оружие» было вручено Екатериной знаменитому брату Григория Орлова – Алексею, графу и генерал-аншефу, получившему титул Чесменский за победы русской эскадры под его командованием у Наварина и Чесмы. Он же по выходе в отставку вывел широко известную породу орловских рысаков.

– И ты считаешь, что это?.. – снова изумился заслушавшийся генерал.

– Ну, у меня лично есть все основания думать, что это шпага Алексея Орлова. И буква «О» выполнена по его распоряжению. До революции, я проследил, она находилась в собственности потомков графа, потом следы ее теряются. Ни в одном музее упоминания о ней тоже после этого нет. Значит, что? Полагаю, Петр Леонидович, она могла перейти в собственность кого-то из, возможно, известных в свое время коллекционеров, у которого ее либо перекупили, либо просто украли и вывезли на Кавказ, где она и находилась в чьих-то опять-таки частных руках. И хозяин, это абсолютно теперь очевидно, не желал каким-либо образом рекламировать свою драгоценную собственность. Ну, а дальше – известное дело, не зря же шпага оказалась в одном куле с ворованными ювелирными изделиями. И направлялась за границу. А возможно…

– Да, ты знаешь, – закивал Ордынцев, – столь дорогая вещь вполне могла быть предметом особой торговли. Какой-нибудь шейх там… мог знать и заказать… из коллекционеров, охотников за военными трофеями… Вот же мародеры…

– Груз-то как раз и направлялся, по нашим агентурным данным, шейху Исмаилу, в Иорданию, известному поставщику наркотиков и оружия боевикам. Но мне, Петр Леонидович, и в голову не могло прийти, что среди каких-то ваз, музейных статуэток – лошадей там всяких и нимф с амурами, среди ювелирных изделий из разграбленных магазинов окажется подобная драгоценность. Не имеющая ко всему остальному, по моему твердому убеждению, ни малейшего отношения. Я, собственно, по этой самой причине, ну, явной бесхозности, разумеется, и «прикарманил» ее, – он сконфуженно засмеялся. – Известно же, что вы – страстный коллекционер всякого рода оружия. Легенды уже ходят. А потом вы действительно понимаете толк в таких вещах. А еще поступил так, чтоб ненужного шума не было, ее никто и не видел, кроме меня. А те, кто вывозили все эти ценности, увы, погибли в перестрелке, категорически отказавшись сложить оружие. Что поделаешь, война… – Ловков вздохнул. – Тяжелая штука, будь она неладна…

– Да, война, – посерьезнел генерал и нежно погладил рукой золотой эфес, на миг задержав в пальцах брильянтовую кисть. – Неописуемая красота… – вздохнул и он. – Значит, говоришь, никаких следов от прошлых хозяев так и не обнаружил? И в музеях про нее не знают?

– Сами понимаете, Петр Леонидович, – снова чуть сконфузился Ловков, – уж мне-то нет никакой нужды передавать в вашу коллекцию ворованную вещь. Я поэтому так и старался… проверить… Впрочем, может быть, со временем… когда его окажется побольше… – он усмехнулся. – Удастся еще поискать в каких-нибудь неизвестных пока мне источниках. Но… не знаю, не вижу необходимости. Во всяком случае, на сайтах крупнейших наших музеев такой экспонат не значится. И потом я не думаю, чтобы такому оружию могли сделать дубликат. Уж тогда-то точно где-то просочилась бы информация. А она отсутствует. И еще, кстати, я вот о чем подумал, Петр Леонидович… – с наигранным почтением добавил Ловков. – Орлов был генерал-аншефом, то есть следующий чин – уже фельдмаршал, другими словами, генерал армии. А вы – и являетесь тем самым «аншефом», фамилия которого начинается с буквы «О». Как вам нравится такой оборот?

И вот тут уже он рассмеялся, совершенно уверенный в том, что «такой оборот» придется по душе генерал-полковнику Ордынцеву.

– Да, действительно! – обрадовался тот. – Все так и получается… А ты, значит… Как подарок? Точнее, в коллекцию? Сам понимаешь, я ж ее с собой в могилу не унесу. Все остается людям, как мы недавно говорили…

– Вы правильно меня поняли, Петр Леонидович, – скромно опустив глаза, ответил Ловков. – Да потом ведь и «миллениум», как теперь говорят, на носу. Вот и пусть это оружие станет вам подарком от нас всех, кто с большой ответственностью и желанием работает под вашим руководством.

Ловков встал, генерал посмотрел на него.

– Спасибо тебе, Андрей Дмитриевич… за добрые слова.

Ловков подумал: «Вот и имя-отчество вспомнилось…».

– А насчет коллекции?.. Ты напомни мне при случае, когда вечерок освободится от дел… семейных там, прочих, и я тебя с удовольствием приглашу к себе, коллекцией похвастаюсь.

– Спасибо, товарищ генерал-полковник, – Ловков склонил голову, понимая, что аудиенция закончена.

– И тебе спасибо. Свободен. – Генерал с одобрением понаблюдал, как четко повернулся подполковник – невысокий, поджарый и заметно сильный, вернее сказать, тренированный, в отлично сидящей на его фигуре форме. Ни для кого не являлось секретом, что генерал Ордынцев в служебных кабинетах не терпел «штафирок». Затем он сам легко поднялся и направился к своему большому сейфу, уже не обращая на идущего к двери подполковника внимания…

В середине января нового 2000 года приказом Директора ФСБ подполковнику Ловкову А.Д. присвоили звание полковника, а сам он был переведен на должность заместителя начальника Управления…

«Славные были деньки…», – с наигранной усталостью вздохнул Андрей Дмитриевич, уже два года «отдыхающий» в отставке. Он вполне мог теперь не жалеть о времени, затраченном на его новом посту в Управлении. Пример старшего и глубоко уважаемого им начальника подсказал, что каждый человек должен в жизни ценить не только отпущенные судьбой удовольствия, но и помогать себе сам, щедро тратя свободное время, которого не так уж и много у «служивого» человека, на собственные маленькие радости, так украшающие жизнь. К примеру, то же коллекционирование чего-нибудь стоящего и достойного внимания.

Годы прибавили уверенности. Помогли ему, в самом натуральном смысле слова, быстро и крепко подняться на ноги, не боясь уже никаких изменений в своей жизни. А общие проблемы? Да они всегда были и будут. Но надо жить, не обращая внимания на мелочи. Та давняя операция с караваном многому научила его. И помогла почувствовать себя хозяином в жизни, машинистом, а не вечно догоняющим уходящий поезд пассажиром…