Текст книги "Алмазная королева"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Зря вы столько хлопотали, я к вам на пару дней, – смущенно пробормотал Филя, – вполне мог в гостинице перекантоваться.

– Ну это вам только кажется – насчет наших гостиниц. Куда прикажете доставить – в Управление или…

– Вот что, Паша, – Филипп положил руку на плечо лейтенанта, – давай-ка без этих самых «куда прикажете» – раз, переходим на «ты» и по именам – два. Друзья меня кличут просто Филей, присоединяйся.

– Ну что вы! – Котов порозовел от смущения, чем окончательно расположил к себе Агеева.

– И вези-ка ты меня туда, где без посторонних ушей можно побазарить.

– Тогда на квартиру. – И окончательно покраснев, признался: – На самом деле это квартира моей невесты Наташки, а она временно ко мне перебралась.

– Ты ведь, если не ошибаюсь, сыскарь? – поинтересовался Филя. – И много у тебя сейчас дел в разработке?

– Вообще-то хватает, – вздохнул Котов, заруливая в один из дворов на улице, начинавшейся сразу за площадью. – Я уже год, как по особо тяжким, а у нас, сами знаете, соблазнов для всяких отморозков выше крыши! Это при советской власти те же разработки и золотишка, и алмазов охранялись как зеница ока. А что там сейчас делается – не приведи господи! Трупы, почитай, каждый второй оттуда ножками растут. А тронуть всерьез – ну кто нам даст-то?

«Уазик» остановился возле подъезда огромного, выстроенного ломаным «покоем» дома, и Котов заглушил движок.

– Кто мы такие, чтоб нам, значит, волю давать? Вот сами видите, на чем ездим. Конечно, по нашим дорогам он самый что ни на есть проходной, да только представьте себе, каково даже просто по улице проехать, когда мороз за пятьдесят, а у тебя над башкой брезент образца пятидесятых. Конечно, по зимнему времени у нас другие колеса и парочка вездеходов в наличии имеется. А все равно противно!

«Похоже, парня прорвало!» – про себя отметил Агеев, а вслух поинтересовался:

– Говоришь, каждый второй труп с шахтами и приисками связан? А как насчет такого вот гражданина по имени Ойунский Платон Кирович не слышал, часом?

Котов развернулся к своему собеседнику и внимательно поглядел Филе в глаза:

– Неужто вы… ты и впрямь по его душу прибыл?! А насчет «слышал» – так это не только я, каждая собака про него здесь наслышана.

– Если бы я прибыл, как ты выразился, «по его душу», вряд ли бы это был я! – усмехнулся Агеев. – А вот насчет информацией разжиться так это да. Ты как?

– Пойдем-ка в дом, – торопливо оглядев двор, сказал Котов. – Холодновато сегодня что-то, не находишь?

Агеев, действительно так и не сумевший отогреться, охотно вылез из «уазика» и, пока Паша запирал антикварное средство передвижения, слегка размялся, затем тоже оглядел абсолютно пустой двор и наконец потянул носом воздух.

– Слушай, – поинтересовался он у Котова, – а чего это у вас тут так пахнет? Вроде как паровозами, что ли…

Паша вслед за московским гостем удивленно принюхался, очевидно не находя в витавшем в воздухе аромате ничего странного.

– А-а-а… – протянул он наконец, – это не паровозами. Газ горит, а ветер сюда дует. У нас тут, между прочим, не только золотишко и камушки, у нас тут такие недра – кладовая с сокровищами настоящая. А ты хочешь, чтобы при нынешнем бардаке и таких подземельях еще и трупов не было!

Агеев решительно не помнил, когда выразил желание насчет отсутствия трупов, но останавливать на данном обстоятельстве внимания не стал:

– Газ, говоришь, горит?

– Ну или нефть…

– Гм! А разве это не вредно?

– Вредно, наверное, – покладисто кивнул Паша. – Только ветру уж точно не прикажешь, куда дуть. Да и запах-то только вы, приезжие, слышите, а мы, значица, давным-давно тут живущие, привыкли, не замечаем… Пошли?

И он браво зашагал к подъезду самого что ни на есть ободранного и непрезентабельного вида.

11

– Мастера вызывали?

Вера Гавриловна безразлично глянула на экран домофона и нажала нужную клавишу, впуская представителя АТС. Телефон умолк наглухо еще рано утром. Самой Вере Гавриловне было все равно – работает он или нет, тем более что дома имелись два мобильных. Но генерал терпеть на мог, когда в доме что-либо было не в порядке, поэтому, дабы не слышать лишний раз крика и упреков в никчемности в свой адрес, она и позвонила на АТС.

– Входите, – Вера Гавриловна дождалась, когда мастер поднимется на этаж, миновав сонного консьержа-охранника, предупрежденного ею о визите, открыла дверь и вежливо улыбнулась белокурому мужчине с веселыми и умными глазами.

– Что у вас случилось? – Мастер оказался человеком воспитанным и, задавая вопрос, уже снимал обувь, очевидно отметив сияющий паркет холла, и впрямь только что натертый.

– Да вот все три аппарата молчат. – Вера Гавриловна виновато вздохнула, словно именно из-за нее и отказал в доме генерала Березина телефон. И поинтересовалась, все ли в порядке на линии..

– А вот сейчас и проверим! – Мастер подмигнул хозяйке, продолжая демонстрировать свой явно жизнерадостный характер. – Вначале аппараты посмотрим.

– Разве так бывает, чтобы все сразу повредились? – поинтересовалась Вера Гавриловна.

– Бывает, если происходит скачок напряжения на линии, – уверенно произнес тот и деловито шагнул к аппарату, белевшему слева от входа на столике в глубине холла.

Проверка много времени не заняла. По словам мастера, телефоны и впрямь подверглись мгновенному перепаду напряжения, требовалось всего-то заменить одну маленькую детальку.

– Я заплачу, – поспешно вставила Вера Гавриловна, абсолютно ничего не понимавшая в технике, зато прекрасно знавшая повадки таких вот мастеров и прочих слесарей-сантехников. Все они были настоящими вымогателями, да и как не стребовать деньжат с «проклятых буржуев», проживающих в этих недоступных простому человеку элитных домах?

Однако на сей раз мастер ей попался исключительный – из тех, кто подтверждает своим существованием общее правило: от денег он отказался категорически, заявив, что детальки такого рода выдаются им на АТС бесплатно. И починив аппарат, позвонил по собственному мобильному какому-то Андреевичу, должно быть как раз на АТС, после чего телефонная связь в доме генерала Березина и впрямь восстановилась, а единственный, должно быть, на всю Москву бескорыстный мастер исчез, не забыв вежливо попрощаться с хозяйкой.

Вера Гавриловна облегченно вздохнула и даже перекрестилась: по ее вызову пришли на удивление быстро, и слава богу, теперь мужу о случившейся поломке и вовсе можно не говорить. Юрию-то все равно, он и при работающем телефоне предпочитает пользоваться мобильником. Ох, Юра. Вера Гавриловна при мысли о сыне почувствовала знакомую боль в сердце. О делах сына, так же как и о делах мужа, она не знала ничего, но всей душой чувствовала, что занимаются оба не просто чем-то противозаконным (а откуда ж иначе все их нынешнее богатство?!), но и опасным, смертельно опасным! Вот и с Томочкой сын разошелся, хотя разве можно желать лучшей, чем она, жены? Невестка была единственным членом семьи, уважавшим, а возможно, даже любившим Веру Гавриловну. А теперь вот и ее не стало. Ох, знать бы – знать бы, за какие такие грехи Господь ее наказывает.

Женщина вздохнула и побрела на кухню. Генерал обещал сегодня обедать дома, а готовила она всегда в таких случаях сама. Погруженная в свои невеселые мысли, Вера Гавриловна очень скоро забыла и про вежливого телефонного мастера, и про сами телефоны, так внезапно умолкнувшие и столь же быстро да еще и бесплатно исправленные.

Что касается «мастера», именно в этот момент Володя Демидов, пристроившийся в видавших виды «Жигулях» неподалеку от элитного дома и успевший не только выслушать своего коллегу Колю Самохина, отчитавшегося за визит, но и настроить аппаратуру, покачал головой:

– Надо было взять денежки-то! Какой же ты работник АТС, коли в таком богатом доме не содрал с хозяев все, что положено и не положено? Прокол, Коля!

– Ну не смог – и все тут, – буркнул сразу скисший Самоха. – Ты ж ее не видел – вид у нее… Словом, на генеральшу никак не тянет. Да и больная, видать. Представь себе, по дому этому шикарному в платке ходит, словно простая баба! Ни тебе маникюра, ни прочих причиндалов. Я поначалу, когда она дверь открыла, думал – домработница.

– Может, и правда домработница? – усомнился Володя.

– Ни фига! Она, пока я в аппаратах ковырялся, обронила, что, мол, муж не переносит беспорядка в доме, а мы вот так быстро приехали на вызов. Благодарила.

– Ладно, будем надеяться, что она и впрямь ничего не заподозрила. Давай, Самоха, дуй, куда Денис велел, сменишь меня в восемнадцать нуль-нуль.

– Жрачки тебе хватит? – заботливо поинтересовался Коля, прежде чем покинуть «Жигули».

– Еще и тебе останется! – заверил его Володя и, натянув наушники, вольготно развалился на сиденье, прикрыв глаза: ну расслабляется мужик – музыку слушает в ожидании какого-нибудь друга-приятеля.

– Через час дома! – рявкнул Валерий Андреевич и, не слушая возражений сына, отключил связь.

Какое-то время Березин сидел за своим рабочим столом, глядя перед собой невидящим взглядом, стараясь справиться с приступом обуявшей его ярости. Как этот сосунок посмел действовать за его спиной?! Впрочем, ответ он знал преотлично: во всем виновата эта шлюха, эта шваль, поднятая им из грязи, выпестованная, выученная, накормленная до отвала, сучка проклятая, на которую он имел неосторожность сделать ставку в своей самой крупной за последние годы игре!

Ах, как сейчас жалел генерал Березин о том, что по старой памяти доверился этой твари, служившей ему, как он полагал, верой и правдой, купленной им в свое время с потрохами – а как оказалось, не с потрохами, а возможно, и вовсе не купленной. Какая-то ничтожная, пошлая баба смеет его – его, генерала Березина! – не просто обойти и повернуть всю игру по-своему, но еще и фактически отнять у него сына?! Юрку, ради которого и было все затеяно, а теперь вот-вот грозит рвануть и разлететься на мельчайшие кусочки, и кто знает, не ранит ли по дороге эта шрапнель и самого Валерия Андреевича?! Это был, вероятно, первый просчет за всю долгую жизнь и деятельность Березина.

Генерал опустил глаза и удивленно уставился на свои руки, лежавшие на столешнице: руки дрожали, и это тоже впервые в жизни.

Валерий Андреевич резко поднялся из-за стола, подойдя к бару, налил полстакана виски и, не разбавляя, одним глотком проглотил обжигающую и, как ему показалось, вонючую, словно самогон, жидкость. Поморщившись, на мгновение зажмурился и задержал дыхание. Через минуту проверенный за много лет способ сработал – самообладание вернулось к Березину. И, предупредив секретаршу, что уезжает на важное совещание и сегодня вряд ли вернется, Валерий Андреевич, вызвав водителя и охранника, оплачивал которого лично, из собственного кармана, отправился в сторону своей городской квартиры.

Из-за неудавшегося покушения на его невестку, благодаря которому стало ясно, что Томка Кропотина вовсе не дура и, видимо, сообразив, что к чему, наняла какую-то не замеченную даже профессионалом киллером, наблюдавшим за женщиной несколько дней, охрану, интуиция самого Березина заработала на пределе. И словно опытный вожак волчьей стаи, чующий охотника за несколько верст, Валерий Андреевич всей шкурой ощутил чей-то чужой, враждебный взгляд, направленный ему в спину. Нет, ничего и никого подозрительного он конкретно не приметил – ни выйдя из Комитета, ни по дороге к дому, ни возле самого дома. Никого и ничего! Это было всего лишь ощущение, но в какой-то момент настолько сильное, что Березин приказал водителю припарковаться возле ближайшего табачного киоска. И пока тот бегал за сигаретами, внимательно просеял взглядом двигающийся мимо поток машин.

Ни одна из них не сделала попытки не только припарковаться вслед за его джипом, но даже не замедлила ход. Несмотря на близость светофора, пробок в этот час еще не было, и за то время, пока водитель бегал за решительно ненужной генералу пачкой «Парламента», ни одна из скользивших мимо машин не показалась Березину подозрительной.

«Неужели сдают нервы? – Валерий Андреевич в последний раз оценивающе глянул в зеркало заднего вида. – Что ж, с учетом Юркиного шоу – ничего удивительного. Ну, засранец, погоди!»

Возле дома тоже все было, во всяком случае на первый взгляд, как обычно, но, хотя ничего необычного генерал не приметил, вопреки обыкновению, прежде чем выйти из машины, послал вперед себя охранника. Удивленный необычным поведением шефа, тот тем не менее шустро выскочил из джипа, подчеркнуто старательно просканировал пространство перед подъездом, затем вошел в подъезд. Березину показалось, что находился он там слишком долго, однако объявившись наконец снаружи, тот, открыв дверцу и объявив с важным видом, что «все чисто», пояснил, что, не удовлетворившись вопросами к консьержу, поднимался в квартиру генерала.

Спустя несколько минут Березин уже стоял перед своей дверью, нервно набирая дополнительный электронный код входа.

Вера Гавриловна, едва муж переступил порог, моментально поняла, что Валерий Андреевич взвинчен как никогда, еще раз порадовалась, что с телефонным мастером вышло так удачно.

– Где Юрка?!

Против обыкновения, супруг, не проходя в кабинет, объявился на кухне, где Вера Гавриловна нарезала овощи для салата – его любимого, из красного перца, помидоров и маринованных шампиньонов, который сама терпеть не могла.

– Как – где? – Она растерянно посмотрела на мужа. – На работе, должно быть. Обед подавать? У меня все готово.

– Пошла ты со своим обедом! – рявкнул генерал, – Как только объявится, пусть сразу идет ко мне, сукин сын!

– О Господи… – Вера Гавриловна почувствовала моментальную слабость, автоматически опустилась на табурет. – Что случилось? С ним что-то случилось?

– Не твоего ума дело! – Но, глянув на побелевшее лицо жены, слегка смягчился: – Да жив твой Юрочка и здоров. Даже слишком здоров!

Что означала последняя фраза, Березин и сам не мог бы ответить, однако Веру Гавриловну она неожиданно успокоила. Юрочка жив-здоров, а все остальное ее и впрямь не касалось. Пока. Наверное, как это часто случалось в последнее время, сделал что-то наперекор отцу, вот тот и злится.

«Господи, спаси, сохрани и помилуй мое чадо!» – привычно взмолилась она мысленно, возвращаясь к тоже привычному состоянию тихой тревоги, в которой и жила все последние годы.

Тамара слегка потянула носом воздух и невольно поморщилась: в кабинете отца навязчиво и, как ей казалось, отвратительно пахло одеколоном «Эгоист», которым он начал пользоваться не так давно, – видимо, с подачи этой твари. Между тем Владимир Александрович прекратил наконец метаться по собственному кабинету и упал в кресло напротив своей дочери, терпеливо выслушивающей его жалобы в течение последних десяти минут.

– Такие вот дела, – выдохся наконец Кропотин. – Как видишь, худшего времени, чем в данный момент, когда грядет эта треклятая проверка налоговой, наша Нинель, чтобы загреметь в больницу, выбрать не могла!

– Успокойся, папа. – Тамара постаралась придать своему голосу ласковые интонации. – Я и пришла, как раз чтобы тебе помочь. Нинель, перед тем как ее увезла «Скорая», успела мне позвонить.

– Тебе? – На физиономии Кропотина мелькнуло удивление.

– Ни до тебя, ни до Юрия она просто не дозвонилась. Привела я тебе бухгалтера, успокойся!

– Ты – мне? – продолжал удивляться Владимир Александрович. До сих пор дочь не то что участвовать в делах фирмы – вообще старалась держаться в стороне от нее. И не только из-за Юрия, так было всегда.

– Ну и что тут особенного? – Тамара пожала плечами. – Просто совпало: у тебя внезапно заболевает бухгалтер, а у меня подруга, классный экономист, ищет приличную работу. Она, кстати, у тебя в приемной сидит ждет.

– Н-но… Томочка, ты понимаешь…

– Все я отлично понимаю, и давным-давно! – зло бросила, не сдержавшись, Тамара. – Двойная бухгалтерия и все такое. Успокойся, папуля, у Галки отец бизнесмен, правда не в Москве, а в Краснодаре, но, в отличие от меня, она чуть ли не с шестнадцати лет у него на подхвате была. Галка вполне надежный человек и, что такое коммерческая тайна, знает не понаслышке. К тому же ей жутко нужна работа, поскольку с папашей она поцапалась и жаждет самостоятельности. Не думаю, что ее хватит надолго, но ведь и Нинель не навечно улеглась в больницу! Да и твой главбух вряд ли доверит ей что-то существенное.

– Ну не знаю. Надо бы с Юрой посоветоваться.

– При чем тут Юра?! – Тамара вспыхнула до ушей и вскочила из кресла. – Может быть, ты еще и у своей новой супруги испросишь разрешения?!

– Тома, как ты со мной разговариваешь? – Владимир Александрович обиженно нахмурил брови.

– Как с хозяином фирмы я с тобой разговариваю! – отрезала Тамара, переходя в наступление: тактику, с помощью которой от отца можно было добиться желаемого результата, она в свое время прекрасно усвоила от мамы. – Или ты здесь уже не хозяин? И кто тогда здесь я?!

Обнаружив, что на глазах дочери уже закипают злые слезы, Владимир Александрович, более всего на свете боявшийся женских истерик, сдался моментально, замахав на дочь руками:

– Ты с ума сошла, что это ты себе вообразила? Давай сюда твою подружку! Как, говоришь, ее зовут?

– Галя. Галя Романова.

Тамара резво вскочила со своего места и, распахнув дверь в приемную, махнула рукой:

– Галчонок, иди сюда!

Владимир Александрович встретил вошедшую в его кабинет девушку настороженно, но буквально через секунду взгляд бизнесмена смягчился: подружка дочери оказалась очаровательным существом с сияющими синими глазами, белозубой улыбкой и круглым личиком, отмеченным печатью наивной невинности.

Спустя час Тамара покинула отцовскую фирму, а Галя Романова с копией приказа, подписанного лично Кропотиным, в соответствии с которым она принималась на работу в качестве помощника главного бухгалтера с испытательным сроком месяц, спокойно двигалась по длинному, устланному золотистым ковролином коридору фирмы в сторону бухгалтерии, внимательно вглядываясь в таблички на дверях, попадавшихся ей по пути.

Ничего особенного в этом не было, если охранники, довольно часто встречающиеся ей по пути, спросят, почему она так внимательно вчитывается, Галя скажет, что забыла номер нужной ей комнаты, и даже попросит проводить ее туда. Но никто ни о чем девушку не спросил, хотя идущие ей навстречу люди – в основном это были мужчины – оглядывали Галю с заметным интересом. Никому из них и в голову не пришло, что синеглазая пышечка, шествующая по коридору с едва заметной наивной улыбкой на пухлых губах, обладает хорошо тренированной памятью. И пока добралась до нужного ей кабинета, успела запомнить не только все попавшиеся ей на глаза фамилии с их должностями, но и порядок, в котором шли по мере удаления от кабинета хозяина фирмы. Особо отметив, что кабинет заместителя гендиректора по безопасности Юрия Валерьевича Березина находится сразу рядом с приемной Кропотина.

– Как ты посмел, щенок сопливый, за моей – моей! – спиной попытаться обделать такое дело?! Ты что, совсем спятил от этой дешевой проститутки, а? Я тебя спрашиваю: совсем спятил?!

Никогда в жизни Вера Гавриловна, замершая возле кабинета мужа, кажется, вовсе потерявшая всякую возможность двигаться, не слышала, чтобы генерал так орал на сына, а Юрий при этом молчал… Господи, да что же такое сделал Юрочка, что?!

Ответ на свой вопрос несчастная женщина получила сразу.

– А если б этот твой…ный киллер попался, а?! Ты хоть понимаешь, идиот проклятый, что было бы, если б провал оказался полный?!

– Виктор никогда не попался бы, отец, – хрипло возразил Юрий. – Он профессионал, ты же знаешь.

– Ах, профессионал?! А что ж этот твой…ный профессионал в таком разе не углядел, пока бабу твою выслеживал, что за ней филеры таскаются?! А?! Выходит, филеры точно профессионалы, а этот твой отморозок…

С этого момента Вера Гавриловна уже ничего не слышала. Липкий туман, неведомо откуда вдруг взявшийся в гостиной, начал заволакивать комнату, мебель, дверь мужнина кабинета, одновременно словно ватой закладывая ей уши.

Каким-то чудом она оказалась на кухне, упала на уголок, занимавший место между холодильником и окном, потом туман начал понемногу рассеиваться, и сквозь него Вера Гавриловна расслышала перепуганный голос Галины Петровны – своей помощницы по хозяйству, уже собравшейся было идти домой: она сама сказала Петровне, что та ей сегодня больше не понадобится.

– Господи, Верочка Гавриловна, как вы меня напугали! Счастье какое, что я вернулась, чтоб пакеты прихватить мусорные, забыла… Господи, я сейчас врача… «скорую»…

– Нет. – Каким-то немыслимым усилием воли Вера Гавриловна заставила себя разлепить онемевшие губы. – Помоги… до спальни.

Галина Петровна привыкла слушаться своих хозяев беспрекословно. В отличие от Веры Гавриловны, она давным-давно понимала, что и генерал, и его ненаглядный сыночек занимаются темными, как она определила для себя, делишками. Юрка – тот и вовсе настоящий бандит. И только Вера Гавриловна, святая душа, может этого не замечать. А прислуга – она много чего и видит, и слышит, а ежели место сохранить хочешь – считай, что у тебя, как у красной девицы, ушки золотом завешаны. Сохранить свое место Галина Петровна хотела. После смерти дочери у нее на руках осталось сразу двое внуков, разве на пенсию их вытянешь? А платили здесь ой как хорошо, даже лучше, чем у других «новорусских».

То, что деньги-то, скорее всего, были бандитские, Галину Петровну решительно не волновало: на них не написано, откуда взялись, главное, чтоб были. Такое уж нынче время – каждый за себя. И к хозяину, и к его сыну Галина Петровна была равнодушна, разве что слегка побаивалась обоих и потому старалась поменьше попадаться им на глаза. А вот Веру Гавриловну если и не любила (кроме внуков, она не любила вообще никого), то все-таки, может, против собственной воли жалела. И поэтому, прежде чем помочь хозяйке подняться и дойти до спальни, все же поколебалась насчет врача: вызвать – не вызвать…

Так и не решив, она уложила ее в кровать, закрыла теплым, пушистым пледом, оказавшимся под рукой, и нерешительно присела на краешек широкой кровати.

– Может, хоть лекарство какое дать? – спросила она у глухо молчавшей Веры Гавриловны.

– Нет, – та снова с явным трудом разлепила губы. – Иди, Петровна, домой. Завтра как обычно… Иди.

Галина Петровна поднялась на ноги, еще немного потопталась возле хозяйки, лежавшей на спине очень ровно, с закрытыми глазами, серым, словно у покойницы, лицом. Потом слегка пожала плечами и все-таки решила послушаться, направившись в прихожую. Мимо кабинета, из которого все еще доносился разъяренный бас хозяина, она проскочила как можно быстрее, постаравшись, против обыкновения, не вслушиваться, о чем там речь и за что тот так орет на Юрку.

«Меньше знаешь – крепче спишь», – успокоила себя Галина Петровна; осторожно прикрывая дверь березинской квартиры, которую за хитроумное множество кнопок, замков и прочих малопонятных приспособлений, включая видеокамеру, называла «крепостью».