Текст книги "Алмазная королева"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

24

– Ну и куда ты его дел? – Константин Дмитриевич Меркулов с интересом посмотрел на Турецкого. Но ответил ему Грязнов-старший, на лице которого – так же как и на лице Меркулова – читались следы бессонной ночи.

– Мы его поселили на Гостиничной.

– Я так и думал, – кивнул Меркулов. – Лихо вы все провернули.

Александр Борисович позвонил ему около двух ночи из машины на въезде в Москву. Но даже убедившись, что с Турецким все в порядке, заснуть Меркулов так и не смог. Стараясь не разбудить жену и дочку, Константин Дмитриевич бесшумно проскользнул на кухню и до утра, как выразился только что он сам, «подбивал бабки» по делу «Алмаз».

У Грязнова-старшего ночь выдалась еще более беспокойной. Вячеславу Ивановичу пришлось примерно в то же время, сразу после того как Турецкий созвонился с Меркуловым, садиться за руль и отправляться на Гостиничную улицу, чтобы открыть для Кропотина упомянутую квартиру, поскольку ключи от нее Александр Борисович успел вернуть.

– Удивительно, – пробормотал Грязнов, – ты, Саня, выглядишь свеженьким, словно маринованный огурчик из только что открытой банки, – вот что значит молодость.

Денис, до этого тихонечко сидевший в углу кабинета Меркулова, где на этот раз собралась вся компания, не выдержал и хмыкнул, после чего тут же покраснел до ушей под грозным взглядом, брошенным на него дядюшкой.

Турецкого эта мизансцена настолько позабавила, что он рассмеялся:

– Думай, что говоришь, Слава! Это я-то молодой? А ты попробуй спросить у Миши Камелькова или Алены Никитиной, каков я на их взгляд: знаешь, что они скажут? А скажут они буквально следующее: «Ох, уж эти старики! Всякие там Меркуловы, Грязновы, Турецкие». Нет уж, Слава, все мы в их глазах одним миром мазаны! Так что зря ты на Дениса огненные взгляды бросаешь!

– Ну ты бы еще мою дочь в качестве эксперта привлек, – вмешался Меркулов. – Дураки они, и Камельков этот, и Алена. Да они, поди, и Володьку Поремского, своего шефа, за старика держат, а тому, если не ошибаюсь, и лет-то то ли тридцать шесть, то ли и вообще тридцать пять!

– Точно, держат! – оживился Турецкий. – Сам слышал, как называли его стариком, в коридоре сплетничали!

– Вот видишь. А ты чего там расфыркался?! – Слава Грязнов снова грозно посмотрел на племянника.

– Да я ж совсем по другому поводу, просто своим мыслям, – пролепетал Денис. – И вообще, я, между прочим, моложе вас всех – и то еле сижу. Нет, дядь Сань, вы и правда потрясаете воображение!

– Но-но! – Турецкий нарочито сдвинул брови. – Польсти мне еще! А вообще-то, мои дорогие, вполне можно сказать, что нынешней ночью все висело на волоске. И если бы госпожа удача случайно не глянула в нашу сторону… Однако, как вы понимаете, радоваться рано. Давайте-ка к делу.

– И то правда, – кивнул Меркулов. – Если вы не против, на сей раз слово возьму я.

Против никто не был, и Меркулов придвинул к себе несколько листочков, исписанных его убористым, четким почерком – результат ночного бдения.

– Значит, перво-наперво то, что отсекается от нас с вами сразу по завершении следствия.

– Ясное дело, что отымут фактически все, – подал голос Турецкий, – и я даже догадываюсь кто. И кому ж передадут наш «Алмаз» в нашей любимой ФСБ?

– Успокойся, Саша. Пока генерал Макаров и пара его сотрудников всего лишь подключились. Ты не забыл, куда идут наши камешки? Ну а общаться с Моссадом, или кто там у них этим занимается, как ты понимаешь, нам по протоколу не положено.

– Что меня удивляет, – хмыкнул Грязнов, – так это то, что в Израиле, похоже, те же проблемы, что и у нас. Я имею в виду коррупцию. Если уж на левые алмазы позарилась хотя бы одна госфирма – считай, что там точно кто-то нагрел руки на дармовщинке. Ну или на дешевке!

– Вот пусть израильтяне с этим и разбираются, – улыбнулся Меркулов. – А насчет общих проблем… Забыл, сколько наших граждан успело туда переселиться?

Все, кроме Турецкого, который продолжал хмуриться, рассмеялись.

– Да надоело, Слав, – произнес он сухо. – Вся черная работа нам, зато набело, если дело того стоит, этих тут как тут жди. Ладно. И за то спасибо, что Макарову поручили, а не какому-нибудь хмырю продажному!

– Ну и я о том же. Продолжать можно?

– Давай.

– Следующий пункт – доблестный «спецназ». Слава, может, ты сам желаешь?

– Если коротко, – отозвался Грязнов, – то результаты опросов бизнесменов – владельцев ювелирных магазинов, которые пострадали от налетов, вполне удовлетворительные. А один из них вообще преподнес нам приятный сюрприз, сейчас поясню.

В общем, все они, а их пятеро, действительно примерно за месяц до ограбления выезжали за рубеж по весьма важным делам государственной важности, а с ними – очаровательная переводчица Танечка Монахова. Все пятеро не устояли перед ее очарованием, встречи продолжались и после возвращения в Москву. Но недолго. Роман прекращался по инициативе дамы дней через пять-семь после постигшего любовника несчастья. Все ли они каким-то образом догадались увязать свои отношения с любовницей и ограбление – не знаю. Но один увязал точно. Но сначала небольшое отступление… Как думаете, что прежде всего делает владелец ювелирного магазина, когда ему хочется преподнести презент даме сердца?

– Ведет в свой магазин и преподносит то, что ей самой приглянется, – вставил Денис.

– Точно! И в десяти случаях из десяти девушка приходит в неописуемый восторг от подаренной драгоценности. Но не Монахова! Наша умница всякий раз отказывалась от подарка чуть ли не с обидой: мол, она к нему со всей искренностью и любовью, а он, негодяй такой, ее чуть ли не покупает. Затем, приняв извинения, уверяла возлюбленного, что вообще согласилась приехать в магазин исключительно потому, что теперь его интересы – ее интересы, а его дела едва ли не важнее собственных. Не может ли она ему чем-либо помочь? В общем, в моем пересказе все эти господа выглядят полными дураками, но в реальности наша Таня, видимо, прекрасная актриса и умеет быть убедительной.

Ибо, посмеявшись над милой, невинной наивностью любовницы, все они между делом выбалтывали дамочке то, что ее интересовало, даже демонстрировали служебные помещения. Не говоря о системе охраны, режиме работы и прочее, прочее, прочее.

– Ты упоминал какой-то сюрприз, – не выдержал Турецкий.

– Ага! Сюрприз же заключается в том, что двое из бизнесменов, пострадавших от бандюков и Монаховой, оказались давними друзьями. Тот, что стал предыдущей жертвой, делился со своим другом не только деловыми новостями, но и сердечными. Особенно страданиями по поводу того, что самая очаровательная женщина из тех, что дарила судьба, его бросила; И главное – непонятно, почему.

Второй из друзей слушал первого вполуха, можно сказать из вежливости, Монахову никогда в глаза не видел, где она трудится, тоже не знал. Однако печальную повесть вспомнил, когда и сам сделался героем в точности такой же… Друзья встретились, сопоставили все факты, выяснили, что речь идет об одном и том же белокуром «ангеле» и… решили попытаться вернуть свои деньжата.

– Удалось? – насмешливо поинтересовался Денис.

– А ты как думаешь? Нет, конечно! Хотя подготовились они основательно, даже звукозаписывающей аппаратурой запаслись. Но для начала пригласили дамочку – точнее, заманили – на свиданку, решив прижать к стенке. Пленка зафиксировала неожиданное для ее мидовских знакомых богатство словаря мадам и предложение «попробовать доказать». Свою причастность к ограблениям она особо не отрицала, даже позволила себе поиздеваться над мужиками…

Бизнесмены пообещали ей «попробовать доказать» и отправились по своим делам. После чего буквально через пару часов одному из них пригрозили по телефону, напомнив об имеющейся у него семье, в частности об очаровательных двойняшках. А во второго – стреляли… Как я понимаю, специально не на поражение, для острастки. Семьей его не прижмешь, он холостяк. Затем и у него дома раздался звонок: мужской голос, заверивший мужика, что в следующий раз, если он не оставит свою бывшую даму сердца в покое, промаха не будет.

– Оба разговора, – добавил Меркулов, – тоже записаны бизнесменами на пленку. Покушение зафиксировано в милицейских протоколах, но хода делу в связи с заявлением пострадавшего не дано. Обе жертвы решили, что связываться с Монаховой себе дороже, тем более что этот бизнес для них, если вы не забыли, побочный, что-то вроде хобби. Они, кстати, тоже оба владельцы дорогущих коллекций старинных украшений, но это так, по ходу…

– Интересно, – сказал Турецкий, – что их сейчас заставило все это рассказать, да еще, как я понимаю, упомянутые пленочки отдать следствию?

– Во-первых, Саня, если ты не против, – вмешался Меркулов, – не «что», а «кто»: Володька Поремский расколол одного, который холостяк. Убедил, пояснив, что жертв не две, а больше… Ну этот уже уговорил своего друга… Кроме того, ребятушки, у Славы сегодня сюрпризов выше крыши. Сейчас вы узнаете, что обвинение в ограблении ювелирных – ничто по сравнению с тем, что еще грозит наше белокурой Жози… Собственно, мы могли бы ее арестовать хоть сейчас, если бы не необходимость усыпить бдительность генерала Березина… Давай, Слава!

– В общем, так, – Грязнов посмотрел на своих товарищей с гордостью, но, как выяснилось, не за себя. – Вот мы говорим: мол, народ у нас жадный, корыстный и чуть ли не подлый… А теперь слушайте внимательно. Медсестричку, ухлопавшую Регину Кац, помните?.. Ну сыщики из Новопеределкина для начала отыскали ту, которая делала Регине Михайловне уколы постоянно. Выяснилось, что девушка накануне получила телеграмму от матери, проживающей в Подмосковье: мол, приезжай срочно, слегла, чуть ли не при смерти. Она бы, конечно, для начала позвонила, однако мама ее живет без телефона, на самом краю области, в какой-то погибающей деревушке: до Солнечногорска ближе, чем до Москвы. Да и телефон у девушки ни с того ни с сего отказал – как выяснилось позже, кто-то перерезал провод… Девушка эта, кстати, хорошо была знакома с Юрием Березиным, вроде бы он к ней даже клинья подбивал.

И – надо же, какое совпадение, а? – когда выскочила рано утром из дома, возле нее как раз и тормознула машина нашего Юрика: куда, мол, спешишь? А спешила она к своей подружке, тоже медичке, попросить ту заменить ее на пару дней с пациентами. Добряк Юра немедленно предложил девушке утрясти ее дела: мол, все равно он тут, так зачем же ей терять драгоценное время, не дай-то бог, мама помрет»… В общем, девушка его поблагодарила едва ли не со слезами, сунула список своих пациентов и умчалась… Для того чтобы, едва приехав в районный центр и выйдя с вокзала, получить по голове столь увесистый удар, что очнулась уже в больнице…

Хотели ли ее убить или только нейтрализовать, а потом припугнуть – неизвестно. Только буквально вчера утром в Новопеределкинское отделение пришла другая девушка, – между прочим, как сообщил тамошний следователь, опухшая от многодневных слез… На сей раз приятельница Татьяны, которую и попросили сделать роковой укол Регине Михайловне вместо «заболевшей» медсестры… О том, что пациентка скончалась, девушка узнала не сразу. О том, что поползли слухи о преднамеренном отравлении – вообще позавчера. Позвонила Монаховой, и та пообещала ей, в случае если она откроет рот, встречу с давно умершими предками… А для острастки девушке звонили еще дважды какие-то мужики – думаю, небезызвестные нам «спецназовцы». Лекарство для Регины ей дала Татьяна, уверив эту дурочку, что имеющееся у пациентки просрочено.

– Я смотрю, – сказал Денис, когда его дядюшка замолчал, – эта девушка оказалась куда храбрее наших ограбленных бизнесменов, а?.. Познакомишь?..

– Это, пожалуйста, к Поремскому, – усмехнулся Грязнов-старший. – Если не ошибаюсь, она сейчас как раз у него в кабинете и рыдает, считая себя убийцей…

– Могу я продолжить? – поинтересовался Меркулов, не склонный расслабляться. – Собственно говоря, осталось не так уж и много, потерпите… Данные экспертизы по украшениям, произведенным в нескольких точках – партнерах «Звездочки», показали, что камешки, разумеется, искусственные. Не все, но примерно процентов сорок.

– Меры, чтобы хозяева не связались с Березиным, приняли?

Турецкий знал, что о результатах «налоговой» проверки на фабрике хозяину заведения неизвестно. Прибывшие с проверкой заверили его, что вполне довольны тем, как он блюдет закон.

Что касается фальшивой тары, обнаруженной на одном из складов «Звездочки», охраняются которые, к слову сказать, совершенно неподобающим для такой фирмы образом, упомянутая тара заснята на видеопленку в присутствии понятых глубокой ночью. Один из понятых и есть охрана этого склада, проще говоря, ночной сторож. Он же бывший участковый одного из местных отделений милиции. Говорят, старик абсолютно честный и близко не подозревавший, что именно он охраняет, – подумаешь, пустые металлические ящики, кому они, спрашивается, нужны? Ни один вор на такое добро не позарится! Потому-то его и не смущала ни сама тара, ни то, что склад фактически находится за пределами территории фирмы. Во всяком случае, второй его выход, так же как и наружная стена, в которой выход проделан, смотрит на улицу.

– Очень удобно, – усмехнулся Турецкий. – Подгонят машину, выгрузят тару, а дедушке наплевать.

– Зачем им ночами ее транспортировать? – возразил Меркулов. – Наверняка завозили днем, даже меньше вероятности, что кто-то что-то заподозрит! А уж пустая это тара или с камешками – кто ж проверять-то будет?

– Как думаешь, тамошние сыщики с этой шайкой-лейкой сами справятся?

– Не волнуйся, справятся! Тем более уже ясно, что в операции помимо хозяина завязан завскладом и наверняка кто-то из грузчиков, скорее всего, так же как и на якутском «Диаманте», бригадир.

– Костя, – снова напомнил о себе Турецкий, – меня беспокоят магазины, особенно тот, что ближе всего к ним. Заведующие точно ничего не заподозрили?

– Точно! Все магазины уже открыты и торгуют, пока. Надеюсь, до завтрашнего утра. Денис, у тебя все готово?

– Как обычно, – коротко ответил тот.

– Слава, ты своих ребят, конечно, проинструктировал.

– И не раз, как ты понимаешь, – ответил Грязнов и, покосившись на Турецкого, поинтересовался в свою очередь: – Слушай, а наши друзья из ФСБ…

– Наши друзья из ФСБ, – не дослушал его Меркулов, – с утра уже крутятся на таможне.

– Засветятся, – уверенно кивнул головой Турецкий.

– Не думаю, – воспротивился Меркулов. – Все участники операции знают, что дело это на личном контроле у президента. А теперь, если нет больше вопросов, – давайте-ка, дети, по домам! Саня, поклянись, что ты ляжешь наконец и отоспишься! Раньше семи вечера ты никому не нужен!

– Ошибаешься! – вздохнул Турецкий. – Я чуть ли не ежедневно, оказывается, нужен собственной супруге. Названивает и пилит. Причем норовит дозвониться именно в тот момент, когда мне особенно некогда.

– Ни за что не поверю, что у нашей Ирины Генриховны испортился характер! – улыбнулся Меркулов. – За что ж это она тебя, как ты утверждаешь, «пилит»?

Турецкий смущенно отвел глаза:

– Вообще-то я сам виноват.

– Колитесь, дядь Сань! – засмеялся Денис.

– Ну… Когда Ирочка с Нинкой уезжали, я как-то случайно… в общем, пообещал ребенку, что вырвусь к ним на пару дней на этот раз обязательно.

– Дальше можешь не рассказывать, – насмешливо сказал Грязнов-старший. – Интересно, кто ж тебя, убогонького, за язык тянул?

Турецкий вздохнул и задумчиво посмотрел в окно, очевидно, в бесполезной попытке найти ответ на этот вопрос.

– Ладно, – ворчливо произнес Меркулов. – Загадывать не будем. Если все сложится, возможно, и отпущу тебя на пару деньков порадовать ребенка. Детей обманывать нельзя!

– Лично мне пора. – Денис поднялся со своего места. – Во-первых, надо бы еще с ребятами пообщаться, а во-вторых, я, конечно, молод и даже, можно сказать, юн, однако поспать пару часиков тоже бы не отказался.

– Постыдись, Денис! – поморщился Грязнов. – Я в твоем возрасте…

– Ты и в своем еще вполне!

И Денис исчез прежде, чем дядюшка успел ему ответить.

– Ну что, господа? – Меркулов глянул по очереди на Грязнова-старшего и Турецкого. – Неплохая у нас с вами смена образуется, а?

– Смотря кого ты имеешь в виду! – Вячеслав Иванович покосился на дверь. – Если и дальше так пойдет, в конце концов и охрану государственных границ придется поручать частным структурам.

– Скажешь тоже. Не преувеличивай, Слава!

– Это я преувеличиваю? Да ты представь только, если б Дениса с его «Глорией» – да к нам. К примеру, в МУР!

– Ага… И на вашу же заработную плату, простите за слово «плату».

– Уж помечтать нельзя! – притворно нахмурился Грязнов. И, подумав, добавил: – В ожидании, пока ты, Костя, наконец соблюдешь традиции!

– Может, не стоит? – Меркулов вопросительно посмотрел на Турецкого. – Все-таки бессонная ночь плюс напряг, которого бы я, к примеру, точно не выдержал.

– Забыл, кто у нас маринованный огурчик? – Турецкий ухмыльнулся, и его шеф, махнув рукой на обоих своих товарищей, полез в сейф за коньяком.

– Пьянь вы подзаборная, а не генералы!

– Обижаешь, начальник! – Турецкий собственноручно разлил божественный напиток по крохотным рюмочкам, вид которых вызвал во взгляде Грязнова удивление вперемежку с разочарованием.

– Интересно, где ты нарыл эти наперстки? – ядовито поинтересовался он. – Не иначе как в палате мер и весов!

– Скажешь тоже! – Меркулов неожиданно обиделся. – Мне этот набор в дополнение к ордену в числе других подарков в Кремле, к твоему сведению, вручили.

– Тогда понятно! – кивнул Вячеслав Иванович. – Это, часом, не в разгар антиалкогольной кампании случилось?

Турецкий не выдержал и расхохотался, а вслед за ним, поколебавшись, засмеялся и Меркулов.

– Ну и языки у вас – чистое помело! Особенно у тебя, Славка!

– Все, друзья мои… – Турецкий поднял свою рюмочку первым. – Костя, ты прав: напиваться в данный момент не время. Слава, ты тоже прав: традиция есть традиция. Вывод: за удачу! Которая нынче нам» и в особенности вашему покорному слуге, непременно понадобится!

25

Начальник охраны фирмы «Kropotin – Katz Diamonds» Куролепов возвращался в столицу со всеми возможными удобствами. Платон Ойунский без колебаний предоставил ему «крылья», с огромным трудом скрывая охватившую якутского короля алмазов радость. Куролепов, после того как прорвался в его особняк, уложив между делом нескольких ребят из охраны Платона Кировича, которую тот считал абсолютно надежной, наводил на бизнесмена ужас одним своим видом. Да и с самим Ойунским Иван обращался без всякого почтения. Для начала тряхнув того за шиворот и потребовав проводить к подлецу Кропотину, которого Платон Кирович столь легкомысленно согласился прикрыть от ревнивой супруги.

В отличие от предыдущих пассажиров частного самолета Ойунского, Куролепов проспал всего полтора часа, после чего в полной мере насладился всеми преимуществами гостя этого борта: прекрасной выпивкой, закусочкой в виде свежайшей икорки, тающего во рту балычка и оранжевого в своей подлинности домашнего маслица, заботливо намазанного на пышные, тоже домашней выпечки, булочки. Пил Иван Куролепов много, ничуть не заботясь о последствиях, смешивал первоклассное виски с не менее первоклассным бренди, используя в качестве «запивки» нежное и тонкое вино…. Способность пьянеть он потерял начисто еще после первой чеченской, и в напитках Куролепова привлекали исключительно их вкусовые качества, причем вкус у него был весьма своеобразный.

Ощутив наконец сытость, Куролепов извлек из недр своей куртки помятую пачку дешевой «Примы», к которой пристрастился в Афгане, закурил и, дождавшись, когда заберут поеуду и он останется в салоне в одиночестве, крепко задумался.

Юрий Березин, побаивающийся своего напрочь отмороженного начальника охраны, считающий при этом Ивана таким же безмозглым, как все остальные бандюки (себя он к разряду бандитов, разумеется, не причислял), был бы крайне удивлен, если б кто-нибудь сказал ему, что на самом деле Иван Куролепов обладает умом предусмотрительным, а интуицией почти звериной и мыслительный процесс для него дело куда более привычное, чем для самого Березина-младшего.

Из Афгана Иван Куролепов ухитрился вернуться без единого ранения, хотя рядом с ним народу полегло немерено. Однако раны все же были и у него, правда невидимые. Неизвестно, что именно дало толчок его и без того суховатой душе, какая капля переполнила чашу, после чего «количество перешло в качество», но с войны Куролепов вернулся настоящим человеконенавистником.

Ненависть эта касалась, как ни странно, не врагов, коих он положил собственноручно не менее сотни, включая и тех женщин и детей, который попались под его автомат во время налетов на селения. К врагам он был абсолютно равнодушен: враги – они на то и враги, чтобы их убивать. Основную часть своей ненависти он сосредоточил на государстве, развязавшем позорную войну, и, что неудивительно, на «тыловых крысах». Под данное определение попадали, по сути, все, кто в то время, как Иван Куролепов воевал, вели мирную и беспечную жизнь, порой и вовсе не помня о том, что происходит там – в неведомом Афгане. Вот чего он не мог им простить! И, возглавив бандитский «спецназ» фирмы «Kropotin – Katz Diamonds», лично руководя всеми мокрыми операциями Березиных, Куролепов получал почти физическое удовольствие, расстреливая как соперников его хозяев по бизнесу, осмелившихся воспротивиться захвату собственности, так и вполне мирных, случайно попадавшихся под дуло его «калаша» людей. Ах, как же он их всех ненавидел!

Но, в отличие от остальных членов своей команды, которую Куролепов подбирал лично, разума он при этом не терял и не мечтал, как этот сопливый идиот Юрка Береза, о захвате криминальной власти в благословенной столице: собственная шкура ему была дороже. Прямо скажем, настолько дорога, что свое будущее Иван Куролепов продумал до мелочей. Появление в Москве молодой и безбашенной ОПГ Пискунова насторожило Ивана – так же как и остальных авторитетов. Но лишь одного-единственного из всех заставило ускорить обеспечение собственного будущего.

Если бы Юрий Валерьевич Березин надумал удостоить своим посещением квартиру начальника охраны, он был бы поражен видом этого убогого жилища. Однокомнатную хрущевку на южной окраине столицы, панельные стены которой даже не удосужились оклеить новыми обоями, после того как оттуда были вышвырнуты на улицу прежние хозяева-алкаши, «украшала» всего лишь хлипкая раскладушка с несвежей, никогда не застилавшейся постелью и два расшатанных стула. Не лучше выглядела и кухня с загаженной плитой, на которой никогда ничего не готовили, кривоногим столиком кустарного производства и несколькими табуретами.

Хозяин с глубоким презрением относился к представительницам прекрасного пола, предпочитая продажную любовь любым другим вариантам, и пресловутой «женской руки» в его норе даже близко не бывало. У Куролепова имелись совсем другие интересы.

Прямо с аэродрома, не дав себе труда распрощаться с летчиками, Иван, поймав машину, рванул домой. Еще в самолете он тщательно обдумал сложившуюся ситуацию, и она ему крепко не понравилась, а своей интуиции Куролепов привык доверять без каких бы то ни было сомнений. Его шкура, натренированная в военных перипетиях, ощущала опасность раньше, чем невидимый враг взводил курок. В данный момент Куролепову было решительно наплевать, от кого именно исходит опасность: от пискуновцев, от ментов или, чего доброго, от самого генерала. Главное – он ее чуял. А следовательно, необходимость позаботиться о себе налицо.

Отперев металлическую дверь своей хрущевки – единственное новшество и единственная трата, которую он позволил себе, въехав сюда, – Куролепов сразу прошел на кухню, выдвинул ящик стола, в котором обычно хозяйки хранят ложки-вилки, и достал расписание авиарейсов всех аэродромов столицы, которое им систематически и прилежно обновлялось. Изучив то, что его интересовало, Куролепов поглядел на часы и придвинул к себе неопределенного цвета дисковый телефонный аппарат, трубка которого была перемотана грязной изолентой.

До справочной он, как ни странно, дозвонился быстро, так же быстро узнал все, что ему было нужно. После этого начальник березинского «спецназа» торопливо прошел в ванную и, достав спрятанную под ней отвертку, ловко свинтил вентиляционную решетку. Тайник был незатейливый, но и предположить наличие хоть какого-нибудь тайника в этой развалюхе никакой вор, если б таковой объявился, был не в состоянии. Аккуратный сверточек, замотанный в пластиковый пакет, содержал в себе помимо не слишком толстой пачки долларов и чуть более толстой – пятисотрублевых купюр – зарубежный и российский паспорта на имя Ивана Григорьевича Полянова и несколько банковских карточек, испещренных латынью. В зарубежном паспорте на нужной странице красовалась шенгенская мультивиза – уже не менее года назад проставленная туда предусмотрительным Куролеповым.

Сняв со стены единственный висевший на ней костюм, он начал переодеваться. Спустя тридцать минут, без сожаления захлопнув за собой в последний раз в жизни увесистую металлическую дверь, новоиспеченный гражданин Поляков Иван Григорьевич уже голосовал на ближайшей к убогой хрущевке улице. Чисто выбритый, подтянутый, в темно-сером, под цвет глаз, костюме из дорогого бутика и приглушенного голубого цвета рубашке, с мягкой черной барсеткой, висевшей на левой руке, этот господин, вопреки отсутствию какого бы то ни было специального грима, мало напоминал теперь хамоватого отмороженного начальника березинской охраны с идиотской фамилией Куролепов. Во всем его облике чувствовалась хорошая армейская выправка, в серых, слегка прищуренных глазах светились ум и ирония.

Таксист, весьма кстати вынырнувший из-за ближайшего угла и пребывавший в весьма поганом расположении духа, поскольку пассажиры в сторону центра на этой нищей окраине ему вряд ли светили, был приятно удивлен, обнаружив ухоженного господина, нетерпеливо голосовавшего неподалеку от автобусной остановки. И уж вовсе раздухарился, услышав от того: «В Шереметьево, и побыстрее!» – и назвав такую сумму, что даже сам испытал неловкость. Но приятный во всех отношениях пассажир и не подумал торговаться, небрежно кивнув и открыв заднюю дверцу машины. По сравнению стой суммой, которая медленно, но верно накапливалась, постепенно округляясь и обрастая ноликами все эти годы, цифра, названная таксистом, выглядела каплей в море. Впрочем, и запросы у Ивана Григорьевича Полякова безумными не были. В свое время он просчитал и рассчитал все заранее. Жизнь буржуа средней руки в облюбованной им стране его вполне удовлетворяла, тем более если учесть наличие небольшого, но опрятного домика на берегу всем известного залива не слишком жаркого моря.

Новоиспеченный гражданин Иван Григорьевич Полянов расслабленно откинулся на спинку сиденья и усмехнулся: он вдруг вспомнил, что не далее как вчера ему стукнуло сорок семь лет. Возраст, вполне подходящий для того, чтобы удалиться от дел. Особенно если дела эти «горячеют» прямо на глазах и вот-вот подпалят твою, может, и не самую красивую, зато единственную шкуру.

Березин поднял наконец голову, завершив свой более чем краткий рассказ, каждое слово которого из него приходилось тянуть клещами, и посмотрел на отца. В глазах Березина-младшего было столько боли, муки и отчаяния, что сердце генерала на мгновение дрогнуло, поддавшись жалости к единственному чаду. Кто ж знал, что грубиян Юрка, с виду настоящий мужик-богатырь, способен так раскиснуть? Видимо, и впрямь любил свою курицу мамашу. На этом месте Валерий Андреевич ощутил что-то похожее на ревность: «Небось меня бы этот щенок так не оплакивал! Впрочем, мне и думать-то об этом рано».

– Значит, о девке ты знаешь не больше нашего, – мрачно подвел он итог, а Юрий снова ссутулился, уставившись в пол.

– Может быть, все-таки брызгаловская шлюха? – подала голос Татьяна, в квартире которой и находились все трое.

– С Брызгаловым уже разобрались, девка не его,_:– возразил генерал, около часа назад переговоривший с вернувшимися с задания охранниками.

– Неужели менты?

– Заткнись, – тихо посоветовал ей Березин-старший.

– Сам говорил, – не пожелала умолкнуть Татьяна, – что справиться с Ромкой мог только профессионал, а уж никак не девица!

– Кому сказал, заткнись! – Валерий Андреевич отшвырнул в сторону маленького медного Будду, которого до этого бессмысленно вертел в пальцах. – «Менты». Сама ты «менты»! Думаешь, у этого наглеца Пискуна профи нет? А впрочем, хрен его знает!

Он прошелся по комнате, затем сел в кресло напротив сына и задумчиво поглядел на Юрия. То, что он увидел, ему по-прежнему совсем не нравилось. Приходилось признать: Березин-младший выбыл из рядов минимум на несколько дней. Кропотин по-прежнему неизвестно где– похоже, умыкнули старого козла именно пискуновцы. Будь это менты или, не приведи, господи, инициатива прокуратуры, особенно сволочи Турецкого, давным-давно бы он, Валерий Андреевич Березин, маялся в кабинете проклятого «важняка», отвечая на его заковыристые вопросы. Слухи о том, что Турецкий чуть ли не гипнозом владеет, потому и «поют» у него на допросах даже самые отъявленные бандюки, систематически гуляли вокруг Березина.

«Чушь! – зло подумал генерал. – Мистика и чушь! Попробовал бы он со мной побеседовать, я б ему такой «гипноз» продемонстрировал! А вот Юрка…

Он снова бросил взгляд на сына – на этот раз злой.

Концы с концами в размышлениях генерала никак не желали сходиться. Пискуновцы, с его точки зрения, если это они и девку подослали, и Кропотина похитили, давно должны были дать о себе знать. Выдвинуть свои требования в обмен на жизнь бизнесмена. Или специально тянут, чтоб довести его до белого каления?

– Дьявол! – выругался генерал и грохнул кулаком по подлокотнику ни в чем не повинного кресла, заставив Татьяну подпрыгнуть, а Юрия на мгновение поднять на отца бледное, осунувшееся лицо. Нет, на Юрку сегодня рассчитывать не приходился. Валерий Андреевич извлек свой мобильный и набрал номер Куролепова. И уже в третий раз услышал повергший его в бешенство безликий женский голос: «…временно недоступен…» По его подсчетам, Куролепов, прилетевший, как заверил его в очередной раз разбуженный генералом Ойунский, должен был приземлиться и, что характерно, приземлился в столице пять часов назад. Этот-то куда пропал? Неужели и его йЬхитили?!

В последнее генералу, прекрасно знавшему Куролепова, способного в одиночку справиться с дюжиной быков, верилось слабо. Хотя… И на старуху бывает… Этого только не хватало, мать твою перемать!

Березин-старший вскочил с места и начал вышагивать по комнате, обдумывая ситуацию. По всему выходило, что на этот раз ему придется рискнуть и отправиться на таможню самолично. Конечно, в сопровождении куролеповских ребяток, но – лично. Чуяло его сердце, что иначе операция окажется под угрозой срыва, а вторая накладка подряд израильским партнерам вряд ли придется по душе: вначале подвел подлец Лагутин (ничего, до него Березин доберется в свою очередь, и очень скоро!), теперь не хватало, чтоб еще что-то не срослось на таможне.