Текст книги "Направленный взрыв"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

7. Неутешительные новости

Тем временем Олег Борисович Левин, наскоро всухомятку перекусив в буфете в Мосгорпрокуратуре, собирался смотаться на Казанский вокзал, куда в 14.57 прибывал поезд «Тихий Дон», и забрать посылку из дома, которую передала мать.

Олег выскочил на улицу и направился к остановке, но тут его окликнули.

Мужик в старой летной куртке стоял возле старенького «жигуленка» с поднятым капотом и махал Левину рукой. Левин сначала подумал, что мужик зовет кого-то другого, оглянулся, но за своей спиной никого не обнаружил. Мужик подскочил к нему.

– Слушай, командир, помощь во как нужна, – сказал он умоляющим голосом, схватив себя за горло рукой.

– Я тороплюсь, очень…

– Да все торопятся! – сплюнул в сердцах «летчик». – Ну до чего очерствел народ…

Левину стало неловко, он заколебался. А мужик уловил его колебание:

– Мы тут дольше с тобой торговаться будем, я ж тебя подвезу куда надо!

Левин минут пять толкал «Жигули», и еще минут через пять они уже мчались по Садовому.

– Так ты что, судьей будешь, что ли? Или прокурором? – интересовался мужик-«летчик».

– Какой там – прокурором, – с достоинством отвечал Олег Борисович. – Сначала обыкновенным следователем, а там видно будет.

– Работа хорошая, интересная, – говорил мужик, следя за дорогой, – но тяжелая, наверно?

И на это Левин с достойной рассудительностью отвечал, что работа действительно не сахар, наверняка бывает лучше, но ему нравится.

Когда машина нырнула под мост, выезжая к трем вокзалам, «летчик» вдруг спросил Левина:

– Ты Меркулова Константина Дмитриевича случаем не знаешь?

– Конечно, знаю. Вы тоже его знаете?!

– Как родного, – отвечал шофер.

Машина остановилась напротив входа в метро.

– Спасибо, – поблагодарил Левин и стал вылезать из машины.

– Тебе спасибо, что помог, – сказал «летчик». Левин оглянулся. – Я знаю, что Меркулов теперь не в городской, а в республиканской прокуратуре работает. Но у вас часто бывает. Так вот. Ты передай Константину Дмитриевичу, что банкира замочили не воры, и журналистку тоже не трогали. Понял? Это вояки мокруху заделали. Они по части взрывов профессора. Особенно разведка ихняя. Взрыв был не коммерческий, тут политика, вот что мне думается. И поклон передашь от Матюши, бывай здоров!..

Левин, открыв рот, смотрел на мужика.

«Жигуль» нырнул в поток машин так быстро, что Левин не рассмотрел номер, но об этом он уже вспомнил потом, когда примчался в прокуратуру.

Едва Левина допустили к Меркулову, он, захлебываясь, рассказал о таинственной встрече с «летчиком». Константин Дмитриевич внимательно выслушал Олега, который так и держал в руках посылку из дома, словно боясь с ней расстаться, и только уточнил:

– Лицо в небольших оспинах, у правого крыла носа маленькая бородавка?

Левин нахмурился, затем просиял:

– Есть бородавка, точно!

– Матецкий Виктор Пантелеймонович, вор в законе. Вы бы, Олег Борисович, выбирали, с кем ехать, а то так можно и в неприятную историю влипнуть…

– Ни фига себе! – Левин обалдело уставился на заместителя Генерального прокурора Российской Федерации.

– Ничего, это не смертельно, – успокоил его Меркулов, – но вообще-то следует быть осмотрительнее. И кроме того, в интересах следствия прошу вас не распространяться об этом происшествии. Понятно? А то очередной звездочки и благодарности лишу, – уже пошутил Меркулов, добродушно улыбаясь.

– Понятно, – пробормотал Левин.

Разобравшись с очередным ненормальным самоубийцей, я отправился к себе в кабинет.

На Новокузнецкой, 27, меня уже ждал Левин вместе с пожилой женщиной, которую он представил как Ольгу Захаровну Пряхину.

Гражданка Пряхина, лихо сдвинув головной платок на затылок, сидела за столом и попивала чай с лимоном. Когда я вошел, она с нескрываемой гордостью глянула на меня и вежливо, с достоинством поздоровалась. Она чувствовала тебя значительной персоной. Что, впрочем, как потом выяснилось, соответствовало действительности.

Левин тоже выглядел довольным и важным.

– Вы, Александр Борисович, сейчас такое узнаете – просто пальчики оближете! – ликовал он, нервно расхаживая вокруг меня, пока я снимал пальто.

– А где Грязнов? – спросил я своего бывшего стажера, передав ему свое пальто.

Левин аккуратно повесил пальто на вешалку.

– Он пока по делам по своим побежал, – Левин бросил косой взгляд на Пряхину, решая, видно, можно ли при ней разглашать тайну отсутствия Грязнова. – Он весь день с документами возился, потом в хранилище монеты сдавал, а сейчас с Моисеевым Семеном Семеновичем в кабинете криминалистики над чем-то колдует. Наверное, скоро подойдет.

– Понятно… – Я придвинул стул поближе к Ольге Захаровне и сел, приготовившись выслушать необыкновенные новости, которыми меня обещали попотчевать.

– Ольга Захаровна, еще чайку? – с преувеличенной любезностью предложил Левин.

– Спасибо, Олег Борисович, я уж и так вся взопрела, – отказалась Ольга Захаровна. – Ты лучше главному прокурору чайку предложи, он с улицы, небось замерз.

Олег и в самом деле принес стакан чаю, правда, без лимона. Ольга Захаровна достала из-за пазухи аккуратно сложенный листок газетной бумаги, развернула его и разгладила ладонью. С газетной страницы на меня смотрела Таня Холод, обведенная траурной рамкой.

– Я нашла этот портрет и вспомнила, что видела эту женщину, – начала Ольга Захаровна и замолчала, растерянно глядя на меня. – Забыла, что хотела сказать…

– Ольга Захаровна, – вмешался Левин, – помните, как вы мне рассказывали, что видели эту женщину…

– Ну да, – Пряхина повернулась к Левину, – точно видела, Олег Борисович. Крест святой-истинный, она! Я в камере хранения дежурила регулировщицей… Это когда народу много, нас выставляют следить, чтоб толпы не было, а то под шумок и ячейки можно вскрыть и мало ли что еще… Так вот, это она была! Поскандалила в очереди и ушла. А до нее военный был…

Левин сделал мне знак и округлил глаза.

– Военный с точно таким же чемоданчиком бродил, словно заблудился, искал чего-то… Я его приметила хорошо…

– Ольга Захаровна, когда он был? – спрашиваю я женщину.

– Да совсем рано, никого еще у камер не было. Я думаю, чего он ходит-бродит, хотела подойти, спросить, может, он номер свой забыл, какой набирал, да потом передумала, если надо – сам подойдет… Я все Олегу Борисовичу рассказала. Я ведь уж не в первый раз прихожу к вам, поначалу хотела рассказать только самому главному прокурору, но не застала вас…

– Мы очень вам благодарны, что снова пришли, Ольга Захаровна, – воскликнул я. Поднялся со стула и пожал натруженную руку женщины.

Ольга Захаровна счастливо улыбнулась.

– Не за что благодарить, я только вашу женщину видела, вот и все. – Пряхина поднялась и стала повязывать платок. Она, кажется, собиралась уходить. – Вы меня простите, товарищи милиционеры, мне уже домой пора. У меня мой Иван Петрович со смены через час придет, а я все еще здесь у вас чаи гоняю. За внимание и за чай большое спасибо. Спасибо и за то, что простых людей от всяких бандитов бережете, время такое неспокойное настало…

– Ольга Захаровна, задержитесь еще немного, – попросил я женщину и тут обратил внимание на Левина. – Вы фоторобот делали этого военного? Конечно нет?

– Не делали, – согласился Левин, поднимаясь со стула, как провинившийся ученик встает перед учителем.

– И как же нам быть теперь? – спросил я с металлом в голосе.

Олег Борисович заметно струхнул и пожал плечами.

Тут в кабинет вошел Грязнов:

– Ну как, пообщались? А я тем временем три с половиной килограмма чистого золота сдал, чуть не прослезился от жалости, что на память нельзя взять ни одной монеты.

– Подожди, Слава, со своим золотом. Слава, Ольга Захаровна торопится, а фоторобот военного, который был в камере хранения в день гибели Холод, не составлен.

– Может быть, как-нибудь в другой раз? Иван Петрович будет недоволен, – взмолилась Пряхина.

– Слава, прояви оперативность! – чуть ли не вскричал я. – Сходи-ка к Моисееву.

Уговорить Пряхину задержаться не составило большого труда, и она ушла следом за Грязновым.

Я же попросил Левина рассказать мне о новых обстоятельствах дела Самохина.

– Понимаете, Александр Борисович, – начал Левин с места в карьер, – из заключения судебно-медицинской экспертизы вытекает, что Сельдина вряд ли мог убить Самохин. У него для этого было, как бы это сказать, силенок маловато. Сельдин выше Самохина, больше весом…

– Может быть, Самохин его сначала оглушил, а потом уже… – перебил я Левина.

– Нет, в том-то и дело, что все не так, – сказал торжествующе Левин. – Вместе с Самохиным был сообщник. Вот он выше ростом, крепче физически и, кроме того, владел удавкой. Самохин отвлекал Сельдина, а второй улучил момент, набросил удавку на шею и… перерезал генералу горло струной.

– Чтобы подозрительный Сельдин впустил в свой дом двоих здоровых мужиков? – засомневался я. – Причем, допустим, один из них сосед, а второй? Да и был ли второй?

– Был, – подтвердил Левин. – Один из следов, оставленных в кабинете Сельдина, не принадлежит ни Самохину, ни самому генералу. Криминалистическая экспертиза подтвердила…

– Похоже, можно предположить, с Самохиным был тот самый Пельмень, о котором мы уже кое-что знаем, – сказал я Левину.

– Вы знаете, Александр Борисович, – сказал Левин, в волнении снова поднимаясь со стула, – я больше чем уверен, что это Пельмень! Помните, в донесении Грязнова упоминалось, что Самохин называл «пельменями» культуристов?

– Ну?

– Я тоже спрашивал своих знакомых спортсменов, и мне сказали, что в самом деле культуристов называют либо «качками», либо «пельменями».

Левин торжествующе смотрел на меня, очевидно, приготовив самое убойное напоследок: его просто распирало от желания заорать мне прямо в лицо, чтобы я, старый пердун, тут же упал со стула и меня хватил кондратий.

– А еще что удалось выяснить… – Олег сделал долгую театральную паузу, которую я едва выдержал. – Убийство Сельдина было совершено не ранним утром, как мы предполагали, а вечером!

Я сделал вид, что глубоко поражен услышанным. А потом с легкой иронией сказал:

– Я читал заключение экспертов, где говорится о времени смерти.

– Да, извините, забыл. А с показаниями вахтерши ознакомились?

– Нет.

– Вахтерша, что дежурила вечером предыдущего дня, подтвердила, что видела Самохина, который вошел в подъезд. Она с ним поздоровалась. Потом второго видела, который сказал, что он вместе с Самохиным… Сообщник, значит. Вахтерша лица не видела, говорит, что он очень высокий, крупный.

Дверь распахнулась. На пороге появился Грязнов, за спиной Вячеслава маячило лицо Пряхиной.

– Организуйте, чтобы Ольгу Захаровну отвезли домой, – попросил Грязнов.

– Ты машину водишь? – спросил я Левина, доставая из кармана ключи от «Лады».

Левин пожал плечами, подумал, потом сказал:

– Ну конечно! – Мне даже показалось, что он обиделся.

Я отдал Левину ключи:

– Если вдруг остановят, думаю, ты выкрутишься?

Он молча кивнул, забрав ключи.

– Я вас провожу, Ольга Захаровна, доставлю в лучшем виде, с ветерком!

– До свидания вам, – сказала Ольга Захаровна, – и, как говорится, спасибо за внимание.

Она закрыла за собой дверь.

– Однако быстро вы, – удивился я, – неужели управились?

– Пряхина сказала, что тот военный очень похож на одного режиссера, который любимый ее фильм снял, «Белорусский вокзал», а я Смирнова помню в лицо, как-то даже с ним сидел за одним столиком в Доме кино. Так что вот, полюбуйся… – Грязнов двинул в мою сторону ксерокс составленного фоторобота.

На меня смотрело волевое лицо мужчины лет сорока с короткой стрижкой.

Это лицо ни о чем мне не говорило. Мои мысли невольно вернулись к происшедшему в Доме ветеранов.

«Интересно, Грязнов уже в курсе или дежурный следователь ему не счел нужным сообщить?»

– Слава, ты знаешь, где я сегодня побывал? – спрашиваю.

– Я уже в курсе, – усмехаясь, ответил Грязнов. И, видя удивленное выражение моего лица, добавил: – Слухами земля полнится. Ты был прав, Саша, неспроста полюбили тебя люди без отпечатков пальцев, и второе нападение – это уже не совпадение. О, стихами заговорил! – рассмеялся Грязнов. – Будь поосторожней на всякий случай.

– У тебя нет какой-нибудь стоящей версии, почему меня так полюбили ненормальные?

– Потому что ты сам ненормальный, – рассмеялся Грязнов.

– А если серьезно?

– Если серьезно, то я одно могу предположить: кто-то очень хочет доказать нам, что взрыв «мерседеса» – это дело рук свихнувшихся людей. Вот и устраивают тебе демонстрации. Уверен, скоро нам подсунут очередного ненормального, который с радостью во всем сознается и возьмет всю вину на себя: и за Гусева с Холод, и за Самохина с Сельдиным… Моя версия: готовится для нас какая-то грандиозная подстава. Ничего иного пока в голову не приходит.

– Вот и я то же самое думаю, – сказал я. – Только что-то тут не стыкуется. Все равно что-то не то…

Я распрощался с Грязновым и поднялся к Косте Меркулову. Он говорил по телефону и просил подождать, показав на кресло. Я не стал прислушиваться к тому, что он говорил жене или дочке, плюхнулся в кресло и тупо уставился на графическое изображение фоторобота: кто он, откуда, кто послал? Это исполнитель акции или нет? Военная форма – маскарад или он действительно военнослужащий, непрофессионал в «шпионских» играх, просто не подумал, что стоит переодеться в гражданское?

Военный с фоторобота – посланец, а в «дипломате» доставленные им документы?

Если предположить, что он пришел ранним утром, положил «дипломат» с документами в ячейку камеры хранения, затем позвонил Татьяне Холод, но… прослушивание! Миша Липкин говорил, что, после того как из редакции исчезли видеокассеты и документы, телефоны стали прослушиваться! Почему бы и нет? Это не обязательно должны быть люди из «конторы». Сейчас отличную прослушивающую аппаратуру можно почти свободно купить на рынке в Лужниках. Любой имеющий деньги и приобретший соответствующую аппаратуру может прослушивать телефонные разговоры, прослушивать, что говорится в комнатах с открытыми форточками, прослушивать и сквозь стекла…

«Действуй, Турецкий, с умом…» – вспомнил я пожелание Липкина. Да я и так, можно сказать, круглые сутки только обо всем этом и думаю, но доказательства… Где их взять – доказательства моей версии того, как все произошло с Татьяной!

В моем воображении все сходится, особенно сейчас, когда получено косвенное подтверждение версии с двумя «дипломатами». Но все карты путали появившиеся в моей жизни придурки, которым кто-то поручил меня убрать. Ладно, теперь я уверен, лишь только мы выйдем на того, кто подменил «дипломат», – сразу ухватимся за ту нить, потянув за которую распутаем весь этот клубок…

Военный принес «дипломат», оставил в ячейке камеры хранения, позвонил Татьяне. Телефон ее прослушивался, и те, кто подслушивал, узнали номер ячейки и номер шифра. Татьяну опередили. Кто подменил «дипломат», Пряхина не заметила в толчее и борьбе с очередью; возможно, он, чтобы не привлекать внимание, тоже стоял в очереди. «Дипломат» мог быть спрятан в большой спортивной сумке, в чемодане… Да, скорее всего так. Я вздохнул, тяжело и сокрушенно.

– Сочувствую тебе, Саша, – услышал я голос Меркулова. Он только что положил трубку и доставал свой «Дымок».

– Твое сочувствие, Костя, для меня унизительно, – не слишком-то доброжелательно сказал я.

– Я рад бы тебе помочь, только чем…

– Да, все разваливается, все впустую! Это меня мучает. Вот составлен фоторобот человека, который, предположительно, положил либо документы, либо взрывчатку в ячейку камеры хранения.

Меркулов внимательно посмотрел на портрет и задумчиво отрицательно покачал головой:

– Нет, что-то не всплывает ничего в памяти. Скорее всего, он новенький, хотя не знаю…

– В том-то и дело, – сокрушенно опять вздохнул я.

– Да, Сашок, вспомнил! Тебе Левин доложил, с кем он сегодня в машине ехал?

– Нет вроде бы. И с кем же?

– С Матюшей! С Матецким он ехал. И Матюша просил передать мне, что это «вояки мокруху заделали»…

«Матецкий? А его кто послал?! Что за безумная пляска дезинформаторов! Какая выгода Матецкому указывать истинный источник, откуда пришла взрывчатка? Или Матюша – добрый самаритянин; ой, не тянет он на самаритянина!» – подумалось мне, на душе стало еще гаже.

– Ну дела творятся, Костя, – вздохнул я. – Это дело со взрывом будет, пожалуй, почище твоей Комиссии по ГКЧП.

Меркулов нахмурил брови и промычал что-то неопределенное, затянулся «Дымком», выпустил в потолок струйку дыма, закашлялся и сквозь кашель сказал:

– Они приложат все силы, чтобы мы не добрались до головы этой гадины, что организовала взрыв. Так что зря иронизируешь, я вовсе не подтруниваю над тобой, а искренне сочувствую. У Гдляна с Ивановым три года ушло только на сбор материала, полтора года на одни допросы, а ты что, хочешь за три недели – чик-чик, и готово?

– Признаюсь, хотелось бы, – кивнул я. – Очень хотелось бы спровоцировать их, вызвать огонь на себя!

– Каким образом? – Меркулов нахмурился.

– Провокационным. Например, давай прикроем филиал «Славянского банка», фирму охранников «Заслон»? Или предлагаю: арестуем Шароева. Или, на худой конец, возьмем Васина…

– И что это даст? Кроме шумихи в прессе, кроме скандалов в верхах, что это даст, Турецкий? А как относительно соблюдения законности?

– Ты боишься, Меркулов. Так и скажи…

– Саша, кажется, за годы работы у тебя не было повода обвинять меня в трусости, – сурово сказал Костя и замахал ладонью у себя перед лицом, отгоняя клубы дыма. – Надо башкой думать, она у тебя не для того, чтобы шляпы примерять…

«И Меркулов туда же, – подумалось мне. – Они с Липкиным будто сговорились, настаивая, чтобы я думал головой, разгадывая этот кроссворд».

– У меня и так все извилины шевелятся от проигрывания различных версий. Но ведь эти бестии ни одной улики, ни одного свидетеля не оставили! Пряхина – она не в счет. Одна надежда, может быть, в ближайшие дни Грязнов или мой бывший стажер что-нибудь откопают. Ты, Костя, контролируешь ход расследования по Сельдину?

Меркулов согласно кивнул:

– Левин уже начал заниматься поисками всех, кто знал Самохина. Грязнову одному не справиться…

– А как по-твоему: Самохин тут при чем, или ты считаешь…

– Считаю. Самохин, по меньшей мере, был свидетелем убийства Сельдина. Те записные книжки и номера телефонов на обрывках газет, найденные при нашем обыске у Самохина, пока ни на кого не вывели. Ни Пельменя, ни Зои еще не разыскали, но я уверен, Левин-то уж разыщет, ведь он был твоим стажером, опыта набирался у самого Турецкого! – усмехнулся Меркулов.

И я не понял, чего больше было за его словами: иронии или уважения.

– Хорошо, Костя, уговорил. Но знай, без допроса Васина нам никак не обойтись.

– Допрос помощника командующего Западной группой войск – дело непростое. – Меркулов снова нахмурился и отвел от меня взгляд.

– Понимаю, тебя интересует, «что будет говорить княгиня Марья Алексевна», – с сарказмом сказал я. Глянул на Костю, увидел его колючие глаза и понял, что обидел его.

– Сашок, ты забыл, что у нас в стране есть Президент, а у Президента – вице-президент, генерал между прочим. Как в старину говорили, он в свое время бывал на дружеской ноге с командующим ЗГВ Уткиным. Ты понимаешь, куда ты лезешь? И у тебя еще хватает совести обвинять меня в трусости и в прочих смертных грехах? – строго сказал Меркулов.

Я тяжело вздохнул, обреченно махнул рукой и поднялся:

– Ладно, уговорил. Буду заниматься «Заслоном», пока не созреет план для хорошенькой провокации. – Я увидел его недовольный взгляд и решил как-то загладить свою грубость. – Константин Дмитриевич, я подвезу записки полковника Васина, который день собираюсь отдать их нашим специалистам по криминальной психологии, но так еще и не собрался. Я предлагаю, чтобы ты вначале полистал…

– Почему до сих пор не приобщил к делу, Саша? Так в самом деле нельзя. Ладно, посмотрю, – потеплев, ответил Костя.

Я уже понял, что Константин Дмитриевич не в курсе моей «теплой» встречи в приюте старых коммунистов, и эту новость приготовил ему на сладкое. Но Меркулов меня опередил:

– Сашок, ты извини меня, как ни странно, но я тоже бываю не прав.

– О чем это ты, Константин Дмитриевич?

– Да я говорю о твоих очередных разборках с самоубийцами.

– А-а, уже доложили? А я хотел подать эту новость на десерт.

– Забываешь, что замгенерального все стоящее узнает в первую очередь. Тебе необходимо быть осторожнее, может быть, стоит тебя отстранить от дела, чтобы не подвергать излишнему риску.

– Константин Дмитриевич, такого унижения я не потерплю!

– Не горячись, Турецкий. Психованный преступник – самый опасный преступник, потому что непонятный. Еще раз можешь повторить специально для меня?.. У тебя что-то требовали?

– Кроме моей жизни, пожалуй, ничего не требовали. Хотя… было сказано: прежде чем пустить меня в расход, я должен отдать то, что взял… Но что я взял – ума не приложу. Моя и Грязнова версия такова: кто-то готовит нас к тому, что заказчик убийства Холод и банкира – натуральный сумасшедший со справкой. А неплохой ход придумали, ты не считаешь? Я бы до такого ни за что не додумался. Уверен, подкинут и доказательства…

– Да-а, похоже на то… Но мы что с тобой, Сашок, лыком шиты?

– Верно, Костя, мы должны идти своим путем. Однако я дам задание Левину, чтобы подготовил информацию о всех сбежавших из психиатрических больниц, чем черт не шутит, а вдруг повезет. Одно не укладывается в голове, почему оба так легко – один серпом себя по горлу, другой пулю в башку – не раздумывая…

– Если оба форменные придурки, то объяснений у них лучше не спрашивать, – усмехнулся Меркулов.

Я, грустно улыбнувшись, вышел из кабинета Меркулова и поехал к себе домой продолжать интеллектуальные занятия по разгадыванию моего следственного кроссворда.