Текст книги "Нам всем не хватает сказки (СИ)"
Автор книги: Фреш Бриз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Но все прекрасные мгновения жизни когда-нибудь омрачаются жестокой необходимостью вернуться в реальную жизнь и продолжать или закончить всё то, что было ранее начато. Так и в это утро, после спокойного, оживляющего тело и сердце секса, Владу пришлось мыслями вернуться к жене – после душа, который он также принимал со Светой вместе, мужчина одевался и обратил внимание на выключенный ещё вчера телефон.
Он даже боялся представить, сколько же увидит пропущенных вызовов, когда его включит.
Конечно, Света заметила тот взгляд и ту растерянность, с какими он смотрел на тёмный экран. В какой-то момент к ней даже вернулось былое неверие в то, что Влад её любит, а вместе с неверием и отчаяние. Но Влад быстро сунул телефон в карман пиджака и, притянув Свету к себе, успокоил:
– Я просто не стану с ней говорить здесь – ни к чему тебе слышать наши скандалы. Но я хочу, чтобы ты помнила – вчера я был искренен, и слово своё я сдержу. – Он приподнял лицо любимой чуть вверх, чтобы заглянуть ей в глаза и убедиться, что она ему верит. – Тебя предстоящий кошмар всё равно коснётся – Марина не из тех женщин, которые отпускают или уходят, сохраняя своё достоинство и гордость. Но ночевать я сегодня, да и во все следующие ночи, приеду к тебе. Хорошо?
Света кивнула, говорить она не могла – слишком много эмоций рвалось на поверхность, и непрошеными слезами – сплошь смеси счастья и страха – встал в горле ком.
– Тогда я сейчас ухожу, но вечером жди меня.
Но уйти, расстаться на целый день было невероятно сложно. Лишь несколько раз повторённое «я люблю тебя», позволило, наконец, расцепить руки.
Закрыв за любимым дверь, Света ещё какое-то время стояла, прислонившись к ней лбом. Собирала силы, чтобы прожить сегодняшний день. Собирала силы, чтобы пережить ближайшие месяцы – они просто не могут быть простыми, и дело не только в Марине.
Когда стоять так надоело, оторвалась от двери и увидела Ябне – та вошла в коридор неслышно, какими-то невесомыми шагами, и не решалась потревожить печаль, прорисованную в пространстве застывшей позой сихиртя.
– Давно тут стоишь? – спросила Света, улыбнувшись краем губ.
Ябне отрицательно качнула головой. Уже после этого, вспомнив вчерашнюю теплоту хозяйки и оттого набравшись смелости, поздоровалась.
– Пошли пить кофе, – ответила ей Света и, приблизившись, обняла за плечи, увлекая девушку за собой на кухню. – Ты мне расскажешь, почему так вчера меня боялась? Что там за сихиртя у вас такие водятся, на меня похожие?
Всё это произносилось бодрым, почти весёлым тоном, чтобы вселить в гостью немного уверенности и поднять ей настроение.
– Ты будешь кофе или чай?
– Чай, – отозвалась Ябне и уже через минуту обнимала ладошками горячую чашку.
Ещё вчера Света оставила девушке смену одежды, заметив, что та, в которой приехала Ябне, совсем не удобна и выглядит весьма и весьма странно. Комплекция у женщин была одинаковой, разве что Света была выше своей гостьи. Но выше – не ниже, подвернуть рукава не проблема.
На стол Света выставила кроме чая абсолютно все сладости, которые имелись на её кухне. Пустели постепенно чашки, пустели коробки с вазочками, горка блестящих конфетных обёрток росла, а две женщины, разные как день и ночь, вели неспешную, ничего не значащую беседу. Обеим было хорошо и спокойно, хоть обе же и понимали, что долго не смогут прятаться за карамелью конфет и старыми сказками, рождёнными одним из народов суровых северных мест.
Звонко пиликнул Светланин телефон. Она подняла его с подоконника и прочла сообщение от Влада: «Люблю тебя. Уже скучаю». Не улыбнуться Света не могла, но, подняв глаза на свою гостью, решила, что хватит медлить.
– Ябне… ты прости меня за то, что мне придётся сказать, но… будет, наверное, лучше, если ты услышишь всё от меня. Ник, он… Он вчера женился. И поверь, ты вовсе не опоздала, – Света боялась того, что может увидеть слёзы Ябне, что не сможет её успокоить, что зарыдает сама.
Но девчонка сидела, словно каменная, ни мускул на лице не дрогнул. Не блеснули глаза, выдавая, что треснуло, надломилось внутри. От этого неестественного, почти потустороннего спокойствия девушки Свете стало нехорошо.
«Зачем я говорю ей про свадьбу? Зачем? Вдруг Влад ошибся, и вовсе нет там любви? Да мало ли, зачем ей понадобился Ник?», думала Света, глядя на застывшую в своём пугающем спокойствии гостью.
– Ябне, ты слышала меня? То есть, конечно, слышала. Я… Ты, вообще, зачем Ника искала?
– Он бы и не смог со мной быть, – отмерла девушка. Голос её был тих и так же спокоен, как и выражение на лице. – Не про него наше место проклятое. Он бы не смог там. А я – здесь.
– Ябне, о чём ты? – казалось Свете, что ничего она не сможет понять ни из фраз, роняемых Ябне без злобы, без боли, ни из поведения девчонки – разве так себя ведут влюблённые девочки, узнавшие о свадьбе любимого?
– Всё очень правильно происходит. Каждому своё место. Дед мой говорил, когда с мамой спорил, что глупости всё это, будто сам человек лепит свою судьбу – он может её он может с ней развлекаться, считая себя строителем или кем там, только в пределах того, что ему предначертано.
– Да что ты несёшь?! – не Ябне, а Света не выдержала. – Ты его вообще, хоть любишь? Ты зачем приехала? – спрашивала у девушки и ругала себя сразу же, как задавала вопросы – разве ж об этом просил Влад говорить?
Но в этот момент, глядя на такую, совсем не похожую на вчерашнюю пугливую Ябне, Света хотела, очень хотела сказать, что нужно бороться, ехать, бежать к Нику в тот самый отель, где сейчас только посыпаются решившие заночевать за городом гости. Где в белой, празднично-белой постели наверняка ещё спят в обнимку после весёлой и, может, даже бурной ночи тот самый, ради которого Ябне здесь и его молодая жена.
Вовремя вспомнила – не ей советовать. Разве сама боролась? Нет, три года ждала. Не рассчитывая ни на что, ждала, надеясь лишь, что когда-нибудь освободится от ненужной своей неудачной любви. И обещала – к другому повернуть разговор обещала.
– Прости, – уже совсем другим и совсем не громким тоном попросила у Ябне прощения. – Не знаю, к чему я это…
– Не извиняйся, ты-то ни при чём, – ох, глаза-угли пронзительные. Нет, вовсе не глупая девочка из дремучей-дремоты сидит перед Светой. Всё она понимает, и тщетность понимает любых попыток. Как она вчера говорила? Всё понятно, потому, что ты сихиртя.
– Я думала… думала, мне придётся тебя утешать… Хочешь вина?
– А ты утешай, мне, ведь, и в самом деле плохо. Не смотри, что я сижу, будто бесчувственная.
– Прости, я…
– Не извиняйся, сказала же.
– Не хочешь знать, на ком он женился?
– А разве это что-то изменит? Ник для меня остался недостижимым и непостижимым человеком, однажды забредшим в наши враждебные людям края. Разве нужно из-за моих глупых надежд и мечтаний дёргать его, портить им жизнь?
– Просто… вдруг он тоже…
– Хочешь сказать: любит меня? Я буду тешиться тем, что он чувствовал это ко мне хотя бы в течение нескольких дней. Прав был мой дед – не разжалобить духов чувствами. Для них чувства уже не имеют значения.
На несколько минут на кухне повисла тишина. Понятное дело, Ябне вообще ни слова больше произносить не хотелось – хотелось уйти обратно в спальню, укрыться с головой одеялом и перележать, переболеть в темноте и духоте эту страшную правду. А ещё лучше – мигом вернуться домой. Туда, где никто посторонний не станет смотреть на тебя так внимательно, как эта сихиртя, не станет искать в твоём лице и глазах отголоски боли – такую же ждали реакцию?
А ждали-то зачем? Чтоб увериться, но в чём? Да и не верится, что зла желала сихиртя, что отыгрывалась за далёкого предка. А открываться до конца всё равно не хочется. Лучше уж увезти в свой старый дом свою нераскрытую тайну.
А Светлана не знала, что и думать – какая странная девушка. Ник говорил – необычная, дивная, ведьма северная. Так и есть – не уронит достоинства, не покажет человеческую слабость, не по-ведьмовски это, слабость показывать.
– Что будешь делать теперь? – нарушила молчание хозяйка квартиры.
– А что я могу? Только вернуться домой. Попрошу Владислава, пусть отвезёт меня на вокзал, пусть поможет с билетами – самой мне сложно, слишком много людей и суеты, не привыкла я к такому, сбиваюсь, теряюсь, путаюсь.
– Когда ехать хочешь?
– Да хоть сегодня.
– Может, побудешь у меня несколько дней? – с надеждой спросила Света. Ей почему-то совсем не хотелось вот так отпускать девчонку. Словно сделали своё дело, и проваливай, катись на все четыре стороны, а у нас других дел и забот ещё полно.
Ябне пожала плечами.
– Незачем. Разве только поезда моего сегодня нет.
– Ну, хоть в этом случае… Так будешь вино?
– Нет, наверное, нет. Если ехать придётся, лучше иметь трезвую голову.
– Да, ты права, конечно… Может… Хочешь, мы с тобой сходим куда-нибудь?
– Куда, например? – спросила Ябне, но не блеснули глаза ни любопытства огоньком, ни желания. Так, в поддержание лица и беседы спросила, а идти… Отвертится, авось, силком не потянут.
– Город тебе покажу. В магазин можем зайти – наверняка ты что-то захочешь купить.
– Не захочу. Извини, Света, не до покупок мне. Ты позвонишь Владиславу или мне самой это сделать? – спросила Ябне, тяжело, грузно даже поднимаясь из-за стола.
– Позвоню-позвоню. А ты куда?
– Я полежу немного. Что-то плохо мне. Видно, слишком больно ударило по мне счастье Ника.
И Ябне пошла в выделенную ей спальню. А Света так и осталась на кухне. Долго ещё она сидела за неубранным столом. Да и разве же это проблема – обёртки и крошки? Женщине было неуютно – внутри себя неуютно. Как-то померкло немного собственное счастье на фоне этой разбитой девчонки.
Ник, Ник, что ж ты наделал? Как же она, бедняжка, забудет тебя? Не забудет – долго ещё ей придётся в памяти перебирать былые скоротечные минутки и, как там она сказала, тешить себя.
Не решаясь заглядывать в комнату Ябне, чтобы не тревожить девушку – вдруг заснула или просто ей лучше в одиночестве – спустя примерно час или больше немного, Света набрала Влада. Он уже успел побывать дома, и теперь подъезжал к отелю. Наплевав на то, что Ябне хотела уехать сегодня – не отпустит её Света в таком состоянии – передала Владу просьбу девушки помочь с отъездом в ближайшие дни.
– Я её отвезу. Я знаю, как к ней добираться.
– А можно и мне с вами?
На секунду Влад задумался, после чего уточнил:
– А как она? Нормально? Или…
– Я не понимаю. То есть, вроде, нормально, держится, но… сам понимаешь, она же девчонка. Не реагируют так спокойно девчонки на то, что их любимые женятся на других.
– Тогда останешься здесь. Я сам отвезу – не будем бередить ей сердце нашим видом.
– Как скажешь, может, и правда, не стоит ей видеть, как я счаслива рядом с тобой.
– Счастлива? Любишь меня, говоришь? – в голосе Влада даже за много километров чувствовалась улыбка.
И Света улыбнулась в ответ.
– Люблю.
– И я тебя. Но об этом немного позже. Я уже приехал, уже даже вижу Марину, так что… Не важно. Передай Ябне, что завтра или послезавтра я повезу её домой.
– Передам, и… удачи тебе – почти прошептала последних два слова Света.
– Она мне точно пригодится, – ответил Влад, всё ещё улыбаясь дрогнувшему голосу своей любимой женщины.
Затем они попрощались и мужчина, наконец, заглушил мотор. Не задерживаясь внутри автомобиля, он направился к Марине, тоже увидевшей его ещё издалека. И разговор, который у этих двоих состоится, будет долгим и очень тяжёлым.
И, возможно, он даже не закончится в этот день – растянется ещё на несколько, может, даже недель. Потому что пять лет из жизни не вычеркнешь разом. И не только в годах ведь дело. Но были ещё и чувства, и обещания. Были клятвы, чьи-то мечты. Это всё невозможно сгрести в совочек и разбитым отнести на помойку – оно будет мучить, терзать, будет шептать по ночам рыжей женщине, что, быть может, ещё всё образуется. И она продолжит верить и ждать, будет снова раздражать своими звонками, выворачивать душу слезами и просьбами. Читай на Книгоед.нет
Её не нужны откупные, ей нужен тот, кто откупиться попробует.
Но как бы там ни было, а Влад, как и обещал, и ближайшую ночь, и все следующие проведёт со своей Снегурочкой. В свой дом он вернётся ещё несколько раз только затем, чтобы собрать свои личные вещи. И пусть в этот дом он немало вложил, но отнять его у Марины и Костика мужчина не посмеет.
Какое-то время жена, которая вскоре станет бывшей, будет пытаться надавить на жалость с помощью ребёнка, раз уж не получится воскресить во Владе хоть каплю былой любви именно к ней, но вскоре между Костей и Владом вырастет обледенелый мост. Лишь иногда они станут встречаться где-то на его середине, но эти встречи не будут долгими, зато с каждым разом будут становиться короче.
И когда-нибудь, когда Костя уже совсем вырастет, вообще прекратятся.
Спустя два дня Света провожала Ябне и Влада, который всё-таки сам вёз девушку. Погода стояла удивительно прекрасная – это была весна. Полноправная, весёлая, полногрудая – ей и дела не было в её озеленительных заботах до увядшей девчонки, которая, быть может, и не вернётся в этот город больше никогда.
– Уверен, что успеешь вернуться? – спросила Света у Влада, прильнув к нему и заглядывая в глаза.
– Брось, до нашего отъезда больше двух недель ещё. Конечно, успею!
Ябне уже усадили в автомобиль и она терпеливо ждала, пока сихиртя, оказавшаяся вовсе не такой страшной, как твердили старые родовые песни, но и не обретшая для Ябне совсем уж человеческих черт, и Владислав попрощаются.
Глядя на них, Ябне сожалела, что Хадне тогда, очень давно, так поступила. Владислав рядом со своей Светой казался невероятно счастливым, и Ябне была уверена, что и далёкая праматерь её могла бы быть не менее счастлива, если бы не испугалась, если бы… если бы позволила белому человеку из древнего народа подарить ей свою любовь.
Влад чмокнул Свету в носик.
– Совсем холодный. Мерзлячка. Нет, не мерзлячка, – говорил он, улыбаясь, тихо, ласково в самые губы любимой, – мороженко. Мой холодный сладкий пломбирчик.
– Просто утро ещё раннее, – оправдала Света свой холодный нос. – Вот выйдет солнышко, и растает пломбирчик.
– Э, нет. Марш домой, – тут же, чмокнув ещё раз холодный носик, Влад шлёпнул Свету по попе, подталкивая ко входу в подъезд. – Береги себя, я совсем скоро вернусь.
Глава 15
Три года спустя
В иллюминатор самолёта была видна бескрайняя долина. Она клубилась, сбивалась в комья, менялась. Она до боли, до отчаяния напоминала другую – похожую, только состоявшую из снега, не из облаков.
Ник отвернулся от окна, прикрыл глаза и вцепился в подлокотники до побелевших костяшек – это вовсе не страх летать, ведь его у Ника не было. Мужчина вспомнил, что ждёт его отнюдь не чистый морозный воздух, даривший когда-то ощущение полной свободы. Свободы, от которой хотелось дышать полной грудью. Вот так – делать глубокие вдохи один за другим до боли в лёгких, когда понимаешь, что вобрать мороз и свежесть глубже уже просто невозможно, и всё равно пытаешься сделать это.
Когда понимаешь, что счастлив только потому, что проснулся здесь – вдали ото всех, с кем нет желания видеться, говорить, о ком иногда претит даже думать. Проснулся и знаешь, что выйдешь сейчас за порог, а там – в любую сторону бесконечная красота, потому что других слов для той пустоши не подобрать.
Когда бы Ник не вспоминал холодные места и продрогший насквозь дом, только и питавшийся теплом от огромной, но единственной печи, ни разу не вспоминалось беспокойство, снедавшее тогда от неизвестности и страха. Только счастье, только свобода, только…
Сейчас дома его ждёт опостылевшая Полина. Девочка, так и не ставшая женщиной, застрявшая где-то между «скромная и до приторности хорошая» и «мне можно всё, потому что у меня такой дядя».
Не видеть бы её… Просто никогда больше не видеть бы её.
В начале салона встала стюардесса, на нескольких языках объявила, что они приближаются к Москве, попросила пристегнуть ремни. Ник рвано вздохнул – хоть и не чувствовалось на душе радости от возвращения домой, но и от этих сумасшедших скачек с концертами – в этот раз в Америке, – на которых настаивал Влад, уже тошнило. Бешеный ритм. Ник устал от такого ритма. В Москве не спокойнее, к сожалению. В Москве просто дома, и знаешь, что в семистах километрах пьёт чай и вяжет отцу новый свитер мама. Свитер, который отец никогда не оденет, разве что в тот же день, как мама его закончит, чтобы порадовать её.
В Москве Влад даст отдыху неделю, а потом снова погонит по клубам, по съемкам. В последнем разговоре Влад упоминал, что выбил какую-то роль в новом фильме самого модного ныне режиссёра. Имя, действительно, бьёт по ушам – так и Ник Заревский был на пике после того, как привёл в Россию Евровидение. Но это было, кажется, так давно.
Как же ему хотелось спать! Всю предыдущую ночь он промаялся, потому что почти сразу, как заснул, приснился Сашка. Ник устал от этих снов – они не несли никакой смысловой нагрузки. Ничего ему Сашка не говорил, не просил, не винил даже.
Просто снился в самых разных сюжетах. Иногда это была школа – их старая школа, только события были не настоящими, не прожитыми мальчишками когда-то. Иногда это были будто теперешние дни и Сашка живой…
Пить снотворное Ник не решался, но из-за этой ночи, – да и вообще он, оказалось, не оценил Америки, – внимание рассеивалось, мозги соображали туго – вся надежда на ребят из его группы, что проследят за вещами. Влад со Светкой не поехали – куда им, Светка же только родила. Но эти ребята, его музыканты, хоть новые, но нравились Нику. Шуточки, смех, шум на весь салон от них. Неужели Нику и самому когда-то так свободно и легко веселилось?
А ведь было дело, мучилась Светка с ним когда-то.
Хорошо, что никогда не снится Нику Ясавэй. Сашки с головой хватало. Этих двоих Ник до смерти… Нет, не боялся. Хотел забыть. Ведь чувство вины никуда не ушло – ни перед одним, ни перед другим.
Тело почувствовало, как самолёт пошёл на посадку. Ник подумал, что ему бы только выспаться, а там уж снова наденет маску и впряжётся в работу. Иногда в последнее время, правда, думалось – для чего?
Всё, что Владу был должен, уже отдал. Родителям его деньги не нужны и вовсе. Ему самому их теперь тоже с лихвой, потому как некуда тратить. А некуда, потому что не хочется ничего, только какого-то нереального бы покоя… Свою квартиру Ник продал вскоре после того, как женился, и жили они с женой все эти годы в квартире, которую Полине подарил Велоев. Нику противно было идти туда, но всё, что за свою квартиру выручил, он тогда Владу сразу отдал.
Почти всё – часть попросил Ябне передать. Без Ясавэя ей с матерью тяжело, поэтому ей деньги пригодятся, думал он. С тех пор Ник часто просил Влада через Анура позаботиться о девчонке. Всегда помнил о ней и часть заработанного отдавал по цепочке Влад-Анур-Ябне.
Что там с ней и как она – никогда не спрашивал у Влада. Знать не хотел. Не то, чтобы выбросил её из головы, просто не хотел услышать однажды, что она бросила дом. Или, что заболела. Или, быть может, что Юлия умерла. Много ещё всяких «или», в том числе и что не одна больше Ябне.
Ник не мог себе ответить честно, что пугало его больше: услышать, что она больна, и понимать, что он к ней не приедет, или узнать, что рядом с ней другой мужчина. Как там Ясавэй называл его – Сата?
Наконец, дверь самолёта открыли, и начался постепенный выход пассажиров. Ник не спешил, в город не рвался. Но ему нравилось ощущать твёрдую почву под ногами, нравился гул голосов, потому что они чужие, – не его музыкантов, не Полины.
Шумные залы Домодедово, прощание с ребятами.
– До скорого!
– Давай! Вскоре встретимся!
– А как же! Жду с нетерпением! Только бы выспаться дома.
– А я не устал – здорово было, драйвово! Особенно в Большом яблоке – это вам не угрюмая Россия.
– Так и оставался бы там, зачем вернулся?
– А вот и останусь когда-нибудь! Найду края и перееду. Нужно только найти там занятие денежное.
– А ребята, что на разогреве были, помнишь? Им, кажется, барабанщик нужен был.
– Да, они говорили, но мне не очень их стиль. Вот, вроде, всё хорошо, но не моё. Не люблю я близость к металлу.
Разговор ещё долго продолжался, но Ник в нём уже не участвовал – он махнул всем рукой, каждого обнял, сказал спасибо за эту поездку и, подхватив с ленты свой чемодан, направился на стоянку.
Свой любимый джип Ник оставил у аэропорта. Связываться с такси ему ещё перед отъездом не хотелось. Хотя бы потому, что ехать к дому он сможет любым, в том числе и самым длинным путём, если сам будет вести. Он даже сможет остановиться где-то на полдороге и постоять, открыв окно, впуская в прохладный салон жар и выхлопы майских московских улиц.
Сразу стало тяжелее дышать, поэтому Ник закрыл окно и снова включил кондиционер. Как же ему не хотелось ехать домой. Да и правильно ли называть то место домом? Ведь он старался в последние годы бывать там крайне редко. Так, пришёл, выспался, поскандалил или, быть может, молча выслушал все упрёки, что накопились у жены, чаще же сделал вид, что всё окей, но секса опять не будет.
Он не хотел Полину. Давно уже не хотел. С тех пор, как узнал, что беременность её была внематочной. И удалила она её ещё до свадьбы, только ему не сказала.
Ник не злился тогда на Полину – не смог. Во-первых, вряд ли бы её своевременное признание что-то изменило. Во-вторых, он был противен себе сам тогда, не Полина.
Но больше он её не хотел. Заставлял себя иногда – это да. Но, ведь, заставлял! Не так, как тогда, перед свадьбой, когда Полина была хоть и не любимой, но трогательной, а потому стоило лишь разрешить ей сделать первый шаг. А всё очень просто – долго себя заставлять, принуждать невозможно. Что-то внутри всё равно восстаёт, бастует, вот так и превратилась Полина для Ника из девочки, о которой искренне хотелось заботиться, искупая свою вину, в постылую, ненавистную, навязанную жену.
А теперь он очень любил скандалы. Страшно любил, когда Полина взрывалась и начинала орать, бить по нему своими кукольными кулачками – она оживала, теряла маску благополучия. И не то, чтобы к Нику возвращались отголоски былых тёплых чувств относительно жены, но он и себя ощущал в такие моменты немного более живым. И ждал, когда же она выкрикнет, что ей надоело – до смерти надоело выпрашивать секс, раз за разом получая отказ. Что она устала и хочет освободиться, что скажет ему: «Пошёл к чёрту!», и он пойдёт.
Как же он этого хотел!
Ник продолжал сидеть, постукивая пальцами по рулю, и перебирал варианты, куда бы ему сейчас поехать, чтобы не домой.
Может, купить квартиру, чтобы было куда податься, если припечёт? Обычно Ник использовал для этого отели, с другой стороны, почему бы не завести опять свой собственный тихий угол? И не пускать туда никого…
Хорошо бы. Но не сегодня – слишком устал.
Ник тронулся с места и вырулил на дорогу.
А почему бы не к Владу и Светке? Расскажет им сразу, как всё прошло, – будто Влад не знает, – может, и спать его Светка у них уложит. Заодно узнает и о фильме, в котором ему предстоит стать главным героем.
И снова попросить, чтобы денег Ябне передал. Точно! Вот поэтому он и поедет к Владу.
Плавно Ник сменил направление и уже через час поднимался в Светкину квартиру, где теперь жил и Влад. Они пока тоже не спешили переезжать – Влад решил, что он в состоянии заработать на новый, лучше прежнего дом, и хотелось ему, чтобы тот находился не в самой Москве, а значит, стоит немного потерпеть.
Друзья – именно таковыми стали Нику Светка и Владислав – не ожидали его увидеть в этот вечер. Но тем приятнее было Нику, что не просто впустили – затащили внутрь квартиры.
Здорово, казалось мужчине, и он улыбался, и отвечал на вопросы. И ему доверили подержать их сына, которому всего-то два месяца от роду было.
А потом Света ушла на вечернюю прогулку с ребёнком, и мужчины остались наедине.
– Почему сюда? – спросил Влад, когда оба они переместились с кухни в гостиную и развалились на диване.
Ник закинул голову на спинку дивана и уставился в потолок, но после вопроса повернулся к Владу, забравшему с собой кофе и теперь неторопливо его потягивавшему.
– А некуда больше.
– Что так? Совсем невмоготу? Полина так и не хочет развода?
– Неа, – как-то по-детски ответил Ник, снова оперев голову о диван. – Бесполезно. Намекать ей бесполезно. Бесится, но при этом не отпускает.
– Н-да, – протянул Влад, делая очередной глоток.
– Слушай, Влад, – вдруг подсобрался Ник, даже глаза блеснули, – а, может, придумаем что-то, чтоб Велоева убрать, а?
– Как убрать? – чуть не поперхнулся Владислав. – Ты что имеешь в виду? Ты в своём уме?!
– В своём, – тут же погрустнел Ник.
– Даже не думай об этом!
– Постоянно думаю! О другом не могу – так хочу глотка воздуха без них!
– Тебя почти два месяца в стране не было, неужели не надышался?
– Нет, представь себе, не надышался. Это не свобода, так, видимость одна. Слушай, сделай и мне кофе, а?
Влад поднялся, чтобы выполнить просьбу друга. Но у выхода из гостиной обернулся к нему с вопросом:
– А почему просто не подать на развод?
– А потому, что у Полины есть дурацкая привычка чуть что, бежать к дядюшке. А бездетный дядюшка сделал своим хобби меня запугивать.
Влад шумно выдохнул. Обычно они с Ником не обсуждали его семейную жизнь. Ник никогда не жаловался, отделывался кратким «нормально всё», и хоть Влад со Светланой понимали, что до «нормально» там ещё очень далеко, но в семью Ника не лезли. И в душу не лезли.
Первое время после того, как сыграна была свадьба, никому о тех событиях говорить не хотелось. Все мечтали забыть, как страшный сон. А потом это стало нормой – не затрагивать тему Полины и Велоева. Иногда только Ник немного приоткрывался, когда рассказывал, например, что ребёнка у них не будет, что скажи, быть может, Полинка всё раньше, он бы пытался вывернуться из её цепких коготков.
– Почему ты мне об этом не говорил?
– А что б ты смог сделать, Влад? Ты против него тоже слишком мелкая сошка – раздавит и не огорчится.
– Даже спустя столько времени…
– Не даже, – перебил Влада Ник, – а потому, что Полина всё ещё мечтает завести ребёнка. И представь, хочет сделать это со мной. А потому мне от Велоева периодически приходится лекции выслушивать. И знаешь, они пугают. Слова его пугают, потому что он презирает меня до глубины своей мерзкой, чёрной душонки. Он бы, наверное, и сам рад был бы, если бы Полина захотела развода – у него тогда руки развязались бы, и он, наконец, смог бы устроить для меня несчастный случай. Так что, возможно, я должен благодарить Полинку за то, что она ещё не утратила надежду… Только не могу. Сил больше нет, даже домой, – Ник хмыкнул на этом слове, – ехать не хочется.
– Извини, но то, что ты предлагаешь, я сделать не могу. То есть, никаким образом участвовать не могу ни в одном предприятии против Велоева, – после минутного молчания сказал Влад.
Он скрылся на кухне, а Ник еле слышно произнёс, понимая, что друг его не услышит:
– Понимаю. Я всё понимаю, – и уже следом выкрикнул: – Но почему? Если придумать что-то, чтоб наверняка, чтоб со смертельным исходом, тогда и бояться ничего не нужно – наказывать нас уже будет некому.
Влад появился в проёме – взвинченный, срывающимся голосом прикрикнул на Ника:
– Да потому, что мы не в сказке живём! Не в фильме, не в кино, где у главного героя всё получается! А если не всё, то в него хоть армия из пулемётов стреляй – он герой, он выйдет сухим из воды. А здесь не сказка! Здесь сказки не хватает, понимаешь?! И я боюсь, понимаешь, боюсь, что ту семью я отмазал, ценой мордашки Светкиной отмазал, жизнью старика того отмазал, а в этот раз – эту семью не отмажу, не спасу. А он хотел, этот гад тогда хотел через Маринку и Костика выдавить из меня, где ты прячешься…
– Ну всё, всё, всё, хватит, – перебил, успокаивая друга, Ник. – Не надо. Я понял. Забудь.
И Влад ушёл доваривать кофе. Но когда уже с чашкой для Ника появился в гостиной, спросил:
– Завещание у тебя есть?
– Что? – не понял Ник, к чему был этот вопрос.
– Завещание, спрашиваю, составлял? Нет?
– Да, после того, как в первый раз о разводе заикнулся, сразу понял, что нужно на всякий случай в пользу родителей всё оформить.
– Хорошо. Полина знает, что ты уже вернулся? – Влад выжидающе смотрел на Ника.
И тот, понимая, что просто из любопытства такие вопросы Влад задавать не стал бы, решительно выдохнул:
– Нет, – и, затаив дыхание, ждал, что же готов выдать его друг.
– Я не говорил тебе никогда, но давно, аккурат в день твоей свадьбы Ябне приезжала в Москву. Мы со Светкой её встретили. Мы же и сказали ей, что ты уже женат. Но Ябне до сих пор одна, мне Анур об этом как-то недавно сказал…
– Нет! Нет! – вскочил с места Ник, пролив на себя горячий напиток, потому что он просто не ожидал такое услышать. Резануло болью в груди – представил, что пережила тогда его черноволосая девочка. Мужчина ругнулся, оттягивая от тела одежду в том месте, где темнело пятно, затем, глянув на Влада, объяснил тому, почему даже думать о таком предложении не хочет: – Ты с ума сошёл?! Он меня убить не побоится, когда поймёт, что Полина мною уже переболела. А относительно Ябне и не задумается даже.
– Не она, значит, не она, – отрезал Влад. – Над вариантами, куда податься, ещё можно подумать. Но ты мог бы пропасть, подумай об этом. Самолёт приземлился, ты с него сошёл, это в аэропорту зафиксировано. А потом, по дороге из Домодедово, что-то случилось. Автомобиль есть, а тебя нет. Двери не замкнуты, документы твои в салоне… Сам исчез.
– И ты готов мне в этом помочь? – уже успокоившись вернулся на место Ник.
– Раз предлагаю, значит, готов. Мне тебя будет не хватать… Чёрт! Мне придётся искать себе новую звезду, но… Да. Кроме Антона и того, второго, о Хайпудырской губе никто не знал. Они не сообщили Велоеву – это мне тот, который со шрамом сказал, пытался жизнь свою выкупить. И хорошо, что я не ляпнул тогда тебе про Ябне и её к тебе не пустил – о ней не знает Велоев. Ни о ней, ни о старике, тогда убитом, ни о доме. Никто о Ябне не знает, понимаешь? Кроме меня, тебя и Светы.
Ник задумался. Он молчал очень долго, пока не вспомнил о матери и отце.
– А родители мои?
– Сначала поубиваются, потом верить будут, что раз тела нет, значит, жива надежда. А потом я им аккуратно сообщу, что ты жив, только уже не Николай. Документы я тебе тоже сделаю, только не сразу. Сразу если меня люди, на Велоева работающие, засекут, заподозрят, сам понимаешь, он всё поймёт. Поэтому только тогда, когда через суд мы, то есть, родители твои тебя признают без вести пропавшим, только тогда я займусь документами для тебя.
– Родителям раньше сообщи. Не тяни до суда – мать может не выдержать.
