Текст книги "Тери"

Автор книги: Фрэнсис Вилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Френсис Пол Вилсон
Тери

Пролог

Слова складывались в своего рода молитву, которая звучала у него в голове непрерывно.

Целая планета христиан… Невозможно поверить в такую удачу. Непременно разочаруешься.

Он все повторял и повторял про себя одно и то же, пока остальные мысли и соображения не отошли на второй план. Однако предчувствие неизбежного разочарования не могло заглушить предвкушения чего-то необычного; от волнения у него мурашки побежали по коже. Он приблизился к молельне.

Планету лишь недавно открыли для внешних контактов и торговли. Первые поселенцы много веков назад сами себя отрезали от остального человечества. Но их потомки – по крайней мере, большинство из них – мыслили по-иному.

В настоящее время население планеты разделилось на две неравные части. Меньшая часть, живущая изолированно, – по слухам, они называли себя «талантами», – не желала иметь ничего общего с Федерацией. Поэтому талантов следовало оставить в покое. Большая часть обитателей планеты, наоборот, радовалась возможности вновь влиться в общее русло межгалактической цивилизации, что особенно интересовало Геби Пиреллу, члена специального совета.

Его миссия имела решающее значение для Объединенной Христианской Церкви, потому что обитатели данной планеты, если верить описаниям, были последователями религии, определенно похожей на христианскую, включающей даже такое понятие, как распятие. О распятии упоминали торговые агенты, побывавшие на планете ранее; им даже удалось, с согласия местных жителей, заглянуть в одну из молелен. В донесениях торговых агентов сообщалось: здешние распятия какие-то не такие, другие. Однако из донесений было неясно, чем именно они отличаются от общепринятых.

Не важно! Весть о существовании целой планеты, на которой существует христианская община, всколыхнет пребывающую в застое Объединенную Церковь; ее учение распространится повсеместно, и в нее мощным потоком вольются новообращенцы из всего освоенного космоса.

– Разумеется, крест – просто символ, – говорил тем временем Манта, указывая на купол часовни.

Манта был высоким белокурым мужчиной, на котором по случаю жары была лишь набедренная повязка. Его речь и язык носили отпечаток архаичной грамматики.

– А вовсе не объект поклонения. Мы чтим Того, кто умер на кресте, и помним завет братства, которому он нас научил.

– Конечно, – согласился отец Пирелла, одобрительно кивнув.

Услышанное не просто вдохновило его; он обрадовался тому, что молчаливый туземец наконец сообщил нечто ценное. Судя по всему, данный абориген является для местных кем-то вроде религиозного начальства.

Вначале отец Пирелла пытался склонить туземца к обсуждению основных религиозных понятий, однако вскоре выяснилось, что они с Мантой говорят на разных языках. Отцу Пирелле удалось выяснить лишь то, что интересующая его секта, похожая на христианскую, существует менее двухсот лет. На остальные его вопросы туземец отвечал недоуменным взглядом. Пирелла решил, что проще и логичней всего пойти в ближайший храм и там начать разговор с азов. Если они поймут друг друга в частных вопросах, им потом легче будет перейти к более абстрактным понятиям.

Манта охотно согласился.

Туземец придержал дверь, пропуская отца Пиреллу вперед. Дверь на петлях! Да, в вопросах технического прогресса они значительно отстали…

Отец Пирелла вошел в прохладный темный зал.

Алтаря не было; лишь в противоположном углу высилось огромное распятие в натуральную величину. Он поспешил вперед: ему не терпелось поближе рассмотреть распятие. Если он обнаружит фигуру Христа здесь, на планете, которая долго была оторвана от общемировой цивилизации, одного этого будет вполне достаточно; однако продемонстрировать, что распятие занимает центральное положение в культуре планеты, – о таком ни один церковник даже и мечтать не смеет! Будет достигнута конечная цель…

– Матерь Божья!

В полумраке его возглас эхом отразился от гулких стен. Ноги отца Пиреллы заскользили на отполированном полу; он в ужасе отпрянул при виде фигуры на кресте. Сокрушительное разочарование раздувало его праведный гнев.

– Какое кощунство! – прошипел он, кусая тонкие бескровные губы. – Святотатство!

На мгновение он едва не поддался искушению; его так и подмывало наброситься с кулаками на оцепеневшего, совершенно сбитого с толку Манту. Наконец отец Пирелла пожал плечами и выбежал из зала на яркий целебный свет.

– Не знаю, что вы надеялись увидеть, – сказал Манта, когда ему удалось нагнать отца Пиреллу, – однако у меня такое чувство, что у нас вы не найдете того, чего ожидали.

– Почему вы меня не предупредили?! Манта осторожно взял священника под руку и повел его по тропинке между деревьями.

– Пойдемте. Пойдемте со мной к Божьей Отметине; возможно, там вы все поймете.

Отец Пирелла позволил увести себя. Божья Отметина? Это еще что такое?! Но уж конечно, не хуже того, что он обнаружил в молельне.

– Все началось очень давно, – говорил тем временем Манта. – Если быть точным, все началось сто шестьдесят семь лет тому назад. Все начинается на поле, расположенном неподалеку…

I

Они не приняли его за мертвого. Должно быть, поняли, что он еще жив; когда он ничком рухнул на траву, обливаясь кровью, грудь его продолжала судорожно сокращаться. Впрочем, он часто проваливался в небытие. Как долго он умирает! Тери недо стоин последнего удара, который разом покончил бы с его мучениями, поэтому его бросили на поживу стервятникам.

Сознание то возвращалось, то покидало его; когда же он открывал глаза, ему казалось, что весь мир заполнен мухами и комарами. На то, чтобы шевелиться, сил уже не оставалось. Всякий раз, как он пытался поднять руку, чтобы отогнать назойливую мошкару, он снова терял сознание. Впрочем, находиться без сознания не так уж плохо. Темно, тихо и не больно. Однако он всегда выплывал на поверхность.

Если ему повезет, вскоре он снова погрузится в темные пучины и больше уже никогда не вынырнет оттуда. Почему не остаться там навсегда? Ведь у него отняли всех, кто у него был.

Его вернул к жизни скрип плохо смазанной деревянной оси. Потом он услышал осторожные шаги. Кто-то легко ступал по лесной тропе и остановился рядом с ним, где-то слева. В душе тери забрезжила надежда.

Может быть, еще один тери…

Собрав последние силы, он ударил по земле правой рукой и попытался перекатиться на бок. Внезапно дневной свет начал меркнуть, и он понял, что снова теряет сознание. Однако он удержался на краю. Ему даже удалось слегка выпростать из-под себя левую руку. Он пошевелился. Центр тяжести сместился – и вот он перекатился на спину, прямо в тучу злых мух.

От напряжения сил тери снова на короткий период потерял сознание. Когда он снова пришел в себя, скрипа уже не было слышно. Его охватило отчаяние. Тот, кто подходил к нему, ступал тихо, словно украдкой; вполне вероятно, его обнаружил другой тери. Солдаты никогда не крадутся. Когда они попадают в лес, они вытаптывают все на своем пути. Но теперь шагов не было слышно, и с ними ушла последняя надежда на спасение.

Тери знал, что умирает. Если к ночи его не добьет жаркое иссушающее солнце, если он не умрет от потери крови из многочисленных ран, значит, дело довершит какой-нибудь крупный ночной хищник. Тери никак не мог решить, какой способ менее мучителен, какой он выбрал бы для себя сам…

Снова шаги!

Те же самые, легкие, крадущиеся; они приближаются. Создание, которое проходит мимо, должно быть, заметило движение в высокой траве, когда он перекатывался на спину, вот и решило разведать, что к чему. Видимо, оно на некоторое время отошло на безопасное расстояние и затаилось.

Тери затих. У него осталась только надежда. Больше ничего.

Шаги замерли возле его головы; внезапно сверху вниз на него посмотрело человеческое лицо. Человек был с бородой и яркими синими глазами. Тут тери утратил последнюю надежду. Если бы он не охрип, он бы сейчас завыл от тоски, досады и отчаяния.

Однако человек не убежал в испуге и не стал его мучить. Наоборот, он присел рядом с тери на корточки и стал осматривать бесчисленные колотые и резаные раны, покрывшие его тело. Лицо человека потемнело от… неужели от гнева? Тери не умел распознавать выражение человеческого лица. Не переставая осматривать раненого тери, человек пробормотал что-то неразборчивое.

Потом человек покачал головой, поднялся на ноги и перешел к голове тери. Он склонился над ним, подсунул руки тери под плечи и попытался его поднять. У него ничего не получилось. Человеку не хватило сил, чтобы поднять массивное тело, но от легкого толчка все бесчисленные раны отозвались белой вспышкой острой боли. Тери захотелось закричать, чтобы человек прекратил, однако ему удалось выдавить из себя лишь хриплый мучительный стон.

Человек отпустил его и встал; очевидно, он находился в замешательстве и не знал, что делать дальше.

– Ты умеешь говорить? – спросил человек.

Неожиданный вопрос удивил тери. Да, он умел говорить. Он попытался ответить, но из-за распухшего языка не сумел произнести ни единого слова.

– Ты меня понимаешь?

Тери закрыл глаза. К чему расспросы? Какое это имеет значение? Скоро он умрет. Так почему бы странному человеку не уйти и не оставить его в покое?

После короткой паузы человек оторвал от своей груботканой рубахи полосу материи и накрыл ею глаза тери. Потом он пошел прочь. К звуку его удаляющихся шагов вскоре присоединился скрип несмазанной тележной оси. И постепенно все звуки затихли в отдалении.

Полоска материи стала поистине подарком судьбы для раненого тери; однако он ничего не понимал. Почему человек отогнал мух от его лица? Ведь он все равно умирает.

Однако ему стало немного легче.

Солнце пекло все жарче; в те краткие мгновения, что тери приходил в сознание, он чувствовал, как распухает и сохнет его язык. Провалы становились все длиннее. Еше немного – и он вовсе не придет в себя.

Он очнулся, почувствовав затылком, как дрожит земля. Потом он распознал цокот копыт и другие звуки – как будто что-то волокут по земле. Солдаты! Они возвращаются! Тери почти обрадовался им. Они наверняка затопчут его, проезжая мимо, и положат конец невыносимым мукам.

Однако цокот прекратился; снова послышались шаги. По земле ступало множество ног. Тряпку убрали с глаз, и он увидел склонившиеся над ним лица. Человеческие. Однако не солдатские. Людей было четверо; они переглядывались и молча кивали друг другу. Один, со светлыми волосами, повернулся и скрылся из вида. Другие же, к изумлению тери, нагнулись над ним и принялись отгонять мух и комаров, облепивших его раны. И все это без единого слова!

Вскоре вернулся белокурый; он вел в поводу косматую лошадь. К лошадиной сбруе по бокам были прикреплены длинные деревянные шесты; они волочились по земле за копытами. Между шестами в шахматном порядке были протянуты толстые веревки.

Ни один из людей по-прежнему не произнес ни слова.

Их молчание озадачило тери. Очевидно, его спасители боятся обнаружить себя. Но чего им бояться здесь, в лесу, кроме солдат правителя Китру? А людям незачем бояться Китру, ведь он уничтожает только тери…

Дальнейшие его размышления были прерваны появлением кувшина с водой. Горлышко кувшина прижали к его губам; несколько капель попало в его пересохший рот. Тери попытался сделать глоток, но вода попала в дыхательное горло, и он закашлялся. Кувшин убрали, но его язык больше не горел, как обожженная кожа.

Стараясь двигаться как можно осторожнее, четверо мужчин, которые действовали на редкость слаженно, подняли тери с земли. Боль вернулась, но ему было не так плохо, как когда тот, первый, попытался приподнять его. Люди опустили его на сетку, потом привязали к сетке длинными лоскутами материи. По-прежнему никто из них не проронил ни звука.

Может, они – изгои? И все равно, уж слишком они осторожничают. Сейчас можно было бы и не молчать. Солдаты давно ушли.

Люди сели на лошадей и поскакали в глубь леса. На неровной земле волокуша двигалась толчками; некоторые из его едва затянувшихся ран снова открылись, но тери молча терпел боль. Ему стало лучше, потому что он чувствовал себя в безопасности; ему даже показалось, что все будет хорошо. Хотя он понятия не имел, откуда у него возникла такая уверенность.

Хотя тери провел в лесу, можно сказать, всю жизнь, тропа, по которой они ехали, была ему незнакома. Они проезжали мимо сырых пещер, поросших огромными уродливыми грибами; грибы росли на всех холмах и возвышенностях, и их шляпки почти заслоняли собой солнце. По бокам тропинки росли кусты волнообразно извивающихся щупалец, угрожавших схватить неосторожного путника и затянуть его в свою ненасытную утробу. Тери показалось, что они едут и едут без конца. Отряд забрался в совсем непроходимые заросли. Оттуда они выехали на поляну, на которой располагался лагерь.

Большие и маленькие хижины и палатки были поставлены наспех – грубые, неправильной формы. Они были разбросаны по поляне там и сям без особого порядка. Их обитатели тоже не слишком походили друг на друга. Одни были хрупкими на вид, другие явно страдали ожирением. Тери не ожидал увидеть ничего подобного. Изгои, которых он рисовал в своем воображении, были худые, поджарые, словно волки; чтобы выстоять против хорошо обученных солдат Китру, необходимо развить в себе жестокость. А здесь, в лагере, были женщины и дети. Многие бросили свои дела или игры и смотрели на него. Нет, эти люди совсем не были похожи на изгоев, объявленных вне закона.

Однако молчание становилось гнетущим.

Четверо его спасителей спешились и отвязали волокушу от лошади. Потом осторожно опустили концы шестов на землю. Тери приятно было почувствовать землю спиной. Наконец один из спасителей разомкнул уста:

– Адриэль!

Из ближайшей хижины вышла девушка со светлыми волосами, в которых мелькали рыжие прядки. Она была молода – с виду лет семнадцать, пухленькая, но симпатичная. Увидев тери. она проворно подбежала к нему и присела рядом на корточки. Потом осторожно ощупала его раны.

– Как жестоко его изрезали! – воскликнула она. Голосок у нее оказался высокий и звонкий; от волнения он прерывался. – Как это случилось?

– Раны нанесены мечами, – нетерпеливо дернув плечом, ответил один из спасителей. – Значит, он наткнулся на солдат Китру.

– Зачем вы его принесли?

Первый мужчина пожал плечами:

– Тлад предложил.

– Тлад? – недоверчиво переспросила девушка.

– Да. Он обнаружил его раньше нас; ему каким-то образом удалось убедить твоего отца помочь раненому зверю. И твой отец послал нас за ним.

Адриэль сдвинула брови.

– Значит, Тлад? Интересно! Подобная доброта ему несвойственна!

Мужчина снова дернул плечом:

– Кто вообще может понять Тлада? – Он показал рукой в сторону хижины. – Твой отец дома?

– Нет. – Адриэль встала и указала в дальний угол лагеря. – Он где-то там. Помоему, беседует с Деннелом.

Мужчины молча удалились. Тери смотрел на девушку. Она нырнула в хижину и на какое-то время исчезла.

Тлад?! Значит, так зовут человека, который заговорил с ним и закрыл его глаза тряпицей! Тлад. Надо запомнить.

Вскоре Адриэль появилась вновь; она опустилась на колени рядом с тери. В руках у нее был смоченный в воде лоскут.

– Ах ты бедняжка!

Тери снова балансировал на грани небытия; последнее, что он запомнил перед тем, как мрак накрыл его, было прикосновение холодной мокрой материи, которая вытирала грязь и осушала кровь на лице. А в ушах звучал ласковый девичий голос:

– Бедняжка… бедняжка…

II

– Думаешь, он выживет?

При звуках человеческого голоса Адриэль удивленно вскрикнула и обернулась. Рядом с ней стоял высокий мускулистый мужчина с бородой; поверх ее плеча он смотрел на раненого.

– Ах, это ты, Тлад. Как ты меня напугал! Нельзя так подкрадываться к людям!

– Извини. Как он?

– По-моему, выживет. Если не будет нагноения, он скоро поправится.

– Хорошо. – Тлад быстро кивнул и отвернулся, явно собираясь уйти.

– Погоди! Я не понимаю…

Тлад оглянулся; глаза его на мгновение сверкнули.

– Чего тут непонятного?

– Зачем ты сообщил моему отцу о раненом тери? – спросила девушка. – И зачем убедил его привезти тери сюда?

– Ему нужна была помощь, а я один не справился бы. И еще я подумал, что тебе понравится выхаживать его.

– Ах, вот как? – возмутилась девушка. Как смеет этот человек, которого она почти не знает, решать за нее! Да откуда он знает, что бы ей понравилось, а что – нет!

– Да. Похоже, и тебе и ему одиноко. Вы придетесь друг другу по душе.

Адриэль всматривалась в непроницаемое лицо Тлада. Его беззаботное замечание настолько тронуло ее, что она не в силах была вымолвить ни слова. Она разглядывала Тлада. Его прямые темно-русые волосы были светлее оттенком, чем борода. Он былгрязен, от него плохо пахло; в обшем, он никогда особенно ей не нравился. Тлад не отводил взгляда.

– Очень мило с твоей стороны, – сказала Адриэль наконец.

– Не благодари меня. Он, как и вы, вынужден бежать и спасаться; вот я и подумал, что вам стоит помочь ему. К тому же без помощи он скоро умер бы. Так что ты уж постарайся.

– Не нуждаюсь в твоих указаниях! – отрезала девушка, не скрывая раздражения. Разумеется, она позаботится о замученном животном! Какие могут быть сомнения?!

Тлад хрипло хохотнул и поспешил к своей повозке. Быстро и ловко нагнувшись, он впрягся в нее и покатил в лес, волоча повозку за собой. Из повозки выпало несколько черепков глиняной посуды; ось левого колеса сильно скрипела.

Адриэль провожала его взглядом. Наконец Тлад скрылся в чаше. Девушка нахмурилась и снова занялась делом. После того как Тлад выказал сочувствие к раненому зверю, он немного вырос в ее глазах. И все же она его не понимала. И он попрежнему ей не нравился. Она не могла понять, в чем дело, однако в этом странном человеке было нечто не вызывающее доверия.

И все же жаль, что он ушел! С ним хотя бы можно поговорить…

Адриэль вернулась в хижину и нарвала побольше чистых тряпок для перевязки. Вернувшись, она увидела, как по поляне идет ее отец.

– Существо до сих пор живо? – спросил отец, подходя к ней и разглядывая лежащую на земле массивную тушу.

Комак был человеком крупным, высоким, статным и полным достоинства. Густые рыжие волосы и борода обрамляли лицо львиной гривой; к белой коже не приставал загар. Несмотря на то что в последнее время он часто бывал на воздухе, кожа у него была не смуглой, а красной, словно ошпаренной. С лица смотрели ясные голубые глаза. Адриэль унаследовала отцовский цвет волос, кожи и глаз, но была ниже ростом и не так крепко сложена.

– Конечно, он жив! И я не дам ему умереть!

Неужели еще кто-то усомнился в ее силах?

Комак оттянул верхнюю губу лежащего в обмороке существа, осмотрев острые клыки.

– Значит, вот он какой – тери Тлада. Настоящий урод!

– Никакой не урод. Просто весь изранен, а шерсть у него свалялась от запекшейся крови. Когда я его вымою и вычищу, станет гораздо красивее.

– Итак, теперь он у нас. Что мы будем с ним делать?

– Папа, я хочу оставить его у себя, приручить. Больше не называй его «тери Тлада», – сурово добавила она. – Отныне он – мой питомец!

– Не знаю, не знаю. Посмотри, какой он огромный – какие у него сильные мускулы. Если он набросится на тебя…

– Не набросится, – пылко возразила девушка. – Он знает, что я его друг. Я видела, как он смотрел на меня, когда я только начала промывать его раны!

– Что ж, посмотрим.

– Отец! – произнесла Адриэль после паузы, перевязав очередную рану. – Неужели люди Китру охотятся и на лесных тери? Их-то зачем уничтожать?

Она помнила, как по указу Верховного правителя всех тери, живущих в крепости и вокруг нее, убили или куда-то увезли. Это было ужасно, но тогда солдаты хотя бы не охотились на тери по лесам. Видимо, сейчас все изменилось.

Комак присел на корточки рядом с дочерью:

– Да, боюсь, что дело обстоит именно так. Последний указ Верховного правителя Мекка касается не только нас, но и лесных тери и даже некоторых самых причудливых растений. По крайней мере, так сообшил нам Рэб.

– Где же сам Рэб, на которого ты все время ссылаешься?

– Не знаю. – Комак сел рядом с дочерью на землю. – Но мне бы хотелось, чтобы он скорее нас нашел.

Медленно, словно преодолевая боль, он лег на спину и закрыл глаза.

– Устал? – спросила Адриэль, прекратив хлопотать вокруг тери и участливо глядя на отца.

– Очень. Я не создан для такой жизни. Я не хотел становиться вождем нашего отряда. Когда я согласился, я думал, это всего на несколько дней… пока не объявится Рэб. Но с тех пор как мы бежали, прошло уже много месяцев.

– Где же он может быть? По-твоему, его схватили?

– Скорее всего. Он предупредил, что у нас мало времени и нужно как можно скорее бежать из крепости. Может, сам слишком долго медлил, желая убедиться в том, что все носители Дара благополучно выбрались оттуда.

Адриэль живо вспомнила тот день. Ее отец служил при дворе Китру; много лет он был советником по вопросам строительства и планировал все постройки в местности, граничащей с крепостью. Вечером он прибежал домой в крайнем волнении. Один неизвестный носитель Дара, который называл себя Рэбом, мысленно связался с отцом, сообщил о неких тайных знаниях, скрытых в каких-то древних книгах, и о том, что в провинцию Китру направляется гонец Верховного правителя Мекка. Гонцу поручено передать дополнение к Указу об истреблении тери. Указ предписывал местным властителям повсеместно выслеживать и истреблять всех тери. Но не это встревожило Рэба и других талантов. Самой печальной была вторая часть поправки, в которой носители Дара провозглашались преступниками, злоумышляющими против Господа. Все носители Дара отныне приравнивались к тери; их всех следовало немедленно истребить – без суда и следствия.

Весть быстро распространилась среди талантов – неизвестный, назвавшийся Рэбом, мысленно связался со многими из них. Большинство поверило ему. Верховный правитель Мекк с некоторых пор попал под влияние религиозной секты фанатиков, которые обожествляли Истинную Форму. Все отклонения от Истинной Формы признавались дьявольскими порождениями. Новая поправка исключала талантов из числа носителей Истинной Формы.

Среди талантов, конечно, нашлись сомневающиеся. Они заявляли: их уничтожение идет вразрез со всеми существующими законами! Нельзя же убивать людей только потому, что они обладают Даром. Те немногие остались в крепости, а Комак, Адриэль и другие наспех собрали свои пожитки и убежали в лес. Если сведения, полученные от Рэба, не подтвердятся, сказал тогда Комак, они ничем не рискуют. Все, что им грозит, – несколько дней тягот и лишений. Но если окажется, что опасения не напрасны…

На третью ночь в лесу им со всей ужасающей ясностью открылась их правота. Тогда носителей Дара пробудили ото сна ужасные крики и предсмертные стоны и хрипы тех, кто, на свою погибель, остался в крепости. Беглецы издали мысленно следили за агонией и муками своих сородичей. Солдаты врывались в дома носителей Дара, хватали с постелей спящих, волокли всех к крепостным воротам и бросали в костер, разведенный в огромной яме. Только Адриэль спала всю ночь: она не принимала посланий.

– Я по-прежнему считаю, что называть нас тери нечестно! – сказала она. – Мы не животные. Мы люди!

Отец печально улыбнулся:

– Бедная малышка Адриэль! Я потакал всем твоим капризам и избаловал тебя, а теперь вынужден оторвать тебя от роскоши, к какой ты привыкла. Я бы отдал все на свете, лишь бы для тебя все стало как прежде.

Адриэль с трудом удержалась от слез. Она скучала по дому. Там можно носить нарядную одежду, жить в комнате, спать на кровати. Там есть друзья, лавки, рыночная площадь… Там есть люди, которые разговаривают!

Отец вздохнул и сменил тему:

– Не думаю, что Рэб к нам придет.

– А может, Рэб уже здесь, в нашем лагере, просто мы его не узнаём, – возразила Адриэль, которой хотелось немного поднять отцу настроение.

Комак открыл глаза и приподнялся на локте.

– Это невозможно. Не знаю, как тебе объяснить, но… как только ты связываешься с другим носителем Дара, ты получаешь способность всегда узнавать его. Рэба среди нас нет.

– А может быть, Рэб – это Тлад. Мы ведь ничего о нем не знаем.

– Но у Тлада нет Дара. Ты сама так сказала. А уж кому знать, как не тебе – Искательнице!

Да, она – Искательница, все верно. Иногда она жалела о том, что наделена способностью повсюду находить и выявлять носителей Дара.

– Как хочешь. – Адриэль пожала плечами. – И все равно, есть в Тладе что-то отталкивающее. Он мне не нравится. Я ему не верю.

– Напрасно! Он ни разу не обидел ни тебя, ни кого-то из нас. Наоборот, он все время был нам хорошим другом.

– Возможно, я неудачно выразилась. Не знаю. Он какой-то скользкий. Мне все время кажется, что он за нами следит. Может, он служит Китру – шпионит за нами?

– Милая, если бы таков был его замысел, он бы давно навел солдат на наш след. И не забывай, как он помог тери. Ни один приспешник Китру так бы не поступил.

Но Адриэль никак не могла расстаться со своими подозрениями.

– Его сегодняшний поступок необъясним, но…

– Никогда не пытайся объяснить поступки Тлада, – перебил ее отец. – Он не такой, как мы. Он живет один, никому не мешает, изготавливает глиняные горшки и плошки. Впрочем, кажется, он и сам никого не боится. Но пока, на время, забудь о нем. У нас есть более насущные задачи.

– Вот как? – Адриэль перевязала последнюю рану тери и посмотрела на отца.

– Да. Прошел слух, что Верховный правитель Мекк скоро собирается лично объехать все свои владения. Видимо, именно поэтому Китру то и дело высылает в лес отряды солдат – искать и убивать тери. Он хочет произвести на Верховного правителя хорошее впечатление. – Комак помолчал с минуту, а потом добавил: – Животное обнаружено слишком близко к нашему лагерю. Нам нельзя здесь больше оставаться. Мы должны бежать. И чем скорее, тем лучше.

Адриэль смотрела, как отец встает, упирает кулаки в бедра и оглядывает тягостно молчащий лагерь. Все тут же насторожились, бросили свои дела и повернулись к Комаку. После короткой паузы отец снова обратился к дочери. Жизнь, остановившаяся было, закипела с новой силой.

– Как только забинтуешь его, начинай собирать веши. Мы выступаем завтра на рассвете.