Текст книги "Целитель"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Это легко поправить, – заметила она после паузы. – Я знаю на Толиве нескольких пластических хирургов…

– Спасибо, не надо, – перебил ее Дейлт, покачав головой. – Пускай так остается, в напоминание, что впредь надо быть осторожней. Я мог погибнуть.

– Молодец! Упрямо настаиваешь на своем! Почти двести лет не даешь мне исправить эту неприглядную пигментацию. Признаю свою вину. Никогда раньше не занимался реконструкцией членов и…

– Да-да-да. Ошибся с меланином. [4]4
  Меланины – пигменты коричневого и черного цвета, определяющие окраску кожных покровов.


[Закрыть]Не хочу вспоминать, сколько раз мы это обсуждали.

– Я исправил бы ошибку, если бы ты позволил. Противно даже думать, что у тебя одна рука желтая. Меня это угнетает.

– Потому что ты импульсивный одержимый маньяк.

– Ха! Так выражаются лишь слизняки, унижающие перфекционистов!

Эл перевела взгляд на седую прядь волос на макушке:

– Тоже результат несчастного случая?

– Очень опасного, – серьезно кивнул Стивен.

– Нечестно! Я ничего не могу сказать в свое оправдание!

Она откинулась на спинку кресла, внимательно, с искренним любопытством разглядывая собеседника.

– Золотая рука, серебряная прядь, крупный огненный камень на шее… Весьма впечатляюще, Стивен Дейлт.

Он небрежно повертел в пальцах драгоценный камень.

– Память о прежних, гораздо более рискованных предприятиях. Чистая сентиментальность.

– По цвету вы весьма ценный объект для любого микробиолога, – заметила девушка с очень теплой улыбкой. – Наверняка поднимете в ММК крупные волны.

Через несколько дней они сидели в салоне орбитальной станции, глядя на вращавшуюся внизу Толиву, выпивая в ожидании челнока. Проплывавший мимо дородный мужчина в синем джемпере притормозил и тоже присмотрелся.

– Правда, красиво? – спросил он, и оба согласно кивнули. – По какой-то мне самому непонятной причине я всякий раз, видя такую картину, чувствую себя полным ничтожеством. А вы?

Эл проигнорировала вопрос и спросила в свою очередь фактически утвердительным тоном:

– Вы не с Толи вы?

– Нет. Лечу на Нику. Придется ждать здесь на орбите удобной пересалки для дальнейшего прыжка. Никогда тут не был. – Он кивком указал на планету внизу и добавил: – Почему вы так уверены, что я не с Толивы?

– Никто из жителей планеты никогда не сделал бы подобного замечания, – мгновенно ответила Эл и сразу же потеряла интерес к беседе.

Дородный мужчина помедлил, пожал плечами и поплыл дальше.

– В чем вообще дело? – полюбопытствовал Дейлт. – Что он сказал настолько неподобающее уроженцу Толивы?

– Как я вам уже говорила, мы смотрим на вещи иначе. Человеческая раса освоила крошечную планету множество световых лет назад, создала технологию, которая нам позволяет сидеть на орбите некогда чужой планеты, уютно и спокойно потягивая ядовитый напиток в ожидании, когда другой корабль доставит нас вниз. Уверяю вас, принадлежа к этой расе, я чувствую себя кем угодно, только не ничтожеством.

Дейлт, глядя вслед пассажиру, который завязал дискуссию, заметил, что тот на ходу пошатнулся. Стараясь восстановить равновесие, шире расставил ноги, остановился, щурясь в пустоту, по лицу потекли капли пота, оставляя на синем джемпере темные пятна. Потом вдруг повернулся, всплеснул руками, перекосился от ужаса и неразборчиво завопил.

Эл, не говоря ни слова, вскочила, выхватила микрошприц из висевшей на поясе сумочки и бросилась к мужчине, уже превратившемуся в воющий и бормочущий комок страха. Прижала овальную головку инструмента к шее сбоку, нажала на поршень.

– Успокоится через минуту, – объявила она озабоченно прибежавшему стюарду. – На первом же челноке отправьте больного в Центр ММК, чтобы его немедленно доставили в Большой Синий лом.

Стюард покорно кивал, радуясь, что кто-то взял на себя руководство событиями. И действительно, когда на помощь подоспели еще двое членов команды, дородный мужчина утих, хоть по-прежнему всхлипывал.

– Что это за чертовщина с ним приключилась? – спросил Дейлт, глядя через плечо Эл, как больного уносят на койку в конце отсека.

– Тяжелый приступ белой горячки.

– Нет, я серьезно…

– Я тоже. Во всем человеческом секторе галактики с мужчинами и женщинами любого возраста случается одно и то же: они впадают в неизлечимое острое психопатическое состояние. Все люди абсолютно нормальны в биохимическом смысле, в подавляющем большинстве обладают прекрасным здоровьем. За последние десять лет мы сталкиваемся с такими больными в самых разных местах, совершенно непредсказуемых, и ничем, черт побери, не можем помочь.

Она стиснула зубы, решительно выпятив челюсть и ясно давая понять, что нисколько не собирается оставаться беспомощной в любой ситуации, особенно в медицинской.

Стивен смотрел на нее, чувствуя на душе нараставшую тяжесть. Чудесная женщина, необычайно умная, с собственным мнением, внешне очень похожа на Джин, но неотвратимо смертная. Не хочется завязывать отношения, которые она, очевидно, старается установить. Всякий раз, испытывая искушение, достаточно вспомнить искаженное ненавистью лицо Джин в прощальные минуты.

– Пожалуй, нам не стоит заниматься микробиологией, – сообщил он Парду, не сводя глаз с Эл.

– А чем стоит?

– Как насчет продления жизни?

– Ох, нет! Снова?

– Да! Только на этот раз в Центре ММК вместе с лучшими в галактике научными умами.

– Лучшие умы в галактике вечно работают над этой проблемой, и любой «крупный шаг вперед», любая «новая надежда» неизбежно оказываются тупиковыми. Человеческие клетки достигают определенного уровня специализации, потом теряют репродуктивную способность. В оптимальных условиях продержатся сто лет, максимум. После этого дезоксирибонуклеиновая кислота разжижается, а рибонуклеиновая тем более. Энзимы не справляются, начинается токсикоз, наступает смерть. Почему так происходит, никто не знает, включая меня, ибо я не способен мысленно проникнуть на молекулярный уровень. И, судя по современной литературе, в ближайшем будущем никто не узнает.

– Но мы могли бы внести уникальный вклад…

– Думаешь, я бы сам этим не занялся, хотя бы для того, чтобы снабдить тебя более или менее вечной спутницей? Знаешь, приступы твоей черной тоски не слишком-то приятны.

– Догадываюсь. – Стивен помолчал. – Кажется, очередной подступает.

– Знаю. Предупредительные метаболические вымпелы уже выброшены. Слушай, почему бы тебе не сойтись с этой женщиной? Вы нравитесь друг другу, по-моему, будет очень даже неплохо.

– Особенно когда она превратится в сварливую старуху, а я останусь молодым.

– Откуда тебе известно, что она тебя так долго вытерпит? – подколол его Пард.

Стивен не нашел подобающего ответа.

Полет челнока завершился без всяких событий. Дейлт неохотно принял предложение Эл подбросить его из космопорта в отель. Его обуревали смешанные чувства: желание тесней сблизиться с этой женщиной и в то же время держаться от нее как можно дальше. Поэтому в поисках безопасной и легкой темы для разговора он сделал замечание об отсутствии флитеров в воздухе.

– Мы пока в основном пользуемся наземным транспортом, – объяснила она, – хотя сообщается, что один автозавод приступил к производству летательных аппаратов. Хорошо бы купить по разумной цене. Те, что сейчас имеются на Толиве в продаже, доставляются межзвездными грузовиками, а это жутко дорого!

Эл остановила похожую на пузырь машину у будки на выезде из космопорта, вытащила карточку, сунула в прорезь. Карточка исчезла на пару секунд, потом выскочила. Она ее вытащила, захлопнула круглую крышку автомобильчика и тронулась с места.

– Зачем это?

– Дорожная пошлина.

– Вы хотите сказать, что на этой планете в самом деле платные дороги? – недоверчиво переспросил Дейлт.

Она кивнула:

– Теперь уже ненадолго. Когда у нас будет вдоволь флитеров…

– Все равно, дороги принадлежат всем и каждому.

– Нет. Они принадлежат тем, кто их строит.

– Но взимать за проезд по ним пошлину…

– По-вашему, дороги надо строить за счет налогов? – Эл окинула его пристальным взглядом. – Я езжу по этой дороге пару раз в год, для чего мне ее постоянно оплачивать? Несколько человек собрались, проложили ее и при каждом проезде берут с меня плату. Что тут плохого?

– Ничего, кроме того, что на любом повороте придется выкладывать денежки.

– Не обязательно. Как правило, местные жители вместе вкладывают деньги в устройство улиц и предоставляют их в общее пользование. В деловых кварталах дороги бесплатные по очевидным причинам. Некоторые крупные корпорации прокладывают общественные дороги, которые, естественно, в их честь называются, служа постоянной рекламой.

– Лишние хлопоты, на мой взгляд. Было бы гораздо проще взять налог с каждого…

– Только не на нашей планете. У толивианцев ничего нельзя взять. Лишь угрозой физического насилия можно принудить меня платить за дорогу, по которой я никогда не езжу. А мы здесь не любим физического насилия.

– Пацифистское общество?

– Может быть, не такое уж пацифистское… – Она вдруг оборвала начатую фразу, резко свернула к выездной эстакаде, быстро, сухо улыбнулась. – Простите… Я совсем забыла, что должна отвезти вас в отель.

Дейлт прекратил разговор, разглядывая толивианский ландшафт со своей стороны круглого пузырчатого автомобильчика. Ничего примечательного: там и сям на равнине купы приземистых деревьев, похожих на хвойные, жесткая трава, горная гряда вдали.

– Прямо скажем, не пышный сад, – пробормотал он через какое-то время.

– Да, засушливый район. Ось Толивы слегка отклоняется от геометрической, орбита лишь приближается к эллипсоидной. Поэтому в каждой области климат почти весь год одинаковый. Сельское хозяйство в основном развивается в северном полушарии, промышленность – на юге, как правило поблизости от космопортов.

– Звучит прямо как доклад Министерства экономики, – с улыбкой заметил он.

– Я горжусь своим миром, – серьезно ответила Эл.

Впереди на дороге вдруг выскочил поджидавший их город. В последнее время Дейлт слишком долго жил на Дерби, привыкнув к высоким городам, таким же, как на родной Френдли. А эта плоская лепешка с постройками в один-два этажа, видимо, олицетворяла толивианское представление о городах.

«Спунервилл, – гласил плакат с надписью на Всемирном языке, – население: 78000».

Ехали мимо выстроившихся в ряд домов ярких веселых цветов, отдельных и сплошной застройки. То и дело мелькали склады, магазины, рестораны и прочее. Здание гостиницы выступало вперед меж соседними, возвышаясь аж на четыре этажа.

– Не «Хилтон-Центавр», – буркнул Стивен, когда пузырь тормознул перед парадным подъездом.

– Толиве нечего предложить туристам. Отель вполне удовлетворяет потребности Спунервилла. Если б он был переполнен, кто-нибудь обязательно выстроил бы другой. – Эл умолкла, взглянув ему в глаза. – У меня симпатичный домик на равнине, на двоих места хватит, закаты поистине фантастические…

Дейлт попытался выдавить улыбку. Она ему нравится, он сам волен принять или отклонить предложение, которое обещает нечто большее, чем любование солнечными закатами.

– Спасибо, Эл. С радостью согласился бы, но не сейчас. Постараюсь вас завтра найти в ММК после встречи с доктором Вебстом.

– Ладно, – вздохнула она, пока он вылезал из машины. – Желаю удачи.

Не сказав больше ни слова, захлопнула крышку пузыря и уехала.

– Знаешь пословицу, которая гласит, что фурия в аду ничто по сравнению с отвергнутой женщиной? – поинтересовался Пард.

– Знаю, но она, по-моему, не такая. Для столь примитивной реакции у нее слишком хорошая голова на плечах.

Дейлта ждал заранее заказанный номер, багаж вот-вот должны были доставить из космопорта. Он подошел к бледно-молочному глухому окну, щелкнул тумблером – вся стена стала прозрачной. Часы показывали 18.75 – здешний день длится двадцать семь часов, к чему придется привыкать, прожив долгие годы на Дерби, где продолжительность дня составляет двадцать два часа. Закат полыхал за горами оранжевым взрывом. Из домика Эл на равнине, наверно, еще лучше смотрится.

– Да ведь ты же ее отфутболил, – напомнил Пард, уловивший последнюю мысль. – Ну, что вечером будем делать? Пойдем поглядим, как развлекаются жители этой кипучей столицы?

Стивен присел на корточки у окна, привалившись спиной к стене.

– Пожалуй, лучше тут посижу, немножко погляжу. Сам иди, – проворчал он вслух.

– Как же я могу уйти?

– Ты меня понимаешь.

– Разумеется, понимаю. Мы через это проходим при каждом вынужденном переселении, как только твои ровесники начинают на нас удивленно поглядывать. Ты принимаешься тосковать по Джин…

– Я по ней не тоскую!

– Как тебе будет угодно. Шатаешься из стороны в сторону, вроде лентемианской коровы, потерявшей теленка. Хотя дело вовсе не в Джин. Она никакого касательства не имеет к подобным перепадам настроения. Она умерла, исчезла, ты с этим давным-давно смирился. Тебя угнетает собственное бессмертие. Не желаешь, чтобы люди видели, как ты, в отличие от них, не стареешь с годами…

– Не желаю прослыть ненормальным, не нуждаюсь в подобной известности. Глазом моргнуть не успеешь, как кто-нибудь заинтересуется секретом моего долголетия и ни перед чем не остановится, чтоб его раздобыть. Вполне могу без этого обойтись, большое спасибо.

– Прекрасно. Замечательные, основательные причины изображать из себя обыкновенного смертного среди смертных. Единственный способ по-настоящему делать то, что нам хочется. Но только на поверхностный взгляд. В глубине души ты должен по-настоящему осознать невозможность жить жизнью смертного человека. Нельзя позволять себе роскошь личных отношений «навеки», в отличие от смертных, для которых это означает до окончания слишком короткой жизни. Тогда как ты, возможно, станешь свидетелем конца света. Поэтому, пока не сумеешь найти себе вечную спутницу, довольствуйся более или менее краткосрочными связями и перестань скорбеть, что не умрешь через несколько десятилетий вместе со всеми своими друзьями.

– Иногда хочется, чтоб я могумереть.

– Ну, мы оба знаем, что это несерьезно. Даже если серьезно, я этого не допущу.

– Убирайся, Пард!

– Уже ушел.

И действительно, Пард забился в далекий уголок подсознания, видимо разрабатывая какую-то темную философскую проблему или погрузившись в пространные математические абстракции. Дейлт, наконец, остался один.

Один. Вот в чем причина периодов черной депрессии. Все отлично, пока он обживается в новом мире, заводит друзей, принимается за желанную в данный момент работу. На протяжении нескольких десятилетий чувствует себя как дома, а потом начинаются удивленные взгляды, осторожные расспросы. Вскоре он вновь сидит в межзвездном лайнере, между мирами, между жизнями. Наваливается тяжкое чувство бездомности, неприкаянности, отсутствия всяких корней.

И в культурном смысле он тоже чужак. Пока еще не идет речи об общечеловеческой межзвездной культуре. На каждой планете складываются свои традиции, которыми она гордится. Никто по-настоящему не чувствует себя дома ни в одном мире, кроме родного, поэтому промахи чужака легко прощаются в надежде, что другим чужакам в иных мирах точно так же извинят любую оплошность. Не беспокоясь по поводу анахронизмов в своем поведении и кое-что усваивая в каждом мире, куда он попадал, Стивен Дейлт стремительно превращался в единственного представителя настоящей межзвездной гуманитарной культуры.

Из чего следует, что ни один мир не будет ему подлинным домом– лишь на межзвездном лайнере он на кратчайший миг чувствует себя дома. Даже на родной Френдли остается чужаком, с огромным трудом отыскав в своем городе пару знакомых примет во время недавнего, в высшей степени неудачного сентиментального путешествия.

Пард, разумеется, прав. Он почти всегда прав. Нельзя жить двумя жизнями, нельзя быть бессмертным с мышлением смертного. Надо шире смотреть на жизнь, видеть происходящее в более крупном масштабе. Стивен Дейлт остается по-прежнему человеком, хочет жить среди других людей, только должен рассматривать время с точки зрения бессмертного существа, чего пока не может или не хочет. Отношение к времени отделяет его от всего человечества, и это необходимо учитывать. До сих пор он проживал множество маленьких разных отдельных жизней одну за другой. Все они принадлежат ему, надо лишь найти способ сплавить их воедино. Этим он и займется. Спешить некуда… У него полным-полно времени.

Снова мысль о бесконечном времени… Интересно, когда оно кончится? Кончитсяли вообще? Наступит ли минута, когда ему захочется покончить с жизнью? Позволят ли ему это сделать? Недавнее заявление Парда насторожило его. Они случайно очутились в одном теле, стали жить одной жизнью. Вдруг один партнер решит уйти? Безусловно, не Пард со своим ненасытным интеллектуальным аппетитом. Нет, если кто-то когда-то решится уйти, то, естественно, Стивен. Пард этого не допустит. С виду смехотворная ситуация, но лет через тысячу вполне может осуществиться. А как разрешится? Найдет ли Пард способ удовлетворить желание партнера, лишив его сознания и гарантировав таким образом смерть, поскольку, по его философии, мышление есть жизнь, а жизнь есть мышление, и оставшись после этого единственным хозяином тела?

Дейлт передернулся. Разумеется, моральный кодекс не позволит Парду ничего подобного, если партнер решительно не потребует. Тем не менее такие мысли не радуют. Даже в черном тумане депрессии, который его нынче окутывал, Стивен твердо знал, что очень любит жизнь. Планируя на завтра и на каждый дальнейший день массу дел, он погрузился в сон, когда над горизонтом всплыла вторая из трех лун Толивы.

VI

Немного запыхавшийся Дейлт успел прибыть в административный отдел ММК к назначенной на 09.5 встрече с доктором Вебстом и уселся в приемной, чувствуя голод и боль в спине.

Утро пока неудачное – если так пойдет дальше, весь день не задастся. Лучше вернуться в отель и заползти в постель, свернувшись в клубок, как зародыш.

Он поздно проснулся, прикорнув в углу у окна, заметил стоявший у двери багаж. Пришлось лихорадочно рыться в вещах в поисках презентабельного костюма, бежать в вестибюль, ловить такси, чтобы вовремя доехать до офиса ММК. Нельзя заставлять доктора Вебста ждать. Дейлт в последнее время придавал все больше значения пунктуальности. Видимо, рассуждал он, зная, что располагаешь неограниченным временем, учишься ценить чужое.

– Ну, что дальше будет? – неожиданно врезался Пард.

– С возвращением.

– Это я тебя должен поздравить. Повторяю: что дальше?

– Ты о чем это?

– О нас. Займемся микробами, геронтологией или еще чем-нибудь?

– Пока точно не знаю. Может быть, здесь вообще не останемся. Нас пригласили для проведения антимикробных исследований, вполне возможно, что не позволят ничего другого. А с меня, по-моему, пока хватит микробов.

– Не могу не согласиться. И все-таки, чем мы дальше займемся?

– Особенно еще не думал.

– Так думай. Через минуту встретимся с доктором Вебстом, надо ему сказать что-нибудь.

– Простой импровизацией не обойдемся?

Пард задумался в нерешительности.

– Хорошо, только с максимальной честностью, ибо с нынешнего утра получаем зарплату.

– Ну, несколько кредиток не разорят ММК.

– Нечестно ни за что брать деньги.

– Надоела мне твоя честность, Пард.

– Запомни: заслужи плату делом.

– Ладно, ладно.

Дверь кабинета доктора Вебста открылась, в ней появился светловолосый молодой человек с орлиным профилем. Взглянул на Стивена, кроме которого в приемной никого не было, помедлил, шагнул навстречу, протянув руку.

– Доктор Дейлт?

– Верно, Дейлт, а вот докторской степени у меня не имеется.

На самом деле неправда. У него есть две докторские степени в разных областях, только полученные в очень давних жизнях.

– Ну, тогда мистерДейлт… А я доктор Вебст.

Они исполнили древний человеческий ритуал рукопожатия, и Стивену понравилась крепкая хватка Вебста.

– А я думал, вы старше, доктор, – признался он, входя в отдельный кабинет Вебста.

– Занятно, – улыбнулся Вебст, – я тоже ожидал мужчину постарше. Год назад вы опубликовали блистательную статью о лихорадке на Дасейне-11 и вызывающих ее многочисленных патогенных организмах… Как-то чувствовалось, что ее писал зрелый, опытный человек.

Дейлт поспешил сменить тему.

– Занимаетесь инфекционными заболеваниями? – быстро спросил он.

– Нет. Моя область – психиатрия.

– Правда? Я летел с Дерби вместе с Эллен Леттр. Знакомы с ней?

– Конечно. Наш отдел возлагает большие надежды на доктора Леттр. Необычайно умная женщина. – Доктор остановился у письменного стола, быстро пролистал памятки на диаскопе. – Пока не забыл, меня предупредили в отделе кадров насчет ваших анкет. Многие не до конца заполнены, вас просят заглянуть к ним сегодня.

– Хорошо, – кивнул Дейлт, – посмотрю, удастся ли днем выкроить время.

С личным делом часто возникают проблемы. Он пару раз менял имя и фамилию, но в принципе предпочитал оставаться Стивеном Дейлтом. Переходя с одной работы на другую, выбирал, как правило, специальность и место, абсолютно с прежними не связанные, где практически рекомендаций не требовалось, начинал с самого низу, как, к примеру, в университете на Дерби, и, имея такого партнера, как Пард, вскоре давал понять вышестоящему руководству, что в коллективе объявился гениальный малый. Или пускался в рискованные предприятия вроде рыбалки на Джелке, где к рабочей силе предъявлялось одно требование – чтобы хватило духу вытащить сети… и смекалки не задавать вопросов..

Что касается отдела кадров ММК…

На Дерби он сунул архивисту щедрую взятку за поддельные документы, которые подтверждали, что Стивен Дейлт уроженец планеты. И нарочно небрежно заполнил анкеты, чтобы оттянуть проверку, пока все не будет готово. Теперь лишь остается надеяться.

– Можно задать вопрос? – спросил он, и Вебст посмотрел на него. – Почему меня принимает психиатр, а не представитель отделения микробиологии?

– Как я догадываюсь, по протокольным соображениям. Доктор Хайн, руководитель микробиологического отделения, в отпуске. По правилам выдающегося новичка – а вы, несомненно, входите в данную категорию – приветствует глава отделения. Я же возглавляю отделение психиатрии.

– Понятно, – кивнул Дейлт. – А когда…

Зажужжал телефон.

– Да?

С ответом вспыхнул монитор, на котором возникло лицо техника.

– Конфиденциальное сообщение, доктор.

Вебст взял трубку, отвернул от гостя экран с лицом собеседника.

– Давайте. – Выслушал, кивнул, бросил: – Сейчас буду, – и разъединился. – Вы уже завтракали? – обратился он к Дейлту.

Тот энергично затряс головой, не оставив никаких сомнений в нынешнем состоянии собственного желудка.

– Хорошо, тогда поудобней устраивайтесь за столом, что стоит позади, и заказывайте. Мне придется взглянуть на один аппарат, что займет всего пару минут. Отдыхайте, ешьте в свое удовольствие. У нас великолепный снабженец, а здешние куры несут вкуснейшие яйца.

Он быстро махнул рукой и исчез.

– Да благословит и сохранит его бог голодных желудков! – провозгласил Пард, пока Дейлт нажимал на кнопки, заказывая еду. – Вчера без ужина, сегодня без завтрака – преступная небрежность.

Голодный Стивен с нетерпением ждал.

– Так уж получилось.

– Мне понравился Вебст, – продолжал Пард, когда из окошка в стене выскочил дымившийся поднос. – Без особых претензий, тогда как молодой человек на столь высоком посту легко мог бы возгордиться.

– Я тоже ничего подобного не заметил.

Дейлт с завидным аппетитом принялся за еду.

– И что особенно приятно – не выставляет свою простоту напоказ. Видимо, счел совершенно естественным выйти к тебе в приемную и пригласить в кабинет. Подумай: любой руководитель отдела предпочел бы иметь секретаршу, которая открывает двери посетителям. Он старался, чтобы ты чувствовал себя как дома.

– Может, недавно стал руководителем, еще не научился вести себя соответственно.

– У меня такое впечатление, Стив, что этот самый доктор Вебст представляет собой светило в своей области, хорошо это знает и имеет право вести себя, как ему будет угодно, черт побери.

Вебст вернулся с озабоченным видом. Прошел прямо к письменному столу, уселся и долго смотрел на Дейлта с озадаченным выражением лица.

– Случилось что-нибудь? – поинтересовался в конце концов тот.

– А? – встряхнулся доктор. – Ох, пустяки… Думаю, небольшая техническая проблема.

Он еше немного помолчал.

– Вот что я предлагаю. Нынче микробиология довольно тесно связана с прочими областями науки. Давайте пройдемся со мной по психиатрическому отделению, я вам все покажу. Знаю, вам не терпится увидеть микробиологическое отделение…

– Не очень-то, – вставил Пард.

– …но, по крайней мере, получите первое представление об ММК.

Дейлт пожал плечами:

– Согласен. Велите.

Вебст, кажется очень довольный покладистым гостем, потащил его к задним дверям, выходившим в маленький гараж.

– Он нам лжет, Стив.

– Мне тоже так показалось. Думаешь, у нас неприятности?

– Сомневаюсь. Он никуда не годный обманщик, следовательно, врет не часто. Просто хочет привести нас в психиатрическое отделение, поэтому давай подыграем и выясним, что у него на уме. Возможно, получим шанс отделаться от микробов и поработать в другой области. Ты способен проявить хоть какой-нибудь интерес к душевным болезня?

– Не особенно.

– Ну, все равно, начинай задавать вопросы. Притворись, что тебе интересно!

– Слушаюсь, сэр!

– …Погода хорошая, почему бы не совершить научную экскурсию, – говорил доктор. – Когда идет дождь, что бывает нечасто, мы пользуемся системой туннелей. Сначала хотели купол построить, да только погода почти всегда одинаковая, нечего деньги тратить.

Наземный автомобильчик скользил по дорожке. Теплое солнышко, прохладный ветерок в открытой кабине, набитый желудок – все это, вместе взятое, грозило бросить Стивена в сон. Они медленно проезжали мимо низеньких, чистых, изящных домиков, окруженных затейливыми садами.

– Спрашивай, Стив, – потребовал Пард.

– Сейчас.

– Простите, доктор, за нескромный вопрос: ММК, наверно, выложил астрономическую сумму за такой огромный участок земли в такой близости к центру города… Во сколько это ему обошлось?

Вебст улыбнулся:

– Вы забываете, что ММК обосновался здесь задолго до моего и вашего рождения…

– Говорите за себя, сэр.

– Во время основания Центра город был простой деревушкой. Фактически Спунервилл вырос вокруг ММК.

– Красивый город, надо сказать.

– Спасибо. Мы им гордимся.

Дейлт загляделся на сад, мимо которого они проезжали, потом снова принялся за расспросы.

– Что нынче делается в психиатрии? Я думал, душевные болезни фактически ушли в прошлое. Теперь у вас есть энзимы…

– Энзимы только контролируютшизофрению, почти точно так же, как инсулин контролировал диабет до открытия метода пересадки бета-клеток. Лечение пока не разработано, и я этого не ожидаю в ближайшее время. – Доктор невольно впал в лекторский тон. – Все решили, будто шизофрения сразу будет побеждена, когда Шиммельпеннинк выделил в лимбической системе мозга цепочки с субстратом энзимов. Однако это было только начало. Разрыв этих цепочек в разных местах вызывает разные виды и степени шизофрении, хотя, видимо, столь же важную роль тут играют и внешние факторы.

Вебст помолчал, повернув за угол и ожидая, когда раздвинутся автоматические ворота. Потом они очутились в восьмиугольном дворе, где в компании или поодиночке грелись на солнышке, прохаживались, беседовали люди.

– Наши амбулаторные пациенты, – объяснил доктор в ответ на вопросительный взгляд Дейлта. – Мы им предоставляем максимальную свободу, но и заботимся, чтоб не сбежали. Они совсем не опасны и находятся здесь добровольно.

Он прокашлялся.

– Да, о чем это я?.. А! В результате все сводится к тонкому равновесию между химией, рассудком и окружающей средой. Если индивидуум научился справляться со стрессом, он часто обретает возможность свести к минимуму психопатические эффекты серьезных разрывов в энзимной цепочке. В противном случае даже мелкий разрыв в конце цепи способен завести человеческое сознание в глухой тупик.

Доктор Вебст издал краткий смешок.

– Впрочем, на самом деле мы не понимаем, что конкретно имеем в виду, говоря о сознании. С помощью медикаментов и техники можно усовершенствовать его деятельность, восприятие реальности, но оно по-прежнему представляет собой механизм, не поддающийся количественному анализу.

Он направил автомобиль в проем рядом с большим синим зданием и остановил машину.

– Еще есть, разумеется, психопаты, невосприимчивые к химическому воздействию. У них все энзимные цепи вроде в целости и сохранности, но они полностью отключены от реальности. Жертвы так называемой белой горячки. Именно с ними мы занимаемся тут, в Большом Синем доме, где размещаются неизлечимые пациенты, – добавил Вебст, протянув руку к пластинке в дверном косяке.

Первая из двойных дверей беззвучно скользнула, открылась, приглашая войти, и, только когда закрылась накрепко, в движение пришла другая створка.

– А здешние больные опасны? – тревожно уточнил Дейлт.

– Исключительно для самих себя. Они абсолютно не воспринимают действительность, и, если вырвутся на волю, с ними может произойти что угодно.

– Что же это за болезнь? Я видел мужчину в подобном припадке на орбитальной станции.

Вебст скривил рот на сторону.

– К несчастью, это не припадок, который начнется и кончится. Жертвы бьются, брыкаются, истерически вопят, отключаются от мира до конца жизни… По крайней мере, так мы предполагаем, хотя первый случай был зарегистрирован всего десять лет назад. Это случается на всех планетах Федерации. Говорят, даже на Тарке возникли проблемы. Необходимо сделать решительный шаг.

Помолчав, он предложил:

– Загляните сюда.

Открыл дверь под двенадцатым номером, пропустив Дейлта перед собой в палату.

Это была аккуратная симпатичная комната с койкой, двумя креслами и рассеянным освещением. На первый взгляд пустая, пока доктор не указал своему спутнику в угол за креслом. Там скорчилась молоденькая девушка, не старше восемнадцати, трясясь в диком ужасе.

– Мы дали ей имя Салли, – рассказывал Вебст. – И фамилию Рагна по названию планеты, где ее обнаружили. Типичная горячка. Салли у нас уже полтора стандартных года, а мы даже шелку не можем пробить в стене страха.

Он подошел к панели в стене у дверей, махнул перед ней рукой:

– Доктор Вебст. Я в двенадцатой палате с мистером Дейлтом.

– Спасибо, доктор, – ответил мужской голос. – Не выйдете ли в коридор на минуточку?

– Конечно, – кивнул тот и обратился к спутнику: – Может, останетесь, попытаетесь поговорить с Салли, пока я узнаю, зачем меня вызвали? Она совсем не опасна, не сможет и не захочет причинить кому-нибудь вред, в чем и заключается корень ее проблем. Мы привели в норму энзимы, испробовали все известные психотропные средства, чтобы пробить защитную оболочку. Безрезультатно. Обратились даже к таким старым методам, как электрошок, инсулиновый шок… Ничего, – вздохнул он. – Так что попробуйте с ней побеседовать, выяснить, с чем мы имеем дело.