Текст книги "Ключ от Венеции"

Автор книги: Френсис Дэрбридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Френсис Дэрбридж
Ключ от Венеции

Глава 1

Инспектор Гайд стоял у открытого окна отеля «Королевский сокол» в Мейденхеде, глядя на реку, сверкавшую под лучами сентябрьского солнца.

«Умиротворяющее зрелище, – подумал он, – и тем не менее в этом старинном отеле с красивыми деревянными флигелями и соломенной крышей покончил с собой молодой солдат…»

Мысли Гайда отвлек неожиданный скрип шин по гравию – это серебристо-серая «лянча» резко затормозила у подъезда. Из неё выскочил мужчина лет тридцати пяти, которого встретил констебль, дежуривший у парадного входа.

– Я брат покойного, Филипп Хольт, – услышал Гайд нервный голос молодого человека.

– Инспектор Гайд ожидает вас, сэр. Я провожу вас наверх.

Мужчины скрылись в подъезде, а Гайд взглянул на часы. Даже на столь мощной машине, как «лянча», нелегко было так быстро добраться из столицы в Мейденхед – не прошло и часа, как Хольту позвонили в Лондон.

Постучав, Филипп Хольт вошел.

– Вы очень быстро добрались, сэр, – сказал Гайд, пожимая ему руку.

– Я старался, – коротко пояснил Филипп. – Тем более, что дорога мне знакома. Весь этот путь я уже проделал вчера вечером, когда ездил в Марлоу судить конкурс фотографов.

– Вы ведь профессионал в этом деле, если я не ошибаюсь? И в Лондоне у вас студия, не так ли?

– Верно, инспектор, в Вестминстере, недалеко от парламента. Студия примыкает к моей квартире. Но что, черт возьми, делал здесь мой брат? Я был потрясен, когда услышал, что случилось, он ведь говорил мне, что едет в Дублин!

Гайд поднял брови, услышав любопытную информацию, но решил пока воздержаться от комментариев, внимательно окинув взглядом небрежно одетую фигуру со встрепанной копной каштановых волос и суровыми чертами лица, которые, – инспектор этого ещё не знал, – могли мгновенно озариться улыбкой.

– Вы полагаете, мне можно увидеть брата? – спросил Филипп.

Гайд кивнул.

– Из номера тело уже забрали. А я должен соблюсти формальности и попросить вас опознать его.

– Конечно, – Филипп вынул портсигар и закурил. Лицо его было мертвенно-бледным, а руки слегка дрожали, когда он убирал зажигалку в карман.

– Прежде всего, – спокойно сказал Гайд, – вам, вероятно, нужно бы осмотреть номер, который занимал ваш брат. Будьте добры пройти со мной, сэр.

Они вышли в коридор и поднялись по ворсистому ковру лестницы. Двадцать седьмой номер был обставлен с большим вкусом и комфортом, чем можно было ожидать от провинциального английского отеля. Пустая кровать огорожена тесьмой, но сотрудников, ведших обыск, уже не было видно – очевидно, они закончили свою работу, пока Филипп добирался из Лондона.

На подушке виднелось пятно крови, а на ночном столике у кровати лежал белый листок бумаги.

Инспектор Гайд протянул к нему руку.

– Адресовано вам, сэр.

Филипп, казалось, заколебался.

– Отпечатки пальцев мы уже сняли, сэр. Можете его взять.

Филипп взял листок и прочитал короткую записку.

«Дорогой Филипп!

Прости меня, пожалуйста. Это – единственный выход.

Рекс».

Он стоял, держа в руках записку и ничего не замечая вокруг. Потом вдруг до его сознания дошел немой вопрос в глазах инспектора.

– Да, это почерк Рекса.

– Вы абсолютно уверены, сэр? Ваше мнение очень важно.

– Да, совершенно уверен.

Гайд кивнул и забрал у него записку.

– Мы, конечно, сфотографировали тело перед тем, как отправить его на вскрытие.

– Могу я увидеть снимки?

– Конечно. Если вы спуститесь вниз, где в наше распоряжение предоставили комнату, мы сможем поговорить, и туда же сразу доставят готовые снимки.

Запах свежих роз наполнял со вкусом меблированную уединенную комнату отдыха, куда спустились инспектор с Филиппом. Комната была пуста, сюда не долетали посторонние звуки.

Во время их разговора в дверь постучал сотрудник в штатском, который принес ещё мягкие и сырые снимки. Пока Филипп изучал фотографии, инспектор тактично занялся трубкой. Через некоторое время Филипп нарушил молчание.

– У вас нет сомнений, инспектор, – спросил он, – что это было самоубийство?

Пока инспектор неторопливо набивал трубку, раскуривал её и тщательно подбирал слова, Филипп внимательно изучал его. Возраст – за сорок. Густые волосы с проседью. Скромный, сдержанный тип, человек с мягкими манерами. Все, чего он достиг – результат скорее невероятного упорства, нежели умения находить блестящие решения или нравиться начальству. Однако этого человека нельзя было недооценивать, за скромным фасадом мог скрываться незаурядный ум.

– По опыту я привык в таких случаях не торопиться, – начал Гайд. – Тем не менее, – он указал трубкой на пачку фотографий, – положение тела, армейский револьвер, на котором есть отпечатки пальцев вашего брата и никаких иных, наконец записка о самоубийстве, написанная, по вашим словам, его рукой, – все это определенно говорит о самоубийстве.

Филипп нетерпеливо тряхнул головой, не соглашаясь.

– Не сходится, инспектор! Рекс был просто не такой человек.

Гайд сдержанно кашлянул.

– Очень сожалею, мистер Хольт, но мой опыт подтверждает, что причин для самоубийства может быть сколько угодно. И искать их нужно в прошлом покойного: не было ли у него стресса, мании или причин для серьезного беспокойства.

– Рекс никогда в жизни ни о чем не беспокоился, – воскликнул Филипп. – И ничего не боялся. Он был в распрекрасном настроении, уезжая от меня в понедельник. Он ведь только что приехал в отпуск.

– Отношения между вами были близкими?

– Очень. Мы потеряли родителей совсем детьми. Говорю вам, Рекс был беспечным парнем, и его одно лишь интересовало – как приятно провести время.

– Мог ли он себе такое позволить на солдатское жалование?

– Вы же знаете, все как-то устраиваются. Солдату не надо платить за жилье и думать о хлебе насущном.

– Верно, конечно. Ну а во время отпуска?

Лицо Филиппа смягчилось.

– Можно считать, что я играл роль доброй феи. Я был единственным, к кому он мог всегда обратиться за помощью.

– Вы давали брату деньги и во время нынешнего отпуска?

Филипп пожал плечами.

– Совсем немного. Несколько фунтов.

Инспектор кашлянул и поиграл трубкой, тактично намекая, что ему не хотелось бы задавать уточняющих вопросов.

– Если быть точным, тридцать фунтов, – добавил Филипп. – Пятифунтовыми банкнотами.

– Спасибо. – После небольшой паузы Гайд спокойно продолжил: – Хозяйка отеля сообщила, что ваш брат прибыл сюда в понедельник в четыре часа дня. Номер он заказал накануне по телефону, а приехал во взятом напрокат «моррисе».

Филипп покачал головой, явно недоумевая.

– Но почему, черт возьми, он скрыл от меня правду? Он сказал, что в три пятнадцать отправляется поездом в Дублин с вокзала Сент-Панкрас. Я сам посадил его в такси и слышал, как он попросил шофера отвезти его на вокзал. Что заставило его изменить решение и отправиться в Мейденхед?

Гайд казался слегка смущенным.

– Боюсь, что он не менял своего решения, оно было принято заранее.

– Да-да, конечно. Вы уже сказали: он заранее заказал номер и все прочее. Другими словами, он мне врал… Но все равно концы с концами не сходятся.

– Не говорил ли он, зачем ему понадобилось в Дублин? – спросил инспектор.

– Говорил. Его друг из той же части погиб в катастрофе на улице Гамбурга. Вы знаете: Рекс служил там в Рейнской армии.

– Мы узнали об этом из его документов.

– Как раз перед тем, как погиб тот солдат – его звали Шон Рейнольдс, – он передал Рексу бумажник и просил вручить его жене, живущей в Дублине. Он даже показал мне его! Там была фотография Рейнольдса с женой.

– Скажите, сэр, вы многих знаете из армейских друзей брата?

– Некоторых знаю. Но не Рейнольдса и не его жену. Она, видимо, любительница музыки. На фото, которое мне показывал Рекс, она играет на аккордеоне, а муж стоит сзади и смотрит через плечо. Погодите! – Филипп оборвал рассказ, с любопытством взглянув на инспектора. – Зачем я вам это рассказываю, когда вы наверняка нашли снимок в вещах Рекса!

Воцарилось неловкое молчание.

– Вы его не нашли, инспектор?

– Боюсь, нет, сэр. Там был бумажник вашего брата с его паспортом, билетом и деньгами, которые вы ему одолжили. Но никакого другого бумажника и никаких фотографий.

Филипп выглядел озадаченным. Снова повисла неловкая пауза. Инспектор встал, подошел к окну и бросил взгляд на аккуратный зеленый луг, протянувшийся по оба берега реки. Потом повернулся и сказал:

– Мистер Хольт, все самоубийства загадочны, ведь единственный, кто обычно располагает фактами, – это сам покойный. Но этот случай ещё более загадочен, чем другие. Портрет, который вы нарисовали, – а я ни на миг не усомнюсь в его точности, – портрет беззаботного молодого человека отменного здоровья, без финансовых или любых иных проблем… И наверняка он бы не покончил с собой из-за неудачной любовной истории, не так ли?

Филипп улыбнулся.

– Вы не видели портрета Рекса в витрине моей студии? Машинистки делают крюк, чтобы пройти мимо и поглазеть на него. Он был фантастически красивым чертом. Стоило ему поманить девицу пальцем, и она бросалась к нему в объятия. Но если женщины имели виды на Рекса, то он их всерьез не воспринимал.

Гайд кивнул головой, и Филипп продолжил:

– Это было одной из причин, почему он любил армейскую жизнь. Он говорил, что в армии чувствует себя свободней, не сидит на одном месте, там никто ничем его не связывает. Он не захотел заняться вместе со мной фотобизнесом – говорил, что достаточно заняться постоянной работой и «они заполучат вас». Другими словами, заставят жениться.

– А вы сами женаты, мистер Хольт?

– Я… я был женат.

Инспектор заметил, что Филипп слегка замялся, прежде чем ответить, и тактично ждал разъяснений.

– Я женился на своей секретарше, – стал объяснять Филипп. – И уже через пару лет столкнулся с серьезными финансовыми проблемами, надо мной нависла угроза потерять и жену, и студию, и пришлось выложить немалый куш, чтобы снова обрести свободу. Рекс тогда сказал, что это должно послужить мне хорошим уроком.

– И теперь ваша студия вновь процветает?

– Если вы судите по роскошной машине, то «лянча» мне нужна в основном для того, чтобы производить впечатление на клиентов. Я все ещё по уши в долгах и только-только начинаю из них выбираться.

– Понимаю. Благодарю за откровенность, мистер Хольт. А теперь вернемся к вашему брату. У него было какое-нибудь хобби, какой-то интерес в жизни?

Прежде чем ответить, Филипп не спеша погасил окурок.

– Думаю, что ответом на ваш вопрос может служить строчка из припева: «вино, женщины и песня».

– Можете вы остановиться на этом подробнее?

– Попробую. Он не был пьяницей, но любил выпить, причем вину предпочитал пиво. Его лучший друг – самый феноменальный любитель пива, которого я когда-либо встречал, – капрал Энди Вильсон… Главным в жизни Рекса, безусловно, были женщины. Что же насчет песен, то они с Энди всегда проводили изрядную часть отпуска в музыкальном магазинчике на улице Тоттенхэм-роад, слушая песни из хит-парада.

Инспектор достал потрепанный блокнот и что-то быстро черкнул в нем, не пытаясь скрыть от Филиппа содержание.

– Говорите, капрал Энди Вильсон? Из той же части?

– Да. Сейчас он тоже в отпуске. Они вместе окончили Гарвич.

– А музыкальный магазин на Тоттенхэм-роад – вы случайно не знаете, как он называется?

– Знаю – «Модный уголок». Его хозяин – забавный парень по имени Лютер Харрис.

Гайд, продолжая писать, бросил, не поднимая головы:

– Поп-музыка, женщины, пиво – все это как-то не вяжется с любовью к поэзии.

Филипп казался удивленным.

– К поэзии?

– Именно, сэр. Как я понимаю, ваш брат увлекался стихами?

– Кто вам такое сказал? Рекс никогда в жизни не прочел ни единой стихотворной строки, по крайней мере после того, как в школе отказались от мысли его заставить.

Гайд повернулся к нему с внезапным интересом.

– Вы в этом уверены, мистер Хольт?

– Абсолютно уверен.

– Вы же знаете, многие стесняются признаваться в таких вещах. Тем более – солдаты.

– Вполне допускаю. Но что касается Рекса, то, уверяю вас, поэтов он не жаловал.

Гайд, как ни странно, одобрительно кивал головой, будто слова Хольта подтверждали выстроенную им версию. Он отошел от окна и поднял с дивана потертый портфель. Открыл его ключом, достал оттуда книгу и без слов передал её Филиппу.

– «Сонеты и стихотворения», – прочитал вслух Филипп. – Автор – Хилари Беллок. Не хотите ли вы сказать, что книга принадлежала Рексу?

– Вы когда-нибудь видели её, сэр?

– Никогда. Где вы её взяли?

– По-видимому, ваш брат последние несколько дней посвятил изучению этой книги.

– Откуда вы знаете? – довольно резко бросил Филипп. – О, конечно же, вы наводили справки у постояльцев…

– Опрашивали не только гостей, но и управляющего, официантов, миссис Кэртис…

– Кто такая миссис Кэртис?

– Хозяйка отеля. – Инспектор Гайд взглянул на часы. – Собственно, я обещал побеседовать с ней как раз в это время. Она занятая женщина и, естественно, очень расстроена тем, что произошло. Поэтому я стараюсь приноровиться к её расписанию. Надеюсь, вы извините меня, мистер Хольт? Видимо, мы сможем встретиться в вашей студии?

Филипп кивнул и встал.

– У вас есть номер моего телефона, инспектор. Вы можете связаться со мной практически в любое время. Если меня не окажется на месте, передайте информацию секретарю. Я, видимо, буду сильно занят похоронами и прочими делами. Надо ещё разобраться с завещанием…

– С завещанием? – вежливо поинтересовался Гайд. – Вы имеете в виду завещание вашего брата?

– Конечно. Через несколько месяцев, в день его рождения, заканчивалась опека, и ему предстояло получить по наследству кругленькую сумму.

– Бог ты мой, какие злые сюрпризы преподносит нам иногда судьба, – пробормотал инспектор. – Вы случайно не знаете, кому теперь достанутся эти деньги?

Последовало короткое напряженное молчание, прерываемое лишь доносившимся с улицы шумом автомобилей. Потом Филипп сказал:

– Щекотливый вопрос, инспектор. Да и ответ нелегкий: боюсь, что деньги получу я.

* * *

Инспектор распорядился отвезти Филиппа Хольта на полицейской машине в морг. Подошел к окну и несколько минут в глубоком раздумье смотрел вдаль. Стук в дверь вывел его из задумчивости.

– Войдите! А, сержант Томпсон, – он увидел в дверях знакомую фигуру. – Что, миссис Кэртис ждет меня?

– Да, сэр. Проводить её к вам?

– Не торопитесь. Закройте дверь и запишите, что вам предстоит сделать.

Помощник инспектора принялся записывать задания для сыщиков. Гайд, отбросивший свои мягкие, вкрадчивые манеры, диктовал, нервно расхаживая по комнате.

– Все ясно, Томпсон?

– Да, сэр.

– С Лютером Харрисом и музыкальным магазином можно пока не спешить. Для начала осмотрите место и доложите ваше мнение… Я бы очень хотел побеседовать с капралом Энди Вильсоном – военное министерство или его часть в Германии наверняка знают, где он остановился в отпуске… Запомните: важно разобраться с несчастным случаем в Гамбурге, жертвой которого стал Рейнольдс. Проверьте, как было дело, найдите его жену и узнайте, играет ли она на аккордеоне – и в этом случае военные должны помочь… И последнее: выясните, проходил ли вчера вечером в Марлоу конкурс фотографов и был ли Филипп Хольт в составе жюри.

Томпсон внимательно слушал, его лицо выражало готовность немедленно приступить к выполнению задания.

– Марлоу? Это вроде бы неподалеку отсюда, сэр?

– Надо выяснить точное расстояние – за какое время его можно преодолеть пешком, на велосипеде и на машине. Вам следует также выяснить все, что можно, о финансовом положении Хольта. Это сделать нелегко, но крайне необходимо. Он сказал, что был в критическом положении, но дела пошли на лад. Хотелось бы знать конкретные цифры. И неплохо узнать, какие алименты он платит бывшей жене.

Томпсон закрыл блокнот с тяжелым вздохом.

– Вы уверены, сэр, что не следует выяснить, сколько зубов осталось у неё во рту?

Инспектор улыбнулся.

– А теперь можете проводить ко мне миссис Кэртис, – сказал он.

Глава 2

Обманчиво мягкая манера инспектора Гайда вести допрос идеально подходила для беседы со столь нервной женщиной, как миссис Кэртис. У инспектора сложилось впечатление, что позволь он себе повысить голос, она тут же залилась бы слезами и выбежала из комнаты.

«Как она удивительно миниатюрна, – мысленно отметил Гайд, – не больше пяти футов и двух дюймов».

Возраст её он определил лет под сорок и, будучи человеком от природы тактичным, не стал его уточнять.

– Я задержу вас ненадолго, миссис Кэртис, – начал он в мягкой, успокаивающей манере. – Прекрасно понимаю, как огорчительно все это для вас.

– Просто ужасно, когда такое случается в отеле, – отрывисто проговорила миссис Кэртис, играя брошью, украшавшей её блузку. – Скверная реклама… и ещё полиция и журналисты, что рыщут повсюду… Персонал отбился от рук! Да и гостям неприятно. Удивляюсь, что они ещё не выехали отсюда.

В молодости она, очевидно, была эдаким симпатичным чертенком, но последние годы, когда после смерти мужа ей одной пришлось бороться за выживание отеля, явно отняли все силы, а самоубийство гостя оказалось жестоким ударом, который её нервы едва ли могли выдержать.

– Уверяю вас, миссис Кэртис, я понимаю, как вам трудно. Мои помощники получили инструкции действовать как можно деликатнее, да и от прессы я попробую вас оградить. Мы покинем вас, как только соберем необходимую информацию.

– Но что же вы хотите знать? – жалобно запричитала миссис Кэртис. – Я уже рассказала о солдате все, что знала. Он не был нашим постоянным гостем, мы никогда не видели его раньше… и, Господи, может и нехорошо так говорить, но почему, черт возьми, он не мог покончить с собой где-нибудь еще! Ведь отель – не частный дом и не меблированные комнаты, у нас столько проблем…

– Вот именно, – перебил Гайд. Если он не будет тверд, то все утро пройдет в пустых разговорах. – А теперь хотелось бы уточнить некоторые детали, о которых вы упомянули раньше. Вы сказали, мистер Хольт заказал номер по телефону в воскресенье?

– Да. Но я не знаю, откуда он звонил.

– Понимаю. Он не говорил, кто ему рекомендовал ваш отель?

– Нет. Звонок был очень кратким и деловым.

– Его кто-нибудь навещал, пока он жил у вас?

– Насколько я знаю, никто.

– Не встречал он здесь своих знакомых?

Миссис Кэртис откинула с глаз прядь волос и уставилась в окно.

– Трудно сказать. Не думаю. Он держался очень замкнуто, проводил все время за чтением. Я ни разу не видела, чтобы он с кем-то разговаривал, кроме доктора Линдерхофа.

– Доктора Линдерхофа?

– Да, это один из наших постояльцев, немец.

– А, немец… Скажите, миссис Кэртис, доктор Линдерхоф останавливался здесь прежде?

– Нет, мы никогда его раньше не видели. Он пробыл у нас, по-моему, чуть больше недели.

– Вы не знаете, из какого района Германии он прибыл?

– О, Боже! – миссис Кэртис постаралась сосредоточиться. – По-моему… Когда он записывал свое имя в книгу, указал адрес в Гамбурге. Да, точно, в Гамбурге.

– Вы уверены в этом?

– Да, инспектор.

Гайд, задумавшись, умолк. Миссис Кэртис предложила ему сигарету, но он вежливо отказался. Она курила, делая короткие нервные затяжки и время от времени посматривая на часы. Гайд решил, что пора понять намек.

– Знаю, для вас это будет утомительно, но мне нужно чтобы вы ещё раз рассказали, что происходило вчера вечером и сегодня утром. После этого я постараюсь вас больше не беспокоить.

Миссис Кэртис кивнула и попыталась изобразить улыбку.

Нет, она не заметила, когда покойный пошел спать. Они все были ужасно заняты, обслуживая шумный банкет местного драматического общества. Нет, она не слышала выстрела. Вокруг раздавалось столько хлопков от вылетающих пробок, такой шум стоял весь вечер, что когда она наконец сумела под утро удалиться на покой, то заснула как убитая. Да, Альберт – официант, дежуривший на этаже, – первым обнаружил тело, когда в половине девятого принес завтрак в двадцать седьмой номер. И никаких соседей в комнатах, примыкающих к двадцать седьмому номеру, не было: с одной стороны находится ванная, а с другой – никем не занятый номер.

«Все тот же тупик, что и раньше», – подумал Гайд. Все, с кем он беседовал, рассказали то же самое.

– Вы говорите, стены здесь очень толстые, миссис Кэртис? Я имею в виду стены между комнатами.

– Совершенно верно. Наш отель давно и весьма солидно построен. Во всех номерах двойные двери, коридоры устланы толстым ковром. Старомодная атмосфера тишины и покоя – главная привлекательность нашего отеля. Даже когда внизу идет шумная вечеринка, постояльцы верхних этажей её не замечают.

– Должен признать, что мне это нравится, – вежливо признал Гайд. – Ваш отель оставляет очень хорошее впечатление.

– Благодарю. Конечно, мне повезло с управляющим.

– О да, я должен признать – сразу видно, что он профессионал высокого класса.

– Вы не ошибаетесь, – подтвердила миссис Кэртис.

– А теперь вернемся к краткому пребыванию здесь мистера Хольта. Вы сказали, что посетителей он не принимал. Ну, а почту ему доставляли?

– Никакой, если не считать посылку с книгой, о которой я вам говорила.

– Да-да, книга стихов, чтению которой он посвящал все свое время. Просто затворник, и только.

– Нам казалось, что он не хотел ни с кем общаться, и мы с уважением отнеслись к его желанию.

– Понимаю. Что же, благодарю, миссис Кэртис. Думаю, мне не придется беспокоить вас в ближайшее время. Может быть, позже мы ещё встретимся, но я постараюсь вам не надоедать.

Миссис Кэртис встала, одарив его усталой улыбкой, в которой угадывалось облегчение. Когда он подходил к двери, она, казалось, вспомнила свои профессиональные навыки.

– Заказать вам что-нибудь, инспектор? Виски или кофе?

– За кофе я был бы очень благодарен, – учтиво ответил Гайд.

– Прекрасно. Альберт сейчас же принесет.

– Спасибо… Вы не будете возражать, если я задержу Альберта на несколько минут? Хочу немного побеседовать.

– Ради Бога, инспектор.

* * *

На Альберте был черно-серый в полоску сюртук официанта. Угрюмая мина говорила том, что он числит себя жертвой несправедливой судьбы и, казалось, с трудом сдерживается, чтобы не заявить во всеуслышание: «Не понимаю, почему такое должно было случиться именно со мной».

Он не рассказал ничего нового по сравнению с тем, что уже говорил инспектору утром. Его место в отеле расположено на верхнем этаже, довольно далеко от номера 27. Он не слышал выстрела. Понятия не имеет, когда Рекс отправился спать. Да, мистер Хольт смахивал на затворника – «целый день сидел, уставившись в книгу, и ни на что другое не отвлекался».

Альберт явно получал удовольствие, рассказывая эту историю, и Гайд вновь выслушал, как тот обнаружил в постели тело Рекса Хольта, когда принес завтрак.

– Такого потрясения я в жизни не испытывал. Мой старый мотор уже совсем не тот, что раньше. Доктор велел мне беречься… а тут такое! Несправедливо все это.

Инспектор Гайд с трудом подавил улыбку.

– Я хочу спросить, – между тем продолжал Альберт, – что же будут говорить наши люди, сэр? В «Королевском соколе» такого происходить не должно. Если парень решил пустить себе пулю в лоб, ну так пусть делает это в парке или в дешевой забегаловке. Понимаете, к чему я клоню? Зачем причинять столько неприятностей такому первоклассному заведению, как наше! Это несправедливо по отношению к нам и нашим гостям. Несправедливо и к мистеру Тэлботу. Разве я не прав?

– Вы здесь все такого высокого мнения о мистере Тэлботе, если я не ошибаюсь?

– Наилучшего, сэр! Он требователен, настойчив, но это то, что нужно. Поверьте, сэр, он сотворил с отелем чудо. «Королевский сокол» – одна из лучших старинных гостиниц в Англии. После смерти мистера Кэртиса дела наши пошли хуже некуда. Миссис Кэртис с трудом перенесла удар, она была просто убита. А мистер Тэлбот – тот просто вдохнул в неё новую жизнь. Надеюсь, вы понимаете меня, сэр?

Гайд кивнул и отпил кофе.

– Да, понимаю. А кофе, между прочим, прекрасный.

Он поднялся и ненавязчиво проводил до двери словоохотливого Альберта, выражавшего желание продолжить разговор.

– Благодарю, вы нам очень помогли. Только мне ещё предстоит побеседовать со многими другими…

– Извините, если скажу лишнее, но вам бы надо задать пару хитрых вопросов этому доктору Линдерхофу. Вот уж подозрительный тип, каких не часто встретишь! Ведет себя так, будто собирается взорвать весь мир!

* * *

Характеристика, данная Альбертом в столь экстравагантном стиле, почти полностью совпала с первым впечатлением Гайда от встречи с Линдерхофом, которого привел Томпсон. Немец выглядел точно так, как школьники представляют ученого-маньяка, строящего дьявольские планы уничтожения Вселенной. Пронзительный взгляд голубых глаз, блестевших из-под пышных белых бровей, сутулая хрупкая фигура, редеющие седые волосы, растущие из черепа непокорными пучками… Доктор Линдерхоф выглядел чрезвычайно взволнованным – «тяжелый случай нервной горячки», как сказал бы Альберт.

Гайд почувствовал некоторое облегчение, когда узнал, что Линдерхоф был отнюдь не доктором физических наук и не специалистом по расщеплению атомного ядра, а всего лишь старомодным практикующим врачом.

– Могу я поинтересоваться, что привело вас в Англию, доктор? – спросил Гайд.

– Я… я нуждался в отдыхе от моих занятий, – последовал ответ. Его английский был добротным, хотя и с сильным гортанным акцентом.

– Да? Приходится много работать?

– Можно сказать и так.

– Это ваш первый визит в Англию?

– Нет, я уже был здесь однажды.

– В «Королевском соколе»?

– Нет-нет. В Лондоне. Но там оказалось слишком шумно. Друг посоветовал, – если мне нужен абсолютный покой, стоит остановиться здесь.

– Понимаю. А врачебная практика у вас в Гамбурге?

– Да.

– Вам приходилось раньше встречаться с Рексом Хольтом?

– Нет, никогда.

– Он служил в воинской части, стоявшей в Гамбурге.

Доктор Линдерхоф пожал плечами.

– Гамбург – большой город.

– Совершенно верно. Скажите, доктор, на какую тему вы беседовали с Рексом Хольтом?

– Кто сказал, что я с ним разговаривал? – возмутился Линдерхоф.

– Сразу несколько человек подтвердили это, доктор.

Немец побагровел от досады.

– Языки у них без костей! Вечно суют нос в чужие дела! Я не сказал с ним и двух слов и раньше никогда с ним не встречался, это чистая правда. Я приехал сюда отдыхать, а не разговаривать!

– Я уверен, доктор, что вы говорите правду, – Гайд любезно улыбнулся. – И все же вы обменялись с ним несколькими словами. О чем?

– Разве можно вспомнить? – Линдерхоф раздраженно пожал плечами. – О погоде или о чем-то ещё столь же банальном. Погодите минутку: книга… да-да, у него была книга – стихи Хилари Беллока.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Это, может быть, мелочь, но я случайно обратил внимание на то, что он читает. Я, между прочим, тоже люблю поэзию и потому подумал, что, может быть, встретил… как это… родной дух, да?

– Родственную душу, – подсказал Гайд.

– Да-да, именно – родственную душу. Но я ошибся, инспектор. Мистер Хольт не был настоящим любителем поэзии. Нет-нет, я очень ошибся.

– Почему вы так считаете?

Линдерхоф сделал выразительный жест.

– Люди, любящие поэзию, инспектор, обсуждают её друг с другом. Думаю, мистеру Хольту вряд ли было известно даже имя автора книги, которую он якобы читал. И когда я прочел наизусть несколько строк из Беллока, книгу которого он держал, он их не узнал. Уверяю вас, инспектор, этот молодой человек не был истинным любителем поэзии.

– Очень любопытно, – пробормотал инспектор Гайд.

* * *

Утром того же дня сержант Томпсон доложил инспектору, что книга Беллока отправлена в лабораторию.

– Прекрасно! Как только получите заключение экспертизы, немедленно передайте его мне. Это очень важно.

– Слушаюсь, сэр. А как вы поступили с ненормальным ученым, сэр?

– С кем?.. А, вы имеете в виду доктора Линдерхофа? – инспектор рассмеялся. – На первый взгляд он кажется абсолютно безвредным. Странно только, что он боится меня до смерти.

– Я тоже это заметил, сэр. Возможно, его маму испугал какой-нибудь полицейский, когда она была…

Гайд решительно прервал рассуждения своего помощника.

– Как далеко вы продвинулись с подсчетом зубов супруги Филиппа Хольта, сержант? – спросил он. – Точнее, экс-миссис Хольт.

У Томпсона вытянулось лицо.

– У меня было мало времени, сэр. Я связался со Скотланд-Ярдом, и они подключили к делу эксперта по бракоразводным делам. Вероятно, уже к обеду будут какие-то сведения.

– Отлично. А как у Филиппа Хольта с финансами?

– Я пытаюсь проследить, кто ведет его финансовые дела, сэр, хотя Бог знает, разгласят ли они свои секреты. Когда я сунулся в его банк, управляющий оказался весьма необщительным человеком. Но один непреложный факт мне удалось установить с помощью местных газет: вчера вечером в Марлоу состоялся конкурс фотографов-любителей и Филипп Хольт был членом жюри.

– Все-таки был? – протянул Гайд, и в его голосе звучало разочарование.

– Хорошо это для мистера Хольта, сэр? Или плохо?

– Как посмотреть, сержант. С одной стороны, это доказывает, что он говорил правду, с другой – подтверждает, что в роковую ночь он находился неподалеку от места гибели брата. Думаю, было бы весьма любопытно, сержант, если у вас нет других дел, – инспектор улыбнулся, а Томпсон состроил кислую гримасу, – составить график – поминутный график – передвижений Филиппа Хольта во время вчерашней поездки в Марлоу.

– Слушаюсь, сэр. – Сержант тяжело вздохнул. – А теперь могу я прислать к вам этого типа, Тэлбота?

Теперь наступил черед Гайда тяжело вздохнуть.

– Томпсон, – сказал он, – вы навсегда останетесь сержантом, если не научитесь быть тактичным. Не следует «присылать этого типа Тэлбота», надо спросить управляющего, не может ли он уделить нам несколько минут своего бесценного времени…

* * *

Первое впечатление о Дугласе Тэлботе – типичный хорошо знающий свое дело управляющий отелем. Модный костюм, свежая рубашка, симпатичное, тщательно выбритое лицо, располагающая к себе внешность – именно таким и представлял его себе инспектор. И все же что-то в нем раздражало. Инспектор пригляделся и понял: тому не хватало уважительного отношения к людям.

Большинство управляющих отелями, с которыми Гайд встречался частным образом или по профессиональным обязанностям, отличались скромностью манер и тактичностью в разговорах. Даже если эти черты были наигранными, они создавали у гостей чувство некоторого превосходства. Тэлбот не обладал такой утонченностью. Хотя его речь звучала безукоризненно вежливо, но в манерах сквозило высокомерие, озадачившее и заинтриговавшее инспектора. Несомненно, этот человек исключительно успешно управлял преуспевающим отелем, однако Гайд понимал, что его манеры не могли не раздражать некоторых гостей.

Инспектор не был слишком удивлен, узнав, что Тэлбот всего пару лет подвизается на ниве гостиничного бизнеса.

– Я всегда считал, – убежденно говорил Тэлбот, – что гостиничный бизнес в Британии нуждается в перестройке. Что мы видим? Неумелое руководство, некомпетентный персонал, слоняющийся повсюду и вымогающий чаевые, засилье равнодушных дилетантов, не разбирающихся в бизнесе. А он на самом деле довольно прост, если с толком взяться за дело.