Текст книги "Великое восстановление наук, Разделение наук"

Автор книги: Фрэнсис Бэкон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Гражданская наука имеет дело с предметом в высшей степени широким и неопределенным и потому с очень большим трудом может быть сведена к аксиомам. Однако кое-что может помочь в преодолении этой трудности. Во-первых, подобно тому как Катон Старший имел обыкновение говорить о римлянах, что "они подобны овцам, стадо которых гнать гораздо легче, чем одну овцу, поскольку, если удастся хотя бы несколько овец из стада направить по нужной дороге, остальные сами пойдут за ними" ", так и задачи этики, по крайней мере в этом отношении, оказываются несколько более сложными, чем задачи политики. Во-вторых, этика ставит своей целью пропитать и наполнить душу внутренней порядочностью, тогда как гражданская наука не требует ничего, кроме внешней порядочности, которой для общества вполне достаточно. Поэтому нередко случается так, что и при хорошем правлении времена могут быть тяжелыми; ведь и в Священном писании, когда рассказывается о добрых и благочестивых царях, не раз встречается выражение: "Но народ еще не обратил сердца своего к Господу Богу отцов своих". Таким образом, и в этом отношении задачи этики тяжелее. В-третьих, особенностью государств является то, что они, подобно громоздким машинам, приходят в движение довольно медленно и после больших усилий, но зато не так быстро и приходят в упадок. И как в Египте семь урожайных лет помогли пережить семь неурожайных, так и в государствах хорошая организация правления в предшествующие годы способствует тому, что ошибки последующих лет не сразу оказываются гибельными. Убеждения же и нравы отдельных людей обычно меняются значительно быстрее. И это в свою очередь также осложняет задачи этики и облегчает задачи политики.

Гражданская наука делится на три части в соответствии с тремя важнейшими функциями общества, а именно: на учение о взаимном обхождении, учение о деловых отношениях и учение о правлении, или о государстве. Ведь существует три основных блага, которых люди ждут для себя от гражданского общества: избавление от одиночества, помощь в делах и защита от несправедливых. И эти три вида мудрости совершенно различны по своей природе и весьма часто отделены друг от друга: мудрость общения, мудрость в делах, мудрость правления.

Действительно, что касается обхождения, то оно не должно быть ни аффектированным, ни тем более небрежным, так как умение вести себя свидетельствует об известном нравственном достоинстве и оказывает большую помощь в удачном осуществлении как частных, так и общественных дел. Ведь как для оратора важна манера поведения (хотя она и является в какой-то мере чисто внешним качеством) настолько, что ей отдают предпочтение даже перед другими сторонами его искусства, которые представляются более важными и существенными, точно так же и для гражданина обхождение и манера поведения (даже если речь идет о внешней стороне дела) играют если не основную, то по крайней мере, очень важную роль. Действительно, сколь важное значение имеет само лицо и его выражение! Правильно говорит поэт:

И выраженьем лица слов своих не отрицай ^

Ведь иной человек сможет выражением лица ослабить впечатление от своей речи или вовсе погубить ее. Более того, если верить Цицерону, то выражением лица можно повредить не только словам, но и делам. Так, советуя брату быть как можно любезнее с жителями провинции, он говорит, что любезность состоит не столько в том, чтобы быть доступным для всех, но прежде всего в том, чтобы встречать посетителей с ласковым и приветливым выражением лица: "Нет никакого смысла держать дверь открытой, если лицо заперто наглухо" ^ Мы знаем также, что Аттик перед первой встречей Цицерона с Цезарем, уже в самый разгар гражданской войны, подробно и серьезно давал Цицерону в своем письме советы о том, как придать лицу и жестам выражение достоинства и солидности ". И если столь большое значение имеет одно только выражение лица, то насколько же важнее дружеская беседа и все, что относится к взаимному обхождению. Но конечно же, наиболее полно и концентрированно выражаются воспитанность и нравственная культура человека в том, чтобы мерить одинаковой мерой и равно ценить как собственное, так и чужое достоинство, что очень хорошо выразил Тит Ливий (хотя и в несколько иной связи), говоря о собственном характере: "Я не хочу показаться высокомерным или подобострастным, ибо первый забывает о чужой свободе, второй – о собственной" *. С другой стороны, если мы будем уделять слишком большое внимание вежливости и внешнему изяществу поведения, то они выродятся в какую-то уродливую и фальшивую манерность. "Что может быть безобразнее, чем устраивать из жизни театральное представление?" Но если даже дело не дойдет до этих крайних и неприглядных форм, все равно на подобного рода пустяки будет потрачено слишком много времени и душа будет занята заботами об этих вещах больше, чем следует. И подобно тому как в университетах преподаватели обычно предостерегают студентов, слишком увлекающихся встречами и беседами со сверстниками: "Друзья – похитители времени", так и это постоянное внимание и забота ума о соблюдении правил обхождения, без сомнения, крадут немало времени у более серьезных и важных размышлений. К тому же те, кто отличается особенной утонченностью своих манер и своей речи и кажется чуть ли не рожденным только для этого, обычно вполне удовлетворяются одним этим качеством и почти никогда не стремятся к достоинствам более серьезным и более возвышенным; и, наоборот, те, кто сознает за собой тот или иной недостаток в этой области, стремятся утвердить свое достоинство, завоевать уважение к себе; а когда существует уже добрая слава о человеке, тогда почти всякое действие его выглядит достойным; когда же уважения нет, тогда и приходится прибегать к помощи изысканных манер, учтивости и светскому обхождению. Далее, едва ли можно найти более серьезное и чаще встречающееся препятствие для деловой практики, чем не в меру внимательное и скрупулезное соблюдение всех правил такого рода внешней благопристойности и вытекающий из этого другой недостаток – томительный выбор времени и удобного случая. Великолепно сказал Соломон: "Кто оглядывается на ветер, тот не сеет, кто оглядывается на облака – не жнет" ^ Ибо мы должны сами создавать благоприятные обстоятельства, а не ждать их. Словом, вся эта светская манера обращения представляет собой своего рода одежду души и должна поэтому обладать всеми качествами одежды. Во-первых, она должна быть такой, какую носят все; во-вторых, она не должна быть слишком изысканной и дорогой; в-третьих, она должна быть скроена так, чтобы как можно лучше показать все достоинства, которыми обладает дута, и, наоборот, замаскировать и скрыть те недостатки, которые в ней могут быть; наконец, и прежде всего она не должна быть слишком тесной, чтобы душа могла чувствовать себя свободно и чтобы одежда не сдерживала и не мешала ее действиям. Но эта часть гражданской науки, посвященная взаимному обхождению, весьма удачно изложена рядом писателей и ни в коем случае не должна рассматриваться как нуждающаяся в дополнительном исследовании.

Глава II

Разделение учения о деловых отношениях на учение "об известных случаях" и учение о жизненной карьере. Пример учения "об известных случаях", заимствованных из нескольких притч Соломона. Наставления, относящиеся к искусству делать карьеру

Учение о деловых отношениях мы разделим на учение "об известных случаях" и учение о жизненной карьере, из которых первое охватывает собой все многообразие дел и выполняет роль своего рода секретаря повседневной жизни, второе включает в себя только то, что касается личных успехов каждого человека и для каждого может служить чем-то вроде личной записной книжки или реестром его частных дел. Но прежде чем мы перейдем к рассмотрению отдельных разделов науки о деловых отношениях, мы скажем несколько слов об этом учении в целом. До сих пор еще никто не рассматривал науку о деловых отношениях так, как этого требует важность самого вопроса, что, несомненно, сильно повредило как самой науке, так и ученым в глазах общественного мнения. Именно здесь таится корень пренебрежительного отношения к образованным людям, выразившегося в убеждении, что ученость и мудрость в практических делах очень редко совпадают. Действительно, если посмотреть внимательнее, можно заметить, что из тех трех видов мудрости, которые, как мы только что сказали, касаются гражданской жизни, мудрость обхождения с людьми по существу находится в глубоком пренебрежении у ученых, считающих ее чем-то рабски низким, да к тому же и прямо мешающим философским размышлениям. Что же касается мудрости управления государством, то ученые, оказываясь у кормила власти, правда, неплохо справлялись со своими обязанностями, но лишь очень немногие из них достигали высоких должностей, О мудрости же в области деловых отношений (о которой мы и говорим в данный момент), теснейшим образом связанной со всей человеческой жизнью, вообще не существует ни одной книги, если не считать нескольких общих наставлений, которые едва ли могут составить одну или две тощих книжонки и ни в коей мере не соответствуют ни значению, ни объему данного предмета. А если бы существовали хоть какие-нибудь серьезные книги по этому вопросу, подобно тому как они существуют в других областях, то я ни на минуту не сомневался бы, что в этом случае образованные люди, овладев некоторыми практическими навыками, далеко превзошли бы людей необразованных, несмотря на всю их долголетнюю практику, и, как говорят, значительно успешнее поражали бы их их собственным оружием.

И у нас нет никаких оснований бояться, что удивительное разнообразие материала этой науки не даст никакой возможности сформулировать точные правила; наоборот, этот материал намного меньше того, с которым мы сталкиваемся в науке об управлении государством, а между тем, как нам известно, эта последняя отлично разработана. Создается впечатление, что у римлян в их лучшие времена существовали даже люди, специально занимавшиеся обучением такого рода мудрости. Так, Цицерон свидетельствует, что незадолго до его времени существовал обычай, по которому самые знаменитые своей мудростью и житейским опытом сенаторы (такие, как Корунканий, Курий, Лелий и др.) в определенные часы приходили на форум, где любой гражданин мог спросить у них совета не только по юридическим вопросам, но и по своим житейским делам, например, как выдать дочь замуж, как воспитывать сына, о покупке имения, о заключении контракта, о том, как вести обвинение или защиту и т. д., т. е. о любом деле, которое может возникнуть в повседневной жизни '°. Отсюда ясно, что существует определенная наука давать совет в частных делах, основанная на всестороннем знании и опыте общественной жизни. И хотя это знание применяется к частным случаям, само оно является результатом общего изучения аналогичных случаев. Так, мы видим, что в книге "О достижении консульского звания", которую Квинт Цицерон написал для своего брата (а насколько я помню, это единственный дошедший от древних трактат, посвященный какому-то частному деловому вопросу), несмотря на то, что ее главной целью является дать совет по конкретному вопросу, относящемуся к той эпохе, содержится тем не менее множество политических аксиом, имеющих не только преходящее, временное значение, но и дающих некоторые неизменные положения относительно народных выборов. Однако среди всех произведений этого рода нельзя найти ни одного, которое хотя бы в чем-то могло сравниться с афоризмами царя Соломона, о котором Священное писание говорит: "Разум его был подобен песку морскому" ". Ведь подобно тому как морской песок рассыпан по всем берегам земли, так и мудрость его охватила все дела, человеческие и божественные. И в этих афоризмах помимо истин чисто теологического характера мы, безусловно, найдем немало в высшей степени ценных советов и наставлений в практической области, вытекающих из сокровенных глубин мудрости и широким потоком разливающихся по всему бескрайнему разнообразию жизни. А так как учение об известных случаях (которое является частью учения о деловых отношениях) мы относим к числу нуждающихся в развитии, то по установленному нами порядку мы несколько задержимся на этой теме и приведем пример разработки этой науки на материале афоризмов или притч Соломона. И никто, я полагаю, не сможет осудить нас за то что мы истолковали в политическом смысле одного из авторов Священного писания. Ведь если бы сохранились книги того же Соломона о природе вещей (в которых он писал "о всяком растении, от мха на стене до кедра ливанского"^, и о всех животных), то, как я полагаю, мы бы имели полное право истолковать их в естественнонаучном смысле; аналогично мы можем поступить и в вопросах политики.

ПРИМЕР ОДНОЙ ИЗ ЧАСТЕЙ УЧЕНИЯ "ОБ ИЗВЕСТНЫХ СЛУЧАЯХ" НА МАТЕРИАЛЕ НЕКОТОРЫХ ПРИТЧ СОЛОМОНА

Притча I "Мягкий ответ отвращает гнев" ^.

Объяснение

Если ты вызовешь гнев государя или кого-нибудь еще занимающего более высокое, чем ты, положение и тебе дадут возможность объяснить твой поступок, то в этом случае Соломон советует две вещи: во-первых, отвечать; во-вторых, отвечать мягко. Первое положение включает в себя три совета: во-первых, ни в коем случае не следует мрачно и упрямо молчать, потому что это означало бы или что ты признаешь за собой всю вину и тебе, очевидно, нечего ответить, или что ты внутренне обвиняешь своего господина в несправедливости, давая понять, что он не станет слушать даже справедливого оправдания. Во-вторых, ни в коем случае не следует при этом откладывать дело и просить разрешения ответить в какое-нибудь другое время, потому что это или произвело бы такое же впечатление, как и в первом случае (т. е. навело бы на мысль, что ты обвиняешь своего господина в чрезмерной вспыльчивости и неуравновешенности), или совершенно недвусмысленно означало бы, что ты хочешь придумать какое-то хитрое оправдание, а в настоящий момент тебе вообще нечего сказать. Так что всегда самым лучшим будет ответить что-то сразу же и привести в свое оправдание факты, относящиеся к самому делу. В-третьих, это должен быть ответ, я подчеркиваю, ответ, а не одно только признание вины или полная покорность; он должен включать наряду с извинениями и какое-то оправдание. А иначе не удастся избежать беды, за исключением, может быть, того случая, когда ты имеешь дело с людьми благородными и великодушными, но такие встречаются крайне редко. И наконец, ответ должен быть мягким и ни в коем случае не должен быть грубым и резким.

Притча II

"Умный раб справится с глупым сыном и разделит наследство между братьями" ^.

Объяснение

В каждой семье, где царят раздоры и несогласия, всегда появляется какой-нибудь слуга или бедный друг, приобретающий большое влияние и становящийся арбитром во всех семейных спорах и неурядицах: в результате все семейство и сам глава семьи чувствуют себя обязанными ему. Если этот человек преследует собственные интересы, он может еще сильнее ухудшить положение этой семьи, если же он действительно окажется верным и честным другом, то он принесет семье поистине неоценимую пользу, так что его по праву следует считать братом или по крайней мере спокойно поручить ему заботу о наследстве[15].

Притча III

"Если мудрец вступит в спор с глупцом, то рассердится ли он или рассмеется, покоя он не найдет"[16].

Объяснение

Нас довольно часто убеждают избегать неравного столкновения, имея при этом в виду, что не следует бороться с более сильным. Но не менее полезен и другой совет, который дает нам Соломон: "Не борись с недостойным, ибо такая борьба абсолютно неравна". Ведь если мы одержим верх, это никто не будет считать победой, а если потерпим поражение, это принесет нам великий позор, И здесь нам не поможет даже и то, что в такого рода состязание мы вступаем как бы в шутку, а иногда – с презрением и отвращением. Ибо, как бы мы здесь ни повели себя, мы покажем себя людьми весьма несерьезными и не сможем достойно выйти из этого дела. Но хуже всего, если окажется, что тот человек, с которым мы вступили в спор, к тому же, как говорит Соломон, еще и в какой-то мере глуп, т. е. если он человек нагловатый и взбалмошный.

Притча IV

"Не прислушивайся ко всему, что говорят, чтобы не пришлось тебе вдруг услышать, как твой раб злословит о тебе" '".

Объяснение

Трудно себе представить, какой вред наносит нашей жизни бесполезное любопытство ко всему, что может касаться нас, когда мы всячески стараемся разузнать те вещи, знание которых ничего, кроме огорчения, нам не приносит и ни в малейшей степени не помогает решению наших жизненных проблем. Ведь прежде всего это приводит к мучительным душевным страданиям, так как все человеческие отношения – это сплошное предательство и неблагодарность. И если бы можно было изобрести какое-нибудь магическое зеркало, в котором мы смогли бы увидеть всех, кто ненавидит нас, и все, что против нас замышляется, то было бы лучше для нас тотчас же отбросить его прочь и разбить. Ведь все это подобно шороху листьев и скоро исчезает. Во-вторых, такое любопытство отягощает нашу душу излишними подозрениями, а это чрезвычайно мешает всем нашим замыслам, лишая их устойчивости, постоянства и затрудняя их. В-третьих, это же любопытство очень часто удерживает то зло, которое в других обстоятельствах могло бы исчезнуть. Ведь очень опасно затронуть нечистую совесть людей: до тех пор пока они считают, что их проступки никому не известны, они легко меняются в лучшую сторону, но, если они поймут, что их уличили, они начинают выбивать клин клином, поступая еще хуже. Поэтому с полным основанием можно говорить о великой мудрости Помпея Великого, который бросил в огонь все бумаги Сертория, не прочитав сам ни одной и не позволив этого сделать никому другому ^.

Притча V

"Бедность приходит как мирный путник, нищета – как вооруженный враг" ^.

Объяснение

В этой притче изящно показывается, как приходит разорение к людям расточительным и не заботящимся о своем состоянии. Сначала не торопясь, медленным шагом, как прохожий, появляются долги, и постепенно уменьшается капитал, причем это остается сначала почти незаметным; но очень скоро врывается нищета, как вооруженный враг, столь могучий и сильный, что ему уже невозможно сопротивляться; и очень правильно говорили древние: "Нет ничего сильнее необходимости" ^. Поэтому путнику нужно помогать, а от вооруженного врага – обороняться.

Притча VI

"Кто учит насмешника, тот причиняет вред самому себе, а кто порицает нечестивого, тот позорит себя" ^'.

Объяснение

Это согласуется с заветом Спасителя: "Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями" ^. Здесь проводится различие между наставлением и порицанием, между насмешником и нечестивцем, наконец, между теми результатами, к которым приводят эти действия: в первом случае – это потерянный труд, во втором -еще и позор. Ведь когда кто-нибудь обучает и наставляет насмешника, то прежде всего он теряет время; кроме того, и другие смеются над его попытками как над совершенно пустым занятием и зря затраченными усилиями, да и сам насмешник в конце концов с отвращением относится к той науке, которой его обучают. Но еще опаснее порицать нечестивого, ибо он не только не слушает, но и сам кидается на своего обличителя, которого он уже возненавидел или же обрушивается на него с бранью, или в крайнем случае впоследствии обвиняет его перед другими.

Притча VII

"Разумный сын радует отца, глупый же – приносит печаль матери" ^.

Объяснение

Здесь различаются домашние радости и огорчения, радость отца и огорчение матери, приносимые им их детьми. Ведь разумный и порядочный сын особенно радует отца, который лучше, чем мать, способен оценить добродетель и потому больше радуется качествам своего сына, которые влекут того к добродетели; да к тому же его, вероятно, радует и то, что он так хорошо воспитал своего сына и своими наставлениями и своим примером внушил ему стремление к нравственности и порядочности. Наоборот, мать сильнее сочувствует несчастью сына и страдает за него отчасти потому, что материнское чувство нежнее и тоньше, а, может быть, еще и потому, что она раскаивается в своей снисходительности, которая его избаловала и испортила.

Притча VIII

"Да восславится память о праведном, а имя нечестивых сгниет!" ^

Объяснение

Здесь говорится о различной славе, выпадающей обычно на долю хороших и дурных людей после смерти. Ведь слава о хороших, добрых людях будет вечной и неувядающей; зависть, покушавшаяся на нее при их жизни, исчезнет, а хвалы день ото дня будут раздаваться псе громче; слава же дурных людей (хотя благодаря влиянию и поддержке друзей и сторонников она некоторое время и сохранится) вскоре обернется презрением к их имени, и в конце концов все эти незаслуженные восхваления приведут к бесславию, как бы издающему тяжелое и отвратительное зловоние.

Притча IX

"Тому, кто вносит смуту в дом свой, достанется лишь ветер" ^.

Объяснение

Это очень полезное предостережение, касающееся домашних раздоров и волнений. Ведь очень многие видят свое спасение в разделе имущества с женой, лишении детей наследства, беспрестанной смене прислуги, как будто все это может принести им душевное спокойствие или способствовать более успешному управлению их делами. Но почти всегда их надежды развеваются в прах. Ведь, как правило, эти изменения не приводят к лучшему, а самим разрушителям собственной семьи чаще всего приходится испытывать и всевозможные тяготы, и неблагодарность тех, кого они, обойдя других, вводят в свою семью и делают своими наследниками; к тому же они сами способствуют возникновению далеко не лестных слухов о себе и весьма сомнительной репутации: ведь, как неплохо заметил Цицерон, "репутация всякого целиком зависит от его домашних" ^. Оба этих зла Соломон образно выразил в своих словах: "Владеть ветром", правильно сравнивая с ветром и крушение надежд, и возникновение слухов.

Притча Х

"Конец речи лучше, чем начало" ".

Объяснение

Эта притча стремится исправить одну из самых распространенных ошибок, встречающуюся не только среди тех, кто особенно любит поговорить, но и среди людей более благоразумных. Дело в том, что люди обычно уделяют больше внимания началу и вступительным частям своих речей, чем их заключению, и намного тщательнее обдумывают вступление и введение в тему, чем заключительную часть речи, А они не должны были бы пренебрегать ни тем, ни другим и всегда иметь наготове хорошо отделанное заключение речи как наиболее важный ее элемент, стараясь обдумать и, насколько это возможно, предвидеть, как следует закончить данную речь, с тем чтобы это наилучшим образом содействовало успеху дела. Но это еще не все. Нужно не только заранее обдумать заключение речи, относящееся непосредственно к самому делу, но и позаботиться о тех словах, которыми можно было бы изящно и остроумно завершить свою речь, даже если они вообще не имеют никакого отношения к делу. Я, например, знал двух канцлеров, людей бесспорно выдающихся и умных, вынужденных в то время нести на себе почти все бремя правления, которые том не менее принимали за неизменное правило, всякий раз как они говорили со своими государями о делах, никогда не кончать разговор на чисто деловых вопросах, а всегда вставить какую-то шутку или рассказать что-то такое, что было бы приятно услышать государю и, как говорится в пословице, "омыть под конец морские разговоры речной водой" ^. И это искусство занимало далеко не последнее место среди их достоинств.

Притча XI

"Подобно тому как дохлые мухи портят прекраснейшие благовония, малейшая глупость губит человека, знаменитого своей мудростью и славой" ^.

Объяснение

Поистине безгранично несправедлива и несчастна участь людей, выдающихся своими добродетелями (как это великолепно отмечается в притче), ибо им никогда не прощают даже самой незначительной ошибки. И подобно тому как в прозрачнейшем бриллианте малейшее зернышко или крошечное пятнышко бросаются в глаза и вызывают какое-то чувство досады, хотя в худшем бриллианте их вообще едва ли и заметили бы, так и малейший недостаток в людях, наделенных выдающейся добродетелью, сразу же бросается в глаза, вызывает толки и подвергается строжайшему осуждению, тогда как в людях обыкновенных такого рода недостатки или вообще остались бы незамеченными, или легко нашли бы себе оправдание. Следовательно, нет ничего более страшного, чем малейшая глупость для очень умного человека, малейший проступок – для человека исключительной порядочности и малейшая оплошность поведения – для человека воспитаннейшего и утонченнейшего. Поэтому было бы совсем неплохо, если бы выдающиеся люди в своем поведении допускали некоторые странности (не впадая при этом в порок) для того, чтобы сохранить за собой известную свободу и сделать мелкие недостатки не столь заметными.

Притча XII

"Насмешники губят государство, мудрецы же отвращают несчастье" ^.

Объяснение

Может показаться удивительным, что, говоря о людях, как бы самой природой созданных и предназначенных для того, чтобы расшатывать и ниспровергать устои государства, Соломон выбрал характер человека не гордого и высокомерного, не самовластного и жестокого, не легкомысленного и не сдержанного, не нечестивого и преступного, не несправедливого и притеснителя, не мятежного и буйного, не сластолюбца и развратника, наконец, не неразумного и неумелого, а насмешливого. Но именно в этом достойнейшим образом проявилась мудрость царя, великолепно знавшего все пути спасения и ниспровержения государства. Ведь, пожалуй, нет более страшного несчастья для королевств и республик, чем то, когда королевские советники или сенаторы и все те, в чьих руках находятся бразды правления, могут оказаться людьми насмешливого характера. Такого рода люди для того, чтобы показаться смелыми государственными деятелями, всегда преуменьшают размер опасности, а тех, кто оценивает опасность в соответствии с ее реальным характером, изображают трусами. Они издеваются над желанием, не торопясь зрело обдумать и обсудить вопрос, спокойно выслушать различные мнения, называя это нудной говорильней, ничего не дающей для дела. Общественное мнение, к которому прежде всего должны прислушиваться правители в своих решениях, они презирают, называя его болтовней слюнявой черни, вещью неустойчивой и быстро меняющейся. Они не обращают никакого внимания на силу и авторитет законов, видя в них лишь некие путы, которые ни в коем случае не должны препятствовать великим целям. Они отбрасывают прочь как какой-то пустой бред и мрачные предчувствия всякого рода планы и меры предосторожности, имеющие в виду отдаленное будущее. Они подвергают насмешкам и издевательствам людей действительно мудрых и опытных, обладающих большим мужеством и благоразумием. Короче говоря, они расшатывают вообще все основы политического режима. И это особенно заслуживает внимания, поскольку они делают это не в открытом бою, а тайными подкопами, и поэтому все это еще до сих пор не вызывает должного беспокойства у людей.

Притча XIII

"Государь, охотно выслушивающий слова лжи, окружен лишь нечестивыми слугами" ^.

Объяснение

Когда государь бездумно выслушивает и охотно верит всем нашептываниям доносчиков и сикофантов, от него самого как бы начинает распространяться повсюду тлетворное дыхание, заражающее и развращающее всех его слуг. Одни высматривают, что вызывает страх государя, и раздувают его опасения лживыми россказнями; другие пытаются возбудить в нем недоброжелательство, особенно по отношению ко всем наиболее честным и порядочным людям; третьи, обвиняя других, хотят тем самым смыть собственные грязные дела и преступления; четвертые помогают честолюбивым замыслам и мечтам своих друзей, возводя на них клеветнические обвинения и подвергая преследованию своих соперников; пятые сочиняют, как в театре, целые пьесы против своих недругов, и так далее до бесконечности. Все это касается тех из приближенных государя, которые порочны уже по самой своей природе. Но и те, кто от природы более честен и порядочен, видя, что их честность приносит им весьма мало пользы (поскольку государь не способен отличить истинное от ложного), отбрасывают прочь свою порядочность и нравственность и дают полную возможность дворцовым ветрам нести их по своему произволу. Как говорит Тацит о Клавдии: "Нельзя чувствовать себя в безопасности возле принцепса, ничего не имеющего в своей душе, кроме того, что другие вкладывают в нее" ^. Очень хорошо сказал Коммин: "Лучше быть слугой государя бесконечно подозрительного, чем безгранично доверчивого" ^.

Притча XIV

"Справедливый жалеет свою скотину, но сострадание к нечестивым -жестоко" ^.

Объяснение

Сама природа внушила человеку благородное и прекрасное чувство сострадания, распространяющееся даже на животных, которые по божественному установлению подчинены его власти. Поэтому такое сострадание заключает в себе известную аналогию с милосердием государя к своим подданным. Более того, можно совершенно определенно утверждать, что, чем достойнее человек, тем большему числу существ он сочувствует. Ведь люди ограниченной и низкой души считают, что подобного рода вещи не имеют к ним решительно никакого отношения, но душа, представляющая собой более благородную частицу Вселенной, испытывает чувство общности со всей природой. Поэтому мы находим в древнем законе немало наставлений, носящих но столько чисто ритуальный характер, сколько требующих от людей милосердия: таково, например, запрещение есть мясо с кровью и т. п. А в сектах ессеев и пифагорейцев вообще запрещено было есть мясо животных. Такое же правило существует и поныне среди некоторых народностей империи Могола, сохранивших древние суеверия. А у турок, несмотря на всю как природную, так и приобретенную воспитанием кровожадность и жестокость этого народа, существует обычай подавать милостыню животным, и они никогда не позволяют бить и мучить животных. Но чтобы случайно не создалось впечатление, что сказанное нами распространяется на любое сострадание, Соломон мудро добавляет: "Сострадание к нечестивым – жестоко". Речь идет о тех случаях, когда отводят меч справедливого возмездия от людей преступных и порочных. Ведь такое сострадание по существу хуже, чем сама жестокость. Ибо в данном случае жестоко поступают лишь с несколькими людьми, тогда как такого рода милосердие вооружает и направляет против невинных людей всю армию преступников, поскольку они будут чувствовать себя совершенно безнаказанными.

Притча XV

"Глупец высказывает все свои мысли, а мудрец оставляет кое-что на будущее" ^.