Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 08"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

Соавторы: Теодор Гамильтон Старджон,Валентин Берестов,Александр Силецкий,Джордж МакДональд,Лев Корнешов,Илья Борич,Маргарита Шурко,Андрей Бугаенко,Филип Плоджер,Ольга Караванова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

ЗАВТРА

Если желаете родить мальчика, ешьте соленые бананы

Мальчик или девочка? Чтобы выбрать пол своего будущего ребенка, прибегают к разнообразным более или менее научным методам. Вот один из них, который, пожалуй, имеет наиболее прочную научную основу.

Изучая обезьян-ревунов, американский ученый из университета Дюка в Чикаго профессор Кеннет Глэндер пришел к выводу, что пол потомства в основном зависит от того, какую полярность – положительную или отрицательную – имеет влагалище самки в момент зачатия. Оно либо притягивает, либо отталкивает, подобно магниту, сперматозоиды, которые порождают мальчиков или девочек. Полярность зависит от пищи, которой питалась самка в дни, предшествующие зачатию. Для проведения эксперимента на людях были выработаны два режима питания. Они соблюдались участницами в течение месяца, предшествующего зачатию.

Чтобы родились мальчики: артишоки, грибы, шпинат, бананы, финики, каштаны – все, что богато калием. Молочные продукты, яйца, свежие овощи и фрукты были исключены по причине их богатства кальцием.

К тому же еду активно солили. Чтобы родились девочки, режим был обратным, и пища подавалась без соли. Этим рекомендациям следовали 388 женщин в роддоме Порт-Ройял в Париже на протяжении 1977–1983 годов. Желаемый результат был достигнут в 82 процентах случаев. Таким образом не исключено, что в ближайшее время выбор пола нашего потомства станет делом простым и будет зависеть от наших кулинарных пристрастий.

Испугались дракона…

Известно, что китайцы – большие поклонники разного рода гороскопов, народных примет и астрологии, в которые они искренне верят. Правда, часть их суеверий далека от европейского сознания и кажется нам несколько странной. Например, сверхсовременный небоскреб Китайского банка в Гон-Конге якобы был построен над «логовищем дракона».

По китайским обычаям нельзя строить где попало: прежде нужно при помощи божественного посредника убедиться, что под выбранным местом не обитает подземный дракон. Когда руководство банка выяснило, что под ними пещера дракона, был проведен ряд мистических действий, целью которых было вымолить у дракона прощение за беспокойство…

Разумеется, оборудование банка и его компьютеры и в этот период продолжали работать без сбоев…

Один паразит уничтожает другого

Хорошо известно, как вредны помехи, распространяющиеся по электрическим сетям.

Их источниками чаще всего являются различные индустриальные комплексы большой мощности, вырабатывающие паразитные колебания различной частоты.

До сих пор единственным спасением от них было применение пассивных фильтров. Они, как правило, состояли из индуктивности и конденсатора, но все подобные устройства были малоэффективны.

Новый путь открылся разработкой активных фильтрующих систем: микропроцессор постоянно анализирует частотный спектр сигнала.

Как только он обнаружит помеху-паразита, идет команда исполнительному блоку – создать аналогичную помеху, но в противофазе.

Таким образом два вредителя уничтожают друг друга, и сеть «остается чистой».

Люди с «ароматом» рыбы

Некоторые люди обладают специфическим неприятным запахом – от них пахнет рыбой. Такое, правда, встречается редко, в Великобритании, например, известно всего 35 случаев за последние 20 лет. Несомненно, что и в других странах не больше, поскольку не найдено каких-либо эпидемиологических причин этого явления. Запах никак не связан с плохой личной гигиеной. Он появляется у человека с детства, иногда возникает эпизодически – в случаях волнения, недомогания и, естественно, каждый раз при питании рыбой.

Причина здесь кроется в неспособности данного организма окислять триметиламин – обычно окисляемую природную аминокислоту. Он и оказывает влияние на целый комплекс механизмов секреции и вызывает неприятный запах.

Есть предположение, что такая ферментальная аномалия наследственна. Однако подобным людям рекомендуется не включать в свой рацион яйца, рыбу, молодой горошек, побеги сои. Полезно, по согласованию с врачами, кратковременное применение некоторых антибиотиков для сокращения выработки специфических ферментов… в ожидании, пока будет найдено более подходящее средство против рыбного запаха.

Хотите стать долгожителем?

Не верьте в гороскоп

Одно из исследований, проведенное среди 28 000 американцев китайского происхождения в Калифорнийском университете Сан-Диего, показало, что те из них, кто верит китайским гороскопам, живут меньше, чем те, кто ими не интересуется.

Чтобы понять суть исследования, нужно вспомнить, что, согласно китайской астрологии, судьба личности зависит от года рождения, а каждый год связан с одним из пяти элементов китайской мифологии – огонь, земля, металл, вода, дерево. Всякий из этих элементов в свою очередь «отвечает» за определенные органы человеческого тела и его болезни.

Вера в астрологию заставляет людей принимать случайности за неизбежность. Например, человек родился в год огня и страдает сердцем (огонь «отвечает» за сердце). Значит, умрет он скорее всего в огненный год.

Поскольку каждый год связан с каким-либо животным, а каждое из этих 12 животных имеет свой час в сутках и месяц в году, то для рожденного в год Крысы критическим часом будет полночь

– час Крысы, в декабре

– месяц Крысы.

Наблюдения показывают, что рожденные в год земли, которая ответственна за рак, умирают от рака дыхательных путей примерно в 66,35 лет, а рожденные в другие годы – в (>7,47 лет.

Более года разницы.

Однако когда изучали смертность людей некитайского происхождения, которые либо не знают, либо не доверяют восточным гороскопам, ничего подобного не наблюдалось.

Кингсли Эмис
НОВЫЕ КАРТЫ АДА

Как мы и обещали нашим читателям, журнал открывает на своих страницах новую рубрику, где предполагает публиковать материалы литературно-критического и справочного характера, посвященные проблемам жанра от его возникновения до наших дней. Причем, американскую литературу будут представлять американские авторы, французскую – французы, отечественную – российские и т. д.

А начинает эту рубрику (мы назвали ее «Система координат») знаменитая фантастоведческая работа Кингсли Эмиса, оказавшая влияние на развитие не только литературной критики, но и самой НФ.

Имя английского писателя Эмиса российские читатели узнали в 1958 году, когда увидел свет русский перевод его романа «Счастливчик Джим». Был ли причиной выхода книги антибуржуазный пафос произведения или общественная деятельность автора, ставшего основателем леворадикального движения «Рассерженные молодые люди», но факт остается фактом: одной из первых «оттепельных» ласточек стал роман преданного поклонника и авторитетного исследователя научной фантастики. Статьи по теории жанра, работа над составлением ежегодных антологий «Spectrum», собственные литературные труды – вот далеко не полный перечень заслуг Эмиса. Однако самым значительным его достижением по праву считается книга «Новые карты ада» (1960), созданная на основе курса лекций, прочитанных автором в Принстонском университете. Во вступительной главе, уже публиковавшейся в России, Эмис пытается дать определение научной фантастике и приходит к выводу, что «это раздел художественной прозы, имеющий дело с ситуациями, которые в нашем мире невозможны, но постулируются писателями на базе научно-технических новшеств либо на основе псевдонауки или псевдотехники земного или неземного происхождения». Такая формулировка позволяет Эмису провести четкую границу между НФ и фэнтези: если первая «сохраняет некоторое уважение к научным фактам», пусть даже вымышленным, то вторая их полностью игнорирует. Наконец, отдав должное всем корифеям жанра от Лукиана до Уэллса, писатель переходит к истории современной фантастики.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Итак, в апреле 1911 года журнал «Современное электрооборудование» («Modern Electrics») приступил к публикации произведения под названием «Ральф 124С 41+: Роман о 2660 годе». Его автором был учредитель и редактор журнала, некий Хьюго Гернсбек. В истории НФ Гернсбек занимает теперь такое же место, какое Джордж Льюис занимаете истории джаза (имя Гернсбека, как известно, было присвоено самой престижной фантастической премии, премии «Хьюго»). Это, однако, не помешает нам обратиться к содержанию «Ральфа…», страницы которого посвящены описанию технических диковин, произведенных на свет изобретательным заглавным героем. Будучи кем-то вроде кавалера ордена «За научные заслуги», символом чего служит знак «+», Ральф начинает свои подвиги с уничтожения лавины, находящейся за три тысячи миль от него. После некоторых неприятностей с парочкой конкурирующих поклонников – землянином и марсианином – он при помощи сильного охлаждения и переливания крови возвращает к жизни погибшую девушку. Среди прочих содеянных им чудес стоит отметить гипнобиоскоп (своеобразное предвосхищение гипнопедии Олдоса Хаксли) и трехмерное цветное телевидение (термин, который, как утверждают, Гернсбек и ввел в обиход). Неудивительно, что многочисленных последователей автора «Ральфа.» стали публиковать главным образом научно-популярные издания; в 1926 году, впрочем, Гернсбек приступает к выпуску первого журнала, посвященного исключительно фантастике, – «Удивительных историй» («Amazing Stories»), которые выходят по сей день. Тогда же НФ открывает для себя, какой мощной поддержкой – по части объема и тиражей – может служить работа в двух смежных с ней жанрах. Одним из них – тем, что посолиднее – является фэнтези.

Первый журнал современной фэнтези, «Рассказы о сверхъестественном» («Weird Tales»), был основан тремя годами ранее «Удивительных историй», и я полагаю, что могу ограничиться простым упоминанием о существовании – где-то на втором плане – Элджернона Блэквуда и лорда Дансени. Самым ярким автором этого направления был Г. Ф. Лавкрафт, основная часть произведений коего представляет собой прозу ужасов популярного в Англии толка – или, по крайней мере, считавшимся популярным в 20-е – 30-е годы. Некоторые из лавкрафтовских рассказов – «Данвичский ужас» например, – незабываемо омерзительны; паратройка других, вроде «Крыс в стенах», относятся к жанру «историй с привидениями» или же настолько затасканы по сборникам, что, скажем, вещь под заголовком «Краска из космоса» иногда пробивается и на страницы НФ-антологий – главным образом, как мне кажется, из-за своего названия. Литературные достоинства этих текстов невелики, однако Лавкрафт умудряется создать впечатление, будто они нечто большее, нежели материал для психоаналитика (что справедливо для очень многих фэнтези и почти всей ранней научной фантастики); трудности же, возникающие при попытке определить жанровую принадлежность некоторых его работ, являются закономерным следствием неразберихи, которая была характерна для нереалистической прозы в период ее мучительного внутреннего «расщепления».

Второй смежный (и состязающийся) с НФ жанр именуется «космической оперой», что справедливо напоминает нам о «лошадиной опере», или вестерне, и о поразительном внутреннем сходстве этих двух «опер». В «космической» место штата Аризона занимает, с некоторыми изменениями физических свойств окружающей среды, планета Марс, шестизарядный револьвер героя превращается в бластер, а плохие парни становятся плохими инопланетянами, которые выглядят точь-в-точь как плохие парни, только у них зеленая кожа и шестипалые конечности. Что касается индейцев, то они принимают форму так называемых «жукоглазых чудищ» (выражение, частенько сокращаемое до ЖГЧ по психобиологическому закону, который относится к постоянно используемым терминам). Некоторые исследователи фантастики ЖГЧ терпеть не могут и то и дело обрушиваются на беднягу Уэллса, от марсиан которого, как они высокомерно утверждают, и пошло все зло. С их точкой зрения, вероятно, можно было бы согласиться, если бы ЖГЧ представляли собой всего-навсего сюрреалистических орангутангов, бросающихся в венерианское болото с героиней в щупальцах, однако секрет заключается в правильно созданном эффекте угрозы, и мне встречалось немало хороших историй о ЖГЧ. «Путешествие «Космического Бигля» А. Э. Ван-Вогта, к примеру, прекрасно читается на протяжении всех своих шестидесяти тысяч слов благодаря последовательному появлению целого ряда ЖГЧ, каждое из которых противнее предыдущего.

«Жукоглазые чудища», впрочем, вовсе не являются обязательным атрибутом «космической оперы», и первые ее образцы нередко заполнялись всякой чепухой, позаимствованной в исторических романах – или, если угодно, «фехтовальных операх», – принцессами, дворцовыми стражниками и древними кодексами чести. Позднее «космическая опера» начинает черпать вдохновение в низкопробных детективах, включает в число персонажей галактических хулиганов и инопланетную наркомафию. Но, как бы то ни было, описываемая мной схема безусловно состоит в прямом родстве с современной «духовной пищей», которой – в виде комиксов – потчуют зеленых юнцов и которая проникает даже в солидные НФ-журналы. Более того, я вынужден думать, что именно «космическая опера» с полным комплектом ЖГЧ, небольшим коллективом сумасшедших ученых и полуодетыми девочками служит главной торговой маркой научной фантастики для разного рода «знатоков» – тех, кто до сих пор не понял, насколько серьезен этот жанр.

Кстати, хотел бы обратить их внимание еще на одного предка «космической оперы», которым, вне всякого сомнения, был Райдер Хаггард: некоторые элементы его книг типа «Она» нуждались только в том, чтобы их переместили на Марс и дополнили парочкой ЖГЧ для пущей новизны. Эдгар Райс Берроуз блестяще справился с этой задачей в романе «Под лунами Марса» (1912; позднее переиздан под названием «Принцесса Марса»), и в последующую четверть века его чертовски беглое перо побудило к творчеству более дюжины подражателей. Степень «научности» его произведений прекрасно характеризуется презрительным отношением Берроуза ко всем без исключения приспособлениям для межпланетных полетов – от водяных смерчей до гравитационных «изоляторов»: герой, загнанный в пещеру бандой апачей, вдруг обнаруживает, что оказался на Марсе, и сразу же начинается всякая ерунда в стиле «зеленых человечков» – для того, чтобы полностью опустить побольше технических вопросов. Между прочим, самое известное и прибыльное создание Берроуза, Тарзан, является куда более сложной персоной, чем можно судить по нескончаемому потоку фильмов о нем. Занимаясь отнюдь не только поисками пропавших путников и разговорами с представителями животного мира, он не раз пускается в откровенно хаггардовские приключения, например, в романах «Тарзан и забытая империя» и «Тарзан и золотой город» – своеобразных «земных космооперах» ² 2
  Это довольно точное название для целого направления приключенческой литературы, примыкающего к научной фантастике, – произведений о затерянных расах или неоткрытых человеческих племенах. В настоящее время практически все малодоступные уголки планеты – от Атлантиды до Тибета и Большого Каньона, от приполярных областей до земных недр – уже использованы писателями в качестве пристанища вышеназванных персонажей, однако мы почти всегда имеем дело не более чем с голыми приключениями. «Грядущая раса» (1891) лорда Литтона и «Страна под Англией» (1935) Джозефа О’Нила, которые как бы открывают и закрывают период популярности данной темы, – относительно редкие примеры ее использования в целях воспитания и предостережения, традиционно отличающих серьезную НФ.


[Закрыть], а в «Тарзане на земном ядре» и вовсе идет по следам героев Жюля Верна (пусть и менее благородной поступью).

Но вернемся к научной фантастике. В 30-е годы она окончательно утверждается в литературном мире, все более и более обосабливаясь от фэнтези и «космической оперы», опережая их по популярности и тиражам (одновременно выходило не менее полудюжины специализированных журналов), однако всегда оставаясь некоей разновидностью интеллектуальной игры. Авторы некоторых произведений разделяли надежды Жюля Верна на всемогущество техники и напирали на научный элемент, зачастую намного опережая великого француза в громоздкости описаний и нечитабельности. По большей части, впрочем, на внимание читателей претендовали вульгаризаторы раннего Уэллса, подводившие научную базу под истории с волшебством и рассказы ужасов. В одной вещице, например, были перемешаны Лукиан и «Цветение странной орхидеи» – речь шла о молодом дереве, крона которого представляла собой верхнюю половину могучей и злобной девицы. Другая повествовала о замаскированном инопланетянине, который возглавляет мнимую геологическую экспедицию к некоей гигантской пещере, намереваясь накормить скрывающихся в ней собратьев завтраком из человечины. Разумеется, несмотря на горы смертоносной техники, находящейся в распоряжении пришельцев, затея с завтраком терпит крах и они гибнут «под градом искр». (Рассказ, помнится, был написан довольно прилично; впрочем, мне тогда едва исполнилось двенадцать.)

Наконец, поведаю еще об одном сочинении – про ученого, который не то чтобы совсем спятил, однако, по стойкому убеждению коллег, был «немного того», и вот он-то и создал в своей лаборатории «жизненную форму». «Жизненная форма» походила на своего рода прорезиненную медузу и с бешеным аппетитом пожирала различные вещи, в то время как ее пытались привести в подчинение при помощи сухого льда. Операция, как и следовало ожидать, провалилась, что позволило существу внести в список проглоченного корабль Его Величества «Непобедимый», маневрировавший в Северной Атлантике. Финальные сцены сочинения живописали естественную для такой «формы» попытку атаковать Манхэттен и смекалку ее создателя, который умудрился покончить с тварью, принеся ей в жертву самого себя. Насколько мне известно, ни один из этих опусов с той поры не переиздавался, чего не скажешь о других тогдашних текстах, демонстрировавших равное отсутствие мастерства и невероятное незнание элементарных литературных законов (или равнодушное к ним отношение).

Вот выдержка из рассказа «Чудовище ниоткуда», опубликованного в 1935 году. Персонаж рассказывает своим друзьям о неприятном происшествии на плато Маратан:

«– Взглянув туда, мы увидали гигантские бесформенные капли черного цвета, которые как будто были слеплены из земли – хотя и не только из нее. Время от времени эти штуки поднимались вверх и зависали в воздухе без какой-либо видимой поддержки. В другой раз они, казалось, спокойно лежали на твердом грунте. Но главное – они постоянно менялись!.. Сгорая от любопытства, мы вышли на открытое место. Это была ошибка.

– Ошибка? – переспросил я.

– Да. Флетчер мертв – из-за своего любопытства. Нужно ли мне рассказывать вам, как он погиб? Поверьте, это было ужасно. Одна из черных капель вдруг появилась перед ним… затем окружила его… затем… его не стало!

– Не стало! – воскликнула Ки. – Ты хочешь сказать: «он умер»?

– Я хочу сказать «не стало». Он стоял рядом со мной, а через секунду и он, и то существо, что утащило его, как в воздухе растворились.

Охваченные паникой, мы с Толандом бросились обратно в лагерь, где рассказали Гаинелю о случившемся. Гаинель, великолепный стрелок и бравый спортсмен, выглядел недоверчивым, возможно, даже сомневающимся…»

Впрочем, каким бы ни был Гаинель на самом деле, боюсь, что на пользу ему это не пошло: существо прихватило и его заодно. Дело здесь, однако (а кроме этого рассказа, существует целая куча других, почти столь же глупых), совсем не в существах: их происхождение и причина столь странного поведения объясняются вполне добросовестно. «Чудовище ниоткуда» – хороший пример плохого изложения интересной идеи (ситуация, обычная в фантастике даже сегодня). Кстати, знаете, чем отличается наркоман от человека, который вынужден заниматься расследованием? Первому хочется, а второму нет. И позвольте мне на этой у., шутке оборвать данный раздел моего труда, ибо, ' ' говоря откровенно, для его продолжения мне пришлось бы прочитать еще какое-то количество литературного хлама, а стоит ли овчинка выделки?

Положение дел в фантастике резко изменилось где-то в 1940 году: в 1938-м выходило пять НФ-журналов, в 1939-м – тринадцать, а в 1941-м – двадцать два (разумеется, американских: в Британии в то время было всего два издания такого рода). Журнальный бум фактически совпал с появлением большой группы новых авторов, многие из которых ныне являются знаменитостями. Сенсуализм начал сдавать позиции (вероятно, по причине возросшей грамотности населения), и на авансцену после почти двадцатилетнего перерыва вышла антиутопия, ведущая форма современной НФ. Нет, фантастика не достигла совершеннолетия – ей еще предстоит сделать это, – однако дни прозябания остались позади. Почему столь благотворная метаморфоза произошла именно в 1940 году и почему произошла вообще, я не знаю. Не думаю, к примеру, что ее можно считать результатом второй мировой войны. Конечно, внезапное увеличение числа журналов можно было бы отчасти объяснить стремлением людей, которым не по душе военная служба, отвлечься от действительности, почерпнуть свежие впечатления. Но в этом случае сборники анекдотов, бытовые романы и порнография подошли бы куда больше. Что же касается появления молодых талантов, то я хотел бы заметить следующее: если в 1930-м автор НФ был, скорее всего, чудаком или халтурщиком, то в 1940-м он мог оказаться нормальным молодым человеком, пытающимся сделать карьеру, он принадлежал к первому поколению, которое выросло в уже сформировавшейся среде. Если совсем просто, кое-какие вещи гораздо лучше начинать не с нуля, и вовсе не убожество ранней елизаветинской драмы является причиной величия Шекспира.

ЧИТАТЕЛИ И ПИСАТЕЛИ

Начнем с нескольких цифр. Журнал «Галактика» («Galaxy») расходится в Соединенных Штатах 125-тысячным тиражом и располагает английским, французским, бельгийским, швейцарским, немецким, итальянским, финским и шведским изданиями на соответствующих языках. «Потрясающая научная фантастика» («Astounding Science Fiction») выходит 100-тысячным тиражом в Америке, 35-тысячным – в Англии, имеет подписчиков в Африке, на Ближнем Востоке, в России и Китае. «Удивительные истории», которые, казалось бы, распространяются только в Англии, продаются в США в количестве 50 тысяч экземпляров ежемесячно. Учитывая, что все поклонники жанра в обязательном порядке читают «Потрясающую НФ», и предполагая, что каждый номер прочитывается сразу несколькими фэнами, можно оценить общее число читателей фантастики в Соединенных Штатах – приблизительно полмиллиона человек. Это составляет порядка трех десятых процента всего населения, так что аудитория отнюдь не массовая (вывод, подтверждаемый особенностями упомянутых журналов). В самом деле, если отказаться от эпатажа, то придется признать: свойства, присущие обычному печатному изданию, – дороговизна, отсутствие малопонятных или еретических высказываний, успокаивающая интонация, анонимность – ни в коей мере не характерны для большинства НФ-журналов, и я напоминаю вам, что «Галактика», которая редко обращается к теме ЖГЧ или, скажем, к теме секса, продается в два с половиной раза лучше «Удивительных историй», которые обращаются к этим темам чаще. Если же говорить об анонимности, то известность писателей-фантастов есть своего рода анонимность наоборот: ее причина, вероятнее всего, в раздражающей читателя оригинальности. Более того, аналогичных взглядов сплошь и рядом придерживаются авторы писем, приходящих в редакции фантастических журналов, какими бы неразумными ни казались их аргументы (между прочим, знакомство со всей массой созданных известными писателями произведений обычно подводит к такому же выводу, поскольку подразумевает затрату определенных усилий на адаптацию к оригинальному стилю). Да, конечно, читатели НФ – «наркоманы», однако «наркоманы» активные, настоящие энтузиасты, чрезвычайно шумные и склонные объединяться в фэн-клубы.

Существование этих клубов – очаровательная черта американского и британского обществ, и мало-мальски полный рассказ о них потребовал бы отдельной статьи. Рассказ же сокращенный следовало бы начать с основания первых клубов в начале 30-х, а завершить – обзором сегодняшней ситуации, которая характеризуется наличием подобных организаций в двух десятках крупных городов и множестве прочих (географический анализ, кажется, показывает, что энтузиазм более силен на Среднем Западе и на Западном побережье, нежели в Новой Англии и Техасе). Многие клубы устраивают еженедельные собрания, проводят дискуссии, имеют внутреннюю иерархию и ротапринтным или даже типографским способом издают журналы. Эти фэн-журналы, илифэнзины, то и дело появляются и исчезают, однако можно не сомневаться, что в нынешнем году увидят свет номера сорока – пятидесяти изданий, содержание которых составят художественные произведения, литературная критика и всевозможные сплетни. Клубная лексика оставляет желать много лучшего: одно из объединений называется «Научно-фантастическое и котелково-походное общество эльфов, гномов и малого народца», некая национальная федерация – «Маленькие чудовища Америки», – но согласитесь, что энергия буквально хлещет через край. Каждый год проводятся региональные конференции и трехдневные всемирные конгрессы (конвенты). В Великобритании насчитывается как минимум двадцать клубов; как обстоит дело в остальной Европе, не знаю. В политическом плане фэн-клубы склоняются к прогрессивным взглядам, особенно по расовому вопросу, солидаризируясь таким образом с позициями НФ-журналов, многие публикации коих аллегорически или же впрямую затрагивают тему дискриминации. Всех, впрочем, переплюнул некий прокоммунистический клуб из Бруклина, который после неудачной попытки склонить на свою сторону всеамериканскую конференцию основал ассоциацию «За политический прогресс НФ» – ну да полагаю, что долго она не протянет.

Добавлю, что поклонники фэнтези согласны маршировать под знаменем изрядно опережающих их количеством любителей НФ. Тем не менее очень многие не различают эти два жанра. Так, Энтони Бучер, работавший соредактором «Журнала научной фантастики и фэнтези» («The Magazine of Fantasy and Science Fiction»), утверждал, что «читатели не предпочитают научную фантастику фэнтези, однако думают, что предпочитают». По его же свидетельству, научно-фантастическая обложка (люди в космических скафандрах) более способствует расходимости журнала, нежели обложка в жанре фэнтези (эльфы). Подобные факты, похоже, подтверждают старую гипотезу: не будучи эскапистской по существу, НФ нередко используется как средство убежать от реальности.

Но вернемся к читателю фантастики. Помимо вероятного членства в фэн-клубе, что еще его характеризует? Информации об этом довольно много, причем весьма противоречивой. Робкая попытка согласовать различные источники приводит приблизительно к следующему. Мужчин значительно больше, чем женщин, – в пропорции не то пятнадцать к одному, не то пять к одному. В настоящее время сие неравенство, возможно, идет на убыль. Средний возраст – где-то под тридцать, имеются также школьники и некая группа фэнов-ветеранов вроде автора этих строк. Что касается рода занятий, то лица, связанные с наукой и техникой – инженеры, химики, исследователи и т. д., – естественно, преобладают, составляя в общей сложности процентов сорок от общего числа читателей, хотя редактор «Потрясающей НФ» и уверяет, что «почти все» его подписчики получили техническое образование. Среди других читательских групп самыми крупными являются студенты, военнослужащие и гуманитарии.

Рассуждать о взглядах и мотивации читателей – дело рискованное, однако, чего бы мне это ни стоило, я приведу здесь соответствующие высказывания ведущих писателей жанра. Итак, поклонники НФ, с их точки зрения, «любопытные люди, которые ищут возбуждения или сенсации», «технари, желающие вести профессиональные разговоры на литературные темы, и подростки, считающие науку волшебством», «на десять процентов духовные недоросли, которые все еще любят сказки, на девяносто процентов лица с болезненным любопытством, которым нравится, когда их фантазию стимулируют», «идеалистичные, устремленные в будущее, начитанные, интересующиеся искусством». Все эти высказывания (кроме последнего) демонстрируют отрадное отсутствие какого-либо благоговения перед читателем, но в целом, мне кажется, писатели вторят здесь редактору «Потрясающей НФ», который как-то похвастал, что его журнал читается очень творческим и влиятельным меньшинством нации – молодыми технократами. К ним, конечно, можно относиться как угодно, однако, поскольку я рассматриваю НФ как облагораживающую силу, а не наоборот, ее популярность в этих кругах подает мне обнадеживающий знак.

А что за люди пишут научную фантастику? Он («она» встречается в одном случае из пятидесяти) обычно не зарабатывает на хлеб сочинением НФ. Нынешние гонорары требуют от автора либо фантастической работоспособности, либо согласия на самые скромные условия жизни. Вторая профессия зачастую связана с наукой (преподавание и исследовательская работа) или же с литературой (сочинение детективов и/или вестернов, иногда традиционной прозы). Подробный анализ их работ и выступлений в прессе свидетельствует о том, что большинство писателей и редакторов относится к своему призванию с огромной, порой чрезмерной серьезностью. Иной раз даже с серьезностью миссионера: НФ – «последнее прибежище иконоборцев в американской литературе», она призвана «позволить читателям понять самих себя и человеческий род в целом», ее функция – «смягчать естественный консерватизм живых существ», «она помогает человечеству быть скромным». Время от времени законная гордость за особое призвание соединяется с естественным желанием увидеть фантастику в числе респектабельных жанров, вследствие чего на свет рождаются совсем уж дикие гиперболы. Так, Реджинальд Бретнор, авторитетный автор и критик, кажется, думает, что НФ – куда более «широкая» разновидность литературы, чем все остальные; Роберт Хайнлайн, великолепный писатель, полагает, что фантастика «гораздо реалистичней большей части исторических и современных романов и превосходит как тех, так и других», что она «самая трудная из всех форм прозы» и «единственная форма литературы, которая дает шанс понять дух нашего времени». Все это напоминает мне джазового музыканта, утверждающего, будто его музыка превосходит классическую по части утонченности и труднее для исполнения. Однако верить в то, что твоя работа – самая важная вещь в мире, не так уж и плохо. В конечном итоге это может привести к созданию чего-то стоящего. Так что если писателем-фантастом окажется серьезный и преданный своему делу человек, я возражать не буду.

Остается уточнить, какую пользу приносят или могут принести НФ-издания. Мне не кажутся справедливыми назойливые уверения, будто они подслащают пилюлю научного образования: большая часть науки все равно неверна, а объем необходимых знаний таков, что с тем же успехом можно учиться ведению фермерского хозяйства по вестернам. Не следует также рассматривать фантастические журналы как сборники предсказаний: максимум, что требуется от НФ, – это чтобы время от времени складывалось впечатление, будто ее прогноз подтвердился, а если нет, так опять-таки ничего страшного. Осмелюсь утверждать, что ее важнейшая практическая функция – служить средством беллетризации социального исследования, каковое осуществляется посредством построения вымышленной модели, позволяющей вычленить и проанализировать те или иные культурные тенденции. Разумеется, это происходит только в наиболее претенциозных и потому нередко псевдоглубоких произведениях, однако многие культурологи, социологи и проч. будут удивлены и подавлены, узнав, что большинство лелеемых ими идей в НФ давно стали общим местом. Словом, марсианским шпионам следовало бы сперва изучить образчики научной фантастики, а уж потом приступать к составлению отчета о нашей цивилизации.