Текст книги "Седьмая жертва"

Автор книги: Фредерик Молэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ЧЕТВЕРГ

10. Валери

Нико неожиданно оказался в ином мире. Расследование рассыпалось на множество элементов, и собрать эти пазлы он не мог. Преступник обращался к нему… Но это была полная бессмыслица! Да и Алексис со своими открытиями только еще больше все запутал. Должно же быть какое-то объяснение. И как назло, Каролин вошла в его жизнь в это же самое время, что вовсе лишало его спокойствия. Не будь он неверующим, усмотрел бы в происходящем перст Божий. Разве не говорила Доминик Крейс о библейской коннотации, содержавшейся в первом послании убийцы? Нико приехал на площадь Пети-Пер, освещенную фарами автомобилей. Тишина настораживала, как будто вышло предписание уважать покой жертвы и страдания живых. Рост наградил комиссара недовольным взглядом.

– Группы Юро, Кривена и Терона на месте, – доложил он.

Каждая из девяти групп, занимавшихся гражданским правом, дежурила по графику через полторы недели. Соответственно, в понедельник работала группа Кривена, именно она и отправилась на убийство Мари-Элен Жори, и дело начала вести она. На полицейском жаргоне это называлось «раскручивать дело». Этой ночью дежурила группа Юро, она и была вызвана на место убийства Валери Тражан. Установив связь между двумя предыдущими убийствами и этим, Юро незамедлительно, как это требовалось по предписанию, вызвал коллег и перешел в подчинение комиссара Роста, который теперь рассказывал Нико, как обстоят дела.

– Мы уже начали опрашивать соседей. Тело обнаружила некая Флоранс Глюксман. Она живет этажом выше. Ее муж должен был вернуться из командировки около одиннадцати вечера, и она приготовила ему приятную встречу… Понимаешь, что я хочу сказать? – уточнил Рост. – Около половины одиннадцатого она обнаружила, что у нее дома нет свечей для подсвечников, и спустилась к Валери Тражан. Они были знакомы семьями и даже дружили. Муж Валери также должен был вернуться из деловой поездки. Флоранс Глюксман знала, что ее соседка ждала супруга, и не боялась, что побеспокоит ее. Но Тражан не открыла. Глюксман встревожилась и поднялась к себе за дубликатом ключа от квартиры подруги – у каждой был ключ на непредвиденный случай. И тут она обнаружила тело. Месье Глюксман приехал, как и предполагалось, полчаса назад. Тражан вне зоны доступа, он должен появиться с минуты на минуту… Тело находится в таком же положении, как и два предыдущих, только привязано оно в этот раз к ножке супружеской кровати. Я не вникал в детали, решил, лучше тебя подождать. В квартиру мадам Тражан никто не входил, кроме Флоранс Глюксман, двух офицеров из комиссариата, Кривена и меня. Я позвонил Доминик Крейс, подумал, что ты захочешь, чтобы она приехала. Она уже тут. Думаю, я ничего не упустил.

– Осталось только послание, – ответил Нико.

На лице у Жан-Мари Роста читалось отчаяние.

– Да, осталось только послание, – пробурчал он. – Будет лучше, если ты увидишь его сам…

– Хорошо. Попроси, чтобы местные полицейские задержали Тражана. Не нужно ему туда подниматься. Будет лучше, если он всего этого не увидит. И отправь кого-нибудь к доктору Алексису Перрену на улицу Суффло, это в пятом округе. Он сейчас у себя в приемной и ждет. У него надо взять досье на наши три жертвы.

Комиссар Рост чуть не подпрыгнул от изумления.

– Поговорим позже, без паники, – процедил сквозь зубы Нико. – Алексис Перрен мой зять, поэтому, пожалуйста, поаккуратнее.

Рост ничего не понял, но кивнул и отправился отдавать распоряжения. Нико увидел на фасаде памятную доску, посвященную евреям Франции, и решил, что семейство Глюксман считало, что это их напрямую касалось. Он вошел в здание, где молча и терпеливо его ждали Крейс, майор Кривен, Терон и капитан Видаль. Рост присоединился к ним, и они поднялись все вместе на четвертый этаж. На лестнице им встретились полицейские из бригады: они стучали в двери, расспрашивая жильцов. Все это напоминало муравейник: жизнь бурлила, но все происходило в полной тишине.

– Профессора Вилар предупредили? – спросил Нико.

– Еще нет, – ответил Рост.

– Позвони ей. Пусть едет в институт и ждет. Нельзя терять ни минуты, – приказал глава уголовной бригады.

Видаль открыл чемоданчик и выдал каждому по паре перчаток. Сам он вооружился хитроумными лампами – обычной, ультрафиолетовой и инфракрасной, чтобы можно было выявить подозрительные следы. Вся хитрость состояла в том, чтобы заметить разницу между следами, которые могли заинтересовать следствие, и обычными отпечатками пальцев тех, кто жил в квартире. Качество освещения и интуиция полицейских играли главную роль в успехе этого предприятия. Продвигались они по квартире медленно, осматривая одну комнату за другой. Спальня была самой дальней, и они торопились. Остановились на пороге, потому что до ковра на полу нельзя было дотрагиваться – это поле деятельности экспертов. Возможно, в кремовых нитях запуталось нечто, что может быть полезно следствию, и пачкать их – последнее дело. Видаль вошел в комнату и включил пылесос. Таким образом он мог изъять крошечные объекты, которые было тяжело найти иначе, – лаборатория займется ими позже. Только после этого мужчины подошли к телу. Сцена была столь же невыносима, как и в двух предыдущих случаях. Умирала Валери Тражан мучительно. Одежда ее была тщательно сложена на кровати. Туфли с маниакальной аккуратностью поставлены рядышком.

– Посмотрите на тапочки, вон там, – указал Нико.

Все обернулись.

– Они стоят так же ровненько, как и туфли, – произнес комиссар. – А на ночном столике настоящий бардак! Здесь все навалено вперемешку – и книга, и журналы… Могу поспорить, что Валери Тражан не была аккуратисткой. И вряд ли она сама таким образом поставила свои тапки. Это наверняка он, беспорядок его раздражал, и он все аккуратно расставил, как обычно. Видаль, забери их и отдай в лабораторию. Он, конечно, действовал осторожно, но чем черт не шутит…

Капитан Пьер Видаль воспользовался специальным пинцетом: тапки были взяты и отправлены в предназначенную для перевозки вещественных доказательств коробку. Доминик Крейс не могла оторвать взгляда от жертвы: преступник, чтобы удовлетворить свою убийственную страсть, превратил тело в кровавое месиво. На плечо ей легла мужская рука – Нико, как всегда, был внимателен к тем, кто работал с ним рядом.

– А какое послание? – спросил он.

– За дверью, – ответил Кривен.

– Покажите.

На стене угрожающе багровели кровавые буквы.

– «Нико, я преследую врагов моих, и в воскресенье ты падешь под ноги мои!» – прочел Кривен вслух. – Звучит как угроза…

– «Ты падешь под ноги мои!» – это что значит? – вмешалась Доминик Крейс. – Это обращение к главе уголовной бригады или лично к Нико?

Нико растерянно смотрел на нее.

– Тебе нужно быть осторожным. Игра становится слишком опасной.

Они опустились на корточки рядом с телом, ни одного сантиметра которого не осталось неосмотренным.

– Там, между грудями, волосок, – произнес майор Жоэль Терон.

Видаль подцепил его пинцетом. На этот раз он не был ни длинным, ни темным, как в прошлый раз. Этот тип играл на нервах. Нико не отрывал взгляда от жертвы, он хотел запомнить каждую деталь преступления.

– Ты должен был совершить ошибку, – прошептал он, обращаясь к невидимому преступнику. – Ни идеальному преступлению, ни совершенству нет места в этом мире. Ты должен был дотронуться до тапок. Твои навязчивые идеи заставляют тебя терять контроль над собой, и это приведет тебя к краху…

– У нас четыре дня, считая сегодняшний, – прервал его Кривен, всерьез взволнованный словами психолога. – Что будем делать?

– Вы продолжаете опрашивать соседей и осматривать квартиру. Всю ночь, если потребуется, – ответил Нико, – Проверьте, чем занимались мужья – Тражан и Глюксман. А ты, Видаль, проведешь анализ содержимого пылесоса в ближайший час. Пусть твои ребята в отделе делают что хотят, но результаты должны быть к шести утра. Буди доктора Тома Робена, пусть займется этим волоском. Рост, вызови Марка Вальберга. Он должен сравнить почерк, я хочу быть уверен, что эта надпись и прошлая написаны одним и тем же человеком. И вот что еще…

Нико вытащил из кармана пиджака лист бумаги и показал всем присутствовавшим. На ней была комната Валери Тражан и лежащее тело. Только на груди красовались две зияющие кровавые дыры.

– Боже мой, откуда у тебя эта фотография?! – нервно воскликнул Кривен.

Нико долго сопел, потом тяжело вздохнул:

– Я получил ее от Алексиса Перрена, терапевта с улицы Суффло. У него в компьютере досье жертв, сообщение об их беременности и убийстве. Фотографии в подтверждение исполнения.

– Ты хочешь сказать… – начал Терон.

– Нет! – резко оборвал его Нико. – Речь идет не об убийце, а о моем зяте. Я ничего не могу понять. Все эти женщины даже были записаны к нему на прием и, естественно, так у него и не появились. С понедельника все визиты пациентов то ли отменены, то ли перенесены… Ничего не понятно. Кто-то, вероятно, влез в его компьютер и манипулирует информацией…

– Но зачем? Ты в этом уверен? – спросил Рост, понимавший, к каким последствиям может привести это открытие.

– Убийца действительно хочет отомстить Нико, – вмешалась Доминик Крейс. – Поставить под удар члена его семьи… Все это очень серьезно.

– Но мы не можем не проверить этого Перрена, ведь так, Нико? – заметил Кривен.

– Да, не можем. И займешься этим ты, Давид. Сходи к нему, посмотри все сам, у меня времени не было, да и не я должен этим заниматься. Свяжись со специалистом, пусть он сунет нос в компьютер Алексиса. Нужно выяснить, как эти данные в него попали. Попроси Бастьена Гамби, он – самый лучший.

Четвертая, антитеррористическая бригада состояла, как и другие три, из шести человек. Но информационная служба была с ней напрямую и тесно связана, и там работал специалист высочайшей квалификации – Бастьен Гамби.

– Думаешь, к нему кто-то залез? – спросил Кривен.

– Ничего я не думаю. Я хочу выяснить. Проверь все консультации доктора Перрена, назначенные на день. Может быть, мы найдем среди них имя следующей жертвы… И вот еще что: Алексис левша и увлекается парусным спортом. Короче, он умеет вязать морские узлы, некоторые даже можно увидеть на фотографиях у него в кабинете.

– Черт! – не смог сдержать свои чувства Рост.

– Я ничего не могу понять, – признался Нико. – Слишком много совпадений – это ясно. Но этого просто-напросто не может быть. Я знаю Алексиса пятнадцать лет, он совершенно не вписывается в образ убийцы. Господи, да он столько времени спит с моей сестрой! Пожалуйста, не делайте скоропалительных выводов, все слишком серьезно!

– Особенно если имеешь дело с кем-то, кто имеет на тебя зуб, кто прекрасно изучил все, что касается твоего родственника, чтобы сунуть это тебе под нос, – заметила Доминик.

– Зачем же тогда убивать этих женщин, если он охотится за мной?

– Да нет, – ответила она, – женщины-то как раз и представляют главное в его навязчивых идеях. Я в этом совершенно убеждена. Но бросить вызов он решил тебе. Возможно, он тебя знает, ненавидит за то, чего ты добился, или просто хочет увлечь тебя в смертоносное безумие.

– Но что ему до меня?

– Тебе тридцать восемь, и ты уже глава уголовной бригады – есть чему завидовать. Может быть, это простая зависть и он хочет заставить тебя заплатить за успех… а может, ты засадил его в тюрьму… В голове у душевнобольного могут возникать совершенно непредсказуемые мысли… Поищи и в своей частной жизни.

Нико пожал плечами. Его частная жизнь представляла собой ее полное отсутствие. Да кто в это поверит? Появился только луч солнца – Каролин Дальри. И луч этот такой яркий, такой теплый, что он уже начал бояться, как бы он не исчез.

– Можешь изложить свои заключения на бумаге? – спросил Нико молодую женщину.

– Займусь этой же ночью.

– Отлично. Я – на аутопсию. Сейчас два часа ночи, встречаемся у меня в кабинете, скажем, в пять. Я предупрежу Коэна и судебного следователя.

Войдя в Патологоанатомический институт, Нико наткнулся на Эрика Фьори. Тот был взбешен, и комиссар поинтересовался, в чем дело, хотя беды прозектора его совершенно не касались.

– Сегодня дежурю я, – сухо сообщил ему Фьори.

Нико недоуменно взглянул на него.

– Я мог бы и заняться новой жертвой. У меня для этого достаточная квалификация. Но вы предпочли вызвать профессора Вилар…

– Совершенно верно, – подтвердил Нико.

– Я считаю это недопустимым. Сколько, по-вашему, я здесь работаю?

– Вопрос не по адресу. Согласен, вам неприятно. Но профессор Вилар – директор института, и совершенно ясно, что в столь важном деле я предпочитаю опираться на ее мнение. Ей выбирать, как себя вести.

– Согласен. Но тем не менее я не думаю… Идите за мной. Армель готовит тело к аутопсии.

Нико повиновался, но поведение прозектора его удивило, так же как и фамильярный тон, которым он говорил о своей начальнице. Может быть, это просто скрытый мачо и он никак не хочет подчиняться женщине, пусть даже эта женщина такой высокий профессионал, как профессор Вилар.

Армель заканчивала раскладывать инструменты. При виде Нико она улыбнулась так, как умеют улыбаться только женщины, – ласково и ободряюще. Потом уже ничего видно не было: ее лицо скрылось за белой маской, которую она завязала на затылке. Надела вторую пару перчаток для безопасности. В этот момент появился судебный следователь Александр Беккер.

– Вы что, не могли меня подождать? – набросился он на присутствующих.

– Я в вашем распоряжении, господин следователь, – ответила профессор Вилар.

Ответ ее прозвучал безукоризненно серьезно – придраться было не к чему, – но в нем слышалась легкая ирония: Армель весьма скептически отнеслась к прозвучавшему замечанию.

– Поскольку доктор Эрик Фьори трепещет от нетерпения ассистировать мне, он это и будет делать, – продолжила Армель. – Начнем, если вы не возражаете.

Она начала осматривать тело, описывая по очереди все свои действия.

– Можно насчитать, как и каждый раз, тридцать ударов плетью. Окончательно ясно, что это не случайность. Молочные железы ампутированы, на их месте – молочные железы предыдущей жертвы, Хлоэ Барт. Единственное ранение нанесено холодным оружием в область живота. Кинжал имеет те же технические характеристики, что и в прошлый раз. Научный отдел подтвердит: это дополнительные доказательства для утверждения, что убийца один и тот же.

Армель работала уже час, и Нико желал только одного: пусть это закончится через несколько минут, всего несколько минут, и все. Он украдкой взглянул на судебного следователя – тот безмолвствовал, и по его виду ничего нельзя было понять. Армель сделала надрез на теле жертвы, ловко вскрыла его и перешла к осмотру органов. Пока она искала признаки беременности, в помещении царила гнетущая тишина.

– У Валери Тражан беременность один месяц, – объявила она мрачно.

Как это могло быть? Как убийца мог обладать подобной информацией? И какую роль мог играть Алексис в столь мрачном сценарии? Пока Армель продолжала аутопсию, эти вопросы не выходили из головы Нико.

– Минутку…

– Что? – нетерпеливо спросил комиссар.

– Мадам Тражан, судя по всему, носила контактные линзы… Но на правом глазу ее нет, вероятно, потеряна. Я извлеку линзу из левого глаза и отдам на анализ линзу и генетический материал, находящийся на ее поверхности.

– Я проверю, использовала ли она их, – уточнил Нико.

– Разжиться особо нечем, – подвела итог Армель. – Я смогу уточнить время смерти. Вероятно, это должно было произойти в начале дня. Более подробные детали сообщу в отчете, который вы получите утром, господин судья.

Было четыре утра. Нико назначил Беккеру встречу через час на набережной Орфевр и торопливо покинул Патологоанатомический институт. Он не любил это место, да и дел было множество.

Сев в машину, Нико позвонил Коэну. Звонок разбудил его, и Нико кратко изложил все, что произошло за ночь. Обычно Нико не вдавался во все детали следствия, но на этот раз это было невозможно: комиссар уголовной бригады собственной персоной оказался вовлеченным в происходящее, причем не только как полицейский. От услышанного Коэн окончательно проснулся и решил присоединиться к подчиненным. Потом Нико позвонил Жан-Мари Росту, остававшемуся еще на месте преступления.

– Марк Вальберг занимается посланием убийцы, – начал отчитываться тот. – Ты же знаешь, ему необходимо сосредоточиться. Обещал прислать выводы к пяти часам. Квартиру осмотрели с пола до потолка. Ты был прав: жертву нельзя назвать аккуратной хозяйкой – вещи раскиданы по всему шкафу, нижнее белье распихано во все ящики… Тражан действительно вряд ли могла поставить тапочки так, как мы их нашли. Посмотрим, может быть, это что-нибудь даст. Месье Тражан появился почти сразу после твоего отъезда. Он в тяжелом состоянии. Я отправил его в больницу. Допрошу немного позже и утром позвоню ему на работу.

– Знаешь, проверь, пожалуйста, одну вещь, – попросил коллегу Нико. – Может быть, найдете где-нибудь, в ванной или в комнате, контактные линзы… Судя по всему, жертва их носила.

– Займусь сейчас же. Сразу позвоню.

Нико уже подъезжал к тридцать шестому дому на набережной Орфевр. Через минуту он поднимался на этаж уголовной бригады. Между этажами были натянуты сетки, на тот случай, если кому-нибудь придет в голову покончить с собой, бросившись вниз головой. На каждой площадке красовались витрины – в них внушительные собрания медалей и униформ. Корпорация уголовной бригады пользовалась ими и для размещения объявлений о начале празднования молодого вина Божоле, о рождественской вечеринке для сотрудников, о торжественном обеде ветеранов… Для поддержания духа солидарности подходил любой повод – например, похороны кого-нибудь из своих…

Нико скрылся у себя в кабинете. На мобильном было несколько пропущенных звонков от сестры. Он набрал ее номер.

– Господи, Нико! Что происходит? Алексис совершенно в невозможном состоянии, и у него в кабинете все еще сидят двое полицейских.

– Прости, Таня. Мне надо было тебе позвонить и все объяснить, но, честное слово, не было ни минуты… И кроме того, все это так странно…

– Что – все это? Не мучь меня, говори!

– Я занимаюсь серийными убийствами. А у Алексиса в компьютере конфиденциальная информация о жертвах.

Таня молчала.

– Таня, послушай! Алексис ничего не может понять, мы тоже. Очевидно, преступник решил избрать меня мишенью своих действий. Не удивлюсь, если он хочет впутать в это членов моей семьи… Необходимо просто уточнить кое-что…

– Ты не думаешь, по крайней мере, что Алексис…

– Конечно не думаю, но, кроме меня, есть и другие. Необходимо как можно быстрее выяснить, кто нами манипулирует. Я попросил установить у вас полицейский пост. Советую тебе взять отпуск за свой счет до нового распоряжения. Не води детей в школу. Какое-то время побудьте дома.

– Ты пугаешь меня, Нико. С нами никогда такого не было…

– Знаю. И мне очень жаль, поверь.

– Пообещай, что найдешь, кто это сделал!

– Теперь ты во мне сомневаешься. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

– Ну, нет, конечно.

– Тогда дай мне несколько дней, и обещаю, я разберусь с этой историей!

– А о Дмитрии ты подумал? А мама как? Им ничто не угрожает?

Нико вздохнул. Если бы знать…

– Попроси маму переехать к тебе до воскресенья. Мне будет сложно обеспечить наблюдение, если вы находитесь в разных местах. Сильви я позвоню позже.

– Хорошо. И если нужно взять Дмитрия, то скажи…

– Спасибо. Каролин ушла?

– Почти сразу после тебя. Она не в курсе происходящего. Только поняла, что с Алексисом творится что-то странное. Думаю, она позвонит, выяснить, все ли в порядке. Что мне сказать?

– Я сам займусь этим.

– Нисколько не сомневаюсь. Ты в нее втюрился, это видно невооруженным глазом!

– Таня…

– И не отрицай. Вкус у тебя хороший. И она этого стоит. Уверена, она заметила, что ты к ней неравнодушен.

– То есть?

– Нико! Ты вел себя как подросток! Пожирал ее взглядом. Я даже подумала, что ты на нее бросишься… И если ты думаешь, что она ничего не поняла, то ошибаешься… Все совершенно ясно.

– Э-э-э…

– Не упусти свой шанс, Нико. Ладно, работай и держи меня в курсе, пожалуйста.

Таня отключилась, а он вернулся мыслями к Каролин.

11. Неуверенность

Пять утра. Все занимали свои места за столом в кабинете Нико. Александр Беккер держался высокомерно. Он обладал большими полномочиями и хотел, чтобы ни у кого в этом не осталось никаких сомнений. Офицеры судебной полиции исполняли только предписания судебного следователя и совершали лишь то, что было им предписано судебными поручениями. Как следователю, однако, ему казалось разумным предоставлять им достаточно оперативной автономии. Нико же никак не удавалось оценить необходимость этого человека, однако личные чувства не должны были мешать отношениям между полицией и правосудием. Комиссар прекрасно знал, что должен держать эмоции при себе.

– Начинаем, и без лирики, – заговорил он. – Предлагаю сначала обсудить моменты расследования, а потом установить план действий.

Все утвердительно кивнули.

– Рост, что дал опрос соседей?

– Ничегошеньки. Полный ноль. Женщина, бесспорно, сама открыла дверь убийце. Никаких следов проникновения в квартиру, никаких подозрительных шумов в доме. Никто ничего не видел и не слышал.

– Расписание передвижений мужа и четы Глюксман?

– Тражан в таком состоянии, что допрашивать его пока невозможно, – ответил Жоэль Терон. – Его доставили прямехонько в больницу, где он находится под полицейским надзором. С утра буду звонить в компанию, где он служит. Что же касается Глюксмана, он вне подозрений. Мы проверили: он действительно был в командировке. Вместе с ним целый день находились двое его коллег. Его жена занимается торговлей и брала в этот день выходной.

– А сама Валери Тражан?

– Она фармацевт, работает в фирме в режиме неполной занятости, – продолжал докладывать Терон. – По средам всегда берет выходной, и относится к этому очень серьезно: готовится к тому времени, когда у нее появятся дети…

– Что сообщил Вальберг по поводу надписи? – задал следующий вопрос Нико.

– Оба послания принадлежат одному и тому же человеку, – начал докладывать Жан-Мари Рост. – Подтверждено, что он левша. Однако существует очевидное отличие: буквы с неравномерным нажимом, линия иногда подрагивает, увеличился угол соединения.

– Объясните, – нетерпеливо потребовал Коэн.

– Почерк стал менее ровный. Когда выполнялась данная надпись, ее автор волновался или был возбужден.

– Пусть Вальберг проведет сравнительный анализ почерка преступника и доктора Перрена, – приказал Нико.

– Отличное предложение! – заметил Мишель Коэн.

– Я займусь этим, – подтвердил Рост.

– Что дал осмотр квартиры Тражан?

– Ничего, – грустно подытожил Рост. – Могу только еще раз подтвердить, что Валери Тражан была скорее натурой неорганизованной и тапочки, как ты заметил, наверняка поставил убийца. Они в лаборатории, так же как ее одежда и обувь. И никаких следов контактных линз я не нашел.

– Это невозможно. Ты все внимательно осмотрел? – тотчас же уточнил Нико.

– Все закоулки. Я понял, что это важно. И Флоранс Глюксман говорит, что у Валери Тражан со зрением было все в порядке.

– Странно… Профессор Вилар нашла контактную линзу в левом глазу жертвы, но в правом ее нет…

– Я могу ответить на этот вопрос, – вмешался Кривен. – В мешке пылесоса, который передал в лабораторию Видаль, была найдена контактная линза. Он звонил за пять минут до нашего собрания. В лаборатории сравнивают два экземпляра и генетический материал, содержащийся на обеих линзах.

– Наиболее вероятным объяснением будет то, что Валери Тражан потеряла линзу во время нападения на нее, – подытожил Нико. – Но почему у нее дома не было найдено сменных линз и почему ее подруга утверждает, что зрение у Тражан было прекрасное? Этот вопрос надо задать мужу. К тому же на груди у жертвы была найдена прядка светлых волос, положенная как бы специально для нас. Она находится на экспертизе в научно-исследовательском отделе. Что же касается темных волос, найденных на лезвии кинжала, которым пользовался преступник при убийстве Хлоэ Барт, то первые результаты будут сегодня утром. Кровь же, которой пользовался убийца, когда писал свои послания, судя по всему, принадлежит жертвам, однако и это необходимо проверить.

Нико замолчал, и в кабинете воцарилась тишина. Нико не хотел ни брать на себя ведение собрания, что было делом либо его непосредственного начальника, либо судебного следователя, ни выступать на нем единственным докладчиком.

– А есть ли какая-нибудь новая информация относительно веревок и вязания морских узлов? – поинтересовался Александр Беккер, желая показать, что знаком с содержанием дела.

– Веревка та же, что и в двух первых случаях, – ответил Нико, – «Любовные узлы», а попросту восьмерки, вязал левша. Терон, можем ли мы произвести сравнение с третьим делом?

– Никаких изменений: работал левша, узлы те же. Веревка находится в лаборатории.

– Молочные железы жертвы были ампутированы, как и у предыдущих жертв, – сказал Нико, – и заменены на молочные железы Хлоэ Барт. И наконец, последнее: аутопсия подтвердила, что Валери Тражан ждала ребенка. Она была на первом месяце беременности.

– Как такое возможно? – разразился яростной тирадой Беккер. – У убийцы свободный доступ к конфиденциальной медицинской информации! Как бы там ни было, поскольку срок беременности очень мал, это означает, что преступник выбирает свои жертвы незадолго до совершения преступления. Значит, он должен торопиться и досконально узнать особенности места преступления и соответствующее время, окружение каждой. Тражан не работала в тот день, и ему это было известно… А этот Алексис Перрен?.. Это наш первый подозреваемый, так?

Установилась смущенная тишина.

Слово взял Коэн:

– Доктор Перрен является зятем дивизионного комиссара Сирски. Совпадение странное, особенно если учесть, что убийца обращается напрямую к Нико в своих посланиях. Из этого следует, что необходимо действовать очень осторожно. Убийца, бесспорно, приготовил нам западню. И это ставит нас в деликатную ситуацию. Но пока и речи быть не может об освобождении Нико от ведения дела. Он – глава уголовной бригады, нам необходим его опыт. Кроме того, убийца только этого от нас и ждет.

Все взгляды устремились на Беккера. Гол был в его воротах.

Он вздохнул:

– Хорошо, я сообщу вашу позицию господину прокурору. Пока оставим все как есть. Я нисколько не сомневаюсь в комиссаре Сирски, мне прекрасно известно его умение вести расследование. Однако я оставляю за собой право отобрать у него дело в любой момент… Вы понимаете, о чем я говорю… Теперь, месье Сирски, расскажите мне о том, насколько ваш зять замешан в эту историю…

Нико изложил факты и уточнил, что Бастьен Гамби также привлечен к расследованию.

– Кто такой Бастьен Гамби? – не понял судебный следователь.

– Это компьютерщик из информационной службы антитеррористической бригады, – ответил Нико. – Лучше его у нас нет. У бригады в настоящее время очень много дел, но я подумал, что чрезвычайная серьезность расследования позволяет это. Ты хочешь что-нибудь добавить, Кривен?

– Я буквально вытащил Бастьена из постели ночью, и он приехал к доктору Перрену, где я его ждал. Вот его заключение. Компьютер Алексиса Перрена подключен к Интернету, то есть он соединен с секретарями, которые и назначают время консультаций. Это наиболее распространенная практика. При подобном ведении дела секретарь занимается приемом пациентов для многих врачей, отвечает на телефонные звонки и устанавливает время визитов. Внедриться в эту сеть ничего не стоит, потому что пользователи часто подсоединены к специализированным сайтам, медицинским например, и оставляют на нем свои электронные адреса. Для хакера это ключи, и он может легко перенести какие угодно данные в любой компьютер и в любую сеть.

– Но работал ли там хакер, мы можем быть в этом уверены? – жестко спросил Беккер.

– Нет, не можем. Гамби установил в компьютере Перрена чипы для проверки, и начиная с этого момента, если кто-то попытается войти на жесткий диск его компьютера, мы сможем его вычислить.

– То есть доктор Перрен мог и сам составить медицинские карты на эти три жертвы? – настаивал Беккер.

– Это предположение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

– Разве что уточнить, что они не были пациентками Алексиса, – не выдержал Нико. – Это можно легко выяснить, если заглянуть в его архив. Давид, засекал ли ты время, за которое можно добраться от медицинского кабинета Перрена до домов, где жили жертвы? Нам известно то время, которым располагал Перрен, учитывая, что визиты пациентов были аннулированы…

– Мне жаль, но это не снимает с твоего зятя подозрение. Он мог съездить, вернуться и затем возобновить прием пациентов. Он вполне мог успеть. Извини, конечно, Нико… Кроме того, имена пациентов, которые не пришли на консультации, – сплошная выдумка. Этих людей не существует. Имена придуманы, адреса тоже…

– Конечно, и это мог сделать сам Перрен! – уточнил судебный следователь.

– Естественно, но вот только на все запросы отвечает секретарша, – резко вмешался Кривен, который был рад поддержать Нико. – Я проверял. Она просто настоящая находка: отмечено все – день и час обращения, имена пациентов…

– Мог ли он изменить голос и сам позвонить секретарше? – спросил Беккер.

Тут вмешался Коэн.

– Все возможно, – сказал он. – Но Нико не отвечает за Перрена, и не нужно увлекать нас на ложный след. Не будем забывать, что преступник напрямую обращается к Нико, и последнее послание это подтверждает. Попробуем поискать среди преступлений на сексуальной почве, Нико же сажал кого-то в тюрьму, и некоторые отбыли свой срок. Желание отомстить комиссару вполне может стать причиной всего происходящего.

– Согласен. Мы ничего не должны упускать, – кивнул Беккер. – Тем не менее я хочу допросить утром доктора Алексиса Перрена.

– Я позволил себе поместить его с семьей под полицейский надзор, – снова заговорил Нико.

– Ты совершенно правильно сделал. Не вижу здесь ничего предосудительного, – поддержал его Коэн.

– Разрешите продолжить, – вмешался Кривен. – Мои люди уже выявили ложные визиты в рабочем календаре доктора Перрена на ближайшие дни.

– И кто же первый пациент, назначенный на дневное время? – спросил Нико, явно волнуясь.

– Это пациентка, – уточнил Кривен. – Она назначена на сегодня и на пятницу.

– И ты знаешь, кто это? Ты уже связался с ней?

– Тебе это не понравится, Нико…

– Да что все это значит? – проворчал Коэн, которому никак не удавалось скрыть свое волнение.

– Сегодня в четырнадцать часов доктор Перрен принимает некую Сильви Сирски, – ответил Кривен. – Это бывшая жена Нико. Я позвонил ей, но она не собиралась ни к какому врачу.

– Черт возьми! – в ярости воскликнул Нико, ударив кулаком по столу.