Текст книги "Седьмая жертва"

Автор книги: Фредерик Молэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Ну, Нико, не вешай нос. Ты у нас лучший. Если кто-то и может ухватить этого гада, то только ты.

И она повесила трубку.

Без четверти четыре утра. Комиссар Жан-Мари Рост возник в кабинете у Нико, проработав всю ночь над обеспечением связи между группами Кривена и Терона. Чувство долга у Роста было прекрасно развито, как и у всех, работавших на набережной Орфевр.

– Я только что соединил Терона с доктором Томом Робеном из научно-исследовательского отдела, – проговорил глава подразделения. – Но начну с веревок… Ты сидишь? Робен сообщает, что это так называемые «любовные узлы», или восьмерки.

– Любовные – что? Узлы? Это еще что такое?

– Это два конца, соединенные один с другим с одной стороны, их переплетают, а потом снова привязывают с другой стороны. Получается нечто вроде скользящего узла. Если тянуть сверху, узел не поддается, но если проделать это в противоположном направлении, концы легко разъединяются. Часто используется моряками. Техника хорошо освоена убийцей, но известна немногим. Доктор Робен, когда говорил о ней, употребил слово «романтический».

– Странное понимание романтизма!

– И я так думаю. Далее: человек, вяжущий эти узлы, левша. Вывод сделан на основании изучения направлений движения, необходимых при выполнении подобных узлов. В обоих преступлениях употреблена одна и та же веревка. Соответственно у нас есть доказательство, что убийца один и тот же. Образцы совпадают: химия, цвет, физические характеристики. Что касается послания, написанного кровью на зеркале в ванной, то отчет еще не готов. Группа крови и резус-фактор совпадают с кровью жертвы. Доктор Робен попытался с помощью специальной методики выявить отпечатки пальцев в крови: образец замачивается в растворе, пять минут ждем, потом опрыскиваем водой, и готово. Только вот отпечатков никаких!

– Жаль, конечно, но хорошо, что попробовали!

– Еще бы. Робен попробовал провести идентификацию ДНК. Предварительные результаты будут через двадцать четыре часа. Но не надо иллюзий: убийца использовал кровь жертвы и был очень осторожен. Кроме того, одежду подвергли специальному прочесыванию, но следов никаких. И наконец, профессор Вилар передала волоски, обнаруженные на лезвии кинжала, Робену. Анализ ДНК делается. Результаты также через двадцать четыре часа.

– Это все?

– Что значит – все? Звони Тому Робену, доктору биологических наук, биохимику, молекулярному биологу, генетику, специалисту по так называемым форанзическим наукам…

– Каким наукам?

– Форанзическим… Он специалист по сбору, сохранению и оценке улик. Ну что, съел?

– М-да… Мы знаем, что преступник левша, специалист по морским узлам, по «любовным узлам» в частности, он полностью социально интегрирован, у него проблемы с образом матери и он специализируется на молодых брюнетках.

– Моя жена – блондинка, – не удержался Рост. – Я могу спать спокойно.

Он хотел пошутить, но за этими словами скрывалась правда, и Нико не знал, как ему реагировать.

– Она ждет нашего первого ребенка… – Слова Жан-Мари Роста прозвучали почти как извинение.

8. Фантазмы…

Первым амбициозную программу борьбы с преступностью предложил Людовику XIV Кольбер, он же создал и должность лейтенанта полиции. Сама же полиция обосновалась на набережной Орфевр в 1792 году, во время революции. Однако нынешний адрес – набережная Орфевр, 36, – относится к более позднему периоду, к 1891 году, когда бригада сыскной полиции заняла здесь третий этаж. Со времен Видока, ставшего начальником полиции в 1811 году, до «Тигров» Клемансо веком позже каких только знаменитых дел и удивительных расследований здесь ни видела набережная Орфевр, каких только легендарных преступников и сыщиков не видели эти стены! И весь этот эпос мог родиться только благодаря интуиции и рвению преданных людей. Нико чувствовал себя продолжателем традиций. Испытывал чувство подлинной ответственности по отношению к своим предшественникам. И, выходя из зданий уголовной полиции, он с уважением задерживался у бюста Альфонса Бертильона, который был назначен начальником службы уголовной полиции в конце XIX века и стал отцом антропометрических измерений и собирательного портрета преступника.

Было пять часов утра, когда Нико открыл дверь собственной квартиры, – ложиться спать было уже поздно. Он надел спортивный костюм и отправился на пробежку. Полтора часа его спортивные туфли мелькали по парижской мостовой. Движение ему было необходимо: мускулы постепенно разогревались, тело начинало чувствовать ритм, и быстрые, размеренные движения ног становились просто автоматическими, сердце билось ровно. Нико сконцентрировался на физическом упражнении, постарался забыть все, что касалось расследования. Постепенно стал вырисовываться другой образ: он увидел, как улыбается Каролин. Эта женщина нравилась ему и вызывала желание. Нико пересек парк Андре Ситроена, добежал до Марсова поля и Военного института, здесь он решил увеличить темп и домой ввалился, тяжело дыша. Однако нервное напряжение последних дней исчезло, и он был готов к свиданию в больнице Сент-Антуан. Нико принял душ, тщательнее, чем обычно, оделся, надеясь произвести благоприятное впечатление. Он послал ироничную улыбку своему отражению, наблюдавшему за ним из зеркала в ванной, – Каролин определенно не устоит.

Засунул пистолет в карман – не без надежды произвести впечатление на молодую женщину – и вышел из дома. Он почти забыл, что отправлялся на малоприятную медицинскую процедуру: ему предстояла встреча с доктором Дальри, и от этого он был счастлив.

* * *

Сильви Сирски смотрела на стоявший перед ней завтрак: темные мысли настойчиво выгоняли из ее головы остатки хорошего настроения. У нее уже стало привычкой покатать по столу таблетки, которые она принимала по утрам и вечерам, и только потом проглотить их. Депрессия – диагноз был поставлен уже давно. Конечно, жизнерадостной ее никогда назвать было нельзя, но теперь постоянное мрачное настроение стало ее просто беспокоить. Из-за мыслей о самоубийстве она отправилась к врачу. Дорогие, но необходимые ей сеансы психотерапии не помогали избавиться от страхов. Кто виноват? Она сама! Именно это старался ей внушить психотерапевт. Ей необходимо взять себя в руки, ей не обрести психологического равновесия, если она не прекратит мучить себя упреками и угрызениями совести. Проблема была ей известна, потому что у нее было имя – Нико. Они встретились семнадцать лет назад. Она тут же влюбилась в этого красивого юношу, который, казалось, не замечал, что он нравился женщинам. Она просто обезумела от той нежности, которую он ей дарил. Он не был похож на тех молодых людей, которых она знала раньше. Ему было важно только одно: чтобы ей было хорошо. Когда она объявила ему, что беременна, он на ней женился. Но ее все время мучил вопрос: не будь Дмитрия, произошло бы это или нет? Дверь в комнату сына открылась, и на пороге появился он сам. Дмитрий был настолько похож на своего отца, что каждый раз ей приходилось бороться с охватывавшим ее при виде собственного сына отчаянием. Она почувствовала, что вот-вот заплачет. Любым доступным ей способом нужно было выйти из этого состояния.

* * *

Этим утром тишина собственного кабинета пугала ее. Он находился под самой крышей, и, чтобы добраться сюда, нужно было пройти не один коридор и подняться не по одной лестнице, – хорошего самочувствия это не добавляло. Она сидела за скромным рабочим столом и смотрела в узкое окно: решетка, защищавшая его с внешней стороны, вызывала ощущение, будто она находится в камере, и от этого по спине бежали мурашки. Уж лучше было смотреть в другую сторону, там на стене красовалась афиша «Людей в черном – 2», про тех, кто сражается с неизвестно откуда взявшимися монстрами. Впрочем, персонажей, от которых можно было прийти в ужас, хватало и в ее профессиональной жизни. Студенты психологического факультета часто специализировались на изучении жертв – это происходило рефлекторно – из-за сострадания или желания противостоять насилию. Она же сразу выбрала противоположную сторону – самих преступников на сексуальной почве – и отдалась этому страстно, просила даже разрешения на прямые контакты с убийцами, находившимися в заключении: она хотела понять, что же ими движет. Она была прекрасно подготовлена к своей миссии, которая подразумевала участие в расследовании убийств и облавах на психопатов разного сорта. Она помнила свой первый труп – после этого три дня не могла проглотить ни куска мяса! Теперь эта стадия была позади, она оделась в броню и научилась держать дистанцию между профессиональной и частной жизнью, причем настолько хорошо, что друзья и родственники пребывали в неизвестности по поводу ее опытов в Уголовной полиции. Ее друг не должен был задавать вопросов, таковы были правила игры, даже если ему было трудно им следовать. Они встретились восемь месяцев назад на обеде у общих друзей. Сумрачный брюнет, он сразу же произвел на нее впечатление, хотя она была не из тех, кто позволял возобладать над собой первым впечатлениям. Он открыто клеил ее весь вечер и в конце концов той же ночью оказался у нее в постели. С тех пор они не расставались, потому что их совместная жизнь ни в чем не напоминала обычные рутинные отношения. Она залилась краской от одного воспоминания о тех нескольких ночных часах, которые они провели вместе. Когда она вернулась домой на рассвете по приказу дивизионного комиссара Сирски, Реми еще не спал. Стоило ей появиться на пороге, как он уже набросился на нее. Они даже не успели дойти до постели. Доминик Крейс не сомкнула глаз ни на минуту.

* * *

Восемь часов утра. Медицинская сестра встретила Нико в смотровой, где стоял топчан, монитор, шкафы и раковина. По ее просьбе он снял пиджак и галстук, вынул из кармана оружие. Потом лег на левый бок, приняв позу эмбриона. Сестра привела в действие некий стародавний, здорово изогнутый механизм, и теперь верхняя часть туловища Нико почти свешивалась с топчана.

– Отлично! Доктор Дальри будет минут через десять, – возвестила дама, и голос у нее был настолько властный, что спорить даже желания не возникало. – Я вас оставляю. Надеюсь, вы достаточно взрослый, чтобы побыть несколько минут в одиночестве? – Теперь в вопросе прозвучала ирония.

Пока он думал, отвечать или нет, ее уже и след простыл. Минуты проходили, потом в коридоре послышались шаги. Вошла Каролин Дальри, еще красивее, чем он ее помнил. Ему даже захотелось, чтобы всего этого не было, но женщина стояла перед ним, живая, решительная и бесконечно очаровательная. Взгляд ее нежных глаз успокаивал. По комнате она перемещалась с достоинством, даже если надо было просто дойти до раковины и тщательно вымыть руки. Затем она уселась на высокое сиденье перед монитором в нескольких сантиметрах от него. И тут же теплая волна нахлынула и затопила его.

– Здравствуйте, месье Сирски. Если вы не будете двигаться и будете дышать как положено, процедура продлится три-пять минут. Я введу фиброскоп вам в рот, далее – по пищеводу вплоть до двенадцатиперстной кишки. Это эластичный шланг, внутри которого находится оптическое волокно длиной шестьдесят сантиметров. С помощью него я смогу осмотреть ваш пищеварительный тракт и взять анализы для выяснения, не бактериологический ли характер носят очаги воспаления. Для того чтобы фиброскоп легко прошел в пищевод, вам нужно сделать энергичное глотательное движение. Но главное – расслабьтесь и глубоко дышите, это самое главное, иначе процедура будет мучительной и для вас, и для меня.

Она улыбнулась. Сердце у него защемило.

– Это не очень приятно, и вам может показаться, что вы задыхаетесь. Но это только ощущение, волноваться нечего. Есть у вас вопросы?

– Нет, я полностью вам доверяю.

– Прекрасно. Смотрите на меня и не дергайтесь. Широко откройте рот. Сестра сначала обработает вам слизистую анестетическим спреем. Похоже на ощущения, которые вы испытываете, когда вам лечат зубы, – нёбо и гланды теряют чувствительность. Минут через двадцать это ощущение исчезнет.

Сестра исполнила свою миссию, доктор Дальри поднесла руки ко рту пациента и осторожно ввела в него фиброскоп. Ощущение было действительно не из приятных, но Нико постарался не двигаться, как будто полностью владел собой. Он не мигая смотрел на молодую женщину, стараясь воспользоваться каждым мгновением, проведенным рядом с ней, пусть даже в столь маловыигрышном положении. Врач его хвалила за правильное поведение, постоянно подбадривала, показывая, как продвигается фиброскоп. Ее присутствие было лучшим лекарством от стресса в подобный момент. Действительно, самое большее через пять минут, как и было сказано, процедура закончилась. Нико был почти в отчаянии.

– Желудок в прекрасном состоянии, – объявила Дальри. – Есть, как я и думала, небольшое воспаление в области двенадцатиперстной кишки. Ничего серьезного, это отлично лечится. Но надо было в этом убедиться.

– И какова наша дальнейшая программа? – спросил Нико, вдруг почувствовав себя свободно.

– Я выпишу вам рецепт. Три месяца будете принимать противокислотные препараты и попробуете немного изменить вашу жизнь: отдых, спокойствие, сбалансированное питание…

– Это не актуально…

– Это означает, что кривая преступности растет?

– Именно так.

– Хорошо! Можете одеваться и забрать свое оружие.

– И это все?

– Что значит – все?

– Больше ничего? Когда я вас снова увижу?

– Приходите месяца через два.

– Так долго?

Доктор Дальри рассмеялась:

– Обычно пациенты скорее радуются, когда я им сообщаю подобную новость. Это означает, что все хорошо, месье Сирски. И вас это должно радовать. Как только у меня будут результаты анализов, я вам сообщу, не нужно ли изменить назначения. Но сомневаюсь…

– А… ладно… спасибо…

Нико не знал, как продолжить разговор. Что говорить? Что он считает, что она соблазнительна, и что он хотел бы встретить ее в несколько иной обстановке? Она протянула ему руку, которую он с неохотой пожал – рукопожатие означало конец проведенному вместе времени. Нико вышел из смотровой. Внутри него образовалась полная пустота. Он открыл уже было дверь на улицу, но решил вернуться. Навстречу ему шла сестра, проводившая подготовительные процедуры.

– Простите, мадам, – остановил он ее, – не знаете ли, в котором часу доктор Дальри заканчивает сегодня работу?

Сестра смерила его удивленным взглядом:

– Я не могу сообщать подобного рода информацию, месье.

Настаивать было нечего, однако Нико не успокоился и вытащил свой жетон полицейского.

– Я повторяю свой вопрос! – раздраженно заявил он.

– Вы что думаете, что врач работает от и до? Что за наглость! Доктор Дальри заканчивает поздно вечером, если у нее нет ночного дежурства.

Нико поднял руки – все-все, сдаюсь! – и, ни слова не говоря, зашагал прочь.

Каролин Дальри переходила от одного пациента к другому. Больница была ее жизнью. У нее были прекрасные способности, но то и дело приходилось доказывать, что она достойна докторской степени, полученной в тридцать шесть лет. Ни минуты отдыха, впрочем, подобное поведение заставляло замолчать завистливых коллег в белых халатах. Она сдала экзамен на степень бакалавра в пятнадцать лет и давно привыкла сражаться на территории, не предназначенной для ее возрастной категории.

– Доктор! Каролин! – окликнули ее из коридора.

Каролин обернулась: к ней ринулась сестра из приемного покоя.

– Ваш пациент, ну, знаете, этот комиссар полиции, он меня спрашивал, в котором часу вы сегодня заканчиваете. Даже сунул под нос свой жетон, чтобы получить информацию! Я ему, конечно, объяснила, что мы здесь не работаем от сих и до сих. Он ушел несолоно хлебавши. Он к вам неравнодушен, доктор! – заключила сестра, хитро взглянув на Дальри, и повернулась на каблуках.

Комиссар Сирски! Наверное, бабник, подумала Каролин.

* * *

Бессонная ночь. Профессор Армель Вилар домой не пошла. Да и зачем? Пока она приводила в порядок труп второй жертвы, ей в голову пришло мудрое решение: заняться административными делам, ведь на них никогда не хватает времени. На письменном столе кипами громоздились медицинские отчеты, которые надо было перечитать и подписать. Она рьяно взялась за дело, от которого ее отвлекли только звуки шагов в коридоре: первые служащие Патологоанатомического института направлялись к своим рабочим местам. Тут она подняла голову и протерла глаза. В кабинете появился один из коллег с чашкой дымящегося кофе в руках.

– Госпожа директор, вот и кофе, – объявил он, ставя чашку прямо перед ней.

– Спасибо, Эрик, очень мило с вашей стороны. Кофе действительно кстати.

– Судя по всему, вы отсюда не уходили. Нашли что-нибудь интересное?

– О чем вы?

– Ну что вы… У нас все знают, что вы приехали сюда вчера вечером из-за второй жертвы серийного убийцы. Разве не так?

– Я решила назвать его «парижский бичеватель», так легче. Он наносит своим жертвам тридцать ударов плеткой, ни больше ни меньше, ровно тридцать, а потом – удар кинжалом. Не очень-то веселая картинка, а? Этот тип прекрасно осведомлен о наших технологиях, а значит, и чертовски осторожен.

– Но профессор Вилар и дивизионный комиссар Сирски располагают всем необходимым, чтобы найти его, не так ли?

– Мне не нравится столь циничный тон, доктор Фьори.

Молодой человек заговорщицки подмигнул Армель и скрылся за дверью. Профессору Вилар приходилось порой ставить на место этого доктора Фьори. Правда, некоторые коллеги находили, что этот цинизм только добавлял ему обаяния, но до дивизионного комиссара Сирски молодому человеку было далеко. Там была другая закалка, но комиссар – птица не их полета: Сирски искал идеальную женщину, ту, в которую он без ума влюбится с первой встречи. На самом деле он был просто романтиком, даже если сам этого не осознавал. Она надеялась, что он сможет встретить свою мечту до того, как будет слишком поздно. Потому что это «поздно» подстерегает нас на каждом углу – об этом свидетельствовали трупы, лежавшие в соседнем помещении.

* * *

Девять тридцать. Комиссар Сирски сидел прямо перед Коэном, загнавшим в угол рта толстую сигару. Комиссар Рост, майоры Кривен, Терон и психолог Доминик Крейс заняли свои места вокруг стола.

– Хватит ходить вокруг да около, – заявил заместитель директора Уголовной полиции. – Сегодня после обеда надо ждать третий труп. Мы имеем дело с серийным убийцей. С этого момента все остаются на рабочих местах вплоть до его ареста. Надеюсь, вы располагаете наконец серьезными уликами, чтобы мы могли сесть ему на хвост.

– Веревка и морской узел, – выдвинул предложение Нико. – Это что-то может дать. Кроме того, и первая, и вторая жертвы были беременны, это тоже может быть следом. Надо разрабатывать оба этих направления. Что касается волосков, снятых с кинжала, результаты будут завтра, если они, конечно, что-нибудь дадут.

– А как насчет предотвращения третьего убийства? – поинтересовался Мишель Коэн, – Мысли есть?

Нико тяжело вздохнул:

– Собрать пресс-конференцию?

– У нас есть что заявить? – поинтересовался его начальник. – Что все тридцатилетние брюнетки из зажиточных слоев населения, к тому же беременные, не должны никому открывать дверь?

– А почему бы и нет? – вмешалась Доминик.

– Нам необходимо передать это сообщение во все комиссариаты Парижа, – продолжил ее мысль Жан-Мари Рост. – В этом случае почему бы не обратиться к прессе? Ведь утечка информации все равно произойдет, и очень скоро. И долго мы не сможем избегать вопросов журналистов. А так мы берем инициативу и стараемся воспрепятствовать худшему развитию дел.

– Которого все равно следует ожидать, – отрезал Коэн, – проведем мы пресс-конференцию или не проведем. Не тешьте себя иллюзиями. Но я не возражаю. А ты, Нико?

– Почему бы и нет?

– Директор хочет видеть нас у себя около полудня. Там будут префект и прокурор. Сразу и решим, организовывать ли встречу с журналистами. А пока необходимо что-то предпринять, даже невозможное. Жду обнадеживающих новостей в ближайшие часы. Докажите, что вы достойны работать на набережной Орфевр, тридцать шесть.

* * *

Никаких сомнений, ему этого не хватало. Убийство становилось необходимостью, но оно приносило столь кратковременное наслаждение, что требовалось продолжение, нужна была следующая женщина, чтобы заполнить зияющую пустоту. Свист плетки, кровь, слезы… и насыщение этими слезами. Он не был таким идиотом, чтобы раскидываться своей ДНК на месте преступления, он сдерживался, и только дома, после всего, заслуженно отдавался наслаждению.

Следующая жертва не заставила себя ждать. В нескольких метрах от него появилась худенькая красивая брюнетка с длинными волосами, такая, как он любил: счастливое лицо, на губах улыбка, решительная походка. Он смешает ее с грязью. От боли она потеряет разум. И никогда не сможет найти ответ на вопрос, мучивший, наверное, их всех: «Почему именно я?»

* * *

Ее муж должен был вернуться поздно и, конечно, без сил. Двухдневная командировка наверняка сделала свое дело. Она решила приготовить ему сюрприз. И прекрасно знала, как к этому приступить: легкий обед, хорошее вино, тонкое постельное белье… Блистательное начало! Тем более ей было что ему сообщить. Он, наверное, сойдет с ума от радости, ведь он мечтал об этом с того дня, как они познакомились…