Текст книги "Седьмая жертва"

Автор книги: Фредерик Молэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

17. Объединенный фронт

Боль и смятение – наконец-то их испытывал этот герой, этот хитрец, этот знаменитый начальник Уголовной бригады. Этот Сирски достал его! Но он показал, кто сильнее! Он почти поставил его на колени, почти… Совсем скоро этот герой будет ползать перед ним и есть землю. Как его мать…

* * *

Нико подъехал к дому тридцать шесть по набережной Орфевр. Ему нестерпимо хотелось услышать голос Каролин, но он не осмеливался позвонить. Он просто представил себе ее улыбку, которая перевернула всю его жизнь. Она, наверное, спала в его постели. Больше всего в жизни ему хотелось слушать ее спокойное дыхание, прижаться к ней и раствориться в запахе ее тела. А самое главное, ему хотелось продолжить начатый разговор там же, где он был прерван, – в ее объятиях…

Он прошел перед двумя полицейскими в форме, стоявшими у входа в Уголовную полицию. Один из них резко высказывал что-то незнакомцу: до Нико долетели обрывки ругательств, но он решил не вмешиваться. Поднялся по лестнице до этажа, занимаемого его бригадой. Все помещения были так ярко освещены, что казалось, сейчас день. На Нико обрушился шквал голосов, и он понял, что никто после мрачного происшествия нынешней ночи домой не уходил. Он направился к помещениям, занимаемым бригадой Кривена. Стоило Нико войти, как все лица повернулись к нему и воцарилась тишина. Здесь собрались все, кто работал в двух бригадах – Кривена и Терона, а также их прямой начальник – комиссар Рост. У Доминик Крейс были заплаканные, покрасневшие глаза. Новость передалась по цепочке, и все они из чувства солидарности приехали сюда, на набережную Орфевр.

– Он убил Адер, никто не мог ничего сделать, – проговорил Нико. – Пять жертв, и будут еще, если мы его не остановим. Надо все начинать сначала, время не ждет. Он мне нужен живой или мертвый… Думаю, возражений нет?

Никто не возразил, у всех была одна цель.

– Кривен, – продолжал Нико, – ты со своими людьми разрабатываешь след «Талька с перчаток „Трифекс“». Именно ими пользуется убийца. Я хочу знать, кто их производит, кто их распространяет в Париже и где. Да-да, я знаю, их можно купить повсюду, но это может нас навести на след. Терон, снова принимайся за морские узлы. Бесспорно, этот тип просто анонимно покупал эти веревки в розничной торговле. Но все же стоит пересмотреть список постоянных клиентов основных парижских торговых точек. Почему убийца покупал именно эти веревки, если он ничего не понимает в морском снаряжении, если ему плевать на яхты и тому подобное? Ты бы так поступил? Наверняка нет, как и я, отправился бы в супермаркет и купил моток нейлоновой веревки, – что может быть проще?

– Может быть, он знал, что твой зять увлекается парусным спортом? – выдвинул предположение Терон. – Он использовал их, чтобы поставить под подозрение члена твоей семьи…

– Возможно… Рост! А где Вальберг с графологической экспертизой последнего письма?

– С минуты на минуту жду от него отчета, – ответил комиссар. – Тебе звонили из лаборатории по поводу отпечатка уха, найденного на входной двери Амели, и по поводу происхождения веревки, которую он использовал в этот раз.

– Этот мерзавец ампутировал молочные железы у Амели, как и у всех предыдущих жертв? – спросил полицейский из группы Кривена.

Нико кивнул.

– Она была беременна? – задал вопрос Кривен.

– Пока не знаю. Аутопсия не закончена, а меня оттуда выгнали.

– И правильно сделали, – кивнул Жан-Мари Рост. – Никто из нас не выдержал бы. Ведь это Амели…

– У четырех первых жертв обнаружены месячные эмбрионы, – продолжал Нико. – Каким образом он получил эту информацию?

– Гамби считает, что убийца проникал в информационную систему некоторых практикующих врачей и лабораторий, проводящих анализы. Таким образом, он получал доступ к медицинским данным, – сообщил Кривен.

– Согласен. Но они были на консультации у своих врачей всего за несколько дней до убийства, – вмешался майор Жоэль Терон. – Мало времени на подготовку преступления. А это значит, что убийца прекрасно знал привычки своих жертв. Например, он знал, что Мари-Элен Жори не работала в понедельник утром, а у Валери Тражан была свободной среда. Расписание работы медицинских сестер меняется каждую неделю. Надо быть просто богом, чтобы знать, что Изабель Сольер заканчивала свою работу в четверг. А с Адер? Этого невозможно предугадать!

– Это так, – согласился Нико. – Я сам отправил ее домой. Она хорошо поработала и заслужила отдых. Не прикажи я ей отправляться домой, она бы осталась здесь.

Они с минуту размышляли в воцарившейся тишине.

– А если мы ошибаемся? Если он их всех знал? – выдвинул новое предположение Нико.

– Что значит – знал? – не понял Кривен.

– Какой-нибудь общий, все понимающий друг, который умеет молчать…

– И которому сообщают о беременности прежде, чем об этом узнает муж? – удивилась Доминик Крейс.

– Почему бы и нет? Рост, ты сам будешь руководить поисками. Нужно заняться мобильными телефонами жертв и снова проанализировать их телефонные книжки. Опрашивайте близких и сопоставляйте.

– Принято.

– И потом, есть еще послания, что он нам оставляет, – продолжал Нико.

Доминик Крейс уточнила:

– Они имеют библейскую коннотацию и обращены прямо к тебе.

– В последнем случае он писал, что «ты не можешь защитить своих женщин»… Он имел в виду Амели? – спросил Кривен.

– Судя по всему, да, – ответила психолог. – Но возможно, он угрожает и другим женщинам, близким Нико. И точно поставленная цель: «сделать из него ничто» в воскресенье. Может, он рассчитывает выбрать ту, что наиболее дорога для тебя, Нико? Так сказать, последнее убийство в формате апофеоза…

– Социопат не может прекратить свою преступную деятельность просто потому, что решил это сделать, – заметил Нико. – Для него убийство естественная необходимость.

– Он может прекратить серию убийств, как будто он выиграл первый тур, – ответила Доминик. – Он начнет снова, но по-другому и в другом месте. Но Уголовная полиция будет повержена, и он объявит, кто он.

– Меня очень беспокоит то, что он добрался до медицинской карты Нико, – вмешался в обсуждение комиссар Рост. – Ты понимаешь, что ему известно о твоем посещении больницы Сент-Антуан?

– Я говорил об этом только близким. О консультации договаривался Перрен.

– Может мне поискать «общего друга» и среди знакомых твоих близких? – уточнил Рост. – Наш герой знает о страсти к морю твоего зятя и твоей язве, похоже, он располагает о тебе информацией личного порядка.

– Думаю, имеет смысл, – одобрил предложение Кривен.

– Ищите! – согласился Нико скрепя сердце. – Давайте, за работу! В восемь завтрак у меня в кабинете для ответственных лиц. То есть в вашем распоряжении четыре часа. Будите всех, кто вам нужен. Не будем забывать, что до следующего запланированного убийства всего несколько часов. Доминик, могу я с тобой поговорить?

– Конечно, комиссар.

– Я встретил у входа какого-то типа, который требовал встречи с тобой. А было три часа ночи…

– Это Реми…

– Реми? Но вид у него был недовольный.

– Мы были вместе восемь месяцев. И как раз вчера я прекратила наши отношения.

– Извини.

– Это моя проблема, – ответила молодая женщина, и на лице ее неожиданно появилось упрямое выражение.

Нико вступал на скользкую территорию личной жизни своих сотрудников. Не в его привычках было вмешиваться в их личную жизнь, но на набережной он стал свидетелем необычного для Уголовной полиции случая и хотел удостовериться, что Доминик сумеет справиться сама и дело не примет более серьезного оборота.

– Ты уверена, что все в порядке? Он оставит тебя в покое?

– По натуре он агрессивен. И, откровенно говоря, женщина его интересует, по-моему, только как сексуальный объект. Я сказала охране, что не хочу его видеть, и они его отправили.

– Но он вернется. Сюда или к тебе домой.

– Я знаю.

– И уверена, что все будет нормально? Мне не надо вмешаться?

– Ни в коем случае. Я уже большая девочка и разберусь со всем сама.

– Если что-то пойдет не так, сразу дай мне знать.

– Обещаю.

Доминик Крейс отправилась к остальным, а Нико склонился над отчетами. Особое внимание вызвали у него донесения антитеррористической бригады. Нельзя было преуменьшать риски. Из-за международной обстановки возможность терактов во Франции была более чем очевидной. В функции Уголовной полиции входило предупреждать их и наблюдать за деятельностью некоторых этнических и религиозных групп.

В дверь постучали. Нико поднял голову: на пороге стоял Марк Вальберг.

– Я решил зайти сам, а не посылать отчет, – объяснил он свое появление. – Тем более что мне по пути.

– Что-то новое?

– Впервые ко мне попал действительно интересный документ. Убийца писал на бумаге, а не на зеркале или двери. И бумага представляет собой чрезвычайный интерес: надпечатки, размер, толщина, волокна, качество, цвет, зернистость, чувствительность к свету – все это позволяет с точностью идентифицировать марку, тип бумаги и дойти до поставщика. Я нашел его. Затем, следует помнить, что бумага – материал податливый, а это значит, что на ней отпечатывается все, на чем она лежала, когда на ней писали. Это исследование обычно проводится под микроскопом, так как отпечатки часто еле заметны. Мне, например, удавалось выявить отпечаток пуговицы с куртки или марку ткани, которой был обит стул, что позволило обнаружить автора письма. В интересующем нас случае я обнаружил отпечаток подписи.

– То есть?

– Убийца, судя по всему, писал, положив листок на другой, уже исписанный. Подпись не принадлежит человеку, которого мы ищем. Категорически. К несчастью, это просто закорючка, а не имя, которое можно прочесть. Я ее увеличил для вас, держите.

Нико просто впился взглядом в листок бумаги.

– Отпечатков никаких. Но графологический анализ весьма плодотворен… Анализируя первое послание, я говорил, что писал его человек уверенный и прекрасно знающий, что он делает. Потом появились признаки нервозности, и они, естественно, изменили начертание букв. Затем, вспомните, мы могли наблюдать попытку приукрашивания почерка, как будто бы писала женщина. Что же касается последнего послания, то здесь множество примеров прерывистого написания, связанного с феминизацией почерка, есть признаки сильного стресса.

– Вы уверены?

– Да-да, на этот раз наш подопечный волновался, когда писал, и не мог сдержать дрожь в руке.

– Но содержание об этом не свидетельствует.

– Совершенно верно, но это ничего не значит. Убийца, бросая вам вызов, входит с вами в тесный контакт, который вместе с этим делает его уязвимым. Ну вот, я вам все сказал, что знаю.

– Спасибо, Марк. Хорошая работа.

– Надеюсь, это поможет вам его схватить. Звоните в любой час, я знаю, какой важности это расследование.

Эксперт научно-исследовательского отдела удалился, его наверняка ожидало тепло домашнего очага.

Нико позвонил Кривену:

– Давид, у меня для тебя с твоими людьми новое задание. Вальберг выяснил марку бумаги, на которой писал свое послание преступник, и имя поставщика. Звони. Узнай, какая у них клиентура в Париже, и сравни с сетью распространения перчаток «Трифлекс».

– Считай, что результаты уже у тебя на столе, – ответил Кривен. – Диктуй координаты.

Нико положил трубку. В кабинете вновь воцарилась звенящая тишина. Нико вытащил из кармана куртки мобильный телефон. Мгновение он взвешивал его на руке и раздумывал. Нет, он должен был ей позвонить, это было ему просто необходимо. Нико набрал домашний номер, понимая, что может разбудить и Каролин, и Дмитрия. Ну что ж, разбудит так разбудит! Но трубку сняли сразу после первого гудка.

– Каролин?

– Слушаю.

– У вас все спокойно?

– Вполне. Дмитрий спит как дитя. Я думала, что ты будешь звонить…

– Мне хотелось услышать твой голос. Мне тебя не хватает.

Он догадался, что она улыбается.

– Где ты?

– В твоей постели, читаю журналы. Расследование продвигается?

– Может быть, все может быть…

– Ты будешь держать меня в курсе, правда?

– Конечно. Как бы там ни было, вы из дома ни ногой.

– Да?

– Я люблю тебя.

– Нико!

– Пока!

Кривен ввалился к нему в кабинет без всякого стука. Нико отключился.

– Она очень клевая, – услышал Нико от своего друга.

– Кто? – не понял комиссар.

– Извини, но я слышал. Ясно, что Каролин Дальри. Что надо! И врач к тому же!

– Поосторожнее на поворотах, майор Кривен!

– Я ничего не сказал. Она выше всяких похвал. И к тому же в ней есть шарм. Много шарма, скажу тебе.

– Что да, то да… Но знаешь, сейчас не время сплетничать. У тебя что-то новое?

– По поводу «Трифлекса». Марка принадлежит американской компании «Аледжанс Хелскеа корпорейшн». Производство в Таиланде. Есть филиал в Бретани, в Шатобриане. Местный комиссар отправился будить директора. У нас скоро будет список клиентов.

– Отлично. А что насчет писчей бумаги?

– Работаем, результаты скоро будут. Мне звонил Максим Адер. Он ждет в морге результатов аутопсии. Профессор Вилар выйдет к нему, как только закончит.

– Надеюсь, он там не один?

– Нет-нет, с ним родственники. Они там все собрались. Похороны, наверное, в начале недели. Касса взаимопомощи может организовать сбор средств… Как ты думаешь?

– Отличная мысль, – похвалил Нико, вытащил бумажник, вынул оттуда сто евро и протянул их майору.

Кривен оценил.

* * *

Он стоял совсем рядом с Нико Сирски. Незабываемые минуты внутреннего торжества! Комиссар страдал, он мучился, было видно. Он был бессилен прервать эту серию убийств и мог только считать потери – тела ни в чем не повинных женщин, над ними издевались, а потом убили. И последняя – из самой уголовной бригады! Какая ирония судьбы! Выходит, господин комиссар не так блистателен, как утверждают. Он вот-вот падет со своего пьедестала. Знал бы только Сирски, как близко он был от него, знал бы, что их руки соприкасаются! Нико всего добьется, но потеряет главное. Он теперь знал, какая женщина будет следующей, и тогда Сирски перестанет быть тем, кем он был, жизнь навсегда потеряет для него вкус, и он узнает, что такое ад.

* * *

Армель только что закончила аутопсию. Теперь ей необходимо было расслабиться и душой и телом. Она уже привыкла работать тщательно, ничего не пропуская при вскрытии, и тогда труп превращался в территорию сложного и увлекательного эксперимента. Ее работа состояла в том, чтобы найти объяснение наступившей смерти, но сама она при этом безоговорочно защищала жизнь. Конечно, жизнь всех тех мужчин и женщин, которых доставляли сюда, была прервана насильственным образом – преступление, несчастный случай или неожиданная остановка работы какого-нибудь органа. Ей надо было объяснить, почему и как это произошло. Ей надо было проникнуть в тайну смерти. А потом были родственники умершего, к встрече с которыми она относилась очень внимательно, так как считала это своим долгом и обязанностью. Живые люди, попадавшие в институт, даже не могли себе представить, что им придется когда-нибудь здесь очутиться: они были раздавлены потерей дорогого человека и испытывали смятение оттого, что здесь оказались. И тогда они обращались к ней, они ждали от нее поддержки и психологической помощи. Она сначала выслушивала их и, чтобы умерить их гнев и горе, взвешивала каждое произносимое ею слово, потом, в более подходящих условиях, они будут оплакивать свою потерю. В голове у нее роилось множество мрачных историй, и она не могла забыть их по мановению волшебной палочки. Но все это было частью ее. Как можно было поверить, что вскрытие тела капитана Адер не было для нее тяжелым испытанием? Она не единожды встречала молодую женщину, Адер присутствовала при вскрытиях, как все члены уголовной бригады. А поскольку Армель была прекрасным физиономистом, она сохранила в своей памяти точный образ капитана Адер. Амели была полна энтузиазма, серьезно относилась к своему долгу и, несмотря на мрачноватую сторону своей профессии, сохраняла свежесть и энергию юности. Теперь же это было безжизненное тело, изуродованное убийцей и аутопсией. От патологоанатома требовалась недюжинная сила характера, она обладала ею, поэтому и могла ежедневно бросать вызов смерти.

Прежде чем выйти к родственникам Адер, профессор Вилар прошла к себе в кабинет. Ей необходимо было позвонить Сирски. Конечно, его начальство и судья Беккер передадут ему во всех деталях ход вскрытия, но она хотела поговорить с ним сама. Это также было ее долгом – ситуация была исключительной. Дивизионный комиссар тут же снял трубку.

– Я закончила, – объявила она. – Твои коллеги сейчас приедут.

– Спасибо, Армель. Я знаю, это было для тебя нелегко…

Профессор Вилар не переставала удивляться комиссару: откуда у него почти женская интуиция?

– Ничего, я справлюсь, – ответила она, не желая распространяться на эту тему. – Я хотела тебе сказать, что нашла кое-что интересное.

– То есть?

– В принципе сценарий все тот же. Причины смерти тоже. Почерк убийцы тот же. Есть, однако, существенная разница: Амели Адер не была беременна. Молочные железы, пришитые на ее грудную клетку, принадлежат предыдущей жертве, Изабель Сольер. Анализы это, бесспорно, подтвердят. Теперь я подхожу к самому главному. Я поместила их в ультрафиолетовое излучение. Тебе прекрасно известно, что множество биологических объектов, помещенных под альтернативное излучение, начинают фосфоресцировать. Затем я обработала их люминолем – этот химический препарат позволяет выявить присутствие минимальных биологических элементов. Представь себе, он лизал соски жертвы. А это значит, остались следы слюны, что позволяет произвести анализ ДНК. Его уже делают…

– Черт возьми, он наконец совершил ошибку!..

– Да, только тебе придется ждать результатов двадцать четыре часа. Профессор Кено, конечно, будет стараться, но он не может сократить время, необходимое для работы техники.

– Боюсь, это слишком долго. Если мы хотим, чтобы не было шестой жертвы, мне нужно больше сведений и быстрее.

– У меня есть еще кое-что. Я обнаружила отпечаток подошвы башмака на черепе жертвы. Он сломал ей часть лицевой и правой височной кости. Наступил всем своим весом, потому что отпечаток прекрасно идентифицируется. Но главное, я обнаружила некую чужеродную субстанцию, оставленную подошвой. Проведу анализы и позвоню тебе сразу же, как только станет ясно, что это такое.

– А ты что думаешь?

– Может быть, что-то растительное. Дай мне время провести экспертизу под микроскопом. Я только что разбудила моего специалиста по ботанике. Он уже едет.

– Отличный ход, Армель!

– Патологическая анатомия, Нико, – это искусство, а не точная наука. Я работаю не для того, чтобы исправить, не для того, чтобы спасти. Я наблюдаю и нахожу объяснения смерти, выявляю следы, доказывающие, что имелось вмешательство третьего лица. В этом и состоит моя работа. Я буду счастлива предоставить тебе исчерпывающий доклад для успешного расследования.

Армель Вилар повесила трубку, глубоко вздохнула и вошла в зал, предназначенный для родственников. Здесь ее ждала семья Амели Адер: эти люди хотели объяснений, представляли себе ее мучения. По опыту Армель знала, что от тех, кто хотел знать обстоятельства смерти, ничего не надо скрывать. И она была готова, если они этого захотят, пройти вместе с ними дорогу ужасающих мучений, которые выпали на долю Амели. Профессор Вилар была способна справляться со своими эмоциями.

18. Гонка преследования

Восемь утра. На рабочем столе Нико лежал план Парижа: красными кнопками были отмечены адреса жертв, кольцом охватившие остров Сите, штаб-квартиру Уголовной полиции Парижа. На стенах кабинета были развешаны списки парижских покупателей хирургических перчаток «Трифлекс» и писчей бумаги, которую использовал преступник. Желтые флюоресцирующие линии указывали на совпадающие позиции. Их было множество: больницы, лаборатории, медицинские кабинеты, ветеринары.

– И та и другая компании были поставщиками больницы Сент-Антуан, – указал на стену судья Беккер.

– Совершенно верно. Но что нам это дает? – спросил Нико.

Эрван Келлек был крупной величиной в ботанике, занимался он и криптогамией. Он все знал про растения, грибы, лишайники и водоросли. Он работал в Национальном музее естественной истории на улице Бюффона и проводил экспертизы для Патологоанатомического института. Стоило только профессору Вилар вытащить Келлека из постели своим звонком и объяснить ситуацию, как он тут же согласился приехать, – для него это было захватывающее приключение. Частицы, собранные во время аутопсии, были крохотными, но Келлек знал свое дело как никто.

– Каковы же результаты? – нетерпеливо спросил Нико.

– Это робин-гуд, – услышал он в трубке голос Армель. – Так называют это растение англичане. У нас оно называется «компаньон руж».

– Извини, но мне это мало что говорит, – проговорил Нико.

– Научное название – «силен двухцветковый из семейства кариофилаксий». Двухцветковый означает, что имеются мужские и женские виды одного растения. У женских соцветий нет тычинок, в то время как у мужских их десять. В садах растут мужские виды. Стебель мягкий, ветвящийся, листья широкие, овальные, заостренные. Цветет с мая по сентябрь. Розовые лепестки разделены пополам. Этот растительный вид считается в Иль-де-Франс малораспространенным.

* * *

Они вскоре должны будут обнаружить, кто он. Партия еще не была сыграна, но он чувствовал, что тиски сжимаются. Ему хорошо было известно, что они прекрасно обучены и имеют первоклассное оборудование, не имело значения, что он оставлял им минимум улик. Было достаточно собрать все элементы воедино, проанализировать их, сравнить информацию – и правда явится сама собой. Он не решил еще, какой стратегии придерживаться. Он бы с удовольствием убил ее, эту женщину, и какое бы он испытал наслаждение, когда читал бы в ее взгляде страх, ужас, потом – смерть. Он смог бы даже насладиться абсурдностью ситуации: все стоят вокруг ее тела, лежащего на анатомическом столе, лица в масках склонились над трупом, руки в перчатках, и он сам вскрывает ей грудную клетку! Может быть, даже он сам выполнял бы эти операции, которые она повторяла тысячу раз и тысячу раз говорила, что не делала бы этого ни при каких обстоятельствах. Ему бы хотелось вдоволь поиздеваться над нею – пусть-ка сама пострадает. Она вполне этого заслуживала, эта женщина, обладать которой он хотел и не смог. Конечно, он был недостаточно хорош для нее! Конечно, никто из них никогда не мог предположить, что перед ними высшее существо, что он всесилен. Но он должен быть верен поставленной цели, а цель эта – Нико Сирски. Армель может и пожить, у него было иное предназначение. И Бог поможет исполнить его, ибо он и есть Бог.

* * *

Заря поднималась над городом, но следователи не останавливались. Они обходили всех, кто использовал в своей работе перчатки «Трифлекс», и одного за другим посещали клиентов фирмы, выпускавшей белую бумагу А4 CopaPlus, двадцать четыре грамма, они расспрашивали родственников погибших об их друзьях и рылись в личных вещах, пытаясь найти какой-нибудь незамеченный знак. Все сведения стекались к Нико, который надеялся, что из всего этого нагромождения фактов выплывет один, тот, который и станет серьезным следом.

Десять утра. Нико стоял у графиков, прикрепленных к стенам его кабинета. Он был не один – рядом внимательно вглядывался в них судья Беккер. Решение должно было быть. Непременно. Возможно, оно уже было перед ними, они просто не видели его. Оно могло быть совершенно очевидным. Уже в какой раз зазвонил телефон. Нико схватил трубку.

– Это Армель. Есть одна вещь, которую я не могу понять… Тебе известно, что я прекрасно знаю эти цветы. Много лет назад я устроила в Патологоанатомическом институте небольшой сад. Окна моего кабинета выходят прямо на него, и честное слово, от одного его вида мне становится лучше. Это небольшой, закрытый со всех сторон садик с небольшим фонтаном. Весь наш персонал может им любоваться. Я старалась, чтобы городские службы сажали там действительно красивые цветы. А когда у меня есть свободное время, я и сама там копаюсь – это снимает напряжение. Короче, я только что оттуда. Понимаешь, наше с Келлеком открытие навело меня на мысль сходить посмотреть на мои цветы. Ну вот… глупо, конечно…

– Что глупо, Армель? – Голос у Нико звенел от напряжения.

– Ну так вот, мой базилик, мои самые любимые в саду цветы поломаны и растоптаны! Представляешь? Невероятно…

– Невероятно, конечно…

– Но я тебе говорила, они редко где растут.

– Что ты хочешь сказать, Армель?

– Не знаю. При виде этих сломанных цветов, понимаешь, именно этих цветов, у меня все похолодело…

– Твое заключение?

– А если сравнить образцы?

– Образцы, что были найдены на теле капитана Адер, с базиликом из твоего сада?

– Именно так.

Нико онемел, мысли просто закрутились у него в голове.

– Нико, ты слушаешь? – прошептала обеспокоенная Армель.

– Я не слушаю, я уже еду. Не могу сидеть на месте!

* * *

Одиннадцать утра. Машина стояла у дома, всего в нескольких метрах от ворот, откуда начиналась частная аллейка. В машине сидели двое полицейских в форме и наблюдали за подходами к дому, но сами предпочитали греться в машине. Время от времени один из них все же покидал насиженное место, проходил шагов сто по улице, потом набирал код на воротах. Осматривал аллею, проверял, не случилось ли чего-нибудь чрезвычайного, и возвращался. Проще простого. У него уже созрел план, как отвлечь их внимание. Они ничего не смогут сделать, им не остановить его, он непобедим. Он минует эту преграду и обрушится на новую жертву, на седьмую женщину.

* * *

Нико и Александр в изумлении уставились на истоптанный партер в садике Патологоанатомического института. Вряд ли происшедшее можно было назвать случайностью: неизвестный хотел растоптать именно цветы профессора Вилар.

– Келлек дает формальное заключение: фрагменты цветов, найденные на жертве, происходят именно из этого места, – проговорила Армель.

– И ты делаешь вскрытия в перчатках «Трифлекс», не так ли? – спросил Нико.

Армель кивнула.

– Более того, бумага, которая покупается для вашего института, именно той марки, что использовал убийца для одного из своих посланий, – продолжил перечень судья Беккер.

– А не знаешь ли ты, чья это подпись? – задал новый вопрос Нико, протягивая Армель увеличенную фотографию.

Зрачки профессора Вилар расширились. От изумления она шумно сглотнула:

– Моя!

– Твоя? Вот эта неразборчивая закорючка? – уточнил Нико.

– Да, я так подписываю обычные бумаги – документы внутреннего пользования, распоряжения… На исходящих документах подпись более разборчива…

– Черт возьми! Нужно срочно заняться всеми служащими института.

– Моими работниками?

– Именно так, Армель. Может быть, ты сама заметила что-нибудь странное? Проблемы с кем-то из коллег?

Армель озадаченно нахмурилась. Ей вдруг стало страшно. Нико понял, что она испытывает, и положил руку ей на плечо, стараясь успокоить.

* * *

Тане опротивело сидеть взаперти: дети хотели на воздух, а мать мотала нервы своими причитаниями о судьбе Нико и Дмитрия. Танин муж понемногу приходил в себя, но происшедшее глубоко его задело – по нему словно грузовик проехал. Ей хотелось встряхнуть кого-нибудь из них, но, пожалуй, лучше бы выйти проветриться. Но как пройти мимо полицейских, которые несли службу перед домом? Она решила ничего никому не говорить и вышла из квартиры под грохот телевизора. Можно, например, отправить к полицейским консьержку, а самой в это время перемахнуть через подоконник на первом этаже. Таня умела подлизываться и заводить сообщников. Небольшая прогулка, и никто даже не заметит, что ее нет. Ну, или она извинится перед Нико. Он не будет на нее злиться, он ее обожает. И потом, благодаря ей он встретил Каролин…

* * *

Она была красива и обаятельна. Отец, конечно, не устоял. Да и давно пора… Он надеялся, что все получится. Нико этого заслуживал. Она помогла ему с математикой и теперь исправляла сочинение по французскому. Все у нее выходило, за какой предмет ни возьмись, да и педагогом она была неплохим. Ему нравилось, как она говорит, ему нравился ее голос – не сравнить с постоянными криками матери. Ему нравилось присутствие этой женщины, ее спокойствие и отзывчивость. Ему бы хотелось, чтобы Сильви была на нее похожа…

* * *

Армель прочистила горло:

– Пожалуй, да… Мне показалось, что последнее время прозектор Эрик Фьори немного нервничает. Я даже неоднократно делала ему замечания.

– Где он? – спросил Нико.

– Пошел домой.

– Когда он ушел?

Армель задумалась:

– Он ушел… после того, как я обнаружила фрагменты цветов на черепе жертвы.

– Настроение?

– Трудно сказать, я была занята. Но в последние дни он был настроен скорее агрессивно.

– Где он живет? – вмешался в разговор судебный следователь.

– Поднимемся в кабинет, я найду его адрес.

– Сколько лет он здесь работает? – задал следующий вопрос Беккер.

– Четыре года.

– И все было в порядке?

– Он иногда пытался ухаживать за мной, но каждый раз я резко ставила его на место. Не могу сказать, что с ним легко работать, но прозектор он неплохой. Вот адрес.

– Можем ли мы осмотреть его кабинет?

– Конечно. Идите за мной.

– Только один звонок, – торопливо проговорил Нико.

Он позвонил комиссару Росту и приказал отправляться домой к Эрику Фьори.

* * *

Убедить консьержку помочь ей было нетрудно. И теперь Таня наслаждалась свободой, шагая прочь от своего дома. Полицейские, чьим долгом было обеспечивать ее безопасность, ничего не заметили. Таня уже представляла себе, как разозлится брат, когда узнает, что она сбежала из-под полицейского надзора. А если повезет, то он ничего не узнает и никто не будет волноваться. Все будут думать, что она сидит запершись у себя в кабинете: Таня требовала, чтобы ее не беспокоили, так как должна была закончить эскизы для архитектурной мастерской. Она действительно должна была это сделать, но работать руки не поднимались. Ей безумно хотелось глотнуть выхлопных газов и ароматов столицы. Она остановилась перед витриной изысканной бакалейной лавки, глотая слюнки от вида роскошных фруктов, не удержалась и купила кое-что к обеду. Мысль, что ей нужно успеть пробраться домой до того, как обнаружат ее отсутствие, вызвала у Тани сожаление. Но тут она встретилась взглядом с мужчиной, который совершенно откровенно пожирал ее глазами. Таня попробовала не обращать на него внимания и пошла дальше, постепенно убыстряя шаг. Теперь она почти сожалела о своей выходке. И тут ее толкнули. Апельсины посыпались на землю. Таня наклонилась собрать их. Перед ней был все тот же человек – мужчина раздевал ее взглядом, и взгляд этот был настойчив…

* * *

Кабинет Эрика Фьори являл собой пример чистоты и порядка. Все бумаги аккуратно сложены, все ручки с колпачками. Нико начал обыск, открывая ящики один за другим. Он был чрезвычайно серьезен. Встряхнул найденную картонную коробку, протянул ее судье Беккеру и уточнил: