Текст книги "Кулак Аллаха"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

– Теперь поворачиваете барашек. Вам остается только закрыть коробку и натянуть на нее резинку… вот так… чтобы она случайно не открылась. Все это нужно делать в самый последний момент.

Мартин положил коробку в центр одеяла.

– Но шестьдесят секунд – это намного больше, чем вам может показаться. У вас будет достаточно времени, чтобы подойти к иракскому грузовику или пикапу, или к иракской лодке, бросить коробку и уйти. Именно уйти, ни в коем случае не убежать. Бегущий человек всегда вызывает подозрение. Вы вполне успеете завернуть за ближайший угол. Продолжайте спокойно идти, не бежать, даже после того как вы услышите взрыв.

Мартин бросил взгляд на свои часы. Тридцать секунд.

– Бедуин… – начал клерк.

– Что?

– Это же не настоящая бомба, правда?

– Какая?

– Та, которую вы только что сделали. Это муляж, верно?

Сорок пять секунд. Мартин нагнулся и поднял коробку.

– Нет, самая настоящая. Я просто хотел показать вам, как долго тянутся шестьдесят секунд. С этими штуками никогда не паникуйте. Паника погубит вас. Всегда сохраняйте спокойствие и самообладание.

Резким движением Мартин бросил коробку за дюну. Бомба взорвалась, едва успев долететь до песка. Взрывной волной ребят качнуло. Потом на их головы посыпался поднятый взрывом тонкий песок.

Высоко в небе, на американском самолете АВАКС,[12]12
  АВАКС – система дальнего радиолокационного обнаружения, ведущая наблюдение за объектами, находящимися в воздухе, обычно устанавливаемая на самолете Е-З; часто и самолет с системой называют АВАКСом.


[Закрыть] контролировавшем север региона Персидского залива, один из инфракрасных сенсоров зафиксировал взрыв. Оператор обратил внимание офицера, и тот бросил взгляд на экран. Светящаяся точка, отвечавшая источнику тепла, быстро угасала.

– Интенсивность?

– Думаю, примерно соответствует разрыву снаряда танкового орудия, сэр.

– Хорошо. Зарегистрируйте взрыв. Никаких действий предпринимать не будем.

– К концу дня вы научитесь сами делать такие штуки. Детонаторы с таймерами будете хранить и носить вот так, – сказал бедуин.

Он взял алюминиевый цилиндрический футляр для сигары, завернул детонатор в вату, опустил в футляр и завинтил на нем крышечку.

– Пластическую взрывчатку будете носить таким образом.

Мартин взял оберточную бумагу от туалетного мыла, слепил заряд примерно из четырех унций взрывчатого вещества так, что тот по форме стал напоминать кусок мыла, завернул его в яркую бумагу и заклеил липкой лентой.

– Сигарные коробки найдете сами. Выбирайте не большие, гаванские, а маленькие – из-под манильских сигар. В коробке всегда оставляйте одну-две сигары – на тот случай, если вас остановят и обыщут. Если вдруг иракский солдат захочет отнять у вас сигару, коробку или «мыло», отдавайте все без возражений.

Мартин заставил молодых подпольщиков тренироваться под палящими лучами солнца до тех пор, пока они не научились срывать обертку с «мыла», готовить коробку, делать бомбу и скреплять ее резинкой за тридцать секунд.

– Это можно проделать на заднем сиденье автомобиля, в туалете любого кафе, в подъезде дома, а в темное время – просто укрывшись за деревом, – объяснял он. – Сначала выберите цель, убедитесь, что с той ее стороны, которая меньше пострадает при взрыве, нет солдат, потом поверните барашек, закройте коробку, натяните на нее резинку, бросьте бомбу и уходите. С того момента, как вы повернули барашек, начинайте медленно считать до пятидесяти. Если при счете «пятьдесят» вам еще не удалось расстаться с бомбой, бросайте ее как можно дальше от себя. И еще одно: почти всегда вы будете проделывать все это в темноте, поэтому сейчас мы займемся специальной подготовкой.

Молодые подпольщики завязали друг другу глаза и попытались повторить все операции наощупь. Сначала они теряли то одно, то другое, но к концу дня научились делать бомбы вслепую. Когда стало темнеть, Мартин разделил содержимое своего рюкзака: каждому досталось по шесть детонаторов и столько взрывчатки, сколько хватит на изготовление шести кусков «мыла». Сын табачника согласился обеспечивать всех коробками и сигарными футлярами. Вату, оберточную бумагу и резинки каждый сможет достать сам. Потом Мартин отвез подпольщиков в город.

В сентябре в штаб-квартиру Амн-аль-Амма в отеле «Хилтон» потоком стали поступать донесения об участившихся случаях нападения на иракских солдат и повреждения армейского имущества. Чувствуя свое бессилие, полковник Сабаави все чаще выходил из себя.

Предполагалось, что все будет совсем не так. Его уверяли, что кувейтцы – трусливый народ, который не причинит никаких беспокойств. Чуточку багдадских приемов, и они станут делать все, что им прикажут. На самом деле события принимали несколько иной оборот.

Фактически образовалось сразу несколько центров сопротивления – как правило, довольно сумбурного, – действия которых не были скоординированы. В шиитском районе Румайтия иракские солдаты просто исчезали. У мусульман-шиитов были свои причины ненавидеть иракцев: ведь во время ирано-иракской войны армия Саддама истребила сотни тысяч их единоверцев. Если иракский солдат забредал в лабиринт улочек Румайтии, ему перерезали горло, а тело бросали в канализацию, не оставляя никаких следов.

Среди суннитов центрами сопротивления стали мечети, в которые иракские солдаты редко отваживались заглядывать. Здесь кувейтцы передавали друг другу сообщения, распределяли оружие, планировали диверсии.

Наиболее организованным было сопротивление, которое возглавили представители кувейтской аристократии – образованные, богатые и влиятельные люди. Мистер Аль Халифа распоряжался финансовыми средствами этой ветви сопротивления. На эти средства закупалось продовольствие, чтобы в оккупированной стране не разразился голод, а в контейнерах, прибывавших из-за рубежа, под продовольственными товарами часто находились и другие грузы.

В этой ветви движения было шесть групп, пять из них занимались той или иной формой пассивного сопротивления. Первая группа, члены которой работали главным образом в Министерстве внутренних дел, обеспечивала каждого участника сопротивления надежными документами. Вторая группа постоянно передавала в эр-риядскую штаб-квартиру вооруженных сил коалиции сведения об оккупационных войсках, особенно об их численности и вооруженности, береговых укреплениях и центрах развертывания ракет. Третья обеспечивала бесперебойную работу систем водоснабжения и электрических сетей, следила за готовностью пожарных команд и учреждений здравоохранения. Когда уже потерпевшие сокрушительное поражение иракские войска стали открывать вентили на нефтепроводах, намереваясь отравить весь Персидский залив, нефтяники точно указали американским истребителям-бомбардировщикам, куда следует направлять ракеты, чтобы прервать поток нефти.

Четвертая группа состояла из нескольких комитетов гражданской солидарности, действовавших на территории всей страны. Часто они устанавливали контакты с европейцами и гражданами других стран первого мира. В это время европейцы и американцы обычно прятались в своих квартирах, и кувейтцы предупреждали их об облавах и других опасностях.

Пятая группа доставила из Саудовской Аравии систему спутниковой телефонной связи, спрятав ее в фальшивом бензобаке джипа. В отличие от средств связи Мартина эта система передавала нешифрованные сообщения, но участники кувейтского сопротивления постоянно меняли место передачи и успешно связывались с Эр-Риядом всегда, когда им было что передать, а иракская служба безопасности так и не смогла их засечь. Кроме того, за несколько месяцев оккупации один пожилой радиолюбитель передал около семи тысяч сообщений другому радиолюбителю в Колорадо, а оттуда сообщения поступали в государственный департамент.

Наконец, шестая группа оказывала активное сопротивление оккупантам. Ею руководил кувейтский подполковник, один из тех, кому удалось бежать из здания министерства обороны в первый день войны. Все звали его Абу Фуад, то есть отец Фуада; у него и в самом деле был сын Фуад.

В конце концов Саддам Хуссейн отказался от попыток сформировать марионеточное правительство и назначил своего родного брата Али Хассана Маджида генерал-губернатором Кувейта.

Сопротивление было далеко не игрой. В Кувейте началась небольшая, но чрезвычайно грязная война. В ответ на движение сопротивления Амн-аль-Амм создал два центра дознания: в спортивном комплексе Катма и на стадионе Кадисиях. Здесь широко применялись методы, изобретенные шефом Амн-аль-Амма в тюрьме Абу Граиб, расположенной недалеко от Багдада. За время оккупации погибло пятьсот кувейтцев; из них двести пятьдесят были казнены – обычно после долгих, жестоких пыток.

Пятнадцатого сентября шеф иракской контрразведки Хассан Рахмани ненадолго прибыл из Багдада в Кувейт и расположился в отеле «Хилтон». Знакомство с докладами и рапортами, подготовленными его сотрудниками, которые работали в Кувейте с первого дня оккупации, произвело на него тяжелое впечатление.

Случаи нападения на немногочисленные группы иракских солдат – хижины охранников, отдельные автомобили, заставы и посты на дорогах, особенно на удаленных от центра города, – постоянно учащались. Но это была главным образом забота Амн-аль-Амма; борьба с движением сопротивления была поручена секретной полиции. Рахмани не без оснований полагал, что этот неотесанный мясник Хатиб уже скормил собакам не один десяток кувейтцев.

У Рахмани не оставалось времени на пытки, к которым питал такое пристрастие его давний соперник по иракской службе безопасности. Рахмани предпочитал полагаться на тщательное расследование, дедукцию, ловкость и коварство, хотя он соглашался, что раису удавалось так долго оставаться у власти только благодаря жестокому террору. При всем своем уме и образовании Рахмани приходилось признавать, что его пугает этот уличный бандит, этот коварный психопат из тикритских трущоб.

Он пытался убедить президента поручить ему руководство всей службой безопасности в оккупированном Кувейте, но в ответ услышал твердое «нет». Как объяснил ему потом министр иностранных дел Тарик Азиз, это было не сиюминутное решение, а принципиальная позиция. Рахмани отвечал за защиту государства от иностранного шпионажа и саботажа, а раис ни при каких условиях не хотел считать Кувейт иностранной территорией. Кувейт был девятнадцатой провинцией Ирака. Следовательно, обеспечивать повиновение кувейтцев должен был Омар Хатиб.

Впрочем, тем утром, просматривая рапорты в отеле «Хилтон», Рахмани почувствовал скорее облегчение от того, что раис отказал ему. Для иракской армии жизнь в Кувейте превратилась в кошмар. К тому же, как Рахмани и предполагал, Саддам Хуссейн делал один неверный ход за другим.

Захват европейцев и американцев в качестве заложников и попытка создать из них что-то вроде живого щита окончились настоящей катастрофой и лишь ухудшили положение Саддама. Он упустил возможность продвинуться дальше на юг и захватить нефтяные месторождения Саудовской Аравии. А теперь там слишком много американцев. Вместе с тем улетучился и последний шанс заставить короля Фахда сесть за стол переговоров.

Все попытки ассимилировать Кувейт провалились, а самое большее через месяц Саудовская Аравия станет совершенно недоступной, потому что на ее северной границе будет создан мощный щит американской армии.

Рахмани был уверен, что без позора Саддаму Хуссейну не удастся ни уйти из Кувейта по своей воле, ни удержаться в Кувейте под напором сил коалиции; в последнем случае позор будет еще большим. Тем не менее раис излучал такую уверенность, словно был убежден в грядущей победе. На что надеется этот болван? Что с небес снизойдет сам Аллах и сокрушит армию врагов ислама?

Рахмани поднялся из-за стола и подошел к окну. Он любил размышлять, шагая по кабинету, это помогало мыслить более последовательно. Он выглянул в окно. Плавательный бассейн с некогда изумрудно-чистой морской водой превратился в гигантскую мусорную яму.

Что-то в стопке рапортов, лежавших на столе, смущало Рахмани. Он еще раз бегло просмотрел листки. Действительно, странно. Чаще на иракских солдат нападали с ружьями и пистолетами, иногда подкладывали самодельные мины, изготовленные из обычного тринитротолуола. Но в остальных случаях совершенно определенно использовалось пластическое взрывчатое вещество, и таких случаев не один, не два, они повторялись регулярно. В Кувейте никогда не было пластических взрывчатых веществ, а уж тем более семтекса-Н.

Так кто же подкладывал семтекс и где они его брали?

Потом вот эти рапорты о шифрованных радиопередачах. Кто-то вел передачи из пустыни, постоянно меняя место, выходя на связь в разное время суток, всегда на неожиданной длине волны; десять-пятнадцать минут он передавал что-то совершенно непонятное и потом замолкал.

А вот несколько сообщений о таинственном бедуине, который, похоже, бродил, где хотел, неожиданно появлялся, так же неожиданно исчезал, потом появлялся снова – и всегда его появлению сопутствовали диверсии. Два тяжело раненных солдата перед смертью успели сообщить, что они видели высокого, уверенного в себе бедуина в красно-белой клетчатой куфие, один конец которой закрывал почти все его лицо.

Два кувейтца под пыткой рассказали легенду о бедуине-невидимке, но уверяли, что сами его никогда не видели. Еще более жестокими пытками мясники Сабаави пытались выбить у них признание в том, что они знают бедуина. Идиоты. Конечно, они признаются – сочинят что угодно, лишь бы прекратить мучения.

Чем больше Хассан Рахмани размышлял, тем больше он приходил к убеждению, что в этих случаях работал опытный диверсант-профессионал, проникший в Кувейт из-за рубежа, а иностранные диверсанты – это уже сфера деятельности Рахмани. Он не мог поверить в сказки о бедуине, который умеет пользоваться пластической взрывчаткой и передавать шифрованные радиосообщения (если допустить, что и то и другое – дело рук одного человека). Должно быть, бедуин научил нескольких кувейтцев подбрасывать мины, но во многих диверсиях участвовал и сам.

Невозможно арестовать всех бедуинов, бродящих по городу и по пустыне, хотя Амн-аль-Амм, наверно, так бы и постарался сделать. Потом они годами вырывали бы ногти у арестованных, но так ничего бы и не узнали.

Насколько Рахмани себе представлял, существовало три пути решения проблемы. Можно попытаться схватить бедуина во время одного из его террористических актов; в этом случае остается только рассчитывать на удачу, которая, скорее всего, не придет никогда. Можно схватить одного из его кувейтских помощников и выследить бедуина в его логове. А можно поймать его в пустыне во время очередного сеанса радиосвязи.

Рахмани решил остановиться на последнем варианте. Он направит сюда из Ирака две-три лучших бригады радиопеленгаторов, разместит их в разных точках и методом триангуляции попытается обнаружить радиопередатчик. Еще ему потребуется армейский вертолет и подразделение особого назначения, которое постоянно должно быть в состоянии полной боевой готовности. По возвращении в Багдад нужно будет немедленно заняться организацией поимки бедуина.

В тот день в Кувейте таинственным бедуином заинтересовался не только Хассан Рахмани. В нескольких милях от отеля «Хилтон», на загородной вилле, молодой статный кувейтец с усами, в белом хлопчатобумажном тхобе, удобно устроившись в кресле, слушал друга, который принес ему интересные новости.

– Я ехал на своем автомобиле и остановился перед светофором. Рассеянно посматривая по сторонам, на другой стороне улицы возле перекрестка я заметил иракский военный грузовик. Он стоял возле тротуара, а несколько солдат, опершись на капот, жевали или курили. Потом из кафе вышел молодой человек, наш, кувейтец; в руке он держал что-то вроде крохотной коробочки. Эта коробочка была действительно очень маленькой. Мне и в голову ничего не могло придти, пока этот молодой человек не бросил коробочку под грузовик. Потом он завернул за угол и скрылся. Загорелся зеленый свет, но я решил остаться. Через пять секунд грузовик взорвался. Не просто взорвался, его разнесло вдребезги. Солдатам оторвало ноги. Никогда не видел, чтобы крохотная коробочка оказалась такой мощной бомбой. Я развернулся и поспешил уехать, пока не прибыли молодчики из Амн-аль-Амма.

– Пластическая взрывчатка, – вслух размышлял офицер. – Я бы все отдал за нее. Должно быть, это был кто-то из людей бедуина. Так что же это за сукин сын? Я бы очень хотел с ним встретиться.

– Самое главное в том, что я узнал молодого человека.

– Что? – полковник подался вперед; его лицо выражало живейшую заинтересованность.

– Иначе я не стал бы тратить столько времени на свой рассказ. Зачем пересказывать то, что тебе и так уже известно. Абу Фуад, я узнал того, кто подбросил бомбу. Я уже много лет покупаю сигареты у его отца.

Тремя днями позже в Лондоне вновь собрался комитет «Медуза». Докладывавший на этот раз доктор Райнхарт выглядел очень усталым. Хотя на время работы в комитете он был освобожден от всех других обязанностей в Портон-Дауне, за считанные дни разобраться в горе документов, переданных ему на первом заседании комитета, и бесконечном потоке дополнительной информации было чрезвычайно сложно.

– Очевидно, моя работа еще не закончена, – сказал он, – но уже сейчас вырисовывается довольно четкая картина. Во-первых, мы точно знаем, что Саддам Хуссейн располагает большими мощностями по производству отравляющих веществ. По моим оценкам, Ирак в состоянии производить более тысячи тонн таких веществ в год. Во время ирано-иракской войны несколько иранских солдат, пораженных отравляющими веществами, проходили курс лечения в Великобритании, и мне еще тогда удалось обследовать их. Уже в те годы мы выяснили, что Ирак применял в войне против иранцев фосген и иприт. Еще печальнее тот не вызывающий у меня ни малейшего сомнения факт, что Ирак располагает теперь значительными запасами намного более токсичных отравляющих веществ, а именно нервно-паралитических агентов; немецкие химики, открывшие эти агенты, назвали их табуном и зарином. Если бы в ирано-иракской войне применялись такие вещества – а я полагаю, что они действительно применялись, – то лечить пораженных такими ядами солдат нам бы в любом случае не пришлось, потому что все они были бы мертвы.

– Доктор Райнхарт, насколько опасны эти… э-э… агенты? – спросил сэр Пол Спрус.

– Сэр Пол, вы женаты?

Неожиданный вопрос застал британского аристократа врасплох.

– Э-э, да, собственно говоря, женат.

– Леди Спрус пользуется духами во флаконах с пульверизатором?

– Да, кажется, я замечал что-то подобное.

– Вы никогда не обращали внимания, насколько тонко распыляет духи пульверизатор? Насколько малы капельки?

– Да, в самом деле. И признаться, я этому очень рад, потому что представляю себе, сколько эти духи стоят.

Шутка получилась удачной. Во всяком случае сэру Полу она понравилась.

– Так вот, две такие капельки табуна или зарина, попав на кожу, убивают человека, – объяснил химик из Портон-Дауна.

На этот раз никто не улыбнулся.

– Ирак заинтересовался отравляющими веществами нервно-паралитического действия еще в 1976 году. Тогда иракские специалисты начали переговоры с британской компанией Ай-си-ай, объяснив, что они хотели бы построить завод по производству четырех инсектицидов. Руководство компании, ознакомившись со спецификацией оборудования, отказалось от контракта. Дело в том, что в эту спецификацию были включены коррозионно-устойчивые реакторы, трубы и насосы, поэтому британские химики решили, что конечной целью Ирака было производство не пестицидов, а нервно-паралитических отравляющих веществ. Сделка не состоялась.

– Слава Богу, – заметил сэр Пол и что-то отметил в своем блокноте.

– Но отказали им не все, – продолжал доктор Райнхарт. – В качестве оправдания всегда приводился один и тот же довод: Ираку нужны гербициды и пестициды, а они, естественно, являются ядами.

– Не может ли быть, что Ирак, и в самом деле, хотел всего лишь наладить производство химикатов для подъема своего сельского хозяйства? – спросил Паксман.

– Исключено, – ответил Райнхарт. – Химику нетрудно в этом разобраться, если он знает, сколько и каких химикатов заказано. В 1981 году иракцы заключили договор с одной немецкой фирмой о строительстве химического предприятия с очень необычной планировкой. Предприятие предназначалось для производства пентахлорида фосфора, исходного вещества в синтезе многих фосфор-органических веществ, в том числе и нервно-паралитических газов. Ни одна университетская или исследовательская лаборатория не работает с такими токсичными веществами. Немецкие химики должны были сообразить, для чего Ираку потребовалось такое предприятие. В других разрешениях на экспорт фигурирует тиодигликоль. Если его смешать с соляной кислотой, получится иприт. В небольших количествах тиодигликоль используется также как компонент красящей пасты для шариковых авторучек.

– Сколько они его купили? – поинтересовался Синклэр.

– Пятьсот тонн.

– Для шариковых ручек многовато, – сделал вывод Паксман.

– Это было в начале 1983 года, – продолжал Райнхарт. – Летом того же года был запущен большой завод по производству отравляющих веществ в Самарре. На заводе получали иприт; его еще называют горчичным газом. В декабре иракские войска уже начали его испытывать на иранцах. Когда иранцы предприняли первые массированные атаки, Саддам приказал полить их желтым дождем – смесью иприта и табуна. К 1985 году Ирак усовершенствовал свое оружие: смесь синильной кислоты, иприта, табуна и зарина обеспечивала поражение до шестидесяти процентов пехоты противника.

– Доктор Райнхарт, не могли бы вы подробнее остановиться на нервно-паралитических отравляющих веществах? – попросил Синклэр. – Судя по всему, эти штуки действительно смертельно опасны.

– Да, это так, – ответил Райнхарт. – Начиная с 1984 года иракцы стали искать любую возможность закупить оксихлорид фосфора, который является важнейшим исходным веществом в производстве табуна, а также триметилфосфит и фторид калия – из них получают зарин. Что касается оксихлорида фосфора, они пытались купить двести пятьдесят тонн этого вещества у голландской компании. Если из этого количества химиката изготовить гербицид, то его хватит на то, чтобы уничтожить всю растительность на всем Среднем Востоке – от деревьев до последней травинки. Голландцы, как и Ай-си-ай, отказались от сделки, но тем временем иракцы закупили два химиката, тогда еще не внесенных в перечни запрещенных: диметиламин и изопропанол, которые используются в производстве табуна и зарина соответственно.

– Если эти химикаты не были занесены в перечни запрещенных товаров в Европе, то почему иракцы не могли их использовать для производства пестицидов? – спросил сэр Пол.

– Не могли, – объяснил Райнхарт, – об этом говорит количество закупавшихся химикатов, оборудование химических производств и планировка заводов. Любому химику-исследователю или технологу сразу становится ясно, что все эти закупки имели своей целью производство отравляющих веществ.

– Доктор Райнхарт, вам известно, кто был главным поставщиком Ирака в течение последних лет? – спросил сэр Пол.

– Да, конечно. Сначала свой вклад внесли Советский Союз и Восточная Германия, обеспечившие главным образом подготовку специалистов, а небольшие количества различных незапрещенных химикатов были закуплены примерно в восьми странах. Но восемьдесят процентов заводов, технической документации, оборудования, машин, специальных систем управления, химикатов, технологических процессов и ноу-хау поступили из Западной Германии.

– Надо заметить, – протянул Синклэр, – что мы долгие годы пытались заявлять протесты боннскому правительству. А оно всегда их отклоняло. Доктор Райнхарт, не могли бы вы указать заводы по производству отравляющих веществ на тех фотографиях, которые мы вам передали?

– Да, разумеется. Что представляют собой некоторые из этих предприятий, можно понять даже невооруженным глазом; назначение других удается установить, воспользовавшись лупой.

Райнхарт бросил на стол пять больших аэрофотоснимков.

– Я не знаю, как это называется по-арабски, но по числовому коду вы поймете, где находится то или иное предприятие, не так ли?

– Да, вы только укажите нам заводы, – сказал Синклэр.

– Вот здесь целый комплекс из семнадцати зданий… тут один большой завод… видите воздухоочиститель? Потом еще вот это… и этот комплекс из восьми сооружений… и вот это.

Синклэр достал из портфеля листок, пробежал его взглядом и хмуро кивнул.

– Как мы и предполагали. Эль-Каим, Фаллуджах, Эль-Хиллах, Салман Пак и Самарра. Доктор Райнхарт, я вам очень признателен. Наши специалисты в США пришли к таким же выводам. Все эти заводы будут включены в перечень первоочередных целей для нашей авиации.

После заседания Синклэр, Саймон Паксман и Терри Мартин направились пешком до Пиккадилли и зашли выпить кофе у Ришу.

– Не знаю, как для вас, – сказал Синклэр, помешивая ложечкой кофе со взбитыми сливками, – но для нас самое страшное – угроза газовой атаки. Генерал Шварцкопф уже разработал сценарий, который сам назвал «кошмарным». Массированная газовая атака, дождь отравляющих веществ над расположениями всех наших войск. Если дойдет дело до атаки, то они будут наступать в противогазах и защитных комбинезонах, закупоренные с головы до пят. Слава Богу, этот газ недолго живет. Он обезвреживается, как только соприкасается с песком пустыни. Терри, вас что-то смущает?

– Я думаю об этом дожде отравляющих веществ, – сказал Мартин. – Как вы полагаете, каким образом Саддам может организовать его?

Синклэр пожал плечами.

– Думаю, он планирует массированный артиллерийский обстрел наших позиций. Во всяком случае так он делал в войне с иранцами.

– Разве вы не собираетесь уничтожить иракскую артиллерию? Ее дальнобойность не превышает тридцати километров. Пушки Саддама должны стоять где-то рядом, в пустыне.

– Конечно, – ответил американец. – Наша техника позволяет обнаружить каждый танк и каждую пушку, даже тщательно замаскированные и спрятанные под землей.

– Но если артиллерия Саддама будет уничтожена, как тогда он сможет организовать газовую атаку?

– Ну, например, с помощью истребителей-бомбардировщиков.

– Но к тому времени, когда двинутся вперед наземные части, вы их тоже уничтожите, – возразил Мартин. – У Саддама не останется ни одной машины, способной подняться в воздух.

– Что ж, у него останутся «скады», другие ракеты, еще что-нибудь. Наверняка он попытается пустить в ход ракеты. А мы будем их уничтожать одну за другой. Прошу прощения, коллеги, я должен вас покинуть.

Когда Синклэр ушел, Паксман спросил:

– Чего вы добиваетесь, Терри?

Терри Мартин вздохнул.

– О, я сам точно не знаю. Меня беспокоит одно обстоятельство: все, о чем мы говорили, конечно, известно Саддаму и его советникам. Они не станут недооценивать мощь авиации США. Саймон, вы можете достать все речи Саддама за последние шесть месяцев? На арабском, обязательно на арабском языке.

– Думаю, смогу. Они должны быть в Управлении правительственной связи или в арабском отделе Би-би-си. Вам нужен текст или магнитофонные записи?

– Если можно, записи.

Три дня Мартин слушал гортанную речь, уверенные разглагольствования из Багдада. Он снова и снова прокручивал записи; его неотступно преследовала тревожная мысль: голос иракского деспота звучит совсем не как голос человека, попавшего в безвыходное положение. Саддам или не осознавал глубины той пропасти, в которую катился Ирак, или знал то, о чем не имели понятия его противники.

Двадцать первого сентября Саддам Хуссейн произнес еще одну речь. Скорее, это была даже не речь, а официальное заявление Революционного командного совета, составленное на особом языке. Саддам заявил, что Ирак ни при каких условиях не выведет свои войска из Кувейта и что любая попытка выбить его войска силой приведет лишь к грандиозной битве, «матери всех сражений».

Слова Хуссейна, переведенные дословно, подхватили все средства массовой информации, они явно пришлись по вкусу журналистам и репортерам.

Мартин еще раз внимательно просмотрел текст речи и позвонил Саймону Паксману.

– Я вспоминал местные диалекты, распространенные в верховьях Тигра, – сказал он.

– Боже милосердный, ну и пристрастия у вас, – отозвался Паксман.

– Так вот, в своей речи Саддам использовал оборот «мать всех сражений».

– Да, и что?

– У нас это слово перевели как «сражение». А на диалекте племени аль-тикрити, откуда вышел Саддам, оно обозначает также «людские потери» или «кровавая баня».

Паксман с минуту помолчал, потом сказал:

– Пусть вас это не беспокоит.

Но Терри Мартин не мог успокоиться.