Текст книги "В Калифорнию за наследством"

Автор книги: Фредерик Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я слишком не драматизирую по поводу ночного визита клоуна, но то, что этот артист был с пистолетом, наводит на определенные мысли. Ясно, – это был убийца. Оружие с глушителем не применяют для того, чтобы напугать лавочника и очистить его кассу, или ограбить квартиру во время всенародного праздника. Когда в тебя целятся из такой пушки, без промедления отправляй свою душу Господу!

Потеряв всякое желание возвращаться в дом пастора, я выхожу на окраину города. Я знаю, куда мне надо идти. Безумие ночных оргий осталось позади. В ночном воздухе ни прохлады, ни влаги... Говорят, здесь не было дождей с памятного 1865 года, когда был убит Авраам Линкольн. Этот угол сухой, словно язык затерявшегося в Сахаре французского солдата.

Луна заливает своим светом белую пустыню. Когда сзади или впереди показываются огни автомобилей, я отбегаю на обочину и, распластавшись по земле, жду, пока дорога снова опустеет.

Мили через две, как и говорила Иви, показывается силуэт строения – ранчо швейцарского ковбоя.

Воодушевленный увиденным, я сворачиваю с дорога, но дойдя до поворота, решил идти напрямик к низкому, похожему издали на черепаху зданию, расположенному среди чахлых деревьев.

Приходилось ли тебе шагать ночью по настоящей пустыне? Это необыкновенно и незабываемо! Ты и луна над тобой, старая добрая луна, оставленная в наследство моими праотцами.

Я разуваюсь, чтобы бесшумно подойти к дому. Туфли и носки (я покупаю их всегда в одной и той же лавке в Риме, в районе улицы Бенито) складываю в кучку на камнях.

Еще несколько шагов, и я замираю на месте. Нет, не старый «джип» швейцарского ковбоя замечаю я в кустарнике рядом с ранчо, а совершенно новенький «бюик».

Я узнаю его сразу, так как видел своими собственными глазами всего два часа назад. Это тот самый «бюик», на котором клоун и его соучастник смылись после неудачного ночного визита в дом пастора.

Из-за ранчо доносятся звуки, наводящие меня на мысль, что я прибыл слишком поздно. Копают яму. Значит, убийцы расправились с ковбоем и хотят теперь скрыть следы своего преступления. Труп закопают, а «джип» отгонят куда-нибудь в глухой угол пустыни. И все покрыто мраком. Но, нет!

Есть свидетель и судья над вами, господа убийцы, – и это я, Сан-Антонио.

Я достаю из кармана пистолет с глушителем, доставшийся мне от ряженого клоуна, и начинаю тихонько огибать строение. Вижу фонтанирующий источник воды. Из переполненной чаши она вытекает тонкой струей и через несколько метров исчезает в потрескавшейся почве.

В стороне от источника старый человек копает яму. Замшевая куртка с бахромой лежит рядом на земле. Швейцарский ковбой! Здесь же два трупа, один из них, тот, что лежит уткнувшись мордой в землю, – мой клоун. Его напарник предпочитает астральный свет небесных светил.

– Вы устали, – говорю я ковбою. – Отдохните немного.

Он резко наклоняется в сторону, чтобы схватить ружье, лежащее рядом с курткой.

– Дедушка, не стоит, – останавливаю я его. – Я не собираюсь делать вам гадость! Я пришел к вам поговорить о Мартини.

Он начинает рассматривать меня, почему-то размахивая руками.

– Вот этот ряженый проходимец хотел два часа назад угрохать меня этой пушкой! – Я показываю старику пистолет. – Послушайте, о себе рассказывать очень долго, к тому же ночь коротка, поэтому сначала я помогу вам зарыть этих месье, поскольку такова ваша воля. После этого мы отгоним их ублюдский «бюик» в пустыню. После чего вы на своем «джипе» доставите меня в Морбак Сити и вернетесь к себе. Я ничего не видел, ничего не слышал! Идет?

– Но кто вы? – наконец решился спросить меня недоверчивый фермер.

– Я расскажу вам об этом на обратном пути.

Ковбой, не скрывая своего удивления, наблюдает за мной, – откуда, мол, взялся ночной помощник? Потом присоединяется ко мне. Работа начинает спориться, и уже через час старик останавливает меня.

– Для двоих хватит.

Он берет клоуна за лодыжку, чтобы подтянуть к яме, но я делаю протестующий жест. Хочу обшарить карманы. Они оказались пустыми.

– Тащи! – даю команду ковбою, а сам начинаю обыск второго трупа.

Здесь уже кое-что есть. Удостоверение личности, портмоне с долларами, пачка жевательной резинки, шариковая ручка, пачка презервативов, небольшая записная книжка в красном переплете...

Деньги возвращаю убитому.

– Зачем им пропадать? – замечает ковбой.

– Я не грабитель трупов.

– Надо быть настоящим идиотом, чтобы так сорить деньгами. – Дед отнимает деньги у трупа и кладет в свой карман. – Хотел бы я найти хоть одного, кто бы оставил деньги жмурику!

Искать долго ему не придется.

* * *

Мы проехали уже километров сорок. Ночной пейзаж становился все более фантастическим. Надо будет обязательно вернуться сюда, чтобы провести свой отпуск! Неземная красота! Ведь на других планетах мне не придется побывать, это уж точно. Я долго надеялся, что когда-нибудь из каких-либо звездных миров прилетят на землю инопланетяне – зеленые, голубые, с хвостами трубой. Но сейчас уже потерял надежду, осознав окончательно, что мы действительно одни во вселенной на нашем большом голубом шаре. Очень жаль, а то можно было бы повоевать с пришельцами из космоса, вместо того, чтобы уничтожать друг друга. Ведь каждый раз, когда один человек убивает другого, он погибает и сам! А ведь какое это огромное счастье, что Господь позволил нам родиться на этой земле. И как жутко осознавать, что оставив ее, ты уже никогда больше не вернешься в мир живых!

Папаша следует за мной на своем «джипе» словно конвой.

Замечаю, что между вертикальными скалами угадывается узкая долина, вполне подходящее место, как мне кажется, чтобы оставить «бюик» идущих по следу Мартини Фузиту.

Сворачиваю и начинаю пробираться по бездорожью, набирая высоту. Останавливаюсь только тогда, когда лопнул скат переднего колеса. Дикое место.

– Давай подожжем! – предлагает ковбой.

– Огонь заметят в десятках миль отсюда! – я показываю ему панораму, лежащую у наших ног.

– Ты прав, – соглашается он.

Теперь наш путь лежит в город с дикими нравами, в Морбак Сити.

Первым на трибуну поднимается хозяин ранчо. Он говорит о том, что за годы жизни в пустыне, в полном одиночестве, слух его обострился до предела. Поэтому он услышал шум автомобиля бандитов сразу после того, как они свернули с шоссе. Он не жаловал гостей даже днем, не то чтобы ночью. Поэтому вскочил с постели, соорудил что-то похожее на спящего под одеялом человека, снял со стены винтовку и поднялся на чердак, захватив с собой и лестницу.

Ночные гости действовали решительно. Напарник клоуна всадил в «спящего» всю обойму своего крупнокалиберного пистолета. Клоун при этом издавал ликующие крики победителя.

– А теперь, друзья мои, улыбнитесь! – обратился к ним ковбой сверху, откинув люк в потолке, когда понял, что пистолет убийцы разряжен полностью.

Расправа была мгновенной. И сейчас нам ничего не оставалось, кроме как выполнить обряд захоронения, что мы и сделали.

Эта информация, безусловно, была очень интересной, но меня интересовало другое, и гораздо больше: что связывало его и Мартини Фузиту. Но как только я собирался навязать ему сюжет нового рассказа, ковбой остановил меня:

– Минутку! Друг мой, расскажите о себе!

Тон его довольно категорический.

Вот пришла и моя очередь подниматься на трибуну. Свою речь, посвященную наследству старого бедного профессора, я уже знаю наизусть, и мог бы даже выступить с ней со сцены Олимпии. Рассказываю о том, что я и еще несколько моих друзей прибыли вместе с наследником, чтобы помочь ему. Но какая-то банда напала на наш след и пытается расправиться со всеми, кто приближается хоть чуть-чуть к тайне малышки Мартини. Рассказываю о налете на нотариуса, об убийстве отца Мишикуля и его служанки, показываю фотографию Мартини. Ковбой молчит. Когда я готовлюсь сойти с трибуны, он достает из кармана горсть табачных листьев и начинает их жевать. И жует с таким важным видом, с каким даже сама королева Элизабет II Английская никогда бы не жевала.

Казалось, он анализирует мои откровения.

– Ах, эти чертовы камни, – начал ругаться ковбой. – Кажется, лопнул задний скат. Парень, посмотри одним глазом, что там случилось?

Вряд ли найдется другой, более обходительный со стариками, чем я. Поэтому без всяких задних мыслей выхожу из «джипа». Но не успеваю сделать и двух шагов, как тачка ковбоя срывается с места с такой скоростью, какую только мог выдать ее сифилисный двигатель.

Старик на прощанье делает мне знак рукой с торчащим вверх средним пальцем, чтобы показать мне, как он наколол меня.

Запомни: доброта не всегда вознаграждается!

* * *

Какое чувство охватывает меня в этот момент, человека порядочного и воспитанного? Скорее, я больше огорчен, чем оскорблен поступком швейцарца. Когда ты помогаешь хоронить человеку трупы его врагов, убитых им же, потом пытаешься замести следы этого убийства, то постепенно начинаешь ощущать по отношению к нему родственные чувства.

Но вот она, суровая действительность: старик с неслыханным бесстыдством заставляет меня выйти из машины, а затем бросает одного глухой ночью среди безлюдной пустыни. Негодяй! Ах, какой же он негодяй! Ни стыда, ни совести и ни Бога в душе!

Подавленный, я поплелся по дороге. А что делать? Как сказал однажды мой добрый друг Мишель Одьяр, «шагающий идиот добьется большего, чем сидящий на месте интеллектуал».

Через метров двести замечаю на земле какой-то блестящий в лунном свете предмет. Поднимаю. Это мое удостоверение полицейского! Теперь я понимаю поведение ковбоя. Старый разбойник! Он вытащил удостоверение из моей куртки, когда я копал яму. Он знал, кто я, а мои «откровения» были для него лишь тестом моей искренности. Он и бросил документ именно на дорогу, чтобы дать мне понять причину своего не джентльменского поступка.

Я считаю шаги, превращая их в десятки, сотни метров, в километры. Через километра три объявляю себя побежденным. Бедный Антонио! Сидел бы ты лучше сейчас рядом со своей мамочкой, в Сен-Клу, попивая настоящее какао и поглощая хрустящие гренки с молоком! С каждым мгновением этого сурового приключения меня все сильнее охватывает какое-то детское отчаяние. Я никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным! Это правда! Смех да и только, вот что такое твой супермен Антонио, дружочек. На изгибе дороги подхожу к низкой чахлой растительности типа вереска. Крайне изнуренный, я опускаюсь на то, что романистки бы назвали «аметистовым ковром».

Отключаюсь мгновенно. Усталость – лучшее снотворное.

* * *

Солнце – самый безжалостный из боксеров – начало так лупить в голову, что сон улетучился мгновенно. А жаль! Мне снилось, что я расположился на сене с тремя фигуристыми крестьянками и уже начал соображать, как бы мне обслужить их одновременно.

Прощайте, сладострастные мечты! Я возвращаюсь в грустную реальность: я, белая дорога, еще блеклое небо, горящий горизонт и гряда поблескивающих гор, как будто вырезанных из кварца.

Прообраз ада.

Хочу пить, хочу есть и хочу в туалет... Даже страшно представить себя без штанов среди такого необъятного простора. Не могу не вспомнить мамин туалет. Оклеенные обоями стены, мягкая туалетная бумага, небольшое зеркало, маленькая библиотечка. В ней журналы, Роб Грис для страдающих запорами, мои сочинения для легкого стула, пепельница для самоубийц, радиоприемник, чтобы не пропустить выступление Жоржа Лe Пена на очередном митинге, дезодорант, заставляющий поверить, что вы находитесь на экзотических островах. Ультракомфорт. Так бы и провел там всю жизнь!

Но это все далеко, и я начинаю расстегивать штаны, чтобы заняться сверхинтимным делом. И вдруг сигнал автомобиля врезается в мою сосредоточенность. Я вскакиваю. Всего в нескольких метрах от меня стоит желтый «лимузин» с белым верхом и с дамой за рулем.

Со стыда я готов провалиться сквозь землю. Но так как в подобных случаях наши чувства капитулируют перед суровой действительностью, я стараюсь побыстрее привести себя в порядок.

Огромное облегчение охватывает меня, – передо мной появляются черты будущего забавного приключения.

Вот это экземпляр!

Вес этой женщины зашкалил бы стрелку на банных весах. Надо еще добавить, что она была в шортах, в бюстгальтере и в картузе с длинным козырьком на копне рыжих волос.

– Хэлло! – приветствует она меня.

– Хэлло! – отвечаю я.

– Что вы здесь делаете? – спрашивает она.

– Ищу безлюдное место... но... но вижу что напрасно.

Она начинает хохотать.

– У вас такой смешной акцент!

– Я знаю: это у меня от рождения!

Я плету ей, что какие-то девицы в Морбак Сити предложили мне ночную прогулку в пустыню на автомобиле. Я согласился, так как отказывать женщинам не в моих правилах. И вот эти коварные проститутки бросили меня здесь...

Она просто в восторге от моей белиберды. И как все толстушки, добрая от природы, незнакомка предлагает мне занять место в своем «лимузине», так как тоже едет в Морбак Сити на праздник скамейки.

Прекрасно! Моя судьба снова выходит на нужную мне траекторию.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Она все-таки симпа в своем жанре, эта миссис Молли. Она запихивается попкорном из кулька, зажатым между жирных ляжек, и хохочет, брызгая слюной на лобовое стекло. От нее пахнет дешевыми двухдолларовыми духами и потом.

Она сообщает мне, что живет в Саломе штат Юта, что она владелица небольшого предприятия, оставшегося ей в наследство после смерти мужа. Едет она в Морбак Сити, чтобы поклониться священной для нее скамейке, так как перед свадьбой она с покойным Бобом дважды садилась на нее – и удачно. Двенадцать лет безоблачного счастья на маленькой ферме по выращиванию свиней. И вот, все прошло! Она одна. Боб страдал сильной уремией, превратившей его вены в мочевой пузырь.

Горечь своей утраты она подкрепила крупными слезами.

– Угощайтесь! – предлагает она мне попкорн.

Я отказываюсь, но она настаивает. Трудно долго сопротивляться женщине, и я запускаю свою руку в кулек и сразу же ощущаю, как раскрываются лепестки ее тюльпана, как задрожал и рвется наружу мой шалун.

– У вас появилось желание заняться любовью! – ставит она точный диагноз.

Я скрежещу зубами. Нет, нет, только не это! Лучше я расплачусь с ней чем-нибудь другим! Она не по мне. Для великана Берюрье была бы как раз!

Чтобы сменить тему разговора, я включаю приемник. Она понимает это как отказ и хмурится. Хочется верить, что она-то меня не высадит из своего «лимузина»! Мне кажется, что в ее голове зреют сейчас агрессивные мысли. Я не удивлюсь, если через несколько секунд ее рука властно ляжет на мой гульфик. К счастью, музыка стихает и местный репортер сообщает сенсацию: с первыми лучами солнца, когда участников праздника свалил сон, была похищена скамейка влюбленных.

Отчаяние! Настоящее горе охватило жителей Морбак Сити! Разве что только тайфун, цунами, вулканическое извержение или эпидемия чумы могли бы произвести подобный эффект!

Миссис Молли бледнеет.

– Oh! My God! My dear God! – восклицает она. И начинает задыхаться от переполнявших ее чувств.

Потом склоняет голову на мое плечо: через двадцать секунд левая половина моего тела уже залита потоком безутешных слез. Забытый кулек с попкорном плюхает куда-то вниз.

Мы все-таки благополучно добираемся до Морбак Сити. Десять утра. Большая часть жителей города еще спит, те же, что проснулись, собрались около четырех бетонных столбиков. Само сиденье лавки спилено ножовкой. Маловероятно, чтобы это мог сделать один человек, так как согласно информации диктора радио, чугунный объект поклонения весил сто килограммов.

В городе царит атмосфера национального бедствия. Растерянность, отчаяние, тоска в глазах людей говорят о том, что нарушена, разбита гармония их быта, смысл их существования. Женщины, менее суровые, чем их мужья, заламывают руки и, протянув их к небу, обливаются слезами в предчувствии страшной беды, надвигающейся на их любимый город, чтобы превратить его во вторую Помпею.

Я растворяюсь в толпе и спешу к дому пастора.

У преподобного отца жизнь идет своим чередом. Здесь пока тихий час, если не считать бодрствующих Феликса и жену святого отца, которая старательно обрабатывает интимную рану профессора, полученную им ночью. Я не успеваю расспросить, при каких обстоятельствах пострадал Феликс, как в комнату влетает малыш Руаи.

– Мартьен, я забежал спросить, нужен ли я вам еще?

Конечно, нужен! Именно такого ответа ждал и он.

Я говорю, что он пришел вовремя, так как мне срочно надо встретиться со швейцарским ковбоем.

Действительно, должен же я продолжить нашу беседу, которую он прервал таким некорректным образом.

Толпа становилась плотнее, – несколько трезвенников разбудили всех спившихся, которые сразу очень правильно оценили ситуацию: если нет скамейки, значит, не будет и праздника. Такое открытие породило панику.

На месте происшествия шериф со своим помощником что-то измеряют рулеткой, демонстрируя свою значимость в такое трагическое для жителей города время.

С трудом пробившись сквозь толпу, мы выезжаем за пределы города и оказываемся наконец в пустыне, слепящей глаза своей белизной.

– Горит! – восклицает малыш.

– Двигатель? – волнуюсь я.

– Ранчо старика!

Действительно, везувийские клубы дыма поднимаются в небо. Конечно, горит ранчо швейцарского ковбоя.

По мере приближения к дому старика становится понятно, что огонь не пощадил ничего. Остались только дымящиеся руины, черные и зловещие.

Около палисадника стоит «джип» швейцарца.

– Он там? – показывает на пожарище Руаи.

– Боюсь, что там, малыш.

Я представляю себе, как это могло произойти. Вернувшись в ранчо, ковбой решил сварить кофе, зажег огонь, поставил воду, а сам прилег и... уснул. Несчастный старик!..

Выходит, что тропа, ведущая меня к тайне Мартини Фузиту, оборвалась окончательно.

Я крайне огорчен. Нераскрытая тайна! Я буду нести ее по жизни, как Иисус нес свой крест!

– Мартьен, здесь следы колес! – сообщает маленький непоседа. – Идите сюда!

Я медленно подхожу.

– Смотри, – показывает мне американский Шерлок, ползая на коленях по земле. – Здесь отпечатки колес двух автомобилей, а вот там есть следы еще одной машины.

Меня начинает колотить.

Малыш оказался прав. За кустарником я вижу свежие следы третьего автомобиля. Теперь я начинаю понимать, что есть и другие парни, кроме тех, что в земле, которым тоже надо было убрать швейцарского ковбоя. Они подстерегли его, когда тот возвращался в ранчо.

– Поехали, малыш, – вздыхаю я.

– Надо ведь сообщить шерифу, правда? – спрашивает он меня.

– А он сообщит в полицию! – поддерживаю я его и сокрушаюсь: – Ну и события, скажу я тебе, в вашей стране!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Шерифа мы находим все на том же месте. Прищурив глаза, он смотрит на меня, как смотрят на солнце.

– Шериф, мы с малышом хотим сообщить вам печальную новость.

– Что вы говорите?

– Сгорело ранчо швейцарского ковбоя.

– Я надеюсь, что вместе с ним сгорел и сам ковбой, гнилой альтруист!

– Очень вероятно.

– Ну, и черт с ним! – подводит шериф итог жизни человека.

– По-моему, вам надо осмотреть место трагедии, так как за этим может скрываться криминальное преступление.

Взгляд его превращается в два плевка туберкулезника, наполненных кровью.

– Судя по вашему акценту, вы должно быть иностранец. И откуда вы прибыли, друг мой?

– Из Франции.

– Меня это не удивляет! И вы серьезно полагаете, что я стану прислушиваться к советам какого-то недоумка-француза?

Есть вещи, мимо которых я не могу пройти спокойно. Родина для меня всегда свята. Вспоминаю, что когда принц Шарль как-то заявил в мой адрес нечто подобное, то он тут же проглотил несколько своих длинных зубов. Но я держу себя в руках, так как момент очень ответственный.

– Шериф, – я с трудом сдерживаю гнев, – вы не имеете права так оскорблять меня и мою страну.

– Перестаньте нагружать меня, иначе вы рискуете оказаться за решеткой!

Он замолкает, подавившись моим кулаком. От града моих ударов лицо его взрывается в две минуты. И в довершение я валю его с ног!

Поверь, толпа аплодировала мне!

– Что вы наделали? – испугался малыш. – Он оторвет вам уши, нос и все, что торчит у вас! Это же настоящий садист! Вам надо смываться, пока он не очухался. Не надейтесь на людей. Да, они довольны, что вы расправились с шерифом, но свидетельствовать в вашу пользу никогда не станут. Уходите отсюда и немедленно уезжайте из Морбак Сити!

Глядя на отбивную, в которую превратилась физиономия полицейского, я потираю онемевшие фаланги пальцев.

– В вашем веселом городе есть почта? – спрашиваю я.

– В двух шагах отсюда.

– Подожди меня здесь. Когда он придет в себя, то скажи этому мешку, набитому дерьмом, что я сейчас вернусь.

Везет же мне!

Ровно через восемьдесят секунд я уже разговаривал с послом Франции в США. Я рассказываю ему о поведении гнусного шерифа, которое спровоцировало мой дерзкий и вместе с тем достойный поступок.

– Конечно, случай довольно досадный, – соглашается он.

Эти провинциальные шерифы распоясались вовсю и всласть издеваются над людьми. Я сейчас же свяжусь по данному вопросу с высшими инстанциями.

Немного ободренный, я возвращаюсь к своей жертве, которая по-прежнему находится в нокауте.

Тогда я решаю обратиться к жителям города.

– Дорогие жители города Морбак Сити! Я вместе с вашим очаровательным малышом Руаи обратился к шерифу, чтобы поставить его в известность о том, что сгорело ранчо швейцарского ковбоя, и что останки старика, очевидно, находятся под руинами. Вместо того, чтобы принять надлежащие меры, он осыпал меня гнусными оскорблениями. Вы слышали. Вот почему я. вынужден был защитить свою честь и честь моей родины. Разве этот пузырь достоин быть вашим шерифом, если его можно уложить одним ударом? Я только что позвонил в высшие инстанции, где у меня есть своя рука, – потому что у меня длинные руки! И сейчас расчитываю на порядочность американского народа, которым восхищается вся Франция. Вы должны теперь понимать, что из себя представляет этот блюститель порядка вашей прекрасной страны!

Публика аплодирует мне.

А в это время шериф достает свой кольт, но он еще не знает моей реакции! Кольт летит в сторону, а я добиваю шерифа словами:

– Успокойся, старая туша! Если ты хочешь драться как настоящий мужчина, то дерись голыми руками! Это было бы лучшим доказательством жителям города, что ты все– таки чего-то стоишь!

– Ларри! Ларри! Сукин сын! – орет шериф.

Я подумал, что он зовет своего помощника, но того и след простыл.

– Ну, – обращаюсь я к чудовищу Salt Lake ¹, – деремся или ты линяешь отсюда, жирный слизень?

Он не знает, что такое слизень.

– Именем закона, – бормочет он.

– Именем закона, подонок, иди и залепи свою рожу пластырем! Если понадоблюсь, запомни, я остановился в доме преподобного Марти. Чао, пузырь!

* * *

Люди, надо согласиться с этим, склонны к оптимизму. Получив по роже, они некоторое время пребывают в прострации, но очень скоро находят в этом причину для ликования!

Событие в Морбак Сити тому подтверждение. Немота, наступившая в городе после исчезновения скамейки, к вечеру перешла в стадию неуправляемой эйфории. Пропала скамейка? Ну и что! Муниципальные власти вместо нее установят мраморный обелиск, дескать, почитайте, чествуйте сумасшедших Сюзи и Макса, счастливых самоубийц, как назвал их местный журналист!

Иви снова отрезвила своего супруга кофе с нашатырем и холодным душем. Отец праведный произнес несколько наставлений и отбыл на всенощную службу вместе с Цезарем Пино.

Мои же членогоподобные калеки сегодня остаются дома залечивать свои раны. Как же они неосторожны и расточительны со своим природой данным богатством! Я советую им скоротать время в глубоком сне.

А дальше, как ты уже догадываешься, я попадаю в руки супруги пастора. Она убеждает меня, что я стал для нее своего рода наркотиком, что она теперь не представляет своей жизни без меня. И что она уже обо всем хорошо подумала и предлагает мне альтернативу: или я остаюсь здесь, или она едет со мной. Не склоняясь ни к одному из ее вариантов, я усиливаю ее наркотическую зависимость. Получив желанную дозу, она засыпает, а я остаюсь наедине со своей бессонницей и со своими мыслями о прошедшем дне. Вспоминаю швейцарского ковбоя, вспоминаю сгоревшее до тла его ранчо. Загадочный старик! Что же все-таки связывало его и Мартини Фузиту? Тайна какого преступления соединила их? И что это за обезумевшие типы так фанатично преследуют нас, уничтожая всех, кто имел дело с француженкой? Что же должно еще случиться?

Время скользит, словно вода в реке. И вдруг этот поток останавливают резкие удары в дверь. Так ломиться в дверь может только Берюрье.

Ты же знаешь, что кричит наш Толстяк в таких случаях.

– Кончай скорее! Это срочно!

– Пастор вернулся?

– Пока нет!

– Так что же тогда?

– Одевайся и пошли со мной!

Спрашивать бесполезно. Я уже знаю, что если этот сумасшедший что-то не договаривает, то случилось нечто чрезвычайное.

Улица еще пустынна. Но дело не в этом. Дело в том, что стены домов оклеены большими плакатами с цветной фотографией, на которой мы с Иви в такой позе, которая не оставляет никаких иллюзий на предмет наших безгреховных отношений. На фотографии надпись: «Когда наш пастор сдает свои комнаты иностранцам...»

Это мог организовать только шериф. Молодец, сработал быстро, качественно! Вижу, что около плакатов начинают собираться первые группы любопытных.

На полной скорости к дому подкатывает техпомощь малыша Руаи.

– Мартьен, чемоданы готовы? – кричит он.

– Но ведь не было разговора об отъезде, малыш.

– Что, и сейчас не будет такого разговора? Мартьен, головы людей разогреты спиртным. Если вы сейчас же не уедете, то в полночь они повесят вас на самом высоком дереве в сквере, а Иви поведут голой по улице, написав на спине и груди: «Проститутка». Мы должны немедленно уезжать отсюда! Захватите и жену пастора с собой!

Он говорит так горячо и так убедительно, что мне начинает казаться, я слышу трубный голос своего ангела– хранителя: «Сам Господь послал тебе этого сорванца! Делай все так, как он говорит!»

Я больше не сомневаюсь.

Настоящее нервное потрясение переживает Иви. Ее можно понять: спокойная жизнь лопнула. И глядя на фотографию, сделанную через щель в оконных ставнях, не скажешь, что ее насилуют. Многие жительницы Морбак Сити, увидев жену пастора в моих объятиях будут завидовать ей до конца дней своих.

Сначала она тоскливо завыла, потом начала рыдать, а позже принялась осыпать меня оскорблениями. Но разве я виноват? Виноват беспристрастный объектив какого-то негодяя!

Я наконец убедил ее в том, что если она останется, то дело может печально обернуться для нее. Она должна обязательно бежать отсюда!

Иви ответила по-французски: «Виви!» [11]11
  От французского «Qui» (да!).


[Закрыть]

– С вами хоть на край света! – добавляет она, бросаясь мне на шею.

Между нами, я не прошу ее об этом!

* * *

Мадам Марти садится на переднем сиденье между Руаи и мною. Пастор, не соображая что происходит, бессмысленно улыбается.

– Прощай, мой несчастный глупец!

Маркиз подхватывает пастора словно тюк с бельем, и относит в дом.

Теперь мы полагаемся только на нашего мужественного шофера, неповторимого малыша Руаи.

Увидев черного кота, переходящего дорогу, мой ангел– хранитель свернул в сторону и долго-долго колесил по обочине, прежде чем снова выехать на главную магистраль.

Я только потом понял, что, возможно, этот черный кот и спас мою жизнь. Потому что пока мы тряслись на ухабах, по дороге промчалась погоня, организованная разъяренным шерифом.

* * *

Когда мы начали огибать горный массив, я узнал знакомые места, где оставил автомобиль убитых негодяев.

– Здесь есть поблизости какой-нибудь населенный пункт? – интересуюсь я у своего бесценного водителя.

– Не знаю.

– Бензина хватит?

– Надеюсь! Но бак почти пустой.

Странно, но его детская беззаботность передается и мне.

Будем надеяться на удачу. А она улыбается только оптимистам.

– А родители не будут волноваться? – спрашиваю я чемпиона ралли по бездорожью.

– Когда они напиваются, им не до меня!

Я благодарю небо, пославшее нам паренька, который знает, как распоряжаться своей свободой.

Иви никак не может успокоиться. Периодически ее тело содрогается от рыданий. И это вполне естественно: бежать от спокойной жизни в неизвестность с почти незнакомым иностранцем ради удовлетворения своей плоти! Чтобы в зародыше убить все ее надежды на наше общее будущее, я спрашиваю:

– У вас есть где остановиться?

– Нет.

– А ваша семья?

– Отец, пастор.

– Братья, сестры?

– Я единственная дочь в семье...

Путешествие продолжается.

– Ты раньше ездил по этой дороге?

– Нет, отец запрещал, он говорит, что она очень опасная.

Я периодически бросаю взгляд назад, на своих дружков. Они беспробудно спят.

– Ты мог бы остановиться, отдохнуть.

– Еще не время. Главное, Мартьен, ваша безопасность.

– Ты великолепный мужик, малыш! Это счастье, когда в жизни встречаются такие, как ты! Кем ты хочешь быть?

– Богатым, Мартьен.

– Похвальное желание! И каким же образом?

– Главное, не прозевать удачу.

Двигатель начинает чихать.

– Бензин, да? – обращается ко мне водитель в коротких штанишках.

– Похоже.

Поскольку мы находимся на перевале, малыш не останавливает машину, решив спуститься с него самокатом. Техпомощь набирает скорость. Руаи, вцепившись в руль, изо всех своих детских силенок старается удержать машину в колее. Но (проклятый черный кот!) неожиданно отваливается переднее колесо, и машину резко разворачивает поперек дороги. Маркиз выпадает из кузова. «Может, хоть он один спасется!» – мелькает мысль. Свернув с дороги, наша карета мчится вниз под откос. Малыш уже не может ничего сделать. Я тоже не могу помочь ему. Не знаю, что происходит в кузове с моими друзьями, но я, как всегда в подобных ситуациях, спокоен и собран, испытывая бесконечное доверие к своей звезде.

– Прыгай! – кричу я малышу.

Но, парализованный страхом, он боится сдвинуться с места. Нас подбрасывает, слегка меняется курс нашего сумасшедшего спуска. Становится ясно, что избежать встречи с той жуткой скалой не удастся. Конец! Финито!

Закрыть глаза? Но зачем? Разве можно потерять такую исключительную возможность увидеть своими глазами то, что бывает только в кино.

– Да прыгай же ты, чертенок! – кричу я в последний раз Руаи.

Все происходит очень быстро. Долю секунды меня терзает вопрос: «Как ты поступишь, Антуан? Ты постараешься спасти свои кости, бросив на произвол судьбы остальных, или же ты из-за своих моральных соображений не убежишь, потому что капитан не покидает свой корабль, пока тот не перевернется как утюг?»

У меня уже нет времени ответить на этот вопрос. Страшный удар в правый бок. Голова моя погружается в кровавый туман. Но я все-таки выпрыгиваю из кабины! Тело мое сработало само, не дождавшись команды мозга! Это называется – инстинкт самосохранения!