Текст книги "Вампиры пустыни (Том III)"

Автор книги: Фредерик Браун

Соавторы: Тэд Уильямс,Дональд Уондри,Кэтрин Мур,Роберт Блох,Артур Кларк,Роберт Силверберг,Роджер Желязны,Кларк Смит,Лесли Картер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Сифаз поднял дрожащий, измазанный красным палец и указал им на Зуфика. Остальные стояли, оцепенев от ужаса.

– Это все он, жалкий чужестранец! – выкрикнул визирь.

В руках Сифаза лежало тело дочери султана, Расориль, из груди которой торчала серебряная стрела.

После того, как Олененочек закончил, все долго молчали. Юноша сидел прямее, видимо, расхрабрившись от собственной истории.

– А-а, – наконец протянул вампир, – любовь и ее цена… в этом соль? Или, может, в действии серебра на потусторонних созданий? Не бойтесь, я не связан подобными условностями и совершенно не страшусь серебра, стали и прочих металлов.

Он издал неприятный скрежет – по всей видимости, смех. Я, хоть и чувствовал, что нахожусь на волоске от смерти, вновь удивился тому, как быстро вампир овладел незнакомым языком.

– Что ж… – медленно продолжал он. – Печально. Но… достаточно ли печально? Вот в чем опять-таки вопрос. Итак, кто ваш последний… рассказчик?

Право, у меня заледенело сердце. Я чувствовал себя так, будто проглотил камень. И тут взял слово Валид аль-Саламех.

– Я. – Он глубоко вздохнул. – Моя очередь.

Рассказ визиря

История эта подлинная, по крайней мере, так мне говорили. Она произошла во времена моего деда, и ему поведал ее тот, кто знал действующих лиц. Дедушка пересказал ее мне в назидание, как сказку-предостережение.

Некогда жил-был один старый халиф, человек, наделенный редкими талантами и удачей. Страной он правил маленькой, но богатой, ибо Аллах щедро осыпал ее своими дарами. Да и наследником он наградил халифа таким, что лучше не бывает: послушный, но храбрый и любимый народом почти так же самозабвенно, как его отец. При этом у халифа было много других прекрасных сыновей, две сотни прелестных жен и воинство на зависть соседям. В сокровищнице под крышу громоздились золото, драгоценные каменья и куски благовонного сандала, перемежавшиеся изделиями из слоновой кости и рулонами драгоценных тканей. Дворец стоял у источника с ароматной, чистой водой, и все говорили, что это, наверное, не иначе как сама вода жизни, до того удачлив и любим был наш халиф. Его печалило только одно: с возрастом он потерял зрение, но хоть слепота его и угнетала, он считал ее невысокой платой за милости Аллаха.

Как-то раз халиф прогуливался по саду, наслаждаясь изысканным благоуханием цветущих апельсиновых деревьев. Его наследник также в то время находился в саду, беседуя со своей матерью, первой, а значит, самой главной женой халифа. О присутствии халифа они не догадывались.

– Он ужасно старый, – жаловалась жена. – Мне противно даже прикасаться к нему. Для меня это просто мука.

– Ты права, мама.

Халиф же спрятался за деревьями и потрясенно слушал.

– Мне тошно смотреть, как он днями сидит и пускает слюни в чашу либо слепо шатается по дворцу, – продолжал наследник. – Но что нам делать?

– Я об этом долго и много думала, – отвечала жена халифа. – Долг перед собой и нашими близкими велит его убить.

– Убить? – ужаснулся сын. – Мне это нелегко, но, кажется, ты права. Я все еще его в какой-то мере люблю, но… возможно, мы хотя бы сумеем покончить с ним быстро, чтобы он не почувствовал боли?

– Отлично. Только не тяни… сегодня вечером. А то я сама умру, если снова почувствую его зловонное дыхание.

– Значит, сегодня вечером, – согласился наследник, и они ушли, оставив слепого халифа в саду, за апельсиновым деревом. Тот дрожал от ярости и ужаса, но не видел, что на садовой дорожке сидит предмет их разговора – старая ручная собачонка жены, болезненное создание весьма преклонного возраста.

Итак, халиф отправился к своему визирю, единственному, кому еще мог доверять в мире внезапно ставших коварными сыновей и жен, и велел ему взять обоих под стражу и обезглавить. Визирь потрясенно осведомился о причине, но халиф лишь сказал, что они намеревались его убить и взять власть в свои руки, и тому есть неопровержимые доказательства. «Ступай, выполняй приказ», – велел он визирю.

Визирь поступил, как сказано. Сына халифа и его мать тут же тихо схватили, а затем, после пыток, во время которых оба так и не назвали имена своих сообщников, передали палачу.

Затем визирь удрученно пришел к халифу и доложил, что выполнил приказ. Старик был доволен, но вскоре поползли неизбежные слухи, и братья казненного наследника начали шептаться между собой об отцовском поступке. Многие считали, что халиф лишился разума, ибо все знали, как была преданна ему убиенная пара.

Молва об этом разладе дошла до самого халифа, и он убоялся, как бы и другие сыновья не начали подражать брату-изменнику. Призвав визиря, халиф потребовал взять под стражу остальных сыновей и обезглавить. Визирь попытался переубедить халифа, рискуя собственной жизнью, но тот был непреклонен. Наконец визирь ушел. Через неделю он вернулся, опустошенный и постаревший.

– Все исполнено, о, Владыка, – сообщил визирь. – Всех ваших сыновей казнили.

Халиф недолго радовался безопасности. Вскоре его ушей достигли слухи о ропоте жен, неимоверно разгневанных убийством своих детей.

– Уничтожь и их! – настаивал слепой халиф.

Визирь снова ушел и вскоре вернулся.

– Все исполнено, о, Владыка, – доложил он. – Ваши жены обезглавлены.

Вскоре и придворные закричали «убийца!», так что халиф отправил визиря разобраться и с ними.

– Все исполнено, о, Владыка, – заверил тот халифа.

Однако теперь халиф боялся разгневанных горожан, поэтому велел визирю взять армию и всех истребить. Визирь тщетно попытался его образумить, а потом пошел выполнять приказ.

– Все исполнено, о, Владыка, – спустя месяц доложил визирь.

Однако халиф понял, что теперь, когда его наследников и жен не стало, и главные придворные сановники мертвы, угрозу власти представляет сама армия. Он приказал визирю посеять между воинами рознь, чтобы те убивали друг друга, а сам заперся в своих покоях, намереваясь пересидеть беспорядки.

Через полтора месяца визирь постучал в дверь.

– Все исполнено, о, Владыка.

Радость халифа длилась недолго. Все враги были мертвы, а он сам заперся: никто не убьет, никто не украдет сокровища, не отберет власть. Только один живой человек знал, где прячется халиф… его визирь.

Слепец нащупал ключ в двери. Вдруг кто-то обманом выманит из комнаты? Надо бы от этого обезопаситься. Он протолкнул ключ под дверь и велел визирю выбросить его так, чтобы никто не нашел. Когда визирь вернулся, он подозвал его к запертой двери, ставшей границей его крохотного мирка темноты и безопасности.

– Визирь, – через замочную скважину сказал халиф, – я приказываю тебе убить себя, потому что в живых остался лишь один человек, способный представлять для меня угрозу. И это ты.

– Убить себя, мой повелитель? – ошарашенно спросил визирь. – Убить… себя?

– Именно так, – подтвердил халиф. – Ступай, выполняй. Таков мой приказ.

Повисла долгая тишина.

– Ладно, – наконец сказал визирь. И снова тишина.

Долгое время халиф просто сидел – ликующий слепец, уничтоживший всех, в ком сомневался. Его верный визирь выполнил все приказы, а теперь убил себя…

Но вдруг халифа кольнула тревожная мысль: а что, если визирь ослушался? Что, если он не выполнял приказы, а вступил в сговор с врагами и лгал, докладывая о казнях? Как удостовериться, что это не так? Халиф чуть не лишился чувств от тревоги.

Наконец он взял себя в руки и, на ощупь добравшись до закрытой двери, припал ухом к замочной скважине и прислушался. За дверью стояла полная тишина.

– Визирь? – позвал он дрожащим голосом в замочную скважину. – Ты выполнил мой приказ? Ты покончил с собой?

– Все исполнено, о, Владыка, – последовал ответ.

Закончив свой не только печальный, но и ужасный рассказ, визирь Валид то ли от стыда, то ли от изнеможения повесил голову. Мы напряженно ждали, что скажет наш гость, и в то же время все, наверное, тщетно надеялись, что больше его не услышим, что вампир попросту исчезнет, подобно ночному кошмару при свете солнца.

– Вместо того, чтобы обсуждать достоинства ваших печальных рассказов… – вернула нас к действительности оборванная черная тень, давая понять, что не будет никакого пробуждения от кошмара. – Вместо того, чтобы спорить об итоге незавершенной игры, я сделаю собственный ход. Ночь еще молода, а моя история не долгая, но я хочу, чтобы у вас было время, не спеша, принять решение.

По мере того, как он говорил, в его глазах будто распускались алые розы. За кругом, очерченным светом костра, заклубился туман, одев вампира плащом из струящейся дымки – будто гнилое черное яйцо в мешочке из шелковой сетки.

– Можно начинать? – спросила тень, но никто не вымолвил ни единого слова. – Отлично….

Рассказ вампира

В моем рассказе речь пойдет об одном ребенке – ребенке, который родился в древнем городе на берегу реки. Произошло это столь давно, что не только сам город превратился в пыль, но и поселения, построенные на его руинах – крошечные городки и огромные крепости с толстыми каменными стенами – тоже исчезли, как и их предшественник, перемолотые жерновами времени в тончайшие песчинки, которые с ветром унеслись прочь, занося илом течение извечной реки.

Ребенок этот жил в глинобитной хижине, крытой соломой, и играл с друзьями на отмелях той медленной коричневой реки, а его мать тем временем рядом стирала одежду и сплетничала с соседками.

Даже тот древний город уже стоял на останках предшественников, и было там одно особое место – куча громадных обломков песчаника, куда ребенок ходил играть с друзьями. Именно туда, в эти развалины, став немного взрослее – почти сверстником вашего юного, романтичного товарища – он привел одну юную красавицу с наивным взором.

Его первое путешествие за грань известного… посвящение в тайны женщин. Сердце юноши колотилось от волнения. Девушка шла впереди средь разбитых колонн, и игра теней раскрашивала ее стройное смуглое тело тигриными полосами. Внезапно она что-то увидела и вскрикнула. Наш герой подбежал.

Девушка словно сошла с ума. Она рыдала и показывала на что-то пальцем. Юноша удивленно остановился. На земле чернело какое-то пятно… скукоженные останки, возможно, человеческие, но иссохшие и почерневшие, будто кусок кожи, оставленный у огня. И вдруг этот кусок кожи открыл глаза.

Девушка, задыхаясь от ужаса, бросилась прочь, но наш герой не последовал за ней, заметив, что эта черная мумия не может двигаться. Ее губы шевелились, словно пытаясь что-то сказать. Слабый голос будто просил о помощи, умолял о чем-то. Юноша наклонился, чтобы лучше расслышать еле слышное шипение, и мумия, изогнувшись, впилась ему в ногу острыми зубами, словно крючками для ловли рыбы. Человеческое дитя закричало, беспомощно ощущая, как тварь своим ужасным ртом высасывает у него кровь. Проникшая в раны зловонная слюна огнем бежала по телу, пока он пытался отцепить от себя извивающуюся мумию. Яд поднимался все выше. Юноша чувствовал, как хрупкой, беспомощной птичкой трепещет и умирает его сердце. Последним, отчаянным рывком ему удалось высвободиться. Черная тварь, хватая ртом воздух, свернулась в клубок и сотрясалась всем телом, словно жук на раскаленном камне. Мгновением позже она распалась, превратившись в груду праха и маслянистых хлопьев.

Но тварь держала меня своими зубами достаточно долго, чтобы уничтожить – ибо, как вы понимаете, я и был этим юношей. Она впрыснула в меня свои зловонные соки, высосала мою человечность, заменила ее отвратительным, нежеланным вином бессмертия. Мое юное сердце уподобилось ледяному кулаку.

В руках того подыхающего вампира… такого же создания, как я сейчас, я стал собой нынешним. Измученный ходом тысячелетий, он избрал нового носителя для своего отвратительного недуга, а потом умер… и я, несомненно, тоже так когда-нибудь поступлю, охваченный каким-нибудь ужасным, слепым, примитивным порывом… но это будет еще не скоро. Не сегодня.

Вот как ребенок, такой же, как все другие дети – любимый семьей и сам любивший шумные игры и сладости – стал детищем тьмы, боящимся солнечного света.

Вначале я прятался в сырых тенях под камнями и пыльном сумраке заброшенных мест, но вскоре их покинул, мучимый беспощадным, неодолимым голодом. Первым делом я выпил кровь своей семьи – моя ничего не понимающая мать зарыдала, увидев, что ее дитя вернулось и стоит подле ее убогого ложа, залитого лунным светом – а потом принялся за других горожан. Не последней и не самой мучительной для меня жертвой стала та темноволосая девушка, что сбежала из руин. Другим я тоже перегрызал горло, а потом обливался теплой, соленой, как море, кровью, но плененный внутри меня ребенок беззвучно плакал. Я словно стоял за ширмой, но не мог ни уйти, ни вмешаться, пока на моих глазах творились ужасные преступления…

Так прошли годы – песчинки на берегах той реки, неисчислимые в своем однообразии. Казалось, в каждой такой песчинке заключено бесконечное число убийств, и каждое было ужасно, несмотря на их ошеломительную схожесть. Насытить меня могла лишь человеческая кровь, и сто поколений я держал людей в ужасе.

Я силен, по сути бессмертен и, насколько знаю, неубиваем – клинок проходит сквозь меня, как через пелену дыма; ни огонь, ни вода, ни яд меня не берут… и все же солнечный свет причиняет мне настолько мучительную боль, что вам, простым смертным, чьи страдания, по крайней мере, заканчиваются со смертью, этого просто не понять. С тех пор, как я в последний раз видел дневной свет, возникли и обратились во прах многие человеческие царства.

Вы задумайтесь, разве не грустная история? К восходу солнца мне нужно быть в темноте, так что, пока я обхожу свои владения в поисках добычи, моим жильем пользуются жабы и слизни, летучие мыши и ящерицы. Люди для меня всего лишь пища. Я не знаю ни одного подобного себе существа, разве что ту тварь, которая меня заразила. В моих ноздрях всегда стоит запах собственного разложения.

Вот и вся история обо мне. Я не могу умереть, пока не пришел мой час, а кто знает, когда он придет? Пока же я буду одинок, одинок одиночеством, недоступным обычным людям: только я и моя презренная природа, и зло, и отвращение к себе до тех пор, пока мир не рухнет и не возродится в очередной раз…

* * *

Тут вампир поднялся. Он стоял над нами, напоминая трепещущий на ветру черный парус, руки, а может, громадные крылья, а может, еще что-то были раскинуты, словно собираясь сгрести нас в охапку.

– Неужели ваши истории могут с этим сравниться? – вскричал он. Грубость его речи каким-то образом стала не такой очевидной, пусть он и говорил все громче и громче.

– Ну, и чья история самая печальная? – В его отвратительном голосе звучала боль, от которой разрывалось даже мое испуганно грохочущее сердце. – У кого? Ну же! Время решать!..

И несмотря на то, что правда могла стоить мне жизни, в тот миг я не сумел солгать. Я отвернулся от дрожащей черной тени, этого существа, будто состоявшего из одних лохмотьев и красных глаз. Все вокруг костра молчали… даже писарь Абдулла просто сидел, обнимая колени, да клацал зубами, выпучив глаза от страха.

– …так я и думал, – наконец сказал вампир. – Так я и думал.

Ночной ветер зашуршал в ветвях над нашими головами. Казалось, вверху нет ничего, кроме беспросветной тьмы… ни неба, ни звезд, ничего, только нескончаемая пустота.

– Очень хорошо, – удовлетворенно сказала черная тень. – Ваше молчание говорит само за себя. Я выиграл. – В ее голосе не прозвучало ни единой нотки ликования. – Выдайте мне мой приз, и, возможно, я позволю остальным покинуть мои горы.

Вампир слегка отступил.

Мы переглянулись, радуясь тому, что ночной мрак скрывает наши лица. Я взял было слово, но ибн Фахад, перебив меня, с мукой в голосе проскрежетал:

– Давайте не станем говорить о добровольцах. Кинем жребий, другого пути нет.

Он быстро разломал тонкую веточку на пять частей, одна из которых была короче, и зажал их в кулаке.

– Тяните, – сказал он. – Я возьму последнюю.

Пока я в глубине души недоумевал, пытаясь понять, в припадке какого безумия мы согласились на это пари и чего ради тянем жребий, кому из нас умереть, все мы взяли у ибн Фахада по веточке. Другие еще выбирали, а я сжимал палочку в кулаке, не желая торопить Аллаха с решением моей судьбы.

Короткую палочку вытянул Олененочек.

Как ни странно, узнав о своей ужасной судьбе, он никак не изменился в лице: ни следа огорчения… более того, он даже не откликнулся на наши беспомощные слова и мольбы. Просто встал и медленно подошел к сгорбленной черной тени в дальнем конце поляны. Вампир встал ему навстречу.

– Нет! – раздался внезапный крик и, к нашему полнейшему удивлению, Абдулла, вскочив, бросился через поляну и заслонил юношу от тени своим телом. – Мальчик еще слишком молод! – с болью в голосе воскликнул Абдулла. – Не трогай его! Возьми лучше меня!

Мы с ибн Фахадом и визирем остолбенели от такого поворота событий, но вампир тут же приблизился со стремительностью гадюки и одним мимолетным движением сбил писаря на землю.

– Ну вы и сумасшедшие, жалкие смертные! – прошипел вампир. – Вот он пальцем не пошевелил ради собственного спасения, ни разу не подал голос, пока вы рассказывали истории, а теперь бросается в пасть смерти вместо другого! Безумец! – Чудовище оставило Абдуллу тяжело дышать на земле и повернулось к молчащему Олененочку.

– Идем. Я выиграл состязание, и ты мой приз. Я… извини… но иначе никак.

Юношу окутала тьма.

– Идем, думай о лучшем мире, куда направляешься… ты ведь в него веришь? Скоро ты… – Чудовище замолкло. – Почему ты так странно смотришь, дитя человеческое? – наконец озабоченно спросило оно. – Ты плачешь, но где же страх? В чем дело? Ты не боишься смерти?

– А вы действительно живете так долго? – странно растерянным тоном ответил Олененочек. – И всегда, всегда в одиночестве?

– Да, я же говорил. Зачем мне врать? Думаешь избавиться от меня этими странными вопросами?

– Неужто наш добрый Бог способен поступить настолько немилосердно? – Его слова были не громче вздохов.

Темная тень напряглась.

– Ты… горюешь… обо… мне? Обо мне?!

– Я чем-нибудь могу вам помочь? – спросил юноша. – Даже Аллах, наверное, разрыдался бы от жалости… такая несчастная судьба, один, вечно в темноте…

На мгновение ночной воздух словно задрожал. Затем с мучительным вздохом тварь отшвырнула юношу, и тот, споткнувшись, упал перед нами, прямо на стонущего Абдуллу.

– Вон! – проскрежетал вампир голосом, подобным грому и треску молний. – Чтобы в моих горах вашего духу не было! Пошли прочь!

Совершенно изумленные, мы поставили писаря и Олененочка на ноги и, спотыкаясь, побрели вниз по склону. Ветви хлестали нас по лицу и рукам, и мы боялись, что за спиной вот-вот раздастся шелест крыльев и наши шеи обдаст холодным дыханием.

– Эй, людишки, стройте свои дома хорошо! – донесся до нас голос, похожий на завывания яростного ветра. – Жизнь у меня долгая и… когда-нибудь я пожалею, что отпустил вас!

* * *

Мы бежали и бежали, пока не стало казаться, что еще чуть-чуть и мы испустим дух, пока легкие не стали гореть, пока ноги не покрылись волдырями… пока над вершинами на востоке не показалось солнце…

Масрур аль-Адан позволил концовке повиснуть в тишине на тридцать ударов сердца, а затем отодвинул кресло от стола.

– Уже на следующий день мы покинули те горы, – продолжал он. – И через несколько месяцев вернулись в Багдад. Кроме нас, из каравана никто не выжил.

– Аааах!.. – выдохнул молодой Хасан, издав долгий тягучий звук, полный удивления и тревоги. – Какое чудесное и страшное приключение! Сам бы я в таком точно не выжил. До чего же жутко! А он… та тварь… он что, и впрямь может однажды вернуться?

Масрур торжественно кивнул своей большой головой.

– Клянусь душой! Верно, ибн Фахад, старина?

Ибн Фахад ответил слабой улыбкой, видимо, означавшей согласие.

– Да, – продолжал Масрур, – у меня от этих слов по сей день леденеет кровь. Много ночей я просидел в этой комнате, глядя на дверь… – он показал, – и думал: вдруг она однажды откроется и я снова увижу перед собой то жуткое, уродливое исчадие ада, вернувшееся за своим призом.

– Да помилует нас Аллах! – выдохнул Хасан.

Гости взволнованно зашептались. Абу Джамир с раздраженным видом наклонился над столом.

– Любезный Хасан, – рявкнул он, – будь добр, успокойся. Все мы благодарны нашему хозяину Масруру за развлечение, но это прямо оскорбительно – намекать разумным благочестивым людям, что их в любой миг может утащить какой-то кровососущий ифрит…

Дверь с грохотом распахнулась, и в проеме, ко всеобщему ужасу, возникла дрожащая, скособоченная фигура, вся забрызганная красным. Комната наполнилась визгом гостей.

– Хозяин?.. – пошатнулся темный силуэт. Один кувшин Баба удерживал на плече, а второй лежал разбитым у его ног, расплескав повсюду отборное вино из запасов абу Джамира. – Хозяин, – снова начал он. – Боюсь, я один кувшин уронил.

Масрур посмотрел на абу Джамира, без чувств во весь рост растянувшегося на полу.

– Да ладно, Баба, пустяки, – улыбнулся Масрур, подкручивая черные усы. – Похоже, нам понадобится меньше вина, чем я думал. Мой рассказ убаюкал часть гостей.