Текст книги "Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!"

Автор книги: Фредерик Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

И тут он понял, где оказался. В ракете!

Двигатели перестали работать, а это означало, что он падает, падает на поверхность Луны.

Но как?.. Почему?..

Он вспомнил радиопередатчик, который будет транслировать звуки из ракеты на профессорский коротковолновый приемник, и в отчаянии крикнул:

– Профессор! Профессор Обербюргер! Помогите! Это ест…

Но его голос заглушил другой звук.

Пронзительный свист, означавший, что ракета мчится сквозь воздух, сквозь атмосферу.

Луна? Неужели профессор прав в том, что астрономы ошибаются относительно Луны, или же ракета падает на Землю?

Так или иначе, заработали стабилизаторы, и ракета начала замедлять ход, а не ускоряться.

Резкий толчок заставил Митки задохнуться. Включились тормозные стабилизаторы. Если они…

Бум!

И снова в глазах Митки и вокруг него все потемнело. Мрак и обморок, и когда две двери открылись, чтобы впустить внутрь свет сквозь решетку из бальзы, Митки этого не видел.

Сначала не видел, потом пришел в себя и застонал.

Его взгляд сфокусировался на решетке, затем проник сквозь нее.

– Луна, – пробормотал Митки.

Через прутья решетки он дотянулся до щеколды и открыл ее. Опасливо высунул крошечный серый носик из двери и огляделся по сторонам.

Ничего не произошло.

Он убрал голову назад и повернулся к микрофону.

– Профессор! Вы меня слышать, профессор? Это ест я, Митки. Ваш Блондин нас обманывает. И еще… он схватить генератор Икс-девятнадцать! Я боится, что он задумываль. Какой-то плохой веш, или он бы мне сказать, нет?

Наступила тишина, и Митки задумался.

– Профессор, я дольшен назад возвратись. Не за себя. Нушно остановить Блондина! Мошет, вы мне помогает. Я умей переделать передатшик в приемник, так я думай. Это ест легкий дел. Приемники ест простой штука, нет? А вы поскорей делай ультракороткий передатшик, как этот. Да, я начинает сразу. До свидания, профессор. Я меняй провода.

– Митки, ти меня слышать? Митки? Слушай внимательно. Я дам инструкций и буду повторяль кашдый полчаса, вдруг ти не услышаль с первый раз. Первое: когда услышайт инструкций, выключай приемник, чтобы экономить энергия. Тебе будет нушен батарейка, чтобы снова сделать старт. Больше никаких передаш. Не нушно мне отвешай. Расшеты и направление потом. Снашала проверь топливо. Я заправлять больше, чем нушно, я думает, его хватит, потому что старт с Луна, где низкий гравитаций, требовать меньше энергия, чем с Земля. И…

Профессор все повторял и повторял свои инструкции. То и дело возникали проблемы, потому что существовали некоторые вещи, которые он сам мог сделать только на месте, но он верил, что Митки сумеет справиться.

Он уточнял детали, снова и снова повторял, каким должно быть направление и как лучше выбрать время. Он много говорил, только не сказал, как Митки сдвинуть ракету с места и развернуть ее в сторону Земли. Но Митки был умным мышонком, и профессор это знал. Возможно, при помощи рычагов управления ему каким-то образом… если он сумеет отыскать рычаги…

Профессор все говорил и говорил до самой ночи, и наконец голос доброго профессора Обербюргера охрип, он ужасно устал и вдруг крепко заснул прямо на середине девятнадцатого повторения своих инструкций.

Когда он проснулся, ярко светило солнце, а часы на полке били одиннадцать. Он встал и с удовольствием потянулся, затем снова сел и наклонился к микрофону.

– Митки, ти мошешь…

Нет, все бесполезно. Если Митки не услышал одного из его вчерашних посланий, сейчас уже слишком поздно и сделать ничего нельзя. Батарейки Митки, то есть батарейки ракеты, наверное, сели, если его приемник все еще включен.

Профессору ничего не оставалось, как ждать и надеяться.

Ждать было тяжело, а надеяться еще труднее.

Ночь. День. Ночь. И еще ночи и дни. Прошла неделя. Митки так и не прилетел.

Снова, как в прошлый раз, профессор поставил мышеловку и поймал Минни. И снова, как в прошлый раз, стал о ней заботиться.

– Минни, Минни, мошет, твой Митки скоро будет у нас. Но, Минни, пошему ти не умей говорить, как он? Если он строить генератор Икс-девятнадцать, пошему не ушить тебя? Я не понималь. Пошему?

Но Минни не сказала ему почему, поскольку не знала. Маленькая мышка с опаской наблюдала за ним и слушала, но ничего не говорила. Они узнали почему, только когда Митки вернулся. И еще – что самое удивительное – потому что он не успел смыть белую краску.

Митки очень удачно приземлился. Ему удалось выбраться из ракеты, и через некоторое время он понял, что может идти.

Но он оказался в Пенсильвании, и ему потребовалось два дня, чтобы добраться до Хартфорда. Не пешком, разумеется. Он спрятался на заправочной станции, дождался, когда подъехал грузовик с коннектикутскими номерами, и, пока тот заправлялся, потихоньку пробрался на него.

Последние несколько миль он прошел пешком, и наконец…

– Профессор! Это ест я, Митки!

– Митки! Мой Митки! Я уше почти потеряль надешда тебя видеть. Скаши, как…

– Пошше, профессор. Я все рассказать потом. Снашала, где ест Минни? Она у вас? Она потеряйся, когда…

– Минни в клетка. Я о ней заботился, для тебя. Тепер я могу ее выпускать, нет?

И он открыл дверь проволочной клетки. Минни осторожно вышла наружу.

– Господин, – сказала она и посмотрела на Митки.

– Что?

– Господин, – повторила Минни. – Вы белый мышь, и я ваша рабыня.

– Что? – снова повторил Митки и посмотрел на профессора. – Что это ест? Она говорит, но…

Профессор изумленно раскрыл глаза.

– Я не знать, Митки. Со мной она не разговаривайт. Я не знать, она… Подошли, она говорит про белый мышь. Может, она…

– Минни, – сказал Митки, – ти меня не знать?

– Вы белый мышь, господин. И я говорить с вами. Мы долшны говорить только с белый мышь. Вот я и молшать.

– Кто? Кто не дольшен говорить, кроме белый мышь?

– Мы, серый мышь, господин.

Митки повернулся к профессору Обербюргеру:

– Профессор, мне кашется, я понимать. Это хуше, чем я… Минни, что дольшны делать серые мыши для белый мышь?

– Все, господин. Мы ваши рабы, мы дольшен работайт, мы ваши сольдат. Мы подшиняйся император и все другой белый мышь. Все серый мышь будут учиться работать и срашаться. А потом…

– Подошди, Минни. Я кое-что придумал. Сколько будет два и два?

– Шетыре, господин.

Митки кивнул:

– Иди назад в клетку.

Он снова повернулся к профессору:

– Видите? Он совсем мало повышает ум серых мышей. Его уровень – ноль-два, он немного умнее другой белый мышь и отшен умней обышный мышь, которых они сделает сольдат и раб. Дьявольский мысль, нет?

– Дьявольский, Митки. Я не зналь, что мышь мошет пасть так низко, как… как некоторый шеловек, Митки.

– Профессор, я стышусь, что я мышь. Тепер я видеть, что моя мешта о Мышландии и друшбе людей и мышей – это… мешта. Я ошибся, профессор. Но мы не мошем думать о мештах, надо действовать!

– Как, Митки? Мне звонить в полиция и просить их арестовать…

– Нет. Люди не мочь их остановить. Мыши умеют прятаться от люди. Они делают так всю шизнь. Миллион полицейских, миллион солдат не смогут поймать Блондина Первого. Я дольшен сам.

– Ти, Митки? Один?

– Ради этого я возвращайсь с Луна, профессор. Я такой ше умный, как он. Я один такой мышь.

– Но он имеет белый мышь… другие, много, который с ним. У него охрана, наверное. Что ти мошешь один?

– Я могу найти машину. Генератор лушей Икс-девятнадцать, который повысил их интеллект. Понимайт?

– И что ти будешь делать с машиной, Митки? Они ведь уше…

– Я могу ее замкнуть, профессор. Перенастроить и замкнуть, и она отнимает ум в один короткий мгновений. И тогда все искусственно повышенные интелекты будут исчезать – в радиусе один миль от нее.

– Но, Митки, ти тоше будешь там. Твой интеллект тоше будет страдает. Ти это делать?

– Да, я это делать. Ради мира на Земле. Но у меня есть в рукав один козырь. Мошет быть, я вернуть свой ум.

– Как, Митки?

Маленький седой человечек склонил голову к выкрашенному белой краской серому мышонку, и они принялись обсуждать мужество и героизм, а также судьбу мира. И ни тот ни другой не видели в происходящем ничего смешного. А было ли это смешно на самом деле?

– Как, Митки?

– Сначала будем поправлять белый краска. Чтобы я суметь их обманывает и ходить мимо страша. Я буду внутри или около Хартфордской лабораторий – Блондин прибыль оттуда. Там он находить другой белый мышь, чтобы вместе действоваль. Но снашала я построить второй генератор. И буду повышать уровень интеллекта Минни до моего. А потом научу ее включать генератор. Вы понимайт? Когда я лишусь ума, попортив машину в лабораторий, у меня ест мои инстинкты и мой мышиный интеллект. Думаю, они приведут меня сюда и к моей Минни!

Профессор кивнул.

– Великолепно. До лабораторий отсюда три миль, замыканий не повредит Минни. И тогда она мошет восстановить твой интеллект.

– Да. Мне нушна самая лутшая проволока, что у вас ест. И…

На сей раз генератор появился на свет очень быстро. У Митки был помощник, причем весьма умелый и знающий, настоящий специалист своего дела. Кроме того, Митки не пришлось таскать необходимые детали под покровом ночи – профессор обеспечил его всем необходимым.

Как-то раз, когда они работали, профессор вдруг кое-что вспомнил.

– Митки! – неожиданно позвал он. – Ти ше побываль на Луна! Я чуть не забывайт тебя спросить, как она.

– Профессор, я так хотел быстрее возвращаться назад, что ничего не видель. Я забыль смотреть!

И вот последние штрихи, которые по настоянию Митки он сделал сам.

– Дело не ест, что я вам не верю, профессор, – честно объяснил он. – Но я давалъ слово ушеным с Прксла, которые меня ушить. Да я и сам не знайт, как он работайт, и вы не будете понимать тоше. Это ест выше науки людей и мышей. Но я обещал, поэтому я буду один делать соединений.

– Я понимаю, Митки. Это порядок. Но тот, другой генератор, который ти испортишь, вдруг его кто-то найдет и смошет починять?

Митки покачал головой:

– Нишего не выйдет. Когда он сломанный, никто не будет понимайт, как он работаль. Даше вы, профессор.

Генератор стоял около клетки, в которой снова была закрыта дверь, – там ждала Минни.

И постепенно выражение ее глаз начало меняться.

Митки быстро заговорил, объясняя ей, что она должна будет сделать. А еще он рассказал ей о том, что произошло и как он намерен поступить…

Под полом главного здания Хартфордской лаборатории было темно, но сквозь щели пробивался свет, которого Митки хватило, чтобы увидеть, что стоявший перед ним белый мышонок держит в лапках короткую дубинку.

– Кто ест?

– Я, – ответил Митки. – Мне удалось бешать из большой клетки наверху.

– Карошо, – сказал белый мышонок. – Я вести тебя к императору мышей. К нему и к машине, которую он построиль. Ти дольшен верно слушить, ибо ему ти обязан своим умом.

– А он кто ест? – с самым невинным видом поинтересовался Митки.

– Блондин Первый. Император белых мышей, которые правят всеми остальными мышами, а потом будут править всеми… Но ти и сам все будешь узнавать, когда дашь клятву.

– Ти говориль про машина, – сказал Митки. – Это что ест? И где она?

– В нашем штабе, я тебя туда вести. Сюда.

И Митки пошел за белым мышонком. По дороге он спросил:

– А сколько ест нас, умных мышей?

– Ти будешь двадцать первый.

– И все двадцать здесь?

– Да. А исчо мы нашали дрессировать батальон рабов из серых мышей, они будут работайт и воевать для нас. Их уше сто. Бараки, вот где они шивут.

– А далеко бараки от штаба?

– Десять, мошет, двадцать ярдов.

– Карошо, – сказал Митки.

Они завернули за последний угол, и Митки увидел генератор и Блондина. Остальные белые мыши сидели полукругом и слушали.

– …Следуший шаг будет… Что ест, Страшник?

– Пополнение, ваше величество. Он только сбешаль, и он будет к нам присоединяться.

– Карошо, – заявил Блондин. – Мы обсушдаль мировой план, но мы мошем прерваться, и ти дашь клятва. Встань около машина и полоши одна рука на цилиндр, а другая поднимайт ладонью вперед, в моя сторона.

– Слушаюсь, ваше величество, – сказал Митки и, обойдя полукруг мышей, подошел к машине.

– Вот так ест, – сказал Блондин, – руку выше. Вот так. А тепер повторять. Белый мышь будет править мир.

– Белый мышь будет править мир.

– Серый мышь и другие сушшества, включая людей, будут их рабы.

– Серый мышь и другие сушшества, включая людей, будут их рабы.

– Тот, кто против, будет подвершен пытка и убит.

– Тот, кто против, будет подвершен пытка и убит.

– А Блондин Первый будет править всеми.

– Это ти так думаешь, – сказал Митки, потянулся к проводам генератора Х-19 и соединил два из них…

Профессор и Минни ждали его с нетерпением. Профессор сидел в своем кресле, Минни – на столе рядом с новым генератором лучей Х-19, который Митки построил перед тем, как их покинуть.

– Три часа и двадцать минут, – сказал профессор. – Минни, как ти думайт, он попал в беда?

– Я надейсь, нет, профессор… Профессор, а мыши тепер шастливее, став умный? Разве те, у кого нет интеллект, не шастливый?

– Ти нешастлива, моя Минни?

– И Митки тоше, профессор. Я знаю. Ум это ест неприятности и проблемы… Когда мы жиль за стеной, а вы давайт нам много сыр, нам так карошо, профессор!

– Мошет быть, Минни. Мошет быть, ум приносит мышатам одни неприятности. Людям тоше, Минни.

– Но люди, они не бывать другие, профессор. Они такие родиться. Если бы мышь дольшен быть умный, он бы так родиться, разве нет?

Профессор вздохнул.

– Мошет быть, ти даже более умная мышка, чем Митки. И я ушасно волноваюсь, Минни, о… Смотри, вот он!

Маленький серый мышонок, с которого слезла почти вся белая краска, осторожно пробирался вдоль стены.

И быстро юркнул в мышиную норку в плинтусе.

– Минни, это ест он! У него полушилось! Сейчас я ставить клетка с приманкой, и мы с тобой сашать его на стол, где машина… Ой, нет, не нушно. Луш достанет Митки за стеной. Давай, Минни, пора вклюшать…

– Прошайте, профессор, – сказала Минни и потянулась к генератору.

Профессор слишком поздно понял, что она собирается сделать.

– Пи-пи-пи!

По столу металась маленькая серая мышка, ища путь к спасению. А посредине стояла сложная машина, которая больше никогда не заработает.

– Пи-пи-пи!

Профессор осторожно взял ее в руки.

– Минни, моя Минни! Да, ти совсем правый. Ти и Митки будете так больше шастливы. Но мне шаль, что ти не подошдаль – хотя бы шуть-шуть. Я хотеть говорить с ним, последний разок. Но…

Профессор вздохнул и опустил маленькую мышку на пол.

– Ну, Минни, тепер твой Митки мошет…

Но его инструкции запоздали, и в них больше не было необходимости, даже если бы Минни его поняла. Маленькая серая мышка метнулась к дыре в плинтусе и исчезла.

А в следующее мгновение из благословенной темноты профессор услышал радостный писк…

Старые добрые пуги

Космический корабль с Андромеды II вращался как волчок, оказавшись во власти могучих сил. Андромедянин с пятью конечностями, пристегнутый к креслу пилота, обратил три выпуклых глаза одной из своих голов к четверым другим андромедянам, также пристегнутым к креслам.

– Посадка будет тяжелой, – сказал он.

И не ошибся.

Элмо Скотт ударил по клавише пишущей машинки и принялся слушать, как перемещается каретка и тренькает звоночек. Ему понравилось, и он повторил процедуру. Однако лист бумаги оставался девственно чистым.

Элмо зажег очередную сигарету и посмотрел на нее. На бумагу, естественно, а не на сигарету. Но слов на бумаге так и не появилось.

Он наклонил свой стул и повернулся, чтобы взглянуть на холеного, черного с подпалинами добермана-пинчера, который лежал точно посредине лоскутного коврика.

– Ты счастливый пес, – заметил Элмо.

Доберман завилял коротким обрубком хвоста. Другого ответа от него не последовало.

Элмо Скотт вновь перевел взгляд на бумагу. По-прежнему ни одного слова. Тогда он положил пальцы на клавиши и напечатал: «Пришло время всем людям доброй воли прийти на помощь компании». Элмо посмотрел на возникшие на бумаге слова и ощутил, как легкое дуновение идеи коснулось его щеки.

– Милашка! – позвал он.

Из кухни появилась хорошенькая маленькая брюнетка в голубом домашнем платьице из льняной ткани и остановилась рядом с Элмо. Он обнял ее за талию.

– У меня появилась идея.

Она прочитала напечатанные слова и сказала:

– Лучшее из всего, что ты написал за три дня, если не считать письма с просьбой возобновить подписку на «Дайджест». Но это мне нравится больше.

– Попридержи язычок, – сказал Элмо. – Сейчас ты узнаешь, что я собираюсь сделать с этим предложением. Я намерен превратить его в научно-фантастический сюжет, нанизывая слова, словно бусины на нитку. И я не промахнусь. Смотри.

Продолжая обнимать ее, он написал под первым предложением: «Пришло время всем добрым пугам прийти на помощь компании».

– Ты поняла идею, Милашка? Это уже похоже на завязку научно-фантастического рассказа. Старые добрые пучеглазые чудовища. Иначе говоря, пуги. А теперь следи за моим следующим шагом.

Он напечатал новое предложение: «Пришло время всем добрым пугам прийти на помощь…» – и посмотрел на свою жену.

– Так что же мы напишем дальше, Милашка? «Галактике» или «Вселенной»?

– Придумай сам. Если ты не закончишь рассказ и не получишь чек в течение ближайших двух недель, нам придется освободить этот коттедж и отправиться назад в город, и… И ты больше не сможешь писать дома и будешь вынужден вернуться в газету, и…

– Перестань, Милашка. Я и сам все отлично знаю.

– А раз так, Элмо, напиши-ка ты рассказ: «Пришло время для всех добрых пугов прийти на помощь Элмо Скотту».

Большой доберман пошевелился на своем лоскутном коврике.

– Это ни к чему, – сказал он.

Оба человека повернули к нему головы.

Маленькая брюнетка топнула изящной ножкой.

– Элмо! – воскликнула она. – Как тебе не стыдно! Вместо того чтобы писать, ты учился чревовещанию!

– Нет, Милашка, – сказал пес. – Ничего подобного.

– Элмо! Как ты научил его двигать губами, словно…

Она перевела взгляд с морды пса на лицо Элмо и замолчала. Если Элмо Скотт не был напуган до смерти, то, значит, он мог бы переплюнуть Мориса Эванса[23]23
  Морис Эванс (1901–1989) – американский актер и продюсер, родившийся в Англии. (Примеч. перев.)


[Закрыть] по части актерского мастерства.

– Элмо! – повторила она.

Но теперь в ее голосе слышались визгливые нотки, и она больше не топала ножкой. Более того, она практически упала на колени Элмо и, если бы он ее не подхватил, наверное, рухнула бы на пол.

– Не бойся, Милашка, – сказал пес.

К Элмо Скотту вернулся дар речи.

– Кем бы ты ни был, не смей называть мою жену «Милашка». Ее зовут Дороти.

– Но ты же называешь ее Милашка.

– Это… другое дело.

– Понятно, – сказал пес и разинул пасть, как будто улыбнулся. – Концепция, которая пришла тебе в голову, когда ты использовал слово «жена», показалась мне весьма любопытной. Иными словами, это планета бисексуалов.

– Э… Что ты имеешь в виду? – пробормотал Элмо.

– У нас, на Андромеде-Два, имеется пять полов, – заявил пес. – Впрочем, что ж тут удивительного: мы весьма продвинутая раса. А ваша высокопримитивна. Возможно, мне бы следовало сказать, низкопримитивна. Я обнаружил, что в вашем языке полно дополнительных оттенков значения, ему не хватает логики. Но, как я уже отметил, вы все еще находитесь на двуполой стадии развития. И давно ли у вас появился второй пол? Только не надо говорить, что все всегда обстояло так же, как сейчас: я прочитал слово «амеба» в твоем сознании.

– Если ты можешь читать мое сознание, зачем мне говорить? – поинтересовался Элмо.

– Не забывай о Милашке… я хотел сказать, о Дороти, – сказал пес. – Мы не можем разговаривать втроем, поскольку вы не обладаете телепатическими способностями. В любом случае, вскоре в нашем разговоре примет участие больше собеседников. Я призвал своих спутников. – Он снова улыбнулся. – И не пугайтесь, если их внешний вид покажется вам необычным. Они просто пуги.

– П-пуги? – переспросила Дороти. – Ты хочешь сказать, что вы п-пучеглазые чудовища? Ведь Элмо именно это имел в виду, когда упомянул пугов, а ты не похож…

– Но я как раз таков, – возразил пес. – Конечно, я предстал перед тобой не в своем настоящем облике. Да и моих спутников ты увидишь совсем не такими, какие они есть на самом деле. Они, как и я, временно заимствуют тела животных с более низким интеллектом. А в наших истинных телах вы бы классифицировали нас как пугов. У нас пять конечностей и две головы, а у каждой головы по три глаза на стебельках…

– И где же ваши истинные тела? – спросил Элмо.

– Они мертвы… Подождите, я вижу, это слово имеет для вас другой смысл. Наши тела находятся в латентном состоянии. Сейчас в них невозможно находиться, они нуждаются в починке. Они остались внутри расплавившегося корпуса космического корабля, вынырнувшего в пространство слишком близко от планеты. Вашей планеты. Поэтому мы и потерпели катастрофу.

– Где? Ты хочешь сказать, что рядом находится космический корабль? Где?

Глаза Элмо едва не вылезли из орбит, когда он задавал вопросы собаке.

– Это тебя не касается, землянин. Если твои соплеменники обнаружат и изучат наш корабль, вы откроете тайну космических путешествий слишком рано – ваша цивилизация к этому еще не готова. И программа развития Вселенной придет в расстройство. – Пес зарычал. – С нас хватает космических войн. Нам пришлось бежать от боевого флота Бетельгейзе, и мы неожиданно вынырнули в вашем пространстве.

– Элмо, – сказала Дороти, – о каких еще гейзерах он говорит? Все и без них достаточно запутано.

– Нет, недостаточно, – смиренно ответил Элмо, потому что именно в этот момент через отверстие внизу входной двери вошла белка.

– Усем болшой привет. Послание получили, Первый.

– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? – спросил Элмо.

– Все в порядке, Четвертый, – сказал доберман. – Эти люди нам прекрасно подойдут. Познакомься с Элмо Скоттом и Дороти Скотт. И не называй ее Милашка.

– Да-ссэр, да-мэмм. Ошень радда всреччче.

Доберман разинул пасть в очередной улыбке – на сей раз у Элмо не оставалось никаких сомнений насчет этого.

– Пожалуй, мне следует объяснить, почему у Четвертого такой акцент, – сказал доберман. – Мы разошлись в разные стороны, и каждый из нас проник в сознание одного из высших местных существ, чтобы освоить ваш язык, а также изучить уровень интеллекта и возможности воображения. Судя по вашей реакции, Четвертый познакомился с существом, которое говорит немного не так, как вы.

– О, тошно так, – заявила белка.

Элмо слегка вздрогнул.

– Не хочу вам это предлагать, но мне любопытно, почему вы не завладели телами высшего вида напрямую? – поинтересовался он.

Пес был явно шокирован. Элмо еще не доводилось видеть шокированных собак, но у добермана это получилось в лучшем виде.

– Мы и помыслить о таком не могли, – объявил он. – Космическая этика запрещает овладевать сознанием существ четвертого и более высоких уровней развития. Мы, андромедяне, находимся на двадцать третьем, и я пришел к выводу, что вы, земляне…

– Подожди! – воскликнул Элмо. – Не говори. У меня может развиться комплекс неполноценности. Или нет?

– Боюшь, мошет, – сказала белка.

– Теперь вы понимаете, что это не простое совпадение: мы, пуги, не случайно появились именно здесь, ведь ты писатель, который сочиняет научно-фантастические рассказы. Нам пришлось изучить множество разумов, и твой оказался первым, способным поверить в появление существ с Андромеды. Если бы Четвертый, к примеру, попытался объяснить ситуацию женщине, чей разум он изучал, она бы почти наверняка сошла с ума.

– Она бы тошно, – подтвердила белка.

В дверь просунулась голова цыпленка, он что-то прокудахтал и исчез.

– Пожалуйста, впустите Третьего, – сказал доберман. – Боюсь, вы не сможете войти с ним в непосредственный контакт. Он обнаружил, что не в силах модифицировать голосовые связки существа, в теле которого он сейчас находится, чтобы приспособить их к разговору. Да это и не важно. Он может входить в телепатический контакт с одним из нас, и мы передадим вам его соображения. Сейчас он вас приветствует и просит открыть дверь.

Элмо показалось, что кудахтанье цыпленка (теперь он разглядел, что это большая черная курица) звучит сердито, и он попросил:

– Открой дверь, Милашка.

Дороти Скотт встала с его колен, подошла к двери и распахнула ее. Потом в смятении обернулась к Элмо и доберману.

– По дороге к нам направляется корова, – пролепетала она. – Неужели она…

– Он, – поправил ее доберман. – Да, это Второй. Поскольку ваш язык совершенно неадекватен, ведь у вас всего два пола, вы можете называть всех нас «он» – так будет проще. Конечно, на самом деле мы являемся представителями пяти разных полов, как я уже объяснял.

– Ты еще не объяснял, – заинтересовался Элмо.

Дороти бросила на него сердитый взгляд:

– Лучше не надо! Пять разных полов! И все живут вместе на одном космическом корабле. Вероятно, нужны все пятеро, чтобы…

– Именно, – важно кивнул доберман. – А теперь, если ты будешь так любезна и откроешь дверь для Второго, я уверен…

– И не подумаю! Чтобы сюда вошла корова? Вы полагаете, я спятила?

– Мы могли бы тебя заставить, – сказал пес.

Элмо перевел взгляд с добермана на жену.

– Открой-ка дверь, Дороти, – проговорил он.

– Прекрасный совет, – заметил доберман. – Поверьте, мы не станем навязывать вам свое общество и не будем просить совершать неразумные поступки.

Дороти молча открыла дверь, и в домик, цокая копытами, вошел корова.

Новый гость посмотрел на Элмо и сказал:

– Здорово, приятель. Что новенького?

Элмо закрыл глаза.

– Где Пятый? – спросил доберман у коровы. – Ты входил с ним в контакт?

– Да, – сказал корова. – Он скоро придет. Парень, в которого я забрался, был бродягой, Первый. Что это за рожи?

– Тот, что в штанах, писатель, – ответил пес. – А та, что в юбке, – его жена.

– Что такое жена? – спросил корова, посмотрел на Дороти и ухмыльнулся. – Юбки мне нравятся больше. Привет, куколка.

Элмо вскочил со стула и свирепо воззрился на корову:

– Послушай, ты…

Но больше он ничего не сумел выговорить, упал на стул и истерически расхохотался. Дороти с негодованием посмотрела на мужа:

– Элмо! Неужели ты позволишь корове…

Она перехватила взгляд Элмо, не выдержала и тоже развеселилась. Сделав пару шагов, она почти упала на колени Элмо – тот даже охнул.

Вывалив длинный розовый язык, доберман тоже смеялся.

– Я рад, что у вас есть чувство юмора, – одобрительно сказал он. – Вот еще одна причина, по которой мы вас выбрали. Однако давайте поговорим о делах. Никто из вас не пострадает, – уже совсем другим голосом продолжал пес, – но за вами будут наблюдать. Не подходите к телефону и не покидайте дом, пока мы здесь находимся. Вы меня поняли?

– И как долго вы намерены у нас оставаться? – спросил Элмо. – Наших запасов еды хватит всего на несколько дней.

– Больше и не потребуется. Мы сумеем сделать новый космический корабль за несколько часов. Я вижу, вас это поражает. Должен объяснить, что мы умеем работать в более медленном измерении.

– Понимаю, – пробормотал Элмо.

– О чем он говорит, Элмо? – сердито осведомилась Дороти.

– Медленное измерение, – ответил Элмо. – Однажды я использовал его в одном из своих рассказов. Ты переходишь в другое измерение, где жизнь течет медленнее; ты можешь провести там месяц, а в твоем измерении проходит всего лишь несколько минут или часов.

– И ты его изобрел? Элмо, как же это замечательно!

Элмо ухмыльнулся, глядя на добермана, и спросил:

– И больше вам ничего не нужно? Вы просто хотите поселиться в нашем доме на время строительства корабля, а нам следует оставить вас в покое и никому не сообщать о вашем появлении?

– Совершенно верно. – Пес выглядел очень довольным. – Мы не доставим вам неудобств. Однако вас будут сторожить. Пятый или я.

– Пятый? А где он?

– Не впадай в панику. В данный момент он под стулом, на котором вы сидите, но он не причинит вам вреда. Вы не видели, как он вошел через отверстие в нижней части двери. Пятый, познакомься с Элмо и Дороти Скотт. И не называй ее Милашка.

Под стулом что-то затрещало. Дороти взвизгнула и взгромоздила свои ноги на колени Элмо. Он тоже попытался спрятать ноги, но без особого успеха.

Из-под стула раздался свистящий смех.

– Не бойтесь, ребята, – заговорил шипящий голос. – Только сейчас я прочитал в вашем сознании, что трещотки на моем хвосте предупреждают о том, что я намерен… не нахожу подходящего слова… да, благодарю. Ужалить.

Из-под стула выполз гремучая змея длиной в пять футов и устроился рядом с доберманом.

– Пятый не причинит вам вреда, – заверил доберман. – Как и любой другой из нас.

– Мы не станем ваш обишать, – добавил белка.

Корова прислонился к стенке, скрестил передние ноги и сказал:

– Это верно, приятель. – Он (она, оно) бросил хитрый взгляд на Дороти. – Куколка, тебе не стоит тревожиться о том, о чем ты сейчас подумала. Я приучен делать свои дела на улице. – Корова принялся задумчиво жевать, потом остановился и добавил: – И никаких хлопот с моим выменем.

Элмо Скотт слегка вздрогнул.

– Ты сочинял и похлеще, – заметил доберман. – И учти, не так-то просто пошутить на языке, который ты только что изучил. Я вижу, у тебя возник вопрос. Тебе интересно, почему у таких продвинутых существ, как мы, есть чувство юмора. Ответ очевиден, если ты немного подумаешь: разве у тебя нет более развитого чувства юмора, чем у существ, не обладающих таким же интеллектом?

– Верно, – согласился Элмо. – Слушайте, я тут кое о чем подумал. Андромеда – это ведь созвездие, а не звезда. Однако вы называете свою планету Андромеда-Два. Почему?

– Мы действительно прилетели из созвездия Андромеды, с планеты, вращающейся вокруг звезды, для которой у вас нет имени – в ваши телескопы такую даль не разглядеть. Я просто назвал знакомое тебе имя, для твоего удобства поименовал звезду в честь созвездия.

Легкие подозрения Элмо Скотта (он и сам не знал, в чем они состоят) тут же улетучились.

Корова поудобнее переместил передние ноги.

– Проклятье, чего мы ждем? – осведомился он.

– Да, пора приступать к делу, – ответил доберман. – Я и Пятый будем по очереди их охранять.

– Ну, тогда начинайте, – предложил гремучая змея. – Я возьму первую стражу – полчаса. У вас там пройдет месяц.

Доберман кивнул. Он встал и затрусил к выходу, хвостом приподнял задвижку и мордой распахнул дверь. Белка, курица и корова последовали за ним.

– Еще встретимся, куколка, – сказал на прощание корова.

– Обяшательно, – добавил белка.

Через два часа доберман, который стоял на страже, неожиданно приподнял голову.

– Они улетели, – сообщил он.

– Прошу прощения? – сказал Элмо Скотт.

– Их новый космический корабль только что стартовал. Он выпал из нашего пространства и теперь возвращается на Андромеду.

– Ты сказал «их». А почему ты не улетел с ними?

– Я? А зачем мне с ними лететь? Я – Рекс, твой пес. Ты не забыл? Вот только Первый, который использовал мое тело, объяснил, что произошло, и наделил меня низким уровнем интеллекта.

– Низким уровнем?

– Примерно равным твоему, Элмо. Он сказал, что я его утеряю, но не раньше, чем все тебе объясню. А как насчет собачьей еды? Я успел проголодаться. Ты мне принесешь что-нибудь, Милашка?