Текст книги "Мозговик. Жилец"

Автор книги: Фредерик Браун

Соавторы: Ролан Топор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Но он много читал о психических аномалиях, однако, ни разу не встречал случаев, когда люди сходили бы с ума столь внезапно и непоправимо без всяких предпосылок и без малейших причин, без всяких травмирующих переживаний.

Наконец, собака. Разумеется, пес мог быть бешеным, вследствие чего слепо выбежал на дорогу под колеса машины. Но если здесь дело не в бешенстве, то налицо опять явное самоубийство, особенно странное для собаки, которая, как его уверяли, смертельно боялась машин. Последняя информация была получена только что от шерифа и делала случившееся еще более странным.

Однако, насколько ему было известно, животные, если не считать леммингов, не кончают жизнь самоубийством.

Док допил пиво, выбил пепел из трубки, встал и вышел из бара. В Грин-Бее есть лаборатория, где ему могут точно сказать, было ли у Бака бешенство; до Грин-Бея сорок пять миль, а сейчас только три часа пополудни. Тело собаки находилось у него в фургоне, и он мог доставить его в ГринБей в любое время. Кроме того, он вот уже неделю никуда не выезжал из дома дальше Бартлесвилля, так что был повод провести вечер в Грин-Бее, сходить в кино, например.

Стаунтон так и поступил, после доставки пса в лабораторию он оплатил расходы и договорился, что результаты анализа узнает по телефону на следующий день. Пообедав, он купил полдюжины книг для легкого чтения. В основном детективы. Он специально отказывался на отдыхе от серьезного чтения. Обед был очень хорош: приятно было разнообразие после того, что он мог позволить себе в Бартлесвилле. Да и фильм оказался забавным: французская комедия с Бриджит Бардо.

Док вернулся к себе после десяти вечера, в дом, который любезно предоставил в его распоряжение Хастингс. Дом был очень большой, поскольку раньше тут жили фермеры. На втором этаже располагались три спальни, хотя лишь две из них были меблированы, и ванная. Внизу – три комнаты, большая кухня, большая гостиная и еще одна комната, используемая в качестве кладовой, где он хранил ружья и принадлежности для рыбной ловли. Электричество давал движок, работающий на бензине, который стоял в подвале.

Тот же движок обеспечивал подачу воды из колодца в бак, расположенный на крыше. В доме не было телефона, но Доку это не мешало, даже наоборот. Когда-то здесь была ферма, но по какой-то причине земля эта оказалась заброшенной и не возделывалась уже больше двадцати лет. Все, за исключением небольшого садика вокруг дома, буйно заросло деревьями и кустарником.

До нынешнего вечера местечко это казалось ему мирным и уютным.

Док достал из холодильника банку пива и взял одну из приобретенных в городе книг, однако ему никак не удавалось углубиться в чтение. Он ощущал смутное беспокойство. В первый раз за все время пребывания здесь он осознал свою изолированность. Док едва поборол желание опустить шторы на окнах, чтобы никто и ничто не могло заглянуть внутрь.

Но почему у кого-то может возникнуть желание прийти к одинокому дому и заглянуть в окна? Тем более, какое нечто может за ним подсматривать? Сюда может заглянуть только какое-нибудь животное, а с какой стати ему бояться животных? Он выдвинул против самого себя обвинение в нелепых страхах, признал себя виновным и приговорил к очередной банке пива и чтению детективного романа.

Взяв книгу, Стаунтон обнаружил ее открытой на двадцатой странице, но ничего не смог вспомнить из прочитанного до сих пор. Док начал читать с первой страницы. Детектив был захватывающий, убийство происходило в самом начале. Но Док не в силах был заинтересоваться книгой, между его сознанием и содержанием детектива маячила история Томми Хоффмана…. Вот он встает, совершенно голый, в одних синих носках, оставляет спящую возлюбленную и бежит к пещере. Он сидит там до наступления темноты, скрючившись, пока не видит приближающиеся огоньки фонарей в руках своего отца и отца своей возлюбленной, которые спешат к нему с собакой. Тут Томми снова убегает, на этот раз от них, кружит по лесу, возвращаясь к исходной точке своего пути, подбирает ржавый нож со сломанным лезвием и взрезает себе вены на обоих запястьях…

Теперь книга была раскрыта на пятнадцатой странице, но Док все равно не помнил, что рассказывалось на предыдущих.

В изнеможении он отбросил книгу и задумался.

Через некоторое время он пришел к тому, что нужно подождать до завтрашнего вечера, когда он сможет позвонить из Бартлесвилля в лабораторию и узнать результаты обследования Бака. Если у пса обнаружат бешенство, он сможет объяснить хотя бы одну из трех смертей; и тогда он полностью выбросит случившееся из головы и будет наслаждаться оставшимися неделями отпуска, прекратив попытки разрешить загадку, которой, возможно, и не существует. Но вот если у Бака не было бешенства…

Он выпил еще одну банку пива, лег в постель и через некоторое время уснул.

Глава седьмая

Мозговик оставался укрытым от посторонних глаз в дупле дерева с того момента, как собака положила сюда его тело, а затем нашла свою смерть под колесами автомобиля.

За это время он имел лишь одного хозяина. Ему нужен был вид местности с высоты птичьего полета. Поэтому перед рассветом мозговик вселился в ворону (внешний вид “вороны” он нашел в голове Томми), спавшую на дереве прямо над ним. Ночное зрение вороны оказалось неважным, так что ему пришлось дождаться светлого времени.

Мозговик пролетел над дорогой, запомнив точное расположение каждого фермерского дома, соотнеся это со сведениями о людях, которые там жили, сведениями, полученными от Томми. Он летел на восток, пока дорога не кончилась. Томми считал, что последний дом пустует, но он ошибался – перед домом стояла машина-фургон.

Ворона покружила над домом и полетела по направлению к Бартлесвиллю, миновав по пути фермы Гарнера и Хоффмана. Мозговик дал вороне отдохнуть на дереве вблизи от города, а затем долго летал над Бартлесвиллем, вновь сопоставляя увиденное с содержанием памяти Томми.

Наибольший интерес у него вызвала мастерская по ремонту радиоприемников и телевизоров. Ее владелец наверняка разбирался в электронике, а значит, был подходящим хозяином, по крайней мере, на некоторое время. Томми не знал его имени и не знал, где тот живет, хотя точно знал, что владелец не ночует в своей мастерской. Для получения необходимых сведений нужны были дополнительные усилия.

Вдобавок ко всему, опасно было появляться в городе в хозяине-животном.

Когда ворона выполнила свою задачу, мозговик заставил ее броситься вниз и разбиться о мостовую: не было никакого смысла лететь с ней обратно в лес. Мозговик тут же снова очутился в дупле дерева.

Здесь и оставался его разум, который, однако, ни на секунду не прекращал напряженную работу. Мозговик считал, что выбор этого укрытия оказался достаточно удачным.

Оно было глубже спрятано в лесу, чем пещера. Мимо дупла проходило множество различных животных, что давало мозговику возможность хорошенько их изучить. Прошел олень, за ним медведь. Дикая кошка и скунс. Над ним летали птицы, включая тех двух, о которых он точно знал, что они смогут переносить его в когтях – сова и ястреб. Начиная с этого момента, любой из этих представителей животного мира по его желанию мог стать его хозяином.

Были тут и мелкие зверьки, которых он изучал, когда поблизости не было крупных. Были и змеи, хотя они мало его интересовали. Они слишком медленно передвигались и слишком долго умирали. Хозяин, которого трудно убить, был чрезвычайно неудобным. Чтобы наверняка гарантировать смерть того или иного животного, пришлось бы заставлять его перемещаться к дороге и там ждать автомашины.

Но даже и после этого, с переломанным позвоночником, змея, например, могла прожить довольно долго.

Так мозговик провел время в течение этого дня, когда произошло нечто, заставившее его срочно обдумывать следующий шаг.

Он проголодался. Мозговик не нуждался в пище в том смысле, который мы вкладываем в это понятие. Там, дома, в разгар событий, которые привели к его изгнанию, время летело столь быстро, что теперь он не отдавал себе отчета как давно не получал питания. Ему на самом деле необходимо было решать эту проблему всего лишь раз в несколько месяцев, и он наивно полагал, что времени здесь, на Земле, где имеются разумные существа, у него более чем достаточно. Как оказалось – он ошибся.

Сородичи мозговика выводились в воде и питались за счет абсорбирования микроорганизмов из воды непосредственно в себя; у них не было системы пищеварения. Возникший в процессе эволюции защитный панцирь, несмотря на высокую его прочность, был пористым, что позволяло сохранить способность к поглощению абсорбента. До появления панциря единственной защитой мозговика от естественных врагов была его скорость. На планете с небольшой гравитацией и в текучей среде способность мозговиков к левитации, к перемещению в любом направлении была необычайно эффективным средством спасения от врагов. Скорость, мобильность и перцептивные способности спасали их уже на самых ранних стадиях эволюции.

Способность получать контроль над другими существами, приобретать себе хозяина, развилась позднее, по мере роста интеллектуальных способностей мозговика. Это позволило наиболее способным особям покинуть глубины вод и жить ближе к берегу, ибо на суше эволюция шла в ином направлении. Там возникли многочисленные наземные существа, которые порой спали вблизи от берега и потому могли быть использованы в качестве хозяев. Эти создания имели многочисленные преимущества перед обитателями водной пучины. У них были руки, чем эти животные напоминали земных обезьян. Кроме того, направляемые мощным интеллектом, они были способны к изготовлению орудий.

При помощи удачно выбранных хозяев мозговики создали собственные цивилизацию и науку. Вначале они большую часть времени по-прежнему проводили в воде, управляя своими хозяевами на суше. Но в конце концов были найдены способы преодоления этой проблемы. Они обнаружили, что кратковременное погружение в питательный раствор позволяет им абсорбировать достаточное количество “пищи” в тысячи раз быстрее и эффективнее, чем постоянное пребывание в воде. Теперь, используя подходящих хозяев, они могли существовать сколь угодно далеко от воды и удовлетворять потребность в питании за счет того, что хозяева один раз в несколько месяцев погружали их примерно на час в питательный раствор. Оставались отдельные отряды особей, проживающие в море, но это были относительно примитивные племена, отставшие в развитии, подобно тому, как австралийский абориген или африканский пигмей отличаются от выдающегося ученого-ядерщика.

Однако высокоразвитая ветвь его сородичей постепенно утратила способность существовать на том питании, которое они сами абсорбировали из жидкости, привыкнув на протяжении тысячелетий к тому, что их время от времени погружали в раствор. Эта ситуация могла быть уподоблена случаю с человеком, которого так долго кормили при помощи внутривенных вливаний, что его органы пищеварения просто атрофировались.

Мозговик в принципе мог бы решить проблему своего питания здесь, в лесу, используя хозяев-животных. Именно так он и поступил бы, не будь возможности заполучить в хозяева разумное существо. Использование животных превращало решение проблемы в сложную операцию, предполагающую длинную вереницу сменяющих друг друга хозяев, каждый из которых был бы предназначен лишь для какой-то конкретной подзадачи.

Человек же, имеющий в доме обычную нормально оборудованную кухню, в состоянии был быстро приготовить необходимый для мозговика раствор. Конкретные ингредиенты значения не имели – главное, чтобы раствор был богат протеином.

Тело мозговика могло абсорбировать только то, что ему было необходимо, причем фактор вкуса не имел никакого значения, поскольку аналога рецепторов вкуса мозговик был лишен. Суп, мясной бульон, мясная подливка вполне годились. Даже молоко подходило в качестве питательной среды, хотя в нем он должен был находиться гораздо дольше, чем в мясном бульоне.

Поняв, что ему необходимо питание, мозговик решил, что коль скоро в следующий раз он “проголодается” лишь через несколько месяцев, то имеет смысл заполучить себе хозяина-человека прямо сейчас, то есть несколько раньше, чем он собирался.

Теперь надо было подобрать конкретного хозяина. Лучше всего подошел бы ему человек, ведущий уединенный образ жизни, не обязанный никому давать объяснений по поводу того, какими странными манипуляциями он занимается у себя на кухне посреди ночи. Однако ближайший из известных ему людей, живущих в одиночестве, был Гус Хоффман, отец Томми, но на полпути к его ферме стоял еще один дом.

Между тем, каждая дополнительная миля транспортировки повышала риск. Ближайшую ферму занимала пожилая супружеская пара – Зигфрид и Эльза Гросс. Зигфрид был, как и многие мужья-немцы, безусловным лидером в этой семье.

Если его жена проснется среди ночи и пойдет взглянуть, чем он занят, то он вполне сможет приказать ей вернуться в спальню, и она безропотно подчинится.

Разумеется, лучше будет, если она не проснется. Если, в ходе использования Гросса, к нему будет привлечено излишнее внимание, то это уменьшит полезность нового хозяина – на что у мозговика всегда имелось простое решение.

Так как вселение намечено было произвести ночью, лучшим транспортом ему представлялась сова. Разумеется, сначала нужно было убедиться, сможет ли она без труда перенести его тело, не причинив ему вреда. Если сова подведет, то он вселится в ястреба, но в этом случае нужно проверить его ночное зрение и физические возможности: не хотелось бы, находясь в его теле, врезаться в дерево.

Перед наступлением темноты, когда большинство ночных птиц еще спали, он сосредоточился на образе совы и тут же оказался в одной из них. Он был абсолютно уверен, что так и получится, хотя знал, что спят земные создания не всегда строго регулярно. Склонный к дневному образу жизни человек, например, спал в основном ночью; однако мог время от времени засыпать и днем, как поступили, скажем, Томми и Шарлотта.

Животные помельче, поскольку засыпали чаще и легче, чем люди, были еще более склонны поспать в неположенное время.

Например, пес Бак, в которого он смог вселиться в пещере, заснул буквально через минуту после того, как лег на песок.

Один из оленей, проходивших мимо мозговика, остановившись, заснул минут на пять прямо на ногах и был разбужен стуком дятла по ближайшему дереву; проснувшись, он двинулся дальше. По всей видимости, это же относилось и к ночным животным; убив добычу (почти все они были хищниками) и насытившись, они почти тут же засыпали. Мозговик не сомневался, что ему удастся найти дневное животное, спящее днем, и ночное, спящее ночью, хотя и не столь легко, как в обычный период их отдыха.

Вселившись в сову, он дал ей возможность еще поспать; Мозговик хотел, чтобы птица хорошенько отдохнула перед тем, как приступить к выполнению своей задачи. Пусть спит до того времени, как наступят сумерки. Когда время пришло, он заставил сову полетать, проверяя силу и размах ее крыльев, возможность делать резкие повороты и маневры в воздухе. В случае с вороной это не имело для него значения, поскольку ту он использовал исключительно для рекогносцировки местности: тогда для него было важно, чтобы птица летела прямо и на достаточной высоте. Поскольку сове предстояло перенести его тело, он хотел, чтобы она летела поближе к земле, облетая деревья. Принимая во внимание уровень гравитации на этой планете, он высчитал, что падение с высоты шести футов не повредит его панцирь. Высота в два раза большая не принесет ему вреда при падении в густую траву или на мягкую землю. С другой стороны, падение с высоты среднего дерева будет почти наверняка смертельным, если только он не угодит в густой кустарник.

Проверив маневренность совы в воздухе и полностью удовлетворенный ею, он стал высматривать внизу камень подходящего размера и вскоре нашел такой. Камень, похоже, весил примерно столько же, сколько и он. Он был плоский, и по форме соответствовал телу мозговика. Он приказал сове подлететь к камню и схватить его. Подъем оказался немного тяжеловат, но, взлетев повыше, сова приспособилась и дальше летела уверенно, а камень держала в когтях вполне надежно.

Полетав некоторое время с камнем и убедившись, что все в порядке, он выпустил камень из когтей совы и полетел к дереву, расположенному рядом со своим укрытием.

Он дал сове отдохнуть до десяти часов вечера – у мозговика было отличное чувство времени, как, впрочем, и чувство пространства. Он рассчитал, что поскольку придется лететь кругами и сигзагами, чтобы избежать большой высоты, путешествие займет примерно час, а уж к одиннадцати часам вечера пожилая чета фермеров наверняка будет спать.

Когда мозговик решил, что наступило его время, он заставил сову спуститься и достать свое тело из дупла. Это оказалось настолько трудной задачей, что он даже стал подумывать – не уничтожить ли эту сову и не поискать ли другого хозяина, хотя бы кролика, чтобы тот вытолкнул панцирь из пустого ствола. Затем можно было бы заполучить еще одну сову. Но тут сова смогла, наконец, одной из своих коротких лап зацепить панцирь и вытащить его.

Полет занял больше времени, чем предполагал мозговик.

Сова, хотя и без особого труда несла его в лапах, но летела не так ровно, как он ожидал – приходилось опускаться и давать птице отдыхать. И дело не в том, что мозговик жалел сову. Он не был жестоким, но и совершенно не обладал способностью сочувствовать кому-либо, кроме своих сородичей. Он руководствовался исключительно соображениями собственной безопасности и тем, что может потерять слишком много времени, если придется убивать этого хозяина и приобретать нового.

До фермы Гросса он добрался только к полуночи.

Тут мозговик приказал сове опустить свое тело в густую траву между дорогой и забором и несколько раз облететь вокруг дома, чтобы он смог найти подходящее укрытие. Дом стоял тихий и темный. Собаки, похоже, не было, что снимало одну важную проблему. Наилучшее укрытие для мозговика нашлось под деревянными ступеньками, которые вели к черному ходу. Кроме того, укрытие находилось вблизи от сарая, а значит, прежде, чем он вселится в человека, у него будет возможность изучить тех животных, что находятся в сарае.

До сих пор, за исключением собак, все потенциальные хозяева-животные были представителями дикой природы; на будущее ему представлялось полезным кто знает, что может случиться? – иметь в виду и домашних животных.

Мозговик приказал сове вернуться за своим телом, перенести его через забор и положить рядом с деревянными ступеньками к задней двери. После этого сова лапой подтолкнула его под ступеньки как можно дальше, так что тело мозговика совершенно скрылось из вида.

На этом полезность совы себя исчерпала, и он заставил ее, поднявшись широкими кругами как можно выше, резко спикировать вниз, чтобы разбиться о стену дома, которая выглядела явно более твердой, чем земля. Он понимал, что удар может разбудить хозяев, но не очень беспокоился по этому поводу – рано или поздно они снова заснут, а он тем временем исследует сарай и тех животных, что в нем находятся.

В последний миг перед ударом что-то не сладилось. Обнаружив, что она стремительно приближается к твердой стене, сова инстинктивно закрыла глаза. Поскольку это было сделано непроизвольно, у мозговика не осталось времени скорректировать поведение совы – иначе он смог бы сконцентрироваться на том, чтобы держать ее глаза открытыми.

Ему следовало предвидеть такой вариант, поскольку точно так же вела себя ворона, когда летела вниз головой на мостовую. Тогда это не имело значения и осталось без внимания.

Теперь же, ничего не видя, сова сбилась с направления и вместо того, чтобы удариться о каменную стену, врезалась в окно второго этажа, пробив его своим телом.

Она лежала на полу в доме, еще живая, но оглушенная и со сломанным крылом. В соседней комнате щелкнул выключатель, открылась дверь, пропуская в помещение свет, почти ослепивший сову. Но она еще видела. Зигфрид и Эльза Гросс стояли в двери, уставившись на сову. Оба были во фланелевых ночных рубашках.

– Проклятая сова, – сказал Гросс, – она влетела прямо через окно. Я схожу за ружьем…

– Зигфрид, зачем ее убивать? Я имею в виду, что она ловит мышей и вообще…

Сова зашевелилась, пытаясь подняться, готовая напасть на людей, если именно нападение позволит ей умереть.

Женщина сделала шаг по направлению к птице, но Гросс сказал:

– Ложись спать, Эльза. – Это было сказано довольно твердо. – Она может исцарапать тебя когтями или клюнуть, если ты попытаешься к ней прикоснуться. Они бывают очень злыми. И кроме того, взгляни-ка, у нее крыло сломано.

Оба вышли из комнаты, а через некоторое время мужчина вновь появился в проеме двери с винтовкой двадцать второго калибра в руках. Он прицелился прямо в голову совы.

Сова сидела совершенно неподвижно, ожидая выстрела.

И вот мозговик вновь очутился в собственном теле, но по-прежнему наблюдал за происходящим, на этот раз используя свои перцептивные способности, в тысячу раз более эффективные, чем зрение.

Гросс потрогал трупик совы дулом своей винтовки, затем поднял и выбросил через разбитое окно. Потом он вернулся в спальню и поставил ружье в угол. Жена уже лежала в постели. Он погасил лампу и лег рядом.

– Проклятая сова, – сказал он, – сумасшедшая она, что ли? А может, просто слепая.

– Но как же глаза…

– Звери, как и люди, могут быть слепыми, а глаза у них на вид – вполне нормальные. Помнишь лошадь, которую пришлось пристрелить лет пять назад? Она была слепая, а глаза на вид в полном порядке. Почему же с совой такого не может быть?

– Пожалуй, ты прав. Ты ее там оставил?

– Выбросил в окно. Утром я ее закопаю. Черт возьми, – с досадой сказал он, – придется завтра съездить в город за стеклом.

– Спешить некуда, Зигфрид. Погода теплая. Время терпит до субботы, когда мы поедем за покупками. А пока я могу натянуть марлю, чтобы мухи не влетали в комнату. Если поставить щиток…

– Зачем этим заниматься, раз мы все равно не пользуемся этой комнатой? Да потом сова может и щиток пробить. Нет, нужно это дело исправить раз и навсегда. Во сколько мы с тобой проснулись?

– Чуть за полночь.

– Ну ладно, давай спать.

В спальне воцарилась тишина, и мозговик переключил внимание. Даже если мужчина сразу заснет, ему все равно нужно подождать, пока крепко заснет женщина, чтобы мужчина не разбудил ее, когда будет сходить вниз по лестнице.

Теперь мозговик сосредоточился на сарае.

Вдоль одной стены сарая находился свинарник, а с другой стороны курятник, но это его не заинтересовало. Свинья, как он знал, не представляет никакой ценности в качестве хозяина, да и не имеет выхода из хлева, что делает ее совсем бесполезной. То же самое относилось к цыплятам, да и вообще к любому животному, содержавшемуся взаперти, что весьма затрудняло самоубийство. Было всегда очень досадно, а то и опасно оставаться в хозяине, от которого трудно избавиться, хотя он уже выполнил свою задачу.

В самом сарае, помимо мышей, имелись три коровы, лошадь и кот. Он не стал тратить время на изучение мыши.

Не было ничего такого, что могла бы сделать эта мышь в отличие от полевки, а полевок вокруг было полным-полно.

Коровы выглядели получше, и он постарался их изучить подробнее. По крайней мере, они отличались большой физической силой. Направляемые интеллектом, они могли выбраться из сарая либо поддев крюк своим рогом, либо просто высадив дверь. Если же дверь оказалась бы для нее слишком крепкой, то корова могла погибнуть, разбившись о нее. Кроме того, корова могла оказаться эффективным орудием убийства; направляемая интеллектом, она была не менее опасной, чем бык. Наконец, ее вполне можно было использовать в дневное время; часто коровы дремали на пастбище или в тени деревьев. Да и к тому же мало какой забор на ферме мог выдержать удар коровы.

Потом он изучил лошадь. Она тоже могла оказаться полезной. Может быть, даже больше, чем корова. Она бегала очень быстро, могла перепрыгнуть через забор или сбить его копытом. Тем же копытом она могла нанести смертельный удар не хуже, чем корова своим рогом.

Наконец, кот. Изучая его, мозговик сопоставлял полученные сведения с особенностями и характеристиками животного, которые узнал от Томми. В результате он пришел к выводу, что кот по некоторым параметрам представлял собой почти идеального хозяина.

Кот мог шпионить. Он мог проникнуть всюду, оставаясь практически незамеченным. Он двигался быстро и почти бесшумно. Ночное зрение кота было ничуть не хуже, чем у совы, да и днем он прекрасно видел. Слух у кота был просто превосходным. А поскольку имелось множество котов и в сельской местности, и в городе, и поскольку коты одинаково много спали как днем, так и ночью, то этот прекрасный хозяин был в распоряжении мозговика в любую минуту.

Мозговик решил до конца убедиться возможностях кота, тем более, что времени у него было вполне достаточно.

Он вселился в кота, мирно спавшего в амбаре.

Кот открыл глаза. Действительно, его ночное зрение, хотя чуть менее острое, чем у совы, позволяло хорошо ориентироваться даже в полной темноте, царившей в сарае. Он приказал коту приблизиться к окну, вспрыгнуть на него, а затем выскочить во двор. В слабом свете ущербной луны кот тоже прекрасно видел все вокруг.

Мозговик заставил кота несколько раз обежать вокруг дома, обратив внимание, как бесшумно он передвигается – даже на гравии дорожки шаги кота были совершенно неслышными. Он выяснил, что на короткие дистанции кот может бегать очень быстро. В спурте он легко опережал собаку, хотя при длительном преследовании собака почти наверняка могла догнать кота, если только тот не прятался в укрытие или не взбирался на дерево.

За сараем находилось дерево, и мозговик проверил способность кота лазить по деревьям. Он нашел ее исключительной.

Почти с самой верхушки дерева в просветы между ветками был виден свет из верхнего окна дома, расположенного на территории соседней фермы, ближе к городу. Мозговик не намерен был сохранять этого кота в качестве хозяина так долго, но сейчас появился прекрасный шанс проверить его шпионские качества.

Он спустил кота с дерева и направил его через поля к соседнему фермерскому дому. Кот несся по ночи, как тень.

Достигнув соседнего дома, он обнаружил там два освещенных окна. Оба окна принадлежали, очевидно, одной и той же комнате на втором этаже дома. Окно, свет которого он увидел с дерева, было боковым; второе располагалось прямо над центральным входом в дом. Рядом с крыльцом находилось дерево, на которое и вскарабкался кот; затем он спрыгнул на навес центрального входа и подобрался к окну.

Глаза кота быстро адаптировались к яркому свету из комнаты. На кровати лежал ребенок и хрипло кашлял. Женщина в халате и тапочках склонилась над ним, а в дверях стоял худой мужчина в мятой пижаме. Из их разговора различимого для кота даже через закрытое окно – мозговик узнал, что у ребенка круп. Мужчина спрашивал у женщины, сможет ли она справиться с этим сама или нужно позвонить доктору Грюну.

Сама по себе эта сцена не представляла для мозговика никакого интереса, однако теперь он знал, что не ошибся, оценив кота как почти идеального хозяина для шпионажа, для сбора сведений.

Если бы не потребность в пище, мозговик, разумеется, сохранил бы этого кота как хозяина до утра, чтобы с его помощью получить информацию о других фермах. Может, он отправил бы его в город, дабы выяснить, где живет владелец мастерской по ремонту радиоприемников и телевизоров, и таким образом узнал, где можно застать его спящим.

Однако сейчас питание являлось первоочередной задачей, и к тому же в его распоряжении был практически неисчерпаемый запас спящих котов.

Теперь проблема была в том, чтобы избавиться от кота.

Мозговик находился в нем уже более часа, дольше, чем он намеревался. Он проанализировал содержание мыслей кота, чтобы определить простейший и скорейший путь его убийства, и вскоре нашел ответ.

На этой ферме имелся злобный пес, которого держали на цепи в углу сарая. (“Интересно, – подумал мозговик, – зачем держать собаку на цепи, ведь она в этом случае совершенно бесполезна в качестве сторожа? Но, впрочем, это сейчас не имело значения”.)

Он заставил кота перебраться с навеса на дерево, а оттуда спуститься на землю. После этого кот добежал до амбара, где тоже имелось открытое окошко. Как только кот вспрыгнул на окно, собака, сидевшая на цепи, яростно залаяла. Кот выждал, пока глаза его адаптировались к темноте сарая. Когда он, наконец, стал четко все различать, кот спрыгнул с окошка, подбежал к псу и прыгнул навстречу страшным челюстям.

Глава восьмая

Мыслящая часть мозговика, вернувшись в собственное тело под деревянными ступеньками заднего крыльца дома Гроссов, тщательно обследовала дом, чтобы убедиться, что там нет других живых существ помимо хозяев – например, собаки, которая могла бы залаять и разбудить женщину, когда ее муж станет спускаться вниз. Собаки не было; из прочих живых существ имелась только канарейка в прикрытой куском материи клетке в комнате первого этажа, видимо – гостиной. Его новый хозяин не будет заходить в эту комнату.

Наверху в спальне Зигфрид и Эльза Гросс крепко спали.

Мозговик вселился в мозг Гросса, и вновь произошла та жестокая, но короткая схватка, которая всегда сопровождала вселение в разумное существо. Неужели новый хозяин отличался еще более скромными умственными способностями, чем юноша, оставшийся на второй год в школе и ничего не смысливший в науке, если не считать наукой фермерское дело? Да, от столь зрелого, даже пожилого человека мозговик вправе был ожидать большего, однако он ошибался. Гросс, как сразу же стало ясно, знал об этих вещах даже меньше, чем Томми Хоффман, а уж интереса к ним не испытывал практически никакого. Образование его ограничилось шестью классами, и он мало что знал о мире, находившемся за пределами его фермы. У него не было даже радиоприемника, а единственным его чтением были еженедельная газета и один журнал для фермеров, да и те он читал с трудом.

Мозговик не сразу заставил нового хозяина двигаться; некоторое время он позволил ему лежать спокойно, пока сам разбирался в содержании его сознания и выяснял кое-что необходимое.

На два вопроса он получил ответы немедленно, и эти ответы его вполне устроили. Во-первых, Эльза Гросс любила поспать и сон ее был очень крепким; так что никакой шум, меньший, чем звук от удара совы, разбивающей стекло, не мог бы ее разбудить. На кухне, которая находилась внизу, но не под спальней, нужно было просто особенно не шуметь, например, ничего не ронять. Во-вторых, он узнал, что в холодильнике есть примерно кварта супа и полмиски хорошей мясной подливы. Будучи соединены вместе и слегка разогреты (что позволит растворить подливу и подготовить к абсорбированию), они дадут замечательный питательный раствор. Если бы их не было, то пришлось бы использовать консервы, а то и готовить мясо в течение двух часов, да и то в этом случае нельзя было рассчитывать на столь идеальную комбинацию, как имеющаяся.