Текст книги "Шерлок Холмс и узы крови"

Автор книги: Фред Саберхаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 7

Поднявшись в свою комнату, я наскоро переоделся и вымыл руки. При данных обстоятельствах и речи не могло быть о том, чтобы поспать в Норбертон-Хаус хотя бы часок, и я быстро спустился вниз. Моё объявление о том, что я должен как можно скорее вернуться в Лондон, не вызвало сенсации.

По моему приказу бесчувственное тело Абрахама Керкалди уже перенесли в дом и положили на диван в гостиной, находившейся рядом с библиотекой. Вызвали местного врача, хорошо известного Алтамонтам, и с меня сразу же была снята дальнейшая ответственность за пациента. Я уверен, что местная полиция предпочла бы, чтобы я остался в доме вместе с остальными свидетелями, но Меривейл одержал верх. Он сообщил, что у него снаружи экипаж, и предложил отвезти меня на станцию.

Однако Армстронг сразу же вызвался доставить меня туда гораздо быстрее в своём автомобиле.

Мне подумалось, что американец по какой-то причине хочет переговорить со мной наедине, или хотя бы не в доме, где нас бы непременно перебивали. Я принял его предложение. Но как раз когда мы собирались выехать, инспектор Меривейл неожиданно выразил намерение присоединиться к нам.

Было около шести часов утра, когда Армстронг завёл мотор своего «мерседеса» мощностью в сорок лошадиных сил, и мы втроём покинули дом Алтамонтов.

Вскоре выяснилась причина, по которой Армстронг желал серьёзно побеседовать со мной (по-моему, он был совсем не против, чтобы инспектор тоже присутствовал при разговоре). Молодой человек изо всех сил старался убедить нас, как важно безотлагательно разыскать его невесту.

Армстронг был небрит, и у него был измождённый вид, впрочем, как у всех нас после бессонной ночи. Однако молодой человек был в высшей степени оживлён, и его поведение и тон свидетельствовали о приподнятом настроении.

Несмотря на усталость, взгляд, который он обратил ко мне, был ликующим, а глаза сияли.

– Она жива, доктор Уотсон, я видел её!

Но его энтузиазм вызвал в моей душе мрачный отклик.

– Жива? – повторил я. – Могу только поклясться, что я видел, как кто-то вошёл в библиотеку, когда мы сидели вокруг стола. Думаю, это была женщина. Едва различимая фигура, двигавшаяся в почти полной темноте.

Мой ответ ничуть не умерил жизнерадостности Армстронга.

– Но вы же не подходили к ней так близко, как я. И вы никогда не встречали Луизу до вчерашней ночи. Это была она, у меня нет никаких сомнений!

Вообще-то мне казалось, что в суматохе, царившей на террасе, я мог на минуту оказаться так же близко от призрака, как Армстронг. И я точно знал, что видел рот, испачканный человеческой кровью. А ещё – что не увидел в зеркале отражение одной особы. Однако не имело смысла обсуждать это с Армстронгом.

Молодой человек пребывал в состоянии экстаза. Он радостно повторял на разные лады главную тему: его любимая Луиза жива.

Правда, время от времени всепоглощающая радость по этому поводу сменялась тревогой: ведь даже сейчас его возлюбленной может грозить опасность.

– У нас есть эти два медиума. Инспектор, вы должны вытрясти из них правду!

Мой медицинский опыт подсказывал, что Абрахам Керкалди умирает. И, конечно, он никогда не сможет ответить на вопросы, даже если Алтамонты обеспечат ему самое лучшее лечение. Но есть ещё Сара Керкалди, и она вполне способна говорить, хотя и находится сейчас в состоянии шока. Армстронг выразил решимость выпытать у неё как можно скорее всю правду.

Меривейл, с любопытством взирая на молодого человека, с угрюмым видом заверил его, что Сару уже допросили и была вызвана женщина-полицейский, которая должна находиться при ней. Запланирован также дальнейший серьёзный допрос, и будет тщательно проверено прошлое обоих Керкалди.

Я был убеждён, что Армстронг заблуждается относительно своей возлюбленной, и твёрдо решил не поощрять его.

– Думаю, – сказал я, – что теперь расследование должно пойти по другому пути.

– И пойдёт, будьте уверены! – Армстронг не произнёс ничего более осмысленного до самой станции.

Мы приехали туда заблаговременно, и раннего поезда пока что не было. В этот час платформа пустовала. С минуту-другую мы постояли в ожидании, и вдруг Армстронг воскликнул, словно он только что сделал это открытие:

– Она жива, Уотсон! Вы это понимаете?

Но я даже не мог притвориться, будто разделяю радость молодого человека. В своём неведении он, конечно, имел в виду, что Луиза Алтамонт жива по-настоящему, но я-то воочию видел, что это не так. Я снова промямлил что-то уклончивое.

Заметив мои сомнения, Армстронг отрезвел. Однако он неверно их истолковал.

– Конечно, нельзя сказать, что она в безопасности, – добавил он. – Да, я это понимаю. Кто-то её похитил, по-моему, это нельзя объяснить иначе. Так что моя любимая всё ещё в смертельной опасности, и потому-то я и говорю, что нам надо действовать быстро.

– Похитил!

Он взглянул на меня, затем на инспектора:

– Да. Теперь-то вы видите? За всем этим кроется попытка добраться до родителей Луизы, выманить у них деньги. Так и есть. Вы слышали слова, которые её вынудили сказать, относительно возвращения украденного сокровища?

– Полагаю, мы все что-то такое слышали. – И я обменялся взглядами с Меривейлом, который внимательно нас слушал и, судя по беспомощному виду, всё больше запутывался.

– Итак! – воскликнул Армстронг, расхаживая по платформе и взволнованно жестикулируя. – Естественно, в этот план вовлечены Керкалди. Им известны всякие хитрости и трюки фокусников, например, как ввести человека в запертую комнату и вывести из неё.

Так и было вчера ночью в библиотеке. Но они, несомненно, не главные злоумышленники. Достаточно поговорить с Сарой и вспомнить, что случилось с её братом, чтобы понять это. За всем этим стоит кто-то другой. Тот, кто вчера ночью затаился в темноте и нанёс удар Абрахаму. Инспектор, вы согласны со мной, не так ли? Вы видите, как обстоят дела?

Меривейл тяжело вздохнул:

– Пока я не уверен, сэр, что у нас есть какое-то объяснение, к которому подходят все факты. Но тут уже пахнет убийством, и могу вас заверить, что мы приложим все усилия, чтобы раскрыть это дело.

Я в самом деле считаю, что Армстронг даже не услышал ответ инспектора – на него лишь успокоительно подействовал сам тон. Во всяком случае, он снова возликовал от сознания, что его Луиза жива. Однако вскоре он повернулся ко мне с озадаченным видом:

– Уотсон, извините меня, но не пропустил ли я чего-нибудь? Мне непонятно, почему вы так стремитесь вернуться в Лондон, когда ещё не найдена Луиза и по-прежнему отсутствует мистер Холмс. Мне кажется, что если он в самом деле в плену, то эти люди, наверно, захватили их обоих.

Я сослался на свою старую рану, полученную на войне, и пробормотал что-то в том роде, что от меня будет мало проку при поисках на местности. Кроме того, заверил я молодого человека, в Лондоне есть срочные дела, требующие моего непосредственного присутствия. Я-то знал в душе, с чем именно связана моя единственная реальная надежда помочь Холмсу.

Инспектор Меривейл до сих пор никак не комментировал моё желание уехать, да и сейчас тоже не высказался на эту тему. Но этот сыщик из Скотленд-Ярда многозначительно улыбнулся мне. Судя по его обиженному виду, он считал, что за моим отъездом в Лондон стоит какая-то тайная цель и что исчезновение Холмса – скорее всего, часть плана, тщательно обдуманного этим великим детективом. Меривейл полагал, что я до некоторой степени посвящён в этот план, и был раздосадован, что его не просветили на этот счёт.

При данных обстоятельствах я не имел возможности убедить инспектора, что это не так.

– Месмеризм – вот что это такое, – внезапно торжествующим тоном заявил Армстронг. Очевидно, когда американец умолкал, он продумывал детали теории, объяснявшей тайну исчезновения Луизы.

– Месмеризм? – с утомлённым видом переспросил инспектор.

– Да. Как я уже говорил, это, наверно, какая-то шайка, очень хорошо организованная, и они удерживают свою пленницу под гипнозом. Ничем иным нельзя объяснить все детали; например, почему Луиза вынуждена говорить именно то, что им нужно, когда находится среди нас.

Меривейл, который, надо полагать, провёл бессонную ночь, как и мы с Армстронгом, издал протяжный вздох и наконец-то дал выход своему раздражению:

– Послушайте, сэр, нам бы лучше прояснить кое-что прямо сейчас.

– Да?

Голос Меривейла прозвучал довольно резко:

– Вы видели или не видели Луизу Алтамонт, лежащей мёртвой менее месяца тому назад? Вы не видели, как её поместили в фамильный склеп?

– Я… я думал, что видел. – Американец помрачнел, но тут же лицо его прояснилось, и он воскликнул: – Но теперь-то меня не проведёшь! Инспектор, я уверен, что живая девушка, которую я видел прошлой ночью – и дотрагивался, и говорил с ней в тёмной комнате и на террасе, – да, я знаю, то была моя Луиза. Великий боже, как вы думаете, могу ли я не узнать ту, которую?.. – Тут эмоции захлестнули его.

Вскоре Армстронг взял себя в руки и продолжил более спокойно. Вероятно, только сейчас до него дошло, что великий факт воскресения Луизы из мёртвых не столь очевиден для других, как для него.

– Что касается личности той бедной девушки, которую мы похоронили в прошлом месяце… ну что же, по правде говоря, я ошибся. Говорят, все мёртвые тела походят друг на друга. Несомненно, при жизни она была очень похожа на Луизу.

Меривейл по-прежнему сверлил его профессиональным взглядом полицейского.

– Вы хотите, чтобы мы поверили, что труп какой-то незнакомки, тело которой, надо думать, подсунула та шайка, о которой вы упомянули, был помещён в фамильный склеп Алтамонтов. Под именем Луизы.

Армстронг с упрямым видом сердито посмотрел на инспектора.

Меривейл настаивал на своём:

– А каков их мотив?

– Деньги.

– Ах, вот как? Но мне говорили, что ни один из Керкалди никогда не просил денег. Правда, имела место кража, но не было похищено ничего ценного. Нам ещё предстоит выяснить, как эта кража связана со всем остальным. А по моему опыту, сэр, те, кто занимается вымогательством или жульничеством, могут начать с похищения людей. Но они никогда не станут инсценировать смерть или совершать убийство, а потом вызывать духов.

– Инспектор, единственное, что я знаю, – это что прошлой ночью…

Меривейл резко оборвал его:

– Вы сознаёте, что, согласно вашей теории, родители Луизы тоже должны были ошибиться во время похорон? Что они не узнали свою собственную дочь?

Армстронг немного подумал, но ответил с торжествующим видом:

– Они узнали её прошлой ночью. И я тоже.

Меривейл растерялся, но затем, вознамерясь раз и навсегда покончить с разговорами о воскресшей Луизе, ринулся в атаку:

– Извините меня, сэр, я знаю, что вам тяжело обсуждать подобные вопросы, но, если мы примем вашу теорию всерьёз, я должен их коснуться.

– Продолжайте.

– Хорошо. Насколько я понимаю, тело утонувшей девушки, которую вы похоронили в прошлом месяце, не было никоим образом изувечено? В частности, на лице не было никаких повреждений?

Молодой человек испустил тяжкий вздох:

– Нет. Коронёр, разумеется, заключил, что она умерла, утонув. Как мне помнится, не было ни одной царапины. Лицо девушки не пострадало, если не считать трупного окоченения. Но какое значение это имеет теперь! Как мог я так обмануться? Мёртвые мертвы, тогда как Луиза бесспорно жива…

Неискоренимые воспоминания о 1897 годе заставили меня перебить его вопросом:

– Имелись ли какие-нибудь раны, пусть небольшие, где-нибудь ещё, кроме лица?

Подумав, Армстронг ответил:

– Ничего значительного, насколько я помню. Теперь, когда вы об этом заговорили, мне кажется, что коронёр упомянул две маленькие царапины на горле. Но я ничего такого не заметил. Наверно, владелец похоронного бюро сможет рассказать вам больше о деталях, касающихся этой бедной девушки, кем бы она ни была.

Инспектор в свою очередь спросил:

– И опять-таки, во время трагедии или позже, выразили ли мать или отец Луизы хотя бы малейшее сомнение в том, что тело, найденное на берегу реки, принадлежит их дочери?

– Нет, они ничего такого не говорили.

– Даже теперь?

– Даже теперь, – неохотно признал Армстронг. – Я побеседовал с ними как раз перед нашим отъездом. Оба считают, что прошлой ночью к нам приходила Луиза, однако они настаивают на том, что она – привидение. – Американец снисходительно усмехнулся. – Они обмануты этой спиритической чушью.

И он продолжал утверждать, что его любимая Луиза не умерла, просто её держат в плену, в рабстве, и девушку нужно спасать.

Армстронг расхаживал по платформе и вдруг, повернувшись на каблуках к Меривейлу, высказал новое предположение:

– Мне пришло в голову, инспектор, что есть простой ответ. Если вы сомневаетесь в моих словах, проведите эксгумацию. Вы не можете найти живую женщину, но вам известно, где покоится мёртвая. Должны быть какие-то различия, которые докажут, что бедная девушка в склепе – вовсе не Луиза Алтамонт.

Инспектор проворчал что-то в том смысле, что, если только родители девушки не предложат такое решение, он не сможет его рассматривать.

Я, со своей стороны, пытался успокоить молодого человека, вместе с тем не поддерживая его ложных надежд. Крах его иллюзий будет действительно жестоким. Ни на минуту не забывая о нашем приключении 1897 года, я боялся, что при эксгумации вполне может обнаружиться что-то невыразимо ужасное. И я был абсолютно уверен, что в результате всё станет ещё хуже.

Но я не мог никому открыто сказать, что вывод, сделанный мною из появления призрака, резко отличается и от вывода Армстронга, и от теорий инспектора Меривейла. В то время как Армстронг целиком сосредоточился на самой фигуре в белом, меня занимало, каким загадочным образом она появилась и исчезла, беспрепятственно пройдя сквозь запертые двери. Особенно впечатлило меня отсутствие отражения в зеркале, которым послужила стеклянная дверь. В общем, всё, что я наблюдал в ту ночь, перенесло меня на шесть лет назад.

Мартин Армстронг, по-видимому будучи не в состоянии сдерживать своё волнение и отчаявшись донести до нас восхитительную истину, объявил, что немедленно возвращается в Норбертон-Хаус. Он осведомился, желает ли инспектор ехать вместе с ним.

Меривейл отрицательно покачал головой:

– Нет, сэр, благодарю вас. Я собираюсь часок-другой поспать в своей гостинице. Почувствовал себя совсем разбитым и снял номер в «Голове сарацина».

Вывеску этого заведения было хорошо видно – её легонько раскачивал утренний бриз. Гостиница находилась в ста ярдах от платформы, где мы стояли, на главной улице деревни.

Армстронг не стал задерживаться и отбыл, нетерпеливо помахав нам на прощанье. Взревел его мотор, и он уехал, оставив за собой повисшее в воздухе облачко пыли.

Оставшись вдвоём на платформе станции Эмберли. мы с инспектором несколько минут помолчали. Близилось расставание: уже слышался гудок приближавшегося поезда, и над деревьями вдали показался дымок паровоза.

Меривейл признался, что не знает, как относиться к утверждению, будто Луиза Алтамонт жива.

– Видите ли, доктор Уотсон, я доверяю вам как уравновешенному, разумному очевидцу событий прошлой ночи. А также как человеку, занимавшемуся этим делом до настоящего момента. Несомненно, мистер Холмс перед своим уходом поделился с вами мыслями на этот счёт?

Инспектор умолк, обратив на меня вопрошающий взор, который сильно меня нервировал. Я ответил:

– Боюсь, что мистер Холмс не всегда делится со мной своими мыслями. Что касается призрака, появившегося вчера ночью, то я не подходил к нему так близко, как Армстронг и Алтамонты или Шерлок Холмс. К тому же я не был знаком с этой девушкой при жизни.

– Понятно. – Меривейл, заложив руки за спину, принялся пристально меня разглядывать. Осторожно поглаживая свои усы, он нахмурился, словно подозревал, будто я что-то скрываю. – Во-первых, в интересах следствия позвольте мне уточнить одну вещь. Имеется лиу мистера Холмса какая-нибудь теория о том, что Луиза Алтамонт, возможно, жива? – Его улыбка не оставляла сомнений относительно того, какой ответ он ожидает услышать.

Я буквально валился с ног от усталости, но постарался тщательно обдумать свой ответ: ведь не исключено, что в будущем придётся рассказать полиции всё, даже рискуя своей репутацией.

– Не могу сказать, что он исключал такую возможность, – в конце концов сказал я.

У Меривейла отвисла челюсть, и он изумлённо воззрился на меня:

– О господи! Вы хотите сказать, что этот парень может быть прав? Так когоже тогда похоронили её родители три недели тому назад?

Я уже пожалел о своих словах.

– Инспектор… Вот что я вам скажу: будет разумнее отложить все расследования в этом направлении, пока… пока вы не сможете проконсультироваться по этому вопросу с самим Холмсом.

Меривейл поскрёб в затылке, затем пригладил усы.

– Ну что же, полагаю, вы просите не так уж много. У нас полно вопросов, которыми нужно заняться и которые выглядят более перспективными. Для начала эти два медиума.

Мы кратко обсудили другие аспекты дела, включая загадочную кражу драгоценностей, и тут на станцию пришёл мой поезд.

Меривейл на прощанье посоветовал мне немного отдохнуть.

– Как я сказал молодому человеку, доктор Уотсон, именно это я и намерен сейчас сделать. Вчера я работал весь день и вконец вымотался. Пару часов посплю – и снова за работу. К полудню у меня тут будут трудиться двадцать человек, и я обещаю, что мы найдём мистера Холмса, если он ещё где-то здесь, в том случае, если он хочет, чтобы его нашли.

Я что-то пробормотал в ответ и подавил желание заметить инспектору, что ни мне, ни Холмсу ещё не перевалило за пятьдесят. Хотя Меривейл ничего не сказал о моём возрасте, мне показалось, что он призывает меня отдохнуть каким-то покровительственным тоном – так взрослый сын или дочь говорят с престарелым родителем. Я воспринял это как намёк на то, что мы с Холмсом уже не так молоды и что, живя в двадцатом веке и сталкиваясь с его проблемами, мы можем порой уставать и утрачивать бодрость.

Вообще-то я вздремнул в поезде, не заботясь о том, что подумают другие пассажиры моего купе.

Незадолго до полудня я вышел из кэба на Бейкер-стрит и увидел первые газетные заголовки, сообщавшие об исчезновении Шерлока Холмса. Другие сенсационные подробности событий прошлой ночи также были набраны крупным шрифтом:

ЗАГАДОЧНЫЙ СПИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС В БЕКИНГЕМШИРЕ

ШЕРЛОК ХОЛМС ИСЧЕЗ ЗНАМЕНИТОГО ДЕТЕКТИВА ПОХИТИЛИ В ПОТУСТОРОННИЙ МИР?

«МЁРТВАЯ» НАСЛЕДНИЦА ЖИВА?

Мне пришло в голову, что кое-кто из слуг в Норбертон-Хаус беседовал с репортёрами, и только тут я с некоторым опозданием вспомнил, что и сам Армстронг тоже журналист. Вероятно, он охотно сообщил бы своим лондонским коллегам о личных делах, если бы надеялся таким образом облегчить поиски Луизы.

Я проигнорировал совет инспектора, действовавшего из самых лучших побуждений, и постарался выкинуть из головы его намёки на мой возраст, пусть и вполне обоснованные. Вместо этого я начал собираться с духом для своей следующей задачи – вызова вампира. Я полностью отдавал себе отчёт в том, что занятие будет не из приятных, хотя ещё предстояло выяснить, что же это такое на самом деле.

ГЛАВА 8

Войдя в квартиру на Бейкер-стрит, я обнаружил, что меня поджидают две записки. Обе были написаны почерком нашей квартирной хозяйки, миссис Хадсон. Я взял в руки одну из них – это была запись сообщения, переданного по телефону за час до моего прибытия. Граф Кулаков (миссис Хадсон тщательно записала это имя печатными буквами) звонил, чтобы выразить мне сочувствие, и перезвонит позже. Немного поразмыслив над тем, кто же такой граф Кулаков, я мог лишь заключить, что это знакомый Шерлока Холмса, уже видевший утренние газеты.

Второе сообщение я счёл гораздо более важным. Оно тоже было передано по телефону – звонил Майкрофт, старший брат Шерлока. Это известие сразу же вытеснило все прочие мысли.

В моей памяти зазвучали слова, сказанные мне Холмсом во время нашего приключения шесть лет назад. Это был единственный раз, когда мой друг приподнял для меня завесу, скрывавшую от всего мира события, омрачившие его детство.

Холмс сказал тогда:

– Уотсон, вы должны мне поклясться честью, что никогда не станете упоминать о вампирах при моём брате Майкрофте – это сразит его… Майкрофту в детстве досталось ещё больше, чем мне: ведь он на семь лет старше и больше видел и понимал в то время… Одно лишь упоминание о вампирах уничтожит его.

Я перечитал сообщение от Майкрофта. Он просил меня как можно скорее ему позвонить. Разумеется, я тотчас же направился в гостиную, где находился телефон, чтобы выполнить просьбу брата Шерлока.

Едва я добрался до телефона, как он зазвонил.

Голос в трубке, хотя и искажённый из-за помех на линии, принадлежал Майкрофту. Перед моим мысленным взором сразу же возник чёткий образ его самого: он был значительно выше и полнее брата, но у них было большое фамильное сходство.

Майкрофт уже видел утренние газеты с новостью об исчезновении Холмса, и, судя по его взволнованному голосу, некоторые детали этой истории приоткрыли его живому уму ужасную истину: здесь не обошлось без вампиров.

– Уотсон, скажите мне правду, что происходит?

– Мистер Холмс… – начал я.

– Уотсон, прошу вас, покончим с официальным обращением! Как давно мы знаем друг друга?

– Я…

– Я вам скажу. Почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как мой брат познакомил нас. Это было во время «дела греческого переводчика», как вы это называете.

– Значит, уже пятнадцать лет?

– Именно. Обратитесь к своим записям, если сомневаетесь. Понимаю, вам будет трудно называть меня просто «Холмс», к тому же это может вызвать путаницу: ведь вы с Шерлоком упорно называете друг друга по фамилии. Но сейчас у нас критическая ситуация, и обращение «мистер Холмс» больше не приемлемо. Поэтому впредь я буду называть вас «Джон», и вы тоже зовите меня по имени.

– Тогда Майкрофт, – согласился я. Однако у меня мурашки забегали по телу при мысли о том, что мне придётся сказать Майкрофту.

Он в нетерпении заговорил сам:

– Значит, это правда, что Шерлок исчез?

– Боюсь, что так.

– Дела действительно в основном обстоят так, как пишут в газетах?

– Я ещё их не читал – только видел заголовки. Боюсь…

– Значит, самые поразительные подробности верны? Я имею в виду, что его унесла – как это сказано в газете? – «какая-то таинственная сила»? После – как это у них? – «попытки общения с духами мёртвых»?

– Полагаю, сообщения в газетах главным образом верны, – признал я. – Правда, я их ещё не читал. Была сделана попытка пообщаться лишь с одним духом, – добавил я и снова умолк, не зная, что говорить дальше.

– С духом недавно скончавшейся молодой женщины, Луизы Алтамонт?

– Да. По просьбе её родителей… особенно матери.

– И вы хотите сказать, что эта попытка проникнуть в потусторонний мир… каким-то образом удалась? – Я чувствовал, что он с лихорадочным нетерпением ждёт моего ответа.

– Я…

Острый ум Майкрофта, которого его брат ставил выше себя в интеллектуальном отношении, очевидно, подсказал ему, что моё замешательство говорит о многом.

– Прошу вас, Джон, будьте со мной честны. Расскажите всё, что вам известно о «таинственной силе», унёсшей Шерлока.

– Эта сила была человеческого происхождения, в этом я уверен.

– Один человек?

– Так мне кажется.

– Насколько я понимаю, человек, обладающий феноменальными способностями поистине экстраординарногохарактера?

– Да, Майкрофт. Да.

По проводам дошёл звук, похожий на вздох отчаяния.

– Джон, сейчас я собираюсь повесить трубку. Я загляну на Бейкер-стрит, чтобы увидеться с вами. – Это заявление было совершенно невероятным для тех, кто знал устойчивые привычки Майкрофта. – Но сначала мне нужно покончить с парой срочных дел, требующих моего внимания. Я буду у вас в течение часа.

Миссис Хадсон, которая также видела газеты, естественно, расстроилась, когда я подтвердил, что Холмс пропал. Однако она, стараясь не падать духом, заявила решительным тоном, что в прошлом мы побывали и не в таких переделках. Сейчас наши новые проблемы не помешали ей распорядиться, чтобы мне приготовили ванну, а когда я вскоре после полудня спустился в гостиную, меня ждал плотный завтрак.

Приняв ванну, побрившись, переодевшись и позавтракав, я почувствовал, что мои силы восстановились. Мне пришлось заставить себя отрешиться от тревоги за Майкрофта и от всех остальных вопросов, не связанных непосредственно с тем делом, которым мне предстояло заняться. Я сосредоточился на установлении контакта с графом Дракулой. В этом-то и состояла цель моего возвращения в Лондон.

Я понятия не имел, где в настоящее время можно найти графа, и у меня не было оснований считать, что он в Англии. Насколько мне было известно, Холмс не поддерживал постоянного контакта с Дракулой уже в течение шести лет, прошедших с нашей первой неожиданной встречи. Однако много лет назад мой друг предусмотрительно сообщил мне, что была разработана определённая процедура вызова. Он предупредил, что ею можно воспользоваться только в случае крайней необходимости. Нужные сведения, по словам Холмса, хранились у нас дома в папке, среди его бумаг, и указателем служило кодовое слово, которое мне пришлось запомнить. Копия этих материалов находилась в хранилище Банка столицы и графств.

Майкрофт вошёл в комнату, когда приготовления были в самом разгаре.

Как однажды заметил Шерлок Холмс при аналогичных обстоятельствах, его бы меньше изумило, если бы какая-нибудь планета покинула свою орбиту – ибо незыблемый распорядок дня Майкрофта вошёл в поговорку. Утром каждого рабочего дня он покидал свою квартиру на Пэлл-Мэлл и отправлялся в офис в Уайтхолле (обманчиво маленький и скромный). И каждый вечер Майкрофт возвращался к себе домой. Больше он нигде не бывал, за исключением клуба «Диоген», располагавшегося напротив его дома.

Майкрофту хватило одного взгляда на предметы, которые я начал раскладывать на столе (старая книга, зеркало, свеча и перевязанный седой человеческий локон), чтобы понять, что здесь происходит.

– Итак, – пробормотал он, потирая массивный чисто выбритый подбородок широкой дрожащей рукой, – итак, снова дошло до этого.

Мой гость был человеком лет пятидесяти пяти. Теперь в его тёмных волосах сквозило гораздо больше седины, нежели пару лет назад, когда я видел его в последний раз.

Как я уже говорил, Майкрофт был гораздо выше и полнее Шерлока, однако на его лице было такое же проницательное выражение, как у брата. Взгляд его глаз очень светлого серого оттенка постоянно был отсутствующим и рассеянным, в точности такой бывал у Холмса, когда ум великого детектива работал на полную мощность.

До сих пор я, конечно, не нарушал клятву, которую дал Шерлоку: не упоминать вампиров при его брате. Однако теперь Майкрофт сам коснулся этой темы, и мой категорический отказ обсуждать её мог подействовать на него хуже, чем правда.

До 1897 года я считал вампиров (в тех редких случаях, когда это слово вообще приходило мне в голову) всего лишь тропическими летучими мышами. Что же касается иной интерпретации, то это была абсолютная чушь, годная лишь для страшных сказок и суеверий. События того года, когда отмечали бриллиантовый юбилей её величества, избавили меня от этого заблуждения, и тем не менее я и теперь, по совести говоря, не знал, что думать.

Тем не менее я счёл необходимым изложить Майкрофту факты, постаравшись трактовать их как можно оптимистичнее. Он встревожился, хотя ничуть не удивился и, к моему великому облегчению, не думал падать в обморок. Хотя голос его слегка дрожал, когда он говорил мне, что если чеснок иногда бывает действенным средством от вампиров, то распятие и святая вода тут не помогают.

– Я это знаю, Майкрофт, – ответил я, терпеливо выждав, пока он закончит.

– В самом деле? – Он вытер лоб платком. – Рад это слышать.

Под влиянием порыва мой гость кратко изложил историю семьи Холмсов и рассказал о влиянии на неё вампиров. (Даже сейчас мне трудно об этом писать, поэтому я быстро покончу с этим вопросом.) Главная проблема заключалась в вампиризме, который обнаружился у матери Майкрофта и Шерлока после рождения сыновей.

Вполне понятно, что, повествуя об этом, Майкрофт был сильно взволнован. Он попросил разрешения откланяться, пока здесь не появится Дракула, даже если это маловероятно. У меня сложилось впечатление, что Майкрофт не удивился бы, явись его дальний родственник при ослепительной вспышке и в клубах дыма, как Мефистофель в некоторых театральных постановках.

После ухода Майкрофта я без колебаний вернулся к своим прерванным занятиям. Поиски нужных материалов и сведений в личных архивах моего друга были делом нескольких минут, поскольку, к счастью, я помнил кодовое слово. А вот воспользоваться этими материалами и сведениями надлежащим образом оказалось труднее.

Холмс не сделал ни малейшего намёка, в чём заключается особая процедура, с помощью которой он связывался с графом Дракулой, а я не пытался это выяснить, поскольку не питал особого интереса. Я почувствовал некоторое облегчение, обнаружив, что детали этой процедуры не так уж страшны: чтобы вызвать Дракулу, нужно было прочитать вслух латинские стихи из старой книги, одновременно сжигая человеческий локон перед зеркалом. Это действие, сильно отдающее магией, было чуждо моей натуре. Однако я не колебался, поскольку дело зашло слишком далеко и нельзя было больше медлить. На рабочем столе Холмса, где он проделывал химические эксперименты, нашлась маленькая спиртовка, которая была мне нужна.

Заперев изнутри дверь гостиной, я приступил к выполнению своей задачи. Это занятие так претило здравому смыслу и так не вязалось с летним солнечным светом и с будничными уличными звуками за окном, что раза три-четыре мне хотелось оставить эту затею и поискать другое средство связаться с тем, кто был мне нужен.

Только уверенность в том, что я следую инструкциям Холмса, которые он дал мне вполне серьёзно, а также в том, что у меня нет иного способа вызвать Дракулу, заставила меня упорно продолжать мои занятия.

Вскоре я закончил, но не видно было никаких результатов. Обдумывая ситуацию и сомневаясь, всё ли сделал правильно, я уснул в кресле от изнеможения. Когда я проснулся в семь часов вечера, летнее небо было затянуто тучами. Шея у меня онемела и ноги затекли, так что я не сразу вспомнил, почему нахожусь в этой комнате, а не дома с женой, в недавно купленной квартире на улице Королевы Анны.

Но вскоре в голове прояснилось. Я снова взглянул на часы, неумолимо тикавшие на камине. С момента исчезновения Холмса прошло примерно девятнадцать часов, и о нём ничего не было слышно. Дракула не отозвался на мой вызов. Уж не допустил ли я какую-нибудь ошибку в ритуале?

Над Лондоном прогрохотал гром, и я только что закрыл окно, в которое уже начали стучать первые капли дождя, когда раздался стук в запертую дверь. Я не наделён богатым воображением, но мне всё же пришлось собрать всё своё мужество, чтобы подойти к двери и отпереть её.