Текст книги "Слово имеет кенгуру"

Автор книги: Фред Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

IX. БЛОХА-ЗЛОДЕЙКА

– Я мечтаю сейчас только об одном,– вздохнув, сказала Блоха,– о спокойной жизни. Мне до смерти надоело работать в цирке. Каждый день по нескольку представлений! Да и кормят плохо. Гарри даже не позволяет укусить себя.

– Кто такой Гарри? – полюбопытствовал я.

– Вон он стоит у входа в цирк. Вы, конечно, слыхали о дрессированных блохах Гарри?

– Неужели блошиный цирк действительно существует? – удивился я.

– Что за нелепый вопрос? Разумеется! – возмущенно сказала Блоха.– Блошиные цирки с белоснежной ареной, стеклянным куполом и увеличительными стеклами, через которые особенно хорошо видно представление, существуют более ста лет. В девятнадцатом веке вся Европа увлекалась ими. Блошиные представления устраивались даже в королевских дворцах. Уж не скажете ли вы, что впервые слышите о Рудольфе фон Габсбурге?

– Я, как журналист, знаю имена всех государственных деятелей и дипломатов, но я что-то не припоминаю...– неуверенно начал я.

– Какой позор! – воскликнула Блоха.– Даже самая необразованная блоха знает это имя. Господин фон Габсбург был знаменитым цирковым артистом и силачом в блошином царстве. Рассказывают, что он мог вертеть игрушечную карусель в пять тысяч раз тяжелее его собственного веса.

– Да, в те времена умели жить,– помолчав, продолжала Блоха.– Блох наряжали как аристократов, и они танцевали вальс под блошиный оркестр. С помощью тончайших золотых цепочек их впрягали в почтовую карету. Кучер-блоха размахивал кнутом, а стража, одетая в королевские ливреи, дудела в рожки. Блохи дрались крошечными шпагами на дуэлях. Одна блоха тянула малюсенькую модель военного корабля. Другая – в костюме Великого Волшебника – курила чубук, сидя на спине у блохи, изображавшей слона в золотых украшениях, а сопровождавшие рабы обмахивали ее опахалом. Все это чистая правда! Моя знакомая – приятельница музейного сторожа – видела подобные представления в музее.

– Неужели любую блоху можно научить всяким фокусам? – спросил я.

– Не-ет, блоха блохе рознь. Вот, например, ленивые или мрачные совсем не подходят для цирка: их трудно дрессировать. Другие годятся только на роли лошадей; есть блохи, которые скачут высоко, но прыгнуть через обруч их не заставишь. А встречаются настоящие танцоры! Такие крендели ногами выписывают. У каждого из нас, как у всех артистов, свой талант.

– Простите мою невежливость... э... э... как я должен обращаться к вам: мисс Блоха или мистер Блох?

– Вы разговариваете с дамой. Зовите меня просто Флосси. Ученые называют меня очень сложно – сифонаптера, что означает «с трубкой, но без крыльев». В цирке всегда много блох-дам, потому что они более сообразительны и, конечно, самые терпеливые.

– А прыгают они тоже лучше всех?

– Да! Ученые ставили опыты и узнали, что блохи-дамы скачут обычно выше блох-мужчин: не менее тридцати сантиметров в длину и почти двадцать сантиметров в высоту.

– Ну это пустяки! Вчера вечером в театре одна из ваших подруг меня так укусила, что я взлетел почти до потолка.

– Да, но ведь вы в девятьсот раз больше нас, а я никогда не видела, чтобы люди прыгали в высоту на триста метров или перепрыгивали через высокий дом,– сказала Флосси.

– Вы правы,– согласился я,– хотя однажды я заснул на муравейнике в плавках. Жаль, вашего Гарри не было тогда поблизости! Он наверняка взял бы меня к себе в цирк. Я так прыгал... Ну, а теперь, Флосси, расскажите мне про обычных блох. Не могут же все они выступать?

– Разумеется, нет. Да сейчас вы вряд ли и найдете блошиный цирк. Радио и кино совсем отбили у нас зрителей. Обидно, не правда ли? А у обычных блох настали тяжкие времена. Ученые стараются их всех уничтожить.

– На это, видимо, есть причины,– заметил я.

– Боюсь, что да,– согласилась Флосси.– Дело в том, что на свете есть миллионы гадких блох. Многие из них – настоящие убийцы.

– Убийцы? – воскликнул я.– Такие маленькие и убийцы?

– Да, да, не удивляйтесь! Некоторые блохи живут на крысах – переносчиках чумы,– сказала она.– Напившись крови у крыс, они нападают на человека и заражают его бубонной чумой. Так начинается эпидемия. В одной только Индии за пятнадцать лет заразилось от блох и умерло от бубонной чумы семь миллионов.

– Мне, пожалуй, пора идти,– сказал я, поспешно закрывая блокнот.– В такой чудесный день жалко умирать, тем более от укуса блохи.

– Вы оскорбляете меня, сэр! – возмутилась Флосси.– Я отношусь с уважением к собакам и людям. И вообще, блохи очень разборчивы и не каждому оказывают внимание. Кроме того, у разных животных свои собственные блохи. Некоторые пингвины каждый год покидают свои гнезда в расщелинах, отправляясь путешествовать, а блохи терпеливо ждут их возвращения.

– Хотя и приятно, что тебя кто-то ждет дома, я все-таки не хотел бы, чтоб это были блохи,– сказал я.

– Гм! Это не очень лестно слышать. Конечно, мы не столь приятны, как бабочки, но у нас есть много общего с ними. Мы проходим те же стадии развития: яйцо, личинка, куколка и взрослая блоха. Когда наступает время, наши детки разрезают свою яичную скорлупу специальным ножом, которым их наградила природа, и выбираются на свет. Бедняжки бывают так голодны, что, если поблизости не находят чего-нибудь вкусного, поедают свою скорлупу вместе с еще не вылупившимися блошатами. Грустно, не правда ли? Личинки имеют челюсти и могут пережевывать пищу, а взрослые блохи питаются только кровью животных.

Она замолчала, уставившись на мою руку.

– Журналистов называют «тертыми калачами». Вы ничего не будете иметь против, если я вас попробую?

– Ну, раз уж вам так хочется,– сказал я, невольно вздрогнув, – не могу отказать даме, и потом вы были так любезны... Но только один разок, не больше.

Было очень интересно наблюдать за ней. Она высоко подпрыгнула и легко опустилась мне на руку. Затем огляделась, словно золотоискатель, выбирающий место для бурения. Найдя его, она встала на цыпочки и, как хирург, просверлила маленькую дырочку в коже. Расширив ее пилообразными челюстями, она вставила в нее свой хоботок и высосала крошечную капельку крови.

– Тьфу, какая гадость,– отплевываясь, сказала она.– Сплошная типографская краска. Мне, видно, не стоит уходить от Гарри. Ведь в моих жилах течет цирковая кровь. Моя прапрабабушка путешествовала с труппой дрессированных слонов!

X. КРОКОДИЛЫ И АЛЛИГАТОРЫ

– Вы настоящий журналист, если берете интервью даже у нас, крокодилов. Перестаньте дрожать. Ведь вам писать трудно! Я вам сейчас докажу, что вы зря меня боитесь!

Крокодил широко раскрыл пасть, и в нее влетела маленькая птичка. Она деловито попрыгала, села на его острые зубы и принялась клевать прилипшие к ним кусочки пищи. Когда птичка очистила все зубы, она вспорхнула и исчезла в освещенных солнцем джунглях.

– Видели? Может быть, вы тоже попробуете? – сказал крокодил, хитро подмигнув.

– Пожалуй, нет, спасибо. Очень уж я наслышался о прожорливости крокодилов,– сказал я заикаясь.

– Жаль, а то я что-то проголодался.

– Так почему же вы не съели эту птичку, она ведь была уже у вас во рту?

– О! Птиц-зубочисток мы не едим. Они нам доверяют. Эти птички залетают к нам в пасть, словно в закусочную. Они чистят нам зубы, а мы за это их не глотаем. Они делают это уже много веков подряд.

– Во всяком случае, я у них хлеб отбивать не собираюсь,– сказал я, с содроганием заглядывая в кремово-белую пасть, где виднелись два ряда острых зубов. – А я-то думал, вы едите все, что попало.

– Вы почти правы. Мы едим рыб, птиц, летучих мышей, диких свиней, лошадей, крупный рогатый скот, а иногда даже и других крокодилов. Особенно мы любим вкусных туземцев и европейцев. В ожидании добычи мы можем по нескольку дней лежать в воде, не двигаясь, выставив наружу лишь глаза и ноздри. А когда какое-нибудь животное спускается к воде и, забыв об опасности, начинает пить, мы хватаем его и тащим в воду. Иногда мы сбиваем его с ног быстрым ударом нашего сильного хвоста.

– А потом пожираете? – спросил я пятясь.

– Не сразу.– Крокодил зло захихикал.– Мы держим его под водой до тех пор, пока он не захлебнется, а потом прячем на дне реки среди корней манговых деревьев.

– Но почему же вы сами не захлебываетесь, когда сидите под водой?

– Дело в том, мой милый, что этот толстый язык, прикрепленный к основанию моей пасти, действует словно клапан или дверь. Стоит мне открыть рот иод водой, и он заслоняет горло, поэтому вода внутрь не попадает. У нас такие клапаны и в ушах и в носу. Как только покажется на берегу охотник с ружьем или копьем, мы тут же прячемся на дно.

– Отчего вы боитесь людей, разве пули и копья могут пробить такую бронированную кожу? – спросил я.

– К несчастью, да. Охотники знают уязвимые места в нашей броне – за плечами и над глазами.

Он кончил говорить, и глаза его наполнились слезами.

– Что я вижу! Вы плачете? Я слыхал о крокодиловых слезах, да только думал, что это просто пословица.

Крокодил смахнул слезу перепончатой лапой:

– Мы никогда не плачем от горя или от боли, как вы. У нас текут слезы, только если соринка в глаз попадает. Жалость нам чужда. Мы упрямые, злые, жестокие и гадкие. В нас нет ничего привлекательного. Но мы от этого не страдаем. Вот так.

– Как вы плохо говорите о себе, господин Аллигатор,– сказал я.

Услышав это, крокодил зло лязгнул зубами.

– «Аллигатор»! Этого только не хватало! – взревел он.– Люди всегда путают крокодилов с аллигаторами. Но разве их можно сравнить с нами, хотя мы и похожи! Они же совсем не злые. Аллигаторы живут в Северной Америке и кое-где в Китае. А крокодилы живут в Азии, Австралии, Африке и на островах Тихого океана. Аллигаторы маленькие и трусливые. В минуту опасности они щелкают зубами от страха и шипят, притворяясь, что ничего не боятся. Они даже не едят людей, а в Америке их разводят на фермах.

– На фермах? Это еще зачем?

– Из их кожи делают туфли, сумки и чемоданы.

Иногда аллигаторов привозят на киносъемки. Зоомагазины покупают их для витрин, а зоопарки – для увеселения публики. Новорожденный аллигатор стоит всего несколько шиллингов. На одной ферме аллигаторов научили взбираться на специальную горку и скатываться с нее в воду, их даже запрягали в тележку с детьми. Так что, пожалуйста, не путайте аллигаторов с крокодилами! Мы людей не катаем, а пожираем. В одной только Африке мы убиваем такое количество людей, что никто, кроме кобр, не может с нами соревноваться.

– Ну, а как же все-таки отличить вас друг от друга? Неужели для того, чтобы узнать, кто из вас, людоед, я должен сунуть вам в пасть свою ногу?

– Кому понравится такая тощая нога? – сказал он с издевкой.– А распознать нас очень просто. У аллигаторов голова шире и морда тупее. А у нас всегда торчит один зуб, даже если пасть закрыта...

– Погодите, я запишу,– прервал я его.– Ну, а если этот зуб выпадет? Как же тогда вас узнать?

– Когда это происходит, то на его месте быстро вырастает новый. В общем, пока вы не очутились у нас в пасти, не волнуйтесь!

– Бр-р! И вы говорите об этом так хладнокровно!

– Но мы и в самом деле хладнокровные животные. Температура нашей крови зависит от температуры воздуха. Поэтому мы селимся в теплых местах и любим нежиться на солнце. Если б мы жили там, где замерзают реки, мы бы тоже замерзли и утонули. В некоторых странах наши соплеменники зимуют, зарывшись в грязь, чтобы сохранить тепло. Как-то нашли скелеты крокодилов в Англии. Наши предки жили повсюду. Ведь в то время земля была моложе и климат был другой. Сейчас редко встретишь крокодила девяти метров длиной, тогда как в старину наши предки достигали иногда тридцати метров в длину, то есть высоты десятиэтажного дома.

– Да-а, крокодил такой длины достоин уважения,– заметил я и быстро добавил, чтобы не обидеть моего собеседника: – Признаться, я уважаю всех крокодилов.

– Вы говорите так, потому что боитесь нас, а вот древние египтяне действительно нас почитали. Они поклонялись крокодилам, жившим в реке Нил, и египетские жрецы кормили их пирожными, жареным мясом и поили вином. Крокодилов держали дома и украшали их золотом. Когда они умирали (а надо сказать, они не спешили это делать), египтяне бальзамировали их и хоронили с большими почестями. В Индии некоторые касты до сих пор поклоняются крокодилам, но жизнь наша уже не та, что в старые, добрые времена. Даже наши дети относятся к нам теперь безо всякого уважения.

– И все же приятно иметь детишек, не правда ли, господин Крокодил?

– Разумеется! – согласился он.– Кстати, сегодня у меня должны появиться на свет примерно шестьдесят крошек. Под лучами жаркого солнца в нашем гнезде – а оно очень уютно устроено в тине на старых листьях – вылупятся из яиц новые крокодильчики. Не успеешь оглянуться, как тебе снова кричат: «Папа!» Крокодильчики самые уродливые и самые злые дети на свете,– добавил он с гордостью.– Они начинают щелкать зубами и кусаться, как только высунут голову из яйца.

– Сразу видно, что вы довольны своей большой семьей,– сказал я.

– О да! – ответил он со зловещей усмешкой и медленно, переваливаясь, стал спускаться к воде. – Конечно, я очень рад. И если я потороплюсь, мне удастся проглотить несколько детишек на обед, прежде чем они разбредутся.

Он стремительно поплыл в мутной воде, работая хвостом, как огромной лопастью. И когда ею огромное серое тело исчезло из виду, я поспешил домой.

XI. ЛЯГУШКА-КВАКУШКА

Спускался туман. Я подошел к пруду, когда начало моросить. В руках у меня был зонтик, на ногах галоши.

– Здесь ужасно сыро, я наверняка простужусь,– вздохнул я, устраиваясь поудобнее на камне.– Неудивительно, что у лягушек такие хриплые голоса.

Лягушка-квакушка отложила в сторону книгу с надписью «Семейный альбом» и уставилась на меня своими выпученными глазами.

– Здесь не ужасно, а прекрасно сыро,– возмущенно сказала Лягушка-квакушка.– Ах, как же вы, люди, отличаетесь от нас, нормальных существ, лягушек и жаб!

Наступила моя очередь вытаращить на нее глаза.

– Вы считаете себя нормальными существами! – воскликнул я.

– Еще бы,– квакнула Лягушка,– и я легко берусь вам это доказать. Разве люди умеют сбрасывать свою кожу и делать из нее шарики, чтобы было чем подкрепиться? Разве бывает у вас по нескольку тысяч детей? Кто из вас прыгнет в двадцать раз выше своего роста? Уж молчите! Только мы на это способны, и потому мы и есть нормальные существа. А если вы со мной не согласны, то я не стану с вами беседовать и не покажу наш семейный альбом.

Я не хотел с ней ссориться и переменил тему разговора, спросив, как она умудряется придумывать имена всем своим детям.

– А нам это ни к чему,– ответила Лягушка.– Когда это всего лишь черные точечки в беловатом желе, похожем на рисовый пудинг, мы зовем их просто икринками, а когда они вырастут из икринок, но еще не станут ни лягушками, ни жабами, мы зовем их головастиками.

– Ну и много же возни с ними, да?

– Ничего подобного. Они прекрасно растут без нашей помощи.

Проговорив это, она открыла семейный альбом на странице, где было написано: «Лягушки – отцы и матери».

– Это вот фотографии некоторых моих двоюродных братьев и сестер, живущих за границей,– объяснила она.– Они ужасно нянчатся со своими детишками, не то что мы.

Она ткнула перепончатой лапой в верхнюю картинку.

– Это лягушка Дарвина из Чили. Она глотает свои икринки и хранит их во внутреннем кармане, пока они не превратятся в лягушек и не выпрыгнут из ее рта. Дети занимают так много места, что лягушка ничего не ест, пока они сидят внутри. А если ее кто-нибудь испугает, она ложится на спину и притворяется мертвой.

Перевернув страницу, моя собеседница продолжала:

– А вот коротконожка из Южной Африки. Она носит икринки во рту, как и ее сестра из Бразилии. А это фотография моего двоюродного брата из Америки. Он хранит свои икринки на земле, пока они не вырастут в головастиков. Потом головастики цепляются своими маленькими зубками за отца, и тот переносит их в пруд.

– А кто эта тетушка с бусами на спине? – спросил я.

– Это жаба-повитуха из Европы. Но на спине у нее не бусы. Это икринки, которые словно ожерелье обвивают ее задние ноги. В тот день, когда они должны стать головастиками, жаба спешит с ними к пруду. Поверьте, она так устает, что у нее уж и сил нет квакать.

– Пожалуй, и мне тоже было б невмоготу,– сказал я.– А что ж делает здесь вот этот?

– Вы посмотрите на него хорошенько и поймете, насколько умны лягушки и жабы. Это фотография суринамской жабы, которая живет в Бразилии. Видите, как отец аккуратно раскладывает икринки на спине у своей жены. После этого яички обрастают кожей. Через некоторое время они превратятся в лягушат, прорвут кожу, высунут головки и спрыгнут на землю.

В этот момент к нам подплыл маленький головастик.

– Мама! – закричал он.– Я потерял ногу!

– Какая беспечность! Но ничего, скоро у тебя вырастет новая. А когда ты потеряешь свой хвостик, то станешь настоящей лягушкой и, возможно, будешь петь еще лучше, чем твой отец.

– Вот не знал, что лягушки поют,– сказал я.

– Еще как! И наши песни куда мелодичнее ваших.

А какие у лягушек изумительные голоса! Вы когда-нибудь слышали квакшу-кузнеца? Ее пение похоже на стук молотка кровельщика. Песни одних напоминают звук расчески, когда проводишь по ней пальцем, другие стрекочут как кузнечики, некоторые лают как собаки или же плачут подобно младенцам. Посчастливилось ли вам слышать пение американской лягушки-вола? Чудесный голос! Она ревет как бык, и ее слышно за несколько километров.

– Необыкновенно! Тенор с бычьим голосом,– сострил я.

– Бас, мой милый, бас. Да, что-что, а петь мы умеем! Мне рассказывали, что в старину французские дворяне приказывали своим слугам ночью бить палками по воде, чтобы заставить нас замолчать. Ну, это просто от зависти, я считаю. А вот фотография лягушки-вола,– продолжала она, снова открыв альбом.– Как он великолепно уродлив! Вы только взгляните на его огромный рот!

– Вот это рот! – изумленно воскликнул я.– Мне кажется, лягушку-вола вернее было бы назвать лягушкой-островом. Как известно, остров – это суша, окруженная водой, а здесь я вижу рот, окруженный лягушкой.

– А весит наш родственник почти два килограмма,– сказала Лягушка-квакушка.– Не рот, конечно, а сама лягушка. И в длину он двадцать сантиметров. А его брат из Вест-Индии еще больше, его величают горным цыпленком.

– Довольно забавное имя для лягушки. Нельзя ли полюбопытствовать, откуда оно?

– Из горных цыплят люди готовят вкусную еду. Эти лягушки питаются травой, и люди сажают их в специальные загоны, как кур. Хорошо, что я всего-навсего маленькая обыкновенная лягушка. Вы разве не слыхали, что американцы каждый год съедают более сорока миллионов лягушек-волов? Охотники убивают их по ночам в болотах, но обычно их выводят на лягушачьих фермах.

Роют один пруд для икры, другой для головастиков и отдельный – для лягушек. На обед им подают икру пескарей и раков, а на ужин – насекомых, которые слетаются на огонек фонаря, повешенного для приманки над водой.

– Как же лягушки ловят насекомых?

– А вот как: языком хлоп по мушке и проглотит целиком. Ведь у многих лягушек нет зубов. Вот тут-то и нужен большой рот.– Квакушка глубоко вздохнула.– Эх, мне бы такой рот, как у гигантских жаб, которые живут в Южной Америке! У этих счастливчиков рот велик настолько, что в один присест они могут проглотить крысу или птицу. Однажды несколько жаб поместили в аквариуме вместе с двумя молоденькими аллигаторами длиной по тридцать сантиметров. Немного погодя служитель нашел только одного аллигатора и решил, что второй сбежал. Но потом он обнаружил, что его проглотила гигантская жаба.

– Да, лягушачий мир очень разнообразен,– заметил я.

– Это еще не все,– сказала Квакушка.– В Японии и на Борнео живут летающие лягушки. А некоторые бразильские лягушки устраивают свои гнезда на деревьях. На дне гнезда они оставляют дырочку, через которую головастики падают прямо в воду. В Германии есть лягушки – настоящие барометры! Их сажают в бутылку с маленькой лесенкой внутри. И если лягушка забралась наверх – жди дождя.

В Центральной Австралии есть лягушки, которые запасают воду в особом мешочке под кожей. Местные жители, когда им хочется пить, выкапывают из норы такую лягушку и высасывают из нее воду. Попадаются лягушки – ужасные сони: спят больше года; другие не квакают, а хрипят; а древесные лягушки меняют свой цвет.– Квакушка перевела дыхание.– Видите, какие умные и способные мои родственники, они умеют делать все.

– Скажите, пожалуйста,– вежливо спросил я, – а что ваши родственники не умеют делать?

– Ах, мне стыдно признаться, но есть жабы, которые не умеют плавать. Стоит такой жабе попасть в воду, она надувается как пузырь и ждет, когда ее прибьет к берегу. Есть жабы, которые не могут закрывать оба глаза сразу.– Помолчав немного, Лягушка добавила: – Но, прошу вас, не верьте тем, кто говорит, что от лягушек бывают бородавки и что у них ядовитая слюна.

Уже стало смеркаться, и я поднялся, чтобы попрощаться.

– Очень вам благодарен,– начал я,– но мне хочется...

– Знаю, знаю, вы хотите, чтобы я спела вам! – радостно воскликнула моя новая знакомая.

– Простите, но сейчас уже поздно и мне пора. Я позеленел от холода и сам, чего доброго, заквакаю! Большое спасибо за такую интересную беседу. До свидания!