Текст книги "Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха"

Автор книги: Франсуа Керсоди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

VI
Возрождение

Вернувшись в Мюнхен после четырех лет, проведенных в эмиграции, Герман Геринг, естественно, не надеялся, что его встретят с охапками цветов. И оказался совершенно прав: в то холодное утро 3 ноября 1927 года он не увидел цветов, и фюрер не ожидал на перроне неудачливого ветерана Фельдхернхалле. Очевидно, благодарность и национал-социализм были двумя несовместимыми вещами…

Но Геринга все-таки встретили старые товарищи по революционной борьбе, которые о нем не забыли. В частности, Эрнст (Пуци) Ганфштенгль, который позже написал: «Я был искренне рад снова увидеть Германа Геринга. Он стал толще, более деловым и более материалистичным, а главное, теперь заботился в основном об успехе, а не искусстве или интеллектуальных ценностях жизни». А также капитан Рём и Ганс Штрек, адъютант Людендорфа в дни путча, ставший затем преподавателем музыки. Геринг, который не имел денег на гостиницу, переночевал в его салоне и ушел на рассвете до прихода уборщицы…

Ушел, естественно, с намерением нанести визит Адольфу Гитлеру, продолжавшему жить затворником в своей скудно меблированной комнате на Тирштрассе. Фюрер оказался таким же холодным, как и его комната, поскольку по разным причинам не хотел давать бывшему командиру отрядов СА новый пост в партии[63]63
  Самой вероятной причиной было то, что Розенберг, Гесс и Эссер активно интриговали против Геринга: в 1924 году они даже вычеркнули его из списков партии! Но скорее всего, Гитлер опасался, что Геринг попросит вновь назначить его командиром отрядов СА: на этот пост он недавно назначил Пфеффера фон Заломона, освободив от этой должности капитана Рёма. Кроме того, в 1924 году Гитлер заявил: «После предательства фон Лоссова во время попытки переворота я не стану верить слову немецких офицеров!» Наконец, фюрер и его сподвижники в то время хотели представить НСДАП партией рабочего класса, а полнота Геринга явно шла вразрез с этой рекламой… Остается неясным, знал ли уже тогда Гитлер о пристрастии Геринга к морфину и о том, что он лечился от наркотической зависимости.


[Закрыть]. Да впрочем, чем ему мог быть полезен этот толстый бледный человек, прихрамывавший и явно не имевший денег? Так что прославленный ветеран был выставлен за дверь без должного почтения, после того как получил несколько очень сухих инструкций: он должен занять достойное положение в деловых кругах, восстановить свое финансовое положение, «а там видно будет…».

После такого приема многие разумные люди поняли бы, с кем они имели дело, и навсегда расстались бы с национал-социалистской партией. Но Герман Геринг рассудительностью не отличался. И, с верой в фюрера, в середине ноября 1927 года он поехал в Берлин. Неопытный политик Геринг не смог найти себе занятия, зато деловой человек Геринг знал, что делать. Он без труда получил эксклюзивное право на продажу парашютов «Торнблад» в Германии, а тот факт, что «БМВ» приобрел еврей[64]64
  Камилло Кастильони, сын раввина из Триеста.


[Закрыть], никоим образом не отвратил его от намерения стать концессионером «авиационного» отделения этой компании в Берлине. Впрочем, это было еще не все: сразу по приезде в столицу Геринг восстановил связи с бывшими товарищами по мировой войне. С другом Бруно Лёрцером, женатым на богатой наследнице и работавшим теперь – счастливое совпадение – в структуре самолетостроительной фирмы «Хейнкель». С принцем Филиппом Гессенским, одним из многочисленных знакомых которого оказался некто Эрхард Мильх, технический директор компании «Люфтганза». И наконец, с Паулем (Пили) Кёрнером, безработным ветераном, жившим на небольшие рентные доходы и имевшим великолепный автомобиль марки «Мерседес». Наличие машины стало основой для взаимовыгодного сотрудничества: Геринг приезжал к клиентам на шикарном «мерседесе», который вел Кёрнер, и это значительно облегчало заключение контрактов. После удачной сделки компаньоны делили выручку.

Вначале она была довольно скромной, поскольку Геринг большую часть заработка тратил на организацию шикарных приемов, на которых встречались деловые люди, техники, летчики, финансисты, промышленники, дипломаты и аристократы. Эти инвестиции могли оставить компаньонов без гроша, но оказались очень рентабельными: военные атташе Швеции, Голландии и Австрии вскоре заинтересовались парашютами «Торнблад», авиационные моторы «БМВ» стали прекрасно продаваться по всей Европе, от Дании до Италии, а технический директор «Люфтганзы» вскоре предложил Герингу должность «советника», оценив его блестящую работу в качестве посредника, и тот начал делать себе имя как в высшем обществе, так и в сфере коммерческой авиации. Это, правда, значительно прибавило ему работы, а Конрад Хейден позже написал, что Геринг «превращал ночи в дни, работая при свечах в своей квартире, перед ним висел портрет Наполеона, а за спиной – средневековый меч». Но это все не мешало Герману Герингу думать о своей дорогой Карин. Он даже уехал встречать Новый год со своей женой, отложив дела… В Стокгольме все родственники и друзья поразились изменением его внешнего облика. К Герингу вернулась бодрость, зависимость от морфина, казалось, была им преодолена, он строил множество планов на будущее. И прежде всего, естественно, хотел забрать с собой в Берлин жену и поселить ее в скромной меблированной квартире, снятой на Берхтесгаденерштрассе.

Однако следует отметить, что ни любовь, ни дела не смогли освободить капитана Геринга от зависимости от политики. Хотя и держался на расстоянии от берлинского представительства НСДАП и не ввязывался в ссоры между Грегором Штрассером и Йозефом Геббельсом[65]65
  Геббельс вступил в национал-социалистическую партию в 1922 году. Поначалу он был сторонником Штрассера, однако в 1925 году стал союзником Гитлера. Низкорослый, хромой и аморальный человек, он был единственным интеллигентом в НСДАП, обладал поразительным красноречием и слыл гением пропаганды.


[Закрыть], новым гауляйтером партии в Берлине, он, тем не менее, не отказался от намерения снова занять один из руководящих постов в партии. Более того, у него появились очень конкретные честолюбивые планы накануне предстоявших выборов в рейхстаг. И в связи с этим в начале марта 1928 года он приехал в Мюнхен. «Помню, – написал в мемуарах Эрнст Ганфштенгль, – что на улицах лежал снег, когда мы вместе шли для решающего разговора в направлении Тирштрассе, где Гитлер продолжал снимать свою маленькую квартиру. Геринг долго уговаривал меня пойти вместе с ним, но я предпочел не делать этого. Только позже я узнал, что у них с Гитлером состоялось бурное выяснение отношений и что Геринг в ультимативной форме заявил фюреру: “Нельзя так обращаться с человеком, который получил две пули в живот[66]66
  Геринг, как всегда, преувеличивал: на самом деле он был ранен одной пулей в верхнюю часть бедра.


[Закрыть] у Фельдхернхалле. Либо вы включаете меня в список кандидатов на выборах в рейхстаг, либо мы навсегда расстаемся врагами!”». Отто Штрассер утверждал, что Геринг якобы сказал: «Либо я становлюсь депутатом, либо подаю в суд иск к партии о выплате мне компенсации за ранение, которое я получил девятого ноября».

Действительно, Геринг мог пригрозить потребовать через суд возмещения всех средств, которые он потратил в интересах партии начиная с 1922 года. Этот аргумент сам по себе прозвучал достаточно убедительно для фюрера, которому хронически не хватало финансов. Но тут были еще более важные причины: позиции национал-социалистской партии на севере страны были довольно слабыми, братья Штрассеры доставляли ему множество хлопот со своей концепцией перехода национал-социализма исключительно на социалистические позиции. НСДАП не пользовалась практически никаким влиянием среди представителей промышленности, в финансовых кругах, в среде аристократии и в высшем буржуазном свете. А Гитлер прекрасно знал, что Геринг завязал обширные связи за очень короткое время. По большому счету, такой человек, несомненно, мог быть более полезен внутри партии, нежели вне ее. Это все и решило: Гитлер пообещал лично проследить за тем, чтобы имя Германа Геринга было вписано под седьмым номером в предвыборный список НСДАП[67]67
  Это вызвало недовольство в партии: Геринга стали обвинять в шантаже фюрера. Это обвинение было не таким уж безосновательным…


[Закрыть].

«Не знаю, получится ли это у Геринга!» – сказал фюрер своим приближенным с завистью и неуверенностью в голосе одновременно. Но бывший летчик-истребитель и предприимчивый делец заставил умолкнуть всех скептиков: в течение по меньшей мере двух последовавших месяцев политика на его шикарных берлинских приемах затмила дела. Кроме того, Геринг открыл в себе талант оратора, и теперь он покидал светские салоны, для того чтобы произносить зажигательные речи в пивных залах и в берлинских районах Далем и Панков. Его риторика с точностью воспроизводила риторику Гитлера: та же агрессивность, то же возмущение, те же ругательства и та же жестикуляция. Но Геринг добавил к этому юмор, фамильярность и местный диалект. Что же касалось регистра, кандидат в депутаты полностью копировал степень высоты и силу голоса своего кумира, умело играя на опасениях слушателей перед инфляцией, голодом, безработицей и коммунистами и на их ненависти к французам, полякам, евреям, к правительству, к демократии и к капиталистам. Метод оказался безупречным, принеся успех. Карин, когда наконец приехала в Берлин 15 мая, отметила, что муж просто нарасхват и «ужасно занят».

Выборы в Законодательное собрание, состоявшиеся 20 мая 1928 года, вовсе не стали триумфальным событием для национал-социалистов. Они получили всего 2,6 процента голосов, но действовавшая тогда система выборов позволила им занять в рейхстаге двенадцать депутатских кресел. Герману Герингу, значившемуся седьмым в партийном списке, отныне полагались соответствующие привилегии, а именно: ежемесячная заработная плата в размере 600 марок[68]68
  Плюс 300 марок на представительские расходы.


[Закрыть], гарантия депутатской неприкосновенности и удостоверение, дающее право на бесплатный проезд по железной дороге в вагоне первого класса. Естественно, как и остальные одиннадцать депутатов-нацистов[69]69
  Среди них были Йозеф Геббельс, Грегор Штрассер, Вильгельм Фрик, Готфрид Федер и генерал фон Эпп.


[Закрыть], Геринг занял кресло в рейхстаге вовсе не для того, чтобы участвовать в работе парламента, а чтобы воздействовать на правительство и другие партии. Он сам написал позже: «В то время перед нами стояла одна задача: постоянно нападать на всех и вся». Но в Веймарской республике членство в рейхстаге обеспечивало весьма высокий авторитет, и это полностью удовлетворяло непомерную гордыню бывшего парии, лишь совсем недавно вернувшегося из вынужденной эмиграции и вырвавшегося из нищеты.

В качестве депутата Геринг приобрел в глазах Адольфа Гитлера совершенно особую ценность. Он стал фасадом НСДАП на севере Германии, был всюду вхож, рекрутировал новых членов и завоевывал поклонников в тех местах, куда нацистам до этого доступ был воспрещен, оказывал мощную поддержку партийной пропаганде по всей стране[70]70
  В то время Гитлеру все еще было запрещено выступать на большей части территории Северной Германии.


[Закрыть]. Письма Карин родным, написанные в течение нескольких недель и месяцев после выборов, помогают понять, в каком водовороте оказалась эта семейная пара: «Германа я вижу лишь изредка, он всюду носится, словно вихрь, но все свое свободное время посвящает мне. По крайней мере, мы имеем возможность обедать вместе. Несмотря на все это, мы редко остаемся наедине, у нас всегда находятся люди, не менее трех человек. […] Сегодня Герман впервые будет выступать в рейхстаге с большой речью, а вечером встретится в Берлинском университете со студентами, симпатизирующими разным политическим партиям. […] Завтра ему предстоит выступить в Нюрнберге, а после этого он за десять часов должен добраться до Восточной Пруссии и произнести двенадцать речей в самых различных местах. […] Несколько дней назад мы выехали из Берлина на машине в 17 часов, а в 20 часов Герман выступил с речью в Магдебурге[71]71
  Восхищение Карин ее дорогим Германом в сочетании с посредственным знанием немецкого языка мешало ей понять вульгарность многих его высказываний. Так, Геринг описал Грёнера как человека «в помятой шляпе и с павлиньим пером, торчащим из известной части его тела». А Гинденбурга назвал «старым помойным ведром». Но вульгарность его речей явно способствовала их успеху.


[Закрыть]. В полночь мы выехали назад и вернулись в Берлин в 5 часов 30 минут. Позавтракав и приняв душ, Герман поехал на работу. У него заполнена каждая минута днем и половина ночи. […] В доме постоянно бывают политики всех мастей. От всего этого можно было бы сойти с ума, если бы это не было ужасно интересно. […] Семейство Видов[72]72
  Принц Виктор Вид и его жена, ставшие почетными членами национал-социалистического движения.


[Закрыть] заявило, что намеревается рассказывать о Движении Гитлера всем своим знакомым. Германа засыпают одними и теми же вопросами самые различные люди […], и необходимость отвечать часто выматывает его. Но я замечаю, что вокруг нас постепенно сплачиваются люди, что очень многих мы приобщили к делу Гитлера». Это было так, причем приобщили Геринги людей известных – сталелитейного магната Фрица Тиссена, рурского промышленника Эмиля Кирдорфа, главного исполнительного директора авиакомпании «Люфтганза» Эрхарда Мильха, принца Хенкель-Доннерсмарка, графа Зольмса, принцев Гессенских, герцога Саксен-Кобургского, графа Кенингсмарка и даже второго сына императора Вильгельма II принца Августа Вильгельма, который стал таким активистом нацистской партии, что даже вступил в бригаду СА! Все это дорогого стоило, и партия это оценила: в качестве рейхсреднера[73]73
  Рейхсреднеры по сути являлись официальными представителями НСДАП, имевшими право выступать от имени партии по всей стране, в отличие от гауреднеров, которые имели право на публичные выступления только в округах.


[Закрыть] Герман Геринг стал вскоре получать 800 марок ежемесячно, в добавление к своему заработку в качестве депутата.

Таким образом общая сумма его зарплаты превысила величину заработной платы министра, но на самом деле она являлась лишь малой частью доходов Германа Геринга. А все потому, что в Веймарской республике каждый депутат имел свою цену, а практика лоббирования уже получила широкое распространение. Первым к содействию Геринга-депутата стал прибегать Эрхард Мильх, чья компания «Люфтгаза» очень надеялась на сохранение – и даже на увеличение – выделявшихся ей правительством субвенций[74]74
  Частично субвенции уходили на возрождение военно-воздушных сил Германии, что являлось нарушением Версальского договора. Против этого в рейхстаге выступили коммунисты, требовавшие прекратить предоставление денежных пособий. Поэтому, чтобы противостоять им, появилась необходимость подкупить ряд влиятельных депутатов от основных политических партий…


[Закрыть]. Не прошло и месяца после его избрания депутатом, как Геринг получил от авиакомпании первую выплату в размере 1000 марок; в дальнейшем ему тайно выплачивали эту сумму каждый месяц. Он также использовал деньги «Люфтгазы», чтобы открыть свое представительство, нанять секретаршу и выдавать заработную плату своему шоферу и компаньону Паулю Кёрнеру. И вскоре Геринг провозгласил себя в рейхстаге экспертом по вопросам транспорта и настоятельно потребовал увеличить государственную помощь гражданской авиации… Он также написал несколько статей в газеты, желая продемонстрировать свои познания в области авиации, и гонорары за публикации стали его дополнительным доходом. Но это было еще не все: этот продажный депутат стал «советником» – с большой зарплатой – таких компаний, как «Хейнкель», «БМВ» и «Мессершмитт», а промышленник Фриц Тиссен написал в своих мемуарах: «В то время Геринг жил в маленькой квартире, и ему очень хотелось увеличить жилплощадь для поддержания имиджа. Я помог ему в этом».

Это было мягко сказано, поскольку Тиссен фактически оплатил Герингу четырехлетнюю аренду шикарной пятикомнатной квартиры на улице Баденштрассе в самом центре дорогого квартала Шенеберг, а также, естественно, все расходы по оборудованию квартиры перед переездом… Ко всему этому следует, естественно, прибавить комиссионные, которые наш деловой человек продолжал получать от продажи авиадвигателей и парашютов. Причем для продвижения этой продукции он не жалел сил, если верить отрывку из письма его жены: «В воскресенье или в понедельник мы самолетом отправимся в Цюрих и в Берн. Герман приглашен туда на какие-то конференции, там же он намерен организовать демонстрацию технических возможностей парашюта “Торнблад”. […] Мы приняли нескольких важных лиц из Швейцарии, среди которых был командующий военно-воздушными силами, несколько генералов, полковников, майоров и лейтенантов, и всех их надо было пригласить на обед». Эта игра действительно стоила свеч, если принять во внимание, что речь шла о продаже 250 парашютов, каждый из которых стоил 1500 крон, и что посредник получал при этом 15 процентов. Тогдашние остряки называли Геринга «чудом нацистской партии – единственным человеком, сумевшим взлететь вверх с помощью парашюта». Но на самом деле у него имелись и другие средства для взлета…

Для Германа Геринга это начало богатой жизни стало ярким реваншем за прошлое, и он посчитал своим долгом вернуть все предметы, проданные или заложенные в годы нищенствования – начиная, естественно, с белой фисгармонии жены. Карин светилась от радости, когда в начале 1929 года они с мужем перебрались наконец в шикарную квартиру на Баденштрассе. С нескрываемой радостью она взялась выполнять обязанности хозяйки дома, чего ей так не хватало целых пять лет. Те, кто бывал у Герингов в то время, сохранили об этих посещениях приятные воспоминания. «Нашей хозяйкой, – писал Эрхард Мильх, – была фрау Карин Геринг, которая явно оказывала на мужа сильное и благотворное влияние. […] Невозможно было не поддаться ее очарованию». «Фрау Геринг, – отмечал Ялмар Шахт, – была высокой и стройной шведкой, очень доброжелательной и весьма соблазнительной». Йозеф Геббельс, тонкий ценитель женской красоты, сделал такую запись в своем дневнике: «Фрау Геринг, как всегда, очаровательна, красива, умна и восторженна». Фриц Тиссен, еще один постоянный гость Герингов, вспоминал: «Карин, урожденная шведская графиня, была женщиной исключительного очарования. […] Геринг ее боготворил, она была единственной женщиной, способной им управлять». Но все эти важные гости даже представить не могли, что Карин Геринг тяжело больна и что она помогает во всем мужу лишь благодаря громадным волевым усилиям. Еще шестнадцать месяцев она продолжала организовывать приемы для высшего света, деловых людей, дипломатов и руководителей нацистской партии. Она приходила в рейхстаг, когда выступал муж, сопровождала его в поездках по всей Германии и часто недосыпала. Так продолжалось до лета 1930 года, когда Карин потеряла сознание и была помещена в санаторий Крейц в Баварии.

К этому времени период процветания Веймарской республики, «золотые двадцатые», закончился. В течение года кризис в сельском хозяйстве спровоцировал широкую волну разорений в деревне. После краха на Уолл-стрит в октябре 1929 года американские финансисты начали выводить из Германии свои капиталы, и это сильно сказалось на промышленности, парализовало экспорт немецкой продукции, и внезапно страна оказалась в кризисе. В начале 1929 года в Германии насчитывалось 2 миллиона безработных, а к весне 1930-го – уже 3,5 миллиона. Недовольство народа обрушилось на социал-демократическое правительство рейхсканцлера Германа Мюллера, которому пришлось в марте 1930 года подать в отставку. Его преемник Генрих Брюнинг[75]75
  Лидер католической партии «Центр».


[Закрыть] был вынужден управлять страной с помощью декретов, подписанных президентом Гинденбургом и одобренных задним числом постоянно менявшимся большинством депутатов парламента. Но в начале лета это большинство распалось, и 18 июля Гинденбургу пришлось распустить рейхстаг. Новые выборы были назначены на 14 сентября 1930 года, и для партии Гитлера это стало нежданной удачей…

В течение двух месяцев, последовавших за роспуском рейхстага, НСДАП приложила беспрецедентные усилия к тому, чтобы воспользоваться недовольством крестьян, рабочих, торговцев, служащих, военных, ремесленников, аристократов, католиков, националистов и даже коммунистов… Нацистская партия повела по всей Германии невиданную по размаху агитационную кампанию с помощью прессы и листовок. Сто тысяч штурмовиков СА сомкнутыми рядами маршировали по всей стране, вызывая восторг у части населения, запугивая другую часть и вступая в драки с социалистами и коммунистами. Нацистская партия провела 34 000 митингов, в которых приняли участие около 25 000 человек. На этих митингах выступило около сотни лучших ораторов партии, в частности Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс, Герман Эссер, Грегор Штрассер, принц Август Вильгельм… и конечно же Герман Геринг. Этот авиатор-депутат-лоббист-концессионер-журналист мог к тому времени произносить три речи в день, затрачивая на подготовку к выступлению минимум времени. Сам он об этом так сказал: «Большинство моих лозунгов были написаны на обратной стороне меню или карты вин, и именно так я готовил лучшие мои речи». Честно говоря, набор его лозунгов не отличается оригинальностью: «Проснись, Германия!», «Долой марксизм!», «Хлеб и работу народу!», «Следуйте за фюрером, который спасет Германию!» Но самое простое действие часто оказывается самым эффективным, и результаты предвыборной кампании нацистов превзошли самые оптимистичные их ожидания: 14 сентября 1930 года НСДАП собрала 6,4 миллиона голосов избирателей[76]76
  Цифра более чем внушительная, особенно если иметь в виду, что в 1928 году национал-социалистам отдали свои голоса всего лишь 800 000 граждан страны…


[Закрыть] и получила 107 мест в рейхстаге! Больше мест было только у СДП[77]77
  Социал-демократическая партия получила 143 мандата.


[Закрыть]. Это стало настоящим политическим землетрясением, таившим угрозу для демократии вообще и для Веймарской республики в частности…

Зато Герман Геринг триумфовал: Гитлер назвал его официальным личным представителем и доверил ему место вице-председателя рейхстага, на которое НСДАП имела право как партия, составившая вторую по численности фракцию в парламенте. Тринадцатого октября 1930 года Геринг привел в рейхстаг на первое торжественное заседание нового парламента 106 депутатов-нацистов, одетых в коричневые рубашки. Теперь они были достаточно многочисленны, чтобы влиять на политику правительства и заниматься подготовкой прихода Гитлера к власти. А пока им требовалось вносить в работу рейхстага как можно больше сумятицы, выступая против всех инициатив правительства, начиная с принятия плана Юнга[78]78
  Этот план, одобренный немецкими властями в начале 1930 года, в принципе был благом для Германии, потому что предусматривал снижение размера репараций с 132 до 34,5 миллиарда золотых марок. Нацисты незамедлительно начали проводить агитацию за прекращение всех выплат вообще.


[Закрыть], против разоружения, против мер экономии и подавления подрывной деятельности. Это сразу же стало ясно рейхсканцлеру Брюнингу, который в начале октября провел переговоры с Адольфом Гитлером в надежде заключить с ним соглашение о «лояльной оппозиции». Выслушав предложение канцлера о примирении, Гитлер разразился часовой речью, в которой много раз прозвучал глагол отменять, и ясно дал понять, что его совершенно не интересуют меры по выходу из кризиса. Из этого Брюнинг сделал вывод, что Гитлер по-прежнему остается верен принципу «сначала власть, потом политика». Именно так и было, а чтобы этого добиться, фюрер рассчитывал, прежде всего, на пропаганду, агитацию… и, разумеется, на запугивание.

Карин настояла на том, чтобы в ноябре 1930 года врачи отпустили ее из санатория. Они уступили очень неохотно. Однако у нее было много поводов для праздника. Из Стокгольма приехал ее любимый сын Томас, которому уже исполнилось восемнадцать. И празднование Нового года обещало стать особенно веселым. «Весь день мы украшали новогоднюю елку и упаковывали подарки, – написала она матери, – а в восемь вечера к нам пришел Геббельс, чтобы вместе с нами встретить Новый год. Он принес очаровательные подарки, которые тщательно подобрал для каждого из нас. Был простой ужин из ветчины, холодных закусок и фруктов. Затем Геббельс сел за фисгармонию и сыграл рождественские гимны “Тихая ночь, священная ночь!”, “Ты моя радость” и другие. Мы с Томасом подпевали на шведском языке, Геббельс и Силли[79]79
  Силли Вашовяк, старая гувернантка Карин.


[Закрыть] – по-немецки, но мелодии нас объединяли. На новогодней елке горели свечи, мы занялись раздачей подарков. Я вдруг так сильно задрожала, что рухнула на канапе, и потом мне пришлось лечь в постель, где до сих пор и нахожусь с температурой и головной болью».

Но недомогание не помешало ей в первые дни нового года посетить несколько светских мероприятий и самой организовать несколько приемов. Пятого января 1931 года Карин и Герман принимали у себя Гитлера, Фрица Тиссена, принца Виктора Вида и бывшего президента Рейхсбанка Ялмара Шахта[80]80
  Гитлер пришел после ужина и затем более двух часов убеждал Шахта, что непременно нужно создавать сильную армию и запускать программу общественных работ.


[Закрыть]. Но за два дня до этого в их дом заглянула также мрачная реальность того времени. «Вчера, – написала Карин матери, – когда мы сидели за столом и пили чай, к нам в гости внезапно пришел граф Ведель с супругой. […] Они были молоды, довольно симпатичны, имели двух детей, но у графа не было работы. […] Граф долго искал место, и в отчаянии он обратился за помощью к Герману. Но Герман мог всего лишь внести графа в список, где уже значилось несколько сотен имен! Здесь царит ужасная нищета. Накануне Нового года двадцать восемь известных нам людей покончили с собой, чтобы не умереть от голода». К тому времени в Германии насчитывалось уже 4,8 миллиона безработных – и ничем им невозможно было помочь.

С первых же недель 1931 года Герман и Карин Геринги вновь окунулись в водоворот активной деятельности: 18 января они побывали в Нидерландах, где навестили бывшего императора Германии Вильгельма II в его резиденции, замке Доорн. Из двухдневных переговоров, иногда проходивших на повышенных тонах, кайзер сделал вывод, что Геринг намерен способствовать его возвращению к власти, а Геринг уехал весьма разочарованный тем, что не получил орден дома Гогенцоллернов. Но перед отъездом семейства Герингов старая императрица, рассмотрев Карин поближе, скрытно вручила ей конверт с банкнотами и настоятельно рекомендовала отправиться на курорт Альтхейде в Силезии, чтобы пройти курс лечения.

Но неделю спустя у Карин случился сердечный приступ, едва не перечеркнувший абсолютно все планы. Врач, срочно вызванный Германом, проявил все свое искусство и сделал много уколов, но в конце концов, не нащупывая пульса, констатировал, что сердце Карин перестало биться. «Теперь я знаю, – написала она позже сестре Фанни, – что значит умереть. Я слышала все, что говорили рядом со мной, в частности слова врача о том, что больше он сделать ничего не мог, что надежды никакой. Я чувствовала – нет, скорее, понимала, поскольку ничего уже не ощущала, – что мне подымали веки, но не могла ни двигаться, ни говорить, ни вообще что-либо делать. Внезапно я очутилась перед огромной дверью, высокой, красивой и ярко святящейся! Душа моя в течение этого короткого и великолепного мгновения была свободной. […] Передо мной открылся совершенно иной, неописуемо великолепный мир. Я знала, что если шагну за эту дверь, то никогда не смогу вернуться назад. Но тут я услышала голос Германа и поняла, что не могу оставить его одного»[81]81
  Мы уже отмечали, что Карин имела ярко выраженную тягу к мистицизму. Несмотря на это, поражает то, что ее описание довольно точно походит на процесс, который доктор Элизабет Кюблер-Росс полвека спустя назвала «предчувствие близкой смерти».


[Закрыть].

Действительно, сердце ее вновь застучало, и Карин, открыв глаза, увидела склонившихся над ней Томаса и Германа. Сын Карин, повзрослев за очень короткий срок, напишет потом в своем дневнике: «Если бы мама умерла, Герман пришел бы в отчаяние. Он сам сказал, что не знал, как бы на это отреагировал. Полагаю, для него это грозило большой опасностью, если принять во внимание его импульсивный характер. […] Мы условились считать мамин сердечный приступ предупреждением и сделали вывод, что нам следует отныне вести более спокойный и более организованный образ жизни со всех точек зрения. Хотя я сомневался, что это возможно».

Сомнения Томаса фон Канцова полностью оправдались… В течение последовавших за приступом недель образ жизни Карин не стал ни более спокойным, ни более организованным, поскольку она во всем содействовала мужу. А Герман Геринг работал днями и ночами, занимаясь все более крупными делами. Он превратил рейхстаг в пропагандистский форум, он вмешивался во внешнюю политику страны, вел переговоры о союзе с другими националистическими партиями. Колесил по стране, произнося зажигательные речи против властей, интриговал против своих соперников внутри партии. Организовывал многочисленные приемы, чтобы привлечь к НСДАП новых сторонников, выпрашивал у магнатов Рура крупные финансовые пожертвования, часть которых передавал Гитлеру[82]82
  А большая часть шла на обеспечение все более роскошного образа жизни Геринга.


[Закрыть]. И это еще не все: целый год Геринг вел отчаянную подковерную борьбу, стараясь вернуть себе пост руководителя штурмовиков СА! Мы помним, что эта должность была отобрана у Рёма в 1925 году и передана в 1926 году Пфефферу фон Заломону. Но в 1930 году часть отрядов СА в Пруссии выступила против руководства партии. Штурмовики, руководимые капитаном Вальтером Штеннесом, имели достаточно обоснованных претензий[83]83
  Несмотря на активное участие в предвыборной кампании нацистов, им платили совсем мало, большую часть средств из причитавшегося им вознаграждения присвоил Геббельс. Он в то время решил устроить себе шикарную жизнь и произвести впечатление на свою будущую жену Магду Квандт. Одним из результатов этого недовольства стала отставка представителя социалистического крыла партии Отто Штрассера.


[Закрыть], но их к тому же тайно подстрекали Геринг и Геббельс. И хотя это недовольство вынудило Гитлера отправить Пфеффера фон Заломона в отставку, оказалось, что заменить его Геринг надеялся напрасно. Фюрер снова назначил на этот пост капитана Рёма, за два года до этого уехавшего в Боливию[84]84
  Там он работал инструктором генерального штаба Боливии.


[Закрыть]. Как раз в начале 1931 года, когда Рём вернулся в Германию, чтобы занять пост шефа СА, Геринг и начал плести свои интриги. В прессе вдруг появились статьи о гомосексуализме прославленного капитана, а отряды СА под командованием Штеннеса снова начали проявлять недовольство. Но и на этот раз интриги Геринга оказались напрасными: Гитлер поддержал Рёма, бунт бригад СА подавила полиция, Геббельс моментально переметнулся в другой лагерь, а Рём остался хозяином положения – и руководителем СА…

В то время Йозеф Геббельс в самых жестких выражениях описал Геринга, назначение которого личным представителем фюрера и вице-президентом рейхстага явно стало ему поперек горла: вечером 20 февраля 1931 года этот «ядовитый карлик» записал в своем дневнике: «Геринг страдает манией величия. Это последствия его пристрастия к морфину. В своем высокомерии он видит себя в недалеком будущем канцлером рейха. Он ужасный оппортунист». А на следующий день прибавил: «Геринг – наркоман. Шеф хочет, чтобы тот объяснился. Геринг совершает невероятно безумные и неуместные поступки. То он видит себя канцлером рейха, то военным министром. Короче говоря, явно страдает манией величия. Ему нужно серьезно лечиться. Сегодня он просто смешон». Через месяц ситуация явно не улучшилась, и Геббельс записал в дневнике: «Кажется, Геринг ведет за моей спиной какую-то нечестную игру. Действительно, он – больной человек и патологический честолюбец»[85]85
  А 4 апреля он написал: «Геринг – всего лишь куча замерзшего дерьма». Однако весной 1930 года отношения между ними походили на дружбу. Тогда Геринг подарил Геббельсу «мерседес» и свозил в Швецию.


[Закрыть].

На самом деле в тот период он был разочарованным честолюбцем. Возможно, в качестве утешительного приза – и, несомненно, для того, чтобы удалить его на некоторое время с политической сцены, – Гитлер в середине мая 1931 года поручил Герингу дипломатическую миссию и отправил в Ватикан. Ему предстояло доказать, что нацисты дружелюбно настроены по отношению к христианству. Все для того, чтобы примириться с частью электората католической партии «Центр» и Народной партии Баварии, которых поддерживало большинство населения Рейнской области и Баварии соответственно. И вот Геринг вновь оказался в Италии, о первом посещении которой в 1925 году сохранил негативные воспоминания. На этот раз Бенито Муссолини, прекрасно осознававший изменение расклада сил в Германии, принял его. Но его миссия в Ватикане успеха не имела: за три недели пребывания Геринга в Риме его не принял ни папа, ни кардинал Пачелли[86]86
  Государственный секретарь и будущий папа Пий XII.


[Закрыть]. Ему удалось добиться лишь короткой встречи с неким неизвестным функционером Ватикана. Следует отметить, что, по мнению Курта Людеке, Герман Геринг походил больше не на дипломата, а на «слона в посудной лавке». Как бы там ни было, идея направить эмиссаром в Ватикан бывшего протестанта-заговорщика и наркомана, к тому же отбившего жену у законного мужа, явно иллюстрировала «гениальность» фюрера…

Вернувшись из Италии, Геринг констатировал, что экономический кризис в Германии углубился: промышленное производство находилось в свободном падении, долги росли, порог в 4,5 миллиона безработных был только что превышен, дефляция усугубляла нищету. Ситуация стала еще более безнадежной после банкротства «Дармштедтер банка» и «Дрезднер банка». Да, конечно, канцлеру Брюнингу удалось добиться от иностранных держав предоставления отсрочки в выплате репараций[87]87
  Имеется в виду «мораторий Гувера», принятый в июне 1931 года.


[Закрыть], но страной ему приходилось управлять с помощью указов: парламентское большинство, состоявшее из социалистов, католиков и демократов, слабело с каждым днем, а радикальные националисты Гугенберга, как и национал-социалисты Гитлера, продолжали вести вне стен рейхстага яростную пропаганду. Недовольные люди массово вступали в НСДАП. К тому моменту в партии уже насчитывалось 200 000 членов. А безработные продолжали пополнять ряды штурмовых отрядов СА и СС[88]88
  «Охранные подразделения» нацистской партии, созданные на базе личной охраны Адольфа Гитлера; 6 января 1929 года СС возглавил бывший агроном и птицевод, в то время мало кому известный Генрих Гиммлер.


[Закрыть], другого, тогда еще только становившегося на ноги полувоенного формирования. В ту пору некоторые влиятельные люди принялись завязывать с нацистской партией тайные контакты в целях поиска выхода из тупика. Одним из таких людей был генерал Курт фон Шлейхер, руководитель «Миништерамт»[89]89
  «Министерская служба», по сути, политическое бюро рейхсвера.


[Закрыть] Министерства обороны и доверенное лицо президента Гинденбурга. Он поддерживал тесные контакты с капитаном Рёмом, знакомым ему по героическим временам мировой войны. Эти два человека тайно обсуждали возможность приобщения национал-социалистов к политическому руководству страной. Но если Гитлер был осведомлен об этих переговорах[90]90
  Фюрер тогда стремился заручиться поддержкой рейхсвером своих будущих действий.


[Закрыть], то Геринг ничего о них не знал… А когда узнал, чуть не лопнул от гнева: Рём уже получил пост руководителя СА, на который Геринг рассчитывал, а теперь еще узурпировал роль «политического представителя» фюрера, на которую он, Герман Геринг, имел, по его мнению, исключительное право! Такие обиды не прощаются.