Текст книги "Дорога воспоминаний"

Автор книги: Франсис Карсак

Соавторы: Джанни Родари,Джон Браннер,Анри Труайя,Стефан Вайнфельд,Джералд Фрэнк Керш,Тур Оге Брингсвярд,Примо Леви,Нильс Нильсен,Лино Альдани,Морис Ренар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Синьора, не забывайте, я прежде всего деловой человек, – прервал ее Симпсон. – Кстати, о самом важном я вам еще не рассказал. Прошу пока об этом никому не говорить, но моими опытами крайне заинтересовались руководители центра научных исследований фирмы «Натка» в Форт-Киддивэни. Я подробно информировал их о своих работах, не забыв, разумеется, получить соответствующие патенты, и, кажется, наметилась возможность соглашения. Посмотрите, что тут внутри.

Симпсон протянул мне картонную коробочку размером с наперсток. Я открыл ее.

– Там ничего нет, она пустая.

– Почти ничего, – поправил меня Симпсон.

Он дал мне лупу. На белом дне коробки я увидел крохотную, тоньше волоса, нить длиной примерно в сантиметр. Посредине можно было различить небольшое утолщение.

– Это резисторпое устройство, – объяснил Симпсон. – Нить толщиной в две тысячных сантиметра, соединительная муфта – в пять тысячных сантиметра. Стоимость устройства – четыре тысячи лир, но вскоре она снизится до двух. Нить сплетена из коры линий отборными муравьями. Летом я обучил этому десять муравьев, а дни передали свой опыт собратьям. Поверьте мне на слово – это редкостное зрелище. Два муравья хватают челюстями два электрода, третий зачищает их и скрепляет каплей смолы. Затем все три муравья погружают деталь на транспортер. Втроем они собирают резисторное устройство за четырнадцать секунд, включая сюда неизбежные заминки в работе. Их рабочий день длится ровно двадцать часов. Правда, возникли трения с рабочими профсоюзами, но все уладится. Ведь в отличие от рабочих сами муравьи вполне довольны. Они получают вознаграждение в натуре. Всего пятнадцать граммов еды на отряд из двухсот муравьев. Но это втрое превышает количество еды, которое те же муравьи собирают в лесу за день.

Однако это лишь начало. Сейчас я обучаю новые отряды муравьев другим «непосильным» работам. К примеру, созданию дифракционной решетки в спектрометре, а это тысяча восьмимиллиметровых полос.

Другому отряду я поручил ремонтировать микросхемы: раньше их в случае поломки выбрасывали на свалку. Третий отряд муравьев учится ретушировать негативы, и, наконец, четвертый – оказывать помощь хирургу при операциях на мозге. Кстати, уже сейчас можно сказать, что муравьи показали себя незаменимыми при остановке кровотечений в капиллярах. Достаточно немного подумать, и на ум придут десятки несложных работ, требующих минимальных затрат энергии, но практически невыполнимых для нас, людей, или связанных с чудовищными расходами. Увы, наши пальцы слишком велики и неуклюжи, а микроманипулятор стоит крайне дорого.

Я уже установил контакт с одной сельскохозяйственной станцией с целью проведения совместных опытов. Хочу обучить муравьев разносить удобрения "по месту жительства", иными словами, по крупице удобрения каждому семени. Второй муравейник я натренирую санировать рисевые посевы, уничтожая еще в зародыше сорные травы, третий – очищать зерно, четвертый – производить микроклеточные впрыскивания… Жизнь так коротка. Я проклинаю себя, что поздно начал. В одиночку мало чего добьешься.

– Почему бы вам не взять компаньона?

– Думаете, я не пытался… И чуть было не угодил в тюрьму. Как говорится: "Лучше миллион, чем компаньон"… С тех пор я предпочитаю работать один.

– Вас хотели арестовать?!

– Да, шесть месяцев назад, из-за этого О'Толле. Молодой, умный, энергичный, неутомимый, он был вечно одержим какой-нибудь идеей. Но однажды я нашел у него на столе странный предмет – пластиковый шарик величиной с виноградину, заполненный желтой пыльцой. Только я поднес его к глазам, как в дверь постучали. Я открыл – ив комнату ворвались восемь агентов Интерпола. Мне пришлось нанять лучших адвокатов, в они с великим трудом доказали, что я ничего не знал.

– А что вы такое могли знать?

– Об этой истории с угрями. Конечно, они рыбы, а не насекомые, но тоже каждый год мигрируют огромными стаями. Так вот, этот чудак О'Толле сговорился с ними, хотя я платил ему очень прилично. Он подкупил угрей жирными мертвыми мухами. Каждая рыба, прежде, чем пуститься в долгий путь к Саргассову морю, подплывали к берегу. О'Толле привязывал ей к спине шарик с двумя граммами героина. А в море их уже ждала яхта Рика Папалео. Теперь, как я уже говорил, все подозрения на мой счет отпали. Но о моих опытах стало известно агентам финансового управления, и с тех пор они преследуют меня буквально по пятам.

Старая как мир история, не правда ли? Изобретаешь огонь и даришь его людям, а потом коршун всю жизнь клюет тебе печень.

ЭРМАННО ЛИБЕНЦИ
Автозавры

К середине двадцать первого века человек, столетиями служивший объектом пристального внимания философов, врачей, психологов, социологов, писателей и антропологов, утратил свою притягательную силу. О нем было известно все и вся. Однако на исходе этого столетия в городе Футурополисе произошло удивительное и необъяснимое событие, поставившее в тупик многочисленных ученых.

Один из жителей города, проснувшись утром и ступив на пол, обнаружил, что его тело претерпело за ночь невероятную трансформацию. В течение нескольких месяцев подобная участь постигла и остальных его сограждан. Лишь совсем недавно, по прошествии многих лет, удалось полностью восстановить весь ход событий и в результате серьезных, глубоких исследований понять природу этого сложного явления.

Начало странным превращениями было положено в первой половине двадцатого века, когда человечество стало производить в огромном количестве автомашины. В те времена это были всего лишь примитивные коробки на колесах с грохочущими и весьма несовершенными двигателями. Однако бурное развитие техники позволило придать машинам более изящный вид, сделать их быстроходнее и удобнее. Слабым местом у автомашин неизменно оставался мотор, или, как его тогда называли, двигатель внутреннего сгорания, громоздкий, сложный по конструкции, быстро перегревающийся. К тому же он потреблял невероятное количество бензина, а его выхлопные газы отравляли все вокруг.

В Футурополисе уже к 1970 году таких машин была тьма-тьмущая. Если в девятнадцатом веке в дилижансе или на велосипеде город можно было объехать за час, то теперь на это уходило не менее двух часов. Машины стояли на всех мостовых, захватывая порой и тротуары. В часы пик они двигались с черепашьей скоростью, обдавая прохожих зловонными газами. Казалось бы, жители города должны были испытывать к машинам если не отвращение, то по Крайней мере неприязнь. На самом деле происходило совершенно обратное: каждый холил и лелеял свою машину, и имей он малейшую возможность, охотно поставил бы ее в спальню на место матримониальной кровати.

В том же 1970 году во избежание полного хаоса на улицах муниципалитет Футурополиса решил построить огромные подземные стоянки и эстакады. Эффект был почти мгновенным: машины больше не загромождали: улица и движение стало упорядоченным.

Тогда-то крупнейшие автомобильные концерны под броским лозунгом "Жены, проснитесь, вы тоже имеете право на свою машину" развернули шумную рекламную кампанию по продаже новых моделей. Были учтены все женские причуды и вкусы. Появились машины розового, лилового и фисташкового цвета, и даже шины стали делать зелеными или голубыми, а в приборный щиток вмонтировали флаконы духов и губную помаду.

Но вот прошло шесть лет. Все мостовые и даже тротуары Футурополиса снова были запружены машинами. Гигантский скачок техники привел к созданию электромобилей; с компактным и мощным мотором, которые были гораздо проще и экономичнее в эксплуатации Новые машины очень понравились жителям города, я к 2010 году их числе вновь удвоилось.

Теперь автомобильные концерны в своей рекламе делали упор на утонченность вкусов, элегантность и даагодетве: "Элегантный мужчина имеет две машины, дневную и вечернюю", "И в сто лет старости нет, если у вас машина варки "БЭТ"!

Очень скоро положение стало поистине критическим. Машины стояли уже не в два, а в четыре ряда. Для движения оставался лишь узкий коридор, да и то лишь на самых широких улицах и площадях. Светофоры, бесполезные при этом беспорядочном скоплении машин, были заменены громкоговорителями. Водителям приходилось часами томиться в своих машинах, слушая джазовую музыку, последние известия, авторекламу и призывы к терпению.

Наибольшим успехом пользовалась программа "Гимнастика всегда и всюду". Долгие часы, проводимые в кабине, вынуждали владельцев автомашин разминать затекшие ноги. Для этого рекомендовалось взобраться на крышу машины и проделать по команде из громкоговорителя комплекс гимнастических упражнений.

Автомобильные концерны быстро сориентировались в создавшейся ситуации и организовали новую рекламную кампанию под лозунгом: "Забудем все неудобства и неприятности уличного движения в суперкомфортабельных машинах". Теперь на мостовых и тротуарах уже в шесть-восемь рядов выстраивались машины с телевизором, душем, раскладными кроватями и электробильярдом.

В 2040 году уличное движение в Футурополисе застопорилось полностью. Тогда решено было пустить машины и по тротуарам. Редким пешеходам приходилось теперь пробираться к своим домам по крышам вытянувшихся в бесконечные ряды машин. Дабы избежать «пробок», машинам под угрозой весьма крупного штрафа было запрещено останавливаться более чем на десять секунд. После этого постановления мужья могли попасть домой лишь в том случае, если у порога их заранее ждала жена или кто-то из детей, которые мгновенно сменяли главу семейства за рулем. Если какой-нибудь заядлый холостяк все-таки отваживался выехать на работу или за покупками в автомобиле, то кончалось это для него весьма плачевно; ему приходилось безостановочно кружить по городу двое-трое суток, прежде чем он находил автостоянку.

В случае аварии неумолимый закон предписывал идущей сзади машине толкать поврежденную. Автомобилисты так и делали. Однако не прошло и двух лет, как вышедших из строя машин стало вдвое больше, чем исправных, и тогда даже самые упорные владельцы отступились.

Дороги Футурополиса превратились в гигантское кладбище автомашин. Нужно было немедля найти какой-то выход: автомобильные концерны не могли смириться с прекращением производства, а двадцать миллионов жителей Футурополиса не могли без конца пробираться по крышам застывших в неподвижности машин.

Над разрешением этой проблемы бились самые совершенные счетно-вычислительные устройства и самые светлые умы страны. Спустя несколько дней выход был найден. В город прибыли большие дорожные машины, сотни инженеров и техников и тысячи роботов. Беспрерывным потоком шли самосвалы, груженные песком, щебнем, галькой, горячим асфальтом. Все это обрушилось на неподвижные машины и вскоре погребло их под собой. Затем катки, грейдеры и другие дорожные машины заасфальтировали новые улицы. Одновременно тысячи строительных фирм с невероятной быстротой надстроили все дома, переселив в новые квартиры жителей первых этажей, которые тоже исчезли под грудами песка, гальки и щебня.

Неделю спустя обитатели Футурополиса получили в свое распоряжение чистые, «поднятые» улицы без единой машины. Столь важное событие было отмечено парадом, красочным карнавалом и праздником песни, ему посвятили юбилейную серию марок.

И тут все снова бросились покупать машины, первое время спрос даже превышал возможности производства. Прибыли монополий достигли невиданных размеров. Но число машин росло и росло. По прошествии года движение в Футурополисе снова было полностью парализовано. Предложение заасфальтировать и второй этаж машин было с энтузиазмом встречено главами автомобильных и строительных фирм, но вызвало и многочисленные протесты горожан. Больше всего возмущались те, кто купил машины в последнюю неделю. При одной мысли, что их новенькие, стоившие немалых денег машины зальют асфальтом, они приходили в ярость.

Автомобильные компании выступили с предложением предоставить наиболее пострадавшим после новой асфальтизации право первыми купить машины. Таким образом, они смогут пользоваться вновь приобретенными машинами не меньше года. Предложение было принято, и строительные и дорожные компании вновь взялись за дело.

Спустя десять месяцев обнаружилось одно любопытное явление: хотя движение на улицах было сильно затруднено, полного его паралича не наступило. Оказалось, что жители, наученные горьким опытом, не желали покупать машины всего на два месяца.

Все те, кто с нетерпением ждал дня очередной асфальтизации, на какой-то момент растерялись. Однако служащие рекламных бюро, подстегиваемые страхом потерять работу, нашли, чем привлечь покупателей. В продажу поступила новая модель машины, названная сокращенно «ПИВ» ("Прокатись и выбрось"). Машина была на редкость экономичной и стоила в шесть раз меньше предыдущей модели. Она имела корпус из пластика, а ее двигатель мог проработать в лучшем случае два месяца. Каждый владелец «ПИВа» получал право одним из первых приобрести машину нормальной конструкции сразу после асфальтизации.

Идея оказалась плодотворной, вскоре уличное движение в городе вновь замерло, и вновь появились самосвалы с песком, щебнем и асфальтом. Итак, сложнейшая проблема городского уличного движения была разрешена окончательно и с блеском. Специалисты подсчитали, что при одноэтажной годовой надстройке в четыре метра по истечении века футурополис поднимется на четыреста метров, а к 3044 году – на четыре километра. Подобная перспектива никого, однако, не испугала. Наоборот, многие даже заявили, что в высотном городе воздух будет более свежим и чистым. Археологическое общество утверждало, что автомобильные монополии оказали большую услугу человечеству и особенно потомкам, предоставив им богатейшие возможности для исследований и раскопок.

Наступил 2080 год. Благодаря бесконечным погребениям автомашин Футурополис вырос на сто пятьдесят метров. И вот в одно злополучное утро жизнь города резко изменилась. Ничем не примечательный его гражданин, проснувшись, увидел, что за ночь у него… исчезли ноги. На их месте «выросли» два больших черных колеса с шинами. Безымянный гражданин глухо вскрикнул и, разинув рот, уставился на себя в зеркало. "Что это? Что со мной теперь будет?" – пронеслось у него в мозгу. Он попытался шагнуть и, к своему изумлению, обнаружил, что отлично сохраняет равновесие. Он медленно объехал вокруг кровати – колеса отлично ему повиновались. Тогда он расхрабрился и стал ездить быстрее. Распахнул дверь и с радостным криком вылетел в коридор.

На крик выскочили его мать, жена и дети. Увидев, что у их отца и мужа вместо ног колеса, чада и домочадцы застыли в ужасе, но у самого пострадавшего страх уже прошел. Он закружился вокруг стола, демонстрируя, сколь удобен и приятен новый способ передвижения.

В последующие дни такая же судьба постигла и других жителей Футурополиса. Месяц спустя уже у всех горожан на месте ног появились колеса с шинами.

Ученые не в состоянии были дать научное объяснение столь странному явлению. Они ограничились констатацией того факта, что граждане Футурополиса остались людьми, но, очевидно, принадлежат к совершенно новому виду. Отныне следовало говорить уже не о Ноmo sapiens, а о Homo avtarius; это последнее определение вскоре вошло во все энциклопедии и словари, а в обиходе таких людей стали называть автозаврами. Была произведена последняя, окончательная аефальтизаиия, все лестницы были сняты и заменены наклонными эстакадами, и автозавры стали полновластными хозяевами Футурополиса.

Лишь совсем недавно наука сумела как-то объясвить происшедшее: жизнь подвергается беспрестанной эволюции. В какая-то момент своей истории человек изобрел колесо. Сначала для того чтобы перевозить груды, а потом – чтобы перевозить и себя. С наступлением эры автомобиля человеку все меньше и меньше требовались ноги. Он почти разучился ходить. Природа наделила живые существа способностью адаптации к новым условиям. Раз человеку не нужны больше ноги – появились колеса.

Так в 3080 году появились автозавры. Однако говорить о наступлении эры автозавров было бы явно преждевременно. Автомобильные монополии уже разрабатывают новый тип машины, способный воссоздать иллюзию пешеходной прогулки.

ДЖАННИ РОДАРИ
Карлино, Карло, Карлино,
или как бороться со скверными привычками у детей

– Вот он, ваш Карлино, – сказала акушерка синьору Альфио, который пришел за сыном в родильный дом.

– Какой еще Карлино?! Что за мания называть детей уменьшительными именами. Зовите меня Карло, Паоло или же Верцингеторикс. Пусть даже Леонардо, лишь бы это было полное имя. Ясно вам?

Синьор Альфио в изумлении посмотрел на младенца, который даже рта не раскрыл. А ведь возмущался явно он, именно его слова проникли синьору Альфио прямо в мозг.

Акушерка тоже услышала вопли младенца.

– Ого, такой маленький, а уже умеет передавать мысли на расстояние! – воскликнула она.

– А что еще вы можете предложить? – послышался тоненький голосок. – Не могу же я пользоваться голосовыми связками, если их пока у меня нет.

– Давайте положим его в колыбельку, а там видно будет, – сказала синьор Альфио в еще большей растерянности.

Младенца положили в колыбель, рядом с задремавшей матерью. Синьор Альфио подошел к двери и велел старшей дочери выключить радио, чтобы оно не мешало новорожденному. Но Карлино тут же мысленно подал отцу экстренный сигнал.

– Папа, что это тебе взбрело в голову? Ты не дал мне послушать сонату Шуберта для арфеджоне.

– Для арфеджоне? – невольно повторил синьор Альфио. – Мне показалось, что это была виолончель.

– Конечно, виолончель. Теперь эту сонату, сочиненную Шубертом в 1824 году, кстати, в ля минор, исполняют на виолончели. Но задумал ее Шуберт для арфеджоне. Это нечто похожее на большую шестиструнную гитару, созданную в Вене Иоганом Георгом Штауфером. Этот инструмент, именуемый "гитара дамур", или же «гитара-виолончель», не пользовался популярностью и вскоре был забыт. А вот соната очень приятная.

– Прости, откуда тебе все это известно? – пробормотал синьор Альфио.

– О боже! Ты же сам поставил здесь этот книжный шкаф, – с помощью телепатии ответил младенец. – В нем лежит превосходный музыкальный словарь. Как же я мог не увидеть, что на странице восемьдесят второй первого тома говорится об арфеджоне?!

Синьор Альфио, естественно, сделал вывод, что его крохотный сын умеет не только передавать мысли на расстояние, но и читать нераскрытые книги. И это еще не научившись читать!

Матери, синьоре Аделе, когда она проснулась, рассказали о странностях новорожденного. Рассказали со всяческими предосторожностями, но она все равно разрыдалась. В довершение всех бед рядом не оказалось носового платка, чтобы вытереть слезы. И вдруг ящик комода бесшумно открылся, и оттуда вылетел аккуратно сложенный носовой платок, выстиранный в мыльном порошке «Бронк», любимом порошке кастелянши королевы Елизаветы. Белоснежный платок опустился на подушку синьоры Аделе, а младенец лукаво подмигнул матери из колыбели.

– Ну как, понравился вам мой трюк? – телепатическим путем спросил он у присутствующих.

Акушерка воздела руки к потолку и в смятении выбежала из комнаты. Синьора Аделе тут же потеряла сознание. А синьор Альфио закурил сигарету и сразу же бросил ее на пол – он совсем не то собирался сделать.

– Сынок, – вымолвил он наконец, – у тебя появились весьма скверные привычки, совершенно не совместимые с правилами хорошего тона. С каких это пор воспитанный ребенок позволяет себе открывать без разрешения мамины ящики?

Тут в комнату вошла их дочка Антония пятнадцати лет и пяти месяцев от роду, прозванная в семье Чиччи. Она ласково поздоровалась с младшим братом:

– Чао, как поживаешь?

– В общем, неплохо. Вот только пока мне немного не по себе. Но ведь я впервые родился на свет.

– О, ты говоришь мысленно. Да ты молоток! Как это тебе удается?

– Очень просто – когда хочешь заговорить, закрывай рот, а не открывай его. Кстати, это и гигиеничнее.

– Карло! – гневно воскликнул синьор Альфио. – Не смей с первого же дня портить свою сестру, послушную, воспитанную девочку!

– О боже! – простонала синьора Аделе, придя в себя. – Что скажет привратница, что скажет мой отец, служащий банка, человек сурового нрава и твердых обычаев, последний потомок целого поколения кавалерийских полковников.

– Ну, привет, малыш, – сказала Чиччи. – Мне еще нужно решить задачи по математике.

– По математике? – задумчиво переспросил Карло. – А, понял. Евклид, Гаусс и тому подобное. Но если будешь решать задачи по учебнику, который держишь в руках, учти, что ответ к задаче 118 неверен. Икс равен не одной третьей, а двум десятым.

– Он позволяет себе критиковать даже школьные учебники. Совсем как левые газеты, – с горечью сказал синьор Альфио домашнему врачу.

Они сидели в кабинете врача и беседовали, а в прихожей синьора Аделе развлекала младенца.

– Да, – тяжко вздохнул врач, синьор Фойетти. – Нет больше ничего святого. Эти беспрестанные забастовки. Кто знает, чем все кончится? А тут еще новый подоходный налог. Попробуйте найти служанку – ничего не выйдет. Полицейским запрещают стрелять, крестьяне не хотят разводить кроликов. И попробуйте дозваться слесаря-сантехника. Э, что говорить. Сестра, пригласите мать с ребенком.

Попав в кабинет, Карло сразу догадался, что доктор Фойетти долгое время жил в Загребе, и потому мысленно обратился к нему на хорватском языке:

– Доктор, я испытываю боль при глотании пищи. У меня бывает отрыжка. Особенно, когда съем морковку или свеклу.

Доктор Фойетти, застигнутый враслох, невольно ответил тоже на хорватском языке:

– Пожалуйста, прилягте на кровать.

Потом стукнул себя кулаком по лбу и, приободрившись, приступил к осмотру. Длился медицинский осмотр ровно два дня и шесть часов. Доктор выяснил, что младенец Карло сорока семи дней от роду: читает в мозгу доктора Фойетти имена всех его родных вплоть до четвероюродных братьев, а также впитывает в себя все научные, литературные, философские и футСольные познания, накопленные синьором Фойетти еще со времен детства; обнаружил марку Гватемалы, погребенную под восемнадцатью килограммами медицинских томов; силою взгляда передвигает стрелку весов, на которых медицинская сестра взвешивает больных; принимает и передает радиопрограммы, в том числе на ультракоротких волнах, а также стереофонические записи; воспроизводит на стене телевизионные программы, явно выкалывая нелюбовь к передаче "Рискни всем"; движением рук проделал дырку в белоснежном халате доктора; глядя на фотографию одного из пациентов, ощутил сильную резь в желудке и безошибочно определил у больного острый приступ аппендицита; на расстоянии поджарил в оливковом масле семечки.

Кроме того, младенец сумел подпрыгнуть с кровати на пять метров девятнадцать сантиметров, волевым напряжением вынул медаль святого Антония из коробки сигар, запечатанной тремя мотками скотча. Не вставая, снял со стены картину Джулио Туркато, оживил муляж черепахи, хранившийся в шкафу с медикаментами, и лежавшего в ванне барсука, намагнитил несколько увядших хризантем, придав им прежний свежий вид. Притронувшись к куску уральского самоцвета, рассказал наизусть историю русских художников-авангардистов начала двадцатого века. Еще он сделал несколько птичьих и рыбьх чучел и остановил брожение вина.

– Тяжелый случай, да? – тревожно спросил синьор Альфио.

– Почти безнадежный, – пробормотал доктор Фойетти. – Если он так себя ведет в возрасте сорока семи дней, то что же будет в сорок семь месяцев!

– А что с ним станет в сорок семь лет?

– О, к этому времени он уже давным-давно будет на каторге!

– Какой позор – для его дедушки-полковника! – воскликнула синьора Аделе.

– А нельзя пока что-нибудь сделать? – с надеждой спросил сняьор Альфио.

– Прежде всего надо унести младенца в прихожую и сунуть ему полный комплект "Официального вестника". Тогда малыш отвлечется и перестанет слушать наши разговоры. Попытаться стоит.

– Ну а потом? Когда он покончит с "Официальным вестником"? – допытывался синьор Альфио.

Тут доктор Фойетти что-то зашептал ему в правое ухо. Таким образом он десять минут инструктировал синьора Альфио, а тот в свою очередь нашептывал полученные инструкции жене в левое ухо.

– Да это же просто и гениально, как колумбово яйцо! – радостно воскликнул наконец синьор Альфио.

– Какого Колумба? Христофора или же министра Емилио? – спросил телепатический младенец из прихожей. – Ссылка на кого-либо всегда должна быть точной.

Доктор подмигнул синьору Альфио и синьоре Аделе. Все трое улыбнулись и ничего не ответили.

– Я спросил, о каком из двух Колумбов идет речь? – настаивал малыш, силою умственного напряжения проделав дыру в стене.

А они молчат словно вареные рыбы. Немного спустя малыш Карло, чтобы его услышали, жалобно захныкал:

– УУУУ-УУУ

– Действует! – возликовал синьор Альфио.

Синьора Аделе схватила руку доктора Фойетти и с жаром ее поцеловала.

– Вы наш благодетель. Великое вам спасибо. Я впишу ваше имя в свой дневник.

– Ууу-ууу! – не унимался младенец.

– Действует!

Синьор Альфио от восторга закружился в вальсе.

И средство оказалось действенным. Весь секрет заключался в том, чтобы не отвечать на телепатические вопросы Карло. Вот ему и пришлось, как всем нормальным детям, объясняться с помощью звуков.

Малыши очень быстро воспринимают новое и еще быстрее забывают. В шесть месяцев Карло даже не помнил, что еще совсем недавно он все ловил лучше любого транзисторного приемника. Тем временем из дома вынесли все книги, включая энциклопедии, купленные в рассрочку. Теперь Карло уже не мог упражняться в чтении закрытых книг на расстоянии и, к великой радости родителей, быстро утратил такую способность. Прежде он успел выучить наизусть библию. А теперь начал ее забывать. Наконец-то приходский священник вздохнул спокойно.

Три года Карло еще развлекался тем, что силою взгляда подымал стулья, заставлял танцевать кукол-марионеток, очищал на расстоянии апельсины, сунув палец в нос, менял, лежа в постели, пластинки в проигрывателе. Но потом родители отдали его в детский сад. Там он в первый же день решил повеселить своих новых друзей и показал им, как можно ходить по потолку вниз головой. В наказание его поставили в угол. Карло страшно обиделся и поклялся, что отныне будет прилежно вышивать бабочек, втыкая иглу в точечки, нарисованные для него на куске материи сестрой-монахиней.

В семь лет Карло пошел в начальную школу и, не долго думая, посадил на учительский стол чудесную лягушку. Учительница вместо того, чтобы объяснить происхождение этих земноводных и рассказать, какой из них получается вкусный бульон, позвала сторожа, а Карло отправила к директору. Синьор директор доказал Карло, что лягушки – преглупые животные, и пригрозил ему исключением из всех школ Итальянской республики и всей Солнечной системы, если тот еще раз позволит себе подобную выходку.

– Могу я хотя бы убивать микробов?

– Нет, для этого есть врачи.

Задумавшись над столь категоричным ответом, Карло по рассеянности взял и заставил розу расцвести в мусорной корзине. К счастью, прежде чем директор что-либо заметил, ему удалось снова спрятать ее.

– Иди, – суровым голосом сказал директор, показав указательным пальцем на дверь. Жест совершенно излишний – в кабинете была только одна дверь, и ее трудно было спутать с окном. – Иди, будь хорошим мальчиком, и ты станешь утешением в старости для своих родителей.

Карло ушел. Вернулся домой, стал делать домашнее задание и все напутал.

– Какой же ты глупый! – сказала Чиччи, заглянув в его тетрадь.

– Правда? – с затаенной радостью воскликнул Карло. – Совсем глупый?

От восторга он пустил белку на письменный столик, но тут же сделал ее невидимой, чтобы Чиччи не заподозрила недоброе. Когда Чиччи ушла в свою комнату, он попробовал снова материализовать ее, но не смог. Попытался вызвать к жизни морскую свинку, ничего у него не вышло; жука-скарабея, блоху – безуспешно.

– Слава богу. Наконец-то я начал отвыкать от скверных привычек, – облегченно вздохнул Карло.

Все теперь зовут его Карлино, а он даже не помнит, что прежде был очень этим недоволен.

НИДЕРЛАНДЫ